Aos Sí

Я часто размышляю о том, как с возрастом изменяется течение времени. Вот ты всю жизнь смаковал предвкушение чего-то, обдумывал, представлял, как это будет — и, казалось, это уже часть тебя. А потом мечта сбывается, и ты никак не можешь взять в толк, что случилось — ты жил с ней годами, а потом, вдруг, раз — и за какие-то минуты, часы, или, если повезет, дни, все прошло.

Так я стоял в Париже на площади Сен-Жермен у памятной доски на стене дома, где жил мой любимый писатель, Эрнест Хемингуэй. Я прочитал все его книги, я прочитал несколько его биографий и, конечно же, я много раз представлял, что когда-нибудь окажусь на том месте, куда выходили окна его первой парижской квартиры. Лет десять я ходил с этой мыслью, до тех пор пока одним пасмурным утром не перешел пешком по мосту Нотр-Дам на левый берег реки, не вышел на площадь Сен-Жермен, не обошел дом Хэма справа и не встал прямо напротив мемориальной таблички.

И тогда я почувствовал, как все десять лет моего ожидания сошлись в ту самую минуту. Я это понимал, и стоял, как завороженный, но что с этим делать? Пожалуй, нас такому не учат. Если вы много лет хотели, скажем, играть на гитаре, и, наконец, взялись за инструмент — вы везунчик, наслаждайтесь игрой, сколько душе угодно. Но если вы стремились к единовременному мигу блаженства — как бы вам не испытать разочарование оттого, что время идет вперед, а, чтобы насладиться мигом, нужно его остановить.

Помню, что простоял около того дома минут пятнадцать — я просто стоял и смотрел на окна третьего этажа, задрав голову наверх. На меня бросали недоуменные взгляды, но мне-то было все равно — я наконец тут! К сожалению, вскоре радостное оцепенение прошло, и, кажется, я сделал все, что мог.

Вторая мечта, которую я лелеял еще со студенческих лет, к счастью, была более податливой для того, чтобы растянуть ее на многие дни. Была у нас с моим закадычным другом такая забава: мы постоянно обсуждали с ним наше путешествие по Шотландии. Не помню даже, с чего все началось, хотя, зная моего приятеля, это наверняка была какая-то веселая шутка. Но шутка привела к тому, что вскоре нам действительно понравилась идея взять отпуск на месяц и с рюкзаками за плечами отправиться исследовать высокогорье. Я уже тогда увлекался гэльскими языками, фольклором и местной традиционной музыкой, так что чем там заниматься и на что посмотреть мы придумали бы на ходу.

Жизнь, однако, удивительная вещь. Когда мы взрослеем, нам иногда начинает казаться, что мечты, с которыми мы выросли, и эмоции, в которых мы так нуждались, на самом деле не так уж важны. Мой друг обзавелся семьей, работой, барбекю по субботам, и стал настолько занятым и незаменимым, что такая поездка перестала попадать в его "область интересов".

К моему счастью (впрочем, кто теперь разберет), я не изменил своим планам и отправился в Шотландию.

Но вот прошел уже почти месяц путешествий по этой сказочной стране, и я боюсь признаться себе, что, каким бы потрясающим опытом это не было, время, отмеряющее каждую неделю, как будто ставит барьер и говорит: ты здесь совсем недолго, по сравнению с твоей жизнью этот маленький отрезок — ничто, и в памяти твоей он совсем скоро будет как маленький тлеющий огонек среди тьмы остальных впечатлений и воспоминаний, пусть даже большая часть их ни на что не годна.

В то время я постоянно об этом думал. Я даже не удержался, и продлил свое путешествие еще на несколько дней, чтобы побывать в одном из маленьких городков на восточном побережье Ирландии — тут ведь все рядом. Он стал моим последним пунктом назначения. Думал об этом я и этим вечером, когда, заложив руки в карманы и, сам того не замечая, напевая известную гэльскую мелодию себе под нос, неспешно шел в сторону пригородного паба.

