Игра в джок

К стартовым условиям надо относиться серьёзно. Угадать с их выбором – половина гарантии успеха. А успех для меня – это побить достижение Германа. У него сто восемнадцать очков, результат очень даже солидный.

Впрочем, угадать здесь почти невозможно: в Игре слишком много неопределённостей. И если я укажу, к примеру, «ловкость» как предпочтительный параметр – совсем не факт, что именно она мне и понадобится. Или что Машина по своему коварству не трансформирует её во что-то иное. На прошлой курсовой работе, например, почти все мои стартовые очки были перечислены на хилерство – я мог чуть ли не воскрешать мертвецов, но зачем это было нужно там, где никто не болеет и не умирает?

Ну ладно. Первое, что нужно учесть – время. Германа вот закинуло в середину двадцатого века. Ему повезло. Тут ведь как: чем дальше в прошлое, тем выше коэффициент, а значит, и конечная сумма баллов. Но и технические возможности меньше: порой сталкиваешься с тем, что, что даже телефоны ещё не изобрели... Пользуйся, студент, гонцами или голубиной почтой! Машине-то наплевать, что от результата зависит твоя стипендия… А ещё ведь приходится приспосабливаться к местным нравам и обычаям – ну, тут чем раньше по времени, тем труднее. Зато, правда, нет проблемы с разговорным языком: попадаешь в какую-то абстрактную обстановку, где случайным образом выбирается манера общения: то ли «мистер», то ли «герр», то ли «товарищ». Говорят там на языке, который указываешь изначально. И никого не удивляет, когда древние шумеры изъясняются на современном китайском, а марсианские аборигены-рептилоиды прекрасно владеют жестикуляцией глухонемых. Ну, я-то, естественно, русский предпочитаю.

Конечно, и ведёшь себя соответственно. Германа, к примеру, зачислили в штат полиции города Омахи. Распутывал весьма заковыристое убийство. Но распутал, да.

Второе – джок-помощник. Это такой вспомогательный персонаж, без которого порой просто никак. Палочка-выручалочка. Нет, асы с выпускного потока, бывает, и самостоятельно тест проходят – но это уж совсем высший класс. Нам, третьекурсникам, хоть бы половину срока без него выдержать: чем реже с помощником общаешься – тем, само собой, выше оценка.

В прошлом семестре я забронировал себе помощника с минимальным физическим развитием и интеллектом выше среднего. Рассуждал так: сам-то я накачан за двоих, а вот ходячий справочник рядом не помешает. А оказался он девицей – правда, красавицей, мне сперва даже приятно стало – только рот у неё не закрывался, и факты вылетали оттуда, как птицы в тёплые края – косяками и целыми стаями. И попробуй разберись, где нужный тебе факт, а где так, шелуха, и компьютер тебя просто грузит. Машина – она ведь передыху не даёт. Кстати, попробуй ещё угадай, кто он, твой помощник…

Теперь экипировка. Тут я обхожусь минимумом, основной упор делая на запас местной валюты. Одежда, нож, набор бытовых мелочей. Аптечка. Всё, достаточно.

Ну что, поехали?

***

К перекрёстку мы приблизились одновременно. Наши кони стояли голова к голове и, обнюхиваясь, переступали с ноги на ногу, слегка пофыркивая. Незнакомец, несмотря на тёплую погоду, зябко кутался в видавший виды плащ. Из-за надвинутого капюшона лицо его постоянно было в тени, однако по снаряжению – поношенная, но крепкая и относительно чистая одежда, футляр с инструментом за спиной – становилось ясно, что передо мной представитель славного племени бродячих комедиантов. Звали его цветисто: Сервельдор, а направлялся он, как и я, в Ковенштайн. Возраст странника-менестреля определить было трудно: видимо, привычка к бродячей жизни наложила свой отпечаток, и такая внешность могла бы принадлежать как тридцати-, так и пятидесятилетнему.

– Осталось совсем немного, добрый господин! – заверил он. – Я отлично знаю все здешние дороги, ибо часто бываю в этих местах и охотно пользуюсь гостеприимством лорда Харальда. Он, знаете ли, благоволит к людям моей профессии... К наступлению сумерек мы непременно доберёмся до замка.

