Русалка

Последней моей мыслью было: «Зачем я это делаю?» А первой, после того, как очнулась: «Что я здесь делаю?» Должно быть, в голове всех самоубийц в момент падения проносится проблеск раскаяния. Назвать моё чувство раскаянием было бы слишком мягко. Отчаяние – вот что испытала я. Оно бы силой своей убило меня, если бы утопление не убило меня раньше. После погружения в воду велась борьба, о которой мне не очень хочется вспоминать. Я пыталась не вдыхать какое-то время, но потом вдохнула – вместо привычного воздуха в меня хлынула ледяная вода, - я закашлялась и вода прорвалась в меня потоком. Мои лёгкие разрывались, словно в них разожгли костёр. В голове раздавался шум, будто кто-то барабанными палочками высекал искры из мозга. Я стремилась ко дну, я неслась куда-то вниз – в муть воды, в непроглядную черноту сознания. Краем затухающего разума я всё же думала о том, что могла быть счастлива, могла прожить удивительную жизнь, если бы только не прыгнула. А потом я перестала думать, просто отдалась воле вод, душащих меня своими бесформенными руками.

Очнувшись, я испытала ощущение, подобное пробуждению после кошмара. Пробуждение не удивило меня. Оно было естественным. Только рука вместо подушки нащупывала твёрдую поверхность... Я приоткрыла глаза. Передо мной расстилалась бетонная стена, под углом уходящая ввысь. Я полулежала на этой покатой стене одним только туловищем, тогда как моя нижняя часть тела оставалась под водой. Приподняв голову, я увидела на потолке продольные балки, убегающие всё дальше и дальше вперёд, подобно потолку церковного нефа. Потолок заканчивался на другом берегу. Это был мост. А выше – над мостом – шумели машины, донося свой гул сквозь бетон. Я выбрала подходящее место для смерти, но не очень удобное для жизни. Это-то и испугало меня. Не то, что я очнулась. А то, где это произошло. Я попыталась вспомнить, что произошло перед тем, как я отключилась, но между последним воспоминанием о борьбе под ледяной водой и моим пробуждением простиралась пустота. Такое бывает, когда впадаешь в алкогольную кому: не помнишь, кто вытащил тебя из тяжести и мрака содеянного тобой возлияния, когда просыпаешься на утро. Я оглянулась в поисках того, кто спас меня, но никого не увидела. Может, спаситель скромно притаился неподалёку, ожидая, когда я проснусь? Но я не увидела его и там. Тогда я попыталась выйти из воды, но что-то мешало мне это сделать. Усталость. Это она подкашивала мои ноги. Я попыталась оттолкнуться от бетона руками, чтобы встать на ноги, но вместо ступней упёрлась обо что-то податливое и мягкое. «Неужели я отбила себе ноги, когда прыгала?» - подумала я в испуге и оглянулась в поисках неустранимой помехи. Увиденное заставило меня рухнуть без сил наземь. Вместо своих ног я увидела рыбий хвост. Я моментально юркнула в воду, точно боялась, что это кто-то увидит. Странно, но вода не казалась мне уже такой холодной, как в момент прыжка. Она была комнатной температуры. Прежде всего, нужно было понять, что произошло. У меня появился рыбий хвост.

Мне нужно было разобраться, не был ли это муляж. Ведь я пила в гостях, а потом, возможно, отключилась, сама не помня этого, и кто-то решил разыграть меня, нацепив мне на ноги эту гадость. Нужно было разобраться с тем, из чего состоит хвост, но при одной мысли о том, что у меня теперь на ногах ЭТО, к горлу подкатывала тошнота. Я опустила руку к бедру. Настоящая чешуя! На ощупь почти пластмассовая, как носоупоры от очков. А по цвету петролевая – как колье, которое мне подарил на 8 марта человек, из-за которого я кинулась в реку. Понятное дело – подарил тогда, когда даже тень прыжка не маячила в нашей с ним жизни. Так и есть: я стала русалкой. Сказки не лгали. И баба Нюра, которая рассказывала о деревенской утопленнице, соблазняющей парней и увлекающей их на дно, видимо, тоже… Я не знала, радоваться ли мне этому, или рвать на себе волосы, которые, кстати говоря, приобрели зелёный оттенок. Наверное, если я осталась жива, то есть шанс вернуться к человеческой жизни. Не знаю, делали ли так русалки из сказок, но я могла бы, если бы захотела. Ведь моё сердце бьётся так же гулко, как и раньше. Лёгкие пропускают воздух свободно. Разве только вместо ног странное приспособление, как у инвалида с ампутированными ногами, чьё убожество решили перехитрить и для обмана природы надеть хвост. Да, кстати, почему моя грудь обнажена? Где одежда, в которой я прыгала? И где моя промежность?.. Тут уж я забыла о своём отвращении, и в ужасе принялась ощупывать себя вдоль и поперёк. Между ног чешуя. Неужели я утратила свою женскую сущность?! Но вот, кажется, нашла. Протяжённое отверстие в конце хвоста. Не успела я изучить его внутренности, как где-то рядом послышался смех. Я юркнула под воду. Неужели так и придётся прятаться? Или стоит попросить о помощи? Молодая пара остановилась возле меня. Они целовались, не замечая той несчастной русалки, которая смотрела на них из-под воды с озлобленностью. Наконец, девушка повернула голову в сторону реки – видимо, желая полюбоваться волнистой рябью на её глади. Томное блаженство на лице девушки вмиг сменилось выражением оторопелого испуга. Парень проследил взглядом по направлению испуга своей возлюбленной, и в его взгляде отразилось недоумение. Я выползла из-под воды на бетонный берег, под наклоном уходящий на пригорок, и теперь сидела мокрая и голая перед ними, подбирая слова для просьбы о помощи. Девушка закричала, а парень с размаху нанёс мне удар ногой в челюсть. От этого удара я сразу шмякнулась в реку. Я боялась задохнуться, но, против моих ожиданий, в воде мне дышалось удивительно легко, словно я только и делала с рождения, что дышала ею. После нескольких вздохов в реке мне стало значительно лучше. Боль в челюсти почти утихла. Не успела я перевести дух, как над моей головой загудел теплоход. Мне пришлось опуститься ещё ниже под воду, чтобы он не размозжил мне череп. Но на речных глубинах было всё совсем не так, как в сказках. Совсем иначе описывал русалочий мир Андерсен. Подводным царством тут и не пахло.

