Осколок

Направляясь на встречу в бар, Нилл уже предчувствовал, что ничем хорошим она не кончится. Эти друзья Виты всегда казались ему не просто странными — опасными. Она прощала им все причуды и улыбкой вынуждала Нилла простить тоже. Бедная наивная девочка.

Когда он занырнул под низкую арку в задымленную кальяном комнату, эти двое уже ждали его. Он не знал их имен, только прозвища — Крапива и Гром. И клички им чертовски подходили.

Девушка ерзала, прислонившись к столу, и остро высматривала Нилла в густом буром полумраке. Ее волосы топорщились и отливали зеленым, бесчисленные веснушки на лице и руках напоминали мелкие шрамы, а радужки глаз были настолько светлыми, что их хотелось назвать молочными.

Она подалась вперед и призывно помахала Ниллу. Он с неохотой подошел и пролез вдоль стола в угол дивана. Гром возвышался напротив неприятной горой. Нилл знал, что на самом деле этот великан не особо-то выше него, но он всегда казался небывало крупным. Особенно когда подавал голос.

— Рад, что ты пришел, — его слова слегка ударили по ушам, заглушая музыку.

Крапива опустилась рядом с Ниллом, перекрывая ему путь к отступлению.

Заказали пива, бутерброды и яблочный кальян. Битый час разговаривали ни о чем, но Нилл знал, что они позвали его сюда не просто «хорошо провести время». Впрочем, если они так и не решатся поднять серьезную тему — что ж, он будет только рад. Так что он подыгрывал их косноязычным попыткам вести беседу. Но вот, сменив тон, Крапива все же начала:

— Слушай… Ты не знаешь, куда Вита уехала?

— Уехала? — притворно удивился Нилл.

— А разве нет?

Они вперились друг в друга подозрительными, изучающими взглядами.

Нилл пытался прикинуть, как лучше отвести их от Виты. Судя по всему, она не хочет с ними видеться — и правильно делает. Он не слишком умел врать, но придется импровизировать.

— Ну так отлично, — прогремел Гром. — Позвони, будь другом, пригласи ее сюда.

Правда была в том, что Вита действительно переехала. Несколько дней назад внезапно собрала вещи, загадочно улыбнулась и сказала, что вернется, когда сможет. Нилл протестовал, как мог, даже пытался собою перекрыть дверь, но тщетно. Вита проникновенно поцеловала его, расстегнула ширинку, а когда он расслабился, с чемоданом проскользнула на улицу. Ее ждало такси, но Нилл успел заскочить в него. В дороге он уже не спорил с ней. Просто хотел знать, где она теперь собирается жить.

— У нее много дел перед выставкой, — покачал головой Нилл. — Не думаю, что она согласится.

Гром задумчиво опустил локти на стол — они коснулись кружек Нилла и Крапивы.

— Как она вообще? — спросил он, хмурясь.

Нилл почувствовал на себе острый взгляд Крапивы.

— Да нормально. Ничего особенного, просто много работы.

Он не мог понять, поверили они или нет. Хуже того — он не знал, какую картину хочет нарисовать в их умах. Ему просто не нравилась идея говорить им правду о Вите. Вполне возможно, она уехала, чтоб спрятаться от них. Непонятно только, почему не объяснила ему ничего… но это другой вопрос.

Он демонстративно посмотрел на часы:

— О, да и мне пора, — чуть сдвинулся к выходу. — Нужно помочь Вите на кухне. А то она даже дома в выходные вся в работе. Поесть забывает, не то что приготовить.

— Это да, — прошелестела Крапива, не сдвигаясь с места. — Могу я задержать тебя еще буквально на пару минут? Хотела обсудить один вопрос наедине.

Она бросила взгляд на Грома. Тот мигнул и поднялся из-за стола, заставив его пошатнуться.

— Буду ждать тебя в машине.

— У Виты ведь день рождения скоро, — начала Крапива, когда Гром покинул зал. — Я вот думаю… Эм, одну секунду, — она достала телефон и быстро набрала сообщение, пряча экран от Нилла. — Так вот — как думаешь, что ей можно подарить?

— У нее день рождения через четыре месяца.

— Я знаю, Нилл, но пора уже. Пора уже думать. Двадцать пять лет, круглая дата.

Нилл натянуто улыбнулся.

— Я понял твою идею. Мне надо подумать. Я напишу.

Он снова сдвинулся ближе к выходу, теперь уже оказавшись вплотную к Крапиве. Почувствовал терпко-травяной аромат ее духов. Но она не обращала внимания на его попытки выйти из-за стола. Оставалось разве что влезть с ногами на диван и перешагнуть через нее. «Так и сделаю, — решил Нилл, глядя на часы, — если не выпустит».

— Я вот думаю, — продолжала девушка, — может подарить змею?

— Змею?!

— Ну да. Вместе с террариумом. Скинуться всем вместе. Вита говорила, что считает змей очень изящными.

На несколько секунд Нилл даже забыл, что его тут держат силой ради воплощения какого-то коварного плана. Потом все стало на свои места — эта стерва специально тянет время.

— Так, — он повысил голос. — Крапива, дай мне выйти!

Он посмотрел в молочные глаза, и их белые озера с черным центром стали разливаться, странными разводами заполняя пространство. Он моргнул, но видение сохранилось. Сухие пальцы коснулись его руки, и по кожи побежали жаркие мурашки, постепенно превращаясь в жжение и боль. Он не мог оторвать взгляда, не мог пошевелиться. Никакого бара уже не было, только черно-белый танец чудных узоров и колючий крапивный ожог, который поднялся до локтя и волнами накатывал выше и выше.

Нилл пришел в себя в этом же баре, один.

Сердце тоскливо сжималось в груди. Он чувствовал, что произошло нечто ужасное. Что-то, что он мог предотвратить. Он выбрался на воздух из дымного бара и позвонил Вите. Она долго не брала, затем наконец:

— Да, алло?

— Ты в порядке?

— Полном. А что такое? — голос звучал по-деловому сухо.

— Просто… Твои эти дружки…

— Ох…

— Я не сказал, где ты.

— И не говори, — она повесила трубку.

Нилл сглотнул, уязвленно слушая гудки. Почему она даже не спросила, как он… Почему она стала такой холодной…

Домой он ехал подавленный, не думая ни о чем конкретном. Мысли перескакивали с одной на другую, водили причудливый и мрачный хоровод. То и дело хотелось отряхнуть правую руку, сгоняя жжение, которое вроде успело пройти.

Когда он поднимался на крыльцо, стояла уже поздняя ночь. Щелкнули ключи, он толкнул дверь — и звенящая боль пронзила его затылок, затягивая поле зрения черным.