Я вышел из дома на закате, и уже опускались сумерки. Я срезал путь по тропинке недалеко от берега. Со стороны воды поднимался густой туман. Тишина стояла такая, что звенело в ушах, только где-то вдалеке слышался неясный гул — наверное, оттого, что вода билась о камни, ведь океан был совсем рядом. В лицо мне подул ветер, и, не успел я удивиться тому, что туман не расходится, как невдалеке от меня появился смутно различимый силуэт. Я продолжал что-то себе напевать, и, пройдя еще немного, как будто бы больше ничего не увидел.

Мало ли что бывает. Но потом, через каких-то полминуты, силуэт появился снова, теперь уже ближе. Не сказать, что я напугался, но это все же оказалось немного неожиданным — вокруг никого больше не было, и только вдалеке виднелся старый маяк, в котором еще и не факт, что кто-то вообще жил. В моей голове начали появляться идеи, кого же тут можно встретить: может, рыбак, или кто-то из семьи смотрителя маяка. Хотя сомнительно, что они прогуливались бы тут на ночь глядя.

Когда я приблизился, то увидел, что это была женщина. Она стояла со стороны берега, шагах в двадцати от дороги, и смотрела прямо в мою сторону. От удивления я чуть было не встал как вкопанный, но тропинка была узкая, так что и на месте стоять было несподручно. Девушке на вид было никак не больше тридцати, она была высокой, одета в белое платье, стянутое ярко-красным поясом, а волосы были каштановыми, с явным бронзовым оттенком. Черты ее лица были настолько правильными и притягательными, что было трудно отвести взгляд. Она была как будто совершенно расслаблена и просто наслаждалась, стоя там, в траве, как мне показалось, босиком.

Я попытался изобразить что-то наподобие улыбки и заплетающимся языком произнес "Здравствуйте, миледи", приподняв свое кепи. Чтобы не споткнуться, мне пришлось на мгновение отвести взгляд, и, когда я повернулся вновь, девушка словно бы и не смотрела уже в мою сторону.

Что молодая девушка, одна, могла там забыть?

Она опустила голову и, слегка раскинув руки, сделала шаг вперед, теперь уже явно взглянув в мою сторону. Она по-прежнему не произносила ни звука, и ступала по траве совершенно бесшумно.

Я остановился.

— Миледи?

Она меня будто и не замечала. Из-за тумана очертания ее выглядели слегка расплывчатыми, и я не был уверен, приближается она ко мне или просто идет своей дорогой. Я хмыкнул — а что прикажете делать? — и пошел дальше.

Было то любопытством или тревогой, не знаю, но не прошел я и десятка шагов, как снова обернулся в ту сторону, где видел ее, — но теперь там никого не было.

В этот самый момент меня, признаюсь, пробрало страхом с головы до пят. Девушка, если она там все еще была, осталась в стороне, но теперь мне уже не хотелось узнать, кто она и откуда. Я прошел еще с десяток шагов, и был уверен, что, если обернусь, то либо снова никого не увижу, либо встречусь с ней лицом к лицу. Я вполне мог себе представить, как она внезапно оказывается прямо у меня за спиной. Не рискуя оборачиваться, я перешел на быстрый шаг и в течение какого-то времени слышал только, как стучит мое сердце, да пару раз ухнула сова.

Когда вдалеке появился силуэт небольшого двухэтажного домика, я перевел дух. Внутри горели огни, и даже из-за закрытой двери до меня доносился смех посетителей паба. Я решился обернуться — не сбавляя шага — и, конечно, никого не увидел ни позади, ни в стороне. Шум прибоя уже практически не был слышен, а свет от таверны как будто вернул меня в мой привычный мир.

Я вошел и тут же немного расслабился. Старый-добрый ирландский паб: огромные дубовые столы со скамьями, пара укромных темных уголков для тех, кто не любит большие компании (мне всегда представляется, что Бродяжник из легендарной трилогии Толкиена наблюдал за хоббитами во время их первой встречи именно из такого местечка), высокие стулья перед барной стойкой, шипение кранов и мерный звук оживленной беседы.

Людей оказалось совсем немного: пара человек у стойки, веселая группа завсегдатаев вокруг одного из столов, да один господин почтенного возраста, который ждал ужина сбоку от них.

