История одной ведьмы

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сколько я себя помню, я всегда создавала какие-то живые картины у себя в голове. Взрослые и не очень, но, как правило, с продолжением. Наедине с собой, я возвращалась к тому месту, где остановилась, и фантазировала свой рассказ, свое кино дальше и дальше. Как только я оставалась одна, герои мои оживали, и сама я, как правило, была героем своего фильма, рассказа, мечты. Во время дневного сна в детском саду, ночью, рискуя не выспаться, в одиночестве, совершенно его не опасаясь. Реальность для меня была чем-то далеким, и выходила на первый план только тогда, когда могла быть удостоена моего внимания. Я не смотрела телевизор, не интересовалась обществом и его успехами, и, нисколько не тяготилась тем, что не в курсе тех или иных новостей. Какая, в конце-концов мне разница, до того, что меня не касается напрямую, не грозит разрушить мой мир, а просто для кого-то другого существует? Я жила в своем мире, я не боялась от него не зависеть.

С детства я многое знала уже наверняка, и не спорила с теми, кто пытался что-то доказать. Свое знание бесполезно вкладывать тем, кто моложе на много жизней. Им еще предстоит пройти все на своем опыте, так чего им мешать? Сторонилась дурацкой молодежи, которая глупо смеялась над ерундой. Мне давно было не смешно. Знала, что если говорить «Чтоб ты сдох» даже в шутку, то в эти слова вкладывается определенный смысл. Даже в детстве не могла, дети смеялись, считали странной. Никогда не вторгалась в личное пространство кулаками. Тоже смеялись, считали беззащитной. Сама боялась кулаков, знала, что дурь безгранична в своем проявлении. Уже много позже поняла, как эти безмозглые боятся силы. Это знание было для меня полезным. Но оно ко мне пришло, как ген, некогда, рецессивный, и, возможно, утерянный когда то в процессе смены поколений. Животный ген. Я узнала его. Был. Ушел. И однажды я его прочувствовала, поняла, поставила галочку. Буду иметь ввиду.

Казалось бы, вот они знания, правильные, необходимые в жизни, живи, ведь тебе уже многое не надо познавать… Но, беда заключалась в том, что знания эти с течением времени, делали мою жизнь все более несчастной. Я стала видеть все больше зла в этом мире, хоть и не включала телевизор, я не могла найти покоя ни в одном месте на этой земле. Всюду я не видела причала, острова, света в конце тоннеля. Я бежала в отпуск с работы, но в отпуске не могла расслабиться, я искала компании друзей, но потом страстно желала одиночества, я меняла города, бежала из дому, но потом терзалась тоской по родине. Я любила мужчин, летела к ним, а потом тяготилась их обществом, не говоря уже об интимной близости. Нигде не находила я покоя. Даже алкоголь, который выручал меня на какое-то время, и тот грозился унести ясность мысли, красоту, деньги, да и мало ли еще чего. Я, такая независимая, оказалась пленником этой жизни, заложником, порой я просто слушала людей, поддакивала им, а сама видела только мышиную возню. Бред. Все давно понятно, зачем молоть кости в муку, а муку молоть еще во что-то??? Но, к сожалению, я, борясь за что-то совершенно не знала, куда мне применить ту свободу, которую я отстаиваю.

Моя работа не радовала меня, но я не хотела бездельничать. В 35 я поняла, что я всегда делала то, чего не хотела, училась там, где не хотела. Да нужно было существовать, и я шла, училась, работала, делала что то, но если и во благо чего-то, то не во благо себе, да и миру мои занятия вряд ли были полезны. Неужели это – моя жизнь? Я, не имея особых талантов, все равно знала, что не так бездарно должна я прожить свою не первую на этом свете жизнь. То, что она не первая, я знала точно. Ибо слишком много «знаю» было в моей голове. Пацифистами не рождаются, не познавши войны, думают о смысле жизни не те, кто ее вкусил первый раз, унывают не те, кто еще ни разу не разочаровался, анализируют те, кому есть с чем сравнивать.

Мне есть с чем, хоть я и не знаю, как и что было когда-то, это не дано, но все-таки мозг на что- то опирается, раз делает такие выводы…

Наверное, именно поэтому, я никогда не боялась смерти, нет, не боли, нет, смерти, как перехода в иное состояние. Кто был там, у того, наверное, выработан иммунитет.

ДЕТСТВО И РАННЯЯ ЮНОСТЬ

Мое детство прошло большей частью на лоне природы. Деревушка, где я проводила лето, была отрезана от внешнего мира грунтовой дорогой в три километра, учитывая наш климат, была не во всякую погоду доступна и, не слишком-то престижна для праздных дачников и другого сброда.

Я бывала там одна. С моими стариками, которые мне были интереснее многих молодых ребят, детей и цивилизации. До сих пор помню одинокие дни и вечера, когда любой ребенок с ума бы сошел от отсутствия компаньонов для игр и развлечений. Мне было хорошо. Я научилась, вернее, познала прелесть хождения пешком, со своими мыслями в голове, с созерцанием нашей природы, со стихами, которые с детства рождались и записывались на обрывках газет и бумажек…

Я полюбила дождь, влажную траву, сумерки, ночь, туманы, холодные утра и жаркие не всегда дни, я полюбила сов и ежей, кошек и лягушек, леса, поля, грибы и ягоды… Я ступала по земле спокойной твердой поступью, питаясь от нее энергией покоя и неспешности, тишины, нирваны…

И никто не мешал здесь быть мне странной, и снова и снова фантазии и мечты о реальном и нереальном роились в моей голове… Я мечтала, неосознанно спрятавшись за спиной родных и природы, которая любезно укрывала меня от чужих злорадных мыслей и глаз. Я не задумывалась как выгляжу и что на мне надето, мне было комфортно, удобно, и это было для меня главным, и, хоть мысли мои были порой тревожны, все же они, не зная еще всей жестокости мира, были не такими тягостными, каковыми стали с годами.

