Вечное возвращение

Автор:
Алиса
Вечное возвращение
Работа №200. Дисквалификация в связи с отсутствием голосования
  • Опубликовано на Дзен

Приборы надрывно и громко пищали. Освещение часто мигало. Каждую пару секунд кабина погружалась в темноту. Из передатчика донесся голос:

— Проксима-54, ответьте!

Огастус сел на полу кабины, потер ушибленную при падении из кресла пилота голову. Пока он поднимался, голос снова настойчиво позвал:

— Проксима-54!

Встав на ноги, Огастус нажал на кнопку принятия сигнала и ответил:

— Проксима-54 на связи. Где я?

— Вы в двухстах световых годах от Земли. Не волнуйтесь, спасательный корабль с ближайшей станции уже отправлен по вашим координатам.

— Что?! — воскликнул пилот, от удивления приоткрыв рот и широко распахнув глаза. Он покосился в иллюминатор над панелью управления, но там был такой же космос, какой был перед тем, как космолет начал проваливаться в черную дыру.

— Не волнуйтесь, — повторил голос из передатчика, — это займет несколько часов.

Гастус старался собраться с мыслями. Он нервно потер ладонью вспотевший лоб и решился спросить:

— Какой сейчас год и число? Сколько я не выходил на связь?

Последовала заминка. Голос осторожно сказал:

— Сейчас 2278 год, тридцатое мая. Вы не выходили на связь почти три года.

Гастус схватился за голову. Он был высоким человеком тридцати пяти лет с вялым, даже сонным лицом, впалыми глазами и бесцветными губами. Черные волосы засалились, костюм космического пилота был заляпан маслом. Сейчас Гастус чувствовал, что эта форма была на нем слишком долго.

— Вот же черт! — громко выругался он.

Спасатели прибыли через пять с половиной часов.

***

— Как же я рад, что ты вернулся, братишка! — с чувством сказал Кристофер, хлопнув растерянного Огастуса по плечу. Оказалось, на Земле в космопорту было полно людей, которые хотели похлопать его по плечу, по спине, пожать руку и улыбнуться ему так жизнерадостно, что тот не знал, как им отвечать. Обычно он не страдал недостатком дружелюбия, но сейчас проблема была в том, что большинство этих людей Гастус видел первый раз в жизни.

Крис был старше Гастуса на два года. У него были правильные черты лица, светлые волосы и широко расставленные невыразительные глаза. Рослый и красивый, плотного телосложения, он всегда был гордостью родителей.

— Слушай, я ведь всего месяц назад отсюда улетал. Меня правда три года не было? — негромко спросил его Гастус, пока все остальные отвлеклись на подошедшего к ним человека представительного вида в дорогом синем костюме.

Кристофер посмотрел на него как на сумасшедшего, но потом снисходительно улыбнулся и ответил:

— Да. Это точно.

Гастус хотел спросить у него что-то еще, но мужчина в синем костюме отвлек Кристофера, что-то негромко спросил у него, тот кивнул. Только после этого мужчина протянул Огастусу ладонь для рукопожатия. В вежливой улыбке этого человека не было ни капли жизнерадостности. От нее скорее веяло холодом открытого космоса, в котором белыми звездами блестели неестественно ровные зубы.

— Натаниель, управляющий космопорта, — представился он, когда Гастус ответил на рукопожатие.

Гастус бездумно кивнул. Он чувствовал только усталость и желание поскорее оказаться дома, с женой и дочкой.

— Я не стану отнимать ваше время, — заверил управляющий, заметив его рассеянный взгляд, — только спрошу об одной детали. На приборах вашего корабля сейчас четырнадцатое марта 2275 года.

— Это день, когда Проксима-54 была притянута черной дырой, — подтвердил Гастус. Рядом переминался с ноги на ногу Кристофер.

— Вы помните точное время, когда это случилось? — продолжал спрашивать управляющий, настойчиво впившись взглядом в Гастуса.

— В три часа сорок минут.

— А время, когда вы очнулись?

— Через пару часов, может, немного больше.

Внезапно Натаниель резким движением руки взлохматил свои короткие волосы. На его лице отразилась крайняя степень задумчивости, и Гастус почувствовал себя неуютно.

— Похоже, вы совершили первое путешествие во времени и пространстве через черную дыру, Огастус, — медленно проговорил управляющий, когда дар речи вернулся к нему. — С чем я вас и поздравляю. Три года земного времени прошли для вас за два часа.

Гастус снова растерянно кивнул. Ему показалось, что потолок начал резко удаляться, но в следующий момент раздался резкий звук удара, как будто упало что-то тяжелое. За миг до того, как провалиться в бессознательное состояние, он понял, что это был звук падения его собственного тела.

***

После того, как Гастус пришел в сознание, Крис предложил вызвать ему такси. На это он охотно согласился. Пока аэрокар петлял по городку при космопорте, он осматривал знакомые улицы: сквозь призму путавшихся мыслей город виделся вывернутым наизнанку. Закрылся любимый бар, поменялась вывеска магазина воздухоплавательной техники, на месте летной академии, в которой учились они с братом, теперь был торговый центр.

Но было что-то еще, чего Гастус не мог понять. Город выглядел как оживший труп самого себя: не вовремя включившиеся фонари освещали и так залитую солнцем улицу, автоматические дорожные регуляторы движения вышли из строя на трех перекрестках из тех пяти, что они пролетали, а провода электропередач провисали слишком сильно. Даже в воздухе было нечто непривычно жаркое и душное. «Возможно, это просто слишком теплое начало лета. И перебои в технике, такое случается», — думал Гастус, без интереса скользя взглядом по лицам людей.

