Море

Море находилось на грани срыва, оно было похоже на человека, с трудом не поддавшегося ярости и не крушащего все на своем пути. Ветер же, завывая и заглушая любой посторонний шум, играючи, поддразнивал, распаляя и без того разъяренную стихию, пока, наконец, злые шутки не привели к яростной борьбе двух друзей – моря и ветра.

Судно, оказавшееся в самом центре событий, превратился в игрушку, кидаемую на волнах и, того гляди, сломающуюся и пропавшую в схватке злого, лающего ветра и раздраженного моря.

Мокрые, не сдающиеся моряки испуганно следили за тем, как волны одна за другой норавились опрокинуть хрупкое убежище потерявшихся людей.

Среди испуганных, уставших, мокрых моряков выделялся капитан, терпеливо слушающий, что ему говорит плотник, такой же бледный от холода и страха, как и остальные. Матросы же, те из них, кто не удерживал судно на воде еще какое-то время, стояли рядом и молчали, силясь услышать слова сквозь завывания ветра и шума ударяющихся волн о борт судна.

- От чего образовалась брешь? – спросил капитан, сквозь грохот волн, когда плотник наконец замолчал.

- Я не знаю, капитан! - человек был мокрый и испуганный, как и матросы, с ужасом переводившие глаза с него на капитана бригантины, - Риф далеко, а брешь уже не заделать. Там Томас остался, делает еще, что может, но корабль не выдержит.

- Акулы, - ужаснулся один из моряков, парень, стоявший около капитана.

Его голос потонул в завывании смеющегося над его догадкой, ветра, но капитан бригантины услышал и строго посмотрел на своего помощника:

- Не болтай глупости! – отрезал мужчина и развернулся в сторону стоявших рядом перепуганных людей, - По шлюпкам!

Голос человека лишь на мгновение перекрыл грохот шторма, и стихия вновь, с новой силой, обрушила свой гнев на команду, показывая, что главная тут она. Волна ударила по бригантине с особым ожесточением и чуть не перевернув судно.

Люди, выйдя из оцепенения, врассыпную бросились к бортам своего убежища, толкая друг друга локтями и крича проклятья, иногда они случайно сбрасывали товарищей за борт, но унять панику уже были не в состоянии.

Лишь два человека оставались неподвижными свидетелями покидающих судна людей.

- Джеймс, в шлюпку! – закричал капитан в лицо своему подчиненному, однако помощник все равно слышал его с трудом.

- Нет, капитан, я останусь, - уверенно ответил юноша, надеясь, что если человек и не услышит его, то прочитает по губам.

Капитан, однако, услышал, но не успел ответить молодому подчиненному. Следующая большая волна, как будто дождавшись, когда люди сядут в шлюпки, все еще висевшие по бокам судна и будут наиболее уязвимы, оказалось роковой и для бригантины, и для ее команды. Пробитое судно легко перевернулось.

***

До пяти лет Джеймс боялся моря. Оно казалось враждебным, как и все неизвестное. Поэтому мальчик тянулся к нему всей душой. Ему очень хотелось попасть на военный корабль, стать его капитаном и пройти на нем весь океан, и в дождь, и в бурю умело маневрировать ходом судна и его парусами, и одолеть, подчинить море. На полуострове не было военных, только торговцы выходили в море, и не на кораблях, а на небольших бригах. Но мальчик все равно не терял надежду и, для осуществления плана, решил учиться плавать. Джеймс храбро заходил в воду, и, когда вода доходила ему до ключиц, начинал мелкими шажками двигаться вперед, не в силах заставить себя сделать еще хотя бы один большой шаг. Когда вода доходила до горла, мальчик делал первые попытки ступить назад, но море крепко держало самоуверенного глупца, лишая возможность дышать и продолжая настойчиво тянуть ребенка за собой, в глубь. Джеймс с большим трудом вырывался из его объятий и, преодолевая волны, спотыкаясь, мчался на берег. Когда мальчику исполнилось пять лет, его отец, рассудив, что сын уже в состоянии помогать по хозяйству, запретил ему проводить время в праздности. Ребенок перестал ходить к морю. Будь у Джеймса больше времени, он, несомненно, справился бы со своим страхом, научился плавать, как и все дети, и не испытывал того трепетного восторга поделенного с ужасом осознания непобедимости стихии и своей незначимости против нее.

