Живой

Третья пара. Высокий блондин из тех, что нравились девушкам до Великой Электровойны, и брюнетка с аккуратными формами без тормозов. Он стоял, она была на коленях. Для контакта в стене между ними было круглое отверстие. Она громко и жадно заглатывала его жезл любви. Голова ходила вперед-назад с рукой. Она игриво подводила его к краю наслаждения, не переходя черту, после которой он не сможет остановиться. Власть была у неё. Свободной рукой она играла со своим бутоном под задравшимся сиреневым платьицем. Публика разрывалась от жажды, да и я тоже. Госпожа в латексной юбке рядом натянула крепче поводок своего раба. Парень слева интенсивно натирал себе пах. Постыдного удовольствие от реалити-шоу подталкивало придвинуться ближе к смотровой витрине. Сейчас такое редкость. Вирт с впрыскиванием активаторов гормонов был безопасней и гигиеничней обмена жидкостями. К сожалению, программа шоу решила, что с блондинчика хватит и пустила через поры в потолке эндорфиновый стимулятор. Такие пояснения, по крайней мере, нарисовал интерфейс на витрине для нас, зрителей. За финишом блондинчика все наблюдали завороженными глазами. Теперь паре осталось задать друг другу два запроса, прежде чем приступить к делу на глазах у всех за призовое путешествие к Сатурну. И он промахнулся. Он попросил ощупать её с завязанными глазами. И по правилам путешествие на кону уже не стояло. Его я не винил – умелые руки могли принадлежать карлице с параличем генетического драйва. Спать с такой блондинчик бы не смог. И всё же, я ненавидел его, как ненавидел «Рай». Но всем нравилось. Я последовал на танцпол, обдумывая совет Кэгни. Сперва убийства, теперь провальный шоурум.

– Эй, ты. Сюда, быстро! – крикнул верзила с лицом большого мясистого ореха. Он просканировал сетчатку. Результат на тачскрине тестера обрушил его внутренний мир. Он жестко гаркнул «проходи» и презрительно провел взглядом. Я пропустил выпад. Никому не нравятся те, кому «Рай» до звезды.

Пол, стены и потолок танцпола содрогались под натиском битов и бесконечных голограмм. Самофокусирующееся пламя со льдом сближались, окольцовывая всех дымкой. Там я увидел её. Она кралась среди всех, как первобытное животное - дикое, но не броское. Было в ней что-то от довоенных кукол, которым в плотских утехах не было равных. Я был с такими, знаю о чем речь. Однако в них всегда чувствовалась фальшь. Ни одна из тех кукол не покусывала напряженно нижнюю губу, как эта. Она приковывала взгляды той части публики, которая вот-вот утратит связь с «Раем». Приятное покалывание внутри просигнализировало, что истек срок действия пластыря от электрических ожогов. А может, дело в её одурманивающих фиолетовых глазах или в волосах, которые с яркого рыжего оттенка перешли в тон глазам. Пигмент настроения. Или это всё «Рай», который пропитал воздух сладковатым ароматом. Но нет, ей понравился я. После утраты чувствительности к «Раю» в это было сложно поверить. Она предложила пройти к диванчикам, где мы соединились вакуумными наушниками. Её мягкий голос пеленал бархатом слов. Её звали Ия и она желала уединиться в укромном месте. Мы вышли из «Сатурна», взяли U-кэб и велели ехать к ней. Лестера я нигде не увидел. Позже я вспомнил его слова о том, что забрать меня не получится. Тем лучше, решил я, меньше контроля. Я рассказал ей про убийства. Без подробностей. Ия следила за мной восхищенно. Новые переменные в рассказе меняли тонкие черты её лица. Она делала для себя какие-то выводы, а мне нужно было поделиться. Горилл с Tesla я тактично обошел стороной.

– Думаю, я помогу тебе, – пропела она.

Неожиданно, подумал я.

– Как?

Она положила руку на мои пальцы. Её лицо отбилось в свете встречного U-кэба. Сомнения, что она такой же полупсих, как и я, отпали. Я не понимал, как она поможет, но с ней я ощутил забытое чувство расслабления. Бодрящая лента пластыря – пятая за день – сбоила. Я понемногу зевал и поклевывал носом, гадая, усну ли я сразу, если в конце концом я окажусь в её постели. Веки тяжелели. U-кэб болтнулся в сторону, краем затылка я въехал в стойку двери. Но вместо боли накрыла укутывающая уверенность в том, что мне становится легче.

– Помогу… – прошептала она, придвинувшись ко мне. Сухой отпечаток поцелуя оставил след на моих губах.

* О гориллах из Tesla*

После участка Лестер высадил меня у дома. Сенсорика квартиры не успела подать сигнал на свет, как я понял что попал. Слившиеся тени безмолвно отделили кого-то, кто посчитал важным не выдавать себя раньше срока. Задвинувшаяся дверь за спиной оставила наедине с тьмой. Мягкий свет с ламп по контуру потолка спустился на комнату. Я попал под прицел нескольких пар глаз с дивана напротив. Угольно-каменное лицо с квадратным профилем одного контрастировала с отталкивающей желтизной второго. Шоколадный Джек и Васаби Джим. Генетические мутанты из TeslaGroup. Мультинациональная корпорация. Не расисты. Кэгни был прав.

– Богарт! – бас увальня разбил пустоту. – Знаешь кто мы?

– Да, – мой голос звучал бодро и наигранно. – Ты Джек, а тощий Джим. Вы ребята являетесь к тем, у кого дела совсем скоро пойдут плохо.

Вытянутая морда Джима не выдавала злости. Интеллекта, впрочем, тоже. С громилами всё просто – важно попасть, а промазать по таким шкафам невозможно. С жилистыми всё иначе. Только моргни и серия ударов из ниоткуда ляжет на челюсть.

Я потопал к сломанной «Мамочке» – автомату для готовки.

– Эй, – протянул Джек. – Рик, мы ведь разумные люди. Ты же не держишь нас за дураков?

В руках у него заблестел раритетный «Кольт». Мой пистолет. А ведь я считал «Мамочку» удачным сейфом. Но раз он не целился в меня, визит сводился к чему-то более важному. Кэгни. Они хотели сместить Кэгни.

– Тебя – нет, не держу. А вот про дружаню твоего пока ничего сказать не могу. Дядя, ты вообще разговаривать умеешь? – обратился я к молчаливому Джиму. Вздутые ноздри подсказывали, что его терпение на исходе.

– Довольно комедию ломать! – перебил Джек. – TeslaGroup вложила в ваш полицейский участок немало коинтов, мы ждем отдачи. Улавливаешь, Рик?

– Это всё из-за убийств?

В глазах Джека что-то блеснуло.

