Грим

Низенькие домики смотрели в ночь, словно в зеркало, темнота опустилась на деревеньку, укрыв её своим легким крылом, и погрузив в дрему. Бесконечно далекие звезды, мигая, свысока взирали на тихие дерновые крыши, и заглядывали в окна, светящиеся изнутри тусклым светом. Словно на краю бездны, стояла в ночи полузабытая деревня, глядя в небо.

Астрид сидела у окна, вглядываясь в темноту ночи, скрывающуюся за отражением избенки на окне. Вдруг, сердечко ее застучало, по спине пробежал холодок страха... Казалось, если бы не маленькое окошко, отделявшее комнату, тьма снаружи проникла бы в избу, и тогда...

Отец и мать ее легли спать и скоро заснули, и по комнате летел тихий свист, переходящий в глухое, прерывистое урчание -это похрапывал отец. В комнате было так сонно, что казалось, девушка должна была бы склонить голову и тут же уснуть. Но сон все никак не шел к ней.

Астрид думала о крестьянском сыне Йоуне, жившим в деревне неподалеку. Казалось, уже целую вечность она не видела его, не слышала милый голос... Грудь Астрид сжималась от тоски. Астрид рисовала в ночи полюбившийся образ, и от этого на душе становилось то ли легче, то ли еще горше.

Отец и мать Астрид были против ее брака с Йоуном, ибо Йоун был еще беднее, чем они, родители же хотели лучшей доли для своего чада. В семье Астрид было шестеро детей, а ее мать приносила только девочек. Пятерых дочерей уже выдали замуж, благодаря Бога, и кое-как собрав им по небольшому приданому. Теперь наступила очередь младшей Астрид, которой в приданое досталась лишь одна красота.

Впрочем, к Астрид сватались женихи, даже из семей побогаче, однако, к огорчению родителей, девушка отказывала им всем одинаково.

Видя непреклонность дочери, отец запретил ей видится с Йоуном. Прошлой зимой, отчаявшись, Йоун заслал сватов в дом к Астрид, но получил решительный родительский отказ. С самых тех пор, Астрид и Йоун не виделись более.

Астрид отвернулась от окна и вслушалась в мягко порыкивающий храп отца. Лучинка на ее столе скупо освещала печь и шторы, и черный провал между ними, где пряталась маленькая кухонька. Сонная дремота на мгновение окутала ее, но глаза все еще не хотели смыкаться. Взгляд девушки приковывала тьма за окном.

Снаружи, на улице, у калитки, между домов, сгущалась и клубилась темнота. Сердечко девушки стучало все настойчивее, по спине заструился холодный пот.

Казалось, вот- вот из черной бездны в комнатку кинется зверь, сотканный из небытия и страха, жуткий, пожирающий ненасытной пастью все вокруг.

Виски у Астрид пульсировали. Девушка пыталась унять пробегающую по телу дрожь, но безуспешно.

Ночной Ужас появился у ее дома. Он был здесь, под окном, и поджидал незадачливых жильцов и запоздавших прохожих на улице.

Большой Грим был частым героем рассказов древних старух, живших в этом краю. Говорили, что Грим родился где- то неподалеку от здешних мест, но не перед Полярным кругом, где стояла деревенька, а за самым Полярным кругом, там, где холода никогда не отпускали землю, а ночи бывали так длинны, что казалось, небесное светило вовсе забыло про эти края.

«В старые времена, - говорили старухи, жмуря слезящиеся глаза,- Грим наводил страху на весь северный край. Жители не смели казать носу из избенки, когда на землю спускалась ночь. Или же ходили после захода солнца по нескольку человек, с факелами. Все больше для собственной храбрости, ведь не думаете ли вы, что его могут напугать какие- то факелы, а тем более- люди!».

Одни утверждали, что Грим похож на льва, но только лапы у него были с ножами вместо когтей, морда точь- в точь медвежья, а хвост, как у собаки. Другие говорили, что Грим похож на огромную собаку. Некоторые говорили даже, что Грим был сбежавшим в старинные времена у местного крестьянина огромным псом, все росшим и росшим, и порвавшим однажды цепь. Пса своего хозяин очень любил, и будто бы, когда тот издох, хозяин, призвав на помощь темные силы, восстановил его дух и призвал обратно на землю, что бы пес хоть иногда приходил к нему на двор, поластиться хозяину. Но злые духи изменили душу доброго пса, и выпустили на свободу исчадие, по сих пор наводившее ужас на людей.