Ключи от квартиры не подошли к новому замку. У Гастуса возникло странное ощущение, будто он ошибся дверью. Но он не ошибся. Нажав на кнопку новенького дверного звонка, он топтался на симпатичном входном коврике, пока дверь не открылась.

На пороге стояла благообразная пожилая женщина, малиновое платье обтекало ее немного полное тело.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — удивленно отозвалась она низким грудным голосом.

Гастус зацепился взглядом за вышитый зеленый платок, накинутый на ее плечи. Точно такой же платок когда-то носила его мать, пока ей не поставили диагноз. Только когда женщина настойчиво повторила приветствие, он посмотрел на ее лицо. Выразительными на нем была только сетка глубоких морщин в уголках глаз и накрашенных губ.

Пилот хотел сказать, что он жил в этой квартире, но вместо этого спросил:

— Откуда у вас этот платок?

Женщина была ниже него, но смерила его таким взглядом, как будто была выше его на голову. Гастус действительно почувствовал себя низким.

— Мне его подарили, — не в силах вслушиваться в ее голос, буквально прочитал он по шевелящимся красным губам.

— Кто?

— Мой друг.

— Кто он?

— Это не ваше дело! — красные губы искривились, морщины стали жестче.

— Я живу здесь, — сказал пилот, — жил три года назад. Со мной жила моя жена, Вера. И дочь.

Женщина молчала. Потом морщины немного разгладились, лицо приобрело сочувствующее выражение.

— Верочка продала мне квартиру полтора года назад. Она уехала.

Гастус выругался, со злобой пнул попавшуюся под ноги сумку с вещами. Женщина в малиновом платье отступила на шаг назад, схватилась за ручку открытой двери. Пилот понял, что она боится его.

— Куда? — почти прорычал он. — Куда она уехала?

— Я не знаю! Мне не сказала! — крикнула она в ответ и едва не захлопнула дверь, но Гастус успел перехватить створку.

— Ваш друг работает в похоронном агентстве или на кладбище, этот платок уникальный, он вышит вручную и был подарен моим отцом моей умершей матери. Наверное, для вас его сняли с покойницы.

Лицо женщины побледнело, рука, держащая дверь, ослабла.

— Зачем вы говорите мне это? — севшим голосом спросила она.

— Простите, — выдавил из себя Гастус. Он знал, что говорит это, потому что злится на себя, но объяснить это не мог.

Дверь захлопнулась, он остался на пороге.

***

Единственной надеждой оставался звонок Кристоферу. Сейчас Гастусу казалось, что этот маленький, изменившийся, неправильный город, в котором больше не было его семьи, раздавит его.

Вокруг высились дома из новейших материалов, на окраине несколько раз в день взлетали и приземлялись стандартные космические шаттлы, на одном из которых работал Гастус. Весь город был построен благодаря этой бесконечной череде отбытий и возвращений. Пилот не понимал, почему только ему одному не повезло вернуться так поздно.

Крис приехал через час. Это время Гастус сидел во дворе дома, разглядывая незнакомых людей вокруг. На него мало кто обращал внимание, почти у каждого здесь родственники работали в космопорту. Некоторые, как Гастус, занимались техническим обслуживанием баз на других планетах и спутниках и постоянно мотались по космосу, кто-то работал на постоянных точках. Он вяло раздумывал о том, покажут ли его в вечерних новостях. Вспомнит ли кто-нибудь из его бывших соседей, что он жил рядом с ними?

— Слушай, я должен был сказать, что Вера уехала, — первым делом сказал Крис, выйдя из своего аэрокара.

— Ты знал? — неверяще спросил Гастус. У него не осталось сил удивляться или огорчаться, но и сил верить больше не было.

— Ты бы все равно сам захотел проверить, — Крис покачал головой. — Пойдем. Тебе надо бы выспаться. Луиза сейчас на рейсе, у нее маршрут аж к станции на Тринкуле-S85.

— Как у тебя с ней за это время? — спросил Гастус, поднимаясь со скамейки.

— Не развелись еще, — Крис широко улыбнулся, — пойдем.

Сумка оттягивала руку, хотя в ней было немного вещей, и Гастус с облегчением закинул ее на заднее сиденье аэрокара. В салоне пахло чем-то незнакомым, и он шумно принюхался.

— Запах «Горы Марса», — пояснил Крис. — Лу выбирала.

Гастус кивнул, как будто так и подумал.

— Я ведь уехал из этого дома месяц назад, — рассеянно говорил он, расслабившись в комфортном салоне, — Еве всего десять, она хочет быть астробиологом, чтобы потом работать со мной и мамой на станциях. Вера сказала, что не будет брать дальних рейсов, пока я не вернусь домой, чтобы не оставлять дочку одну. А теперь их обеих нет.

Аэрокар вылетел на главную магистраль города. Крис молча посмотрел на дорогу, Гастус продолжал говорить:

— Это нереально. Так не бывает. Люди летают за пределы Солнечной системы уже почти век, но никто еще не возвращался из черной дыры спустя годы. Это невозможно. Я должен был умереть, нам объясняли, что корабль разлетится на части еще в области горизонта событий.

— Но ты здесь, значит, бывает.

Аэрокар встал в пробку. Солнце садилось, в стеклах соседних машин отражался вечерний оранжевый свет.

— Где они? Вера сказала тебе, куда они с Евой уехали?