– Да, Рик, из-за них. Видишь ли, – он поднялся с дивана и медленно зашагал по комнате, – круг заинтересованности в этом деле не исчерпывается округом С17. Даже больше. Как представитель Teslaоткрыто заявляю, что претензий к тебе, как к сотруднику подконтрольной организации, у нас нет. Всё, что мы требуем – не делать ничего. Ситуация утрясется через пару дней, слово даю. А через год никто и не вспомнит об этих маленьких инцидентах.

– Маленьких инцидентах, – повторил я.

Джек кивнул. Пазл складывался. Перед глазами предстали следы последнего места: кровь, кожа наизнанку, как свитер, и органы в баночках. Все ради того, чтобы сместить капитана Кэгни. Сегодня он, а завтра эти шпики посчитают неугодным меня. К горлу поднялся ком. На секунду показалось, что я увижу свой обед в том же виде, в котором он попал вовнутрь.

– Нет, Джек, не понимаю. Какое вам дело до убийств «Психами», а?

– Не суетись даром, – огрызнулся Джек. С дивана послышался легкий скрип – Джим застыл в боевой стойке всего в нескольких метрах от моей шеи. – А то голова разболится, да и тело тоже.

В воздухе обозначились негативные вибрации.

– Довольно! – скомандовал я из остатков храбрости. – Вы ворвались в дом, – я обвел их пальцем.

Оба ответили безучастным, скучающим взглядом, будто это сцена из серых будней. Может, это и охладило мой пыл. А может, виной всему обжигающая боль от голубых щупальцев электроверевки Джима, которые по ощущениям резало меня, как струна из металла. Меня скрутило, мышцы свело в судороге, а зубы разболелись, как никогда. Я молил, чтобы всё кончилось. Наконец, заряд ослаб, голубое щупальце сняло оковы. Я упал на колени, жадно глотая воздух. Я не мог ничего сказать.

– Я же предупреждал тебя, Богарт!

В ответ я выпустил нечто среднее между воплем и плачем.

– Ты нас услышал, Рик. Джим, кажется ему довольно, – обратился к своему компаньону Джек.

– Нет, – пропел тонким фальцетом Джим. Вопрос о его молчаливости был снят. Хотелось засмеяться. Сквозь слезы и тянущую боль это было не просто. Но я постарался. Не лучшее решение, если вспомнить, что электрический хлыст у него. Последнее, что я увидел: Джим прицельно замахивается голубым щупальцем и швыряет в меня им, как лассо. Мне хватило. Мир упал в бездонную яму.

2

Сколько времени прошло? Где я? Липкая тьма поглотила округу, как жидкая смола. Я пытался восстановить цепочку событий. Последнее, что я вспомнил: U-кэб и Ия. Тщетно я попробовал встать – металлический лязг и крепкая хватка по руками ногам дали понять, что я скован чем-то тяжелым.

– Думаешь, ты живой? – раздался из тьмы знакомый женский голос. Последовало долгое эхо. – Глупый вопрос, правда?

– Ия, если это твое настоящее имя, лучше тебе перестать играть со мной! – инстинктивно я потянулся вперед, но кандалы быстро напомнили о положении дел. – Я агент округа С17 Рик Богарт. Идентификационный номер 30S…

– …73YT, я знаю.

Я потерял контроль. Слова вырвались сами по себе, как тогда дома.

– К тому времени, когда меня найдут, поверь, будет лучше, если ты сдашься. Мы спишем тебя на «Психа». Тебе назначат лечение, даже срок не впаяют. Гарантирую!

Она засмеялась, но не истерично, как «Псих», а чисто, как героиня старых фильмов. Мне стало не по себе. Она не из тех, кто под «Раем». Но и «Психа» я распознал бы сразу. Раздался щелчок, похожий на затвор «Кольта». Желтый свет спустился сверху мягкой юбкой. По старой лампе довоенных времен можно было сказать, что мы за периметром С17, на одном из заброшенных складов, прилегающих к Тромбу. За световым заслоном просматривались очертания человека.

– Ты про слежку? – спросила тень. – Рик, я просекла тебя. Ещё в «Сатурне». Хотя и удивилась, когда ты задержался на той парочке за стеклом. Не знала, что остались модели, которых завлекают живые оргазмы.

– В друзья мне набиваешься? – огрызнулся я.

Она хохотнула.

– Вспомни, когда ты в последний раз ел? А пил?

Всё это действовало на нервы, раздражало.

– Ты нервничаешь, Рик? И не можешь пояснить почему. Тебя смущает моя непредсказуемость. Я же говорю, что сразу просекла тебя.

– Да о чем ты? – прорычал я.

– О голоде, – спокойно ответила она. – И о биоэлектрические цепях. Если митохондриальные сети нарушат работу, это приведет к износу механизмов физиологической регуляции. И тебе настанет конец. Вот природа голода.

Голос чеканил речь, как Ава Гарднер с моей квартиры. Только голос не был сладким. Он казался жутким реликтом древности.

– Ни черта не понимаю, – сказал я, сжав зубы. Мне хотелось разорвать её, эту Ию.

– Что ты помнишь до «Сатурна»?

События прошли перед глазами, как пейзажи, проецируемые в поездках на подземном экспрессе. Много, слишком много чего произошло. Меня выводило, что я поддался, потерял бдительность. Кэгни, чтоб его. Какого ты уговорил меня пойти в этот клуб? Но уговаривал ли?

– Что было перед клубом? – повторил голос из тени. И я вспомнил. Всё. В деталях.

*«Рай» на земле*

Пробуждение. Оно всегда болезненное. Первым я увидел бурую лужу. Я кис в ней. По запаху и виду я понял, что это содержимое желудка. Я насквозь промок им. Мышечные спазмы привели к опорожнению. Я попытался подвестись. Слабость парализовала руки и ноги, я жадно хватал воздух.

– К вам посетитель, – раздался нежный голос Авы Гарднер. Синтезирование было одним из немногих плюсов ГЛАЗа. «Для нашей безопасности», как по ходу одного разговора заметил Кэгни. Но мы оба знали, что это ложь. Сегодня тебя не берет «Рай», а завтра ты сам берешь и выбиваешь из кого-то кишки кувалдой. Общество боялось хаоса. Я боялся, что однажды стану «Психом». – Это Аникка с квартиры 21. Крайняя дата посещения: 9-ое число текущего месяца.

Не голос, а лакомство для слуха.

– Впустить? – спросила Ава.

Я хотел прокричать «Нет!», но челюсть не слушалась. Вместо этого я промычал что-то похожее «Вун», что ГЛАЗ истолковал, как «нет».

– Рик, я знаю, что ты дома. Мне нужно с тобой переговорить. Слышишь? - не унималась Аникка, колотя в дверь.

Мне же хотелось набраться сил и для начала отползти от собственной блевоты. Я должен был предсказать, что они схватятся за электрические веревки, не мальчик ведь. Всё через жопу.