Я попытался напустить на себя беззаботный вид (это оказалось задачей не из легких), поприветствовал бармена и попросил налить мне пинту местного медового портера. Затем подхватил кружку, отпил пару глотков и обернулся: со стороны гурьбы местных послышались подбодряющие возгласы. Потом один из них затянул песню, которую сразу подхватили остальные: да это же ирландская народная! Я сразу ее узнал: это была очень известная песенка, положенная на старую, как сам Финн Маккул, мелодию. Текст был незамысловатым, но слова нужно было проговаривать очень быстро, поэтому лично у меня до сих пор не очень хорошо выходил припев. Кроме того, нужно было четко держать ритм, и, чтобы не сбиться, один из парней, в такой же твидовой восьмиклинке, как у меня, бил что есть сил ладонью по столу.

Не успели допеть первый куплет, как я, подойдя к ним, вытащил из-за пазухи маленький, но довольно звонкий тин-вистл (а это, друзья, не что иное, как самый народный духовой инструмент в Ирландии) и начал играть основную мелодию. Меня встретили одобрительными возгласами, и мы дружно допели и доиграли песню до конца. Краем глаза я заметил, что даже бармен не удержался и, облокотившись на стойку, начал нам подпевать — и это совершенная правда, нельзя просто стоять смирно, когда при тебе поют ирландские песни!

Когда-то именно песни побудили меня обратить внимание на гэльскую культуру: похоже, ирландцы больше других понимали, как испытывать чистые чувства, как веселиться, проживая каждый миг так, как если бы он длился вечно.

Я, отвечая на благодарности местных, спрятал вистл обратно в карман пиджака. Песня о девушке, "звезде из королевства Доун", все еще звенела в голове, и уж точно не скоро оттуда выветрится — настолько прилипчивый мотив.

- А ты откуда, дружище? — спросил один из завсегдатаев, и протянул мне руку. — Я Гаррет.

- Я издалека, — со смехом протянул я, и пожал руки остальным. Любопытство разгорелось, потому что теперь они услышали, что у меня не ирландский акцент.

Приятно, когда люди проявляют к тебе неподдельный, добрый интерес. Я объяснил, что долго мечтал совершить путешествие по Шотландскому высокогорью, и, наконец оказавшись тут, не удержался от соблазна побывать и на восточном побережье Ирландии.

- Вот это правильно! — тут же похвалил меня Кайл, самый рыжий и, как по мне, самый "ирландский" из всей нашей компании. Он был одет в серые брюки с подтяжками и клетчатую зеленую рубаху, а еще пил сидр из огромной деревянной кружки — говорю же, самый настоящий ирландец! — С Ирландией ничто не сравнится. Мы здесь знаем толк в жизни — а скотты слишком унылые, — и он рассмеялся и, как мне показалось, покосился куда-то в сторону.

От меня ожидали историю, и я рассказал, как мы с другом детства хотели совершить целое паломничество по шотландскому высокогорью (одобрительным смехом была встречена шутка на тему виски, килтов и волынок — нас было не переубедить в том, что эти предметы будут лейтмотивом нашего путешествия), но в итоге тут оказался только я. И не пожалел! За все время я провел лишь несколько дней в больших городах — три дня в Эдинбурге, да еще одну ночь в Абердине, а все остальное время я был в дороге и в маленьких поселениях, все как одно расположенных в таких живописных местах, что и слов-то подобрать не получится — там нужно побывать самому.

Разумеется, я воздал честь и Ирландии. С погодой мне повезло немного меньше, ветер тут оказался очень холодным, а солнце в первый день и вовсе не показывалось, и все же это не помешало мне насладиться местными красотами.

Ну и конечно (а как иначе, я же был в пабе в компании балагуров-ирландцев!) речь зашла о прекрасных девушках.

— Девушки в Шотландии, — сказал я — так же, как и в Ирландии, ведь вы исторически один народ, так вот, девушки у вас здесь — это просто что-то невообразимое.

Все понимающе закивали, но я должен был объясниться.

— Это магия какая-то, друзья! Просто волшебство! Где еще вы встретите таких потрясающих рыжеволосых красавиц, ну где? Только здесь! Я, знаете, пожил уже на свете (тут я преувеличивал, потому что мне едва перевалило за тридцать) и много где побывал, но здесь, здесь я хожу по улицам с открытым ртом. Это натуральное чародейство!

