Маргарита Блинова

Час перед рассветом

Час перед рассветом
Работа №68

Тинка будит меня в 22:59:04. Я успеваю заметить время на электронных часах. Такой уж побочный эффект – замечать незначительные мелочи, упуская всё на самом деле важное. Тинка постоянно меня за это ругает. Говорит, что я проморгаю конец света, засмотревшись на облако интересной формы. Может, она и права. Не знаю. Никогда не видел облаков.

Тинка что-то кричит. Я не разбираю слов. Ещё один побочный эффект: чтобы понять что тебе говорят нужно здорово сосредоточиться. Вообще-то, это у всех так. Вот Тинка хорошо умеет сосредотачиваться. Папа тоже, с его работой иначе никак. Мама немного хуже, но тоже неплохо. А я – хуже некуда. Можно сказать, вообще никак.

Собираю волю в кулак, и более-менее удаётся. Это сложно. Вот папа умеет так сосредотачиваться, что может слушать одного человека, а краем уха всех остальных. Я так не умею. Для меня теперь весь мир – это кричащая Тинка, я даже почти не помню, что есть что-то ещё. Теоретически я это знаю, но оно лежит за пределами моего понимания.

Тинка кричит, что я оболтус и лентяй, что мы опаздываем, и что она не намерена таскать меня за собой всю жизнь, потому что я ни на что не гожусь. Это всё я много раз слышал. Если бы мне давали что-нибудь ценное всякий раз, как она это говорит, я бы был самым богатым человеком на Ковчеге. Так уж мы живём. По-настоящему богатых людей уже давно не бывает, потому что денег нет ни у кого. Богатство измеряется в вещах. Тинка говорит, что так уже было, давным-давно, ещё на Земле, когда люди ещё почти ничего не изобрели. Кажется, в одном из учебников это тоже было написано, но Тинкины слова я всегда воспринимал лучше, чем строчки скучных одинаковых букв.

Тинка даёт мне затрещину. Не столько больно (она всё-таки слабенькая), сколько обидно (надо же, получил по затылку от девчонки). И опять кричит, что мы опаздываем. Я наконец-то вспоминаю, куда. Точно. Это ведь сегодня. Я ведь обещал себе не проспать. Вон, даже лёг одетым.

- Извини, - говорю, - я сейчас.

Встаю с кровати, стряхнув Тинку с одеяла. Она на меня зло смотрит, но уже не ругается. Тинка отходчивая. Беру с тумбочки приготовленный мешок и выжидательно смотрю на неё.

- Чего встал? – бурчит. – Идём.

Тинка тащит меня по улице. Это только так говорится «улица». На самом деле, это коридор. Но все привыкли. «Улица», и «улица». Тинка правильно делает, что тащит. Если б не она, я бы сто раз остановился, а до места бы вообще не дошёл. «Сто» - это много. С одной стороны. А с другой – очень мало. Мы в школе проходили такую штуку, называется «теория относительности». «Проходили мимо». Это Тинка так шутит, мол, проходят мимо чего-то, а в школе изучают. Это один умный человек придумал. Ну, не тинкину шутку, а теорию эту. Еврей. Сейчас евреев нет. Сейчас вообще национальностей нет, все просто люди. Это тоже один умный человек придумал (уже другой), чтобы меньше воевали. Вроде получилось. Так вот, относительно, например, среднего срока человеческой жизни, сто – это много, а относительно, скажем, срока нашего полёта – очень мало. Почти в десять раз меньше. Вот сколько всего я успел подумать, и если б Тинка меня не тащила, непременно бы остановился. А потом и вовсе забыл бы куда иду.

А шли мы на холм. Это, опять же, только так говорится «холм». Если выкопать яму глубиной метров пять, то наткнёшься на металлический пол. Но зачем придумывать новые названия новым вещам, если они так похожи на старые? Тинка опять что-то кричит. Ну вот, опять напрягаться. С Тинкой ещё легко, на неё попробуй не обрати внимания: орёт, руками машет, а если не ответишь в течение минуты, начинает драться.

