Тренинг для писателей №15

Философы и многие умные люди все века ломали себе головы над вечными вопросами: в чем цель бытия? Кто я? Зачем я существую? Я-то знаю, что великое множество людей принимают свои решения именно в моей комнатке, а сотни тысяч обдумывают как покорить весь мир нередко отвлекаясь чтением книг или составом освежителя воздуха, но так и не могут ответить на вопросы.

А для себя я уже давно нашел все ответы. Я – Туалет, двухкомнатной квартиры под номером 206.Люди называют меня по разному сортир, туалет, уборная, сальня, клоака и т.п словами но я то знаю что как бы человек меня не называл я у него в списке как самый важный и уважаемый предмет. Что может быть интереснее и увлекательнее, чем наблюдать как он получает удовлетворение в двойне. В этом и есть цель и смысл моего существования – приоткрывать посетителю тайны его глубинных мыслей древних как кости динозавра, помогать ему расслабится и описывать увлекательный в его мыслях мир, знакомить с великими трудами написанные великими предками, их образом жизни, мечтами и мыслями. Самое великое удовольствие в моей жизни – наблюдать за тем, как меняется настроение посетителя, как загораются его глаза, и остальной мир для него перестает существовать.
Вы даже не представляете, как это здорово, когда с твоей помощью окружающие начинают до чего-то додумываться, потом горячо обсуждают прочитанное, спорят, смеются… Приятно ощущать, что у людей появляются эмоции и улучшается настроение!
За несколько десятков лет моего существования и постоянного контакта с разными людьми, я научился понимать суть человека с первого взгляда, с того момента, когда посетитель впервые садится на меня.

Часто приходят маленькие деточки, торопливо писают мимо унитаза, одновременно умудряясь обосать седушку и смывной бочок. Таких я не люблю. Больше мне нравятся взрослые, которые вдумчиво прочитывают каждую принесенную с собой книгу, делая пометки в них, или даже переписывая отдельные моменты. После посиделок он аккуратненько вытирает седушку смывает а по выходным чистит и моет меня. Вот, это я понимаю забота и уважение.
Я вполне доволен своей жизнью. Ежедневно видеть разных людей, давать им расслабится, обогащать их интеллект – разве не в этом заключается счастье?

Ну, слава те, Господи, вынули. Здравствуй, день.
Воздуха глотнём. Зачах совсем на антресолях.
Так. Чего на календаре у нас? Майские, поди? В окна открытые свежестью шарашит, стёкла чистые, птицы орут. Ага! Так и есть. Мир, труд.
Вот и хорошо, вот и славно! Зиме конец, в поход хозяин рванёт. Хоть на несколько дней эту квартиру душную оставим. Напихают в меня, конечно, знатно. А мне что? А мне приятственно только! Распрямим свои недра сто двадцати литровые. Лямки распустим, клапан расстегнём.
Тушёнка приятно утяжелит. Под спинку коврик, это святое. За коврик уже и топор, неопасно. Сапожки вниз, чуть выше спальничек… эх, друзья мои, как я по вам за зиму-то соскучился!
Дорогу потерпеть, в поезде потрястись… Да и это в самый раз. Братва своя, знакомая – байдарка да палатка. Багажная полка в плацкарте, за жизнь потрём, давно не виделись. Да, это не вам не в горы зимой…
Это ж ужасть страшная — курорты эти горнолыжные! Внутрях эти его боты лыжные. Непомерные, бока распирают. Какие-то лопаты, рации, костюм лыжный один, другой… Шлем нескладный всю эту гору нахлабучивает. И ведь, главное – чего? С хозяином порознь! Он до аэропорта кое-где только несёт, а дальше – швырк на ленту, а там девчонки эти морщатся брезгливо: «негабарит». Несите, мол, сами в лифт. И всё! На одну лямку хозяин закинет (плохо, кстати, тоже – трещит одна-то; мало приятного, скажу вам, рваться на кусочки) и привет, скинет в лифт, прощайте, люди добрые. Дальше чужаки будут резвятся. Как вспомню, так вздрогну. Мда. И кинут небрежно, и сверху чемоданов этих уродливых накидают, и попрыгают ещё. А я ведь не батут. Было дело, в тележке в этой дурацкой с краю привалили – им-то что, чужое барахло везут – колесом борт мне и протёрли. Насквозь. С тех пор с раной я. Печально.
А как приедем, радость мне какая? Опустошат, за угол или под кровать сунут, всего и делов. Ждать до отъезда. Хозяин пижона этого мелкого, яркого с собой на горку надевает. Зелёный такой, застёжечки всякие, спинка укреплённая, лямки широченные. Канешна! Куды нам, неуклюжим гигантам за ними угнаться… Выпедрёжник, тьфу!
Не, терпеть не могу курорты эти горнолыжные. В баню их!
Фуф, не к ночи такое вспоминать. Ну, да ладно, сейчас-то с хозяином вместе. И походим, и попотеем. Поскрипим на тропах лесных. А потом уж на речонке какой, подсунут меня под бочок лодкин. Да не страшно, всё равно журчание приятное такое слышно, и своё кругом всё, родное… И стояночка какая-нибудь в соснах пахучих. Тут дело и до топора дойдёт. А там и дым костра создаст и уют, и настроение.
Красота!
Чего это? Хозяин лыжи достал. Перекладывает, что ли? И пижона этого мелкого, яркого зачем-то положил рядом! Алё! Хозяин!
Боты! Боты в меня суёт!
Караул! Хозяин, лето почти на дворе! Какие лыжи?!
Так. Спокойно. Звонит ему кто-то. Перерыв пока что.
— Ага, собираюсь… Ага… Да норм там со снегом. В Хибинах до середины мая катаются. Я тебе говорю! …Я? Да как обычно: большой на сто двадцать литров — барахло всё везти; и зелёный, маленький — кататься…