Все заулыбались.

— Ирландские девушки лучшие! — поддержал меня Кайл, — это всем известно. Шотландки тоже хороши, но это потому, что мы родственники. Если видишь красивую шотландскую девушку, значит, у нее в родне есть ирландцы — клянусь Патриком, я серьезно!

- Бывает и наоборот! У моей жены дед шотландец, — провозгласил Гаррет, — и от этого она только выиграла. Волосы огненные, и сама горячая, как адское пламя!

Все заулюлюкали, и кто-то вспомнил, что видел намедни жену Гаррета, и даже опалил бороду, а в глазах до сих пор рябит. Мы засмеялись. Я допил вторую пинту, и тут у меня появилась интересная мысль.

— Вспомните даже песню, которую мы пели — про звезду из Доуна, а? — Все смотрели на меня. — Вы вот, может, не задумываетесь, но ирландские песни про женщин — это же праздник! В любом народе есть такие, но только ваши песни настолько яркие, настолько светлые, что забываешь обо всем на свете!

Кайл нахмурился.

— Так это песня про фею.

— Что? — одновременно со мной так же отреагировало еще несколько человек. Это что-то новенькое, и не только для меня.

— Нет, я ничего не говорю про красоту местных женщин — все так, — уточнил Кайл, — но именно эта песня не про человеческую женщину. Она про фею.

Я считал себя знатоком гэльского фольклора и почувствовал даже некоторую обиду за то, что мысль эта оказалась для меня совершенно неожиданной. Впрочем, если подумать...

— Вы вспомните слова, — продолжил Кайл, видя, что все ждут его объяснений. — Ну? Как там было? "Чарующая эльфийка", вот как мы про нее поем. И так притягательна была ее сила, что герою нужно было "встряхнуться", чтобы наваждение его не одолело совсем, и отпустило в реальный мир.

Рослый бородач слева от меня недоверчиво поморщился.

— Да ну где ты там это увидел, Кайл! Ясно же, что парнишка просто влюбился сразу же в нее, оглядел с головы до пят, вот и голову потерял! А остальное просто так, поэззия.

— Это все оттого, козлиная ты борода, — парировал Кайл, — что ты тупой как этот дубовый стол, и ни черта даже не думал о том, какие песни ты распеваешь после третьго ковша этого своего пойла! Вот, как там было? — он огляделся, будто ожидая, что мы подскажем ему слова песни. Но никто из нас еще не взял в толк, что он имел в виду. — Сейчас... Волосы темно-рыжие, босоногая, и встретил он ее как раз накануне праздника начала жатвы в честь самого Луга, главнейшего из ирландских богов!

— Ничего это не доказывает, — помотал бородач головой, — босая она была просто потому, что бедная.

— Да конечно, — изобразил гримасу Кайл, — и бедную-то девушку конечно же знали по всей Ирландии, да? "Главная драгоценность Ирландии", правда? Да какая бы она красивая ни была, не прославилась бы так простая девушка. А фея — и, может быть, сама Маив, королева, — очень даже известна, знаете ли, на всю Ирландию! Вот вам и объяснение того, что она была босая — ведь феи вообще из другого мира, они часть природы, на что им обувь! И то, что он обязательно встретит ее на празднике бога жатвы.

Мы все недоверчиво смотрели на Кайла, хотя объяснял он доходчиво, этого не отнимешь. Просто никто из нас до этого не думал о таком повороте событий.

— И это еще не все, — продолжил он, — вы вот не думали, почему герой песни, чтобы завоевать ее, пообещал себе трубку не курить, и к лошадям не подходить? Чтобы не пахло? Да все рабочие пахнут табаком и лошадями, полно вам, там и не разберешь! А все потому, — Кайл пригнулся к столу и стал даже говорить как будто тише, — что те, кто приходит к нам с той стороны, запах табака не переносят! Это же всем известно. А лошади, лошади их чуют. Мы — не поймем, кто есть кто, только если мозгами уж очень не пораскинем. Лошади же сразу чувствуют и шарахаются. Паренек тот, из песни, он-то просек все, когда ему про девушку прохожий рассказал. И захотел, чтобы она его прямо с праздника с собой и забрала, вот и вся история!

