Смерть Кащея

В раскаленном добела тигле плавился драгоценный камень, растворяясь в жидком золоте.

Он сидел за столом и внимательно наблюдал за этим завораживающим зрелищем – ещё чуть-чуть, и нужно будет добавлять бесценный лунный свет, колбу с которым он держал в руках. Свет моментально охладит полученный с таким трудом субстрат не повредив его и предохранив от трещин. Осталось совсем немного, вот… сейчас… Он вытащил пробку и крохотная капля сорвалась с края…

Внезапно сильный порыв ветра одним рывком распахнул окно, и в звоне рассыпающихся хрустальных осколков в комнату влетела бела-лебедь с грохотом грянувшись об пол.

Он едва успел закрыть колбу пробкой и обернулся к стоявшей посреди кабинета рыдающей красавице.

– Ну, здравствуй, доченька.

– Батюшка! – зарыдала та ещё громче она и кинулась на грудь отцу.

Через час они сидели в саду и пили чай с вареньем и заморскими сластями. Точнее чай пил отец, а Василиса всхлипывала и поливала горючими слезами печатный пряник.

– Ну и чего ты так убиваешься? Я вообще не понимаю зачем ты к этой стреле поскакала?

– Так я ж думала – доля моя прилетела! Да и скакать не надо было, стрела прямо в кочку воткнулась…

– Лучше бы она в тебя воткнулась. А вообще-то – уворачиваться от таких стрел надобно, не ровён час, пришибёт.

– Так я ж по любви хотела, – вновь залилась слезами та.

– И как та любовь? Понравилась? А о том, что в болото только дурак стрелять будет ты не думала? И вообще, что это за зоофил такой, токмо на лягушачий квак заводится?

– Но стрела-то прилетела…

– Прилетела, – передразнил он, – а ты и рада глазки строить. Нет чтоб кикимору какую позвать… Нет, Василисушка, видать в головёнке лягушачьей места для премудрости не хватает.

– Прости, батюшка, – она надкусила пряник и поморщилась, – горький.

– Ещё бы, ты его уже час слезами поливаешь… И что делать будем? Шкурку-то он сжёг?

– Сжёг. А ведь стоило всего три дня подождать, – Василиса смахнула очередную слезу.

– А ты ему об этом говорила?

Судя по ошеломлённому взгляду дочери Кащей сделал вывод, что про эту мелочь она как раз и забыла – ну что ты с ней делать будешь.

Ну вот, опять рыдает.

– Не реви. Не реви, кому говорю! Твой дурак, хоть и царевич, за тобой пошёл.

– Правда? – вскинулась она.

– Правда. Только вот теперь не знаю, что с ним делать. Свататься по-человечески он, как я понимаю, не намерен.

Василиса грустно вздохнула и опустила голову.

– Вот я и говорю – дурак. Ну что ты в нём нашла?

– Он такой душка, батюшка. Кудри пшеничные, глаза васильковые, уста вишнёвые…

Кащей с жалостью посмотрел на раскрасневшуюся дочь. Вот ведь – и красавица, и умница, а как парня смазливого увидит, всё… Вот же ж влюбчивая белочка… А это мысль –надо будет в следующий раз её в белку превратить…

День прошёл, другой, третий.

Там и неделя, другая.

Василиса не ест, не пьёт, наукой не занимается, книг не читает. Всё слёзы точит, да косу в них мочит. Добро бы у себя в горнице сидела. Так нет – взяла моду, понимаешь, в отцовском кабинете рыдать. И дался ей этот кудрявый. Вон Горыныч уже который год по ней сохнет. Горы на равнины громоздит, скалы в песок перетирает, реки вспять заворачивает, дорожки огненным дыханием прожигает, озёра в пустынях наливает. Парки ландшафтные один краше другого получаются. Так нет! Не мил он ей. Не хочу по расчёту, хочу по любви… А её любовь уже поперёк горла стала… Ну вот, опять ревёт, может дать ей блюдечко с наливным яблочком? Или зеркало, пусть на своего царевича любуется…

Не успел додумать, как в дверь постучали. И кто же это пришёл. Оп-па! баба Яга-костяная нога.