Как правило, такие мысли уходят с первыми чувствами, те заполняют собой пустоту и, человек, познав плотские удовольствия, и, даже обжегшись, может, еще пару раз задумается о смысле жизни, но, в итоге, быстро начнет искать новый объект, дабы повторить первый опыт, удачней сыграть и оказаться в дамках. Но со мной так не случилось…

Моя глушь подарила мне первые чувства, но, я, к сожалению, не знала, как с такой игрушкой правильно обращаться. Отдав свою энергию, и не приняв ничего, кроме томления души, я начала просто погибать. Меня не полюбили, но увлеклись, будто опоенные, а я, изведав все, что, казалось мне, возможным, получила жесточайшую рану. Я не хотела секса, а давала его, я хотела многого, но не знала, как это осуществить. Наверно, я хотела единения где-то не здесь, может, на ментальном уровне, и, не обязательно физически. Я, такая опытная, не подумала тогда о том, что человек, даже в шестнадцать лет, каждый шаг ступает не зря. Наши поступки в 16 аукаются нам на протяжении жизни, а зачастую становятся кирпичиками фундамента, на котором она потом зиждется. Я играла. Я, видимо, много напрягалась за всю историю моей души. Я расслабилась и позволила себе лишнего. Но об этом я узнала потом.

Физическая близость вообще давалась мне с трудом, я чувствовала, что не рождена давать, подчиняться и отдаваться кому-то во власть. Я брала, как правило то, что мне давали и уходила, не оставив следа. Может, я оставляла следы у кого-то в душе, но, я не думала об этом. А если кто-то оставлял след в душе у меня, то тому человеку секс доставался, а он, опьяненный моей игрой, и, будучи часто нетрезвым, не понимал, что стал участником спектакля из эмоций и физического контакта. Я никогда не была рабом секса. Я не зависима от плотских желаний. Я хотела их всех лишь от того, что симпатизировала, и нужно было двигаться дальше. А зная и видя, насколько люди могут быть животными, будучи рабами инстинктов, я их жалела и бывала иногда дающей. Только поэтому. И ни по - чему больше.

Меж тем, время шло, вокруг меня сменялись мужчины, каждый пытался выпить меня до дна, но ни одному это не удавалось. И это не я препятствовала этому. Какая- то сила не давала мне приблизиться к человеку больше чем на одну ночь. А если такое и происходило, то ни к чему хорошему не вело. Более того, ни один мужчина не смог оставить во мне семя, ни от одного из них не была я беременна, хоть иногда и мечтала страстно о дочери. Одна подруга (бездетная, кстати) говорила мне, что у ведьм не может быть детей… И я, конечно, подумала, что с моими то способностями, я точно не ведьма и причина вряд ли в этом. Скорее всего, причина в моей не искренности в постели и, как следствие, в недостатке гормона, невесть какого, но видимо, важного, при оплодотворении. Гормона счастья или хотения… Может быть…

СРЕДНИЙ ВОЗРАСТ

Становясь старше, я все искуснее скрывала свою ненормальность от окружающих. Я стала терпимее, но, я ни в коем случае не переставала быть такой, какою была. Я по-прежнему любила одиночество, прогулки пешком, и природу, но я меньше стала размышлять. Чаще просто шла и не думала ни о чем, хотя времени было предостаточно. Я стала меньше писать стихов. Я просто стала больше уставать, ведь я, как и прежде занималась не своим делом. Я не видела божьего света, травы, земли, ветра, кисла в зданиях за жалюзи, под кондиционерами, за дурацкими мониторами, под шум принтеров и сканеров… Я не скрою, я влюблялась, но, как и прежде тактильный контакт был милее секса, а вечерний драйв лучше скучной семейной жизни перед телевизором, тюрьмы, где лишаешься своего мнения, времени и воли, был мне по прежнему не понятен, и не мил. Я снова была одна и не страдала от этого. Лишь иногда. Забывшись. Не успев снова взвесить все прелести. Но я быстро понимала, что не мое то, что многие имеют в этой жизни…

Сколько было их… Лапающих, жаждущих, честных, нежных, отчаянных… Я им даже благодарна, что они терпели безумную, частенько пьяную и грубоватую ведьму. … Сучкой не назовешь , ведьму, возвращались к ней, хотели, даже просили… И я могла бы кем то из них воспользоваться, метнуться по доске шашкой в дамки и забыть сложности, которые подстерегают одинокую бабу на жизненном пути. Но я отказывала им. Исключительно из-за того, что знала заранее, какую жертву я положу на этот алтарь мнимого покоя… Я иногда инстинктивно, подсознательно, а иногда отчетливо и ясно понимала, что я лишусь СВОБОДЫ. А она мне для чего-то была нужна. Свобода и самостоятельность в принятии решений и вообще в этой жизни…

И все бы ничего, но место мое в этой жизни не давало мне покоя. Ощущения, что занимаюсь не тем делом, что мне предначертано, не покидали меня. Я должна работать, получая от работы удовольствие, как и от жизни, зная, что у меня есть такая работа.

***

… Моя бабушка умерла весной… пол-года до этого она уже была в каком-то не реальном, не существующем мире, отличном от реального, то ли таблетки так на нее действовали, то ли просто так должно было быть, но, она стала заложником своей квартиры, в которую мне порой было страшно заходить, ибо я боялась найти ее мертвой, или, я просто не осознавала этого. Как бы там ни было, каждый раз, когда я открывала старую, пропитанную запахами этого дома дверь, я замирала от жуткого предчувствия, и выдыхала, обнаружив ее мирно спящей или, пройдя по квартире, находила ее, не могущей двинуться с места в каком-нибудь углу.

Она умерла в тот день, когда мы, устав от всего хотели уехать на пару дней, развеяться в другой город, не говоря ей ни слова. Знали, что перепутав день с ночью, она, может и не поймет, что нас нет, пока ее навещают другие люди, родственники. Но она, видимо, знала больше, верней, чувствовала, потому и не отпустила нас. Она ничего не сказала, просто неведомая сила прижала сначала маму, а потом и меня к полу, заставила вызвать скорую, но ничего по поводу нашего состояния приехавшая бригада, а затем и вторая, не смогли пояснить. Возможно, они подумали, что мы просто наркоманки, а может, недостаточность симптомов не насторожила их. Не знаю, но то, что я чувствовала в тот вечер, сложно передать. Я, и вправду, была будто под воздействием сильного наркотика, я не могла контролировать движения, и сигналы мозга, которые я пыталась послать своим конечностям, к моему ужасу оставались не выполненными, я, кажется, пыталась куда-то звонить, кричать в открытую дверь, как то спасать нас, но, как сказали соседи, они не слышали ни шума, ни крика.