*********************

Прежде чем понять, что мне делать и как жить дальше, я решила осмотреть место своего непрошеного жилища. Да, под водой мир выглядел совсем иначе. Он напоминал огромный дом перед срочным отъездом, который в спешке покинули люди, побросав свои вещи, кто где. Я никогда не думала, прогуливаясь по набережной, будучи о двух ногах, о том, что тёмная вода скрывает под собой столько истории. От Андерсена, пожалуй, там были только украшения, в основном, обручальные кольца - то ли люди теряли их случайно, то ли выкидывали их после расставания. Под водой было всё, как в квартире, кроме растений и людей. На глубине 13 метров мой хвост загребал ил. По вещам, разбросанным по дну, можно было представить себе историю людей, выкинувших их. Истории бывали разные – грустные и весёлые. Например, магазинные тележки вызвали у меня улыбку, заставив вспомнить о студентах, катающихся на тележках, угнанных из супермаркета и выкинутых под воду для того, чтобы замести следы преступления. Но пистолеты заставляли испуганно съёжиться. Сколько людей, оказывается, пытаются скрыть концы под водой! Некоторые из пистолетов лежали прямо на твёрдом грунте, а некоторое оружие я откопала из ила, когда укладывалась спать и взбивала руками дно.

Мне нужно было позаботиться о своей дальнейшей жизни, но от выхода из реки меня удерживали две вещи: во-первых, незнание, куда идти и, главное, чем. Во-вторых, боязнь показываться людям. Она началась у меня с того момента, как я встретила на берегу ту влюблённую пару, и парень дал мне подзубальник, как будто не целовался пару секунд до этого, а занимался каратэ. Но на дно страх всё же загнал меня позже: тогда, когда я помогла девочке вытащить куклу. Вот уж точно благими намерениями дорога вымощена в подводный ад! Это было, когда я плескалась внизу. На дно погрузился ребёнок в раздувающемся колоколом платье. Я в ужасе отпрянула, так как думала, что это утопленник. Но когда ребёнок приблизился, я поняла, что это всего-навсего кукла. Я уже взяла её в руки, чтобы утащить в свой самодельный домик, когда сверху раздался душераздирающий плач. Это был детский плач - плакала хозяйка куклы. Первым моим импульсом было подняться на поверхность и отдать куклу, но я подавила в себе этот импульс, представив себе, что будет, если она меня увидит. Я поплыла прочь от плача, прорезавшего водную гладь, подобно лучам солнца, но он следовал за мной. Девочка видеть меня под слоем воды никак не могла. Почему же она бежала за мной? Неужели чувствовала, куда я плыву? Или куда плывёт её кукла? Это становилось невыносимо. Я опустилась на ещё большую глубину. Плач следовал за мной. «А, чёрт с ней! – подумала я. – Если она бежит, значит, никто из взрослых не удерживает её. Значит, она одна и можно не бояться непонимания». Так я подумала и всплыла наверх. Ах, что же представилось моему взору! Девочка была не одна, а с дедушкой. Девочка, стоило только мне показаться на поверхности, сразу протянула руки к своей кукле, не глядя на того, кто спас жизнь её питомице. Зато дедушка схватился за сердце. Я была на воздухе совсем немного времени, и тут же нырнула под воду. Плач, смолкнувший на эти несколько секунд, тут же раздался снова, но теперь к нему примешивался крик: «Деда, деда!» Я могла догадаться, что дед рухнул в обморок или получил инфаркт. Но вылезать на поверхность второй раз я не хотела. Слишком дорого далась людям моя добродетельная вылазка. На глубине стал слышен звук сирены скорой помощи. Кажется, я невольно стала убийцей.

***

После этого я сутки не появлялась на поверхности. Занималась тем, что мастерила себе домик. К нефтяной воде я привыкла – как ни странно, моя кожа даже разгладилась от неё. То, чем я никогда не занималась, живя на земле – домашним уютом – стало для меня под водой единственным занятием. Я нашла машину – старое подгнившее жигули ещё советских времён - и поселилась там. Сиденья внутри были сломаны. Я вынесла их наружу. Постелила на пол машины подобранное пальто и завязала его. Внутри я повесила гирлянды из цветов, выброшенной какой-то обиженной девушкой за парапет моста. Из гостей только рыбы заплывали в мой домик. Собственно, они и были моими единственными друзьями. Правда, они не могли говорить. Я не знала названий этих рыб, но они как будто принимали меня за свою. Однажды в мой домик заплыла электрическая рыба-скат. Это было неожиданной встречей. Ската я сразу узнала – он был похож на осенний лист, закапанный акриловой краской для бордюра. Я отплыла от него на всякий случай подальше, но он подплыл ко мне. Я не успела увернуться, и он облепил мою грудь. Удара током не было. Напротив – я ощутила возбуждение от острого пощипывания соска. Я взяла ската в руку и переместила его себе в промежность, находящуюся на конце хвоста. Может, я вела себя, как извращенка, но, учитывая перемену, произошедшую со мной, я могла жить уже по новым правилам – не человеческим, а рыбьим. Управляться с хвостом для меня не составляло никакого труда. С ним было даже удобнее, чем с ногами: за 3-4 вертикальных взмаха я могла переместиться на 8 метров, чего бы ногами ни за что не сумела сделать. Правда, в теперешнем положении мне это не особо было нужно… Спешить всё равно было некуда – не то что на земле.