*

Все было как в дешевых фильмах ужасов. Он очнулся в сыром подвале, привязанный к стулу. Очнулся от собственного кашля. Он с детства не переносил сырость.

Трещала голова. Затекли руки. Немного тошнило.

Было сумрачно, но не темно. Крупная комната, до того заваленная барахлом и старой мебелью, что становилась тесной. Под потолком вдоль одной из стен тянулся ряд маленьких тусклых окошек. Свет слабо пробивался сквозь бельмо пыли и плесени, покрывающее стекла. Но по крайней мере, можно было понять, что сейчас день.

Послышался скрежет засова, затем лязг несмазанных петель. Дверь была за спиной у Нилла, причем скрытая высокой мебельной баррикадой. На секунду ему стало смешно: они решили, что он не найдет путь через эту свалку. Потом он понял — скорее всего, мебель скрывает его, а не дверь. Впрочем, это все равно казалось довольно глупым.

Никто не спешил подойти к нему, и задушенный страх стал рваться наружу.

Нилл попытался подать голос, вызывающе окликнуть их — и его снова скрутил кашель.

Он то ли почувствовал, то ли увидел боковым зрением, как кто-то вышел из мебельного лабиринта и встал у него за спиной. Когда приступ унялся и Нилл смог обернуться, он узнал Крапиву. Он победно и горько усмехнулся: «так я и знал».

— Вы двое рехнулись, — бросил он хрипло. — Окончательно. Вас посадят. В тюрьму или в психушку — не знаю.

— Это вряд ли, — мягко отозвалась она. — К тому же, знаешь… есть вещи пострашнее тюрьмы или психушки.

Угрожает. Отлично.

Он услышал тихое причмокивание ее языка.

— Ты нам солгал. Вита не живет у тебя. Расскажи правду.

Нилл склонил голову набок. Вопросы. Что ж, у него тоже много вопросов. И сейчас, с козырем в виде «правды», он мог бы выторговать ответы.

— Что вам нужно от нее? — забросил он удочку.

Вздох. Бесшумно ступая, Крапива обошла его по кругу и опустилась на корточки напротив. Он встретился с ее белесыми глазами — и быстро отдернул взгляд. Она владеет чем-то вроде гипноза, это он усвоил.

— Нилл… — начала она вкрадчиво. — Ты же заметил, что в последнюю неделю Вита вела себя неправильно, не похоже на себя? Не мог не заметить! Суть в том, что мы оба хотим помочь Вите. И, как бы странно это сейчас не звучало… Мы на одной стороне, Нилл.

Он подавился смешком.

Затем прикинул. Она пытается дружить с ним, договариваться. Почему бы не подыграть? Возможно, другого такого шанса не будет.

Он представил течение разговора, реплики — одну за другой. Не дословно, но общий смысл. Ходы беседы складывались в его воображении как шахматная партия. И он изумленно отметил, что несмотря на головную боль, мыслит кристально ясно. Лучше, чем в иной день после пары чашек утреннего кофе. Опасность пробуждала инстинкты.

— Помочь Вите в чем? И как?

— Я могу объяснить, почему она стала вести себя так странно.

«Ну еще бы! — мысленно рявкнул Нилл. — Это ведь ваших с верзилой рук дело!» Оставалось надеяться, что гнев не сильно читается по его лицу. Он вопросительно кивнул, не глядя на нее.

Крапива долго молчала, точно издеваясь над ним.

— Пожалуй, сначала я покажу тебе кое-что. Чтоб тебе было проще поверить.

Его легонько толкнуло волной жара, по коже иголочками побежало сладкое покалывание. Он зажмурился во внезапном испуге.

— Можешь не смотреть мне в глаза, — тихо и взволнованно позвала она. – Достаточно просто на руку. Взгляни.

Нилл заставил себя разнять веки. Его все еще наполняло тепло, от которого развеялись боль и усталость, но с каждым мгновением оно утекало, и пульсирующий болт поворот за поворотом заново вкручивался в затылок.

Кожа Крапивы была мятно-зеленой с зубчатыми волосками-листочками на тыльной стороне руки. Он бросил быстрый опасливый взгляд на ее голову и увидел не волосы, а густые пучки крапивы, не глаза — а молочно-белые цветы. И снова судорожно зажмурился.

Как и зачем она это делает? Или если это правда — что она?!

— Убери.

Он не решался открыть глаза снова.

— Нилл, я была такой не всегда. Со мной это сделали. Одно существо… один ублюдок, который развлекается этим. И сейчас он положил глаз на Виту.

Вся кристальная чистота мыслей разом помутнела. Нилл едва понимал, о чем она говорит. Знал только, что ей нельзя верить.

— Суть в том, — продолжал голос женщины-травы, — что когда он забирает кого-то, он оставляет копию. Куклу, которая выглядит точно, как человек, но ведет себя иначе. Она помнит твою жизнь, знает все, что ты знал, но она — это не ты, — с каждой фразой она говорила все эмоциональней. — Потому что она служит ему. Понимаешь?

Нилл глянул на нее сквозь прищур. Зелень прошла.

— Более-менее, — он облизнул пересохшие губы. Он ничего не понимал. — И ты хочешь сказать, что Вита?.. — он дал паузу, чтоб она закончила за него.

— У него! А та, с кем ты был последние дни — просто кукла. Подделка. Она может быть опасна, но что важнее — она знает, где настоящая Вита. И мы должны добиться от нее ответа, чтоб спасти ее!

В психушку, понял Нилл. Их упекут в психушку. По правде, от этого становилось страшнее. Но он старался держаться изначального плана, потому что другого все равно не было.

— Я… — выдавил он. — Это бред какой-то. Но… Я даже не знаю. Она правда сама не своя последние дни. Странная и чужая.

— Да! Вот именно!

— И… чего вы хотите?

— Просто скажи, где она!

Он выждал достаточно долго, чтоб было похоже на душевные терзания.

— Ладно. Ладно. Я расскажу. Только отпустите меня.

— Скажи, и я сразу тебя отпущу!

— Или бросишь меня тут! — сипло воскликнул он. — Послушай, ты сама сказала: мы на одной стороне. Я тоже хочу спасти Виту, я люблю ее. Я помогу вам. Но отпусти меня, это ужасное место, я не могу тут дышать. У меня раскалывается голова, я почти не чувствую рук! Пожалуйста.

Крапива прерывисто вздохнула.

— Хорошо, давай договоримся. Я дам тебе выйти из подвала, и ты скажешь мне правду, где находится двойник Виты. По рукам?

Сердце подскочило к подбородку.

— По рукам, — кивнул Нилл.