Кристофер сосредоточено молчал. Гастус повторил вопрос. Он чувствовал, что ответ ему не понравится.

— У тебя никогда не было дочери, — наконец ответил Крис, посмотрев на брата.

— В смысле? — переспросил Гастус, ему показалось, что он ослышался.

— Вера уехала в тот день, когда ты поехал в этот последний рейс. Она просила меня передать тебе, чтобы ты не искал ее. Рассказала, что вы снова сильно поругались. Она хотела остаться у своей мамы, пока тебя не будет на Земле, а потом развестись.

— Останови аэрокар.

— Нет, послушай…

— Останови! — рявкнул Гастус. — Ты решил меня разыграть, но я не в том настроении. Крис, даже если моя жена и дочь не в этом городе, я все равно найду их.

— У тебя нет дочери, — выпучив глаза, повторил Крис, но все же свернул на обочину.

Гастус закрыл лицо руками. Дыхание с шумом прорывалось между ладонями. Голова кружилась, слова брата сводили с ума. Нереально, невозможно. Это было безумно, потому что Гастус на секунду почти поверил ему.

— Как ты можешь так говорить? — с болью в голосе спросил Гастус и, не дав брату времени ответить, забрал сумку с вещами и вышел на улицу.

— Стой! — крикнул ему вслед Крис, выскочив из автокара.

— Ты несешь бред!

— Тебе надо успокоиться. — Крис догнал его.

— Раньше мне надо было отдохнуть. Теперь успокоиться. Месяц назад мне надо было оставить семью, чтобы лететь на какие-то станции за десять световых лет от Земли, а сегодня надо смириться с тем, что прошло три года. Что еще «надо»?

— Успокойся. Пойдем, выпьем, тебе станет легче.

— Я не хочу пить, я хочу понять, что за чертовщина здесь происходит!

Гастус закинул запылившуюся сумку на плечо и пошел прочь от брата. Он не знал, куда идет, куда вообще может пойти теперь. Через несколько шагов он остановился и обернулся.

Кристофер все еще стоял на тротуаре, глядя ему вслед. Он часто сжимал и разжимал кулаки, как делал всегда, когда нервничал. Мимо проходили люди, кто-то торопился, некоторые оборачивались на них с Кристофером. Совсем рядом прошла девочка лет пятнадцати с длинными волосами и мелкой собачкой на поводке. Гастусу было примерно столько же, когда он заметил у Криса эту привычку. Раньше так делал их отец, наверное, во время болезни матери Крис часто наблюдал это движение и стал повторять. Чтобы стать похожим на него? Чтобы хоть как-то быть ближе к умирающей маме? Гастус никогда не хотел понимать.

— Ты знаешь что-то еще? — спросил он, не торопясь возвращаться.

— Да. И я расскажу все, что знаю. Дома.

Только после этого Гастус пошел обратно. Стоило ему сесть в аэрокар, Крис молча включил один из своих любимых аудио-каналов с новыми треками. Салон утонул в ритмичной, как будто состоящей из толчков и ударов музыке. Гастус тоже не стал ничего говорить, он мог подождать с расспросами еще немного.

У Криса был свой небольшой дом на окраине. Высокие потолки, большие окна, красивый лаконичный интерьер — Крис всегда имел хороший вкус. Хорошее чутье на красивые вещи, красивых женщин, выгодные сделки и отношения с правильными людьми. Единственное, что со стороны казалось в жизни Кристофера неправильным, это брат и родители. Но Гастус знал, что нужен Крису. Несмотря на то, что Гастус был младше, именно он поддерживал брата в юности. Может быть, дело было в том, что Крис был больше привязан к матери, к семье, а Гастус всегда был словно чужим для них. Замкнутый и эгоистичный на фоне активного, чувствительного брата, похожего на родителей. Черный вороненок в гнезде белых ворон.

— Кофе? Или что-то покрепче? — спросил Крис, едва они переступили порог.

— Налей воды.

Крис кивнул, ушел на кухню. Оттуда на пару секунд донесся шум открытого крана, Гастусу показалось, что он слышит эхо. Он оглядывался по сторонам, пока снимал обувь. За три года мало что поменялось: пара новых фотографий стене в коридоре, другой коврик в прихожей.

Гастус вдруг загорелся полубезумной надеждой, что бред про прошедшие три года окажется ложью. Потом вгляделся в новые фотографии: на одной Крис и Луиза, смеясь, держались за руки на фоне водопада где-то в тропиках, на другой лежали на пляже, у Лу развязались завязки купальника, улыбающийся Крис помогал их завязывать. Или, наоборот, развязывать. Гастус понял, что ничего не знает об этих поездках; вряд ли Крис совершил их за один месяц.

Крис позвал его откуда-то из глубин дома, Гастус пришел в гостиную. Брат сидел на диване, на кофейном столике стоял стакан. Гастус быстро выпил воду, почувствовал, как она скользнула в пустой желудок, но не ощутил голода. Он целый день не вспоминал о том, что надо поесть и поспать.

— Рассказывай.

— Вера сказала, ты ее ударил. Прошло три года, а я помню, какой у нее был испуганный голос, Гастус. Она позвонила только чтобы я передал тебе, когда ты вернешься, что она хочет развода. Что она поживет у своей матери, пока ты на рейсе.

— А потом она вернулась и продала нашу квартиру какой-то старухе. — Гастус с тяжелым вздохом сел в мягкое кресло и поймал странный взгляд брата. — Что? — резко спросил он.

— Ты имеешь в виду женщину в твоей бывшей квартире?