Попадая на сушу, я начинала чувствовать вес своего тела: он сдавливал мне грудную клетку и затруднял дыхание. Я начинала задыхаться спустя где-то пару часов. В воде же сердцу работать было намного легче. Мышцы расслаблялись в воде, сосуды расширялись и переставали сопротивляться кровотоку. Сердце получило невесомость, свободу от груза чувств. Я отдыхала от того, что пережила с человеком, из-за которого кинулась с моста. И я, кажется, разлюбила его. Анализируя свой поступок, я понимала, что совершила страшную глупость. Но если бы меня спросили: хочу ли я вернуться назад и перекрыть мост на пути той отчаявшейся девушки, которой была я, я бы сказала, что нет. Мне нравилось жить без страданий. Будто с превращением в русалку я лишилась человеческих чувств. Вспоминая мои отношения с Диком, я понимала, что это были сплошные страдания. Он боролся за право быть со мной, отбил меня у тогдашнего парня. Я с трудом решилась на разрыв, но всё-таки пошла на него, потому что мы с Диком не могли дышать друг без друга, словно находились под водой без баллона с воздухом. Но очень скоро я поняла, что он может дышать и без меня. Я видела, как он смотрит на других девушек оценивающим взглядом. Как он пускается в свои шутливые рассуждения о жизни рядом с ними, и девушкам это нравится. Когда я говорила ему об этом: о том, что зря я его послушала, уйдя от человека, который любил меня по-настоящему, он, вместо того, чтобы успокоить меня, только усмехался: «В уходе главное не факт ухода, а факт прихода. Неважно куда. Главное, что в новое место». Жилет-компенсатор плавучести по стремнинам нашей любви был снят и отброшен и в сторону. Остался лишь грузовой пояс обиды, который потянул меня на дно. И вроде бы Дик по-прежнему был рядом, делал всё, о чём его просили, но мыслями был уже не со мной. Всё разрешилось на вечере у одной нашей общей подруги. В тот роковой день он, как водится, выпил и начал с ней заигрывать. Когда я вошла в комнату, я застала именинницу в его объятиях. Они целовались. Они увидели меня не сразу. Только после того, как в соседней комнате раздался звук упавшего бокала - именинница повернула голову и заметила меня. Увидев меня, она сразу вырвалась из объятий Дика. Он же, вместо того, чтобы как-то испугаться или отвернуться, смотрел на свои вытянутые руки с наглой улыбкой, словно не понимая, как из них могло испариться только что обнимаемое им тело.

После этого я выбежала из квартиры и устремилась к мосту. В своё оправдание я могу сказать, что была немного пьяна. А пьяному, как известно, море по колено. В моём случае, река оказалась по плечу.

***

Я лежала под мостом на бетонном пригорке, от которого брало начало дорожное полотно моста: передо мной торчали опорные башни, разделявшие мост на два пролёта. Для того, чтобы насладиться красотой ночного города, я выползла из-за укрытия моста чуть-чуть в бок, но хвост оставила в воде – на случай, чтобы не возникло никаких недоразумений, и чтобы я сразу могла юркнуть под воду в случае опять же непредвиденных неприятностей. Прилив мягко окатывал мою грудь. Ночь была единственным временем, когда я ощущала свободу. Когда я могла выходить на сушу и любоваться на город. В ночное время он погружался в иллюминацию. Ажурные сети из лампочек кисеёй укутывали многоэтажные дома, разбросанные по берегу; фонари на мосту стояли с гордо поднятыми головами, точно верные часовые, охраняющие мост от любопытствующих зевак, свешивающихся за парапет и обшаривающих взглядами мои покои; а противоположные фонари стояли , скромно потупив голову, словно стыдясь своего отлынивания от мостового поста и сияния в тылу улицы. Жёлтые и синие огни были горизонтально отражены на воде, будто вытянувшиеся под водой русалочки, чьи хвосты судорожно извивались в оргазмических конвульсиях. От красоты города перехватывало дух. Плоский панцирь крепостной стены и чешуйчатые купола собора на другом берегу вызывали у меня такое чувство, будто я стояла на самой вершине моста, но не падала, а висела в воздухе, задержав дыхание. В такие минуты я сливалась с городом в единое целое. Прилив слизывал с моей груди мирские печали, включая меня в ритм большого города, утопленного в электричество. Кто-то позвал меня по имени. Я обернулась. Это был Дик. Я юркнула под воду.

-Не прячься. Я всё равно знаю, что ты здесь.

Я высунула голову из-под воды.

-Зачем ты сюда пришёл? Я тебя не звала.

Он протянул ко мне руки и вытащил из воды. Затем, обняв меня, затрясся в рыданиях. Но, против своих ожиданий, я не испытывала сострадания или торжества над тем, что причинила ему боль; я испытывала только досаду на то, что мой праздничный покой потревожен.

-Пожалуйста, сядь сюда, - он указал на бетонный берег, венчающий пригорок.–Поговори со мной нормально.

-Ну…-недовольно буркнула я, усаживаясь на берегу и сворачивая хвост кольцом. -Чего тебе от меня нужно?

-Произошло недоразумение… -забормотал он, оглядывая меня с растерянностью. -Чертовское недоразумение!

-Ты про хвост? Может быть, это и недоразумение, но зато теперь я нашла себе дом по вкусу.

-Прошу тебя, не говори так! Ты должна вернуться ко мне! Ты всё неправильно поняла!

Он говорил необыкновенно горячо. Я таким его никогда не видела. Обычно он либо отшучивался, либо мочал.

-Я всё поняла. У меня было много времени тут, на дне, чтобы всё обдумать.

- У меня не было никаких чувств к ней! Но я же не знал, что ты так среагируешь. Ты не представляешь, что со мной было…

-Оставь меня в покое – вот что я тебе скажу. Меня совершенно не волнует – были ли у тебя к ней чувства или нет. Я благодарна тебе, что ты толкнул меня на этот отчаянный шаг, благодаря которому я обрела гармонию с собой.

-Это же тюрьма, а не гармония!-воскликнул он.

-Минусы есть – например, я не могу долго находиться без воды. Я чувствую тягу к ней. Иначе начинаю задыхаться. Но я отдыхаю от того ужаса, в котором жила – от этой гнусной ревности и чувства ущербности. И мне это нравится. Я могу жить с хвостом. С ним даже удобнее, чем с ногами: меньше усилий, а скорость больше. К тому же, даже если бы я захотела вернуться к сухопутной жизни, это уже невозможно… Ноги у меня вряд ли вырастут.

-Я уже думал на эту тему, – он говорил торопливо, словно боялся, что я в любой момент могу его перебить.-Я знаю врача, который может вживить тебе ноги. Я говорил с ним. Диагноз сиреномелии, при котором сращиваются нижние конечности, - величайшая редкость, но она случается…

-При рождении, - прервала я его с усмешкой. -Интересно, что ты ему сказал? Что твоя девушка превратилась в русалку, бросившись из-за тебя в реку?

-Да, я ему сказал, что ты русалка. Во врачебном понимании это несколько другое… но операция одна и та же - рассечение хвоста и пересадка внутренних органов. Результатом будут ноги. Но есть одна проблема…

-Интересно, какая?

Он вздохнул. Видно, ему было тяжело говорить.

-Нужны очень большие деньги. У меня есть только часть. Я должен найти недостающую сумму. Я достану эти деньги. Но для этого нужно время. Сможешь ли ты подождать меня?

