Одно желание

- Дурь у них в голове, у этих подростков! Вот в наше время… - жаловалась на дочь коллеге Тамара Ивановна.

- Никакого спуску им нельзя давать! – поддерживала Лидия Андреевна. – Дашь палец – руку отгрызут. Жестко и ними надо, чтобы на шею не залезли. А если залезут – пиши пропало. Там и до выпивки, наркотиков и абортов недалеко, а отвечать за все тебе.

- Пусть только попробует! – все больше взращивала в себе строгость, переходящую в ненависть к собственной дочери Тамара Ивановна. – Сама со своими проблемами будет разбираться. Моей через два года восемнадцать, не маленькая уже.

Тамара Ивановна знала про подростковые проблемы почти все – работа социальным педагогом в школе обязывала. Каждый день ей приходилось улыбкой встречать последних отморозков, учить их жизни, упрашивать, грозить. Но ничего не помогало. Как выразилась Лидия Андреевна, они уже «сели на шею» родителям, а тем и дела нет. Встречались и другие подростки – нежные, застенчивые, но, зачастую, закомплексованные. Они и были жертвами неуправляемых нахальных тинэйджеров, которые глумились над хрупкими сверстниками.

Свою дочь, Олю, Тамара Ивановна скорее относила к первому виду – она хамила, указывала, своевольничала, а когда ее эмоции плескали через край, убегала из дома. Иногда Оля могла быть ласковой, кидаться с объятиями на мать, но Тамара Ивановна была неприступна. Она точно знала, что нельзя показывать слабину.

- Все сидишь, - привычно недовольным тоном обратилась к уткнувшейся в планшет Оле. – Я колбасу принесла, бутерброды хочешь?

- Конечно! – Оля откинула планшет и побежала на кухню. – Это же «Докторская», а я сервелат люблю, - разочаровалась девушка.

- Вот еще! – усмехнулась мать. – Ешь, какую дают. Не Тимке же мне ее скармливать.

- Эту даже Тимка есть не будет, - буркнула Оля и плюхнулась на диван.

Белокурый кудрявый щенок породы Бишон фризе, которого Тамара Ивановна звала Тимкой, пару раз в неделю прибегал к их двери, чтобы полакомиться мясными вкусностями и пригреться на руках у хозяйки квартиры.

- Какой он хоть, твой Тимка? – перешла на менее язвительный тон Оля. – Никогда его не видела.

- Маленький и кудрявый, - вспомнила своего любимчика мать. – В детстве всегда такого хотела, вот только бабушка твоя не разрешала. Я бы Тимку приручила, да он убегает постоянно. Наверное, кто-то на свободную выгулку его отпускает, вот он по квартирам и шарится.

- Да, ты рассказывала, что в детстве хотела маленькую лохматую собачку, - вспомнила Оля.

- Хотела, но слушалась родителей. Вот и ты, когда начнешь свои деньги зарабатывать, то хоть икру себе красную покупай. А пока что я тебя кормлю, - снова захаяла дочь Тамара Ивановна.

- Да я только вспомнила про собачку… - еле сдерживая слезы выговорила Оля.

- Думаешь, я дурочка, намеков твоих не понимаю? Мол, меня в детстве обделяли, а тебе я должна все на блюдечке подавать? Нет уж! – Тамара Ивановна скрутила пальцы в фигу и сунула ее под нос дочери.

Оля схватила планшет, накинула на плечи грязно-желтое пальто и выбежала на улицу. Под домашними тапочками хрустели октябрьские листья, дождь смешивался со слезами и казался соленым.

Почему? Ну, почему всего два-три года назад мать с радостью рассказывала о своем детстве, делилась переживаниями, а теперь придирается к каждому высказыванию? А пять лет назад заботливо читала маленькой Оле сказки на ночь, пела песни, играла с дочерью в домино. Оля, как и все дети, полагала, что так будет всегда – всегда мама будет рядом, рассмешит в грустный момент, напечет пирогов и прочитает книжку.

- Лида! – кричала в трубку Тамара Ивановна, накапывая в пустую кружку валерьянку. – Она опять сбежала! В одних только тапочках!

- Крепись, - подбадривала Лидия Андреевна. – В следующий раз может и не вернуться. Завязнет в плохую компанию – стыда не оберешься. Засмеют, ты ведь социальный педагог, сама должна это предотвращать. Замки новые поставь, чтоб не сбегала.

Услышав знакомые звуки у двери, Тамара Ивановна кинулась в коридор. На пороге стоял лохматый Тимка и жалобно скулил.

- Проголодался? – ласково спросила пса хозяйки квартиры. – Возьми колбаску. Оля не захотела, а ты поешь.

Но Тимка упрямо отворачивался от предложенного куска.

- Не хочешь? Может, сервелату тебе?

Пес радостно завилял хвостом.

- Пойдем, - сдалась Тамара Ивановна и взяла Тимку на руки. – И Олю заодно поищем.

Но ни во дворе дома, ни возле мясного магазина Оли не было.

