Легенда о вертолете

Мы все знали эту легенду – каждый второй понедельник месяца прилетал вертолет, чтобы забрать людей на новую землю. Тех, кто отважится на побег и переход через вымерший город. Редкие смельчаки добирались до вертолета, но он все равно прилетал и прилетал, каждый второй понедельник месяца. Чтобы люди знали – надежда есть.

Я была совсем молодой девчонкой, но отлично помню тот день, когда прибыли они, наши оккупанты. Вернее, ночь. Я тогда шла под руку с молодым человеком, совсем мне не важным и ненужным, только его имя и образ врезались в мою память до конца веков. Потому что это была ночь захвата. Нас в ту ночь было много на улице – людей из жилищ повыгоняли лето, отпуск, любовь… Я тогда, как и многие, стояла и смотрела в небо, мне казалось – все звезды решили разом обрушиться на землю, это выглядело красиво. А потом некоторые из этих «звезд» приблизились и стали размером с яблоко. Тогда-то людей и охватила паника. Парень, тот самый ухажер-неудачник, последний в моей жизни, дергал меня за руку, уговаривая бежать, а я стояла, как заколдованная.

Все произошло быстро, в течении нескольких дней. Люди были не готовы сопротивляться внеземному врагу. Земному – пожалуйста, все виды оружия имели бы успех, а внеземному – нет. Мы стали рабами, как в шумерских легендах об анунаках. Своих господ мы между собой называли голенастыми. Кто первый придумал это словечко, неизвестно, но они действительно напоминали птиц. С узкими вытянутыми носами и близко посаженными глазами. Они были похожи на нас людей, тоже дышали кислородом и пили воду, но были гораздо выше нас ростом. Мы работали на них по четырнадцать часов, за еду, боясь смерти.

Целых восемь тяжелых лет. И только одна надежда не давала сойти с ума – никто не знал, но все были уверены – где-то осталась часть суши, куда инопланетяне не смогли добраться, где люди жили свободно и сопротивлялись завоевателям. И их было решено не трогать, маленькую колонию смелых людей. Может быть, ее оставили как заповедник, или как ферму для будущего использования. А, может быть, инопланетяне прониклись уважением и предпочли держать нейтралитет? Никто не знал, никто там не был и не видел собственными глазами. Но все хотели верить в ее существование и надеялись, что когда-нибудь, там, на свободной земле, люди еще придумают способ победить врага и прогнать с законного места нашего обитания.

Большинство предпочитало просто надеяться, трусость – право большинства. Когда вокруг тебя много таких же, как ты – быть трусом не так страшно. И не так стыдно. Но были люди, которые отваживались бежать. И которым это удавалось. Их было мало, единицы. И среди них была я. Мы долго готовились к побегу, подгоняя его под второй понедельник месяца. Потому что, сбежав, вряд ли бы мы могли долго продержаться в вымершем городе.

Все получилось, как мы задумали, это оказалось легче, чем нам казалось. Меня обуревал восторг: я смогла, я сумела! Мы бежали молча, стаей волков, стараясь не сбить дыхание, готовые нырнуть при первой необходимости в любую яму, воронку, зарыться в землю… И вот мы достигли города. Худые, грязные, изможденные, подгоняемые страстью к свободе. Я даже не знала имен своих товарищей. И мы не считали, сколько нас. Хоть и бежали вместе, но знали - каждый сам за себя. Мы шли по развалинам, скрываясь в тени еле уцелевших домов. Да, развалин для укрытий здесь хватало, могла бы спрятаться небольшая армия. Но это так, ирония.

Скоро мы наткнулись на патруль.

- Прячьтесь, - махнул нам еще молодой, но совсем седой мужчина, заметивший небольшой корабль в небе.

Мы метнулись в первый попавшийся дом. Когда-то это было магазином. Инопланетяне не ели человеческих продуктов, но за много лет здесь ничего практически не сохранилось. Мы рассыпались среди полуобрушенных полок, сели на пол, замерли. Кто-то обрадованно присвистнул:

- Консервы.

Те, кто оказался рядом с покореженными и вспученными банками, начали их аккуратно запихивать за пазуху. Тихо и сконцентрировано. Я была уверена, что драки не последует, не будет жадного хватания всего, что попадется под руку – бежать нагруженными было опасно.