Мы очнулись только к обеду следующего дня. На полу, замерзшие, и, в совершенной прострации. Мои ноги и руки покрывали синяки, а пальцы были холодными, будто я опустила их на дно ледяной могилы. Бабушка была мертва, видны были следы крови, будто она билась в предсмертной агонии об стену.

Я не многим рассказывала эту историю, но некоторые, кого я все же посвятила в эту тайну, говаривали, что перед смертью бабушка хотела что-то передать нам, какое-то знание, а мы попросту испугались, может на беду, а может и на свое счастье.

Мама точно не смогла бы и не взяла этого, ей это точно было не нужно, а я, я бы может и смогла и, наверное, это было бы выходом, выходом из кромешного мрака, в котором я искала свое место в жизни.

Нет, она не была ведьмой, никогда, то был божий одуванчик, боящийся всего вокруг, но, то, что сила в ней была заключена огромная, это видимо, верно, и никто, никто не забрал у нее это, с тем она и ушла. Так рассуждая, я жила несколько лет. Веря и не веря, боясь знать, но зная, и, желая что-то изменить, но тоже боясь… А что-то копилось, пробиралось сквозь толщу поколений, оно давило на нее, когда она уходила, и, отпустив ее, продолжило давить на меня. Не на маму, а на меня, потому, что я иная. Я допускаю все варианты…

Мысли мои, периодически возвращались ко дню смерти моей бабушки, и к словам некоторых знающих людей… Она могла бы указать мне путь… Но я не успела с ней поговорить. Какою же трусливой дурой я была… Возможно, она его и не знала, может, известен мой путь ей стал только тогда, когда она покидала этот мир. Именно поэтому, может, она так трудно уходила, потому, что хотела и не смогла предупредить меня, дать наставление на этот путь…

Но она ушла, и все вновь пошло своим чередом, я никуда не двигалась, только сны, кошмарные и не очень, реальные и фантастичные не давали покоя, а днем неустроенность и никуда не ведущие действия. Сны снились, конечно, странные, душа бабушки не ведала покоя, она была заперта в четырех стенах квартиры, она ждала моего прихода, и, я каждый раз, как и при ее жизни, обнаруживала ее где-то на задворках своего сознания. Там она продолжала жить. Не доделав что-то, вероятно в этом мире. И постоянно сигнализируя об этом мне. И это действительно стоило того, чтобы задумываться.

… А еще мне снилась деревня, когда-то брошенная нами, по причине разрушившегося дома, а не восстанавливали мы ее тоже по многим причинам, и некоторые напрямую зависели от меня. Деревня, а точней, моя усадьба, тоже не давала мне покоя, а иногда, она снилась мне вместе с бабушкой, бывавшей там, и тоже чего-то ожидавшей.

Мне надоело жить в темнице. В темнице камня, бетона, а более всего, в темнице среди злобных, воинственных, безжалостных и глупых людей… Мне надоело носить строгую городскую одежду летом, когда я могу бежать по лесам и полям, и травы, и ветви обнимая меня, будут шелестеть мне в ответ. Я не могу отрешиться от этого мира, но я могу хотя бы ментально отойти от всего и взглянуть свысока, и понять, что я в безопасности…. Я устала. Я хочу лечь на воду и плыть по заросшей осокой реке, и, в лунном свете собирать по полям крапиву, я хочу босиком натыкаться на грибы в траве и собирать ягоды на коленях… Я хочу, чтобы, наконец, душа моя была свободна от противоречий. Я хочу спать с мужчинами, как животное, а не изображать то, чего я даже не могу представить… Я хочу найти самое себя…

Много, много дней я жила в подвешенном, неуверенном состоянии, меня окружали люди, которые тянулись ко мне, чувствовали мою силу, которая заключалась в слабости, в слабости, которая позволяла им вить из меня веревки. Я потакала им, потому, что я не видела смысла спорить , мне проще было согласиться с тем, что в принципе не так сильно меня коробит. А я многое могу понять и принять. Им было со мной легко. Мне тоже было не плохо в компании с ними, за рюмкой чая… Были ли эти отношения ложью или правдой, не дано познать никому, просто они нас устраивали.

Но всему когда-то приходит конец. Я снова металась меж берегами и снова все мои стимуляторы не работали. Я их все перебрала: работа, любовь, вино, сигареты, друзья, даже деньги, наверное, не дали б мне покоя… Их я, правда, в полной мере не пытала на привязанность к себе… Но я знала, пока не будет мира в моей душе, мне никто и ничто не поможет…

Что-то совсем рядом, что-то вот-вот должно мне открыться, что-то ждет, просит, бьет тревогу…

Может, это просто информация, может, какое-то знание или умение, но, это что-то ждет меня, я должна узнать, оно зовет в ночи и тянет, как камень под воду, пока я не найду, пока я не применю, пока я не приму…

***

После тридцати жизнь моя стала совсем непонятной. Я еще мечтала летать, я еще была ребенком, мечтала о праздниках и удовлетворениях от каждого сделанного шага, но жестокая жизнь мне кидалась в лицо правдой, как грязью. Праздник редок, более того, он, даже зло, а настоящая жизнь, это нелюбимая работа (потому, что надо), это, возможно, надоевший, но, теперь навсегда партнер, это отсутствие денег, это навязанный отдых, даже отдых навязан окружающими и, даже твоими близкими. Мне казалось, я начинала сходить с ума, помогал только алкоголь , мои мечты и компьютер, верней, то, что я в него записывала. Мои пальцы, как это не банально звучит, летали по клавиатуре, я получала экстаз от своих странных рассказов, жила ими даже тогда, когда их просто перечитывала. Я не считала их идеальными, я просто видела в них себя и радовалась, что хоть что-то я могу оставить здесь, на земле. Ну, или, хотя бы для того, чтобы прочитать это в восемьдесят, если доживу…

Сны мои тем временем изменились, в них стало чуть больше позитивного, но это меня и пугало, я боялась, что нить связи окончательно ускользает у меня из рук. Дом в деревне продолжал мне сниться, бабушка тоже, но теперь она была там, вместе с дедом, кошками, собаками, завтраками, походами по лесам, и там все было так гармонично, так тепло, что еще больше манило меня к себе, к их миру, я боялась, что они теперь там и, наверное, не борются уже за то, чтобы я что-то узнала, смирились, и пьют себе спокойно чай за круглым столом… А я сижу и ни черта не делаю, живу день за днем и ничего в моей жизни не меняется. Но я по-прежнему, не осознавала до конца, что делать. Сны приходили и приходили. Они были оттуда, это я чуяла, но продолжала только писать стихи, на большее я не решалась… Выливая хоть куда-то свои эмоции, я существовала как на морфии, но ночью снова и снова приходили сны. Они будто стучались в мое подсознание и пугали меня своей реалистичностью…

Да, я прожигала жизнь. Бесполезно, если не считать моих трудов, но я не знала другого пути, а может, это и был путь, просто таким длинным он оказался.