Голос у Сервельдора был выразительный и глубокий – такой, какой и должен быть у барда. Чем-то он сразу располагал к себе.

Мы двинулись по указанной им дороге, время от времени обмениваясь ничего не значащими фразами. Солнце садилось в тучи, иногда прорываясь сквозь них последними вспышками лучей, и тогда длинные тени деревьев падали поперёк дороги, словно брошенные в спешке серые одежды. Погода начинала портиться.

Замок выглядел мрачно – по крайней мере, таково было первое впечатление. Тяжёлые каменные стены под моросящим дождём казались гладко-чёрными. Часовых на стенах не было – или я их не замечал – и лишь мокрые обвисшие флаги на башнях тяжело мотались под порывами сумеречного ветра. Решётка, впрочем, была поднята: меня ждали.

– Милорд Феликс? – выступил из ниши стражник с мушкетом и факелом.

– Да.

– С благополучным прибытием в Ковенштайн, мэтр сыщик. Приветствую и господина Сервельдора. Слава богам, вы живы и здоровы.

– Естественно, живы. А что, были какие-то сомнения?

– Драконы, милорд. В это время они обыкновенно рыщут по окрестностям. С наступлением темноты дорога становится небезопасной.

– Ага, драконы… Вот как, значит. Ну, мы с ними, видимо, разминулись.

Я пожал плечами. Экзаменуемого студента в принципе ожидать может что угодно: воображения создателям тестовой программы не занимать. А в этом фэнтезийном мире, значит, обитают драконы – и наверняка не только они. Любопытно.

Часовой сделал кому-то знак, и тяжёлая, грубой ковки решётка стала медленно опускаться, отсекая обитателей замка от обитающих в темноте страхов.

– Поторопитесь, господа. Лорд Харальд ожидает в гербовом зале.

Мы въехали во внутренний двор и остановились. Сзади мерно рокотал механизм, поднимающий мост.

Шустрый Сервельдор тут же куда-то делся, вызвав неудовольствие сопровождающего, который неодобрительно проворчал:

– Вот вечно так: стоит господину Голденбрайну отлучиться – этот прощелыга опять тут как тут…

Я с облегчением соскользнул с седла: верховая езда – не самое моё любимое занятие. Тем более при такой погоде. К тому же тут ещё и драконы какие-то. Этак моя миссия рискует закончиться, не начавшись.

Почему-то никто не упоминает, что в средневековых замках с наступлением ночи становится очень темно. Коридоры не освещаются (дорого, что ли?), а немногочисленные узкие окошки-бойницы и днём-то не дают довольно света. Так что неверный блеск сальной свечи сопровождавшего нас слуги был, скорее всего, неким почётным символом – но это и всё, что могли здесь предоставить гостям. Убогий свет трепетал и терялся где-то в высоких потолках мрачных коридоров. Что ж, может быть, хоть днём здесь окажется чуть-чуть веселей.

Лорд Харальд ожидал меня, коротая время за ужином. За столом присутствовали его супруга, леди Амелия, и инфант-наследник Людвиг, их сын – в такой последовательности их представил распорядитель. Сервельдор с лютней, всё так же закинутой за спину, тихонько уселся на дальнем конце стола, сразу же уткнув длинный нос в кубок с вином. Видимо, в замке он был привычным гостем. Судя по тому, что его присутствие проигнорировали, почитался он здесь персонажем привычным, но второстепенным – этакий заурядный заезжий комедиант для развлечения сиятельных персон. Теперь я смог разглядеть его довольно подробно, потому что, в противовес ранее высказанному мною замечанию, количество свечей в канделябрах, горящих по периметру зала, впечатляло. Однако их колыхающийся огонь, как ни пытался, не мог прогнать мрак из всех углов, где шевелились бесплотные тени. С чёрных дубовых балок потолка мёртво свисали древние стяги, под которыми, видимо, в славных, но давно минувших битвах сражались предки нынешнего владельца. На стенах тускло взблёскивало старинное оружие – мечи, щиты и латы, наверняка им же принадлежавшие. И, что меня удивило – полки, где теснилось большое количество книг. Видимо, книгопечатание здесь не только уже изобрели, но и широко им пользовались. По крайней мере те, кто мог себе это позволить.