Тюремщица поднялась на ноги и снова обошла его по кругу. Он почувствовал сухие, как сено, пальцы на своих запястьях, а затем холод металла. Несколько рывков, и веревки осыпались. Нилл подтянул кисти к себе и через боль стал разминать их.

— Идем.

Он встал со стула, наскоро потянулся и следом за девушкой миновал лабиринт из шкафов и коробок. Стальная ржавая дверь пронзительно скрипнула, открываясь под рукой Крапивы, и ряд крутых ступеней провел их двоих наверх к прямоугольному люку в потолке. Нилл выбрался вторым, цепляясь непослушными руками за край и отчаянно просчитывая, как лучше поступить дальше. Где-то он читал, что, если человек согласился на маленькую уступку, от него гораздо проще добиться помощи в чем-то серьезном. Кажется, это называется «нога в двери».

Он очутился в скромном коридоре с деревянными панелями. Проход заканчивался узкой аркой, за которой светлел просторный зал.

— Гром! — позвала Крапива, и оттуда послышались тяжелые шаги. Затем она обернулась к Ниллу и тревожно улыбнулась: — Твой черед. Говори.

— Я имел в виду совсем выпустить. Я тут… — за сводом арки возник массивный торс, — все еще не очень свободен.

— Был уговор о подвале, Нилл. Я вывожу тебя оттуда — ты говоришь, где Вита — я отпускаю тебя окончательно. Все честно. Так что сейчас твоя очередь, Нилл.

— Я ничего вам не скажу, пока не окажусь на улице.

Что-то легонько толкнуло его в грудь. Он пошатнулся от нарастающего головокружения, и тоненький голос в голове пискляво пропел: «Лжец! Лжец! Получаешь, вор услуг, ты проклятье потных рук!»

*

Крапива поднялась из подвала, захлопнула дверцу люка и мимо Грома прошла к своему креслу. Забралась с ногами и обхватила себя за колени.

Гром сгибал и крепил друг к другу кольчужные кольца толщиной с женский палец. Хорошая, успокаивающая работа. Если потом зачаровать полотно в колодце, то и броня будет добрая. Вот только до ближайшего колодца без самолета — дни пути. А в самолет с таким грузом никто не пустит.

Он неохотно взглянул на Крапиву. Мохнатые листья на ее голове топорщились больше обычного. Она молчала, но смотрела вызывающе — взглядом требовала, чтоб с ней поговорили. Гром не любил такое. Но в Крапиве — терпел.

— Было бы странно, — сказал он, — если б он сразу нам ответил.

— Я знаю. Это первый шаг. Нужно, чтобы он отчаялся, — она закусила зеленые губы и продолжила беспокойно: — Я ведь не рисковала? Что выпустила его?

— Нет. Мимо меня не пробежал бы.

— Да. Конечно. Это я просто так спрашиваю.

Он помолчал и буркнул:

— А все-таки жаль, что он не ответил.

*

Когда-то в детстве Нилл прочел «Кентервильское привидение», и его потрясла смерть древнего лорда. Описание того, как он томился в темнице, умирая от голода, а перед ним стояла тарелка с ароматной сытной едой, до которой он почти доставал. Когда, повзрослев, Нилл перечитал рассказ, он изумился, что это комедия, потому что в его воспоминаниях история была жестокой и трагичной.

Именно об этом он думал вечером, снова общаясь с Крапивой. Кашель усилился и, кажется, начиналась легкая лихорадка. Он никогда не отличался крепким здоровьем.

Разговор шел по кругу.

— Я ведь все рассказала тебе! Почему ты не хочешь помочь Вите?

— Потому что ты сумасшедшая!

— Рано или поздно ты все равно ответишь!

— Иди трахни своего мамонта!

— Нилл! Мы ведь даже не начали еще пытать тебя.

Самое смешное, что он не чувствовал страха. Только злость. Она пульсировала под черепушкой, наполняя его силами.

Все это время в углу комнаты стоял поднос с бумажным пакетом из фастфуда, литровой бутылкой воды и парой таблеток. Еда, должно быть, давно остыла — впрочем, на нее он бы сейчас и не прельстился. Он чувствовал сосущий голод, но ни малейшего аппетита. Зато питье и надежда на лекарство искушали сильно. Он, наверное, сутки не пил, и нёбо казалось пересохшей пустыней.

Вздохнув, Крапива наклонилась к бутылке и с приятным влажным хрустом откупорила ее. Сделала несколько глотков. Потом как-то странно поглядела на Нилла. Так смотрит девушка, случайно зашедшая в мужской туалет. Нилл запоздало отдернул взгляд.

— Все просто, — объявила она, завинчивая крышку. — Или ты сейчас говоришь мне, где Вита, и поднос со всем добром твой. Или я приглашаю к тебе Грома. И ты говоришь ему.

Жажда была, конечно, очень неприятной, но отдавать Виту этим психам за жалкую подачку он не собирался. Они, считай, прямым текстом признались, что будут пытать ее. Пытать, где настоящая она. От одной мысли о таком глаза на лоб лезли.

Тем не менее, он очень хотел осушить эту чертову бутылку и избежать кулаков Грома.

— Ладно, дай мне глотнуть.

— Мы это уже проходили.

— Я… ладно, хорошо. Я скажу.

Она натянулась, как струна.

— Она уехала на север, в Бердси. Сказала, что снимет там комнату на время. Что ей надо подумать…

— Адрес?

— Она не…

— Адрес!

— Парковая улица, двенадцать, — на ходу сочинил он.

Крапива снова распилила веревки и быстро вышла, заперев его внутри. Он припал к живительному горлышку.

Завтра их ярости не будет конца. Но эта ночь — его Шанс с большой буквы.

Он съел буквально все, что было на подносе. Еда проваливалась в желудок тяжелыми комьями, но оторваться он не мог. Это было ему необходимо.

И только когда он закончил и несколько минут посидел, переваривая, он понял, какую ошибку допустил. Он должен был начать кричать на нее, требовать, чтоб она отпустила его немедленно. Ведь именно так он поступил бы, если бы сказал ей правду. А теперь, возможно, он упустил свой единственный шанс.

*

Кое в чем Ниллу не повезло. Двенадцатый дом по парковой улице в Бердси оказался продуктовым магазином. Зато повезло в другом: Крапива и Гром оказались недостаточно предусмотрительны, чтоб проверить это заранее. В итоге у него было несколько часов в запертом подвале с грудой потенциально полезного барахла.

Крапива гнала по ночной, блестящей от дождя дороге и вытирала едкие слезы рукавом. Гром тихо сидел на заднем сиденье и смотрел в окно. Он знал: сейчас она не хочет ни с кем разговаривать.