Я сидела, прислонившись к витрине и глубоко дышала, стараясь успокоить сердце – попасться на подходе к мечте стало еще страшнее, чем уйти из лагеря. Возле меня примостился мальчишка лет десяти, единственный ребенок среди нас.

- Как ты думаешь, нам всем хватит места? – спросил он меня.

Я не была уверена, но ответила:

- Конечно.

- А он большой, вертолет?

- Думаю, что да.

- Но почему его тогда не сбили голенастые? Ведь его трудно не заметить.

Зачем он задает вопросы, на которые тяжело ответить? Мы все их уже задавали сами себе, они первыми приходили на ум. Но старались отмахиваться от них. Что толку гонять их по кругу, лучше попытаться и обломаться, чем не пытаться вовсе.

- Где твои родители? Ты сбежал один?

Мальчишка вздохнул и не ответил. В самом деле, глупо как-то получилось. Дети здесь взрослели рано и лет с шести считались самостоятельной рабочей единицей.

Мальчишка вдруг что-то заметил, прополз на коленках, заглядывая под один из стеллажей. Я не совсем понимала, что его там заинтересовало. Он запустил руку под полку, пошарил по полу и достал небольшой цилиндрический контейнер с крышкой. Сквозь прозрачные стенки были видны маленькие цветные горошинки. Конфеты. Дрожащими от нетерпения руками он открутил крышку, достал пригоршню и… улыбнулся. Это так дико было видеть. Я давно не встречала улыбающихся людей, наверное, с того самого момента, как люди перестали быть свободными.

Мальчишка жадно засовывал конфеты в рот, потом видимо вспомнил про меня, остановился, виновато протянул на ладони горошинки.

- Тут много.

Я взяла предложенные конфеты. Во рту тут же образовалась тягучая слюна – мы давно не ели сладкого. Сахар было трудно достать, а конфет и подавно не было. Еще в первые годы нашей оккупации, кто-то из отчаянных бегал в брошенные на произвол судьбы магазины, таскали разные продукты, потом продавали. Тогда еще надеялись, что деньги могут понадобиться, никто не верил, что наше рабство – это надолго. Потом, когда все запасы кончились и охрана стала надежнее, сладкое насовсем исчезло из нашего рациона.

Мы сидели с мальчишкой, прислонясь спинами к битым прилавкам, и посасывали эти конфетки – за долгие годы они просто закаменели, но все равно было восхитительно приятно ощущать их вкус. Кто-то подал знак: путь свободен, корабль голенастых пролетел мимо. Нас не заметили, можно было двигаться дальше. К нам подошел мужчина средних лет, самый старший из нас. Стариков среди людей не было вообще – инопланетяне их попросту истребляли – они были непригодные для работы, а платить пенсию здесь никто не собирался.

- Мы не успеем до темноты, – сказал мужчина.

Из всей нашей компании он запомнился мне больше всех. Он не был красавцем, и, пожалуй, в мирное время я бы не обратила на него внимания – небольшого роста, коренастый, лицо обычное, но от него веяло такой уверенностью и надежностью, что сейчас было более ценным достоинством.

- Ночью по городу передвигаться опасно, – предупредил он.

И мы это знали. Ночью выходили на свободу еще более страшные монстры, чем наши захватчики. Они были злобными и не подчинялись никаким законам. Это были те же люди, но опустившиеся настолько, что ели своих же. Людоеды из сказок оказались реальностью. Они нигде не работали, жили в разрушенных городах, днем прятались, боясь патруля, а ночью выходили на поиски жертв, как хищные звери.

- Но вышка совсем рядом, - возразила я. Сквозь разбитые окна магазина был виден заветный высотный дом с вертолетной площадкой.

Мужчина покачал головой.

- Через час начнет темнеть, твари повылазят. От них пощады не жди.

- Другие уходят, - не соглашалась я. Не терпелось поскорее добраться до вертолета. Мы были так близко.

Другие люди, те, что бежали с нами, действительно начали выходить из здания. Патруль скрылся, и они почувствовали себя увереннее.

- Пусть уходят, - коротко бросил мужчина. – У них свои мозги. Уговаривать глупцов я не собираюсь.