Харальд Ковенштайн, лорд замка, казался угрюмым и держался холодно. Леди Амалия, его супруга, за всё время так и не подняла глаз и не проронила ни единого слова.

В одно мгновение передо мной словно само собой возникло блюдо с холодным вареным мясом.

– Подкрепляйтесь, мэтр сыщик, – уронил лорд, заметив мой голодный взгляд. – А я стану говорить не дожидаясь, пока вы насытитесь. Сейчас не до условностей: дело не терпит отлагательства. Кстати, не смущайтесь присутствием мастера Сервельдора: он умеет держать язык за зубами и к тому же не покинет замок до окончания следствия.

Я почтительным наклонением головы выразил своё согласие и изобразил максимальное внимание, к которому была способна моя мимика, одновременно проворно работая челюстями.

– Вам следует как можно скорее разобраться в причинах смерти Голденбрайна, верховного мага, – начал Харальд. – Витаскоп показывает, что он мёртв со вчерашнего вечера. Однако тела не нашли. Кстати, не упоминайте это событие без особой нужды: прознав, что замок стал уязвим, некоторые из соседей наверняка захотят воспользоваться ситуацией. Слугам тоже отданы соответствующие распоряжения – тем из них, кто в курсе событий. В дальнейшие детали вас посвятит Ленз – это доверенный ассистент Голденбрайна. Весьма способный специалист, но звания полного магистра пока не удостоен. Кстати, именно он передал мне пожелание верховного мага поручить расследование именно вам, хотя поначалу я не намеревался привлекать никого постороннего. Сразу оговорюсь: не знаю, как Голденбрайн смог предвидеть произошедшее и почему выбрал именно вас. Но его рекомендация для меня весома. Поэтому вы здесь. А теперь, если есть вопросы – задавайте.

Что ж, рано или поздно с чего-то надо было начинать. Я прокашлялся.

– Э-э-э… Витаскоп – это что?

–Магический прибор, созданный верховным магом. Показывает состояние здоровья и местоположение всех обитателей замка. Нужная и полезная вещь.

– Может ли он ошибаться?

– Исключено.

– Хорошо, сформулируем по-другому: можно ли подделать его показания?

–На него нанесены личные руны верховного мага. Никто другой не сможет даже попытаться с ним работать без риска для жизни. И это прискорбно: поскольку Голденбрайн мёртв, теперь абсолютно невозможно добавить или изъять кого-то из списка. В частности, ни вы, ни Сервельдор, ни ожидаемые гости не будут отражены в показаниях.

– В замке ожидаются гости?

– Да. Через три дня прибудет барон Патрик со свитой. Состоится турнир вызова. Я хочу, чтобы к этому моменту следствие было закончено, – тут лорд Харальд пристально взглянул на меня. – Ленз получит титул полного магистра и займёт освободившуюся должность верховного мага, что, сами понимаете, невозможно без официально подтверждённой смерти прежнего магистра.

– Простите… Турнир вызова – это что? И причём тут Ленз?

– Турнир проходит раз в два года. Победитель на этот срок получает право правления всеми окрестными землями. За соблюдением правил следят верховные маги обладателя титула и претендента. Патрик – официальный претендент. Кстати, могут быть и неофициальные… Итак, у вас есть три дня.

Я заверил хозяина, что к истечению урочного времени предоставлю в его распоряжение все сведения, касающиеся судьбы Голденбрайна – исчерпывающие и неоспоримые. Здесь я ничем не рисковал: чтобы успешно сдать зачёт, мне по любому предстояло уложиться в озвученный срок, ведь игра рассчитана как раз на три дня. А если меня ждёт неудача, то моё слово, данное какому-то персонажу теста, всё равно ничего не будет значить.

Уточнив кое-какие обстоятельства, я вскоре попросил позволения покинуть общество. Предшествующая конная прогулка меня весьма утомила.

После положенного по этикету обмена любезностями (лорд Харальд вёл себя всё так же холодно и отстранённо) аудиенция, наконец, завершилась и я был предоставлен самому себе. Вновь появился безмолвный слуга со свечой и проводил меня к отведенной мне комнате. Остановившись перед закрытой дверью, он всё так же молча зажёг укреплённый на стене светильник и неслышно удалился.