***

Раньше я никогда не слышала о настоящих медиумах, только в кино видела. Но мысль, что мне непременно нужно поговорить с бабушкой, становилась навязчивой идеей. Видимо, мне необходимо было за что-то ухватиться, за какую-то нить, увидеть маяк, фарватер, вот и пришла эта мысль в голову. Я напрямую занялась поиском медиума, потому, что решила - пока не поговорю с бабушкой, пока не выясню, чем она может мне помочь, и что передать, я не успокоюсь.

Мои поиски увенчались успехом не скоро. По указанному адресу я явилась вовремя, и была несколько удивлена обстановкой. Двухэтажный, утопающий в сирени, дом с деревянными перекрытиями, скрипучая лестница, все это еще походило на правду, а вот обстановка комнаты, или, сказать по современному квартиры студии… Хотя современной ее назвать трудно. Огромная высокогабаритная комната была поделена на непонятного назначения жилые зоны, причем поделена шкафами, завалами дурацких тумбочек и иного рунья, да в таких условиях и жить то трудно, а не только ли общаться с потусторонними силами…

Неопрятного вида престарелая особа, проведя меня в одну из жилых зон, услужливо предложила присесть. Табуретка была такая, на которых мы гроб в последний раз выставляли к подъезду, и, по моему настоянию не стали назад такую мебель забирать. Я присела на краешек, и решила, к чертовой бабушке, молчать. Пусть сама скажет, зачем я, да почему пришла.

Бабулька меж тем браво раскинула карты и даже что то угадала. Я тоже вовсю глядела на расклад, и понимала кое-что. Не все. Но мне было жутко интересно, не то, что она угадает, а как она это сделает. Все это время я была напряжена, как трос, я, кажется, почти не дышала. Я не давала ей себя раскачать, проникнуть в меня, я сознательно ставила барьер. Честно хотела что-то узнать, но уверенность, что меня сейчас будут сканировать, включала сознание и барьер появлялся. Она, по ходу поняла это, но веря, что это скорей, бессознательно, она пыталась, как умела, расслабить меня и барьер этот пробить. Она честно до конца старалась отбить свои кровные, и я почти ей поддалась, мне почти надоело. Но…. В оконцовке не выдержала она.

- Зачем ты пришла? - ее слова прозвучали, как вызов конкуренту.

- Я пришла узнать, зачем я есть.

- Ты спрашиваешь не у тех людей.

- А кого я должна спросить?

- Твое прозрение близко, как придет, сама все поймешь.

- Я не могу ждать. Меня как бомба рвет изнутри, хочу знать истину.

- Истина уже с тобой. Ты можешь все. Даже спросить у тех, кого уже нет. Ты же с ними хотела поговорить?

-Да, именно с ними. Я знаю, что мне хотят что-то сказать. Чтобы я, наконец, перестала метаться, мучиться, чего-то искать

- Я уже сказала тебе, что ты сама можешь спросить, без меня. Зачем ты используешь лишний раз мою силу, ведь мне это нелегко. Тебе ли не знать!

- Мне нужна, нужна помощь… Я…почти там, мне не хватает какого то шага…

- Ты его уже почти сделала, ты почти знаешь ответ. Он придет к тебе, и ты все поймешь, а сейчас уходи. Уходи! – повторила она и легонько подтолкнула меня к двери. Ты вносишь диссонанс в мою работу. Сбиваешь мои флюиды своими знаниями. Уходи, и, ради бога не оставляй здесь ни копейки. Я не беру денег за то, что люди знают сами. Прощай.

Я очнулась на Сиреневой улице, в руке сжимая банкноты российского банка. Я стояла на обычной провинциальной улице и аромат сирени бил мне прямо в лицо. Но только я была не здесь. Я была в трансе, в царстве, где сновали тени, где прошлое маялось в воздухе и наполняло магнетизмом вселенную. Внезапно я почувствовала всю силу поколений, которую никто и никогда не тратил, она копилась, неиспользуемая, она звенела мне в уши, она поднималась вокруг меня сонмом воздуха, она была цветной, и все мои сны, все кошмары обрели вдруг реальную причину. Потусторонний мир так давно хотел мне показать и рассказать, что мне делать, на что мне надо открыть свои глаза, а я не видела дальше своего носа, хотя так это искала во всем, кроме своего внутреннего мира… Пока транс, в который ввела меня эта ведьма, не развеялся, я раскопала в кустах свою метлу, она взвилась искрами и понесла меня на запад. Через поля и леса, через зеленеющие луга, через дышащие свеже-вспаханной землей поля, через тонкие, как нити речушки и перелески, к дому с четырьмя башенками из красного кирпича…, к огороду, который зарос крапивой и плющом, который я сама когда-то посадила, к старенькой двери и замку, ключ от которого лежит под большим розовым камнем. Я достала ключ, распугав дождевых червей, влажный, немного ржавый ключ, как в детстве, открыла замок…

… И снова увидела в руках фиолетовые билеты банка России. Я снова была в городе, почти в центре, я снова была далека от мира, в который летала. Но больше я не собиралась сидеть на своем месте. Никто не пришел ко мне , кто-то просто взял мое сознание и выстроил маршрут. Конечно, вряд-ли эта бабулька могла реально вызвать духа, как в кино, но вложить в меня информацию, она, кажется, сумела. Жизнь, это ведь не сказка, вот и общение с духом, конечно-же должно было вписаться в современную жизнь. А как иначе? Путь я поняла…

Я и без метлы знала туда дорогу. Автобус 113 ходит регулярно. На этом маршруте наверно давно не знали такой улыбчивой клиентки, она была довольна всем, и вышла налегке у старой больницы. Пятьдесят метров укатанной дороги отделяли мои летние туфли от вечного российского бездорожья. Я только поблагодарила небо, что дождя не ожидалось, и вступила на родную трехкилометровую грунтовку.