— Да, слушай, у нее был точно такой же платок, как когда-то был у мамы, пока она была жива. Меня это удивило.

Крис молчал. Гастуса начинали раздражать эти неприятные паузы. Ему хотелось действовать.

— Она вернулась через два месяца, когда стало ясно, что с тобой что-то случилось. Космопорт подняли на уши, но твой шаттл пропал со всех навигационных карт. Не смогли найти ни следов твоих сверхсветовых перемещений, ни обломков корабля. На станции, к которой ты направлялся, тоже ничего не знали. Мы с Верой и Луизой очень переживали. Прошел еще месяц, и ничего нового не нашли. Тебя объявили потерянным по техническим причинам, директора и пару сотрудников для наглядности уволили, чтобы замять дело. Спустя год Вере позволили полноправно распоряжаться вашим общим имуществом, но она подождала еще пару месяцев. Она не хотела всего этого, не хотела тебя терять вот так. Она любила тебя, это было видно.

— Но при возможности смоталась отсюда вместе с мой дочерью, а ты ее покрываешь и втираешь мне то, что она тебя просила.

— Нет.

— Хватит врать мне!

Гастус вцепился в подлокотники кресла, его короткие ногти оставили след в кожаной обивке. Эта ситуация сводила с ума. Безумное бегство по кругу, где каждый стоит на своем и не хочет слышать другого.

Крис встал на ноги, немного походил по комнате. В комнату медленно прокрадывались сумерки. Даже в помещении пахло росой и лесом.

— Ты помнишь теорию параллельных вселенных? — негромко спросил Кристофер, и Гастусу показалось, что он что-то не расслышал, что он снова слышит эхо.

— Что? При чем здесь это?

Крис вернулся на свое место на диване. Он был непривычно серьезен и сосредоточен. Гастус понял, что от бегства по кругу они перешли к грани, которую безмолвно договорились никогда не пересекать.

— При том, что наш отец долго не протянул без нашей мамы. Я не хочу, чтобы с тобой было так же. Я не верю, что с тобой будет так же. Ты возвращаешься непонятно каким образом из недр космоса, говоришь о какой-то Еве, отказываешься признавать ссору с Верой. Ты — это не ты, ты не мой брат, если только не сошел с ума.

— Объясни.

— Разве ты не чувствовал, что что-то не так? Весь этот день тебе не казалось, что здесь что-то неправильно? Правильно для других, но неправильно для тебя. Нет того, что связывает тебя с местом, куда ты вернулся.

— Ты думаешь, оно когда-то было?

— О чем ты? — Крис нахмурился.

— Ты говоришь со мной, как с идиотом, со своим братом-неудачником, меряешь меня по своей мерке, как раньше мерили родители.

— Я пытаюсь помочь тебе!

— Как? Рассказав еще больше лжи?

— Ты не из этой реальности! Ты не мой брат. Ты не муж Веры, у вас не было детей. Моя мать жива, а отец живет черт знает где с тех пор, как она ушла от него.

Гастус почувствовал, как ему душно. Пустой желудок сжался. «Ты не мой брат», — сказал Крис, которого двадцать лет назад он успокаивал после похорон матери. Гроб был закрытым, после этого отец два дня не появлялся дома.

Кристофер продолжал:

— Ты пришелец, Гастус. Ты не из этого мира. Ты не просто совершил путешествие во времени и пространстве, ты вывернул их наизнанку, где черное — это белое, а белое — это черное.

— Черное всегда черное, даже если ты этого не видишь.

— Послушай. Хватит огрызаться.

— Нет, это ты послушай, ты хочешь убедить меня в том, во что сам не веришь.

Крис вскочил на ноги, Гастус тоже поднялся. Впервые в жизни он так ясно чувствовал исходящую от брата угрозу. Кристофер приблизился к нему.

— Та женщина, которая живет в твоей бывшей квартире, — проговорил он, делая паузы между словами, — наша мама. Поэтому у нее есть зеленый платок с вышитыми цветами, который сделала для нее сестра нашего папы.

Гастус отшатнулся. Он помнил маму смутно, как теплую и красивую, постепенно угасающую женщину. «Если бы она была жива, она бы располнела, стала носить малиновое платье и красить губы в яркие цвета», — отстраненно подумал он.

— Почему она не узнала меня?

— Я еще в космопорту позвонил ей и сказал, что ты не в себе. Сказал подыграть, если вдруг начнешь вести себя странно, надеялся, у тебя потом мозги встанут на место.

— Я сказал ей, что ее платок был снят с покойницы.

Крис побледнел. Через секунду раздался нарастающий булькающий звук, и Гастус понял, что брат смеется.

— Что еще ты ей сказал?

— Она захлопнула дверь.

Крис резко посерьезнел.

— Что последнее ты помнишь перед падением?

Гастус понял, что он говорит о падении в червоточину, и пожал плечами.

— Приборы сошли с ума. Я подумал, это гравитационная аномалия, потому что вокруг не было никаких видимых объектов. Связь с Землей прервалась. Потом навигация накрылась. Как будто центр галактики, по которому определяется местоположение, вдруг исчез. Корабль начало потряхивать, я старался не паниковать.

— Это было страшно? — Крис пристально смотрел на брата.

Гастус вдруг вспомнил, как Крис задал ему этот же вопрос после первых практических зачетов в летной академии. Тогда Гастус отмахивался и старался казаться бесстрашным.