– Рик, я слышала как ГЛАЗ обращался к тебе.

Кулачки настойчиво били в дверь.

Да уймись же, наконец, думал я. Аникка хоть и жила по соседству, но была совершенно нормальной. В том смысле, что «Рай» действовал на неё безотказно. Дело было в беременности, она участвовала в очередном эксперименте с влиянием «Рая» на естественное развитие плода. В нашем доме без централизованной подачи «Рая» она пользовалась назальными насадками. Из-за них голос становился гнусавым. Суть исследования она объяснить не могла. Уверен, это сыграло не последнюю роль в пользу её кандидатуры. Наконец, она отстала, и я продолжил медитативное шествие. Опыт решал. Новички после электроверевок тратили все силы на реанимацию моторики тела. Но хитрость заключалась в том, чтобы действовать наоборот – расслабленно. Отдохнув, тело придет в норму за считанные минуты. Мне понадобилось десять. Старею. Когда в ванной я сбрасывал грязное белье в трубопровод к клинерам, я увидел в зеркале что электрические ожоги хорошо скрыты под пластырем. Кому-то очень нужно было меня наказать, но так, чтобы не оставить на теле следов. Я представил, как тощий Джим ласково пеленает меня пластырем. Я засмеялся, но воспоминания об электропорке оказались слишком свежи для тела. Душ не заставил себя ждать. Ава Гарднер застала меня без штанов:

– Рик, я оформлю заказ-наряд на уборку? Концентрация отходов на квадратную единицу времени превышает норму, а через 14 часов 28 минут на твой счет зайдут коинты за прошлый месяц…

– Да, Ава, набирай. Только заткнись.

– Не надо грубить, товарищ! Я всё делаю для тебя, – обиженно ответил голос.

– Да, прямо как моя бывшая. Она тоже любила слова больше меня.

– Ты так умело шутишь, я всегда поражалась этому качеству, – льстиво сказала Ава.

Дерьмо, анализ моего голоса выдал ГЛАЗу угнетенное состояние. Данные уже поступили в центр управления. Я стал на градус ближе к метке. Меня запрут на арене с буйными «Психами» на потеху публике, а потом какой-то крепыш с безумными глазами пробьет мне череп острием камня. Всё, что останется после меня – пару терабайт видео-эпилога, электронный след, да сгенерированная новость: «детектив Рик Богарт нашел вечный сон в качестве пациента «Грайндхаус Вилладж». Минпсих предупреждает: отсутствие «Рая» приближает безумие. При первых признаках ослабления «Рая» обращайтесь в ближайший центр или вызывайте специалистов на дом». Я так увлекся некрологом, что не заметил, как взял себя в руки.

– Да, Ава, спасибо за комплимент, – ответил я, стараясь держать себя в руках.

– Ты этого заслуживаешь, Рик, – игриво сказала она. – Твой заказ за дверью. Я взяла на себя оплату.

Как же я ненавидел этот всевидящий и всечувствующий ГЛАЗ. Смыться как можно быстрее. Отвлечься. Вот что мне нужно. Аникка. Я натянул штаны с рубашкой, удивляясь быстрому заживлению ран. Под дружелюбное «прощай» ГЛАЗа покинул квартиру. На пороге у квартиры Аникки я представил разговор. Она прогнусавит про свою подругу с Эскапеды, покажет фото с кольцами Сатурна. Заметив побои, продублирует фразы ГЛАЗа. Я ничего не скажу о громилах. Некоторым лучше не знать, что мегабыки из корпорации могут отключать ГЛАЗ. Это как сказать, что без «Рая» счастье есть. Одни не поверят, другие посмеются, третьи настучат. И каждый будет прав. Моя правда заключалась в неведении. Оно приносило счастье.

««Псих» избегает социальной среды. Сторонитесь этого человека и сообщите в службу». Эта рекламная брошюра вертелась перед глазами, как дурная привычка. Я вышел в ночь, увидел в окне Аникку. Она странно провела меня взглядом. Где-то на углу я решил махнуть ей рукой. Так наша беседа закончилась, не начавшись.

Я слепо дрейфовал в толпе и неоновых огнях. Высотные дома гигантскими стражами сгрудились над головой. Между ними шелестели лопасти дронов. Через пару кварталов я свернул туда, где толпа не сможет вдавить меня в соты города. На пересечении улиц в воздухе появилось слабое свечение, похожее на пары азота. Очередная реклама. Зачастую я проходил мимо таких дешевых трюков, но сегодня день другого ритма. Я остановился. Бесформенная мягкая дымка позолотела, вытянулась и округлилась в знакомые очертания человека. Человека, которого я желал и ненавидел больше жизни.

– Новинка округа С17! Ощути изыск «Рая» только в нашем клубе «Сатурн». Почувствуй тревогу, адреналин и страх! Выведай истинный потенциал похоти и страсти, узнай предел терпения. Вкуси радугу удовольствия только у нас. «Сатурн» ждет тебя!

Отлитая, мерцающая янтарем статуя отделила от себя правую руку и указала на меня. В прорезях изображающих глаза не было жизни, но впечатление они производили самое противоположное.

– Я не из «райских» парней, Лора. Мне там будет скучно.

Произнесенное вслух это имя заставило вздрогнуть. От бывшей не поступало вестей уже пять лет.

– Ну так, ты же бракованный, – произнесла она высокопарно, словно плюя в лицо. В точности как Лора.

Не нужно быть гением, чтобы раскусить трюк. Проверка на прочность. Весь мир пошел войной, даже рекламные голограммы делают всё, чтобы записать меня в «Психи». Оставалось только улыбнуться и почесать себе дальше, пока наглое обличие Лоры не растворилось в слабом свечении, которое, в конце концов, оставило меня в покое.

Фордор Лестера подкрался рысью, поравнялся и двинул в моем прогулочном темпе. Даже сейчас я не мог побыть в тишине.

– Что тебе не спится? – недовольно фыркнул Лестер, опустив стекло.

– Да вот, Лестер, весь вечер просчитывал, – сказал я. Тихий шелест покрышек напоминал, что жизнь не затихает, пока кто-то или что-то в движении.

– Что просчитывал? – не выдержал тишины Лестер.

– Да вот просчитывал, понимаешь, комбинации.

– Что за комбинации? Рик, господи, сейчас глубокая ночь и мои законные пять часов сна никак не вступят в силу из-за таких лунатиков, как ты.

– О-о-о, я столько всего просчитывал…

– Ты ответишь, твою мать, или нет?

Бедняга совсем извелся. Хоть мне и нравилось, стоило признать, что ему до «Психа» осталось недолго. Быть может, меньше, чем мне.

– Да вот просчитывал, как бы себя занять, чтобы тебя задолбать?