Замочная скважина носила странную форму, а в остальном дверь была как дверь. Я толкнул её, и тут события стали разворачиваться прямо-таки с молниеносной быстротой.

В моих вещах, кем-то заботливо перенесённых сюда, копался некий тип подозрительной наружности. «Они здесь все подозрительной наружности», успело промелькнуть у меня в голове, и в следующее мгновение я уже наносил ему сокрушительный кросс в челюсть. Для этого мне пришлось слегка развернуть его левой рукой – встречное движение только усилило удар, и не в меру любопытный гость мешком рухнул у противоположной стены, перевалившись через низкий диван. Думаю, он даже не успел ничего сообразить перед тем, как потерял сознание.

– Браво! – послышалось сзади. Через порог, подчёркнуто насмешливо аплодируя, переступил лорд-наследник, которого я видел за столом: Людвиг. – Отлично, мэтр. Отменный удар. Если бы я застал крысу, роющуюся в моих вещах, я бы сделал то же самое.

Н-да, неплохо начинается моё пребывание в Ковенштайне, подумал я.

– Но сейчас, простите… – он быстро вытолкнул меня из комнаты и вышел следом, прикрыв дверь.

– В чём дело?!

– Ленз скоро очнётся, да и вам пока лучше быть вне колдовского покоя.

– Колдовского покоя?

– Так называется эта комната. Колдовать в замке разрешается только там – если в другом месте, то только с разрешения лорда. И здешнее волшебство творится весьма добротно, смею уверить. Для постороннего подставляться, находясь внутри, крайне неразумно – случайно могут сработать какие-то заклинания, а на вас ещё не наведена защита... Впрочем, я не настаиваю: если мэтр сыщик в достаточной мере владеет искусством магической протекции, то…

– Мэтр сыщик не владеет искусством протекции.

– Тогда лучше туда не заходить.

– Но там мои вещи! К тому же ваш отец направил меня именно к нему в качестве сожителя.

– Думаю, отца мне удастся переубедить. А вещи…

Людвиг нырнул в комнату и через секунду вручил мне мой дорожный сундучок:

– Вот, держите свои сокровища! Ленз, кстати, уже начал шевелиться. Думаю, нам лучше всего побыстрее удалиться в мои апартаменты. Не беспокойтесь, я вас устрою – и, клянусь честью, неплохо. Решительно, вам там будет лучше, чем здесь.

Так я познакомился с Лензом и стал соседом Людвига, который отвёл мне комнату рядом со своей.

***

Оставшись один, я решил убедиться, что из моего вещмешка ничего не пропало. И вот тут меня ждал сюрприз: мало того, что всё оказалось в целости и сохранности, на самом дне я нашарил маленький твёрдый предмет – кольцо, вернее перстень. Положив его на ладонь, я принялся рассматривать вещицу в неверном свете свечи.

Если его подложил Ленз – а больше некому! – то ясно, что перстень вполне мог быть магическим амулетом. А поскольку на нём красовалась монограмма в виде литеры G, скорее всего, с этой буквы начиналось имя владельца. Из всех известных мне обитателей замка по имени подходил только покойный Голденбрайн. Неужели таким примитивным способом Ленз пытался бросить на меня тень подозрения – кстати, зачем? Впрочем, способ, возможно, не такой уж примитивный: кто знает, не казнят ли меня как вора сразу же, как только обнаружат пропавшее кольцо в моих вещах? Местные нравы, судя по всему, не отличаются излишней мягкостью.

Предупредить такой исход дела можно было единственным способом: гласностью. Вряд ли кто-то поверит, что предполагаемый убийца будет выставлять принадлежавшую убитому вещь напоказ. Рассудив так, я надел кольцо на средний палец левой руки. Не без некоторого колебания, конечно: к колдовским предметам следовало относиться с осторожностью.

Ничего плохого не произошло.