— Да. Я думал, что мне конец. Что это та безвыходная ситуация, когда ты в космосе совершенно один, без навигации и связи. Непонятно, что делать, и что будет дальше. Привычный мир далеко, а вокруг нет ничего и никого. В тот момент я был напуган гораздо больше, чем когда понял, что меня притянула черная дыра. Как будто неизвестность была лучше этого ясного, понятного страха. Как будто мне дали второй шанс. Может быть, я был рад, что мне не придется долго мучиться на бесполезном шаттле. Не знаю. Я отрубился, когда корабль был на краю. Может быть, перегрузки, я не знаю, — Гастус повторился и замолчал.

— Я потом ты очнулся в другой реальности спустя три года.

Они молчали несколько минут. Гастус моргнул, когда на улице зажглось автоматическое освещение. Сумерки стали плотными, почти осязаемыми. Было странно думать об этой серой, рассеянной фонарями мгле как о темноте после абсолютной тьмы космоса. В безвоздушном пространстве была своя простота. Было понятно, где звезды, где планеты, где пустота. Черное — это черное, белое — это белое.

Если Крис прав, ему придется жить в вывернутой наизнанку реальности. Без семьи, без смеха Веры и тонких черных косичек Евы. «Я потерял свою жизнь», — рассеянно подумал он.

— Я хочу вернуться.

Крис удивленно заглянул ему в лицо, посмотрел в глаза.

— Куда?

— Ты же сам сказал, что я чертов пришелец, Крис. Когда мне было пятнадцать, а тебе семнадцать, мама несколько месяцев умирала у нас на глазах от случайно полученной повышенной дозы радиации. Ты ревел как девчонка после похорон, а я успокаивал тебя. Отец замкнулся и резко отстранился от нас после этого.

— Моя мать бросила отца, когда тебе было десять, а мне двенадцать. Он не спорил, когда она забрала нас с собой и переехала сюда. Потом мне казалось, он был даже рад этому. А ты не парился по этому поводу даже в более сознательном возрасте.

— Мы жили в городе на берегу залива. Мы с тобой любили ходить на берег и смотреть на корабли. Тогда ты хотел быть тем, кто проводит всю жизнь в море. А меня уже тянуло в космос. Мы оба не хотели оставаться дома, на земле. — Гастус хотел улыбнуться, но вдруг подумал, что уже тогда они оба хотели быть подальше от семьи, и не смог.

— Мы почти всю жизнь прожили в этом городке. Космопорт всегда был рядом, неудивительно, что и ты, и я решили там работать. Мама рассказывала, что всегда хотела бы жить рядом с водой, но здесь ей нравилось.

Гастус перестал понимать, где чьи воспоминания. Странно, неправильно, нереально вспоминать с братом две совершенно разные жизни. Разные родители, разные судьбы.

— Ты впервые завел девушку в восемнадцать. Она была похожа на Луизу. Тебе всегда нравился один тип женщин, — сказал Гастус, чтобы найти хоть что-то общее. Он почему-то ощутил облегчение, когда Крис улыбнулся и кивнул.

— А ты в шестнадцать. Та девочка приехала сюда на лето к каким-то родственникам.

Гастус тоже кивнул, хотя Кэтрин всю жизнь жила рядом с заливом. Может быть, он не хотел спорить с воспоминаниями Кристофера. Он впервые за этот день не чувствовал, что ему врут. Воспоминания объединили их, создали иллюзию понимания. Не было правды и лжи, эти понятия утратили свой смысл, как и все, что Гастус считал реальным.

— Я хочу вернуться, — повторил Гастус после недолгого молчания. — Я вернусь в свой мир. Я бы никогда не ударил Веру.

— Как? Как ты собираешься возвращаться? Через червоточину? — в вопросах Кристофера слышалось недоверие. Непонимание.

— Да.

— Тебе понадобятся месяцы, если не годы вычислений, чтобы рассчитать местоположение ближайшей черной дыры. И даже тогда нет гарантии, что все получится. Ты можешь попасть в другую реальность. Если тебе повезло один раз, не значит, что повезет снова. Ты погибнешь.

— Мне не нужны гарантии, — Гастус покачал головой. — Я не собираюсь тратить время. Мы не знаем, сколько месяцев или лет прошло в моей реальности. Мое время либо обесценилось, либо стало слишком дорогим, чтобы терять его.

— И что ты хочешь сделать?

— Я проложу тот же курс, что был в моем последнем рейсе. Мне кажется, это замкнутый круг, Крис. Один портал в радиусе десяти световых лет от Земли, другой в радиусе двухсот. Они соединены между собой. Между реальностями. Они снова и снова повторяют витки времени и пространства. Я не могу это представить и понять, но мне удалось пройти сквозь это и остаться в живых. Система настолько растянута и огромна, что не поддается описанию в привычных терминах, но это не значит, что она непреодолима. Я вернусь через это в свой дом.

— Ты говоришь как одержимый, — Крис отвел взгляд, сжал руку в кулак. Гастус не ответил, он уже принял решение.

— Ты уверен? — наконец спросил Крис, понизив голос. Он весь напрягся, словно это ему прямо сейчас надо было шагать в неизвестность.

— Если бы у тебя была возможность вернуть всех, кого ты любил, если бы ты мог быть там, где тебе хочется быть больше всего в жизни, ты бы отступил? Отказался от шанса, потому что шанс слишком мал? Ты бы жил там, где приходится, а не там, где хочешь?

— Некоторые люди живут так всю жизнь, — Крис хмыкнул, — если честно, мне иногда казалось, что и ты тоже.

— Это не значит, что я не хочу вернуться.

— Я снова останусь без брата, — Крис печально улыбнулся.