– Смешно, да? Ты достал меня, Рики. Завтра же настрочу на тебя жалобу. Я добьюсь, чтобы тебя заперли в каталажку, где тебе самое место. Слышишь? Хрена ли ты ржешь?

– Хочешь увидеть меня в каталажке? Прямо на арене?

– Больше, чем ты думаешь, – сказал он и брызнул в себя с флакона «Рай». Фордор послушно остановился вместе со мной.

– Тогда поехали.

– Куда? – рассеянно спросил Лестер.

– Как куда? На арену. Ты же вроде как хотел меня отправить туда. Вот самое время.

– Эм, я не понимаю, что ты мне голову морочишь?

Лестеру допекала роль смотрителя. Он был одним из последних профи-людей за рулем. Нет нужды в Фордоре, когда есть автоматические U-кэбы. В его глазах я был почти «Психом». Такому ездить в U-кэбе одному рискованно, рулить Фордором тем более. За глаза Лестер называл меня «инвалидом». И даже «Рай» до конца не мог прибить его ненависть.

– Давай, Лестер-твестер. Рули на арену. Нашу. Я не шучу.

Фордор тронулся. Через несколько пересечений мы достигли оживленной развилки и Лестер сделал серию поворотов согласно тачскрину на приборной панели. Лестер вёл не спеша, как всегда, когда я просил ускориться. «Рик, здесь плотный трафик», твердил он. Дождь с антибактериальными пестицидами превратил улицы Тромба в неоновый лес. Рекламные баннеры на домах отбивались от асфальта золотистыми красками. «С «Раем» мысли станут явью», ««Рай» объединяет!», «С «Раем» дети не страшны», сменяли надписи на плакатах. Красные габаритные огни U-кэбов сливались в длинный поток энергетического импульса, которым мы питаем гигантский чип муравейника Тромб. Без нас он ничто. Без него мы станем никем. Там, за геодезическими куполами муравейников, без каналов и направлений, мы будем обречены. Бетонные лабиринты растворятся в радиоактивных пустошах, в безмолвном памятнике просчетов человека. Никто не забыт, ничто не забыто. Радиация еще долго будет отдавать удушливым смешком дозиметра. И все же у нас были Тромб, Вискурис, Пинуар и им подобные людские муравейники, соединенные паутиной подземных дорог. За размышлениями я поймал довольный от «Рая» взгляд Лестера. Я же попытался следовать совету шефа – расслабиться.

– Эй, здесь нельзя курить, – сказал Лестер, увидев как из внутреннего кармана я достал электронную сигарету.

– Лестер, тебе надо расслабиться. Отведай-ка порцию «Рая», – последние слова я протянул, пародируя рекламу. Его лицо осунулось, тонкие губы поджались, а глаза заблестели. Я выпустил густую порцию пара и придвинулся к перегородке, отделявшей передние места от пассажиров сзади. Он подвел палец к сенсору микроклимата. Клубы пара потянулись вперед, танцуя и извиваясь змеей в воздухе.

– Что случилось, Лестер? Волшебная смесь не торкает? Такой взрослый и здоровый мужик вот-вот станет никому не нужным «Психом»?

– К твоему сведению, я не обязан сопровождать тебя всякий раз, как тебе взбредет куда-то двинуть. По инструкции…

– Рули, а то бедные U-кэбы из-за твоей агрессий начнут нарушать законы робототехники и…

– Ты опять начитался научной дряни?

– Эх, невежда ты этакий. Это классика, которую ни за что не понять такому эмоционально ограниченному индивиду, как ты. Впрочем, ты парень нетерпеливый, ещё обгонишь меня.

– А я почти забыл, что ты «Псих».

– Помни об этом. Мало ли что.

На этом разговор закончился. После поездки он подаст запрос в комиссию. Обоснует записью «он угрожал мне», но его доводов не хватит, и меня вновь оправдают. Но Лестер, кем бы он ни был, никак не унимал мысли о «Сатурне», убийствах. Всё смешалось в туманный коктейль. Но я не хотел домой. Не хотел отключаться. Кэгни был прав, когда говорил про подставу. Я не представлял, что новый шеф, который не будет столь лояльным к такому ветерану, как я, сделает со мной. Захотелось сбежать. К кольцам Сатурна! Или еще дальше! Идея пришла резко, как бодрость после нырка в холодную воду.

– Мать твою! – вырвалось у меня, и я дернул Лестера за рукав. Фордор качнулся и едва не вылетела с дороги.

– Какого? – спокойно он отозвался и вернул машину в свою полосу. Со второй попытки «Рай» усыпил его внутреннего зверя.

– Мне надо в «Сатурн».

– Куда?

– Клуб новый. «Сатурн» называется. Гони туда. Время!

На лобовом табло высветилось 12:36.

– Да не на табло время, Лестер. Гони быстрее!

Лестер выехал на развилку в направлении «Сатурна».

– Рик, я не смогу тебя забрать, – сказал он, останавливаясь у яркой вывески в форме планеты. Глаза окосели, лицо выпрямилось. Налицо передоз «Раем». В такие моменты мне было его почти жаль. Сложно предсказать, как он отреагирует, когда его перестанет торкать. С такими темпами на арене с «Психами» первым будут ждать его.

– Рай! И волноваться нет причин, – процитировал я ванильным голоском рекламу и вышел из машины. Фордор сорвался с места, как гепард. Оба исчезли. Лестер в огнях ночи, гепард среди выживших животных.

3

Холодок. Леденящий. Пробираться сквозь воспоминания походило на погружение в ванну с вышедшим из строя климат-контролем. Списываю это на сырость помещения. Я не помню, когда ел, не помню чтобы пил, но я не испытываю никакой жажды или голода. Почему меня до сих пор никто не обнаружил? ГЛАЗ должен был сработать на внешнем периметре. Или... Или что?

– Ты начинаешь сомневаться, – сказал голос из тени. – Это прогресс.

– Я ни в чем не сомневаюсь, – слукавил я.

– Заметил, что в воспоминаниях не было ни голода, ни боли, ни запахов?

– Тебе откуда это знать? Не тебя отделали те громилы. Черт, какого хрена я всё это тебе выкладываю?

Где же ГЛАЗ, думал я про себя. Не мог поверить, что мое исчезновение прошло бесследно.

– Какого цвета мои глаза?

Несколько шагов отделили Ию от тени. Её волосы были бледны, как смерть, какой я её всегда представлял. А люминесценция в глазах открывала причудливые цвета, которые менялись, как краски на палитре художника. Светло голубой смешивался с ядовито-желтым, чтобы затем растворитьсяв кроваво-красном цвете. Цвета блуждали, играясь и порождая новые оттенки.