Они поднялись в дом, Гром щелкнул выключателем, и электрический свет выжег темноту неопределенности. Они не могли больше ходить вокруг да около. Если им нужен ответ, его придется вырывать силой.

— Это ужасно. Мы не должны такого делать… — горько вздохнула Крапива, опускаясь в свое кресло. Гром положил тяжелую теплую ладонь ей на плечо. Она быстро мотнула головой: — Нет, я не ною. Не прошу, чтоб ты меня убеждал. Просто… поделилась. Я знаю, что у нас нет вариантов, мы должны.

— А должны ли? — его голос прозвучал далеким эхом грозы.

Крапива напряженно уставилась на него.

— Мы даже не знаем — вдруг он прав? — неохотно пояснил он. — Не знаем, она ли это. И никак не сможем этого точно узнать.

— Ты правда думаешь, что она ни с того ни с сего стала вести себя как чужой человек?

Он пожал огромными плечами.

— К тому же, — продолжил он, — сама понимаешь: похищать и пытать людей, — она вздрогнула от прямоты этих слов, — последнее, что нам стоит делать. Это очень плохая идея. Это сведет нас с ума, и быстро.

Крапива долго смотрела на него.

— Ох, ну отлично, — фыркнула она. — Теперь я тут плохой парень. Отлично.

Она резко развернулась и ринулась к двери в подвал. Гром схватил ее за руку и дернул на себя:

— Нет!

Он сверлил ее взглядом сверху вниз.

— Я тоже. Просто. Поделился.

*

Гром спустился по тесной лесенке в подвал и откупорил скрипучую дверь. Неприятный холодок пробежал по спине. Здесь все было перевернуто вверх тормашками.

Он перелез через пару комодов и увидел ноги. Они торчали из окна вместе с половиной туловища и отчаянно пытались протиснуться наружу в узкий лаз. Чем ближе подходил Гром, тем неистовей были рывки. Они не прекратились, даже когда он крепко взялся за голень и дернул вниз.

Парень с хрипом свалился на оконные осколки. Гром придавил его коленом к полу, заломал руки за спину и в третий раз за сутки скрутил веревкой.

Он старался ни о чем не думать, просто делать свое дело. Но то, как страстно Нилл рвался из плена, вызывало в памяти смутные образы. Отвесное ущелье шириною в метр, по которому Гром взбирался, упершись спиной и ногами. Жуткое эхо, сотрясавшее эти стены. Удары об электрические своды тучи, из которой он пытался выбраться. И лицо. Бесцветная маска под английской шляпой, с черными провалами глаз и неизменной улыбкой.

Гром провалился в дыры глазниц.

— Я всего лишь хочу очистить вас от ненужных примесей, — услышал он гулкий шепот. — От того, чем вас заразило ваше общество. Я всего лишь хочу, чтоб вы стали самими собой. И тогда вы сможете вернуться.

Где-то в глубине его груди всегда жило простое, как голод, желание мучить и убивать. И сейчас пришло время спустить его с поводка.

У его ног лежало сжавшееся комком тельце, разрываемое смесью кашля и ругательств. Он хорошенько пнул его по ребрам, поднял за ворот свитера и бросил в стенку. Теперь к кашлю примешивался стон.

Насилие наполняло Грома могуществом, давало чувство высокого познания, словно он узрел истину. Словно находится именно там, где ему предначертано. Он забывался в этом танце, ощущая только мякоть плоти под ударами.

Он слышал вопли протеста и отчаяния, и это было правильно. Он нанес очередной удар, и жертва отлетела, как положено. Вот только его собственный кулак вдруг ошпарило огнем, точно он сунул руку в куст крапивы.

Гром мотнул головой и резко опомнился. Напротив него из свалки коробок, плотно сжав губы и держась за плечо, поднималась Крапива. Она пронзила его взглядом, и жар усилился.

— Я в порядке! — рыкнул он, пытаясь стряхнуть невидимые огоньки. — Я очнулся!

— Ты чуть не убил его! Как бы мы задавали вопросы трупу?!

— Я говорил, что добром это не кончится, — он поморщился. — Прости.

— Ступай, — ответила она. — Дальше я сама.

*

Женщина-растение раскладывала перед ним небольшие металлические инструменты. Маникюрные ножницы, скальпель, острый крючок…

Нилл слышал свое сердцебиение, очень громко. Но не мог понять, быстрое оно или медленное, потому что никакого другого отсчета времени, кроме ударов сердца, у него не осталось. Они отмеряли мгновения жизни. Он понял, что воля его на исходе. Он не представлял, как выдержит сейчас настоящую пытку. Страх поднимался откуда-то со дна зловонно-липким маревом, и от него было физически дурно. Если не найти сейчас, прямо сейчас, второе дыхание — все кончено.

Он закрыл глаза. Зачем он все это терпит? Вита, правда, стоит такого? Она впутала его во все это. Ничего не объяснив, не посоветовав.

Краем уха он слышал, как Крапива красочно описывает то, что собирается с ним делать.

Он вспомнил, как Вита ждала его на перроне в белом платье. Он увидел ее еще из окна замедляющегося поезда, стал махать рукой. Но она не замечала и голодно всматривалась в людей. А когда наконец нашла его взглядом — каким светом озарилось ее лицо.

Он вспомнил волнительную суету, с которой она готовилась к выставке. Дом был завален картинами и статуэтками. Вереницы странных гостей-художников являлись выяснить, как поживает их работа, и ко всем Вита находила свой подход.

Он вспомнил, как в постели она прижималась к нему с тихим смехом, утыкалась носом в ямочку между ключицами и целовала.

Нилл открыл глаза. Он должен хотя бы попытаться.

*

Крапива опустила крышку люка и села на нее. Кисти постепенно начинали дрожать. Несколько минут она неотрывно смотрела на них, затем вдруг подскочила на ноги и кинулась в ванную. Ее вырвало чем-то черным с зелеными иголками, а потом она отчаянно долго терла руки, изведя треть жидкого мыла. В слив раковины забились хвоя и листочки.

Она нашла Грома в его комнате. Он не спал — сидел на мятой кровати лицом к лунному окну и перебирал в пальцах гигантские звенья своей кольчуги. Воздух вокруг него был густым от напряжения, точно перед грозой. Казалось, любое слово вызовет бурю, и Крапива не решалась подать голос. Не знала, что сказать.

— Как ты? — нарушил молчание Гром, когда оно стало совсем невыносимым.

— Все без толку! — какой-то заслон вдруг сломался в ее груди, и она беззвучно зарыдала. Опустилась на другой край кровати спиной к Грому и продолжила срывающимся голосом: — Я не представляю… что еще такого мы можем сделать, чтоб… В смысле, я понимаю, что мы профаны в этом деле, и, конечно, пробовали далеко не все! Но есть же какие-то границы.