- У тебя есть какие-то конструктивные предложения? – обратился к нему мальчишка. И я еще раз удивилась, насколько по-взрослому он себя ощущает. Совсем маленький и уже большой. Мое сердце сжалось от щемящего чувства к этому чужому мальчишке. Кто виноват, что вместо игр и учебы он вынужден думать о том, как выжить?

- Предлагаю остаться здесь и заночевать.

- Здесь?

Я с ужасом огляделась. Пустые окна и выбитые двери помещения никак не выглядели надежным убежищем от тварей.

- Здесь есть подвал. Подсобка. Там можно закрыться и продержаться до утра.

- Откуда ты знаешь про подвал?

- Я раньше обслуживал этот магазин. Ну… по электричеству. Если хотите, можете остаться со мной. Если нет – идите. Но я не гарантирую, что вы доживете до утра.

Мы с мальчишкой переглянулись. Нам конечно же хотелось жить и его доводы были обоснованными, но заветная цель была так близка. Мы могли бы пробраться ночью и подождать вертолет там.

Я приняла решение:

- Я остаюсь.

Люди проходили мимо нас, стараясь побыстрее покинуть магазин. Женщина в серой жилетке окликнула меня – иду ли я с ними, но я только покачала головой, и она ушла. Больше никто не интересовался нашими судьбами. Каждый спешил побыстрее добраться до вертолета.

- А мы не опоздаем? – засомневался мальчишка.

- Мы успеем.

Мы спустились в подвал. Дверь на заржавевших петлях открывалась туго, но все же мы общими усилиями смогли ее отворить. Наш предводитель тут же начал обследовать стены, шарил руками, что-то искал.

- Тут должен быть выключатель.

Выключатель мы нашли, но он не работал. Конечно же. За годы провода заржавели, а может их перегрызли голодные мыши. Но мужчина не сдавался, колдовал что-то с проводами, крутил, соединял и вдруг загорелся свет. Лампочка под потолком. Это было так удивительно, что мы ахнули. Неужели еще работала атомная электростанция? Без людей, без чьего-либо присмотра?

Подсобка была небольшой. Тут были стеллажи для хранения продуктов, но остались только пластиковые ящики. Мы забаррикадировали дверь, отрывали стеллажи от стен и сваливали все это у порога. Когда из них выросла целая гора, мы успокоились. Твари не прорвутся.

Мы расселись на пластиковых ящиках, перевернув их дном вверх.

- Давайте познакомимся, - предложил мужчина. – Должен же я знать, как вас окликнуть, когда встречу там, на новой земле.

Он еще умел шутить.

- Меня зовут Алексей.

- Саша, - представился мальчишка и поправился, – Александр.

- Вера.

- Ну, вот и замечательно. Давайте теперь приготовим для себя кровати.

- Я не собираюсь спать, - заявил Саша.

- Ночь гораздо длинней, чем ты думаешь. И нам хотя бы нужно просто отдохнуть.

- Можно расставить ящики и на них лечь.

……………………………………..

Решено было не вспоминать о прошлом и не делиться историями о страшном настоящем. Мы погасили свет, лежали на досках, сосали Сашины конфеты, гоняя их как куски рафинада по рту, и рассказывали разные анекдоты, иногда сказки. Мы как будто забыли, что нас привело сюда, болтали как на пикнике. Вскоре, вопреки нашим усилиям, нас начало клонить ко сну. Первым уснул Сашка, потом и мы с Алексеем разом перестали разговаривать, как будто вся энергия покинула нас. Я уснула.

Ночью Саша растолкал меня.

- Ты слышишь? – спросил он шепотом.

- Что?

- Там кто-то ходит.

Остатки сна тут же улетучились. Я села, стараясь слушать как можно усерднее. За стенами подвала действительно что-то происходило. Какой-то слабый шум.

- Может, это крысы? - с надеждой спросила я.

- Вряд ли. Всех крыс давно уже съели твари.

Это подал голос Алексей. Оказывается, он тоже проснулся. Мы снова прислушались. Шум, кажется, утих. Но через минуту, когда мы вроде уже успокоились, шорох повторился, но гораздо ближе, буквально у нас за дверью. Саша испуганно охнул, и я почувствовала, как он прижался ко мне. Все же он ребенок, всего лишь ребенок, ищущий защиту у взрослых.