-Интересно, где ты собираешься искать недостающую сумму… Может, предоставишь это мне, раз уж всё равно мне куковать тут до второго пришествия? Может быть, предложишь мне грабить местных богачей, заманивая их на дно и отбирая у них кошельки? – я ехидно улыбнулась. –Что ж, тогда, наверное, набралась бы приличная сумма. Как раз на операцию. Да только я не хочу убивать людей. Ради чего? Ради того, чтобы ты снова убил меня?

-Послушай, ты прекрасно понимаешь, что без воды тебе не прожить. Следовательно, ты не можешь вернуться к жизни, пока мы не смастерили тебе ноги.

-Скоро начнутся заморозки! Ты мне предлагаешь продолжать жить тут? – я гневно устремила на него глаза.

-Думаю, что твоё тело подстроится под изменение температур, как подстраивалось оно до сих пор под воду.

-Тебе плевать, что я умерла! Ты хочешь добить меня до конца! – я яростно шлёпнула хвостом по бетону. Я не думала, что мой покой возможно потревожить. И тем не менее я была уязвлена до глубины души. Хорошенькое дело: приходит, плачет, говорит, что заработает деньги на операцию, а сам собирается жить без меня.

-Выслушай меня, - он аккуратно дотронулся до моего плеча, словно боялся, что я его могу укусить или ударить. -Ты же сама сказала, что не можешь обходиться без воды. Тебе нужно находиться поблизости от неё, потому что на суше ты умрёшь. Мы сделаем тебе ноги. Я узнавал в клинике. Врач проведёт операцию так, что ты снова будешь бегать. Только нужны деньги. Я достану все свои сбережения. Но для такой операции этого не хватит. Вот я и прошу тебя помочь мне. Просто подожди. Ну же, - он тронул меня за волосы. Я гневно мотнула головой.

-У меня даже нет тут интернета, чтобы проверить, врёшь ли ты мне или нет. Я не могу узнать об истинности подобной операции.

-Ты не доверяешь мне?

Я посмотрела в его голубые глаза.

-Нет.

-Тогда ничего не выйдет. Ты должна поверить мне.

-Я не могу доверять человеку, который оставляет меня в холод одну на улице.

-Вот и неправда, я буду навещать тебя так часто, как только могу. Но для того, чтобы достать деньги, мне нужно работать, я не могу разорваться между работой и тобой.

-Вот и прекрасно. Если бы хотел – деньги занял бы у своей подруги, - я нырнула под воду. Когда я вынырнула уже в отдалении от берега, он показался мне таким беспомощным со своим опустевшим взглядом, приросшим к той точке, где подо мной сомкнулась вода.

-Знаешь, то, что ты меня не любишь, очень легко проверить, - улыбнулась я ему.

-Как ты могла усомниться в моих чувствах? – он медленно повернул голову на звук моего голоса

-Нет, ты погоди молоть языком. Знаешь, кто становится русалками? Девушки, покончившие с собой из-за несчастной любви. Я бы не стала русалкой, если бы моя любовь была счастливой.

-Если наша любовь была трудна и не всегда счастлива, то это не значит…

-Закрой свой рот. И катись отсюда, пока твой труп не всплыл брюхом кверху.

***

Больше он не приходил. Конечно, я жалела о том, что натворила. Я не должна была так жестоко с ним обращаться. Но во мне, как оказалось, всё ещё плескалась обида, подобно бликам от фонарей, раскачивающимся на водной глади. Однажды, когда я думала о нашем разговоре, рядом со мной что-то пролетело – как будто кто-то вылил помои. Я была так удручена одиночеством, царившим в реке, что подплыла к кромке берега. Это был молодой человек, который рвал прямо в воду, стоя на коленях на берегу. Затем он медленно поднялся на ноги и закурил. Он не слышал моего плеска, не видел моих глаз – он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Стоило ему выпрямиться, как я увидела, насколько он высок. Он немножко пошатывался. К тому же, его рвота говорила о том, что, скорее всего, он был пьян. Я решила, что ничего страшного не произойдёт, если я подразню человека, который наутро вряд ли это вспомнит, поэтому я плеснула ему в лицо вдруг водой.

-Чёрт!-воскликнул он. Сигарета была потушена. Недолго думая, он закурил новую. Я снова окатила его.

-Что за грёбаный дождь!-воскликнул он, и по этой фразе я окончательно догадалась, что он пьян. Иначе, почему он приписывает капли небесам, тогда как они выбрызгиваются на него снизу?

Я вылезла на берег и стала глядеть, что будет дальше. Он отбросил сигарету в сторону и зашёл под мост. Я взяла сигарету в руки и начала курить. Это была моя задумка. Сейчас он увидит меня курящую. Распластавшись на пригорке в соблазнительной позе, я скажу ему так: «Эй, красавчик, не хочешь прикурить?» Но когда я залезла на плиту и поднесла сигарету к губам, окатив себя сигаретным дымом и расчесав его следом за этим своим дыханием, подобно тому, как я расчёсывала гребнем волосы, курильщик прошагал прямо ко мне. Он выхватил сигарету из моих рук и растоптал её.

-Какого хрена ты пристрастилась к курению? Я тебе ещё давно сказал, что тебя это не красит. А ты продолжаешь. Зачем ты хочешь убить в себе то, что я как раз всегда так ценил в тебе? Мне назло?

Молодой человек был действительно в стельку пьян, раз принимал меня за кого-то другого. Он достал очередную сигарету из пачки.

-А, чёрт! – у него не зажигалась зажигалка.

-Может, помочь? – осторожно поинтересовалась я.

Я знала, как добыть огонь. Для этого нужно было взять электрическую рыбу-скат и поднести её к сигарете, растушевав на неё газовый баллончик, который я однажды нашла на берегу.

-Подожди меня пару секунд! – предупредила я его, и прыгнула в реку за необходимым материалом. Я вынырнула с рыбой, которая гостевала в моем домике, и с баллоном. Взяв ската в ладонь и перевернув брюшком к верху, где находились его электрические органы, я прислонила к ним сигарету, попрыскав в этот момент на сигарету газовым баллончиком. Курильщик посмотрел на это, а затем сказал с какой-то необоснованной гордостью:

-Я всегда догадывался, что ты дьявольское отродье.

-У тебя бы тоже получилось. Попробуй! - я протянула рыбу ему в руки. Он с опаской взял в руки круглого ската.

-Вот, а теперь…

-Б***ь!-воскликнул он, вмиг затрясшись от удара током, которым наградила его рыба. Он сбросил её тут же в воду. От электрического разряда у него колотились зубы и дрожали руки.