Что такое неодушевленный предмет? Я женщина, тридцати лет, разведена, детей нет. Мне кажется, что я неодушевленный предмет. Я вещь, по крайней мере, в руках мужчин, достаточно эстетичная, чтобы пригласить меня на ужин, провести со мной вечер, начать приятные отношения, ну а дальше… Дальше меня ждет похмелье одиночества. Одним словом, я цветок, который должен цвести и пахнуть, но пахнуть он отказался, потому что его для этого надо было поливать удобрением со всякими минералами, двойной концентрации и стойким эффектом, но таким вонючим, что аж вспоминать противно. Мою неодушевленность подтверждает так же общественность, которая говорит пора и пытается засунуть меня в рамки, а я в них не лезу. Во мне чего-то слишком много, возможно внутренней свободы, или наоборот чего-то слишком мало, наверное, мозгов. При этом я себя чувствую так, словно меня ругают за то, что я села на кровать поверх любимого бабушкиного атласного покрывала, да еще и в уличной одежде. А мне, может быть, нравится просто жить, остро чувствовать этот мир!? Но мне в этом праве отказывают. Говорят – не к лицу и не к летам. То, что я вещь, подтверждаю даже я сама. Залезем в словарь. Неодушевленные предметы – это вещи, не обладающие способностью произвольного движения. Произвольный – зависящий от воли, сознания, а так же ничем не стесняемый, не принуждаемый. Осуществлять произвольные движения я перестала уже давно. Нет, конечно, я просыпаюсь по утрам, медленно тащусь на кухню, обнаруживаю там одинокий стол, стул, завтракаю. Если бы у меня на кухни были бы часы, то они были бы самыми медленными в мире, я обдумываю как прожить этот день, проживаю его, но жизнь для меня кажется каким-то фоном, сюром, в котором я не принимаю особого участия, потому что не вижу в этом смысла. А что же может быть «моим» смыслом? Целование шелковых маленьких пяточек и любящий муж – вот чего я хочу! Но, к сожалению, по ряду причин, не понятных даже мне самой — это все не совместимо с моей жизнью, как пулевое ранение в голову. В том, что я являюсь вещью, вероятно, тоже можно найти плюсы. Мы живем в век рекламы, и если вещь правильно прорекламировать, то ее обязательно купят и она, непременно, найдет свое применение, реализует все свои функции, для которых она создавалась. Возможно, мне просто надо произвести ребрендинг, поменять цвет этикетки, придумать слоган и сразу все получится. Надо просто очень подробно описать мои функциональные качества и не забыть упомянуть о моей надежности. Но, к сожалению, реальность отличается от рекламного мира, где хулиганят старушки, а серьезные тетки вдруг отрывают каблуки и лезут купаться в фонтан. Жаль, что вечные ценности не бывают с доставкой на дом. Что со мною происходит? Ничего. Просто жизнь проходит. Мимо. И мне, видимо, это уже не изменить. Я вещь. Ну, или женщина, распятая дважды – собою лично, а так же общественным мнением.