- Сидите тихо, - зашептал Алексей.

А мы и так сидели тихо, нам не нужно было напоминать об этом.

Вдруг дверь кто-то начал толкать, дергать. Послышалось чье-то сопение, потом невнятное бормотанье. Мы с Сашкой вцепились друг в друга, дрожа всем телом. Страшно было еще и от того, что здесь мы находились как в ловушке. Из подвала не убежать и не спрятаться. Может, все же зря мы послушались Алексея, не стоило закрываться здесь. Надо было быть со всеми людьми. Вместе легче держать оборону. Рука Алексея скользнула к моему локтю и сжала. Уверенная, сильная. И мне передалась его уверенность. Мы справимся, мы пересидим.

Где-то с улицы послышался страшный крик, больше похожий на звериный вой. За нашей дверью ему ответил точно такой же. Меня сковал ужас – они пришли на запах. Паника проникла во все клетки моего сознания. Твари между собой общались. И та, что стояла за нашей дверью, стала удаляться. Видимо, его кто-то позвал.

А потом он вернулся. И не один. Всю ночь эти твари пытались пробиться к нам. Дверь когда-то была оббита железным листом, но тот полностью проржавел и протыкался, как картон. Очень быстро дверь была снесена к чертовой матери. Нам посчастливилось, что мы оказались именно в подсобке – то, что было нашей ловушкой, обернулось и удачей. Они не могли нас окружить, мы встречали врага в лицо. Втроем – Сашка дрался с нами на равных. В дыры раздолбанной двери мы тыкали в тварей острыми кусками дерева, били ломиком, удачно забытым каким-то дворником, били металлическими креплениями для полок, используя их как ножи. Алексей сломал пару ящиков и твердый пластик в наших руках превращался в опасное оружие, протыкающее их кожные покровы. Но и наши «гости» не оставались в долгу, они были подготовлены лучше, мы тоже несли потери – мне вспороли руку, отчего один рукав приобрел малиновый цвет, Сашка чуть не лишился глаза… Они толпились в тесном коридоре, давили друг на друга, и отталкивали своих товарищей, желая одержать победу первыми, первыми ворваться в наше убежище и сожрать нас.

Мы выбивались из сил, не хватало воздуха, пот мешался с кровью, во рту горело. Мы самоотверженно дрались уже который час. И все это под равнодушный свет эклектической сорокаваттной лампочки. Раненые твари валились на пол, но их утаскивали за ноги и на смену приходили другие. Откуда их столько? Или это прежние приходили в себя и возвращались? Алексею проткнули ногу, я умирала от усталости и жажды, Сашка пытался отдышаться, прислонившись в полусогнутом состоянии к стенке. Ноги подкосились, упал. На этот раз не встанет, не поднимется…

- Алексей… Леша… - я выдохлась, - мы не выберемся отсюда целыми. Голенастые не сбивают вертолет, потому что он все равно улетает без людей. До него никто не добирается.

Это было самое простое, самое логичное объяснение. Жаль, я не смогу донести его людям, не смогу рассказать о своем открытии.

Алексей не ответил. Поначалу драки он еще шутил («Поднеси-ка мне патронов, сестра»), а сейчас уже - нет. Это было тяжелее, чем ощущать собственную слабость – видеть, как сильный мужчина близок к сдаче.

Их много, а он – один. А я - больше не боец. И Сашка – не боец, хоть и пытается подняться с пола. Алексей встал, выпрямился во весь рост, покачнулся… Я зажмурила глаза – вот бы не чувствовать, как тебя начинают жрать. Над головой что-то произошло, посыпалась штукатурка. Алексей издал рык, я открыла глаза и увидела, как он выдергивает из стены эклектический кабель, тянущийся к лампочке. Потом он размахнулся, ударил об стену, лампочка разбилась. Сразу стало темно, как в склепе. Только невыносимо жарко. За тем, что осталось от двери, раздались радостные голоса тварей.

Не было залихватской прибаутки типа: «А не угостить ли вас этим», не было победного клича: «Вперед, за родину!», не было показушной шутки: «Идите к папочке»… Все происходило молча. Алексей тыкал проводом под электричеством куда попало, кто-то орал и падал, кто-то падал и бился в конвульсиях. Я вскочила и снова заработала палкой, тыча в биологическое месиво, как молотилка. Последние твари убежали. И только когда освободился проход и до нас дошел слабый поток свежего воздуха и запах жареного мяса, мои мышцы вмиг расслабились, и я больно плюхнулась на землю.