– Ну, здравствуй, привратница. Что случилось.

Мнётся старая, на Василису поглядывает. Ну что ты с ними делать будешь. Интересно, самому вопросы задавать придётся или дозреет. Нет, таки решилась. Ещё раз на Василису покосилась и доложила:

– Три дня назад через заставу зятёк твой прошёл.

Василиса так и вскинулась. Слёзы высохли, глазки засияли, щёчки зарумянились.

– Зря радуешься, – бурчит бабка, – дурак он, сразу видать. Напился, наелся, намылся и пошёл моих кобылиц за хвосты хватать. Девки ошалели, даже перекинуться забыли, чуть не затоптали. Еле отбила.

– Зачем за хвосты? – удивилась Василиса.

Да уж, что любовь с женщиной делает. Даже и не вспомнила, что бабкины кобылищи её дочки ягишни… И не ревнует – боится только, чтоб не зашибли ненароком…

– Затем, – поясняет Яга, – подавай ему коня как у Кащея. А потом вообще обнаглел. Начал выпытывать где твоя смерть спрятана.

– Он что, всерьёз? – наконец-то обеспокоилась дочурка.

– Конечно. Ну я и сказала честно, что в яйце… И что ты думаешь, Кащеюшка. Он даже не дослушал. Сапоги железные натянул. Коня спёр. Правда вот, спасибо сказал.

– Сапоги-то ему зачем? Особенно железные? – вякнула Василиса.

– Цыц! – Кащей покосился на дочь, – Чем дурные вопросы задавать, пойди да соберись. И как только он явится, чтоб духу вашего здесь не было!

Василиса умчалась. Кащей достал из поставца бутылку и два кубка.

– Выпить-то успеем? – поинтересовался он.

– И даже закусить, – привратница взяла кубок, – этот недоумок лучшего коня взял.

– Совсем беда, – Кащей вздохнул, – ну да ладно, подождём.

Ждать пришлось три дня – зять заплутал где-то. Наконец, на четвёртый день прибыл. Двери в залу разлетелись от богатырского удара и в проёме возник он…

Косая сажень в плечах, высокий, кудри пшеничные, брови стрелами, глаза васильковые… Не парень, картинка.

– Вот ты где злодей! Отдавай мою жену!

– Забирай, – согласился Кащей.

– Что!!!??? Ты ещё и издеваешься! Где моя Василисушка? Куда ты её дел?

– Сейчас выйдет, – Кащей встал с трона и подошёл к зятю, – да ты не волнуйся, Иван. Она уже собралась.

– А битва?

– Какая?

– Ну, честный бой?

– А зачем? Тебе ведь Василиса нужна, вот и бери её.

– Трус! – взревел Иван-царевич, – Заговорить, обмануть хочешь! Догадался, что знаю я где смерть твоя!

– И где? – с интересом спросил Кащей.

– В яйце! – с торжеством выпалил царевич, и изо-всех сил пнул Кащея промеж ног кованным сапогом.

– Ух! – Кащей согнулся.

– Да не в том яйце! Дурак! – завопила баба-Яго вбегая в зал.

– Спасибо, бабушка! – радостно заорал царевич и пнул второй раз.

Кащей рухнул как подкошенный. Все замерли. Даже вошедшая за Ягой Василиса.

– Василисушка! Свет мой! – радостно шагнул к ней Иван.

– Ваня, а что это? – пролепетала она, глядя на отца.

– Это твой голубь, твоему батюшке, мошонку отбил, – деловито сообщила Яга.

– В каком смысле?

– В прямом. Он у тебя такой, голубь-то.

– Васька, – простонал Кащей, – бери своего придурка, и чтоб я вас не видел. А то и впрямь помру.

Когда за молодыми захлопнулись ворота замка, Кащей встал, отряхнулся и задумчиво сказал:

– Эх, старая, предупреждён, значит вооружён! Великая сила – бандаж диамантовый…