Я уселся на кровати (к ней больше подходило название «ложе») и задумался. С самого начала расследование пошло наперекосяк. Каноническая методика летела ко всем чертям. Хотя бы относительно осмотра трупа: как прикажете осматривать то, чего нет? Каким, кстати, образом его убили – а ведь мага экстра-класса (а он был таковым по словам всех свидетелей) застать врасплох мог по крайней мере не уступающий ему соперник? И даже время смерти Голденбрайна известно лишь приблизительно. О месте его гибели тоже нет никаких сведений – можно лишь предположить, что событие это произошло в замке или рядом с ним: расстояние зависит от радиуса действия витаскопа. Оставалось исследовать замок – и прежде всего жилище мага, но этим делом я решил заняться утром. Проживал он в колдовском покое вместе с Лензом, встречаться с которым в данный момент было бы неуместно.

Рассудив, что на сегодня достаточно приключений, драконов, колдунов и таинственных амулетов, я решил как следует выспаться перед грядущим напряжённым днём. Бельё на кровати оказалось свежим, и вытянувшись, я с облегчением закрыл глаза и покинул действительность – если можно назвать действительностью мир, созданный фантазией хитроумной Машины. Сны, слетевшие ко мне, были путаны и бессмысленны: то Ленз, бормоча заклинания, производил надо мной таинственные пассы, то Сервельдор, хитро улыбаясь, пытался стащить с моего пальца кольцо. А затем в замке начался совершенный сумбур, топот и беготня, и сновидения перестали следовать какой-нибудь логической последовательности.

***

Сохранить тайну не удалось. Утром, входя в трапезную (при солнечном свете она выглядела уже не так хмуро), я застал любопытную сцену: перед восседающим на кресле лордом Ковенштайном предстоял фавн, явившийся, как скрытно шепнул мне вчерашний молчаливый служитель, просить места верховного мага. Тут же находился и Ленз, левый глаз которого припух и стал заметно уже правого. Я полюбовался на великолепный фиолетовый синяк, но маг-подмастерье не обратил на меня никакого внимания. Пришлось ограничиться общим сдержанным поклоном, на что лорд Ковенштайн сухо кивнул и вновь повернулся к фавну.

– Об этом не может быть и речи, Сильв, – отрезал он, видимо, завершая имевший место разговор. – Такая должность предполагает уверенное владение хотя бы охранной и бытовой магией – ну, покажите, Ленз, – здесь Ленз щёлкнул пальцами, и в обоих каминах за его спиной мощно и ровно вспыхнул огонь. – Видите? А у вас, судите сами, только некие общие поползновения.

Сильв, машинально отметил я про себя. Его зовут Сильв. А с сохранением режима секретности в замке дело-то не очень… Интересно, как он узнал?

– Природная магия сильна, – наконец разлепил губы Сильв.

– И всё же моё слово – нет.

Фавн закусил губу и продолжал упрямо смотреть в пол перед собой. Если бы взглядом можно было прожигать камень, в подвалах сейчас стало бы довольно жарко.

– Простите, лорд Харальд, – вмешался я. – Я бы хотел задать вопрос вашему собеседнику. Скажите, Сильв, откуда вы узнали про вакансию?

Фавн медленно повернул рогатую голову в мою сторону и пристально уставился на меня. Когда я уже было решил, что никогда не дождусь ответа, губы его дрогнули:

–Я ухожу. Тот, кто ищет слов, сможет найти меня в Живолесье, за горой. Приходить лучше тогда, когда солнце будет стоять высоко.

– Живолесье? Что это?

– Возниженность. Неблагословенное место, убедишься сам. Ошибиться невозможно. Где бы в Живолесье не было произнесено моё имя, я услышу. А лорд-повелитель пусть проследит за погодой. За общими поползновениями. Я всё сказал.

Он повернулся и с великолепным достоинством покинул зал.

Тут же выяснилось, что мои ночные кошмары имеют под собой реальную почву. Лорд скупо и сдержанно проинформировал меня, что ночью была предпринята попытка проникновения в замок. Успешная или нет – смотря как судить: хотя злоумышленника быстро выследили, сам факт представляет собой серьёзный инцидент. «Наверняка связанный с отсутствием мага высшей квалификации», читалось в его глазах, хотя вслух он ничего и не сказал. К сожалению, схватить лазутчика не удалось, он исчез точно так же, как и тело Голденбрайна. Мне было рекомендовано учесть данный факт в своём расследовании. В свою очередь я постарался заверить, что криминалистика имеет в своём арсенале множество средств успешного распутывания таких случаев, и поимка дерзкого шпиона – лишь вопрос времени. Причём времени небольшого.