Когда Джеймсу исполнилось десять лет, его мать умерла от туберкулеза, и отец женился повторно. К младшим братьям и сестрам прибавились дети супруги, и отец рассудил, что для взрослого сына лучше будет уйти из дома и научиться какому-нибудь промыслу. Самым прибыльным была торговля. Договорившись с капитаном, набирающим команду на свою бригантину, отец, вернувшись домой, рассказала сыну, что отныне он будет юнгой на торговом судне.

Джеймс не спал всю ночь, думая о предстоящей встрече с морем, и своей гибели во время первого же шторма. Наутро новый юнга навсегда попрощался с отцом и взобрался на бригантину по неустойчивой лестнице, ежась от холодных брызг волн.

- По дому скучаешь? – спросил капитан, подходя к юнге.

Джеймс стоял около леера и нервно поверял, достаточно ли крепки веревки.

- Нет, - сказал Джеймс. Капитану было не больше тридцати, но он казался взрослым, чужим человеком, а значит ему нельзя говорить о своих страхах.

Капитан бригантины небрежно облокотился о леер и посмотрел на горизонт. Он щурился от яркого солнца, но не отводил взгляд. Джеймс боязливо отодвинулся от пошатавшихся веревок.

- Я всю жизнь любил море, - сказал мужчина. – как-то, еще мальчишкой, я плавал целый день и просто понял для себя, что люблю море так же, как кто-то любит женщин. Знаешь почему я выбрал бригантину, а не бриг, как остальные торговцы, хотя бриг имеет более вместительный трюм?

- Чтобы убегать от пиратов?

- Нет, чтобы выходить и в шторм, и в штиль, чтобы видеть море не только когда оно спокойно и радо морякам, но и когда из-за чего-то расстроено, на что-то обижено. В такие моменты мне просто необходимо быть рядом. А потом, сразу после шторма, оно становится удивительно мягким и послушным. Но с ним все равно невозможно предугадать его настроение и знать, что будет дальше.

***
После кораблекрушения море было грязным и мутным от обломков кормы, запасов провизии и пороха.

Чайки, жалобно крича, летали над обломками судна в поисках пищи.

Ветер ласково перебирал волны. Море же, получив свои жертвы, равнодушно наблюдало за редкими выжившими.

Седой, старый, но крепкий испанец с твердой кожей, напоминающей чешую змеи, сидел на перевернутой лодке, глядел на горизонт и грыз деревянную трубку. Табак промок и стал негоден, однако старый моряк продолжал держать трубку в зубах, изредка покачивая головой, как будто хотел воскликнуть: «Ну надо же как получилось». Рядом с испанцем сидел помощник плотника. Рябой долговязый парень с торчащими вперед верхними зубами как у мыши, дрожал, и, казалось, он сам не мог поверить, что ему удалось спастись.

Помощник плотника растерянно глядел на обломки бригантины, когда его внимание привлек косой парус, отнесенный штормом на пятнадцать метров. Парусина неестественно колыхалась, как будто в ней застряла большая рыба или человек.

Рябой парень толкнул в бок испанца, пытаясь не потревожить своим движением лодку, и кивнул в сторону обломка мачты с парусом.

Старый моряк чуть привстал, рассматривая запутавшегося в парусине моряка. Лодка зашаталась под весом испанца, однако он успел узнать черные волосы и белую рубашку человека, прежде чем сел обратно.

-Джеймс! - хрипло закричал испанец.

Юноша, раскинувшийся на парусе, медленно приходил в себя. Он развернул голову в сторону звавшего его голоса и с трудом открыл глаза. Блики заходящего солнца отражались в воде, вызывая резь в глазах у того, кто осмелится посмотреть на них. Поэтому, узнав на перевернутой лодке Сантьяго и молодого помощника плотника, имя которого Джеймс не знал, юноша положил голову обратно и закрыл глаза.