Как бы то ни было, самого Грима никто из живущих никогда не видел, лишь некоторые утверждали, что чувствовали на себе его тошнотворное дыхание, и ледяной страх, сковывавший чело при его появлении, но и таких было не много.

Большинство же думало, что Грим был самим Ночным Ужасом, вобравшим в себя бездонные ночи и кусающий холод заполярного края, погубившего ни одного бедного человека на своем веку.

Впрочем, встречались и такие, кто говорил, что Грим – это само Небытие… Так когда – то говаривали прадеды тех, кто уже давно лежал под плитами, а плиты эти давно заросли травой.

Жители узнавали присутствие Грима по тому, что по воздуху разливался страх, заглядывая в каждый дом… Собаки во дворах, еще загодя, начинали трусливо поскуливать, прижимая уши, и забивались покрепче в конуру, не показывая носа до рассвета. Северный ужас приходил в деревню с наступлением темноты, и рассеивался с первым светом зари. Он не делал разницы между летом и зимой, если конечно не учитывать, что зимой в этих краях ночь царила круглые сутки.

Конечно, далеко не всякий раз в деревеньку приходил Грим. Иначе крестьяне, непременно, давно перебрались бы куда-нибудь, в более благословенное место.

Но сегодня была как раз такая ночь. Страх носился в воздухе, словно шалый ветер, и чувствовали его все живые существа. Лошади, проснувшись, беспокойно перебирали ногами и фыркали мягкими губами, птицы замерли на своих насестах, собаки же долго скулили и испуганно лаяли в воздух, перед тем, как спрятаться в конурах.

Сердечко Астрид стучало так сильно, что ей казалось, что звук его отдаётся во всей избе, а само оно сейчас выпрыгнет у нее из груди...

Лучинка на ее столе, померцав, погасла; тьма наполнила маленькую комнату. Тишина и темнота повисли, сцепившись в клубок. Астрид притихла, съежась, и затаив дыхание.

Вдруг, она услышала стук, от которого чуть не обмерла. За стуком появился слабый свет и шаркающие шаги, из спаленки показался сонный отец.

- Дитя мое, долго ли ты будешь таращить глаза по ночам? Ложись- ка спать, уже далеко за полночь! - отец посмотрел на освещенное лучинкой испуганное лицо Астрид, и его лицо на секунду приняло такое же выражение, пока старик не пришел в себя. Он молча и многозначительно посмотрел на дочь.

- Ложись-ка спать! Пока мы в избе, он нам не страшен! - прошептал отец, и, поцеловав дочь в лоб, быстро зашаркал обратно.

«В стародавние времена, - рассказывали старухи, - Грим нередко мешал жить нашему люду. Бывало, пропадали самые смелые и сильные, те, кто осмеливался бросить ему вызов. А может, те, кто надеялся на удачу. Но бывало и так, что Грим разлучал сердца, лишивши какую-нибудь красавицу ночного поклонника».

Вечерами, собравши вокруг себя стайку ребятишек, слушающих их, разинув рот, старухи рассказывают эту историю так:

«В ту ночь было особенно холодно. Стоял январь, полярные ночи расстелили над нашими краями свое покрывало. Ночь была ясная, с неба лился тусклый свет звезд и полной луны, отражаясь от белого снега, укрывавшего все вокруг. По полям и лощинам сновали ветра, кружась и завывая, словно беспризорные псы. Мороз был так зол, что кусал любого, кто выходил на улицу.

Молодой Петер, сын вдовицы Ингрид, что жила на околице, возвращался из бухты, куда он ходил проверять зимние сараи с рыболовными лодками. Он проверял, не прогрыз ли где мороз и лед дыры после того, как штормящее море залило стены сараев на берегу.

Петер торопился вернуться домой. Небо хоть и было чистое, и свет луны прогонял с земли клубы тьмы, но с севера на небосвод наползали тучи, грозя закрыть собой ночное светило.