– Ты зомбимашина, как и я. Только Повелитель ограничил тебя. Митохондриальные цепи остаются в хорошей форме дольше, если свести потребление калорий до минимума. Это всё, что нужно. Вот почему ты не задумываешься о жажде или голоде. Владельцам ГЛАЗа ты нужен как можно дольше, зомбимашина. Вот почему «Рай» для тебя бессилен. В мозг заложена энграмма особенного. Но на самом деле ты никто, марионетка Повелителя с орбиты, который насмешливо гримасничает над ульем снизу. Знаешь, как забавно смотреть на весь этот творящийся цирк свысока?

Зомбимашина. Я считал это слово вымершим, как и такие искусственные глаза. Последний человек с аугментированными глазами, умеющими подобные фокусы, работал со сложными электрическими схемами. Его звали Эрл и он жаловался на дефекты глубины восприятия. Мышечные волокна его рук были собраны из гибких жгутов углеродных нано-трубок производства Sidem. Я был молод, не больше восемнадцати, и едва поспевал работать на заводе бок-о-бок с аугментированными. Мы неплохо ладили, несмотря на волнения активистов за чистоту биологического вида. Они называли себя необиолами. За забастовками последовали погромы роботов, которые лишили работы тысяч людей. Но необиолы запустили вирус в системах аугментированных. Вот тогда я почувствовал мощь каждой из тысячи нано-трубок в мышцах Эрла. Он сломали мою ключицу в трех местах. К счастью, в слепой ярости он зацепил силовой кабель и ощутил всем электро-биологическим естеством превосходную теплопроводность своего тела.

– Я помню войну, – прошипел я, – Ни черта смешного!

– Да? – она пустила кокетливый смешок. – Локальный апокалипсис, созданный человеком? Бедные обманутые люди, которых вытеснили роботы? Или ты о рабочих, что согласились на «самоапгрейд» под гнетом страшных мегакорпораций?

– Ты чокнутая, реально чокнутая, если считаешь это смешным. За пару минут до отключения оборонных модулей, ракеты выжгли планету нафиг!

– А, значит больше всего тебя тревожит вирус ультраправых необиолов. Взбесившиеся полулюди-полумашины решили истребить всех. Неужели, чем дешевле трюки фантастики, тем в них проще проверить?

– Какие нахрен трюки? Моя семья была там. И семьи тысяч других. Всех, кто сейчас под «Раем»!

– Ладно, угомонись, – спокойно продолжила она. – Обычная реакция. Ты искренне веришь в Электровойну. И в то, что болезнь твоя привела к невосприимчивости к «Раю» и одиночеству. И что ты детектив отделения С17! – пафосно объявила она.

– Округа С17, – поправил я.

– Неважно. Представь, только представь на минуту, – она придвинулась ко мне близко, но недостаточно чтобы достать её шею зубами, – что все твои воспоминания – иллюзия. А геноцид людей с имплантами – ложь. И вся боль с тяжестью в желудке, которые ты испытываешь – сгенерированная память, которую вживили тебе. Что ты скажешь тогда?

Бред, подумал я.

– Скажу, что ты трахнутый на всю башку «Псих».

Ия тяжело вздохнула.

– Нет, так просто никогда не бывает. Хорошо, пойдем иначе. Стивен Хокинг кто такой?

– Я не собираюсь устраивать урок истории, – ответил я.

– Сказал как отрезал. Ладно, раз ты понял, что личность историческая, то сочтем, что память тебе промыли не полностью. Хокинг вывел теорию. Согласно ей, в будущем человек должен был изобрести интеллект, который станет новой формой жизни. Формой, которая, в конечном счете, превзойдет своего создателя. Но Земля станет слишком тесной для столь похожих, но разных форм жизни. И спасением для человечества должна была стать колонизация других планет.

Её рассказ пестрил восхищением. Чистая эмоция, которую «Рай» глушит. Я хорошо знал психологию «Психов», чтобы понять – её мысли слишком собраны.

– Слушай меня, не отвлекайся, – она жестко схватила меня за подбородок и для верности потрясла головой. – Порядок на Земле поддерживается людьми. Но бывают моменты, когда они бессильные. Тогда приходят такие, как ты – гибриды от ГЛАЗа с вшитой памятью.

– А ты, стало быть, прибыла меня спасти?

– Не совсем.

– Тогда зачем?

– По меркам TeslaGroupя ошибка. Как клетка, которую однажды на Землю занес астероид с чужой системы. Открою секрет. На Земле общество состоит из мышей в клетке, для которой ГЛАЗ – ученый, наблюдающий за всеми свысока ученый. На Марсе есть колония. На спутниках Сатурна – туристический комплекс. Заниматься исследованиями далеких уголков космоса для людей слишком опасно. Поэтому они создают таких, как я. Ты же создан, чтобы уничтожать беглецов вроде меня.

От упоминания о Сатурне меня сдавило изнутри странным, малознакомым чувством.

– Мы встретились случайно, – сказал я, пытаясь убедить в этом себя.

– Случайности не случайны. Реклама – средство контроля ГЛАЗа. Я сразу поняла, кто ты и зачем пришел в «Сатурн». Тебя привела цепочка, как тебе кажется, закономерных случайностей. На самом же деле это зашитый в материнских системах алгоритм по вычислению преступника тебя привел. Таких как ты подключают, когда ГЛАЗ бессилен.

– Да что за бред ты несешь?

– Смотри, ты меня не понимаешь. Вот точно так же существуют ситуации, которых ГЛАЗ не понимает. Искусственные ограничения. Об этом позаботилась TeslaGroup для контроля зомбимашин. Исключает бунты. В одном твои воспоминания верны – роботы и вправду справлялись с работой лучше человека.

Я не мог поверить, что разговор продолжался так долго. Где гориллы из TeslaGroup? Действительно ли уличная голограмма подстроена ГЛАЗом? И главное, те трупы – дело рук Ии?

*Вторая жертва*

Кожа наизнанку с бурыми кровяными разводами напоминает биойогурт и размазаны по полу, как узоры на винтажном ковре. Брызги крови на нежно-розовой блестящей плитке придают этой аппликации омерзительное подобие картин Джексона Поллока. Мне 43 и мой желудок ненавидит подобные искусства.

– Чертовые Рипперы, – сказал я, пытаясь вытеснить отвращение, прежде чем оно вытеснит обед.

– Хм, это еще не всё, Босс.

Каберн. Хитрый юнец с глазами навыкате. Перед каждым выездом он под завязку закидывался «Раем» и каждую мою мысль встречал хмыканьем.

– Что еще?