Лорд Харальд, хотя и не вполне удовлетворился таким заявлением, пообещал в свою очередь немедленно повесить схваченного – для острастки и вящего обеспечения безопасности. И слова властелина Ковенштайна никогда не расходятся с делом, насупившись, добавил он.

Кольцо на моём пальце удостоилось короткого, но пристального взгляда. Причём я мог бы поклясться, что по губам хозяина замка на мгновение скользнула недобрая ухмылка.

Подозреваю, что по поводу пресловутого обеспечения безопасности перед этим гораздо больше было высказано Лензу: тот был хмур и зол. Впрочем, другим я его и не видел.

Утро я потратил на беглый осмотр замка – от подвалов до сторожевой башни. Нигде ничего – никаких следов Голденбрайна: ни пятен крови, ни иных признаков насилия. Впрочем, я не особо и надеялся: на таком обширном поприще трудно и рассчитывать на удачу, тем более, что я не знал, как здесь всё выглядело до совершения преступления. Собственно, проделал я это лишь для очистки совести и надеясь на свойство своей психики, когда дремлющее подсознание вдруг выталкивает на поверхность какую-то зацепку, порождённую рядом совершенно не связанных, казалось бы, фактов. А что, такое со мной уже прокатывало…

Единственным достойным упоминания событием стало посещение колдовского покоя. Ощущение трудно передать: словно бы я двигался в чужом теле, и самые простые движения и слова требовали дополнительной концентрации. Ленз, следовавший за мной по пятам во время визита, не проронил ни слова, но флюиды неприязни, исходящие от него, были почти осязаемы. Дождавшись, когда я закончу осмотр, он тут же захлопнул дверь и заперся изнутри.

Опрос часовых тоже ничего не дал. Никто не видел, чтобы Голденбрайн покидал замок в течение последней недели. Но это ничего не доказывало: для мага его квалификации отвести глаза стражникам было проще пареной репы.

Что ж, если внутри замка найти улики не удавалось, следовало поискать их вовне. Может быть, кто-то из окрестных жителей сможет пролить свет на обстоятельства происшедшего.

Пока я находился в раздумье, передо мной возник всё тот же молчаливый прислужник. Уж не это ли мой джок-помощник? А что, появляется он именно тогда, когда наступает стопор, а мне по сюжету, так сказать, нужен хоть самый незначительный толчок в нужном направлении…

– С мэтром сыщиком желает встретиться леди Лиора. Она ожидает у себя. Соблаговолите проследовать за мной, мэтр, я провожу.

Лиора оказалась довольно миловидной – но, на мой вкус, несколько полноватой девицей. К тому же смертельно напуганной. Потому что именно она была причиной появления лазутчика, в чём она и призналась – предварительно обратившись к моим джентльменским чувствам и взяв с меня слово сохранить её тайну.

– Никакой Эймунд не шпион! Если хотите знать, я сама его пригласила.

– Кто это – Эймунд?

– Это я, мэтр сыщик, – выступил из-за ширмы молодой человек. – Мы с Лиорой любим друг друга (здесь девушка вспыхнула и потупилась), я собираюсь просить её руки. Слово рыцаря.

Выяснилось, что Эймунд, сын барона Патрика (к слову, троюродного брата владельца Ковенштайна), уже не первый раз совершает столь дерзкое паломничество. И всегда всё сходило гладко, но теперь – видимо, в силу усиленных сторожевых чар – что-то пошло не так. И меня просят не применять свои выдающиеся сыскные способности и сохранить всё в тайне.

– Отец непременно должен будет его казнить, он дал слово – горько обронила Лиора. – Убедите папеньку, мэтр, что никакой опасности нет, а я потихоньку выведу Эймунда из замка. Никто ничего не узнает.

Вот как. Здесь, оказывается, буквально и всерьёз приняли мои слова, что преступник будет немедленно изобличён. Что ж, это льстило самолюбию, но ни на шаг не приближало к разгадке основной задачи. Единственное, что я для себя уяснил: в замке существует тайный подземный ход или ещё какой-то способ сообщения с внешним миром, о котором никому, кроме этой пары, неизвестно. Забавно. И слишком маловероятно, чтобы быть правдой, но...