- Я спрашиваю, придумал?! – орёт Тинка. Я-то придумал, но она будет смеяться. Хотя, она всегда надо мной смеётся. Или ругается. Мол, я бесполезное существо, и почему она только со мной ещё мучается. А я-то откуда знаю, если даже ей это неизвестно?

- Придумал, - неохотно отвечаю я. А что ещё делать? Тинка такой человек, всё равно своего добьётся. Не люблю я с ней спорить. Никто не любит.

- Хочешь, угадаю что? – вот ведь прилипала, не отстанешь от неё. Ну зачем ей это надо? Если бы она хоть сама знала. И, не дождавшись ответа, выпаливает:

- Дожить до планеты! Ну, угадала? – смотрит на меня так пое… побде… по-бе-до-нос-но. Аж зло берёт.

- Нет, - и это я не вру, между прочим. Я правда не это загадал. Вот если бы не тинкин по-бе-до-нос-ный вид, не признался бы. – Я придумал, чтобы Люси была счастлива.

Тинка смотрит на меня так, как будто хочет убить.

- Ты дурак, Калинкин, - цедит она сквозь зубы. Я не обижаюсь. На Тинку вообще невозможно обидеться. Она меня всегда дураком зовёт, я всё жду, когда она забудет про моё настоящее имя и, решив, что меня так и зовут – Дурак Калинкин, спросит, за что родители меня так невзлюбили. Тем не менее, спрашиваю:

- Почему?

- Тебе в алфавитном порядке перечислить, или как? – это у неё тоже шутки такие. Всё равно не обидно, она же со мной ещё возится.

- Во-первых, ты отказался от единственного шанса исполнить своё самое заветное желание. Во-вторых, если уж тебе так приспичило заняться благотворительностью, нужно формулировать точнее, - она встряхивает волосами и идёт дальше.

Ладно. Я сформулирую точнее. Я знаю как.

Люси двенадцать лет. Или около тысячи. Зависит от того, как считать. Это опять шутка. И опять не моя. Её собственная. Каждый Спящий оставил видео-послание. В нём можно было рассказать о себе или ещё что-то. Вообще-то, можно было что угодно, но почти все рассказывали о себе. Хотя я смотрел одно, там старушка на спор читала по памяти стихи. Длинные стихи, я бы столько не запомнил. И красивые. Она поспорила со своим мужем, что, проснувшись, сможет пересказать их с такой же точностью, а эту запись сделала, чтобы сверить. Потому что к тому времени, книги с этими стихами может уже не быть.

Сообщение Люси я запомнил наизусть. Это практически единственная вещь, которую мне удалось запомнить наизусть, не прилагая никаких усилий.

- Привет! Меня зовут Люси Парсонс. Мне двенадцать лет. Когда я проснусь, мне опять будет двенадцать лет. Или около тысячи. Зависит от того, как считать.*звонкий смех* Мне очень повезло, мало кому из приюта досталось место в крио-камере. *растерянная улыбка* Даже не знаю что ещё сказать. Ну, по моей предыдущей фразе вы уже поняли, что я сирота. Не стоит меня жалеть, правда, я совсем не помню своих родителей. И, если честно, только никому не говорите… *заговорщический шёпот* Я не хочу, чтобы меня удочерили. Кто бы то ни было. Просто взрослые, они такие… скучные. Вот если бы меня удочерили какие-нибудь ненастоящие взрослые. Которые только притворяются что выросли. Чтобы над ними не смеялись. У них есть настоящие взрослые документы, взрослые машины, они ходят на взрослую работу, и им можно курить всякую дрянь и рассказывать неприличные анекдоты. Есть ведь такие? Которые всех обманули? Которым так и осталось двенадцать лет? Или хотя бы четырнадцать. Ладно, я уже совершенно случайно выболтала вам своё самое-пресамое заветное желание. В ближайшую тысячу лет мне будет не до разговоров, хотя я этого и не замечу. Что? Время заканчивается? Да-да, я уже всё! Пока!

Нам с Тинкой тоже двенадцать лет. Интересная штука: совсем скоро нам будет уже шестьдесят или даже больше, а ей всё ещё двенадцать. И когда наши бабушки только родились, ей тоже было двенадцать.