-Джеймс! – тут же рассерженно повторил Сантьяго уже окрепшим голосом, увидев, как человек снова кладет голову на парусину. Его рассердило, что помощник капитана не только не счел своим долгом ответить, но еще и, казалось, вот-вот заснет, - ты можешь плыть к нам?

Юноша пошевелился, так и не открывая глаза, проверяя, может ли он двигаться. Нога отозвалась резкой болью и Джеймс все-таки посмотрел на нее. Такелаж, тот, что крепится к грот-мачте, пробил голень и застрял пониже колена. Помощник капитана постарался вытащить ее, тихо выругался, когда боль усилилась и обратно выпрямился на парусе во всю длину, сдаваясь.

Раненая нога, так же, как и большая часть тела, находилась под водой, и Джеймс понадеялся, что соленное море хотя бы убережет его от заражения крови.

Хотелось забыться и не просыпаться уже никогда, и Джеймс снова закрыл воспаленные глаза, погружаясь в дремоту, забывая о больной ноге.

- Джеймс, черт тебя побери! – Сантьяго снова привстал, сдерживая порыв кинуть в безответного юношу веслом. Лодка снова зашаталась, и рябой помощник плотника испуганно посмотрел на испанца, не решаясь, впрочем, делать ему замечание, – ты можешь ответить на вопрос?!

Джеймс, не открывая глаза, как можно громче крикнул:

- Не могу плыть, я ногу повредил.

- Тогда ночуй там. – ьут же прозвучал ответ с лодки. – Утром Карл подберет нас.

Джеймс спрятал глаза от солнца, закрывшись локтем, однако спать уже расхотелось. Очевидно, что никто, кроме испанца не выжил. Про помощника плотника юноша легко забыл.

Говорить с выжившим не было никакого желания, равно как и задавать ему очевидные вопросы, и так все понятно. Сегодня погиб капитан, когда-то ставший ему отцом и потонула бригантина, бывшая ему домом.

Юноша плакал по погибшей семье и бездумно гладил водяную гладь. От горя Джеймс долго не мог заснуть, а, когда ему удалось это сделать, он не увидел сновидений.

***

Поздно ночью Джеймса разбудила больная нога. Усталость прошла, и теперь ее место сменила физическая боль, заглушающая тяжесть утраты. Шея затекла, и пришлось помассировать ее, прежде чем положить голову на другой бок.

От пробитой лодки исходил свет, но Джеймс видел его сквозь угол парусины, на которой лежал. Часть паруса поднялась из-за ветра, и закрывала вид на море. Выжившие члены команды о чем-то шепотом переговаривались. Впрочем, это не казалось странным – если бы помощник капитана не оказался с раненной ногой на парусе отделен от двух людей, то тоже не смог бы заснуть, вглядываясь в море в надежде увидеть спасшегося капитана, уж он точно сказал бы, что делать дальше и как теперь жить без бригантины, а без него осталась пустота и неопределенность, что делать теперь.

Положив голову поудобнее, Джеймс снова постарался заснуть, обещая себе, что, когда он проснется, капитан окажется живым и встретит его на пробитой лодке вместе с Сантьяго. Джеймс представлял, что скажет ему капитан, как их подбирает бриг Карла, снова засыпая.

Голоса людей звучали приглушенно и убаюкивали осиротевшего человека. Неожиданно со стороны шлюпки послышался женский смех и, прежде чем Джеймс понял нереальность этого обстоятельства, внутренне холодея, он открыл глаза. Когда смех послышался снова, сонливость прошла окончательно.

Помощник капитана снова посмотрел в сторону лодки, от которой исходил свет. Угол косого паруса все еще закрывал обзор, и юноша, схватившись двумя руками за рею, приподнялся, пытаясь не тревожить такелаж, прибитый к больной ноге.