-Прости, ради бога! Я совсем забыла о том, что электричество не действует только на меня... Подойди ко мне, я помогу тебе избавиться от шока. Ну же, зайди в воду, и всё пройдёт, - я нырнула в реку и протянула руки к испуганному парню.

Следуя моему зову, он, пошатываясь уже не столько от алкоголя, сколько от электрического разряда, сделал шаг за бетонный бортик и плюхнулся в реку. Он барахтался в воде - плавать в таком состоянии он не мог. Но я дразнила его, отплывая всё дальше.

-Ближе, ближе, - твердила я.

Когда он потерял силы для борьбы с водой, я подплыла к нему и подхватила его, обмякшего. Я поплыла с ним к опорной башне моста.

-Теперь ты со мной, - зашептала я ему в уши, укладывая его на опорной башне и откидывая волосы с груди.

-Хорошенько ты меня шибанула – я даже протрезвел, - усмехнулся он, сплёвывая воду.

-Я не специально, прости. На меня просто не действует электричество этой рыбы…

-Потому что твой заряд больше.

-Не понимаю, о чём ты…-я слегка отодвинулась от него, чтобы ему было больше места. Мы могли ютиться только на узком пятачке: основную часть плиты занимала вертикальная башня моста.

-Почему мы так долго не виделись? Объясни мне. Мы живём в одном городе… Ездим по одному и тому же маршруту…

Он явно принимал меня за кого-то другого. От него разило алкоголем. Но я не хотела ему переубеждать. Пусть будет так. Пусть я буду той. Так ему будет легче. Да и, честно говоря, я хотела быть той, о которой он так отзывался…

-Я превратилась в русалку. Теперь я не бываю на суше.

-Что?

-Я превратилась в русалку, если ты этого ещё не заметил!-повторила я и обвилась хвостом вокруг его бёдер, наподобие лассо, накинутому на тигра. Я сразу почувствовала, как в чешую мне упёрлось что-то твёрдое, подобно футляру от очков, выпирающему сквозь мягкую кожаную сумочку.

-Надеюсь, тебя это не огорчает… -произнесла я.

Он закашлялся. Я легла на него. Если мои не намоченные волосы могли послужить надёжным укрытием в бытность мою человеком, то сейчас мокрые пряди открывали его костистые пальцы, сцепившиеся на моей спине.

-Я понял: ты хочешь утащить меня на дно, закопать и больше не вспоминать. Это единственный способ вычеркнуть меня из твоей жизни. Если даже я уеду в другую страну или другой город, ты всё равно будешь помнить обо мне. А если мы будем вместе, то мы утопим друг друга в потоках растаявших надежд. И это неплохая мысль – избавиться от меня таким образом. Только прежде чем оказаться в подводном царстве, я бы всё-таки хотел получить своё. Ты знаешь, о чём я.

Я была обескуражена его речами. Я вовсе не собиралась его топить. Я вглядывалась в черты его лица – в его кусачие глаза и круглый нос, и боялась верить тому, что видела.

-Прости, но я не хочу тебя обманывать: я – не та, за кого ты меня принимаешь. И на дне нет никакого подводного царства. Там только помои и бутылки всякие, - сделала я попытку обмануть саму себя. Но попытка эта оказалась провальной.

-Ты – та. Я это точно знаю. Ведь это ты спасла меня от смерти 8 лет тому назад, когда я хотел поехать с классом на экскурсию, а ты уговорила меня в тот день пойти в кино. Ты сказала, что у тебя есть два лишних билета, и у тебя как раз складываются обстоятельства так, что ты сама пойти не можешь. Я пошёл в кино со своей тогдашней девушкой. А тот автобус врезался в мусоровоз. Все из класса умерли кроме нас. Но, интересное дело, – у меня такое чувство, будто все эти 8 лет я хожу мёртвый. Странно, почему тогда я не подумал о том, для чего на самом деле мы выжили.

-Только не говори, что для совместной жизни, - я обхватила сложенный хвост руками, придвинув его к груди. Теперь я уже не притворялась, что не знаю своего одноклассника.

-Я знаю, она была бы нелёгкой, но всё же гораздо лучше, чем та, которую мы ведём теперь. Как ты дошла до такой жизни? Почему на тебе рыбий хвост?

-Жизнь сложилась так, как сложилась. Ничего уже не изменить.

-Неужели ты не считаешь, что наша встреча здесь – знак судьбы?

-С тех пор, как я стала русалкой, я утратила способность к чувствованию. Но боюсь, что если останусь с тобой, то очень быстро эту способность верну, и благодаря ей ты доведёшь меня дотого, что я всажу нож себе в сердце. Прыгать с моста я уже не смогу, останется другой способ…

-Ты просто боишься любить.

-Я, кажется, этого не умела и при жизни, а уж сейчас, когда я превратилась в русалку, тем более. Я не чувствую веса своего тела под водой. И точно так же я не чувствую веса своей души. Словно после того, как из неё ушла боль, ушла и душа – та, что была её носителем. Теперь у меня пусто внутри. Будучи человеком, я слышала, что у русалок вместо души – дым. Так вот теперь я поняла, что это действительно так. Я ничего не могу тебе дать. И мне грустно, что мы встретились с тобой сейчас, а не неделю раньше, когда ещё можно было всё исправить.

Тут за нашими спинами раздался гудок. Это приближался теплоход. Я тут же соскочила в воду. Но его руки достали меня оттуда силой. Он притянул меня к себе, держа за плечи, и поцеловал. Если моя душа и стала дымом после превращения в русалку, то дым этот окрасился алым, как кровь, цветом – тем клубистым туманом, что обычно выпускают на сцену во время выступлений рок-певцов. В моих ушах оглушительным звоном забилась кровь, но когда он меня отпустил, я поняла, что это были аплодисменты людей с теплохода. В безумном испуге я снова попыталась юркнуть в воду.

-Не бойся, - улыбнулся он. – Твой хвост был под водой.