Тинка опять меня дёргает. Неужели я снова остановился? Вот, даже не замечаю. Но, так уж получается: обо всём остальном я могу думать и на ходу, а когда думаю о Люси – останавливаюсь. Тинка говорит, что я влюбился в Люси. Не знаю. Вообще, наверное, нет. Разве же можно не знать, влюблён ты или нет? Тинка злится, когда я это говорю. Я никак не пойму, ей хочется, чтобы я был влюблён в Люси, или нет? Она смешная, когда злится. И когда не злится, тоже смешная. И умная. Мы редко бываем умными. Тинка говорит, что это из-за… Опять забыл слово. В общем, из-за того, что часто люди, которые женились, были близкими родственниками. В этом никто не виноват, просто в конечном итоге, после стольких лет все стали друг другу родственниками в той или иной мере. Ещё Тинка говорит, что она на самом деле тоже не умная. Что Спящие намного умнее. И красивее. Вот это правда. Люси, по крайней мере, красивая. Рыжая. Мы рыжими не бываем, у всех волосы серые, почти бесцветные. Я хотел бы быть рыжим. Вот моя прабабушка была рыжей. Не такой рыжей как Люси, конечно, у Люси волосы ярче. Но всё-таки.

Я в детстве часто у всех спрашивал, почему одни уснули, а другие – нет? Все отвечали по-разному. Мама сказала, что Спящие были лучше наших предков (чем лучше, я так и не понял), и их выбрал Бог. Папа сказал, что они были богатыми и влиятельными, поэтому купили себе место в лучшей жизни. А Тинка, что все люди на Земле играли в такую специальную игру со случайными числами, и те, кто выиграл – уснули. И это только те ответы, которые я запомнил. Тинкин вариант мне понравился: дескать, люди ничем друг от друга не отличаются, просто есть такая штука, называется «удача».

Тинка втащила меня на холм. Я посмотрел на часы. 23:29:04. Счёл это веским поводом для ворчания.

- Полчаса ещё. Куда ты так торопилась? – Тинка хмурится и распространяется какой-то древней пословицей. Потом плюхается на траву и вытаскивает из своего мешка бутерброды. Я сажусь рядом. У меня в мешке тоже бутерброды, но есть не хочется. Хочется смотреть на Тинку.

Она всегда ест бутерброды колбасой вниз. Это из-за мультика. У неё вся семья работает в Большом Архиве, и она провела там полжизни. Смотрела старые мультики, читала древние книги. Поэтому и умная. Посторонним в Архив нельзя, но тот мультик она мне пересказала. Отвлеклась тысячу раз, а ещё про меня что-то говорит! Упомянула даже, что дяденька, который озвучил кота, играл в другом фильме начальника немецкой разведки. Я хотел спросить что такое «разведка», но вместо этого почему-то спросил что такое «немецкий». Тинка сказала, что это такая национальность. Раньше была. И, на удивление, даже не назвала меня дураком. Так вот, этот кот умел играть на гитаре, вышивать, шить на машинке, и говорил, что вкуснее есть бутерброды колбасой вниз. Тинка его и послушала. Мультяшный кот для неё авторитет. А назовите мне хоть одну причину ему не верить?

Ещё Тинка смешно пьёт кофе. Не настоящий кофе, конечно, а синтезированный. Сахар кладёт, но не размешивает, а ест потом ложкой.

Она сидит, чуть покачивается и напевает:

- В жёлтой подводной лодке мы живём…

- Что такое «подводная лодка»? – спрашиваю я. Тинка, кажется, хочет опять назвать меня дураком, но потом передумывает и отвечает.

- Специальный аппарат, чтобы плавать под водой. Обтекаемый.

Я хочу спросить что такое «обтекаемый», но потом вспоминаю, что это такая форма, имея которую удобно летать и плавать. И спрашиваю другое:

- А ты что придумала?

Тинка молчит. Редкость. Но это не такое молчание, когда нечего сказать, это такое молчание, когда сказать надо много всего, а ты никак не подберёшь слова. Смотрит на меня как-то странно. По-особенному, другого слова и не подберёшь. А потом медленно отвечает:

- Научиться терраформированию.