— Да. А как… плечо?

— А... Ну. Пройдет.

Они долго молчали, каждый погруженный в свои мысли. Вспоминали Виту. Это была ее идея — превратить выставку в своего рода ритуал. Столько эмоций, столько души вложено в работы, которые художники приносили туда. Столько смысла закладывалось в расположение экспонатов. Оставалось только подстроить место и время, и Вите это удалось. Дешевый лофт в самой низкой точке города, день осеннего равноденствия. Если бы выставка состоялась, это бы надолго запечатало его мир. И ему это не понравилось.

— Может быть, ты могла бы как-то зачаровать его? Загипнотизировать?

— Во-первых, он не смотрит мне в глаза. А во-вторых, это не совсем так работает. У меня была знакомая, которая могла бы, но…

— Может, нанять ее?

Крапива стиснула зубы.

— Или задолжать кому-то из Ночи, — она оперлась лбом на скрещенные пальцы. — Они такие же хитрожопые, как он. Хотя… Постой-ка! — она обернулась к Грому, и в глазах ее лихорадочно распускались бутоны. — Это похоже на идею.

*

Все, что он помнил о последних часах — это какой-то кошмар, сплетенный из были и яви. Когда Крапива наконец оставила его, он забылся в мучительной, лихорадочной дреме. Ему виделись безумные образы тварей и людей, чья кожа истекала слизью, обрастала камнями и древесной корой. Из их глаз начинали расти деревья, их руки ломались, обнажая бело-красные кости. Они вонзались Ниллу в синие вены и расползались по ним червяками. Тогда на мгновения Нилл вырывался из хватки сна и снова оказывался в проклятой комнате, где ему раз за разом слышался ненавистный скрип стальной двери. Опять и опять он ликовал, освобождая руки и пролезая в узкое окно, но каждый раз приходил в себя на том же холодном полу.

Но в этот раз все было иначе.

— Доброе утро, Нилл. Угадай, почему мы привезли тебя домой?

Он растерянно оглядывался.

— Ну, ты же умный, — поддразнила его Крапива. — Потому что ты нам все рассказал. Пришлось немного поколдовать над тобой. Знаешь, таблетки и не только.

Он шумно втянул воздух, пытаясь сосредоточиться.

— Ну и поскольку ты нам не враг, да и мы не злодеи, я решила отвезти тебя домой. К тому же — я ведь обещала. Только вот есть одна тонкость. Нам сейчас совсем не нужны проблемы от тебя. Сам понимаешь — еще много работы с Витой. Поэтому я попрошу тебя дать клятву, что ты никому не скажешь и не намекнешь о том, что между нами произошло. Вот, — она уронила на пол бумажку, — я составила для тебя текст. Прочти вслух, а я закреплю.

Нилл не посмел ей перечить. Он все еще боялся поверить, что вокруг правда его прихожая. Ужас от того, что он все же сдал Виту, уколол его под сердце и затих, оставив там медленный яд. Сил думать об этом сейчас не было.

Он прочел текст с бумажки и покорно пожал Крапиве руку. И она вправду ушла, оставив его на полу в розовой рассветной пелене.

Нилл подумал, что нужно срочно что-то делать. Держась на стену, пошел к аптечке в ванной, но по пути встретил диван, упал на него и отключился. На этот раз обошлось без снов.

Проснулся он на закате. Все тело болело, но разум был чист. Он выпил наконец обезболивающее, намотал пару бинтов, приклеил все пластыри, какие отыскал. Осмотрел дом. Сразу видно, что здесь копались, особенно в вещах Виты.

Зашел на кухню — там на плите осталась сковорода с засохшими макаронами по-флотски, которые он готовил себе перед выходом на ту злополучную встречу. Почему-то их вид привел его в особенное замешательство. Напился воды из фильтра, хорошенько умылся. Разворачивая на ходу шоколадный батончик, он вернулся в коридор и поднял бумажку. «…Если я нарушу клятву, мне не видеть больше мира» — так она заканчивалась.

Он позвонил в полицию и вызвал их по адресу Виты. Позвонил Вите — звонок сбросили. Тогда поехал сам. Гнал, как сумасшедший.

Она снимала дешевый одноэтажный дом в спальном районе. Один из сотни однотипных коттеджей. Прямоугольники окон отражали красный закат, и было не понять, есть ли кто внутри.

Нилл попытался высадить дверь, но добился только лишнего ушиба. Тогда он принялся отчаянно колотить и не сразу совладал с собой, когда ему открыли.

На пороге, убрав руки за спину, стояла Вита — в домашнем платье, с распущенными волосами. Нилл суетно оглядел ее — кажется, все в порядке.

— Гром и Крапива к тебе не приходили?

— Нет. А что?

— Они рехнулись окончательно. Собираются похитить тебя и пытать!

Он почувствовал, что идет по тонкому льду. Что-то эфемерное внутри него неприятно натянулось, и перед глазами на пару секунд поплыло.

— Я… — он сглотнул, — ничего не знаю точно. Но пожалуйста, не доверяй им. Будь осторожна. Тебе нужно уехать из этого дома. Прямо сейчас. Пожалуйста.

Вита как-то странно улыбнулась, совершенно не по-своему, и обняла его.

Его сердце бешено заколотилось. Он сжимал ее в объятьях, слишком грубых от облегчения, и не мог надышаться ее запахом.

Каким-то чудом она была в порядке. Прежняя любящая она.

События последних двух дней показались ему наваждением, тяжелым болезненным сном, но не более того. Золото заката лучилось в окно, озаряя реальность и разгоняя тени кошмара. Вита снова с ним.

Она нашла его губы, и он утонул в поцелуе. Словно на магните, он двинулся за ней, не отрываясь, когда она повела его внутрь комнаты. Он пытался целовать ее нежно, но она отвечала страстью, и он был не против. С момента, как он ее увидел сейчас, в нем открылся новый источник сил.

Он не заметил, как они оказались в гостиной. Вита оторвалась от него и подняла затуманенный взгляд. Глаза в секунду прояснились и сверкнули льдинками. Зрачки сузились в точки. Она резко подалась к Ниллу — и его пронзило болью.

Он схватил воздух ртом. Сильные руки толкнули его назад, и он осел в кресло, обжигаясь внутренностями об острый металл.

Вита отвернулась и посмотрела куда-то в угол потолка. Затем снова опустила взгляд на Нилла. Улыбнулась.

— Скоро сознание тебя покинет. И тогда ты отправишься к Хозяину.

Она наклонилась и запечатлела финальный поцелуй на его сжатых губах.