Кто лишил меня этого счастья, кто посмел это у меня отнять? Я никому, слышите, никому это не отдам. Весенние цветы повсюду набирали цвет, молодая трава с силой рвалась из-под земли, спокойная гладь пруда не омрачалась никаким движеньем… Никто, никто из тех мужчин, кого я страстно любила, не привозил все это время меня сюда, никто не спросил, а чего я в этой жизни и правда хочу. Никто и никогда, только я сама это для себя нашла и решила. Никто и никогда меня не любил по-настоящему. Кроме моих родных. Просто никто.

Вечерело… Дорога, как и обычно, как и двадцать лет назад, вилась среди полей, и, вот, миновав гору, я увидела полосу деревьев, с прогоном посередине. Она. Моя родная, так часто приходящая во снах, деревня… Я не родилась здесь, но то была моя родина, я ускорила шаг, все шла и шла, и птицы в вышине пели какие то свои песни, и жуки под ногами разбегались, блестящие, фиолетово-черные и зелено-черные, и я смотрела на свои ноги, и представляла, что мне снова десять, и я снова там, и я иду туда, где тепло, где мое место. Сильнейшие чувства охватили меня, что-то внутри поднималось, как оргазм, как непонятное, необъяснимое физическое счастье, счастье и уверенность, что здесь я потому, что так надо. Только так правильно и все другие пути фальшивы.

Я остановилась, когда почти дошла уже до прогона. Когда стали видны пашни и зады огородов. Что-то мешало мне приблизиться к цели моего пути, ноги сами собой разворачивались назад.

Внезапно я вспомнила все, что было за последние 20 лет. Как ломалась машина на подступах к деревне, как менялись случайно планы, как я забыла все, что пленило меня здесь, и видела это только лишь во снах. И теперь мне нужно было приложить усилия, чтобы попасть сюда и здесь укорениться, иначе я никогда не обрету покоя. Этот день настал. Сегодня, сейчас, когда я чувствую в себе достаточно сил и поддержку неизвестно откуда взявшуюся.

В трансе я вспомнила и явственно увидела ЕЕ и ее преподобную мамашу, копающуюся в дубовой листве, вот здесь, именно где я стою. И там, на другой дороге, ведущей сюда…

…На перепутье дорог я судорожно опустилась на колени и принялась рыть пальцами землю, вешнюю, парную, влажную, глинистую, сначала жалея маникюр, а потом, чуя, что цель близка, уже наплевав на него, я копала, копала и копала, пока не нашла маленький целлофановый, прочный, но наполовину сгнивший пакет. В нем покоилась суровая веревка, связанная на несколько узлов. Я не ведьма, я только учусь, но я уже знаю, что она означает. С минуту я смотрела на чертов кусок веревки… Потом вокруг, потом на небо… А потом вынув из кармана зажигалку, я запалила ведьминскую штуку, и позволила ей превратиться в прах вместе с пакетом, ее с такой верностью берегшим… Они сгорели, и я даже отвернулась от маленького костра, ибо вонял он отвратительно. И пламя изредка отливало зеленым…

Я не пошла в деревню, теперь я знала, что еще опять же не время. Я заметила еще раньше небольшую дорогу, что шла по задам. Я теперь, после сожжения, чувствовала вторую закладку просто кожей. Я нашла ее подле брошенной овечьей фермы, где три дороги сходились воедино. Дорога из города, с задов и из леса.

Снова глинистая почва под ногтями, снова я рою, как чертова ищейка, и снова костер. Снова я жгу то, что мне не дает сюда хода. Остался последний рубеж. Двух препятствий не бывает. Их по любому три.

Вокруг уже опускалась ночь. Я провозилась со своими кострами, но я ничего здесь не боюсь. Нет ни одного фонаря, и это не город, здесь вовсе нет источников света. Так что с наступлением вечера, очень быстро становится темно, хоть глаз коли. Я не напугана этим. Я иду к цели и меня никто не остановит. Я просто уверена, что мне негде здесь даже приложить голову на ночлег, но я опять же об этом не думаю. Я просто здесь. Я просто должна быть здесь… В глубокой тьме я вступаю в деревню…

Слева, как необъятная пропасть открывается овраг, справа встают, некоторые новые, некоторые совсем старые, окунающие в прошлое меня, дома… Я вижу уже, как кошка, мне не нужны фонари. Я скольжу, и, наконец-то меня не пугают невидимые барьеры.

А вокруг, правда, все очень изменилось. Трава выросла просто по пояс, заросли все покосные лужки, горы стали ниже, а леса гуще. Все поменялось в моей стране, пока лежала в земле чертова суровая веревка в целлофане.

Я иду дальше, я гляжу вокруг, каждая пядь земли отзывается во мне болью, каждая кричит, мы тебя ждали! От чего? Почему именно меня? Ведь я здесь не одна. Здесь есть люди, любящие эту землю… Но я понимаю. Меня, меня ждала и звала все время эта земля… Там, в городе, я думала о ней, но ни один человек, ни один сайт в интернете не мог ее найти. Информации просто нет. Она, как необитаемый остров, случайно не найденный моряками, она как будто бы для меня, не далеко, но такая скрытая от чуждых глаз…

Я иду мимо бывшей пасеки, плющ совсем уж вошел в свои права, опутал даже такое настырное дерево, как терновник, домик пчельника исчез, может, рухнул, может, зарос травой, здесь, когда то мы лазили, будто в джунглях, боялись этого места, но шли сюда….

И вот край деревни, я жила на краю… Дома… Они поменялись. Их не много. Но как велико их господство… Здесь. Где-то рядом…. Я встаю на колени….я ползу, я ищу… мои руки в глинистой почве… под ногти забилась она и мелкая травка, которая зовется у нас «осока» но не правильно зовется… Здесь снова сплелись три дороги – тропка, дорога и «дорога вниз»… Я копаю глубоко. Нет. Ничего. Где… Где этот чертов пакет? Я его нашла глубже, чем другие, не знаю, почему, но костер от него пылал самым жарки огнем, и я даже согрела им руки, которые вымыла из бутылки, что набрала в овраге, в нашем студеном ключе… Я и правда согрела руки этим пламенем…

Я не поворачивала головы в сторону Дома, пока не сгорел последний уголек костра. Я увидела его во тьме ночи, и не смогла сдержать слез… То, для чего я жгла костры и рыла землю, стояло предо мной в плачевном, удручающем состояньи… И виною тому была я. И те знаки, что были зарыты на зло мне на подступах к моему храму, моему родному, живому дому, к моему близкому, и хранящему все мои сокровенные тайны, дому, те знаки были зарыты здесь на многие годы только из-за меня… Это я во всем виновата…