И продолжает смотреть так выжидательно, словно боится, что я сейчас засмеюсь. Я не смеюсь. Что мне смеяться? Терраформирование – это хорошо. Это полезно. А у Тинки задатки есть. Лучшая в классе. Тинка понимает, что я смеяться не собираюсь и разряжает своё неловкое молчание шуткой:

- Хотя был ещё вариант по поводу смены имени.

Я улыбаюсь. Я всегда понимаю, когда она шутит. Остальные – часто, а я – всегда. Тинка ненавидит своё полное имя. Говорит, оно громоздкое, как комбайн. Комбайн – это такая машина для сборки зерна. Я запомнил. Но её так никто и не называет. Все зовут звонким переливчатым «Тинка». Это только на всяких официальных документах будет так написано «Порпентина Сальваторе». Ужас, да?

Остаётся пятнадцать минут. Тинка в очередной раз бормочет песенку про подводную лодку.

- Тин, - зову я. – Ну с чего ты решила, что это сработает?

Она пожимает плечами. Стоит отметить этот день в календаре: Тинка впервые в чём-то не уверена.

- Просто удачное совпадение. Такие редко бывают. Вот подумай, какая была вероятность, что в этой галактике произойдёт аномальный выброс вещества именно тогда, когда наш Ковчег будет пролетать мимо? И потом, тебе что, трудно желание загадать? Я ведь для тебя стараюсь.

Пять минут. Тинка встаёт и начинает вглядываться в пространство за куполом. Это вон та галактика. Отсюда похожа на большую конфету. На самом деле, этот выброс произошёл довольно давно, но с такого расстояния мы увидим его как раз сейчас. И вправду удачное совпадение. Это гораздо круче чем одинаковые цифры на часах или если двое человек одновременно скажут одно и то же.

Семь секунд. Краем глаза вижу, как Тинка шёпотом ведёт обратный отсчёт. Быстро перевожу взгляд на галактику-конфету и сосредотачиваюсь.

Вспышка. Яркие волокна света паутиной разлетаются от центра галактики. Весь мир превращается в горящую точку.

Хочу, чтобы Люси Парсонс удочерили люди, оставшиеся в душе детьми, когда она проснётся.

Всё. Закончилось. Дело сделано. А я в порыве дурацкого героизма упустил шанс исполнить своё самое заветное желание. На душе становится как-то пусто. Люси ведь даже не узнает, что это благодаря мне. Будет считать, что ей просто повезло. И это при условии, что сработает.

Кто-то дёргает меня за рукав. Да не «кто-то», а Тинка! Кому ж ещё? Смотрит изучающе и, похоже, уже не в первый раз, задаёт какой-то вопрос.

- Загадал, я спрашиваю? – повторяет она громче.

Я сдавленно киваю.

- Для Лиззи?

- Люси, - машинально поправляю я. – Да.

- Ну и молодец, - неожиданно легко говорит Тинка. – Молодец, Калинкин, нельзя от решений отступаться.

- А ты? – перевожу я тему. Разговаривать о том, какой я молодец, не хочется. Тинка мрачнеет.

- Загадала. Только… В последний момент передумала.

- А что загадала тогда? – абсолютно бестактно интересуюсь я. Она отворачивается и бормочет, обращаясь к куполу:

- Чтобы ты дожил до Приземления.

Я стою и не знаю что сказать. И впервые на самом деле чувствую себя дураком.

- А… А как же твоё терраформирование?

- Не трави душу, Калинкин! – рычит она.

- Ты что, плачешь?

- Нет! Дурак!

Я хватаю её за плечи и разворачиваю. Лучше бы я этого не делал. Никто и никогда не видел плачущую Тинку. Возможно, она будет всю оставшуюся жизнь мстить мне за это унижение. Я молча обнимаю её: крепко так, неуклюже-дружески.

Мы просидим на холме до рассвета. В шесть утра компьютерная программа включит освещение, и космический корабль, везущий к новому дому всё население Земли, заживёт обычной жизнью. А ещё четыре часа спустя по всем новостным каналам пройдёт срочное объявление, что ближайшая планета, пригодная для жизни человека находится в тридцати годах полёта.

P.S.