Петер знал, чего надо опасаться, и конечно, не хотел рисковать просто так своей головой. Но ведь никогда не знаешь, когда и где тебя встретит Грим...

В тот день Петер встретил его почти у самой деревеньки, немного не дойдя до своей хижины.

Его мать сидела у окна, всматриваясь в ночь, и все ждала его, ждала, все смотрела на тропинку. Бедная Ингрид совсем извелась, но страх сковал ее тело и волю, да и она все равно бы ничего не смогла сделать. Собаки в тот день задолго до полуночи забились в свои конуры, и даже не скулили. Страх разливался по воздуху как густой туман, как бывало всегда перед появлением Грима».

«Да- да, эта история- чистая правда, - говорят старожилы, а их сыновья повторяют эти слова, причмокивая языком. - Такого никогда не было в наших краях. По крайней мере, никто не припомнит, что бы такое случалось когда- то»,- добавляют они, заводя глаза в потолок.

Петер возвращался домой, и он, конечно, чувствовал, что сегодня была та самая ночь, когда лучше бы совсем не выходить из дома. Но он также знал, что покуда луна смотрит на Землю, Грим не посмеет приблизится к нему, если только тот не остановится, и не сомкнет свои веки прямо в пушистом снегу.

«Все же, в ту ночь произошло что-то необычное,- так говорят все, кто слышал эту историю. - Да- да, это истинная правда. Да и как может быть иначе? - кряхтят старухи. - Дело в том, что Петеру в ту ночь не было страшно. Хотя он и понимал, что Грим промышляет где- то рядом».

Петер шел и думал о девушке, о которой не переставал думать ни днем, ни ночью. Он думал о прекрасной юной Аделе, крестьянке, что жила на краю деревеньки. Петер был давно влюблен в девушку, но родители не отдавали ее за него замуж. Образ Адели следовал перед ним с легкой улыбкой на устах, и Петер любовался им. Мороз кусал его за щеки и нос, дергал за руки и отбегал, словно игривый щенок. Бездонное ночное небо удивленно взирало на него, как на обречённого безумца, Но Петер, ни на что не обращая внимания, думал о милой Аделе, и страху не было места в его душе.

Через короткое время серые тучи скрыли луну, и во мгновение вся округа погрузилось во тьму.

Страх пришел на землю вместе с темнотой, деревенька ахнула и затаилась. Деревенские собаки вдруг отчаянно заголосили хором множества голосов. Петеру показалось, будто бы по его спине заползали огромные муравьи, кости его пробрал то ли страх, то ли холод, ослепшие глаза беспомощно расширились.

Вдруг, он почувствовал что- то, от чего к горлу подкатила теплая тошнота. Шею его сдавило, голова его закружилась так, что он с трудом устоял на ногах. Сам Ночной Ужас вдруг вырос перед ним… Бездна Небытия разверзлась перед сыном вдовицы Ингрид... Петер попрощался с жизнью, ведь еще мгновение,- и бездна пожрет его, а наутро не найдут даже его замерзшего тела.

Но Петер и сейчас не испугался, хоть и до смерти жутко ему было стоять перед ночным моровом. Тело повиновалось ему, и он, с трудом подняв лицо к смердящему дыханию, закричал так страшно, что напугал бы, пожалуй, самого большого медведя. Петер прыгнул вперед, навстречу тьме, размахивая выхваченным ножом. На мгновение ему показалось, будто тьма поглотила его… Все поплыло перед ослепшими глазами... Вовсполохе мелькнул образ милой Адели, смотревшей и улыбавшейся ему.

Когда Петер пришел в себя, тучи уже разошлись, и открыли высокий небосвод. Звезды с сочувствием мигали ему, свет луны лился на деревеньку, утопавшую в снегу. Страшная слабость напала на Петера, дрожь била его члены. Увидев слабо светящиеся окна своего дома, он, собрав остаток сил, поплелся к нему.

После того случая в округе только что и говорили, что нашелся, наконец, человек, смогший противостоять Гриму. Деревенские ходили к нему домой по очереди, и каждый молча и с изумлением выслушивал его рассказ.

С тех пор, так и повелось, деревенские говорили: "если встретишь Грима, думай о своей любимой, да ничего не бойся. И Ночной Ужас, авось, обойдет тебя стороной". Да все в округе, от мала до велика, знали старинное, незыблемое правило: родители девушки, возлюбленный которой одолеет Грима, должны были выдать ее замуж за смельчака.