На перевернутой лодке все еще сидели лишь старый испанец и помощник плотника. Они нашли масляную лампу и зажгли ее, поэтому теплый свет позволял видеть и людей, и часть моря около них. В воде, находясь по пояс в море, облокотились на борт и непринужденно смелись две девушки с длинными волосами, уходящими в темную мутную воду. Одна была обращена к Сантьяго, а вторая к плотнику. Мужчины, забыв обо всем, слушали незнакомок. Вокруг было темно, поэтому мягкий свет создавал уют вокруг людей.

Девушки казались близняшками, настолько они были похожи. Их светлые волосы в беспорядке вились и скользили по плечам и отпускались в воду. Та, что была обращена к помощнику плотника, облокотилась на борт лодки, слушая, что парень ей говорит. Джеймс невольно засмотрелся, как мягкий от лампы переливается в золотистых волосах. Ее образ казался чем-то знакомым, безопасным, и юноша вскоре забыл о необычности происходящего.

Помощник плотника наклонился к девушке навстречу. Она мягко обняла юношу за плечо и дернула на себя. Плотник не издал ни звука и так и не понял, что произошло, находясь в полусне. Падая, он задел Сантьяго за плечо и шатнул лодку. Стараясь не упасть и отодвигаясь с края лодки, старый испанец перевел взгляд на уходящего во тьму парня. Плотник быстра скрылся за волнами, вызвав небольшой всплеск. Море быстро успокоилось, мягко качая лодку, усыпляя Джеймса, следившего за остатками своей команды, и уже ничто не указывало на то, что рыжий парень когда-то сидел рядом с испанцем. Казалось, что все происходящее естественно, и помощник капитана, прикрыв глаза, любовался волосами девушки, чья голова все еще находилась над водой.

Морок сошел с Джеймса только тогда, когда он услышал крик старого испанца.

Сантьяго с ногами забрался на перевернутую лодку, готовясь обороняться голыми руками –оружие потерялись при шторме, а весло он не смог найти в суматохе.

Из воды показались еще три женские головы. Сантьяго звал на помощь, схватил фонарь и размахивал им в попытке отпугнуть убийц. Свет зловеще замигал, делая тень самого испанца то короче, то длиннее, освещая то одну сторону лодки, то другую, из-за чего не было понятно, сколько теперь пугающих тварей окружило лодку.

Джеймс ощупью поискал на ремне мушкет. Он знал, что оружие осталось на бригантине, однако все равно продолжал поиск и следил за тем, как Сантьяго переступает с ноги на ногу, не имея достаточного пространства для маневра.

Одна из девушек полностью залезла на лодку, и испанец в ужасе отскочил, освещая ее фонарем, а Джеймс закрыл рот свободной рукой, боясь выдать себя.

Вместо ног у нее был огромный хвост, покрытый крупной чешуей. Старый испанец метнулся на самый край лодки. Он так торопился, что чуть не попал ногой в пробоину, однако уже ничего не могло помочь судну и ее последнему обитателю.

Лодка снова перевернулась, как только испанец оказался на ее краю, нарушив равновесие. Сантьяго упал в воду к морским тварям. Старый человек тут же скрылся под водой вместе с хвостатыми чудовищами.

Джеймс продолжал закрывать рот и нос рукой, стараясь заглушать свое дыхание.

***

Море успокоилось окончательно. На поверхности все так же плавали бочки и обломки бригантины. Лодка, заполнившись водой, давно ушла на дно.

Последний член команды лежал на косом парусе и смотрел в темное небо без звезд. Рубашка и волосы были мокрыми и неприятно прикасались к дрожавшему телу, а зубы, слишком громко в пустом море, стучали от холода. Джеймс больше не боялся, что его заметят те твари. Постепенно к нему пришло чувство полного безразличия к своей жизни. Всю жизнь он чувствовал себя частью команды, и теперь, без своей семьи, своего дома, простое существование, казалось, не имело смысла.

Джеймсу было холодно, хотелось пить, зато пробитая нога больше ничего не чувствовала, и лишь изредка непроизвольно вздрагивала. Хотелось закрыть глаза и умереть, и лишь одна мысль не позволяла сознанию отключаться.