Бородач молча кивал, да и мы были впечатлены рассказом. Удивительно, но все сходилось.

— С собой, — неуверенно повторил я, впрочем, догадываясь, какой будет ответ.

— В страну фей, — пожал плечами Кайл.

И тут я решил поделиться историей, которая произошла со мной — мне показалось, это разрядит обстановку.

— А знаете, забавная вещь произошла со мной прямо вот сегодня, когда я шел сюда, — я махнул рукой и ухмыльнулся, дескать, да почти с каждым такие штуки происходят. Меня слушали — настолько внимательно, насколько вас могут слушать шесть человек в пабе после пары часов оживленных бесед и историй. — Я шел вдоль берега, в обход домов, чтобы насладиться шумом океана, да и просто на природе побыть. Шел, напевал песенку — ирландскую, конечно же — и тут со стороны обрыва увидел женщину, в белом платье и с красным поясом.

А вот теперь я понял, что точно завладел их вниманием. Все притихли. Один из завсегдатаев попытался присвистнуть, но под строгим взглядом соседа так и промолчал. Мне даже стало как-то неудобно, но я продолжил рассказ. И о том, как та девушка выглядела, и о том, как будто бы пошла в мою сторону, но так ничего и не ответила, когда я поздоровался. И о том, как я струсил и прибавил шагу, потому что выглядело все это довольно странно.

— В любом случае, — я развел руками, пытаясь изобразить беззаботный вид, а то все были уж слишком напряжены, слушая меня, — ей явно ничто не угрожало. Такое безмятежное, спокойное выражение лица — знаете, как будто она часто приходит туда, чтобы просто побыть одной. А тут я!

Я предположил, что моя история закончилась, но все молчали, словно ждали, что я скажу что-то еще. Кайл нахмурился — таким серьезным я его еще не видел.

— Ээ, что-то не так? — спросил я.

Ребята переглянулись. Кажется, им было неловко.

— Где, говоришь, это было?

Я махнул рукой.

— Да с той стороны, шел вдоль обрыва, там такая узкая тропа, и временами видно океан.

Снова молчание.

И тут пожилой господин, который все еще сидел за столом сбоку от нас, хлопнул ладонью по столу, и с отчетливым шотландским акцентом произнес:

- Да Ши это была, неясно разве?

Я посмотрел на него: круглолицый, с сереребристой бородой, в твидовом костюме, за нагрудный карман подвешены очки в оправе орехового цвета. Он был похож на почтенного университетского профессора с какой-нибудь, скажем, кафедры литературы. Но важно было другое: я встретил его взгляд и понял, что говорил он совершенно серьезно.

Вот только я будто язык проглотил.

— Эмм, Шшш...

— Старик прав, — покачал головой Кайл.

— Ши, — сказал я, — то есть как раз фея?

— Феи — это у вас в ваших сказках, — ответил старый горец, — а на самом деле это Ши, и я бы на твоем месте крепко призадумался об этом, когда снова вздумаешь погулять в темноте у обрыва по этой проклятой тропе, да еще при полной луне!

Я рассмеялся. А что прикажете делать? Мне действительно было смешно — рассказываем друг другу всякие истории, а тут — раз — и сам будто там и очутился.

Но меня никто не поддержал. Кажется, все разом протрезвели, и смеяться никому больше не хотелось.

— Да вы что, — я огляделся, — вы серьезно? Разыгрываете?

Звучало это довольно глупо, потому что уж кто-кто, а пожилой господин-шотландец (звали его Дугальд) точно не выглядел так, будто собирался шутить.

— Ты откуда приехал такой непосвященный (он использовал старое выражение, которое на самом деле значило что-то вроде "человек, который не знает и не хочет знать местных обычаев", но я не могу подобрать более точное слово, чтобы его передать)? У вас там, может, и не происходит ничего необычного, но тут древние места. Они были древними еще до варягов, они были древними еще до римлян, они древние как сама земля!

— Да, но, — проговорил я, — Ши?

— А кто, по-твоему? Я приехал сюда из Боумора двадцать пять лет назад, и ни разу не видел в этой богами забытой деревне ни одной девушки, похожей на ту, которую ты описал! И знаешь почему? Потому что Ши я не нужен, вот они мне на глаза и не показываются!