***

Он обещал прийти на следующий день в тот же час. Но в этот день случилась беда. Пассажирский автобус упал в реку. Я была в этот момент на поверхности и видела всё своими глазами. Мост надо мной шумел, словно оркестр на балюстраде. Я же лежала на бетоне, высушивая волосы и расчёсывая их рыбьими скелетами. Ночь была прекрасна. Я наслаждалась одиночеством. Вдруг я услышала грохот. Я перевела глаза со своих изумрудных волос на мост. Оттуда летел автобус. Расчёска выпала из моих рук. В следующее мгновение вслед за причмокиванием вод, сомкнувшихся вслед за расчёской, раздался оглушительный удар автобуса о реку. Сердце оцепенело. Автобус не сразу погрузился в воду. Какое-то время его задняя часть ещё торчала на поверхности, пока голова исчезала под водой. Я бросилась в реку, судорожно соображая, что могу сделать. Когда я подплыла к автобусу, он уже был почти весь в воде – только к заднему стеклу прилип ладонями какой-то парень. Глаза его были исполнены смертельного ужаса. Ещё пара секунд – и река полностью поглотила непрошеный дар. Я занырнула вглубь. В запаянной кабине автобуса я увидела людей с распростёртыми конечностями и пробитыми головами. Я кинулась на подмогу. Я попыталась открыть дверь, но она не поддавалась, так как была запаяна автоматически. Окна оказались закрыты, и единственный люк наверху тоже – всё-таки на улице было холодно... Тогда я поплыла в поисках какого-нибудь предмета, чтобы разбить окна. Я поплыла за пистолетом, который лежал неподалёку в моём самодельном домике. Больше никаких тяжёлых предметов в моём распоряжении поблизости не было. Когда я вернулась к автобусу и ударила пистолетом по стеклу, ничего не произошло. Оно было слишком крепким. Тогда, не найдя ничего лучшего, я нацелила пистолет в окно и выстрелила туда, где не было гущи тел. Пуля влетела внутрь и пробила не только то окно, в которое я стреляла, но и противоположное. Окно пошло трещинами. Я пробила его хвостом и проникла внутрь. Сложно было понять, кто среди этих не вступающих в борьбу со стихией людей ещё жив. У тех, кого я увидела, были размозжены черепа – они умерли ещё до того, как упали на воду. Я подплыла к заднему окну – к тому парню, чьи глаза были ещё открыты, когда я видела его на поверхности. Я приложила руку к его пульсу – он ещё бился. Тогда я схватила его за подмышки и поплыла к суше. Сначала я втащила на берег его, затем вышла из воды сама. Нужно было сделать искусственное дыхание и массаж сердца. Перевернув молодого человека на живот, я уложила его голову на щёку. Потом я надавила ему на грудную клетку со спины, и на плитах образовалась лужица. Затем я перевернула его на спину и всосала ему в губы воздух. Я зажала нос и попыталась выдохнуть весь воздух из лёгких, словно вдыхала душу в марионетку.

После того, как в рот мне ударила струя воды, подобно фонтану из головы дельфина, он очнулся. Откашлявшись, он открыл глаза и уставился на меня. Казалось, окружающий мир вплывает в его глаза с той же обречённостью, с какой вплывала в него я в свои первые дни русалочьей жизни.

-Что со мной? - пробормотал он.

До моих ушей донеслись крики людей – видимо, тех, кто видел аварию, – и сирена полиции.

-Мне нужно идти. Позови кого-нибудь на помощь, - я собралась нырнуть в воду, но он меня удержал.

-Подожди, - ослабевшей рукой он попытался меня остановить. - Ты кто?

-Это неважно. Мне нужно идти, - я снова сложила руки колышком для прыжка.

-Ты куда?

Я повернулась к нему.

-У меня к тебе большая просьба. Если спросят, как ты выжил, ничего не говори про меня. Прошу тебя. Скажи им о тех людях, что остались под водой.

Он сделал слабое движение рукой. Я вздохнула. Нельзя было оставлять его в таком состоянии. Он смотрел на меня, как будто не видя, словно сквозь решето, не понимая, кто я и от чего я его спасла. Мои слова не доходили до него. Я села рядом с ним, закутавшись в волосы. Луна над городом как будто стала чуточку полнее – как женщина полнеет от съеденных свежих булок, так луна словно бы располнела от принятия в небесные чертоги только что попавших туда свежих душ. Я знала, что это неправильно, что меня с минуту на минуту могут увидеть, но я будто приросла к плите чешуёй, подобно тому, как кожаная сумка прирастает к рукам той, которая боится, что у неё её выхватят.

-Сейчас меня увидят. Этого нельзя допустить, - сказала я парню.

-Почему?

-Потому что! - воскликнула я, и, взяв его руку, положила к себе на хвост. Он не отдёрнул руки.

-Я умер? - спросил он.

-Нет, но умру я, если меня сейчас заметят.

Голоса придвигались всё ближе.

-Быстро! – я схватила парня в охапку и поплыла с ним на опорную башню. На берегу тем временем показались люди. Они кричали и размахивали руками, глядя на мост.

-Кажется, я вспомнил… - забормотал он.-Я ехал в автобусе. Одна женщина рассердилась, что проехали её остановку, и попросила водителя остановить на мосту, но он сказал, что не положено. Тогда она подошла к нему и ударила его. Он нанёс ответный удар одной рукой, на секунду выпустив руль из рук. Автобус потерял управление и рухнул с моста, прорвав ограду.

-Тебе нужна сейчас помощь. Ты можешь крикнуть этим людям, чтобы они тебя увидели?

-А ты не сможешь этого сделать? - спросил он, посмотрев на меня уже более осмысленным взглядом.

-Даже при всём своём желании – нет. Я должна скрываться от людей.

-Зачем? Ты же такая красивая!- сказал он, и я почувствовала, что впервые за столь долгое время к моим щекам приливает человеческая кровь.

-Ты ничего не понял? – я посмотрела в его глаза, улыбающиеся мне с какой-то детской открытостью.

-Неужели ты меня спасла? Но как? Ты такая хрупкая.

-А это?! - я выставила перед ним свой хвост, скользнув плавником по его по лицу. – А это, по-твоему, хрупкое?

Он поймал мой хвост в руку и уже осмысленным жестом приложил к щеке, закрыв глаза.

-Всегда мечтал о русалке…

Звук сирены раздался у самого берега. Шелест крутящихся шин замолк.

-Мне нужно идти, - вздохнула я, ласково вынимая свой хвост из его рук. Как ни странно, к этому пареньку как будто вернулась сила после безжизненности. Он так крепко ухватился за мой хвост, что мне понадобилась бы грубость, чтобы вырвать его.

-Отпусти мой хвост. Если оборвёшь, у меня ноги не вырастут. А вот плавать, как прежде, не смогу…

-Когда мы увидимся? – спросил он, улыбаясь, как будто не висел на волосок от смерти только что.

-Приходи завтра, - сказала я.

Сегодняшняя встреча с выходцем из прошлого уже не состоится из-за всей этой шумихи, которую повлекла за собой страшная авария. Состоится ли она с тем, кому я спасла жизнь - на этот раз не только на словах? Я посмотрела в глаза того, кого я отвоевала у реки. Не хотелось с ним расставаться. Но нужно было идти. Я нырнула под воду. Всё моё тело было под водой, но голова не решалась пойти следом за телом, подобно автобусу, который тоже довольно долго колыхался на поверхности, прежде чем пойти ко дну. Люди с берега заметили моего Спасённого и замахали руками. Он же не сводил с меня глаз.

-Не говори о том, что видел. Ради меня. Ради завтра.

***

Но «завтра» не наступило и на этот раз. Издалека я видела, как расспрашивали моего найдёныша, как он отвечал им. Он не выдал меня – я поняла это по тем словам, которые услышала от полицейского, когда чуть-чуть вынырнула возле полицейской машины:

-Парень говорит, что был как раз неподалёку в момент аварии – он купался, когда это произошло. Дело тут нечисто… Зачем нужно было купаться в этом говне? И на помощь он позвал не сразу, а только после того, как на берегу собрались люди. Слушай, не передать ли дело в прокуратуру?

Теперь жизнь моего Спасённого была под угрозой. В очередной раз я вымостила отсыревшим булыжником дорогу к аду. Я была благодарна ему за то, что он сдержал своё обещание. Но как я могла его отблагодарить? На дно полезли водолазы. Заработали спасательные службы. К подъёмному крану прицепили тросы для того, чтобы вытащить автобус со дна, подобно тому, как рыбак готовит удочку для рыбы. Я насилу успела замести следы своего «преступления» - я разобрала домик, в котором жила, и поплыла прочь от моста, на котором мне пришлось за две ночи пережить столь удивительные встречи. Я плыла и плыла – прочь от зевак, от полиции, от водолазов, катеров и подъёмных кранов. Я думала о том, что завтра ночью выползу на берег и встречу там их двоих, каждому из которых я спасла жизнь – одному, будучи человеком, другому – став уже русалкой. Но мне не довелось приплыть туда снова. Я пережидала внезапный наплыв людей в отдалении от места аварии – на другой стороне крепостной стены, которой частенько любовалась со своего берега.

Когда я прождала сутки и поплыла обратно, я была поражена той вонью, которая усилилась под водой. Не вытащенные мной трупы не могли успеть разложиться – их всех достали сразу же после моего отплыва вместе с автобусом. От поднятого со дна транспорта осталась большая вмятина. Я села в эту вмятину, словно спасала саму себя от нечистой силы святым кругом, начертанным махиной автобуса на иле.

Внезапно я почувствовала лёгкое колыхание воды. Это означало, что тут есть ещё кто-то кроме меня. Я оттолкнулась от ила хвостом. Слишком поздно. Сверху ко мне приближался водолаз, перебирая ластами. Он был облачён в гидрокостюм и за его спиной был баллон. Я такого только по телевизору видела. Подобно Тесею, за ним тянулась Ариаднина нить, закреплённая на его туловище. Я не успела отплыть в сторону. Глаза сквозь силиконовую маску – единственное место, выглядывающее из этой груды герметичного комбинезона, – стали круглыми, заняв всё отведённое им место. Если бы под водой был слышен крик, я бы, наверное, услышала его. Но во рту у моего нежданного гостя был дыхательный автомат. Он не мог кричать. Он мог только неэкономно дышать и судорожно дёргать за сигнальную верёвку, привязанную к нему. Уплывать от него я уже не хотела. Его появление здесь было для меня возможной связью с миром, подобно той верёвке, за которую он дёргал. Через него я могла узнать про Спасённого мною. Я улыбнулась водолазу. Хотела успокоить его своей улыбкой. Но я ошиблась: моя улыбка вогнала его ещё в большую панику. Он выхватил нож, закреплённый на бедре. Вот уж чего я никак не ожидала. Я повернулась к нему спиной и поспешила отплыть, но он успел задеть меня ножом. Кровь засочилась из моего хвоста, оставляя красный след. Я поплыла наверх, но на пути мне встретился второй водолаз. Видимо, он спускался спасать своего напарника. Я попыталась увильнуть от него, но он оказался ловчее: схватив меня за хвост и подтянув к себе, он связал меня верёвкой и потащил к своему напарнику. Я билась в его неласковых объятиях хвостом, я пыталась укусить его – но куда там – его гидрокостюм не обнажал ни единого миллиметра кожи. Когда он приблизился к напарнику, тот схватил меня за хвост. Мои руки были связаны, я ничего не могла сделать. Нож, взмахнувший над раненым хвостом, был последним проблеском в моём сознании.

***

Я не знаю, как долго я так пролежала. Когда я очнулась, то увидела, что вместо плавника у меня гладкое место, подобно культе у инвалида. Видимо, оно успело зарасти, пока я спала. Я была снова жива. И снова была русалкой – но с увечным хвостом. Значит, нож не лишил меня русалочьей жизни, а всего лишь нанёс урон. Я попробовала поплыть, но без хвоста дело продвигалось плохо. Я хотела выплыть наверх, чтобы глянуть на обстановку в городе, но не смогла пробиться наружу. Поверхность сковало льдом. Пистолет, которым я пробила окно автобуса, я не нашла. Мой домик был разобран мною же самой, а дно расчищено водолазами. Я была слишком слаба, чтобы пробивать лёд. Оставалось только ждать весны и скитаться по своей водной камере, беспрестанно размышляя над тем, что я успела увидеть на суше.

Я думала о том, как глупая ревность заставляет кидаться в воду. Как детские страхи мешают раскрыть объятия тем, кто нам дорог. Как минутный припадок агрессии губит жизни десятку людей. И о том, как заморозки за одну ночь могут пресечь встречу.

Плыть, как раньше, я не могла. Я могла только грести руками, влача за собой безжизненный хвост. Но я всё равно продолжала продвигаться вперёд, потому что сидеть на одном месте не было сил.