Астрид знала историю Петера с детства. Она не помнила, когда ей впервые рассказали ее, но должно быть, она услышала ее еще в колыбельке. Когда, в особо темные ночи, младенцы в домах вдруг начинают захлебываться от плача, их родители рассказывают им историю Петера, понимают те ее, или нет. И нередко так бывает, что младенцы успокаиваются, и засыпают.

Тем временем, ночь скоро подходила к концу. Наступило то самое время, когда деревенские предпочитали находиться дома, ибо перед самым рассветом частенько появлялся Грим, словно не желая уходить без добычи.

Сердечко опять быстро застучало в груди у Астрид. К горлу подкатила теплая тошнота, глаза ослепли, дышать стало трудно. Голова невыносимо закружилась, страх волной накатил на нее. Словно в полусне, Астрид слышала, как отец и мать ворочаются в своих постелях, охваченные страхом. Грим вернулся, он опять промышлял под стенами их дома. Не в силах пошевелиться, Астрид сидела у окна, почти не помня себя.

Вдруг, в комнате раздался стук. Обитатели маленькой избенки оцепенели. Астрид казалось, что сердце ее разорвется, словно сердце пичужки, зажатой в кулаке. Стук не прекращался, а звучал все настойчивей. Из- за темноты окна девушке послышался крик:

-Астрид! Астрид!

Астрид тотчас узнала голос, это был Йоун! Но что он делал в такой час у нее под окном? Страшное предчувствие поразило Астрид. Она вскочила из- за стола и выбежала в сенцы.

-Йоун, Йоун, я здесь, подожди! - кричала она из- за двери, с трудом открывая тяжелые засовы в темноте. Как только дверь поддалась, Астрид выбежала наружу.

На улице стояла кромешная тьма, однако, Астрид каким- то образом чувствовала все, что было вокруг нее.

В саду, примыкавшему к дому, воздух словно отсутствовал, а вместо него, под деревьями, гнездилось само Небытие. Воздух в саду был то ли сух, то ли холоден, то ли наполнен смрадом, однако, то, что можно сказать точно, что он был наполнен страхом, словно стакан, полный воды.

Впервые Астрид чувствовала Грима так близко, впервые она ощущала смертельный ужас так остро всем своим существом. Около окошка стоял Йоун. Его не было видно, но Астрид знала, что он там.

-Йоун! Что ты тут делаешь?

-Я пришел одолеть Грима! Я хочу взять тебя в жены!

Более Астрид не слышала ничего. Страх волной схлынул с нее. На улице будто стало светлее. Однако, через мгновение Астрид показалось, будто смрад вокруг усилился. К горлу подступила тошнота, по спине ее поползла холодная дрожь, глаза Астрид ослепли, в ушах то ли загремели фальшивые трубы, то ли ее оглушила тишина.

-Астрид! - услышала она любимый голос сквозь морок. Астрид увидела перед собой Йоуна, стоящего в ослепительном свете. Последние клубы страха оставили ее, и с ним морок, само Небытие, Грим, пугавший еще пращуров, растворился и исчез. Из- за туч тихо вышел худой месяц.

-Йоун!

-Астрид!

В сенцах показался свет. За ним, ступая с опаской, появился отец Астрид, держа перед собой факел, и мать, высоко держа в руке кочергу. Лица их были бледны и очень напуганы. По всей видимости, они готовы были встретить Грима лицом к лицу. Однако, страх растворился в воздухе, Грима больше не было у их дома, - отец и мать сразу поняли это.

Астрид бросилась в объятья отца.

-Ну – ну, деточка. Ну-ну. - слабыми губами произнес он.

- Мы одолели Грима… Мы одолели. – словно не веря в происходящее, сказал Йоун.

Утирая выступивший на лбу пот, отец Астрид подошел к Йоуну, обнял его, и легонько подтолкнул его к дому.

-Зажги лучин, Астрид! Да налей – ка меду своему жениху! – сказал он.

Между листьями яблонь засерела заря. Где –то вдалеке высоко и тонко пропел проснувшийся петух.