— Это правда, — сказал Гаррет. — Я не просто так уточнил, где ты видел ее. Во-первых, там всегда дует ужасный ветер с океана, и местные по той тропе ходят разве что только к маяку, и днем, когда не так холодно. Ну, а кроме того... Место там такое.

— Такое, это...?

— Да что вы мямли-то такие! — не выдержал Дугальд. — Люди там пропадали, вот что! Я бы и сам сказал, что это бабьи сказки, да и молодежь так считала. Вот только не так давно мы потеряли чету Уолшей, и всем тогда стало не до смеха, как мне помнится.

Гаррет кивнул.

— Через пару дней после свадьбы девушка прибежала наутро в церковь и разрыдалась прямо во время службы. С трудом смогли разобрать ее слова — она еще долго не могла успокоиться. Выяснилось, что они с мужем пошли гулять — ну, знаете, романтическая прогулка, звезды, луна, тому подобное — как раз в ту сторону. Кто-то или что-то там было, не знаю, она так и не ответила точно — но ее муж будто бы попросил ее подождать, а сам пошел проверить. Она ждала его, потом сама отправилась на поиски. Как мне рассказывали, она долго бродила вдоль этой тропки, кричала, звала его. Он не откликался. Тогда она подумала, что они разминулись и что он вернулся домой — и сама уже направилась к дому, как вдруг увидела его силуэт. Он будто бы бросил на нее прощальный взгляд и скрылся. Она, само собой, побежала за ним, в ту сторону, куда он пошел — и чуть не сорвалась вниз с обрыва.

— Ого, — только и смог проговорить я.

— Утром, конечно, отправились всей деревней прочесывать берег и окрестности, но тела не нашли, — Гаррет пожал плечами. — Так что, может, он и сорвался, а может... Фея забрала его в свой мир. Он знатно играл на арфе, помнится.

— Зато ее нашли, — пробурчал Дугальд, — еще через пару дней, потому что следующей ночью ушла уже она, и не вернулась.

— А с ней-то что случилось? — спросил я.

— Бросилась вниз, что с ней еще могло случиться! То ли от отчаяния, то ли надеялась на что-то. Вот только не на что было ей надеяться — ее-то Ши, ясное дело, за собой не позвала.

Я припоминал кельтские истории про Ши, и меня пробрала дрожь.

Ирландцы и шотландцы верят, что когда гэлы, их предки, переселились на Британские острова, земли эти уже были населены. Жил здесь очень гордый народ, который считал себя детьми самой Дану, главного божества западно-кельтского пантеона. И Дети Дану воевали против гэлов не одно столетие, но, в конце концов, люди их одолели, и те ушли... Вот только не покинули они свой дом, а просто скрылись с глаз долой — Дети Дану были бессмертны, и, благословленные своей матерью, многие из них обладали способностью переходить границы между мирами — например, феи, которые через пещеры под холмами, через чащи лесов и границы с океаном уходили в свой, параллельный человеческому, мир.

Называли их "добрым народом", вот только добрыми они не были. Впрочем, не были они и злыми: просто знали, что людям никогда не подчинить их и не изгнать из родных земель. Поэтому феи, и Ши, самые коварные, но и самые красивые из них, проводили почти все время в своем мире, лишь изредка забредая к нам, чаще всего для того, чтобы либо отомстить, либо забрать кого-то из людей с собой. Привлекали их только те, кто мог помочь им преобразить их жизнь и сделать ее еще более сладостной — чаще всего поэты и музыканты, ведь что еще нужно для веселья? А, как известно, именно из нескончаемого веселья, песен и музыки, состояла их жизнь.

— Я напевал песенку, когда шел по той тропке... — начал вспоминать я.

Кайл тут же подхватил.

— Вот Ши и заинтересовалась тобой. Продолжил бы петь, пошел бы к ней, и...

— Что "и"? — парировал Гаррет. — Лучше с ними не заигрывать!

Тут в разговор снова вступил Дугальд.

— А то что, скажи на милость? Паренек тот на седьмом небе от счастья, я вас уверяю.

— Ага, только скорее всего он уже давно помер.