……………………

Наспех сделав перевязки из найденных средств в магазине, мы вышли на улицу. Она была пустынна. На кусты сирени, пробивающиеся из-под обломков асфальта, легла роса. Сашка слизывал ее с круглых и гладких листов, подбитое лицо с почти совсем заплывшим глазом, улыбалось. Я шла и качалась, как пьяная. И я реально была пьяной – только что мы выиграли свои жизни. Второй раз обрести свободу в течении трех дней.

Сашка поднял голову к небу и вдруг заорал:

- Эй, мы здесь! Подождите, не улетайте!

Оранжевый вертолет! Он стоял на крыше высотного здания, замерев в ожидании. Он был здесь!

Мы кинулись в здание вслед за Сашкой. Откуда взялись силы взбегать по бесконечной лестнице, прыгать со ступеньки на ступеньку. Сколько здесь этажей? Десять, двадцать? Сто?

- Они дождутся? Они ведь нас дождутся? – как скороговорку твердил Сашка. - Они не бросят нас?

Мы не отвечали, мы бежали следом, на последнем выбросе адреналина. И уже была забыта осторожность, уже почти ничего не болело, не моя рассеченная рука, ни полученное сотрясение мозга.

Мальчишка споткнулся, разбил колено, он держался за верхние поручни и карабкался, отдавая этому рывку последние силы. А когда мы пробежали уже довольно много, он стал орать туда, наверх, будто его могли услышать пилоты:

- Мы здесь! Эй, мы здесь!

Мы добрались до самого верхнего этажа. Последняя лестница – на крышу. Было странно тихо, мое сердце замерло в плохом предчувствии: нас не заметили.

Алексей подсадил Сашку на лестницу с раскуроченными перекладинами. Кто это сделал? Людоеды? Голова мальчика высунулась в люк и… Он замер, радостный крик оборвался.

- Что? Что там? – крикнула уже я. – Чего ты остановился?

Алексей вскарабкался следом, перелез через Сашку и ничего не сказал. Моя голова взорвалась от напряжения. Из кармана Сашкиных брюк выпала баночка с конфетами и они разноцветными шариками посыпались мне под ноги. Несколько шариков покатилось к лестнице и продолжили скатываться в мертвой тишине.

Я не стала больше ждать, полезла следом. И десятью секундами позже я поняла их молчание. Вертолет стоял на площадке, никуда он не улетел. И больше не улетит. Оранжевым он был от ржавчины, полностью покрывшей его обшивку. Вот и конец.

Мы сидели на крыше, в тени ржавого вертолета и каждый внутри проживал момент разочарования. Я плакала. Нас даже не накажут голенастые, потому что мы не дойдем назад – нас съедят людоеды. Так же, как съели всех остальных, ушедших из магазина раньше нас. Легенда, красивая легенда, так ею и останется, и еще многие будут в нее верить и пытаться бежать. Мы обречены.

- Но мы хотя бы старались, - сказал Сашка, кулаком размазывая слезы по щекам.

И я обхватила его, прижала к себе. Крупко-крепко обняла. У меня не было детей и уже никогда не будет. Как не будет ни меня, ни Сашки. Ни Алексея.

- Мы ведь отсюда не уйдем? - прошептала я тоскливо смотрящему в никуда мужчине. – Лучше умереть здесь, свободными.

Он сел рядом, сжал мою руку. Сашка поступил точно так же. Мы были вместе, мы все-таки бросили вызов судьбе. И это было наше решение.

Мы встали втроем, подошли к краю крыши. Взялись за руки. Туда, в бездну, раз уж мечта так ужасно разбилась о действительность - другой мечты у нас не было.

Раз, два, три… Сашка вырвал руку из моей ладони, взметнул ее вверх.

- Смотрите! Вот там, на горизонте!

Мы разом посмотрели в ту сторону, куда указывал мальчик. Там четко была видна черная точка. Она приближалась.

Я думаю, все-таки, что это - вертолет. Я надеюсь.