Угрюмый человек зашел в лавку и было понятно по выражению его лица что ему все опостылело. Был одет он по официальному, будто собирался на какое-то важное мероприятие. Я увидел его сегодня впервые, а он отдал монетки продавщице и попытался красиво уложить меня в кармашек своей рубашки. Куда он собирается ехать?! Я ведь ничего о нём не знал. Может, он богатый и выкинет меня уже завтра! Ох, как я хочу быть им, я бы мог делать и говорить всё что я думаю. Тем временем мы с ним уже доехали до какого-то довольно большого и красивого здания. Ах, как же завораживают эти здания, высокие, красивые. Так, и хочется забраться на самую крышу и полететь навстречу прохладному ветру. Но охранники на входе, так и портят все прильнувшее на миг настроение. Мы вошли в лифт, и грубая, нелепо одетая девушка что-то сказала (я не расслышал). А мой человек просто сказал: «Я не специально, наступил вам на ногу». Ну теперь все понятно! Она лишь сильнее съёжила лицо, но промолчала. Мы вышли из лифта и зашли в красивейший кабинет, он был куда больше даже лавки, в которой меня продавали (а лавка была довольно просторной). Когда мой человек замямлил что-то сидевшему в центре кабинета, в кресле, я понял что он тут далеко не свой. Он упорно твердил о договоре, который будет выгоден тому человеку, но сидевший в кресле сказал:

— Иван Владимирович, прощайте и не приходите больше.

Из этой фразы, я узнал что моего человека зовут Иван, и похоже, жизнь у него не малина. Он вышел из здания и уселся на крыльце. Охранник увидев это, окликнул его фразой: «Эй ты!». Мне показалось это совершенно некорректным. Но мой хозяин сразу понял и встал с места. Я увидел плачущую девушку, ту самую нагрубившую ему в лифте. Лицо её было трогательным и невинным, она уже не была той противной девушкой. Что-то в ней меня тронуло и я должен был ей помочь. Я потянул свою каёмку вверх, но вылезти не получалось. Очень удачным было столкновение моего человека с каким-то смуглым человеком. Таких людей моя хозяйка в лавке называла «негритосами» и легонько посмеивалась, разговаривая о них. Наверное, они какие-то особенные, всегда думал я.

Мой хозяин упал, а я довольно удачно выпал из его кармана, повезло же мне даже не испачкаться. И упал я как раз в сторону той девушки, теперь то он точно её увидит. Он запихнул меня в карман, но на этот раз совершенно неудобно, неаккуратно. Он замер, ох мне было не разглядеть что там происходило, он уж очень неаккуратно меня положил. Я чувствовал что он пошёл, потом опять остановился. Я слышал разговоры, но через карман, они были невнятными. Вдруг за меня схватилась знакомая мне рука. Он протянул меня к её рукам, добавив при этом что я немного грязен, и признаюсь, я был жутко возмущён. Мне хотелось вопить! Если бы я только умел говорить. Она прижала меня к своему лицу и в этот момент, я пожалел что направил его сюда. Знаете, девушки очень милы и красивы, но только не когда они прижимают тебя к своему носу.

— Я куплю тебе новый — добавила она.

И подбежав к ближайшей мусорной корзине, выкинула меня. Ох, и как после этого помогать людям?! Ты проходишь с ними преграды, а они унижают и выкидывают тебя, даже не подумав.