Люси двенадцать лет. Или около тысячи. Зависит от того, как считать. Она забавная и смышлёная. И ещё более рыжая, чем на видеозаписи. Она ест бутерброды колбасой вниз, хотя никогда не видела старого мультика, где умный кот разговаривает голосом начальника немецкой разведки. Она бегает на рассвете на окраину городка, напевая старинную песенку, хотя понятия не имеет, что такое «подводная лодка», из всей песни ей понятно только слово «жёлтая».

Нам с Тинкой по сорок два. Взрослые серьёзные люди, когда-то бывшие нашими одноклассниками, называют её «комбаенным» именем «Порпентина». Это же имя написано на дипломе за отличное окончание Академии Космических Дисциплин по специальности «Терраформирование», на пропуске в Исследовательский Институт и на нашем свидетельстве о браке. Она всё ещё ненавидит своё полное имя, но его существование на этих трёх бумажках доставляет ей неописуемое счастье.

Я теперь отлично знаю что такое «подводная лодка», «разведка» и так далее, с первого прочтения запоминаю стихи и коротенькие тексты и могу спокойно концентрировать своё внимание. Теперь все так могут. Не нужно было даже никаких лекарств, всего лишь особая система обучения.

Впрочем, я соврал. Нам не сорок два. Нам дали настоящие взрослые документы, мы работаем на взрослой работе и получаем за это настоящие деньги. Нам можно курить всякую дрянь (хотя мы этого и не делаем) и рассказывать неприличные анекдоты (это мы делаем, но далеко не так часто, как мечтали, будучи подростками). В общем, мы относимся к той волшебной категории людей из мечтаний Люси, которым удалось всех обмануть.

У нашей семьи есть ещё одна тайна. Всякий раз, столкнувшись с удачным совпадением, пусть даже совсем незначительным, мы загадываем желание. Какой-нибудь пустячок, но это всегда работает. Я не знаю как, но работает. Нет, я правда не знаю как. Ведь сбылось же Тинкино желание, хоть она его и не загадала.

И я почти счастлив. Почему почти? Ну, я буду счастлив окончательно, когда наконец-то собственными глазами увижу свою фамилию на дипломе Люси об окончании школы. Думаю, чтобы Вселенная подарила мне этот подарок, уже не придётся ничего загадывать.

+11
23:15
1527
15:37
Спасибо! Это замечательная работа и я буду ждать ее в финальном списке. Один только вопрос: бабушка спор выиграла? Смогла по памяти прочитать стихи?
15:58
Ну это же просто прелесть что такое! Автор, спасибо, совершенно чудесно thumbsup
Комментарий удален
01:01
Отлично!
11:51
Спасибо вам большое, автор! Это так здорово!
Я даже немного заплакала в конце, от счастья.
Это ли не признак того, что вы попали в самое сердце?
18:01
А вот хорошо.
Очень, очень хорошо.
Хотелось бы знать, куда они в итоге приземлились, расскажите потом.)
17:16
+2
Прочитала рассказ и комментарии и задалась вопросом — мы один и тот же рассказ читали? Что здесь доброго и в чем хеппиэнд? Рассказ читать сложно. Есть постоянное ощущение суеты и неразберихи. Герой в начале рассказа куда-то спешит и по дороге о чем-то нам рассказывает. Пытаешься понять куда он бежит, но понимаешь это только к середине рассказа. Потом мы узнаем что им всем по 12 лет, их заморозили, они не умны, их ещё 30 лет будут везти.кто везёт? В конце узнали что их привезли и в пути они состарились на 30 лет, вопрос " а зачем на время пути их разморозили? Чтобы они летели и страдали -приземлятся ли?" Герой " в порыве дурацкого героизма" загадал желание про Люси, а что здесь героического? Это какая-то каша эмоций и типа хорошего настроения автора. К сожалению чтение утомляет и расстраивает. Причем герои явно из нашего времени, но не знает таких слов как «обтекаемый», «немецкий». Они кто такие, хочется спросить, они люди- мутанты пережившие ядерную войну? Сомнения насчёт людей появились после фразы" стряхнул Тинку с одеяла", я подумала может кошка разговорчивая.