***

… Мы были тогда еще совсем детьми, но чувства были, как видно, отнюдь не детскими, я и она влюбились в одного парня, только я была любовницей, а она - реальной его девушкой. Все бы ничего, но это все всплыло на поверхность. Мне б дуре, сказать – не имею претензий, да не могла я врать. Ведьмы, настоящие ведьмы, не врут. Я не смогла пообещать, что больше никогда… А она замуж за него собиралась… Я ничего не предпринимала, но и не пообещала ей ничего. Ничего для нее утешительного. Я не пообещала навсегда сойти с ее пути. Дело было здесь. В деревне. В моем раю. Я защитила свою свободу, но не защитила мой рай. От вторжения неприятеля. Надо было врать. Чтоб быть здесь на всех правах. Надо было ….. Эх… что надо то было…??

Я тогда так просто отпустила кончик связи с тем миром, как в детстве маму отпускала, выпустив из рук кончик пояса от халата… Разжав свои слабые ручонки… Я предала тогда мой рай, предала и отпустила, а он звал меня, днями белыми, ночами темными, это он черною тоской наваливался на меня, это он тянул мою душу книзу, как полное ведро в колодце, это он шептал, звал, кричал, молил. Это он снился. Это он не давал мне спокойно устроить свою жизнь. Это его я любила больше морей и тропиков, это он… Мой рай.

Я уехала, тогда, даже не дав начаться осени, я бросила целый мир, не могу даже перечислить, что я тогда бросила… Круглый стол, четыре окна, у каждого своя история, потолок с лепниной, телевизор «рекорд», что пасатижами переключали, холодильник «кавказ» без морозилки, пружинные кровати, и диван с гагарина, плитки электрические и керосинки, стулья с ресторана, дорожки и паласы, печка, тапки, посуда, белье на сеновале, банька во дворе, лопаты, грабли, старый, чугунный умывальник и раковина, ведра, бочки, да чего уж там… туалет, старый, покосившийся, плодовые деревья, грядки, кусты, яма для воды, забор, цветники, мой плющ, что погреб все под своей сенью. Я хотела такого себе конца, а он накрыл то, что я так любила… И чувства свои бросила…, я от них убежала, хоть и не пообещала от них отказаться, но бросила и запечатала свою душу. Навсегда. Запечатала на том самом месте, на котором их лишилась, и впредь дальше такого места не гуляла и не жила моя душа. Она стала навеки временной, и ничьей. И, наверно, потому мудрость поколений меня и выбрала. Кого же еще? Коли сама себя я заколдовала и отреклась от нормальной жизни, так почему б не передать мне ее, эту мудрость?

Кошмар. Стою, даже близко не могу подойти… Мой мир, прошу, меня впусти…. Ты обижен, но я не могла иначе, ты дождался меня, так прости же меня, прости… Не зарыты уж знаки, не чувствую их, не пускает совесть, как могла я так тебе изменить? Боже мой, не прошу у подруги прощенья, я пред домом моим паду ниц… Отпущенья… попрошу… в трансе, я тебя вижу опять величавым, самым главным в деревне, четырехглавым… Отпусти мне грехи, я твоя, делай что ты захочешь, я останусь с тобой, я твоя и не этой лишь ночью…

***

Так в ночи перед домом молилася ведьма,

А быть может не ведьма, да кто нам ответит.

Догорал позади ею зажженный пламень,

Ночь ложилась на мир, тьма от боли избавит.

Пришло утро холодное, таковы весны,

Пепел ветер развеял, всходило вновь солнце

Средь зарослей к дому тропа пролегала,

Дверь открыта была, и там ведьма стояла.

В предрассветной тиши посмотрела на небо ,

Серп достала, траву стала жать неумело,

И упала трава, и разверзлися терны,

Дом стоял, покосившийся, но только целый,

Окнами он смотрел в паутине и пыли,

Только целыми окна все семь уже были,

В огороде репей обратился в капусту,

А крапива в томат, в огурцы, стало пусто

Под стволами дерев, сорняки поучахли,

Лишь цветы, что весною цветут, не угасли.

Ведьма скинула сонм своей бренной одежды,

И оделась листвой, как бывало и прежде,

И венок в волосах, и на мантии росы,

Колдовству больше не заплестись в ее косы.

Она снова жива, королева, на троне,

Она снова легка и никто уж не тронет,

Она вновь обрела то, что днем или ночью

Ее тихо точило, как древо червь точит,

Она снова свободна, ее не сломаешь,

Ей все здесь и сейчас выживать помогает…

…

Закончилась месса, и спать ушли совы,

И заросли терна сошлись плотно снова,

В руинах стоит дом из красного камня,

Но он не один, спасена его карма.

Пусть плющ его вновь застилает упрямо,

Пусть в чрево его заползают вновь гады,

Не только животные, знаю, есть люди,

У дома хозяйка теперь уже будет.

Попробуй. Приди, ты порог не преступишь,

Попробуй, возьми, ничего не получишь,

Попробуй, скажи – тебе слово вернется,

Вы сами хозяйку закрыли от солнца.

Ее теперь здесь и обитель и счастье,

Ее не спугнуть больше вашим заклятьем,

Ее это место, она теперь правит,

И вкруг своего места знак теперь ставит.

Теперь не пройти вам, хоть ройте тут землю,

На страже ее теперь кошки и змеи,

Ежи, совы, крысы, комар и лягушки ,

За ней справедливость, и все не игрушки.

Хотели лишить ее страсти и жизни?

Она здесь как древо, корнями прониклась,

Ее не руби, от корней в день весенний

Взрастет и жить будет, она здесь сильнее!!!