Гастус посмотрел на часы. Только сейчас до него в полной мере дошел смысл собственных слов. Каждая минута могла быть как секундой, так и годом в его мире. Вера могла состариться, пока он снимал обувь или пил воду.

— Пойдем, я должен попасть в космопорт. — Гастус решительно направился в прихожую.

На улице стемнело, воздух стал холодным и свежим. Крис закрыл дом, снял блокировку с аэрокара, пока Гастус рассеянно смотрел в темноту. Брат окликнул его, и он сорвался с места, первым забравшись в машину. Душный запах «Горы Марса» резко забился в нос и рот.

— Твой брат тоже может вернуться. — Гастус старался не дышать глубоко.

— Может, — согласился Крис, вылетая с парковки.

— Мама скучала по нему?

— А ты не заметил? Ей теперь на все плевать.

— И на тебя?

— Ты, то есть мой брат, говорил, что он не ее любимчик.

Гастус поморщился.

— То есть и здесь родители предпочитают тебя. Я всю жизнь думал, что в детстве мне казалось, что мама больше волнуется о тебе, чем обо мне, а отец после ее смерти просто забил на нас обоих.

— Ты не должен думать, что наши миры связаны. Твои и мои родители — разные люди.

— Звучит дико.

— Сегодня дикий день. Все такое нереальное. Фантастический сценарий.

Гастус смотрел в окно. Десятки летящих по улицам аэрокаров, мелькающие светящиеся в темноте вывески, яркие экраны электроники в руках людей на улицах. В детстве он представлял, что все эти огоньки — это звезды, а он пассажир космолета, за рулем которого его папа или мама. В вечерней темноте улиц огоньки проносились быстро, сливались в звезды, кометы, скопления, галактики. Потом он повзрослел, перестал обращать внимание на такие мелочи, и звезды исчезли.

— Раньше фантастическими казались полеты человека в космос, — лениво заметил он. — Летающие машины. Мир между странами. Люди не были уверены, что завтра в них не сбросят ядерную бомбу.

— Сейчас тоже никто в этом не уверен. Ты говоришь об этом с пренебрежением, потому что думаешь, что все это в прошлом, но ты ошибаешься, — в голосе Криса звучало напряжение.

— Почему?

— Думаешь, для чего все эти станции на планетах и спутниках в Солнечной системе и за ее пределами? Добыча плутония на Тринкуле-S85 и Тринкуле-S61, урана на Гар-W211, родия, да вообще чего угодно. Для мирных исследований, новых открытий? Это действительно фантастика, Огастус. Такие разработки спонсируют те, у кого есть на них планы. Военные, ученые, поставщики оружия. Раньше люди думали о будущем, в котором полеты в космос объединят людей, заставят задуматься об уязвимости Земли, но это утопия.

— А ты так не думаешь? — Гастус серьезно посмотрел на брата. Он не мог перестать считать его своим братом, а до этого момента даже не мог увидеть разницу между Крисом, оставленным в другой реальности, и этим Крисом.

— Нет, — решительно ответил Кристофер, — я не имею права избегать правды. Люди не меняются из века в век. Меняются технологии, но не намерения и цели.

— Ты говоришь как политик, — к горлу Гастуса подступало раздражение, — может быть, ты и есть политик. Кем ты работаешь здесь, кем стал, пока твоего брата не было на Земле? Ты ни разу не говорил об этом за все время.

Крис молчал, только крепче перехватил руль.

— Говори! — зло крикнул Гастус. — Почему ты молчишь? Кто ты, Кристофер?

— Я стал новым директором космопорта. Предыдущего уволили после твоего исчезновения.

— И ты притворился скорбящим родственником, пустил слезу перед официальными лицами, чтобы выбить себе теплое местечко?

— Нет! — теперь Крис тоже кричал, но упорно продолжал смотреть на дорогу.

Космопорт приближался. Гастус только сейчас понял, что они летят по трассе, идущей не к нему, а в объезд.

— Куда ты меня везешь? — глухо спросил он брата.

— Наш центр должен провести несколько исследований, а потом мы тебя отпустим, — заверил его Крис. Гастус понял, что это ложь. Меняются технологии, но не люди. — Ты должен понимать, что ты уникален. Человек из другой реальности, возможно, в твоем организме могут быть ответы на сотни вопросов, в твоих воспоминаниях могут содержатся подсказки, насколько параллельные миры различаются между собой.

Теперь Гастус слышал в его голосе восторг, искреннюю веру в то, что он должен понять брата, и ненавидел его за это.

— Вера и Ева могут умереть, пока ты развлекаешься для своих новых хозяев. Кто спонсирует этот космопорт? Ученые или производители оружия?

Крис не успел ответить, Гастус ударил его в челюсть. Аэрокар вильнул в сторону обочины, но он одной рукой перехватил руль. Крис попытался отбиться, но в салоне было слишком мало места, Гастус с силой заехал ему локтем между глаз. Крис успел нажать на тормоз прежде, чем аэрокар перевернулся. Гастус выскочил наружу, быстро обошел и открыл дверцу со стороны Криса, вытащил его из салона. Брат шатался, еще не отошел от удара, нос был разбит, кровь запачкала лицо, одежду и руль. Гастус толкнул его на землю, он упал и тихо зашипел.

— Ты сказал, люди не меняются, но я не помню, чтобы ты был предателем, — резко сказал Гастус на прощание, не стал вслушиваться в то, что брат пытался ответить, забрал ключи от аэрокара с собой, чтобы Крис не смог его догнать.