Мои размышления были прерваны стуком в дверь. Эймунд мгновенно испарился, а Лиора, бросив на меня умоляющий взгляд, поспешила открыть. На пороге стоял Харальд Ковенштайн. Во главе десятка угрюмых и решительных стражников. Видимо, он решил лично обыскать все без исключения помещения и изловить-таки проникшего в замок наглеца.

При виде меня его брови удивлённо взлетели, но тот самый этикет, который запрещал входить к даме без стука, вновь заставил его сдержаться.

Выручила Лиора.

– Вот то, что вы просили, мэтр, – она сунула мне в руки первую попавшуюся книгу. – Желаю вам приятного чтения.

Барон с изумлением уставился на меня. Я понял этот взгляд, когда прочитал название на обложке: англо-французский словарь. Самый обыкновенный словарь. Хотя в согласии с эпохой было бы уместно нечто вроде «пособiя для толмача с аглицкаго на ферязское наречiе». Но язык был современный – впрочем, чего и следовало ожидать, я же сам выбирал установки для Машины… И всё же создавалось ощущение, что что-то здесь было не совсем правильно, хотя оба эти языка были мне знакомы и подпадали, таким образом, под правила Игры. Сдержанно поблагодарив, я сунул книжицу по мышку. Н-да, хорошенькое же мнение составит о моих интересах и наклонностях хозяин замка!

Положение требовалось срочно спасать, и я перешёл в атаку:

– Инцидент со шпионом исчерпан, милорд. Никакой опасности нет. За это я ручаюсь.

Такая безапелляционная наглость произвела должный эффект. Ковенштайн был ошарашен, но сумел овладеть собой и на этот раз.

– В таком случае, не окажете ли вы любезность поведать нам, что именно произошло?

– Непременно, но не сейчас, – с показной самоуверенностью, которой вовсе не чувствовал, заявил я. – В интересах следствия данная информация будет предоставлена одновременно с раскрытием основного преступления. – Я рассчитывал к этому времени сочинить нечто правдоподобное. – Пока же, повторяю, никакой угрозы нет. Можно трубить отбой.

Лорд Харальд недоверчиво покрутил головой, но, бросив беглый взгляд на кольцо на моей руке, сдался. Я услышал, как он, уходя по коридору, отдавал отрывистые команды. Тревога кончилась, замок возвращался к обычной жизни.

***

Машинально перелистывая вручённый мне Лиорой словарь, я думал про фавна. Наверняка у того хорошие информаторы, если уж он сумел так быстро прознать про смерть верховного мага. Если кто здесь и сможет мне помочь, то только он. Если…

Если бы не произошедшая досадная потеря времени, я бы тут же потребовал поднять решётку ворот и отправился в Живолесье, но против меня играли два обстоятельства. Первое, я не знал туда дороги, а второе – элементарные соображения безопасности: кто ведает, какие зверюги, кроме драконов, здесь водятся? Как объяснил мне Людвиг (с которым, единственным из всего замка, мы перешли «на ты»), кольцо, подкинутое мне Лензом, являлось самым надёжным оберегом в его стенах. Поскольку, действительно, ранее принадлежало Голденбрайну. А вот про могущество его вне замка я как-то забыл уточнить. А раз уж в упомянутом «неблагословенном месте» водятся такие магические персоны, как Сильв, то кто знает, рассчитано ли покровительство амулета на противодействие их козням. Скорее всего – да, но убедиться не мешало бы.

Требовалось хорошенько обдумать складывающуюся ситуацию. Собрать улики и сделать выводы. Только вот, к сожалению, никаких особых зацепок в деле мне пока обнаружить не удалось. А ведь они есть, наверняка есть, просто я их не вижу… Разумеется, чувствовать себя бездарным тупицей неприятно, но так бывает всегда в начале игры. Никто не чинит препятствий в расследовании, но и не рвётся помочь – всё как обычно. Хотя, может, Людвиг бы смог сопроводить меня в гости к Сильву?

Людвиг не согласился. Более того – он и мне настоятельно не рекомендовал этого делать. Очень неохотно молодой лорд дал кое-какие топографические указания, так что я с грехом пополам смог бы найти дорогу, но ехать со мной отказался категорически:

– Это нелюди. С ними не может быть никаких сношений. Я удивляюсь, как отец вообще допускает таких в замок. Был бы я волшебником – выжег бы калёным железом эту погань! Ты, Феликс, можешь делать что хочешь – я всё понимаю, долг обязывает – но тут я тебе не помощник. Тут я полностью на стороне Ленза.