— Да, — согласился Дугальд, — в мире Ши редко какой человек может прожить долго. Мы для него не созданы, не готовы мы к нему! Наша жизнь что? Сплошная борьба со скукой и всяким дерьмом, и только в редкие моменты мы испытываем настоящее счастье и блаженство. Оно проходит, а нам потом только и остается, что вспоминать, как же было хорошо! Это мы можем, да. Мы вообще неплохо умеем страдать и вспоминать былое! У Ши все по-другому. Их жизнь — наслаждение, поэтому их и приманивает наша музыка и песни. Ведь можем и мы наслаждаться мгновением! Но почему-то считаем это зазорным и делаем это редко. А они нет. Когда Ши проведет тебя в свой мир, она вознесет тебя на вершину блаженства — а взамен будет забирать твои силы и твой талант. Ты будешь петь, играть музыку, танцевать, веселиться и предаваться любви — и тварь эта позаботится о том, чтобы ты отдал ей всего себя, уж будь уверен! — Он пожал плечами. — Кто знает, может быть, это стоит того.

— Если она выглядит так, как он ее описывал, — бородач кивнул на меня, — то это точно стоит того, ха!

Но остальным было как-то не смешно. Дугальд допил последний глоток эля, грохнул кружкой о стол, поднялся и, махнув рукой бармену, направился к выходу. Сейчас я пытаюсь вспомнить, действительно ли он произнес эти слова, и я уже не так уверен, как был тогда, но в тот момент мне совершенно отчетливо послышалось, как он сказал: "Подумай об этом хорошенько." И ушел, оставив дверь распахнутой.

С улицы на нас глядела полная луна. Я поежился.

Постепенно все начали расходиться. Было уже поздно, и мы стали прощаться. Кайл еще раз пожал мне руку и похвалил "за то, что приехал к нам, в Ирландию". Многие желали доброго пути домой, зная, что мое путешествие уже подошло к концу. Гаррет, хлопнув меня по плечу, сказал: "Береги себя! До тех пор, пока это не мешает тебе жить!" Мы засмеялись.

Я уходил последним. Поблагодарив бармена и оставив ему всю мелочь, которая у меня оставалась, вышел на улицу. На улице было так тихо, что, казалось, шум моих шагов слышит пол-Ирландии. А еще я понял, что снова слышу стук собственного сердца. На душе у меня было неспокойно, и я медленно побрел по тому же пути, по которому пришел сюда.

Вскоре я услышал шум прибоя.

Я решил, что, что бы ни случилось потом, эту историю нужно дорассказать. Я свернул с тропы, сел на траву, достал небольшой портативный диктофон и рассказал все то, что вы сейчас слышали.

И сейчас, когда я выговорился, в голове у меня проясняется. Я кладу диктофон рядом с собой на траву, он по-прежнему включен. Батарейки хватит еще надолго, и в любом случае этого должно быть достаточно.

Я улыбаюсь. Нет, правда! Это потрясающее чувство — ты просто понимаешь, что должен сделать, и предвкушаешь праздник, который тебя ждет. Наконец-то, праздник, который будет всегда с тобой.

Я достаю из-за пазухи тин-вистл и начинаю играть.

Я совсем не волнуюсь. И не боюсь. Музыка льется из-под моих пальцев так, будто она давно ждала своего часа и вот, наконец, ее выпустили на волю.

Только сейчас замечаю, что вокруг меня снова все заволокло туманом.

Я встаю с травы.

Она появилась со стороны океана. Увидеть ее снова — это уже счастье. Как она прекрасна! Выражение ее лица... будто ничто в этом мире не может ее потревожить и никогда не тревожило. Впрочем, так оно и есть. Наверное, они все так выглядят.

Я убираю вистл за пазуху. Скоро он мне снова понадобится.

— Ты вернулся.

— Да. И теперь я готов.

— Ты все знаешь сам, вы посмотрите-ка, какой умный человек!

Она улыбается.

— Тогда пойдем со мной.

Позади нее, кажется, что-то происходит. Воздух будто плотнеет, начинает переливаться разными цветами, пространство искажается. Она манит меня за собой.

Я делаю шаг вслед за ней. Второй.

Она улыбается.

Мне пора.