Было бы слишком заметно лететь в космопорт на машине директора, так что он торопливо зашагал к нему пешком. Идти было недолго, Крис не успел увезти его далеко.

Огромное здание космопорта выныривало из темноты парой десяткой светящихся окон. Стеклянный купол выгибался вверх, белые каменные стены сейчас казались призрачными. Идя по обочине, Гастус думал об уродливости этого строения. Он смотрел на него столько лет подряд и только сейчас понял, что ему оно никогда не нравилось. Или это из-за слов Криса? Может быть, в другой реальности он не будет так думать? Ноги скользили по траве, темнота скрадывала движения, и вопросы постепенно отошли на второй план.

Вокруг здания были заграждения, забор со стороны парковки. Где-то недалеко взлетная площадка осветилась двигателями очередного приземлившегося корабля. У Гастуса не было плана действий, но когда уличный фонарь осветил испачканные кровью руки, он понял, что сначала нужно умыться и привести себя в порядок. Он снова подумал, были ли среди встречавших его днем людей журналисты? Камеры, фотографы? Его лицо было показано в новостях: первый человек, прошедший через червоточину. В такое время его появление в космопорту может вызывать вопросы и лишнее внимание, возможно, Крис уже позвонил подчиненным и приказал задержать брата, если он появится.

Огастус пожалел, что не лишил Кристофера связи. Но на возвращение к брату не было времени. Гастус не хотел видеть его снова.

Вместе с несколькими людьми в штатском он прошел через главный вход. Крупный мужчина в серой толстовке нес в руке раздувшуюся от вещей сумку, ручка которой впилась в пухлые пальцы правой руки, левой держал черную кепку, обмахивая ей вспотевшее красное лицо. Гастус шел за ним и думал, есть ли такой же человек в его реальности. Куда он полетит? Вряд ли далеко. Станция на Марсе, Венере? Может быть, Титан?

Оглядываясь вокруг, Огастус подумал о камерах в здании, в помещении для пилотов, в летном ангаре. Вылет из ангара могут закрыть, если поймут, что пилот действует без распоряжения. Ему надо спрятать лицо, выиграть время, которое уйдет на распознавание личности.

— Эй, мистер, — окликнул он толстяка, тот раздраженно обернулся, — вам же не понадобится кепка в космосе, так отдайте ее мне?

Толстяк сморщил лицо, покосился на испачканные кровью руки, не ответил и продолжил идти вперед. Гастус обогнал его и настойчиво повторил:

— Отдайте мне кепку.

Серая толстовка на большом теле казалась непробиваемой каменной стеной. Гастус внезапно понял, что при необходимости ударил бы его, как ударил своего брата. В любое другое время он бы не решился нагло приставать к человеку, но сейчас ему было все равно. Неважно, что о нем будут думать, неважно, что ведет себя странно. Это была другая реальность.

Толстяк ответил что-то резкое и с обреченным, озлобленным видом протянул ему кепку. Гастус поблагодарил и надвинул ее как можно ниже на лицо. Он секунду потратил на то, чтобы из-под неё проводить мужчину взглядом, потом быстро зашагал в крыло здания, отведенное для нужд пилотов и экипажей.

Он бегом поднялся по лестнице. Ему не нужна была эта бесполезная кепка. Открывая одну дверь за другой, Гастус все яснее осознавал, что хотел, чтобы толстяк вместо этого спросил его, зачем ему это нужно, сказал, что его план — безумие и верный путь к гибели. Разговор с братом был спланирован Крисом от начала до конца, Гастус не мог вспомнить хоть что-то, что могло быть искренним. В разговоре с незнакомым человеком Гастус хотел найти краткое облегчение, как ищут понимания только окончательно отчаявшиеся люди.

Большая кепка болталась на голове, но Гастус не хотел останавливаться, чтобы отрегулировать размер. Пройдя через пустые общие помещения и столовую в раздевалку, он нашел свой шкафчик, забрал оттуда стандартный набор для гигиены, в раковине отмыл руки. Осталось самое сложное.

Ангар не был пуст, как остальные отделы. На одной из площадок для пассажирских кораблей стоял крейсер Марс-STAR27, вокруг него сновали люди. Гастус понял, что мужчина в серой толстовке полетит на нем. Значит, все-таки Марс.

Он огляделся: его Проксиму-54 уже убрали, но рядом беспилотными стояли Проксима-12 и Антарес-43. Вот он, его шанс. Шанс вернуться. Шанс погибнуть. «Это было страшно?» — спросил Крис из любопытства. Огастусу было страшно тогда, но сейчас страх смешивался с непонятным восторгом и предвкушением. Крису бы понравилось.

Никто не задержал его, когда он подошел к Проксиме-12 и открыл входной люк. Топлива и заряда было достаточно. В запасах были продукты. Все было готово ко взлету. Проксима-12 взмыла вверх, когда крыша ангара открылась для взлета Марса-STAR27. Следом оторвался от земли и крейсер.

Корабль слегка тряхнуло при проходе через атмосферу. Огастус скинул кепку и запрокинул голову, чувствуя знакомое давление на все тело: Земля пыталась удержать его. А потом наступила тишина.

В прошлый раз он залетал на две станции по пути: на Европе и Кассандре-DSS4, поэтому добирался до пункта назначения целый месяц. Но добрался только до черной дыры. Гастус подавил нервный смешок. Но зачем сдерживаться, если смерть может быть так близко, а родные потеряны навсегда? Гастус громко, неуверенно рассмеялся, хотя не хотел этого. Он чувствовал, как к горлу подступают рыдания.