21:10
упуская всё на самом деле важное зпт пропущена
тобы понять что тебе говорят зпт
этозмы
Еврей. Сейчас евреев нет. Сейчас вообще национальностей нет, все просто люди. Это тоже один умный человек придумал (уже другой), чтобы меньше воевали. это на что намек? убрать евреев и не будет войн?
Мультяшный кот для неё авторитет. blushа кот-зануда?
везущий к новому дому всё население Земли прямо все население вошло на один Ковчег?
банально, про такие Ковчеги уже писано переписано
вторично, скучно
имя героини с претензией на оригинальность
21:15
соседний рассказ тоже про Ковчег — вот и вся «оригинальность» текста
17:42 (отредактировано)
50й — юбилейный рассказ. Очень милый и теплый. Прекрасно понимаю, почему так много хороших отзывов и почему никто ни к чему не придрался. Когда рассказ хороший, не видишь, раз, не хочется — два.
Из очевидных минусов — на письме Люси уже было понятно, чем все закончится.
Еще автор решил схитрить и выбрал для рассказа от первого лица точку зрения мальчика с нарушенной концентрацией внимания, плохой памятью и прочими проблемами, которые вполне позволяют не сосредотачиваться на всяких занудных сложностях бытия Ковчега, который летит тысячу лет к новой планете. С одной стороны, это очень удачно, потому что все косяки можно списать на то, что мальчику либо нет дела до того, как все работает, либо он этого не знает, либо что-то перепутал. С другой — не все автор прикрыл этой логикой и не все рассказал. Первое, что бросилось в глаза — трава. До этого мы узнаем подробности про улицу, а тут трава — и ничего. Потом кот — а на корабле есть коты? Мальчик знает, что это вообще за зверь? Третье — мультики тысячелетней давности. Я понимаю, что Тинка работает в архиве и даже готова принять на веру, что это действительно возможно — горячий интерес к подобной древности. Но в реальности сразу возникает вопрос: а новая культура на Ковчеге не появилась? Свои фильмы (вряд ли художественные, но документальные — вполне), спектакли (почему-то верю, что люди и через тысячу лет не потеряют любви к игре на сцене), телеспектакли, книги, песни? «Простоквашино» нужно, чтобы у Тинки была какая-то необычная привычка, например, есть бутерброд колбасой вниз, но неужели нельзя придумать что-то оригинальное, а не тянуть в рассказ о будущем нашу современность? Я уж не говорю о том, что то время, когда Ковчег отправился на поиски новой планеты, явно отстоят от нашего времени минимум на одно столетие, а уже тогда «Простоквашино» будет «старостью», которую не факт что сочтут достойным увековечивания в архиве, в качестве интересного образчика культуры прошлого. Ничего не имею против мультфильма, просто не верю я в такие вот вещи и считаю, что надо придумывать свое, а не тянуть милые сердцу мультики в далекое-далекое будущее.
Тинка хмурится и распространяется какой-то древней пословицей.

В данном случае — разражается. Пословица — штука короткая, а распространяться — действие более длительное.
Тинка временами говорит слишком по-взрослому, очень сложными, даже высокопарными отчасти фразами. Не слишком ли для двенадцатилетней девочки?
И насчет особой системы обучения — а почему ее придумали, только после того, как на планете оказались?
Но, повторюсь, рассказ милый, я бы, наверное, 9 поставила. Буду рада видеть в третьем туре.
17:50
+1
Странно, но мне вот он совсем не понравился. Но видимо, это просто личное впечатление.
18:07 (отредактировано)
+1
Почему странно? Мне тоже много чего не нравится, помню, был какой-то рассказ, про который вы написали, что он вам понравился, а мне как раз он не зашел. Не помню, какой :))) Может, «Индукция» smileКонечно, мы все разные, и нравится нам разное, кого-то цепляет одно, кого-то другое. В данном случае меня не зацепило, это просто миленько smileХотя, строго говоря, меня ни один рассказ на конкурсе пока не зацепил так, чтобы хотелось аплодировать стоя laugh
19:29
Чтобы прям «вау», пока тоже не было… Но хорошие есть.
19:43
Да, пара-тройка найдется :)
Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания