Внеигровой элемент

Антон стоял перед невзрачным двухцветным кубом Техподдержки, который можно было встретить на каждой улице. Они настолько стали частью городского пейзажа, что никто не обращал на них внимания, как на телефонные будки в прошлом столетии.

Поколебавшись, он вошёл внутрь. Сухой щелчок. Дверь заблокировалась, теперь открыть её мог только он. Куб внутри был совсем небольшой – два на два метра. Одну стену занимал экран, напротив находилось кресло. Антон сел, и экран тут же загорелся. Возникло лицо старого человека с подчёркнуто сочувствующим взглядом.

– Здравствуйте! – сказало изображение. – Я ваш консультант. Как мне к вам лучше обращаться?

У Антона на миг возникло желание сбежать, но голос был таким мягким и явно расположен к собеседнику. И само лицо, выражение глаз приглашали к разговору. Антон догадывался, что перед ним не живой человек, а облик, принятый компьютерами Техподдержки исходя из беглого анализа его личности и состояния. Но какая разница? – продолжил он внутренний диалог, – если машина способна понять его, то она сможет помочь. Ведь так?

– Зовите меня Антон, – представился он.

– Очень приятно, Антон. Меня зовут Георгий Максимилианович.

– Н-да, –не нашёлся, как продолжить, Антон.

– В чём ваш вопрос, Антон? – спросил Георгий Максимилианович. – Я готов помочь вам во всём.

– Во всём? – эхом переспросил Антон. Он пытался собраться с мыслями. Там, на улице, в голове вертелось столько вопросов, эмоций, а тут, перед лицом этого внимательного Георгия Максимилиановича, вдруг оробел и сдулся.

– Что прямо сейчас у вас хочет слететь с языка? – помог ему экран. – Пусть даже это кажется глупым или не относящимся к делу.

– Зачем это всё? – как-то беспомощно спросил Антон. – В чём смысл игры?

– Их много, – задумчиво отозвался Георгий Максимилианович. – Вас интересует смысл вашей личной игры?

– Нет-нет. Я знаю, что я должен обрести его сам. Меня интересует, так сказать, глобальный смысл.

– Да, я понимаю, – покивал собеседник. – Игру создали Спонсоры для подготовки подрастающего поколения к реальной жизни. Всего за год-полтора реальной жизни человек здесь, в Игре, получает багаж практически целой жизни. И фактически самостоятельно. Это выгодно обществу.

– Но почему мы не видим ни одного Спонсора? – спросил Антон. Он немного пришёл в себя и радовался, что его доброжелательно слушают и отвечают. Наверное, если бы Техподдержка встретила его женским образом, он бы ушёл, но от мужчины в возрасте слушать наставления было подходяще.

– Подавляющее большинство Спонсоров – это родители, – спокойно ответил Георгий Максимилианович. – Считается, что их личное участие неприемлемо, оно сковывает образовательный процесс. Именно поэтому, кстати, внутри Игры родительство не поощряется. Там, в реальности, для ребёнка будет сложно отделить эмоциональные переживания и опыт, полученный здесь, от взаимодействия с настоящими родителями.

– А я могу узнать своих Спонсоров, Георгий Максимилианович? Ну, хотя бы увидеть на фото?

– К сожалению, это исключено, – мягко сказал консультант. – Это вызовет сбой вашей текущей игровой модели. Да и подумайте сами, зачем вам это знать? Играйте в своё удовольствие.

– Но…

– Да-да, я вас внимательно слушаю, – консультант был сама любезность.

– Георгий Максимилианович… А если я хочу… Ну…

– Не стесняйтесь, – подбодрил его Георгий Максимилианович. – Всё сказанное вами останется между нами и никак не повлияет на вашу личную игру. Техподдержка – это внеигровой элемент.

– Если я хочу досрочно выйти из игры? – набрался храбрости Антон, преодолев обычное для этой темы смущение.

– Я понимаю вас, – медленно склонил голову консультант. – Позвольте уточнить, – вам двадцать семь лет?

– Да, скоро двадцать восемь, – подтвердил Антон.

– Могу отметить, что это очень часто задаваемый вопрос игроками вашего возраста. Что, конечно, не отменяет важности самого вопроса.

Георгий Максимилианович сделал паузу.

– Никто не в состоянии помешать вам выйти досрочно, но…

– Я понимаю, что это чревато сбоем на выходе в реальность, – перебил его Антон. – Но если у меня потерян смысл в игре, то я же могу рассчитывать на квалифицированный выход?

– Понимаете, – консультант на экране сцепил пальцы в замок и стал выглядеть, как заправский лектор. – Чем ближе старость вашего игрового тела, чем больше набранный образовательный материал за годы игры, тем легче выход в реальность, тем он правильнее со всех сторон. Да, Техподдержка предоставляет услуги досрочного выхода с квалифицированной поддержкой, чтобы избежать травм. Однако по общему правилу этим можно воспользоваться не ранее 30 лет и наличия совокупного трудового стажа в 10 лет. Вы ещё не можете воспользоваться этим вариантом.

– Но есть же исключения из общего правила?

– К сожалению, я их не вижу, – несколько жёстко ответил Георгий Максимилианович. – Но у меня для вас есть и хорошие новости.

– Какие же?

– Когда игрок задаётся смыслом Игры, значит, он предстоит перед выходом на новый этап, – загадочным голосом сказал консультант.

Антон недоверчиво посмотрел на экран. Консультант выглядел неприступно, но Антон заметил, что изображение ему подмигивает.

– Спасибо, Георгий Максимилианович, – неуверенно сказал он. – Я подумаю над вашими словами.

– Удачи вам в Игре, – расплылся в улыбке консультант. – И не бойтесь рисковать. Играют только раз.

Антон вышел из будки со смешанным чувством. Сам факт того, что он поговорил и просто спросил о том, о чём хотел спросить, облегчил его состояние. Но что делать дальше, он не особо представлял. Оглядевшись, Антон увидел через дорогу дорогую машину с открытым верхом, с водительского сиденья которой на него изучающе смотрело холёное жёсткое лицо с чёрными усами. Антон нахмурился, ему почудилось, что этот человек следит за ним. Он вычитал в сети, что за желающими добровольно покинуть игру может устанавливаться особое наблюдение. Но усач уже отвернулся, отвлёкшись на подошедшую к его машине блондинку ослепительной красоты.

Антон, сохраняя хмурое выражение лица, наблюдал, как они чему-то весело смеялись. Потом девушка впорхнула на переднее сиденье, и машина умчалась. Антон несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Наручные часы намекали, что обеденный перерыв заканчивается и пора на работу. Это был ещё один дурацкий аспект Игры – каждодневное зарабатывание хлеба насущного.

После окончания интерната Антон учился на программиста, зарабатывая на жизнь официантом. Теперь он работал в офисе местного филиала большой корпорации штатным программистом, изо дня в день просиживая штаны на уже давно не любимой работе. До конца контракта ему оставалось ещё полтора года.

***

– Короче, собираются все наши, – басил в ухо Антону его однокашник Давид. – Годовщина выпуска как-никак. Десятилетие!

– Чёрт возьми, – рассмеялся Антон в телефон. – Неужели всё так быстро пролетело? Ты где сейчас, Давид?

– Да так, – уклончиво ответил тот. – Немного зарабатываю здесь, немного там.

– А живёшь где?

– У меня квартира в Орлином гнезде.

– Ого, – впечатлился Антон. – Ты, как всегда, в ажуре.

– Ну, есть такое. А ты что?

– Программист в МКР, – ровно ответил Антон.

– О! Слушай, нам тут как раз нужна дельная голова, – оживился Давид, не заметив напряжения. – В общем, приходи завтра, всё обсудим.

– До скорого! – попрощался Антон и бросил телефон на диван.

Он подошёл к окну. Город горел огнями. Антон чувствовал возбуждение. Картины их интернатовского детства и отрочества мелькали одна за другой. Чёрт возьми, можно увидеться с Робертом, он его последний раз видел года три назад. И, возможно, там будет Лейла. Лейла… Вот кого он не видел с самого выпуска. Все эти годы она лишь улыбалась ему с обложек глянцевых журналов. Красивая и недоступная. Его охватила робость. Лейла… Что он ей скажет? Антон машинально похлопал себя по карманам, но вспомнил, что три месяца как бросил курить, и расстроился.

***

– Сегодня в результате террористического акта двадцать два человека досрочно покинули Игру, – ведущий теленовостей читал рутинным голосом. – Террорист взорвал себя на остановке общественного транспорта. Наша бравая полиция уже ведёт расследование.

Картинка показывала развороченную автобусную остановку, деловито суетящихся полицейских и медиков, уносящих трупы.

– А теперь, – ведущий стал живее, – у нас в эфире эксперт по аномальному поведению в Игре Борис Афроненков.

Важный бородатый мужчина с пухлым лицом почтенно склонил голову.

– Как вы считаете, Боря, – фамильярно обратился к нему ведущий, – вызовет ли этот теракт поток добровольцев на фронт борьбы с этими безумцами?

– Я очень бы на это надеялся, – снисходительно улыбнулся эксперт. – Ситуация на Ближнем Востоке не очень стабильна, и нам нужна свежая кровь. Но это не главное, самое важное, что мы равнодушны к этим взрывам. Так что само слово «террор» уже не столь уместно …

– Но согласитесь, что неприятно вот так среди бела дня выйти из Игры? – лениво возразил ведущий.

– Неприятно, – согласился эксперт. – Такой выход может быть чреват психической травмой в реальности. Однако число терактов неуклонно снижается, значит, эти секты понимают бессмысленность подобных преступлений!

– А как вы полагаете, какова судьба этих безумцев-террористов? Что их ждёт по выходу из Игры?

– Я надеюсь, хороший психотерапевт.

Ведущий и гость засмеялись.

– Но если серьёзно, – добавил, отсмеявшись, Борис, – я уповаю на наших гроссмейстеров. Они должны понимать, что нужны более решительные меры…

Антон выключил звук. На экране продолжался бесшумный диалог, перемежаемый кадрами восточного вида людей, видимо, тех самых безумцев-игроков. «Почему их просто всех не перестреляют там, на Ближнем Востоке? – привычно подумал Антон. – Так было бы гуманнее, чем возиться с расследованием, привлекать пухлых экспертов… гроссмейстеров… Зачем нам все эти президенты, министры обороны, генералы… Всё равно решают всё и вся гроссмейстеры…».

Он старательно прихорашивался перед зеркалом. Идеально отутюженная рубашка, узкие джинсы, летний пиджак. В отражении на него смотрело несколько строгое молодое лицо с правильными чертами. Антон постарался сделать более вольную челку, но ему не понравилось и, скривившись, он привычно зачесал волосы на пробор.

«А может, записаться в добровольцы? – мысль была внезапна. – И всех зайцев убить. Мир посмотреть, испытать острые ощущения, подержать оружие в руках. И выйти из Игры героем…» Но тут же вынырнула назойливая картинка, как он подписывает контракт в МКР и кадровик вдалбливает ему десятый раз, что нет возможности досрочного расторжения. Мысль без перехода перескочила на Давида с его невнятными предложениями. Может, наконец-то удастся подработать? И Лейла, ещё есть Лейла. И идея повоевать пожухла, притупилась и убралась восвояси на задворки сознания.

По телевизору шла реклама. Беззвучные герои разыгрывали сцену страстной любви на фоне каких-то медицинских препаратов. Любовная игра много лучше с… Названия Антон так и не увидел, переключив канал. Шёл документальный фильм. Люди в древней военной форме шли в пыльный жаркий горизонт. Бегущая строка пояснила: «…использование самого термина «Большая игра» для обозначения противостояния России и Британии в XIX-м веке демонстрирует возможности погружения в Игру. Конечно, только гроссмейстеры способны играть столь масштабно…»

Антон, косо поглядывая на экран, продолжал заниматься своим туалетом. Он брызнул за уши и на запястья дорогие духи, растёр и, вдруг испугавшись чего-то, посмотрел на часы. Он очень не хотел опаздывать.

***

Первое, что бросилось в глаза, когда он выходил из дома – старый плакат социальной рекламы: «Играй сам и не мешай играть другим!» Рядом с надписью были изображены два малыша, катающие экскаваторики в песочнице.