Почему он ударил Криса? И почему Крис не позвонил в космопорт, не попытался его задержать? Гастус по памяти ввел курс, на котором должна была быть червоточина. Осталось настроить сверхсветовую скорость и отправить себя в неизвестность. Может быть, он всегда хотел его ударить? Они мало дрались. Крис солгал ему. Хотел отвезти брата в исследовательский центр против его воли. Сейчас Огастусу казалось, что он старается убедить себя в чем-то. В том, что он был прав? Что его мать в старости выглядела бы как женщина в его бывшей квартире? Что их родители все равно были бы несчастливы? Что у них с Кристофером не было шансов на счастливое детство?

Вопросы возникали из ниоткуда. Гастусу казалось, что его лоб горит, покрылся испариной, как у мужчины в серой толстовке. До этого он боялся терять лишние секунды, сейчас медлил перед последним шагом.

«Я чудом остался жив после прошлого попадания в червоточину, а теперь отправляюсь туда добровольно. Что я делаю, зачем я это делаю? Я избил Кристофера, чтобы сбежать от него, но потом хотел, чтобы меня кто-то остановил», — он почувствовал, что и сейчас этого хочет, и страх стал сильнее. Въевшаяся в память духота запаха «Горы Марса» смешалась с жарой вывернутого наизнанку города, с запахом пота и страха.

Гастус встал на ноги, сделал пару шагов по кабине и запустил руку в волосы: неизвестность пугала, как ничто другое.

Он боится умереть или остаться в этой реальности? Боится никогда не увидеть Еву или понять, что зря сбежал от брата? Гастус взялся за рычаг. В горле стоял комок. Он дернул рычаг на себя, как дергают затвор оружия. Черный космос стал белым, звезды вокруг знакомо слились в тянущиеся назад полосы.

Огастус не знал, сколько прошло времени. Ужас и эйфория достигли предела. Кульминация нервного забытья накрыла неожиданно сильно, сердце заколотилось быстрее. Он видел впереди светящиеся очертания чего-то страшного и огромного.

«Я возвращаюсь домой», — подумал он и не почувствовал радости.

Гастус не понимал, куда он хотел вернуться: к своей семье или назад, на эту неправильную Землю. Он только чувствовал, что в нем не хватает чего-то важного, необходимого, что он оставил позади. Он оставил часть себя в детстве, когда помогал Кристоферу успокоиться после похорон? Или что-то было потеряно в их браке с Верой? Или сегодня, когда он смывал кровь брата со своих рук? В глубине души Гастус знал, что потерянное уже никогда не будет найдено, но перестать искать он не мог. Что может он, что могут люди, кроме как задавать вопросы и искать ответы?

«Я пытался найти ответы на вопросы, которые не хотел задавать. Я не хотел знать, что мама могла бы быть жива, не хотел знать, что брат может предать меня, не хотел знать, что я могу ударить свою жену», — понимал он все отчетливее. — «Мое сознание состоит из воспоминаний, которые ничего не значат. Мои жизнь, семья и любовь могут быть вывернуты наизнанку. Но я хочу вернуться к ним, потому что только там я был счастлив. Я хочу чувствовать это снова. Хочу знать, что моя жизнь — это реальность. Этот мир неправильный или неправильный я сам? Я не хочу знать».

Дыхание перехватило. Космос перед ним искривлялся, уходил в черноту. Белое и черное смешались, звезды вокруг мерцали и блекли. Гастус понял, что падает. Снова и снова. Он всегда возвращался. Возвращался к родителям, к брату, к жене и дочери. Где бы его не ждали, он должен вернуться и сейчас. Огастус закрыл глаза, надеясь открыть их в своем мире, и направил космолет в черную дыру.

+1
06:45
560
16:49
Неплохой рассказ. Сюжет далеко не нов, я понял, чем примерно дело кончиться на первой трети рассказа, но читается нормально (я бы не сказал легко, потому, что куча ошибок стилистических и корявых фраз этому мешает).

Он был высоким человеком тридцати пяти лет с вялым, даже сонным лицом, впалыми глазами и бесцветными губами. Черные волосы засалились, костюм космического пилота был заляпан маслом. Сейчас Гастус чувствовал, что эта форма была на нем слишком долго.

Яркий пример корявости.

Концовка непонятна. Судя по названию, герой должен стать вечным скитальцев, навроде скользящих из одноименного старого серила (кстати, отличный был сериал). Есть догадка, что и основная идея сюжета была взята оттуда. Однако прямо это не объясняется.

Было бы понятней, если в конце, герой получил бы точно такое же сообщение о спасении, как и в начале рассказа, но на выручку к нему прилетел бы какой-нибудь ферзеперстовый корабль, непонятной наружности. А так, я считаю, что автор подпортил концовку.

Вообще на этом конкурсе есть тенденция, когда авторы неплохих или хороших рассказов, смазывают или вообще сливают концовки. Лично я видел всего парочку рассказов на этом конкурсе, где концовки шикарны, хороши и даже делают само произведение (а к настоящему моменту я прочитал около трети всех участвующих рассказов)

Вот так вот. Автор — удачи в конкурсе.
01:49
Рассказ неплохой. Есть интерес по ходу чтения. Хочется узнать, чем же закончится. Но, на мой взгляд, мало действия, но переизбыток диалогов. Не очень хорошо показывается, чем весь мир отличается от изначального. Так же жаль, что сюжет совсем не оригинальный и потому рассказ выглядит проходным.
Загрузка...
Алексей Ханыкин

Достойные внимания