*

Крапива не стала аккуратно парковаться. Оставила машину посреди дороги, и они с Громом бросились ко входу.

Она успела отчаяться за те двенадцать часов, что они караулили, пока Нилл наконец выйдет из своей берлоги. Как он мог спокойно ждать все это время, если она сказала, что у них есть адрес Виты? Какой новый план родился в его коварной голове? Что делать, если он раскусил их? Но на закате он наконец сорвался куда-то — и оставалось только преследовать его и молиться, что он едет к Вите.

Гром с треском выбил дверь. Крапива проскользнула за ним внутрь. Обычная прихожая, все в бежевых тонах. Ничего выдающегося — никак и не скажешь, что это жилище двойника. Они хорошо маскируются. Может такие непримечательные местечки и должны?..

Она не успела закончить мысль, потому что повернула в гостиную и наткнулась взглядом на Нилла. Он неподвижно лежал в кресле, с рукояткой кухонного ножа, торчащей из живота. Бледный, как смерть. Только глаза выдавали, что он еще не умер. И глаза эти обжигали желчной ненавистью.

Крапива точно окаменела под этим взором. Нилл теперь не боялся смотреть ей в глаза, а вот она не решалась пошевелиться. Они опоздали. Они заставили его сюда приехать. Если бы…

— Куда она пошла? — рыкнул Гром.

Нилл прошил его взглядом, затем неохотно покосился направо, и снова посмотрел на них так, что вспыхивал жаром затылок.

Гром мгновенно кинулся, куда было указано. Крапива сделала шаг к Ниллу, пытаясь понять, как она может ему помочь. Он едва заметно оскалился, как бы говоря: не трогай меня. И скрепя сердце, она побежала за Громом.

Когда она нырнула в спальню, он как раз схватил куклу. В последний момент поймал ее за волосы в дверях шкафа и швырнул на пол. Двойник затравленно глянул на них, поднявшись на четвереньки.

Крапива специально прокручивала в голове: "кукла", "двойник", "оно" — чтоб не видеть, насколько тварь перед ними похожа на Виту. Что там — внешне она и была Витой, не отличить!

Гром снял закрученную на запястье цепь и стал играть звеньями, буравя куклу взглядом.

— Сейчас ты откроешь дверь, через которую Вита сможет вернуться.

— Конечно. Дверь к Хозяину, — улыбнулась она. — Именно это я и хотела сделать. Ты мне малость помешал, — она поднялась на ноги.

Гром показательно закрыл дверь шкафа, за которой виднелось зеленоватое марево с болотными огоньками, опустил ладонь на плечо двойника и жестом предложил открыть ее снова. Кукла игриво подмигнула ему и потянула за медную ручку. На этот раз там показался пыльный горный серпантин, и послышался лошадиный цокот.

Гром скрутил двойника цепью и поставил на колени. Несколько минут прошло в томительном ожидании. Затем пыль прыснула в комнату, и в шкафу забил копытом белый жеребец. Он поднялся на дыбы и скакнул в комнату вместе с всадницей, обнимавшей его за шею. Золотые подковы ударились об пол — и конь обратился густым белым облаком, сквозь которое, сдавленно вскрикнув, девушка свалилась на ковер.

Крапива быстро переглянулась с Громом и вонзила в шею куклы длинную железную иглу. Существо зашипело от боли и дернулось.

— Это уже!.. неважно! — выдавила девушка с лицом Виты, постепенно покрываясь трещинами. Пряди волос падали с ее головы, обращаясь желтыми нитками, кожа облетала кусочками старой бумаги. Правая рука звякнула о цепь, превратившись в половник. Одежда мешком повисла на куче пластиковых стаканчиков и хот-догов.

Перед ними лежала просто груда ненужного мусора.

Вита сидела на полу, часто дыша, и изумленно смотрела на этот хлам. Она была в пыли, волосы коротко острижены, длинная царапина пересекала губы. Но сквозь грязь и усталость от ее кожи явственно лучился свет, а радужки глаз, оставшиеся без зрачков, сияли червонным золотом. Она стала такой же, как они. Подменышем.

Все-таки они затянули ее в свой мир слишком глубоко. Людям опасно знать о них и дружить с ними. Добром это не заканчивается.

Гром бухнулся рядом с ней на колени и бережно обнял. Крапива отвернулась, потому что не могла больше сдерживать слезы. Сейчас кто-то должен будет сказать ей про Нилла.

— О господи… — прошептала Вита, по-прежнему глядя на останки двойника. — Я слышу ее последние мысли. Что она натворила! — она вскочила на ноги. — Нужно не дать ему потерять сознание!

*

Нилл чувствовал это проклятое лезвие. Каждую секунду. Оно сидело у него в кишках. Он дышал так мелко, как мог, но порой иссушенные легкие заставляли его сделать полный вдох — и тогда нож словно по новой вонзался в живот.

Он думал о Вите. Вернее даже не так. Он не думал, он чувствовал. Все его существо пульсировало ненавистью к ней. Как. Она. Могла. Он снова и снова видел, как ее влюбленный взгляд вдруг становится ледяным. Видел насмешливую улыбку на губах. Слышал шепот проклятья. За что?

Послышался вой полицейской сирены и одновременно с ним шумные шаги. Он зажмурился, чтоб никого не видеть, но темнота показалась голодным зевом.

— Нилл! — ее голос обжег его, и он решил не открывать глаза. — Господи, пожалуйста… — пальцы на щеке. Он слабо отвернулся, пытаясь избежать прикосновения. — Нилл, открой глаза…

— Вита… — горький голос Крапивы. — Мне так жаль… Он…

— Нет, он жив! И в сознании! Он просто притворяется. Нилл, пожалуйста… Послушай меня. Это была не я, — ее лицо было совсем рядом, и он услышал, как она сглотнула. — Но я помню, что она делала. И я знаю, что она прокляла тебя. Ты не должен засыпать. Но это невозможно. Поэтому вот, возьми, — она вложила что-то холодное ему в ладонь. — Мне он, благодаря вам, не понадобился. И запомни три вещи. Во-первых, есть тайная дверь. Ты найдешь ее по замочной скважине. Просто смотри внимательно, она всегда на видном месте. Это лучший способ выбраться оттуда, бесплатный. Во-вторых, если ты все же решишь договариваться с ним, запомни: он лжет. Он не успокоится, пока не заберет самое ценное, что есть в тебе. Думай, прежде чем…

— Не с места! — ее оборвал внезапный мужской рык.

Нилл распахнул глаза, и от резкого вдоха его разум заволокло болью. Он успел увидеть пару копов в дверях, и как все обернулись к ним.