- И куда она постоянно убегает? – спросила сама себя Тамара Ивановна, присаживаясь на скамейку возле подъезда.

Она развернула свежий кусок Олиной любимой колбасы, и бросила его Тимке. Быстро справившись с угощением, щенок прыгнул на колени Тамары Ивановны и принялся облизывать ей руки и лезть в лицо.

- Ласковый какой, - улыбнулась Тамара Ивановна. – Хозяева тебя не балуют? Да если бы у меня был такой пес, я бы его на руках носила и одним только сервелатом и кормила. Оставайся у меня?

Тимка спрыгнул на землю, преданно посмотрел в глаза женщины, жалобно пискнул и вмиг крылся за гаражами у соседнего дома.

Уходить домой Тамара Ивановна не спешила – нужно было узнать, с какой стороны придет Оля, чтобы знать, где искать ее в следующий раз. Под завывание осеннего ветра Тамара Ивановна задумалась – всегда ли она была такой бесчувственной, жестокой? Дочь ведь всего лишь колбасу попросила, ну, что тут такого? Нет, все глупости. А как же эти нататуированные девочки, что изо дня в день приходят к ней в кабинет и жалуются не непонимание родителей? Они ведь тоже были такими «Олями», которым то колбаса не нравилась, то одежда, то свой внешний вид. А родители потакали.

Олина фигура замелькала возле соседнего дома.

- Тишку не видела? – неожиданно спросила мать. – Он как раз туда побежал.

- Нет, - пожала плечами продрогшая Оля.

Странно, но в такие моменты Тамара Ивановна не знала, как себя вести. Оля была провокатором и жертвой одновременно.

- Простынешь. Домой скорее, - приказала мать.

После Олиных побегов дома становилось спокойно. Тамара Ивановна боялась ругать дочь, но и жалеть ее, по обычаю, не собиралась, поэтому в квартире, как никогда, воцарялась мертвая тишина.

Ночью Оля пробралась в спальню к матери и легла на край кровати.

- Мамочка, - шептала Оля спящей матери на ухо.

- Ну что? – вяло спросила мать.

- А помнишь, в детстве ты говорила, что один раз в жизни можно загадать желание и оно непременно сбудется? Но только одно и только в шестнадцать лет.

- Не придумывай, - в полусне отвечала Тамара Ивановна. – Не было такого. Иди спать.

Убедившись, что мать погрузилась в глубокий сон, Оля зашептала еще тише:

- Мама, ты пахнешь мужским одеколоном. У тебя появился ухажер? Почему ты мне не рассказываешь? Я совсем не против, ведь папа умер очень давно, а ты должна быть счастлива. Мама, у тебя такие нежные руки, а волосы – словно льняное поле на рассвете, я бы утонула в них. А сервелат в нашем мясном не покупай, не вкусный он, мама.

На следующий день Тамара Ивановна вызвала слесаря, чтобы сменить замок на входной двери.

- Зачем это? – поинтересовалась дочь.

- Чтобы ты не сбегала, - пояснила Тамара Ивановна. – Оля, я делю это для твоего же блага.

- Раньше для моего блага ты со мной ходила в цирк и читала на ночь книжки, а теперь замки ставишь?

- Оля, - пыталась успокоить дочь Тамара Ивановна. – У тебя переходный возраст, поэтому тебе все кажется неправильным. Это нужно перетерпеть. Если я дам тебе волю, это плохо кончится. Я ведь сто раз тебе рассказывала о тех подростках, с которыми работаю.

- Я не такая! – закричала Оля.

- Вот, - подтвердила мать. – Именно с этой фразы они и начинали свой путь ко мне.

Тамара Ивановна уже была готова к очередной истерике дочери, он Оля лишь смахнула слезу со щеки и неожиданно серьезно заговорила:

- Ты говорила, что в шестнадцать лет можно загадать одно желание, и оно сбудется. Только одно желание на всю жизнь. И знаешь, мама, это правда.

В этот раз Оля выбежала из дома только в одной ночной рубашке. Добежав до гаражей возле соседнего дома, она долго плакала, потом что-то шептала, а в конце добавила:

- Навсегда!

Тимка прибежал к Тамаре Ивановне как никогда веселый, он ел с ее рук и «Докторскую» и сервелат, облизывал шею, нырял в каштановые волосы любимой хозяйки.

Спрятав под пальто любимого щенка, Тамара Ивановна ждала на скамейке у подъезда Олю. В этот раз Тимка никуда не убегал.

- Со мной останешься? – обрадовалась женщина. – Надо тебе проход в двери сделать, чтобы сам мог гулять выбегать, а то я полдня на работе. Ты не переживай, на колбасу нам хватит, а на выходных можем в парке погулять.

Тимка радостно залаял, выражая согласие, затем замолчал и крепко прижался к груди Тамары Ивановны. Он слушал стук сердца своей хозяйки и понимал, что только шестнадцать лет назад слышал его так отчетливо и близко.