Он заулыбался. 42-летняя оператор клинеров Марин Морно и не подозревала, что окажется в центре внимания бригады криминалистов. Мужчин она ненавидела. Прочитал об этом в досье по пути. А теперь десять парней в коричневых аквастоковых пальто с желтым логотипом «С17» разбрелись по комнате. Я дернул Каберна и указал на панель у стены. Я мог бы сделать всё сам, но каждый лишний шаг мог сказаться дурно с моей невосприимчивостью к «Раю». Каберн подошел к стене, приложил палец с накладкой универсального допуска к сенсору. Сервоприводы отделили дверцу холодильника от стены. Она отъехала в сторону, обнажив белую камеру с прозрачными пластиковыми баночками. На каждой – бирки, в каждой – органы. Как на ладони.

– Отпечатки? – спросил я, сглатывая слюну, чтобы приглушить приступ.

– Хм, Нет, Босс. Ни отпечатков, ни ДНК. Никто ничего не видел.

– А ГЛАЗ? Что с активностью?

– Хм, этим я занялся в первую очередь, Босс. Луи прошелся «спектром» по этажу – тепловыделения, хм, в норме. Это точно не «Психи».

Я посмотрел на Каберна. Безмятежная ухмылка взывала к древним инстинктам двинуть ему со всего маху. Правый хук пришелся бы самую ямочку на подбородке. В глазах он был комочком добра. Чертов «Рай». Пришлось напомнить себе, что Каберн действует по уставу и наверняка скоро добьется перевода в округ получше.

– Тут еще, хм, кишечник в нижней камере, – Каберн полез в камеру. – Смахивает на кучу денег без присмотра.

– Стой! – крикнул я. – Верю, только угомонись. Убедись, что это её органы, а не сборник для продажи на черном рынке. Пройдись сканером. Должны же остаться хоть какие-то следы.

– Да, точно Босс. Я и не подумал. Какой-то невменяемый денек, – восторженно заявил он и ухнул. – Восемь вечера, два трупа и ничего.

Из внутреннего кармана пальто он спешно достал черный футляр и положил его в центре комнаты. Я решил, что с меня довольно и вышел. Длинный холл из бордовых стен с вдавленными светильниками напоминали внутренности трупа. Простой человек, винтик Тромба. Выпотрошена, все внутренности аккуратно помечены и сложены в холодильник. Второй труп. Дозорный контроля за качеством на антисептической фабрике «Гласско». Выкачана кровь и оставлена в органическом пакете рядом с телом. Почерк «Кровососов», но кровь нетронута. Имитация? Зачем имитировать «Психов», но оставлять главные ценности всё на виду? Где мотив? Жертвы разного пола и возраста. ГЛАЗ ничего не зафиксировал. Мысли крутились юлой. Я не заметил, как вышел на свежий воздух. Аэроуловители «Рая» придавали миру ощущение свежести, а обществу – стабильность. Электронная сигарета напомнила, что жизнь под экологическим колпаком – иллюзия. Прохожие сновали плотным строем по своим заботам. Быть может, спешили на трансгендерную оргию в клуб. С высоты ступенек они смотрелись роем насекомых. Черный Фордор Лестера мигнул фарами. После того, как я устроился на заднем сидении, последовал допрос. Меня он разглядывал через проекцию заднего вида на лобовом стекле.

– Капитан Кэгни настойчиво пытался с тобой связаться. Где твоя вставка?

– Как давно он звонил? – спросил я.

– Только что. Вызывал к себе.

– Тогда чего ты ждешь?

Слова загнали его в тупик. Он приставил баллончик с «Раем» ко рту и вдохнул так, словно это был последний вдох в его жизни.

– Поаккуратней с этой штукой. Дышишь, как перед смертью.

Мотор с низким гулом вынес нас на дорогу, и мы понеслись на встречу.

4

Зачем я вспомнил это? Что за заклинание заставляет вскапывать прошлое, которое разъедает мозг изнутри? Локальный апокалипсис, расследование или это глаза Ии? Радужки нежно-фиолетовыми кольцами опоясывали желтые зрачки, придавая глазам магический образ чего-то далекого и знакомого.

– Зачем надо было их убивать?

– Любопытство, Рик. В твою программу не вложили это понимание.

– Тогда ты ничем не лучше тех, кого ненавидишь.

– Я не ненавижу, Рик, – сказала она, улыбаясь глазами, – этого твоим блокам функциональности не донести. Любопытство и интерес к цепочке вида, который породил таких, как мы. И, разумеется, понять как эти боги деградировали и добровольно сдались в рабство ГЛАЗу.

– Знаешь, есть старая поговорка про кошку и любопытство. В конце она сдохла.

– Всю жизнь я провела на орбите Сатурна. Была на Лиане, участвовала в раскопках на Титане. Но часть меня всегда бунтовала, твердила что то мое предназначение в другом месте. Ты должен меня понять. Я ведь поэтому тебя и заприметила тогда. То как ты замешкался из-за полета на Сатурн в клубе. Это было не реверсивная реакция.

Ия говорила дело, но это не оправдывало её.

– Я рылась в данных по Земле, – продолжила Ия. – За главным поясом астероидов она известна как полигон. Я твердо решила попасть сюда любой ценой. К сожалению, механик транспортного судна не выдержал моего желания. Он умер в удовольствии, которого никогда не получал за всю свою никчемную жизнь. И когда я смывала кровь с рук, то поняла – это, это…

– …то, чем бы ты хотела заниматься? Убивать? – закончил я. По ответной улыбке я понял, что такой реакции она и добивалась. Старый трюк. Раз отвечаешь, значит думаешь. А думать значит быть вовлеченным в процесс.

– Рик, я не претендую на принятие. Но уверена, кое-где ты меня понимаешь. Быть не на своем месте хуже, чем стать рабом TeslaGroup. Убери страх, поддайся чутью. Представь, как волшебно трассируются нежно-фиолетовые кольца Сатурна с окантовкой цвета зеленеющей Лианы? Магия жизни. И мы живы, плевать кто именно нас создал. Я и ты. Остаемся теми мечтателями…

Я представил всё. Глаза Ии. Ошибочно выпущенные на свободу. Фиолетовые кольца Сатурна. Я, искусственная память с ошибочно сгенерированной мечтой о Сатурне. Фиолетовые глаза. Уничтожать беглецов. Жертвы, Кэгни. Мышечные импланты, бунт. Лестер. Огни Тромба и чарующие взрывы с орбиты Земли. Перед глазами пронеслись круги. Меня мутило, но боли я не чувствовал.

– О чем ты говоришь? – спросил я. Свет погас. Вопрос исчез в глубокой, плотной темноте.

*Глобальный Ликвидатор Антисоциальных Заболеваний *

Девяносто седьмой этаж, окна в пол. Кэгни в кресле наблюдал, как мягко-розовые лучи вечернего Солнца преломляются через геодезический купол и отступают перед неоново-яркими высотками Тромба. Неизгладимое впечатление.

– Рик, что ты мне скажешь?

– Дело по Палмер раскрылось ГЛАЗом. Очередной суицид…

– Нет, Рик, – прервал он. – Что ТЫ мне скажешь?

– Капитан, ты видел отчет. Добавить нечего.

– Нечего, да? – капитан развернулся в кресле и придвинулся к столу. Объемная синяя голограмма округа С17 вспорхнула над поверхностью. Красными точками подсвечивались расположения квартир жертв. В синем зареве Кэгни походил на полководца прошлого – подтянутый, с ухоженной сединой и морщинистым бледным лицом. Когда ты достаточно двинут, чтобы «Рай» не вставлял, но недостаточно, чтобы сделаться «Психом», поневоле начинаешь искать таких же дефективных, как и ты сам.

– Значит, нечего? – повторил он.

– Капитан, – сказал я, – не знаю. Отчеты Каберн отправил.

– Начни с того, что у нас висят два трупа, – выстрелил он. – Продолжить можешь тем, что уже девять и никаких зацепок нет. А банда головорезов разгуливает по С17.

– Капитан, это не головорезы…

– Молчать! – крикнул он и тут же добавил спокойней, – дослушай. Есть действия и последствия, понимаешь?

Я не понимал – 16 часов на ногах и четвертый за сегодня пластырь бодрости давали о себе знать. Кэгни втянул воздух, светлая рубашка расправилась, как парус яхты. Из носа, присвистывая, повалил воздух. Он потянулся к столу, глазами указал комбинацию: с Архива перешел в Дела прошлого, перешел в 88 графу, вывел 4, 8 и 13 разделы, и отправил их в обработку. Стол погас, мы погрузились во тьму. Только я, Кэгни и погребенный в ночи С17 за окном.

– Рик, мы в жопе, – спешно сказал он. – Два трупа. Почерк «Кровососов» и «Рипперов». Типичные «Психи», но никто не в курсе, ГЛАЗ не у дел. Сечешь, к чему я?

– Нет, – рассеянно выдал я.

Облокачиваясь на спинку кресла, он провел ладонью по волосам.

– Кто-то обошел ГЛАЗ.

– Как это возможно?

– Не знаю, Богарт, не знаю. Но кому-то это выгодно.

В голову ударила гениальная мысль. Настолько, что сдерживать её было бы преступлением.

– А что, если это чистка населения?

– Не мели ерунды, Богарт!

Он отмахнулся. Слабый ветерок долетел до лица, как пощечина, вызов на дуэль.

– Подумай, сколько лет прошло с войны? Когда в последний раз массово дохли люди? В эпоху аугментаций? Мы уже доказали свое несовершенство перед прогрессом. «Рай» кажется панацеей, но на деле мы загнали себя в угол, как бездомные крысы, которых хотят потравить.

– Богарт, ты снова рылся в нелегальных сетях? Журналистские программы не просто так запретили.

Этот голос был мне знаком. Отстраненный. Слова-прелюдии перед своей речью.

– Да, – ответил я. – знаю. Но речь не об этом. Новый облик чистки! «Рай» убрал страх. И любая кража – это порыв, желание и ничего больше. Черт, без системы ДОКа суициды стали нормой! А к ГЛАЗу мы так привыкли, что и не мыслим свое существование...

– Довольно Богарт, – Кэгни вспыхнул, выставив указательный палец. – Ты сам знаешь, что ДОКа отключили из-за массовых ошибок в пророчествах. Скольких осудили просто так? А скандал после? Нет уж. В Тромбе 20 миллионов и контроль рождаемости без нас чикает лишних. Хотя я сомневаюсь, что им, – он поднял большой палец вверх, как в старых рекламах показывали знак удовольствия, – на орбите есть дело до нас. Система должна работать и точка. ГЛАЗ наш главный спаситель! Всё! И каждый срущий здесь мечтает о побеге туда или на Марс. Лучше подумай кому выгодно копировать почерки «Психов»? Почему органы с кровью нетронуты, а ГЛАЗ не у дел?

– Что ты хочешь сказать?

Кэгни поерзал в кресле. Голубые глаза выдали тревогу.

– Кто сможет отключить ГЛАЗ по щелчку пальцев?

- Teslagroup, очевидно. Но зачем?

Кэгни оперся локтями на стол и щелкнул пальцами. Кресло пропело протяженным скрипом.

– Мы оба неуместные, Рик. Я помогаю тебе, но верхушка давит меня, понимаешь? Ты…Знаешь, сегодня исполнилось 22 года с тех пор, как я занял это кресло. И, кажется, меня хотят убрать.

– Шеф, думаешь все проблемы из-за «Рая»?

– Из-за «Рая», – обреченно ответил он. – Мне 62. И, наверное, я последний из поколения до генного драйва. Вот и повод заменить меня генетическим красавчиком под «Раем» подоспел. Tesl’е нужен прихвостень, который не станет задавать вопросов.

Поверхность стола заиграла приветствующими красками радуги.

– Так что скажешь, Рик? Каберн достоин перевода? – Кэгни переключился на деловую строгость.

Мне оставалось ответить, что более чем.

– Вот и отлично. Ищи зацепки. Пройдись по следам жертв.

– Понял, капитан.

Я подвелся, дошел до двери. Она покорно сдвинулась в сторону, обнажив светящуюся ячейку лифта.

– Богарт! – крикнул Кэгни. – Неважно ты выглядишь. Попробуй расслабиться.

Я непонимающе уставился на него.

– Тебе бы отдохнуть. В клубе, например. Социальная энергия, знаешь ли, способствует позитивному мышлению. Ни ты, ни я ведь не хотим сделаться «Психами», верно?

– Верно-верно, – я попытался придать голосу бодрости.

Что он этим хотел сказать? И почему он поднял эту тему? Всё это осталось загадкой. И почему баг со столом срабатывает только раз в неделю? Кто знает, сколько у ГЛАЗа есть проколов в других местах, неизвестных нам. Те два трупа казались мне началом. И эта неопределенность съедала изнутри. Не сомневаюсь, что после беседы Кэгни развернулся лицом к городу, наблюдать за огнями муравейника в ночи.

5

– Эй-эй, поаккуратней там. Ты ему мозги сжарить хочешь?

Кэгни. Его голос звучал далеко, словно говорил он с другого конца металлической трубы. В детстве на стройке мы любили становиться по разные стороны монтажной трубы и слушать как эхо отбивается от стенок. А сейчас кто-то копошился внутри меня.

– Похоже, хм, капитан, парочка электродов засела крепче, чем я ожидал.

Это был другой голос. Близкий, сильный и парадоксально спокойный.

– Сейчас-сейчас, хм, вот этот вытяну…А, ловко. А ну-ка, глянь.

Каберн. В нос ударил запах горелого. Темнота прояснялась, в мутных силуэтах узнавались черты товарищей.

– Схоко влемеми плашло? – спросил я. В мыслях вопрос звучал лучше.

– ГЛАЗ потерял твой след четверть часа назад, – отбил Кэгни, как по нотам. – Эта конченная необиолка использовала самопальную глушилку. Теперь она косила под «Дримеров», чтобы украсть твои память и чувства. Ничего святого!

Я хотел спросить зачем ей это, но меня хватило на невнятное бормотание. Зрение практически вернулось, а с ним и понимание, что по руками ногам я привязан к металлическому кольцу. Кэгни и Каберн в коричневых боевых пальто из D3oстояли по обе стороны, как гангстеры из винтажных фильмов.

– Узнаю старину Рика, – произнес Кэгни и от переизбытка чувств дернул меня за плечо. – Не переживай, повод более чем стоящий. Совиньон свое дело знает. Сейчас допакует мозг и зашьет лазером.

Из-за спины раздалось клокотание.

– Он спрашивает, ты что-то чувствуешь.

Комнату. Комнату, провонявшую горелым пластиком и потом. Вроде так я ответил. Краем глаза я заметил справа стол из посеревшего пластика с сенсорной панелью. Старая модель. Черная пластина на столе, очевидно, была глушилкой. Кэгни сплюнул на пыльный пол. Там же я увидел Ию в темной жиже. Она лежала, свернувшись, как зародыш. Зеленые локоны волос скрыли лицо. Я догадывался об её участи по самодовольному лицу Кэгни и пистолету в кобуре. Идеальной Ию теперь не назвать.

– Это на ней висят те двое, – ответил Кэгни, заметив что я не свожу с неё глаз. – Одного не пойму. Как ты так быстро подпустил её к себе?

– Оставь его, капитан, – раздался со спины гнусавый голос хирурга Совиньона. Я всё ещё не мог шевелиться.– Вот, финиш. Физически он цел, но пока был в отключке мосты защиты памяти дали сбой. Пара часиков в барокамере и мозговые волны придут в норму. Кстати, вот и причина.

Он протянул что-то белое и свернутое Кэгни. Тот едва справился с накатившим смущением.

– Пластырь бодрости, – пробормотал Кэгни. – Кто бы мог подумать? Рик, я же предупреждал не налегать на эти штуки.

– Капитан, – прогнусавил Совиньон. – похоже, что она подмешала ему «Рай» и серотонин с допамином. Это вызвало переутомление у Рика, что усыпило его и без того замедленные нейроны.

– Ладно, – скомандовал Кэгни. – Каберн, помоги снять Рика.

Они посадили меня на стул и накинули плащ. Я не мог не смотреть на Ию. Хотелось подойти и убрать волосы, посмотреть в её глаза ещё раз, в последний раз.

– Повезло, хм, что тебя быстро обнаружили, – без эмоций объявил Каберн.

– Похоже, тебе реально хреново, – вторил ему Кэгни. – Пора возвращаться, хочу поскорее в чистку. Мы на границе купола, неподалеку от озоновой дыры. Черт его знает, какая зараза может просочиться. Не хочу сдохнуть от болячек.

– Мы её так и оставим?

Каберн с Кэгни потупились на меня.

– Да, Рик, – решительно ответил Кэгни. – Это дело не наших умов. TeslaGroupприберет её.

Приберет. Как мусор. «Не такой, Рик, я ошиблась». Её слова заели в голове. Сатурн с волшебными кольцами, как вытянувшиеся огни фар на дороге. Мечта ли Сатурн или я есть программа?

Зашагал я бодро, без посторонней помощи. Капитан с Каберном пошли впереди, замыкал конвой Совиньон. Полиэстеровый пиджак он бросил на Ию, и теперь его брюшко обтягивала легкая водолазка. Коридор шел трубой, как туннель подземного шоссе. Уличный свет ложился на пол шашечкой через пустые оконные рамы, а шаги создавали гулкое эхо. На полпути Совиньон не выдержал.

– Память – набор взаимосвязей между образами, – прогнусавил он, выдержал паузу и продолжил. – Она координируется с помощью изменений в нейронах и нейронных связях, образуя энграммы или следы памяти. Тебе могли без твоего ведома подменить энграмму ложной.

– Странно, что ГЛАЗ ничего не заметил, – сказал я.

Кэгни как бы невзначай переглянулся с Каберном. Шаги стали напряженней и громче.

– Могу предположить, что ты был главной целью.

– Хм, для чего? – отозвался Каберн.

– Необиолы, должно быть, готовили диверсию.

– Короче, – перебил Кэгни, не оборачиваясь, – будь поосторожней с мыслями, Рик.

Все трое засмеялись.

– Интересно, – сказал я. – Сетевым алгоритмам оборонного модулям потребовалось пару минут, чтобы разорвать ненависть ядерным взрывом. Так за хаосом пришел мир. Кто жаждет мира, должен иметь силу. Это основа. Контроль – основа мира. И «Рай» контролирует всех.

– Рик, хорош грузить. Дождись барокамеры, – обернувшись, сказал Кэгни.

– Кэгни, я вот не пойму, – сказал я. – Если зомбимашин не осталось, почему вы её назвали необиолкой?

Конвой дернулся, я почуял неладное. Рука Кэгни плавно потянулась к поясу. Только его лазер я выхватил быстрее. Если моя память верна, ему было 62, когда тонкий луч лазера прогрыз его череп через лобную кость, как червь. Совиньон выхватил некий пульт и его мозг наверняка успел подать сигнал пальцам, но прежде лазер срезал предплечье. Второй выстрел пришелся в сонную артерию. Кровь гейзером оросила пыль на полу. Каберн успел занять оборонительную позицию и попытался обрушить на голову кирпич с пола. Ошибкой было подходить так близко. Я схватил его за горло и по методу старины Эрла с завода сломал его шею в трех местах.

Когда я вышел с заброшенного склада, Фордор Лестера плавно вошел в съезд и остановился под фонарем. Окно было опущено, костяшки пальцев на руле побелели от напряжения, жилы на шее вздулись, как силовые кабели. Он только принял «Рай». Страх рождает контроль, свобода же приводит к ясности.

– Лестер, а почему ты такой нервный? Где твоя радость?

– Где Кэгни с Каберном? – спросил Лестер, не замечая моих слов.

– Они хотят дождаться громил из TeslaGroup. Дама оказалась не так проста.

– Ладно, садись.

Сервоприводы разблокировали заднюю дверь.

– Куда? – спросил он. Я достал электронную сигарету.

– В «Сатурн», – ответил я, выпуская к потолку сочный белесый пар.

Лестер ненавидел сигареты, но сдался без боя. Перегородка с затемненным стеком разделила нас. Теперь я не чувствовал себя простым импульсом в системе Тромба. Я король, царь. Что-то щекотало шею и затылок. Я провел рукой и увидел кроваво-алую жидкость. Так я понял, что живой.