Так кружились предо мной в трансе слова, деревья, трава, стихи, ветер, темные небеса…

Я не знаю сколько длился этот транс или месса… Я не знаю что это было, изгнание темных сил или это Мои темные силы восстали… Но я точно знала теперь, что мне надо делать и где мне надо быть. Вот что мне хотели сказать с того света. Вот что мне действительно излечило бы душу, и там, на небе это знали. В полуобморочном состоянии я доплелась до развалин и припала к фундаменту дома. Он был теплым и шершавым, он был, будто истопленная недавно печь… Он то и грел меня всю ночь…

***

… Прошли дни… Я с трудом, но этот труд был оправдан, восстановила кухню своего родного организма. Дома с четырьмя башенками… В ней и раньше было не достаточно тепло, но сейчас было довольно таки сносно. Дом грел меня. Его кирпичи были теплы, может, они нагревались на весеннем солнце, а может, их грела какая то неземная сила. Дом каждый день, каждую минуту, благодарил меня, он не давал мне повода на него злиться, все, что я предпринимала для его восстановления, он принимал беспрекословно, балки устраивали строителей, и они на них опирались, доски крыши были крепки, и позволяли по себе ходить мастерам, которые ее перекрыли, русская печка в кухне, несмотря на свою древность, после некоторой реставрации позволила себя топить, и стала давать мне не только тепло, но и возможность готовить.

Вскоре пришли кошки… Я не знала, но когда они появились, поняла, что ждала их. Полосатая, взрослая, похожая на совушку, гордая, и немного диковатая, и черный, пушистый, полутора-месячный котенок, с белой грудкой. Придя однажды, они больше не уходили. Я узнала их, они когда-то покинули меня там, в городе, город сожрал их…

В середине лета я начала разбирать завалы в рухнувшей передней части… Мне что-то помогало. И, я боялась даже подумать, что. Я ушла из города. Я его покинула. Покинула все, что сковывало меня в последнее время, что не давало мне дышать. И мне нужно было как-то жить, вот что-то и помогало…

Я незримо витала по своему огороду и дому, я не задумывалась, что же дальше, я просто делала то, что должна была. Я жила для этого организма, для организма, который меня ждал, звал, искал, он нашел меня даже через потусторонний мир. Я не знаю зачем. Я снова не определилась со своим предназначением, но с местом своим, слава богу, да. Место я свое нашла. А дальше … А дальше меня куда-нибудь выведет кривая моей жизни…

Жители обходили мой дом стороной, как то не вели их сюда никакие тропинки, они не искали со мной встреч, да и я стремилась скрыться в зарослях, завидя их издали, я не боялась их, нет, просто и для этого время еще не пришло. Да и знаки, которые я зарыла в прошлое полнолуние, исправно фильтровали прохожих. Сила моя крепчала. Я впитывала из жерла земли все, чем не пользовались мои предки. Возможно, им это было не нужно, но я иначе не выживу. Последняя капля силы перелилась через края сосуда именно в мое время. Тут или пей, или позволяй ей утекать…

Я постоянно вела какие то записи, продолжая начатое в городе, и трудилась над новым, в моей голове роились какие то мысли, я бродила ночами, а иногда вставала до рассвета и шла встречать его на берег заросшей осокой реки, я приручила сов, и они вечерами слетались к моему забору и усаживались на торчащие его доски… Я питалась с огорода, который рос, как сумасшедший, я просто вросла в свое именье корнями… Я была его частью, я чувствовала, как по мне и всему, что на моей территории течет одна кровь, я действительно становилась счастливой…

***

…. Шум и возня разбудили меня, заснувшую достаточно рано в эту ночь. Кошки вели себя беспокойно, они запрыгивали на постель и снова спускались на пол, мурчали, пытались что-то сказать, пока я не поднялась, и не пошла, ими влекомая, сначала в террасу, а потом и на улицу.

На улице они замолчали, старшая пошла впереди, а котенок, не давая мне вернуться в тепло, замыкал шествие нашей маленькой группы. Я как была, в белой длинной ночной сорочке, и старых отцовских сапогах, скользила по мокрой траве. Вскоре моя проводница остановилась. Я чуть не наступила на нее в темноте. Она встала на задние лапы и припала к моей ноге, я наклонилась, и ее лапы легли мне на плечи. Она заставила меня пригнуться к земле. Заставила лечь и ползти. Теперь мы ползли в сырой траве, как в детстве, когда строили с соседским мальчиком лабиринты, моя проводница снова была впереди, а котенок шел сзади. Моя одежда слегка намокла от росы, волосы растрепались, но мне уже было все равно. Мы доползли до пересечения дорог, верней, мы его теперь могли наблюдать из так хорошо выбранного моими проводниками укрытия. Возле кучи земли сидела ОНА и ее преподобная мамаша…

- Мы ничего не найдем здесь, все давно уже в прах превратилось… Она уже потеряла терпение, и, видимо, не совсем верила в то, что делает.

- Говорю же, тут это место, надо найти, раскопать. Уберем это, может, хоть как то избавимся от греха.

- Чего уже избавляться, сделали уже. Двадцать лет прошло.

- Сколько бы ни прошло, но пока она была жива… А теперь нет ее. Пойми ты, каждый этот знак, он тянет жилы из нашей жизни, он отнимает что-то. Я не ведьма, но я знаю. Давай уже, копай. Я тогда старалась для тебя, и ты теперь тоже постарайся. Ни лишнего дня не должна лежать в земле эта ерунда.

И они снова принялись копать… Я лежала в траве ни жива, не мертва. Кошки мои затихли. Присели в сторонке и ждали, что будет дальше. Меж тем разговор продолжался.

- Ты уверена, что нет ее? Это как то… странно… Что с ней случилось то?

- Не знаю. Но мне передали знающие люди. Сказали, ее больше нет. Исчезла. Ни причин, ни болезней. Ничего. Просто ушла. Копай уже.

- Это мы ее извели твоими делишками.

-Дочь, ты идиотка? Ты хотела его? Хотела семью? Она у тебя есть, а эта шалава, которая чуть не встала у тебя на пути, получила по заслугам…

- Ну ты же не бог, мам…

- И не черт. Дура, копай.

Ничего вы не найдете… Ничего. Я думала не долго, с кошками советоваться не стала, они бы и сами сдержали меня, если бы я была не права…

Я поднялась из травы, как была, в испачканной зеленью и землей , белой, длинной рубашке, с растрепанными волосами, во тьме казавшимися черней воронова крыла, в сапогах отца, и, с черным котенком на плече. Он сам в последний момент запрыгнул на плечо, и ухватился коготками на ткань моего одеяния. Я поднялась как раз тогда, когда вышла из-за тучки луна… Крик ее и ее мамаши распугал ночных птиц, а моя смелая проводница встала возле моих ног на дыбы и зашипела словно змея…

… Зрелище было не для слабонервных, Они хотели бежать, но некуда было… Тьма снова объяла окрестности, фонарик, которым они освещали себе путь, потух, а на дороге стояла я… и мои кошки…

- Она же умерла, ты говорила…

-Она и умерла, ты что дура??? Ее мамаша просто никогда так не выглядела. Боже, она ж никого не боялась.