Капитан тогда сказал, что дыру в судне не могло сделать рифы. Значит это как-то сделали те твари с хвостами. Их создало море, и оно погубило все, что когда-то было дорого человеку. Утром тут будет бриг. Надо рассказать людям о том, кто виновен во всех бедах, и они помогут избавить море от хвостатых существ.

Только как же доказать, что они правда были, а не померещились?!

«Холодно. Как же холодно», - думал человек, глядя в светлеющее небо.

Кошмарная ночь подходила к концу. Джеймса знобило, тошнило и он почти засыпал, и иногда вздрагивавшая нога, прибитая к такелажу, вырывала его из сна. Юноша терял связь с реальностью, и лишь одна мысль осталась в голове – не спать. Если бы кто-то сейчас наклонился и спросил бы у него – «Почему тебе нельзя спать?», то Джеймс честно признался бы: «Не знаю», а потом, согласившись с тем, что причин бодрствовать и правд нет, заснул, а, проснувшись, не смог бы доказать даже самому себе, что ночные события и вправду произошли. Но некому было задать этот простой и логичный вопрос, и юноша продолжал смотреть на горизонт воспалёнными глазами.

Солнце медленно поднималось на горизонте.

Рассвет в море совсем не такой, как на суше.

Джеймс помнил, как бригантина возвращалась на берег глубокой ночью. Команда спешно привязывала судно в гавани и сходила на берег. Матросы, не сговариваясь, переставали разговаривать, а если и возникала необходимость в словах, то члены команды переходили на шепот. И даже капитан, который был непререкаемым авторитетом на море, ночью на берегу не мог позволить себе говорить в полный голос, как будто из вежливости не хотел будить местных жителей, хотя, из-за сезонных приливов и холодного ветра по вечерам, на берегу моря не было никаких домов. Все члены команды, кроме караульных и капитана, разгружали товар. Джеймс не отличался физической силой, и проку от него было немного, но ему нравилось чувствовать свою причастность к общему делу. Ноги легко проваливались в песок, хотя его и не было видно. Поэтому вскоре человек перестает смотреть под ноги, проходя одной и той же проложенной тропой, и не замечает, как постепенно, песок становится различим для человеческого глаза. Рассвет на суше всегда приходил незаметно, солнце появляется из-за деревьев или паруса судна, а, если и совпадет все так, что появится из-за воды, и его даже успеется увидеть, никогда не отложишь все дела и понадеешься, что, когда в следующий раз поднимешь голову, оно еще не успеет уйти, и просто вдруг голоса матросов становятся громче, а предметы отчетливее.

На море невозможно пропустить рассвет и не увидеть его во всем своем великолепии. Солнце не сразу появляется на горизонте, но ты чувствуешь его приближение заранее. Небо начинает светлеть, а волны, бьющие по бортам судна всю ночь, неожиданно становятся мягкими и теплыми, как будто и море, и небо радуются приближению солнца, как поданные радуются королю и спешат предупредить весь мир о его появлении, чтобы даже маленькая бригантина знала, что скоро солнце вновь вернется на свое законное место.

Джеймс лежал на спине и положив голову на бок, смотрел на горизонт, заметив, приближение рассвета.

Свет переливался в теплеющей воде, и Джеймс вскоре перестал думать о том горе, что принесло ему море ночью. Он восхищенно гладил мягкую водную поверхность. «Как же я хотел предать тебя?», - думал Джеймс. Он уже не смотрел на солнце, поднимающееся над водой. Все его мысли были обращены к успокоившейся возлюбленной, извиняющейся за свой гнев и теперь мягко ласкающей его руку. «Твои волны затопили мою бригантину сегодня ночью, твои рыбы съели мою команду, а тех, кто уцелел съели твои хвостатые твари. Но ты не бойся, я никому не позволю уничтожить часть тебя. Никто никогда не узнает, что произошло, и я благодарен тебе за то, что ты открыло мне еще одну свою тайну», - думал Джеймс. Мысли плохо вязались в голове, но юноша чувствовал спокойствие, благодарность и тихое счастье, как будто он вернулся домой.

Человек, лежавший на косом парусе долго смотрел на волны, на которой горели яркие блики солнца, не заметив, как на горизонте показался бриг.