Антон подмигнул малышу слева. Темноватый карапуз чем-то напоминал его самого. Ребёнок, как обычно, не ответил. Солнце на секунду скрылось. Антон озабоченно посмотрел на небо. «Не хватало ещё дождя, – подумал он. – Буду как мокрый воробей». Воображение послушно изобразило, как он, промокший до нитки, жалко дрожащий, входит в кафе и нос к носу сталкивается с великолепной (как на обложке журнала «Светская жизнь») Лейлой. От такого конфуза захотелось тут же провалиться под землю. Но за зонтиком он возвращаться не стал.

Антон спешил, хотя вышел с запасом, ему предстояло ехать с пересадкой на противоположный конец города. Он успел купить пачку сигарет, подозревая, что сегодня удержаться не получится, слишком волнительный день. На перекрёстке у автобусной остановки было многолюдно. Толпа втекала и вытекала в двери торгового центра. Шли стайками дети из интерната с рюкзачками на плечах. Посреди широкой мостовой стоял оборванный человек с голубым плакатом, на котором криво было выведено: «Мы созданы Жить!»

– Создатель ждёт от нас подвигов этой жизни! – дребезжащий голос резал окружающий мир на той ноте, когда он становится слышен всем. – Люди, хватит играть, давайте жить! «Живой путь» всегда рад новым последователям!

Антон остановился напротив человека. Тот был далеко не молод, Антон даже назвал бы его стариком, хотя, может быть, дело было просто во внешнем виде. Грязные волосы, одежда. Свою речь он ни к кому специально не обращал, привычно вещая в пространство. Антона зацепили его глаза – прозрачно-голубые. Проходившие люди старательно обтекали оборванного сектанта стороной.

– Он про Билла Гейтса, что ли? Про создателя-то? – услышал Антон разговор проходящей парочки.

– Скорее уж про Джобса, – ответила девушка.

На минуту у транспаранта остановился пожилой мужчина, вздохнул, бросил монетку под ноги говорившему, и пошёл дальше. Сектант не отреагировал, продолжая выкрикивать свои лозунги. На горизонте показались полицейские, и Антон отвернулся, не дожидаясь развязки.

***

Как выяснилось, Давиду нужна была рабочая лошадка. Деньги если бы и были, то далеко не сразу. А вот пахать нужно было прямо сейчас. Антон, внутренне увяв, покорно кивал разошедшемуся в описаниях товарищу. Тот, закатывая чёрные блестящие глаза, расписывал их дело. «Представь себе, – его смуглое лицо отразило крайнюю степень восторга, – автоматически подстраивающийся под тебя нужник! Никто же не занимался таким никогда! Аппарат сам подбирает нужную высоту, греет тебе задницу до нужного градуса, ароматизирует всё, как ты любишь, новости на экран выводит. И это автопрограммирование, не нужно ничего вводить, просто покупаешь и пользуешься! Лучший друг зрелого мужика! Мои знакомые говорят, что это – золотое дно. Никому в голову такая идея не приходила (могу понять, почему, – мысленно отметил Антон). И это миллионы! А ты, – он ткнул пальцем в грудь Антона, – в деле с самого начала. Я финансирую, мои друзья раскручивают, а ты, – он снова ткнул Антона в грудь, – пишешь программу.

– Надо посмотреть, – уклончиво ответил Антон, зная, что прямой отказ Давид не примет ни в жизнь и проще сказать «нет» потом, по телефону. А лучше почтой.

К кафе подъезжали машины однокашников. Собиралось три класса, почти восемь десятков человек, многих Антон почти не знал. «Что я так волнуюсь? – подумал он. – Неужели жду Лейлу? А может, она вообще не приедет? Наверняка Давид в курсе».

– Что-то Роберт наш опаздывает, – сказал он вместо этого. – Раньше-то был самый пунктуальный.

– Жена носик пудрит, – хохотнул Давид.

– Роберт женился? – поразился Антон. – Зачем ему это понадобилось?

– Нужно уважать традиции пре-е-едков, – очень похоже передразнил Давид.

– А если серьёзно?

– Фам фаталь? – предположил Давид. – Та, с которой можно пройти всю Игру?

– Зачем тогда брак? – удивился Антон. – Сколько таких парочек есть, но Роберту понадобилось именно жениться.

– Он всё равно её не удержит, – небрежно бросил Давид.

– Ты знаешь жену Роберта???

– А ты нет? – Давид был искренне поражен. – Ты же был с ним не разлей вода?

– Был да сплыл, – пожал плечами Антон. – Мы все по разным дорогам пошли. Так кто его охмурил?

– Ты не поверишь, – ухмыльнулся Давид.

И Антон действительно не поверил своим глазам, когда Роберт, аккуратно припарковав лимузин, галантно подал руку своей жене. Из подсвеченного розовым светом салона, небрежно опираясь на поданную руку, в коротком обтягивающем платье на дорожку перед кафе ступила Лейла. Антон видел, как она знакомым жестом отбросила назад роскошные волосы, поправила сумочку и улыбнулась, как на обложках. А Роберт закрыл дверь и пошёл рядом, ниже её на голову (зачем ей такие каблуки?), в душном костюме, похожий на камердинера знатной леди. Но вот он положил руку на талию Лейле, та поближе притиснулась к нему, и к Антону подошла уже любящая друг друга парочка.

***

Вечеринка незаметно перешла в стадию дружеской болтовни, народ расположился небольшими кружками хорошо знакомых однокашников. Все были в той приятной стадии, когда есть уже особо не хочется, а вот выпить, послушать разговоры и потанцевать – самое то.

За столом сидели пятеро – Антон, Давид, Роберт и две их одноклассницы – Наташа и Галка. Лейла пудрила носик и потому отсутствовала.

– А где наш отличник, Колька-Толстопуз? – спрашивала нахальная Наташа, отбрасывая рыжую чёлку. – Я думала, придёт, как всегда, пузом вперёд, носом кверху? Где он вообще?

– Мы для него мелковаты, не разглядит, – пошутил Антон.

– Ничего вы не понимаете, – серьёзно покачал головой Давид. – Он ещё в дороге просто. Пробка.

– Попал в пробку? – уточнила Наташа.

– Стал ею, – заржал Давид.

– Я слышал, он заканчивал МГУ и из него получился хороший химик, – сдержанно заметил Роберт.

– Ха, а в интернате по химии у него была единственная четвёрка, – удивился Антон.

– Это его химичка просто не любила!