Лёд. Вот – стена моей тюрьмы. За ней – жизнь, которой я лишена. Чьи-то ботинки ходят по льду, но я их не вижу. И я представляю себе, как они приходят на мост. Вот они – оба, незнакомые друг другом люди. Мой Одноклассник и Спасённый. Одноклассник садится под мостом и закуривает. Спасённый встаёт неподалёку. Они ждут меня. Но я не выхожу. Они смотрят на лёд и думают его разбить. Они косятся друг на друга с подозрением. Каждый думает про другого, что тот маньяк или недоброжелатель. Наконец, они становятся на лёд. Сначала Одноклассник, затем Спасённый. Они смотрят сначала на лёд, потом друг на друга. Они без слов понимают, зачем пришли сюда. Спасённый начинает чертить пируэты носком ботинка, думая о том, чем и как разбить лёд. Одноклассник берёт в руки бензопилу и присаживается на корточки. Спасённый с опаской смотрит на это. Но он его не торопит. Предоставляет оценить масштаб предприятия. Затем Одноклассник включает бензопилу, и она прорезает с шумом гладь льда, подобно автобусу, съехавшему с моста. Не сразу – по кусочкам, но лёд поддаётся. Передо мной словно разверзаются небеса. Луна вмиг освещает запертое доселе небо. Я плыву наверх. Я выплываю в просвет льда. На меня уставляются две пары горящих глаз – глаз, горящих ярче фонарей на мосту. Они подставляют мне руки, и я выхожу на лёд. Я не выползаю на него по-пластунски, я выхожу на него на двух ногах так гордо, как никогда в жизни ещё не ходила. Но лёд подо мной не разверзается ни через день, ни через два. Я не могу разбить лёд. Он чересчур крепок, а я слишком ослабла. Я могу лишь скрестись в него, подобно девочке, запертой в комнате за непослушание. И я плыву вслед за рыбами на юг. Не знаю, где он. Но здесь становится холодно даже мне…

***

Постепенно мой хвост начал отрастать. Плавник был ещё слабеньким, но всё же им уже можно было шевелить. Я не знала, сколько времени прошло. Но под водой как будто начала наступать весна – на дне появились водоросли, а толщу воды словно проредили лучи солнца. Этого не могло быть: лёд не давал солнцу пройти сквозь свою крепость, но в воде посветлело. Наверное, река просто стала чище. Я уже могла разглядывать рыб в подробностях – их было много, они плыли навстречу мне, но огибали всякий раз, стоило только им поравняться со мной. Мне становилось всё тоскливее от отсутствия общения. Передуманные двести раз мысли о тех людях, с которыми я повстречалась на берегу, заставляли меня всё больше корить себя за то, что я уплыла со своего наблюдательного поста, испугавшись холода. Но, судя по теплеющей воде, я приближалась к тому месту, где лёд начал таять. Мои плавники были уже достаточно сильными, чтобы я смогла всплыть наверх. Но не успела зарасти предыдущая рана, как на меня чуть было не обрушилась новая. Крючок с червячком, появившийся на моём горизонте, словно свет отдалённого маяка, грозил поранить мне шею, если бы я не пригнула голову, заплывая под него. Я не дала крючку проткнуть мне шею и тем самым проверить, бессмертна ли я после воплощения в морскую деву: напротив, я сняла с него червячка, угостив проплывающую мимо рыбу с рук, а затем намотала на крюк волосы и стала ждать, когда рыбак вытянет меня за них. Ему было тяжело – я чувствовала это, но он всё же вытягивал меня медленно из воды, подобно пробке из бутылки с вином, которая упорно не поддаётся штопору. Крюк держал меня крепко: голова болела от натяжения волос, ноющих на леске, словно струны под смычком. Наверное, он поднял бы меня наружу и прямо на леске бы и вытянул, но в тот момент, когда моя шея коснулась речной глади, я стремительно размотала волосы и схватилась за ветку ивы, чью листву я успела нащупать ещё в воде. Цепляясь за ветку, я выбралась на берег. Наконец-то я на земле! Я опустила лицо в траву, по которой так соскучилась на безлиственном дне. На рыбака я не смотрела. Мне было всё равно, что с ним: шок, обморок или инфаркт.

-Я думал, что это толстолобик, - услышала я спустя некоторое время.

-Они не бывают такими большими, - я провела щекой по траве – травинки ласково коснулись моей кожи.

Он смотал удочку и подошёл поближе.

-Мне кажется, тебе нужно прикрыть это, - он дотронулся указательным пальцем до моего хвоста. – Если кто-то пройдёт мимо, то может быть худо.

-Ты стыдишься своей находки? – пробормотала я, без сил лёжа на траве.

-Как можно стыдиться морской царевны, дело не в этом…

-Странно, что ты не удивился.

-Я давно уже слышал про русалку, обитающую в городской реке. Тебе помочь встать?

-Мне хочется послушать птиц. Я так давно их не слышала.

-Ты можешь их послушать и в машине. Но я должен унести тебя отсюда – сюда могут прийти купающиеся.

Он обхватил меня руками и понёс к машине. Я приоткрыла глаза – у него были волосатые руки, и волоски на них прилипли к коже из-за воды, которая стекала с меня фатой. Он втащил меня в машину, оставив дверцу открытой. Кожаная обивка подо мной вмиг стала мокрой.

-Я испачкала тебе машину…

-Фигня, вытру.

Я, наконец, подняла голову и посмотрела на него. Он смотрел на меня с настороженной заботливостью. Ни грамма любопытства не было в его взгляде, будто мой хвост интересовал его лишь постольку, поскольку причинял проблемы мне.

-А где мы находимся? - поинтересовалась я.

-В деревне Бородишки.

-Неужели я могла так далеко заплыть…

Послышался смех людей, приближавшихся к берегу. Рыбак сел в машину за руль. Я деликатно поджала по себя хвост, чтобы освободить ему место.

- Поедем ко мне домой. Примешь тёплую ванну.

-Я не могу жить без воды…

-Но в ванной-то ты можешь помыться… вода в реке грязная.

-От меня что, воняет, что ты предлагаешь мне помыться?

-Нет… Просто я подумал, что ты давно не принимала тёплую ванну… А в реке холодная вода.

-Да, очень холодная. Но здесь у вас в деревне гораздо теплее.

-Это потому что местные писают.

-Мне почему-то не приходила такая мысль в голову, - у меня даже не был сил на то, чтобы скривиться. Я по-прежнему лежала с закрытыми глазами.

-Поедем ко мне домой. Я наполню тебе тёплую ванну. С пеной.

-Только я должна тебя предупредить, - сказала я, глядя ему прямо в глаза. Если он предлагал мне ванну – то не иначе как с целью порезвиться. Я же была уже согласна на все его фантазии, потому что истосковалась по домашнему теплу и человеческому быту. Но он должен был знать заранее, на что идёт. Я должна была предупредить его, что мои половые органы устроены несколько по-другому, нежели у женщин. Но, увидев, что он смотрит на меня с прямодушной искренностью, передумала портить момент грязными подробностями. В конце концов, он сам всё узнает.