Один направлял пистолет на Грома, другой — на Виту. Крапива сделала шаг к ним и подала голос, привлекая внимание. Дуло и взгляд одного из гостей переключились на нее, и тут же его концентрация рассеялась, и ствол начал медленно опускаться. Она вкрадчиво продолжила движение.

— Стоять! — приказал второй полицейский. И стоило ему отвлечься, как коротким рывком Гром ударил его по боевой руке. Пистолет выстрелил в молоко. Завязалась короткая борьба, Гром повалил его, зажал локтем шею и отпустил, только когда мужчина безвольно поник.

— У нас будут проблемы, — констатировал великан.

Первый коп под колючим массажем Крапивы тряпочкой сползал на пол.

Вита закрыла рот рукой и подняла взгляд в угол потолка.

— Она подставила меня… Там онлайн-камера, она посылает записи в участок. Боже мой… — она в ужасе покачала головой. — Ох, ладно! — снова повернулась к Ниллу, на губах которого играла едва заметная улыбка. — И третье, Нилл. Главное. Ничего там не ешь. — Она обернулась к Крапиве и Грому: — А теперь мы попытаемся снять проклятье.

*

Нилл стоял посреди сумеречных гор. Боли и ран как не бывало. Серые скалы, овеянные радужным туманом, высились над ним, а между ними шла извилистая тропа. Слышался радостный напев и удары кирок, но рабочих Нилл не видел.

Он пошел вперед, прислушиваясь к противоречивым ощущениям. Это было точно сон, в котором ты уверен, что не спишь.

Дорожка расширилась, образуя небольшое плато, посреди которого пугающе неуместно стоял круглый столик, будто из французской кофейни. На нем в хрустальных тарелочках лежали брусочки шоколада. Своей формой они напоминали куски сырой породы, вырубленные из тела горы. Шел сильный шоколадный запах, но что-то в нем оттолкнуло Нилла, и он двинулся дальше.

Ему вспомнились два наставления Виты, и он почувствовал, что все еще сжимает в кулаке то, что она дала ему. Это оказался большой золотой ключ размером почти с его ладонь. Он продолжил путь, высматривая вокруг какую-нибудь замочную скважину. Одна трещина в скале показалась ему похожей. Он даже подошел поближе, чтоб убедиться, но затем остановился в нерешительности.

Почему, интересно, он должен слушать ее советы? Она убила его, в конце концов. Такие поступки не слишком располагают к доверию. И даже если этот ключ действительно поможет ему вернуться, хочется спросить: правда ли он хочет возвращаться? Куда и зачем? Что его там ждет? Нилл пожал плечами и убрал ключ в карман.

Горная тропа вывела его из ущелья, и он замер, ошарашенный видом. Мир раскрылся перед ним просторной и причудливой панорамой. Склоны гор образовывали тут огромную впадину — конус, направленный острием вниз. По его каменным стенам вилась дорога, соединяя другие пещеры и плато, каждое полное своей странной жизни. Справа от Нилла кустилась пышная зелень с высокими завитыми стеблями. Дальше он видел небольшой завод, встроенный в гору. Из его труб поднимался сиреневый пар.

Но самым странным был летающий остров, покачивающийся в вышине посреди всего этого. Десяток тонких мостов тянулся к нему от разных площадок, и один из этих мостов сейчас плавно менял направление.

Нилл продолжил исследование. Он побывал в колючем саду и на фабрике масок, прошел через птичник и по дну ледяного озера — и общим везде было одно: аккуратный круглый столик, предлагавший свое угощение. Наиболее привлекательным Ниллу показалось лазурное шампанское на фабрике масок, но он воздержался, несмотря на заманчивый запах. Он словно чувствовал, что его ждет нечто другое. Что-то особенное, специально для него.

Краешком сознания Нилл недоумевал, чем тем двоим так не угодил этот мир, что они готовы были на пытки, чтоб достать отсюда Виту? И почему она сама так хотела, чтоб он сумел вернуться? Здесь, конечно, безумно странно, но далеко не так плохо. Точно лучше, чем в подвале тех уродов.

В угодье стекольщиков ему показалось неуютно. Причудливые прозрачно-блестящие фигуры перетекали одна в другую, превращая это место в лабиринт. С каменного свода потолка сочилось красное раскаленное стекло, валил пар, и отовсюду слышалось громкое дыхание и звон. Ему хотелось убраться отсюда, когда он вышел к французскому столику, на котором в коктейльных бокалах были насыпаны белые хлопья. Их запах дурманил и влек, как наркотик.

Нилл опустил снежный лепесток на язык и дал ему растаять, и по телу пробежала волна силы и блаженства. Он попробовал второй, и звуки вокруг обрели плоть. Сотня мужчин и женщин вокруг него выдували и шлифовали стекло, сравнивали свои работы с образцом и разбивали ненужные. И Нилл восторженно присоединился к ним.

*

Он держал в руках идеальный шар размером со свою голову. Хрустально-чистый и гладкий. Так было секунду назад. Но внезапно в центре шара зародился изъян, дал росток и вырвался на поверхность уродливой трещиной. Трещиной в форме круга, от которого вниз спускалась прямая полоска.

Болезненно-знакомый голос из глубины черепа произнес: «Есть тайная дверь. Ты найдешь ее по замочной скважине».

Человек, не помнящий своего имени, пристально посмотрел на черный разъем в идеальном шаре и удивленно достал из кармана ключ. Поднес его к отверстию, но ладони его вдруг взмокли, и шар начал выскальзывать. Человек судорожно схватил его обеими руками, выронив ключ. Тот звякнул об пол и отлетел в глубокую расщелину. Густая стеклянная капля упала туда следом, запечатывая могилу.

Человек замер в нерешительности. Он пытался понять, зачем вообще сделал это и почему неудача его так разочаровала. А голос в голове продолжал твердить: «Это лучший способ выбраться… Способ выбраться. Если договариваться… он лжет. Он заберет самое ценное в тебе».

Человеку не хотелось выбираться. Ему хотелось съесть горсть сладостных хлопьев и отливать новый шар. Но этот голос не давал ему покоя. Не слова, которые он произносил, а сам тембр, интонации. Он вызывал необъяснимый всплеск эмоций. Нежность и гнев одновременно. Так не должно быть. Почему так?

Чем больше человек думал об этом, тем чаще приходило понимание, что он не помнит. Откуда шрам на левой руке? Чей это голос? Как его собственное имя?

Он лишился чего-то очень важного. И если вернуться сейчас к хлопьям и стеклу, он никогда не сумеет исправить этого. А попытаться надо. Он хотел быть собой.

Он слушал женский голос и размышлял. Есть кто-то, с кем можно договориться. Заплатить — и вернуть себя. Кто это? Правитель этих земель? И где искать его?

Ответ пришел сам собой, стоило выйти из царства стекла на горный склон. Если у этого мира есть бог, он живет на летающем острове.

Путь наверх был долгим, но несложным. Самое тяжелое испытание оставалось неизменным — зов белых хлопьев, желание раствориться в монотонном труде, чувствовать себя на своем месте. Но человек одергивал себя, напоминал, что это иллюзии, и шел дальше по серпантину.

А поднявшись, он внутренне засмеялся. Остров был заставлен этими проклятыми круглыми столиками. Красная брусчатка, зонты от солнца, запах свежего кофе. Это место не было похоже ни на одно из царств, через которые человек прошел, но все же оно вызывало необъяснимую ностальгию.

За одним из столиков обедал мужчина в черном костюме и шляпе с узкими полями. На краю острова, поджав плечи, стоял худой парень с белым паром вместо волос. Путник хотел пройти мимо, но парень остановил его:

— Стой-стой!.. Подожди, пожалуйста. Не отвлекай его.

— От еды?

— Да. Он ест… мое любопытство.

— Что?!

Он присмотрелся к тарелке и разглядел там, кажется, креветки.

— И… какого результата ты ждешь?

— Если ему понравится, он отпустит меня.

Продолжая разговор, парень неотрывно смотрел на мужчину в шляпе. В его взгляде не было пытливости или нетерпения. Только смиренная надежда.

— А… как это было? Ты просто сказал ему: «сэр, не угоститесь ли моим любопытством?»

Парень странно взглянул на него.

— Нет. Я несколько месяцев искал шкатулку с ответом на загадку, а затем просто отдал ее ему, не глядя.

— Ох. И что он?

— А что?

— Ну, ему не было интересно посмотреть, что там?

— А что там интересного?

— Ясно, — путник кивнул. — И, если ему понравится, что именно произойдет?

— Он примет оплату и откроет путь. Я слышал, это что-то вроде вспышки света, в которую надо ступить.

В голову пришла неприятная идея, и путник стал крутить ее, пытаясь осознать. К сожалению… это звучало как план.

— Понятно. А чем именно можно платить?

— Чертами или эмоциями. Я уже пробовал осторожность и горе. Слышал, кто-то отдавал свое веселье. Он привел подругу, и та шутила час напролет, а он и не улыбнулся. Тогда он отобедал жареной курицей и отпустил его. А одна девушка из колючего сада отдала спокойствие…

В этот момент мужчина в шляпе отодвинул тарелку и повернулся к ним, облизывая пальцы.

— Неплохо, — сказал он гулким голосом. — Но нет.

Парень вздохнул, но не опустил взгляда.

— Послушай, — обратился к нему путник. — Я тоже слышал одну вещь про него. «Он не успокоится, пока не заберет самое ценное, что есть в тебе». Я думаю, это из серии «скупой платит дважды».

— Вот как? — парень наивно взглянул на него.

— Да. И знаешь, что в тебе самое ценное? Надежда.

Парень нахмурился.

— Звучит правдоподобно. Но что я буду делать без нее?

— Ты сам знаешь, что это единственный способ, — похоронно ответил путник. — Ты можешь ничего не делать, сядь. Я разберусь. Сядь.

Он надавил парню на плечо, и тот неохотно опустился. В его глазах появились испуг и отчаяние.

Стеклянный человек подошел к мужчине в шляпе. Тот облизнулся при виде него и жестом предложил присесть. Вместо глаз у него зияли черные провалы.

— Ты хочешь свободы, как все? — прогудел он.

— Не совсем. Я бы хотел передать вам надежду того юноши. Она должна быть превосходна.

Черные глазницы точно высасывали из него что-то. Он почувствовал, как наклоняется и ставит пышный белый торт перед незнакомцем. Неестественно длинный язык лизнул крем, и веки существа экстатически задрожали.

Порыв ветра ударил стеклянного человека в лицо. Что-то внутри его груди с хлопком рассыпалось, уступая место хрустальным иглам. Глаза заболели от яркого света, и он с трудом различил контур двери. Она раскрылась, и он шагнул в нее.

Человек в шляпе продолжил уплетать бисквиты надежды, оставив вишенку сострадания, венчавшую торт, на сладкое. Парень с белым паром вместо волос обессиленно смотрел в пол. Стеклянного путника на острове-кофейне больше не было.

*

Дождь шумел по листве и холодными струями затекал под одежду. Запад еще багровел закатом, но остальное небо уже затянули густые тучи.

Воспоминания врывались в голову разноцветными потоками. Счастливые и мучительные, далекие и недавние, свои и поддельные. Поначалу он не мог различать их. Прошло всего несколько секунд, но, казалось, он пережил всю свою жизнь.

Он осмотрелся и понял, что находится неподалеку от дома Виты. Крапива и Гром что-то чертили на стенах. Зеленая кожа, пучки колючей травы, грозовые раскаты молний — теперь он этому не удивлялся. Их облик вызывал у него только одно чувство — холодную ярость. Они пытали его вечность назад, но, с другой стороны, это было лишь вчера. Да даже если бы и вечность. Они поплатятся.

Он крадучись приблизился, сливаясь своим стеклянным телом с каплющим дождем. Его пальцы вытянулись, превращаясь в тончайшие хрустальные лезвия. Это будет даже милосердная смерть для ублюдков вроде них.

Другой он, двойник, был в доме, с Витой. Все еще с ножом в животе. Его мысли звучали громким шепотом у самого уха: «Поздно, девочка, поздно… Хозяин получил его, но главное — я добрался до тебя. Ты больше не будешь Ему помехой».

Что-то яростно сжалось в сердце. Как он смеет?! Она моя!

Двух шагов не дойдя до Крапивы, он метнулся к порогу и влетел внутрь дома. Свет ударил в глаза. Шепот у уха обратился шипением.

Секунду назад Вита рисовала знаки на лбу двойника, а тот ждал момента, чтоб выдернуть клинок из себя и вонзить в девушку. Сейчас — все сплелось в жутком танце стекла, золота и плоти. В ушах шумело от бешеного поединка, прозрачные лезвия пальцев чесались от крови. Отчаянным ударом он рассек двойника на три части.

— Нилл?.. — выдохнула Вита. К кому из них она обращалась?

Он мотнул головой.

Да, он помнил это прошлое имя, но оно больше ему не подходило. Слишком мало осталось в нем от того человека. Лишь крупица, осколок.

«Осколок…» Он покатал прозвище на языке, пробуя на вкус. Опасное, острое, звучное. Его губы расплылись в усмешке. Да, звучит неплохо. Пусть так его и зовут отныне.