– Он вечно к ней на урок опаздывал!

– Коля судится с Центром РВИ, – спокойно сказала всезнающая Галка. – Он у нас апелляцию подавал.

– Вот-те раз! – искренне удивился Давид. – Рациональный выход из Игры? Почему?

– Они не дают ему разрешения на выход, – невозмутимо пожала плечами Галка. – И не дадут. Он ещё свой бюджетный диплом не отработал.

– Ничего себе, – присвистнул Антон. – Я думал, что кому это не грозит, так это Толстопузу.

– Со всяким бывает, – философски заметила Галка, потягивая весёленький тропический коктейль.

– А я так скажу, – заявила Наташа. – Зачем этот РВИ? Захотел и вышел, если уж решил! Мало что ли способов? Напейся таблеток, утопись в море, вскрой вены. Что людей-то напрягать без пользы?

– Лучше записаться в солдаты, – добавил Роберт. – У них всё равно не бывает рациональных выходов из Игры. И как-то служат.

– Точно! – непонятно чему обрадовалась Наташа. – Я забыла про это.

– Ага, – заржал опять повеселевший Давид. – Я так и вижу нашего Толстопуза в пехоте. Если только в качестве щита использовать. Для всего взвода.

– О чём болтаете? – спросила подошедшая Лейла и села рядом с Робертом.

– Ты про Толстопуза слышала? – спросил её Давид.

– Нет, а кто это?

– Ну, Колька, отличник наш.

– А, да. Он мне давал списывать контрольные по физике. Как у него дела?

– Видимо, не очень, – ответил ей муж. – Хочет выйти из Игры.

– А, – не удивилась Лейла. – Но ему трудно. Такое тело досталось. Наверняка сбой при старте Игры. Вообще не понимаю, почему таким не разрешают выходить в любой момент.

– Ну, всё-таки желание Спонсоров что-то да значит, – не согласился с ней Давид. – Зачем-то он родился таким?

– Может, у них денег было мало? – возразила Лейла. – Да вы не думайте, я хочу ему счастья, но раз уж так вышло?

– Вообще-то инвалидов принято сразу везти в Центр РВИ, – поддержал её Антон. – Это закон.

– Точно, – Лейла одарила его чарующей улыбкой. – Правильно же. Они смогут перезагрузиться и нормально поиграть, беря всё, что можно, от этого мира.

– Кхм, – Роберт укоризненно кашлянул, но ничего не сказал.

– Кстати, Шарлотта уже третьего родила, – вдруг сменила тему Наташа. Роберт благодарно посмотрел на неё.

– Ничего себе! – восхитилась Лейла. – А зачем ей так много?

– Говорят, некоторые в это втягиваются, – сказала Галка. – Никогда не могла этого понять. Всё равно в три года сдавать в интернат.

– Ты зря, – горячо сказала Лейла. – Ты растишь ребёнка в себе, вскармливаешь его, он такой чудесный, все эти бантики, рюшечки.

– А потом отдаёшь неизвестно куда.

– Почему неизвестно? В одобренную воспитательную программу. Не надо заменять собой Спонсора. Ну и потом, три года достаточно, чтобы порадоваться.

– Мы же все закончили интернат, – сказал Антон. – Все довольны жизнью. Чего плохого в интернате?

– За интернат! – воскликнул Давид голосом заправского тамады. – Почему не у всех бокалы? Надо срочно выпить!

– Как ей досталось такое имя? – спросила вдруг Галка. – Шарлотта?

– А как ты хочешь? – отозвался Давид. – Это на «А» имён выше крыши, а на «Ш» по жребию только одно имя и было.

– На «мягкий знак» ещё меньше, – улыбнулся Роберт.

– Неудобочитаемые в расчёт не берутся, – авторитетно заявил Антон. – Всего 26 литер. Очень удобно, поровну мальчиков и девочек.

– Так мы выпьем или нет? – вдруг забеспокоился Давид.

– Обязательно! – крикнули дамы. – А потом танцевать.

– Я за рулём, – покачал головой Роберт.

Они выпили, Антон из солидарности с Робертом пить не стал.

– А теперь – танцевать! – Давид поднялся, потный, красный и довольный жизнью. – Лейла, вот моя рука!

– С удовольствием, – вспорхнула Лейла. И шутливо бросила Роберту: – Ты же не возражаешь, дорогой.

– Давай покурим, – предложил Роберт. – Пока они… – он сделал неопределённый жест рукой.

Антон проводил глазами Лейлу и нехотя кивнул.

– Ты счастлив в браке? – спросил он Роберта.

– Это хорошая игра, – быстро ответил тот. «Кажется, не шутит, – тревожно подумал Антон, уловив изменившийся взгляд друга. – И зачем им это понадобилось?»

Они прошли в курительную и сели в кожаные кресла. Здесь было тише и прохладнее.

Роберт долго возился с короткой трубкой. Антон достал пачку сигарет, наблюдая за ним.

– Давно… хотел… тебя… спросить, – сказал Роберт, справившись с трубкой. – На кой ляд тебе понадобилось идти в программисты? У тебя же были склонности к истории, археологии, изучению развития культуры?

– Эээ… – Антон не ожидал такого вопроса. – Странно, что ты помнишь. Ты же знаешь, в этой сфере плохо с материальной стороной. Фанатиком надо быть, чтобы туда идти.

– Мне казалось, ты очень живо этим интересовался, – возразил ему Роберт. – Да и разве программистом ты много зарабатываешь?

– Да как тебе сказать, – пожал Антон плечами, – наверное, немного. Но когда я представлял себе, как поступаю в университет, корплю над учебниками, сижу в архивах, потом просиживаю штаны в аспирантуре, потом читаю плановые лекции студентам, которым все давно осточертело… Короче, сливаю лет десять своей игры в унитаз, то мне становилось так тоскливо.

– Но зато потом…

– О да, потом! – подхватил с неожиданной горечью Антон. – Потом можно заниматься своим. Но зачем в виртуальном мире изучать виртуальную историю, скажи на милость? В чем прелесть игры здесь? Шизофренией попахивает.

– Ты же знаешь, эти науки и культурные памятники полностью идентичны тому, что есть в стартовой реальности, – Роберт уселся поудобнее. – Да и те программисты, что создали эту игровую реальность, – он неопределённо всплеснул руками, – уж в любом случае более продвинуты, чем ты и твоя работа.

– Ну, знаешь, – закусил губу Антон. – Умеешь ты комплименты делать. Но мы же здесь готовимся к будущей жизни. Поэтому навыки программиста пригодятся мне после игры. В настоящем.

– Это откуда у тебя такая идея? – удивился Роберт. – В религию ударился, что ли? Этот мир как подготовка к будущей жизни? Здесь играем, там живём?

– Но это же логично? – защищался Антон. – Если игра – это подготовка нас, тебя, меня, всех вместе взятых к чему-то более важному, тогда есть смысл. А так…

– Ааа, – прищурился Роберт. – В Техподдержку заходил. Они любят это повторять.

– Да, заходил, а что тут такого? – с вызовом ответил Антон.

– За смыслом жизни?

– За смыслом игры, – поправил Антон.

– Ты же знаешь, – собеседник потянулся так, что захрустели косточки, и откинулся на спинку стула. Он знал тему и с удовольствием говорил. – Сама постановка вопроса о смысле Игры есть доказательство её существования.

– Ты говоришь так, будто это всё объясняет и разговаривать не о чем.

– Конечно, объясняет. Но можно и поговорить. Если эта идея Игры живёт несколько поколений, удовлетворяет большинство членов нашего общества, то глупо отрицать как минимум её влияние на умы. Но если ты ищешь смысла жизни, пардон, смысла Игры, значит, для тебя Игра существует. Вот и всё, что я хотел сказать.

– Ага, – Антон перебрал свои размышления на этот счет. – Но ты не согласен с тем, что это подготовка к настоящей жизни. Так?

– Я не знаю точно. Никто не знает. Просто это очень удобная идея.

– Но как же Техподдержка?

– Ааа, это излюбленный аргумент. Наличие Техподдержки есть свидетельство существования Игры. Там я, кстати, тоже бывал, пусть тебя это не смущает, не ты один такой… Но вот верить им на сто процентов я бы не стал. В конце концов, Техподдержка больше заботится об игровом сообществе в целом, чем об отдельных игроках. Знаешь, я за эти годы после выпуска познакомился с тьмой идей на этот счёт. Мне особенно понравилась концепция квазиигры.

– Это ещё что за чертовщина?

– Автор концепции считает, что Игры не существует. Просто когда-то власть предержащие, которых мы сейчас называем Спонсорами, создали компьютерный мозг для идеального управления обществом. И этот мозг не придумал ничего лучше, чем убедить всех, что мы просто играем в игру. Согласись, удобно? Ни страха смерти, ни лишних препятствий для морали, все живут легко и не задумываясь. Но в итоге знающих реальное положение дел этот мозг устранил, а сам объявил себя Техподдержкой. А для излишне любопытствующих выдаёт соблазнительные идеи типа подготовки к будущей жизни.

– Знаешь, – Роберт увлёкся, – в конце концов, религии тоже говорят об этом, только в иной форме. Это и в прошлом позволяло держать общество в относительном покое.

– Опиум для народа? Так, что ли?

– Ты зря так криво ухмыляешься. У Маркса, между прочим, этот тезис позитивно звучит. Опиум не как дурман, а как обезболивающее.

– Да? Ты хочешь сказать, что всё неправильно? Что наше общество смоделировано неправильно? Не по-настоящему? – горячился Антон.

– Любое общество – имитация подлинного человечества.

– Звучит как цитата.

– Может быть. Но не знаю, чья.

– А что говорит твоя квазиигра о гроссмейстерах? Это выжившие посвящённые?

– Не-а, – Роберт от души заулыбался. – Это самая пикантная часть. Гроссмейстеры с точки зрения этой теории самые несчастные, поскольку не имеют никаких сомнений в Игре.

– Может, автор этой теории просто сам хотел бы стать гроссмейстером? – фыркнул Антон.

– Не исключено, – развёл руками Роберт.

– Однако мне действительно полегчало после посещения Техподдержки. Ты думаешь, они нас обманывают?

– Антон, друг мой, какая разница? В Игре мы или нет? Погоди, не возражай. Если эта Игра – подготовка к жизни, то и играть нужно так, словно это жизнь, раскрывать себя. А если вдруг это не Игра, то тем более.

– Ты поэтому решил жениться?

Роберт крякнул. И неожиданно для Антона покраснел.

– Неужели мы не можем об этом умолчать? – с вызовом спросил он и тут же без перехода яростно продолжил. – Ты знаешь, что у меня были родители до трёхлетнего возраста, пока меня по закону не сдали в интернат. И кто бы что ни говорил, но я помню, как они любили друг друга, и как мне было хорошо с ними. Просто хорошо, понимаешь? И они были, чёрт возьми, женаты!

– Я не знал, что для тебя это так важно, – смущённо пробормотал Антон. – Это был просто светский вопрос… Интересно же…

– Да ладно, – махнул рукой Роберт, остывая. – Тебе этого не понять просто. А я даже имя, данное ими, смог оставить. Я специально встал по жребию на литеру «Р» и очень просил смотрителя оставить мне моё имя.

– Для трёхлетки ты был весьма убедителен. Не помню, чтобы ты мне об этом рассказывал в интернате.

– Вообще-то это не очень законно. Но смотритель была женщина, которая рожала. Она меня поняла без особых объяснений. Возможно, даже дело было не во мне, не в моих просьбах и слезах, а просто в движении её души. Но я до сих пор ей благодарен.

– Но почему… Лейла? Я ничего не хочу сказать, но вы же совсем в разных мирах живёте.

– Вообще-то я люблю её с интерната, – просто сказал Роберт. – Я думал, ты догадывался.

– Ну, ты и Штирлиц, я даже не подозревал, – восхитился Антон.

– Мы с ней встретились примерно год назад на торжественном приёме в честь лауреатов национальных премий по математике. Она была приглашённой звездой, а я в числе лауреатов. Ну и завертелось…

– Хочешь честно? – помрачнел вдруг Роберт.

Антон только развёл руками.

– Я до сих пор не знаю, почему она согласилась, – торопливо, будто боясь, что Антон его остановит, проговорил Роберт. – Я совсем потерял голову. Купил ей самое дорогое кольцо, которое смог найти, и уже через три дня сделал предложение. Она… Она с какой-то лёгкостью согласилась… Но…

Антон ждал продолжения, чувствуя непонятное волнение.

– Мне кажется, что для неё это всё понарошку. Сегодня так, завтра сяк, – закончил наконец Роберт. Видя, что Антон хочет что-то сказать, он резким жестом остановил его и продолжил: – Я знаю, тот же Давид сказал бы «а что ты хочешь? Она же просто крылышками бяк-бяк». Но неделю назад она предложила мне родить ребёнка и воспитывать его. Знаешь, при некоторых возможностях (Роберт потёр пальцами, изображая шелест купюр), отдав ребёнка в интернат, можно отслеживать его дальнейшую судьбу. Но я… Я не понимаю её… Неужели это тоже просто лёгкость…

– Не забывай, Роберт, – мягко сказал Антон. – Я не хочу обижать тебя, ранить твои чувства и всё такое. Но мы в Игре.

– И что? Ну вот и что? – зло посмотрел на него друг. – Игра или не Игра, какая разница? Чувства мои вне Игры. Брак, как союз во имя любви, вне Игры. Моя личность, мои убеждения – вне Игры. Я на этом стоял и буду стоять. С Лейлой или без неё.

Роберт резко поднялся, табак с одежды посыпался на столик.

– Прости, – отрывисто сказал он. – Я должен побыть один.

Антон проводил глазами уходящего Роберта. Он пребывал в двойственных чувствах. С одной стороны, ему было очевидно, что Роберт заигрался. Нельзя навязывать книжную концепцию настоящей Игре. Так легко дойти до безумия, заигрываний с радикалами, взрывов, чёрт побери. С другой стороны, он был тронут такой силой душевных порывов Роберта, этакого вечного логика-интроверта. А оказалось, что под пеплом логики и разума – вулкан страстей. Но только он ошибается, чертовски ошибается с Лейлой. Она живая, её страсти естественны, а Роберт бесится из-за своих умственных построений. Лейла хочет ребёнка, потому что это новая грань отношений, новый опыт, новый элемент Игры, а для Роберта это нечто за пределами здесь и сейчас, дань какой-то традиции, но какая традиция может быть в виртуальности? Они же расстанутся, – вдруг отчётливо понял Антон. Его вновь охватило волнение. Он представил, как Лейла предлагает ему быть отцом её ребёнка. Антон задрожал.

– Роберт? – до него не сразу дошло, что это голос Лейлы. Она была раскрасневшаяся от выпивки и танцев.

– Он ушёл, – хрипло сказал Антон. – Хочет побыть один.

Лейла закусила губу и посмотрела на Антона.

– Может, ты пригласишь меня потанцевать, – скромно предложила она. – Не хочу пропускать эту мелодию.

– Да, – быстро сказал Антон и пожалел о такой поспешности. Но только на миг.

***

Лейла оказалась совершенно пьяна. Беспутно, восхитительно пьяна и от этого ещё более красива. Антон загляделся на её роскошную копну волос и представил, как они развеваются на морском ветру. Он даже почувствовал йодистый привкус на губах и услышал крик чаек сквозь шум прибоя. К сердцу подобралась привычная тоска несбыточности, особенно сладкая в миг, когда девушка мечты рядом, когда можно протянуть руки и обнять её за тонкую талию. Бросить своё лицо в эти бесподобные волосы и дышать так, словно это последняя минута в жизни.

Лейла прислонилась к нему, и он вздрогнул, ощутив пряную теплоту её кожи.

– Пошли танцевать, – сказала она.

Наверняка она сказала это быстро и просто. Антон даже успел криво усмехнуться сам себе, но воображение повелительно добавило в её фразу нотки томления и взыскания любви. Все мысли о Роберте, о каком-то долге, смысле оставили его. Вообще ничего не осталось в мире, кроме музыки и многообещающих объятий Лейлы, её трогательно прерывистого дыхания.

На последних аккордах они выскочили в прохладные сумерки. Лейла увлекла его на берег пруда под прикрытие водопада ивовых веток и, словно боясь расплескать магию близости, возникшей в танце, начала стремительно целовать его в губы. Антон, потеряв голову, боялся только одного – упасть от дрожания ног и уронить следом свою богиню. Он прижал Лейлу покрепче и почувствовал упругость её груди. Она тоненько взвизгнула, и Антон воодушевился, поняв, что ей нравится.

– Поехали отсюда, – сказала она, расстёгивая на нём рубашку. Глаза Лейлы были совершенно безумны.

– Я стащила ключи от машины, – со смехом сказала она, поигрывая брелком.

Антон вдруг вспомнил пристальный укоряющий взгляд Роберта, но не решился ей отказать. Лейла была в том водовороте страсти, когда нельзя останавливаться, любое промедление разрушает всё, а Антон не хотел прерываться. Эта чаша сегодня была его, и он хотел испить её до дна.

***

Лимузин зарычал на повороте, оставляя позади сверкающее гирляндами кафе. Антон не водил сто лет, но раз выученные навыки не забываются. Лимузин был с мощным мотором, Антон был счастлив и мчался без оглядки. Лейлу, похоже, это дико возбуждало.

– Куда ты? – засмеялся Антон счастливо. – Что ты делаешь?

Лейла прильнула к нему со своего сиденья. Её руки шарили по одежде, спускаясь всё ниже.

– Мы же разобьёмся!

– А ты не отвлекайся, – промурлыкала она ему в ухо.

Они ехали узкими улочками. Антон крутил руль, словно в хмельном тумане. «Неужели это со мной, – мелькала мысль. – Лейла… А Роберт? К чёрту Роберта! Сухарь! С ним такая женщина, а он погряз в своей философии. Один раз играем!»

Остановившись на светофоре, он, дрожа от волнения, обнимал её тело. Лейла целовала его, что-то жарко шептала, поглядывая шальными глазами. Антон наслаждался, но всё подчиняющая похоть портила то чувство, с которым он обычно мечтал о ней. Из мечты она превращалась в реальность, покрывала его поцелуями, касалась сосками, дышала в страсти. И это отдавало непонятной грустью. «Ну уж нет! – подумал Антон, гоня непрошеные мысли. – Играть, так играть!». Он резко нажал на газ, с упоением чувствуя убыстрившиеся движения Лейлы.

Удар был внезапным. Антон машинально успел вдавить педаль тормоза, раздался тупой звук, и тело отлетело в сторону. На секунду всё замерло, Антон услышал, как колотится похолодевшее сердце.

– Поехали! – закричала Лейла.

– Мы сбили человека, – медленно сказал Антон, цепко держась за руль. – Надо вызвать «скорую».

– Ты что, дурак? – зло спросила она. Помада размазалась по её лицу, Антону даже показалось, что это кровь. – Надо уезжать. – Лейла потянулась к рулю.

– Нет. Так нельзя, – остановил её Антон. – Надо посмотреть, что с ним.

Он вышел на дорогу. Было пустынно, на перекрёстке проносились редкие машины. Ночной воздух освежал, унося остатки хмельной похоти. Человек лежал у самого тротуара, перед будкой Техподдержки, и слегка дергал ногами. Антон подошёл ближе, лицо показалось знакомым. Седоватая бесформенная борода, старая одежда, тубус со свёрнутыми плакатами. На дороге лежал утренний сектант.

– Эй, вы живы? – спросил он.

Человек не отвечал, продолжая судорожно шевелить ногами. Антон склонился над ним. Человек смотрел в одну точку и хрипел. В уголках рта пузырилась розовая слюна.

– Антон, – почти нежно позвала его Лейла. Он обернулся и увидел, как она, кутаясь в кофточку, стоит у машины.

– Поехали быстрее, – попросила она и быстро-быстро начала говорить: – Ему не поможешь. Приедет полиция, начнутся эти допросы. Роберт всё узнает.

– Он и так узнает, – хмуро заметил Антон.

– Ну да, ну да, – она словно не слышала его. – Этот… бомж уже отыграл своё. Но у нас всё впереди. Поехали быстрее, пока нас никто не увидел.

– Я не могу так, – беспомощно сказал он.

Где-то послышался вой сирен.

– Не поедешь? – она сорвалась на истеричный крик. – Ты дурак набитый. Зачем я с тобой поехала? Ничего не можешь решить. Тряпка. Хуже Роберта. Разбирайся сам.

Лейла схватила сумочку и быстро зашагала прочь. Антон послушал, как стучат по мостовой ее каблуки, и достал мобильник.

***

Полиция подъехала быстро. Видимо, патруль был рядом. Полицейские взглянули на скорчившуюся фигуру сбитого человека и неторопливо начали опрашивать Антона.

– Я ещё «скорую» вызывал, – сказал он.

– И до сих пор нет? – равнодушно спросил полицейский. – Жора, повтори вызов.

Но повторить вызов Жора не успел. Рядом с ними остановилась ещё одна машина, из неё вышел сухопарый мужчина, смутно знакомый Антону своими усами.

– В чём дело? – спросил он полицейских.

– А вы кто такой? – неприветливо спросил его Жора.

Сухопарый человек махнул перед стражами порядка переливающимся всеми цветами радуги кристаллом гроссмейстера. На лицах полицейских отразилась смесь восхищения и суеверного ужаса. Кристалл настолько их заворожил, что они даже забыли проверить его подлинность (хотя и сложно представить, что кто-то решился его подделать!) Проверку предложил сам гроссмейстер, сухо улыбнувшись. Конечно, полицейские только подобострастно улыбнулись такому предложению. Гроссмейстер неторопливо подошёл к сбитому человеку. Несколько секунд он разглядывал его, потом спокойно достал из внутреннего кармана небольшой пистолет и два раза выстрелил. Антон вздрогнул, настолько уверенно и спокойно действовал стрелявший.

– Этот человек, – он указал на лежавшего, – вышел из Игры. Побеспокойтесь о теле, пожалуйста.

«Решительность, – подумал Антон. – Вот что его отличает. Он ведь прав. Какое тут злодейство? Этот человек – сумасшедший. Гроссмейстер вывел его из Игры, продолжать которую, очевидно, не имело смысла. Спонсоры нам всем судьи».

– Это же ты был вчера у них? – гроссмейстер кивнул на будку Техподдержки.

– Да, – ответил Антон.

– Запутался? – усмехнулся гроссмейстер. – Ничего, я сам таким был. Когда-то…

Антон взглянул на его, не скрывая удивления. Глаза гроссмейстера, как казалось, смотрели на него с некоторой жалостью. Антон вдруг понял, что гроссмейстер на самом деле смотрит не на него, его взгляд устремлён куда-то в воспоминания. Полицейские утащили тело сектанта. На улице горели только фонари, и нависала косая луна. «К чёрту», – подумал Антон.

– Как вы стали гроссмейстером? – грубовато спросил он.

Гроссмейстер недоумённо посмотрел на него, словно возвращаясь издалека.

– Что для этого нужно сделать? – тем же тоном продолжил Антон.

– Сделать? – протянул гроссмейстер. – А зачем тебе становиться гроссмейстером?

– Я хочу понять смысл Игры, – процедил сквозь зубы Антон. – Я хочу понять, зачем всё это.

– Тебе они показали? – непонятно ответил ему гроссмейстер. – Вижу, что нет. Пошли, искатель.

На этот раз беседы с экранным Георгием Максимилиановичем не случилось. Гроссмейстер достал кристалл и гаркнул:

– Особый допуск!

– Встань поближе ко мне, – тихо сказал он Антону.

Антон был потрясён. Пол ушёл вниз, будто они были в лифте.

– Придётся покататься, – предупредил гроссмейстер. – Здесь вагончик в центр.

Доехали они быстро и молча. Гроссмейстер явно не предполагал много говорить, а Антону было не до того. Он ошалело поглядывал на несущиеся мимо огоньки трассы и думал о том, что нашёл причину, почему в их городе не начинают строить метро.

– Приехали, – прокомментировал гроссмейстер, когда вагончик остановился на белой ярко освещённой платформе. Они вошли в пустую комнату, двери за ними закрылись.

– Где мы? – осмелился спросить Антон.

– Скоро узнаешь, – пообещал его спутник, касаясь рукой одной из стен. Открылась ниша, откуда гроссмейстер извлёк два белых халата.

– Одевайся, – приказал он. – Тут с формальностями строго. У тебя при себе оружия нет?

Антон покачал головой. Гроссмейстер кивнул, выложив свой пистолет на услужливо выехавшую из стены полочку. Тут же распахнулись новые двери, открывая лестницу вниз.