Моя несчастная подруга смотрела во все глаза на меня и не в силах была пошевелиться.

- Ты… ты… я……..я же не виновата.. я просто….. Ты же сама все это… ты же сама не захотела по-хорошему…

Я смотрела на нее, хотела сказать ей, что не могла дать клятву на всю жизнь, как я могла на всю жизнь вперед загадать?.... я пыталась ей это сказать и не могла… Я даже не открывала рот. Я была как тогда, в той квартире, когда умирала бабушка. Я кричала, а меня, оказывается, не слышали. Мои пальцы были холодны, будто я опустила их на дно холодной могилы… Я могла все и ничего… Я просто стояла и пугала ее своим видом. Я даже не стояла… Сантиметров на пять я возвышалась над травой. И кошки мои, я заметила, тоже стояли не на земле…

Эту жуткую сцену я наблюдала и со своей позиции и со стороны. Я не знаю, может, они сойдут после этого с ума… Но и мне в тот день было о чем подумать. Я не заметила перехода. Я улетела на метле. Или на 133 автобусе сюда приехала, Я не думала, что умерла. Но я не испугалась. Я просто удивилась, что вот так это все произошло. Я наверно тоже искупала каким то образом свои грехи. Но я, видимо, покинула этот мир, никого не искала и никому не досаждала. Я вернулась сюда и просто нашла здесь покой. И ответы. На многие свои вопросы. И я прошу у всевышнего, чтобы это был мой последний причал, ибо именно здесь мне и правда, хорошо…

Слово мое оказалось крепко, но оно погубило меня, и, наверное, ей тоже попортило жизнь, но теперь к обоим придет покой, к ней, потому, что меня нет, а ко мне, потому, что к ней пришел покой… Я могла бы ей сейчас это сказать, но, увы, уже слишком поздно.

Когда я думаю об этом, мне становится не по себе. Почему я вообще думаю, ведь меня уже нет… И где я, тогда, почему я на земле до сих пор, может, я снюсь кому-то и пугаю его ночами, может, я живу до того момента, как выполню что-то, мне предназначенное? А может, это мое слово держит меня здесь. Где все это и зародилось, где я его и сказала… Но как бы то ни было, желание у меня одно. Я хочу остаться здесь… В моем маленьком четырехглавом замке. И пусть от меня больше ничего в этом мире не зависит. Я не могу ничего сказать, я не могу ничего передвинуть. И власть моя осталась лишь в моем имении. Пусть ветхом, но моем, и пусть из придворных остались только животные, да и они, может, не совсем реальны, я просто прошу : оставьте меня в покое…

Дайте мне насладиться вечностью…

***

У каждого в жизни есть своя мечта. Кто-то мечтает о вечной жизни, кто-то о куче детей, о любимом рядом, о деньгах, о благополучии, об отпуске на Канарах…

Листая историю своей жизни, я понимаю, что бог дал мне то, о чем я мечтала… Может, каждому он что-то и когда-то дает... Я думаю, все в оконцовке получают желаемое, даже если оно приходит в контексте пословицы: « Осторожней загадывайте желания, они могут и сбыться…»

… Я получила то, о чем мечтала с детства… Слиться с природой и просто быть. Как ветви, как трава, как земля, сырая и теплая… Ради этого стоило просто пропасть навечно на Сиреневой улице.

Ради этого стоило прожить мою, горевшую, как бикфордов шнур, жизнь. Ради этого стоило, наверно, не оставлять на этой земле потомства, не вступать в брак, и не давать никому лишних авансов… Каждому свое. Свое не каждому. А кто, простите, и где написал, что все должно быть и у всех одинаково?

Кто-то должен быть богом, кто-то чертом, а кто-то лесной нечистью… Кто я, я так и не поняла пока. Может, я душа моего четырехглавого дома, может, полей этих и садов, а может, я странник, которого услужливо приютили эти ветхие стены. Меня и моих кошек…

Я ничего не знаю, и знать не хочу. Пока мне хорошо, я буду здесь. Ведь там, где я была раньше, я либо боялась признать счастье, либо не испытывала его. Я больше не сдерживаю себя. Здесь, в моем раю, я не боюсь быть счастливой. Потому, что никто мое счастье не видит, не будет его обсуждать и сканировать. Я никому о нем не расскажу, потому, что, слава богу, нет в моем нынешнем мире ни соц.сетей, ни мессенджеров, ни аккаунтов… ни телефонов, ни писем, ни… просто слов… Я общаюсь на ментальном уровне. Я понимаю кошек и ежей. Я, проходя мимо заброшенной фермы, слышу стоны падших овечек, и, совсем маленьких, не переживших встречи с этим миром ягнят и телят… Я говорю с ними, и они больше не плачут, эти дети засыпают спокойным сном… До следующей жизни… Я домовой этого мира, я закрою обитателям этого мира веки, если они не закрыты, когда надо спать или уйти. Я всегда и везде держу нити этого организма. Наверное, не зря звала меня моя страна. Она не могла без меня, а я столько времени занималась не своим делом. Не каждому в жизни надо идти по пути, который известен всем, кто-то просто должен однажды пропасть, как я, на Сиреневой улице, и очнуться там, где ты на самом деле нужен…

…. P.S. А иногда по ночам она задает мне один вопрос: «почему? Зачем ты это сделала и почему до сих пор это держит нас? И почему, даже когда все выяснилось, ты не сказала, что больше никогда не встанешь на пути моего счастья? А я отвечаю ей – «Это мне можно переживать в этой ситуации, а ты и так получила то, что не всем в этой жизни дано. Ты влюбилась без памяти в того, кто ответил тебе взаимностью, за такое и пострадать не грех. Не всем, моя родная, это удается» . Может, я оправдываю себя… Но ведь я не нарочно тогда немножко помешала им. Я просто отдалась своим чувствам однажды, так же, как и она, просто ей повезло в любви больше, и кто виноват, что ситуация у каждого своя…? Эта мелодрама была крещением для ее семьи, а для меня это было бегом с препятствиями на пути к блаженству. И мы обе с блеском все препятствия преодолели. Так что радуйся, дорогая, мы обе победили… И любовь у каждого сложилась своя… У тебя к нему, а у меня к моему раю…