– Здесь один из узловых центров Техподдержки, – пояснил гроссмейстер, пока они спускались. – В нашем городе только здесь можно увидеть то, что я тебе покажу. Связь через обычные пункты доступа не предоставляется.

Они вошли в зал, полный мониторов и мерно гудящих серверов. Гроссмейстер подошёл к одному из экранов.

– Техподдержка!

На экране выплыло миловидное женское лицо.

– Приветствую вас, гроссмейстер Эдуард.

«Тоже редкая литера, «Э», – ни с того ни с сего подумал Антон. – Может, дело вообще в этих чертовых литерах?»

– Видите этого юношу? – махнул рукой в сторону Антона гроссмейстер.

Техподдержка промолчала, видимо, сочтя обращение риторическим.

– Покажите ему самого себя.

– Но гроссмейстер Эдуард, – попробовала возразить девушка. – Вы уверены в готовности юноши?

– Я пользуюсь правом гроссмейстера, – веско сказал ей Эдуард. – Трёх минут будет достаточно.

На экране возникла почему-то дергающаяся, словно со старой видеокассеты, картинка. На больничной койке лежал маленький мальчик. Малыш спал, опутанный проводами. Он напомнил Антону утренний плакат с эскаваториками. В углу экрана неровно висела подпись, Антон разглядел большую букву «А» и ряд каких-то цифр.

– Это ты, – сообщил ему Эдуард, снисходительно улыбаясь.

– Я? – потрясённо переспросил Антон. Эдуард не ответил, глядя на Антона, вперившегося взглядом в экран.

– Это запись из интерната?

– Нет, – улыбка Эдуарда стала шире. – Это ты сейчас. В реальности. Спишь. Тебе три года. Ты в Игре.

– Значит, это правда? Мы в Игре?

– А ты сомневался?

– Да. Чёрт возьми, все сомневаются!

– Это часть Игры. Сомнение. Я когда-то был таким, как ты. Сомневающимся, желающим выйти из игры. И я начал поиск, начал искать границы. И понял, что их нет. Мне повезло, что я на пути встретил одного из гроссмейстеров. Примерно, как ты меня. Этот кристалл дал мне он, когда уходил из игры. К этому моменту я уже был готов. Готов к тому, что здесь только мы сами способны решать и отвечать за свои дела. Беспримерная и бесконечная свобода!

– Но в чём смысл Игры? – охрипшим голосом спросил Антон и облизал сухие губы.

– Смысл игры игрок определяет сам, – ответил ему гроссмейстер. – Только тогда он становится гроссмейстером.

Картинка исчезла, Антон внимательно смотрел на Эдуарда.

– Это трудно понять, – сказал тот. – Но у тебя есть шанс. Спонсоры сделали гениально, создав Игру. В нашей Игре выковываются характеры и умения лидеров, для которых не существует границ ни в чём. Когда этот малыш, – он мотнул головой в сторону потухшего экрана, – проснётся, в нём будет дремать опыт Игры, помогая жить уже по-настоящему. Дело не в социальных навыках или полученных здесь профессиях. Дело в лидерстве, в первенстве, в чувстве, что ты «был наверху».

– Вы предполагаете? Или точно знаете?

– Смысл игры игрок определяет сам, – повторил Эдуард.

***

«Смысл игры игрок определяет сам. Смысл Игры игрок определяет сам», – медленно повторял про себя Антон, шагая за гроссмейстером и вполуха слушая дальнейшее изложение его философии. Простое повторение этой фразы давало Антону незнакомую прежде уверенность. Буквы и слоги отзывались в содрогающемся сознании железной поступью. Зачем бегать в поисках установок Спонсоров? Тебе дали возможность играть, так разверни игру как хочешь. Перед глазами вдруг возник образ Лейлы. Антон на миг поддался привычному расслабляющему обаянию, но только на миг. Да она просто дура, – неожиданно холодно подумал он, – играющая в свою маленькую игру с мужем, да и со мной. И я полный дурак. Тоже мне, «дева мечты», – передразнил он себя. Новый Антон проступал сквозь рушащиеся остовы прежнего, и Антон наблюдал за ним, приятно холодея. «От любителя до гроссмейстера только шаг», – услышал он одну из фраз Эдуарда. «Только один, – отозвалось в сознании Антона. – Один, но решительный». Он вспомнил, как гроссмейстер разобрался с сектантом.

Они вышли в вестибюль. Эдуард снял белый халат.

– Ты живой? – поинтересовался он у Антона.

– Не знаю, – ответил Антон. – Но это не важно.

– Красавец, – ухмыльнулся гроссмейстер, – ты сегодня начал своё восхождение, – он поднял палец вверх, подчёркивая последние слова. – Скоро результаты скажутся, я уверен.

– Ещё как, – ослепительно улыбнулся Антон, – до гроссмейстера, оказывается, всего лишь один шаг.

– Именно так, – торжественно развёл руки Эдуард, не совсем понимая, что творится в душе Антона. – Погоди.

Но Антон коротким броском оказался у полки с оставленным оружием и мгновенно завладел им. Рука, словно зная всё заранее, сняла предохранитель.

– Стой, дурак, – сильным голосом рявкнул гроссмейстер, но тут же растерянно позвал Техподдержку. – Защитите меня.

Техподдержка безмолвствовала.

Антон навёл на него ствол.

– Спасибо за урок, – хладнокровно сказал он. – Теперь моя очередь играть.

Он хотел сказать гроссмейстеру что-то ещё, но в блеске глаз Эдуарда ему почудилось знакомое скептическое выражение, которое бывало у Роберта, и Антон поспешил выстрелить.

Он подобрал выпавший кристалл. «Если я правильно понял, это только символ, – подумал он. – Но символы имеют значение».

– Техподдержка!

– Слушаю, гроссмейстер Антон, – отозвался женский голос.

– Вы позаботитесь о вышедшем из Игры?

– Конечно, не беспокойтесь. Удачной вам игры.

Антон ухмыльнулся. Он подошёл к телу Эдуарда.

– Зачем так долго ждать своего часа? Смысл Игры, а значит, и правила мы определяем сами. Никаких границ. В этом же суть гроссмейстерства, не так ли?

Труп молчал. Лицо утратило смутившее Антона Робертовское выражение, на нём осталось только безграничное удивление.