Так. Выходит, Ленз настроен против Сильва. Что это – профессиональная ревнивость или нечто большее? Мне казалось, что я вот-вот нащупаю некоторые тайные узелки, а визит к Сильву представлялся всё более целесообразным. И я решил непременно отправиться в Живолесье завтра с рассветом.

Вместо обеда мы с Людвигом удалились в свои апартаменты, прихватив с собой парочку бутылок вина, холодного мяса, хлеба и головку сыра. Инициативу проявил лорд-наследник, а я лишь поддался на провокацию, хотя и с некоторыми угрызениями совести за теряемое в праздности время. Кстати, говоря о бутылках, я не имею в виду современные объёмы: в средневековье размеры сосудов значительно превышали нынешние. Мы уселись перед раскрытым окном (узкой бойницей, расположенной довольно высоко от земли – так, что сквозь неё была видна лишь лесистая вершина холма) – окном с цветным витражом, как ненавязчивым свидетельством вкуса молодого наследника.

Людвиг был в ударе. В завязавшейся беседе он устроил мне настоящий экскурс в область местных преданий, поверий и легенд – не упуская возможности привирать для сочности рассказа. Я узнал о предосудительном образе жизни горных, лесных и речных ведьм, о тонкостях охоты на единорогов, о разнице между вампирами и вурдалаками и ещё множество различных случаев, феноменов и сплетен. Рассказчик он был великолепный: передо мной как живые вставали ряды странного народца – так здесь принято было называть представителей нечеловеческих рас. Я слушал с интересом: это было забавно, к тому же такие познания впоследствии вполне могли пригодиться – хоть бы и завтра. Моё подсознание вбирало всё новые названия, цифры и факты, и к тому моменту, когда мы расстались, перед моим мысленным взором уже вертелись мириады фей, а в ушах звучали соблазнительные эльфийские песни.

***

Угрозы Сильва сбывались.

Яростный жар креп вместе с подъёмом солнца, сушил горло и пульсировал в глазах, отзываясь головной болью. Над землёй висело неподвижное раскалённое небо. Сухой ветер падал с высоты, выпивая речную воду. В лесу хриплыми голосами кричали чёрные запалённые птицы. Ведьмы и лешие равнодушно глядели пустыми глазами и уходили прочь, отказываясь говорить. Из тайных нор вышли друзья тьмы – драконы, и теперь без звука скользили под облаками, не обращая внимания на дневной свет. Злопамятный фавн не только проявил себя как повелитель погоды, но и сумел посеять тревогу во всех окрестных обитателях.

Это хтоническое существо, как выяснилось, слов на ветер не бросало. Давящая тяжесть угнетала мысли, и так далеко не стройные после вчерашней попойки. Хорошо, что моя миссия здесь вот-вот закончится, подумал я. И разбираться со всем придётся лорду Харальду. А уж как это у него получится, меня касаться не будет.

Вот и приметная одинокая скала, о которой говорил Людвиг. Обещанная «неблагословенность» места ощущалась как чувство, с которым обнаруживаешь, что целый день ходил в свитере, надетом наизнанку: ничего особенного, но несколько неловко.

– Сильв! – позвал я.

Плотная духота Живолесья вобрала мой голос без остатка. С таким же успехом я мог бы кричать, уткнувшись лицом в вату. Показалось, что несколько бусин-глаз блеснули из травы – и только.

– Сильв!

– Я здесь, – послышалось из-за спины.

Я обернулся. Чёрт его знает, как у него с такими копытами получилось подобраться, не издав ни единого звука. Фавн стоял неподвижно, уставив на меня огромные выпуклые глазищи. Зрачки у него были продолговатые, как у коз.

– Вот ты и пришёл, – сообщил он мне непререкаемую истину.

Я почувствовал его насмешку. И, чтобы начать разговор в своём, а не его ключе, рубанул сразу в лоб:

– Где умер Голденбрайн?

Фавн не дрогнул. Лишь губы его расплылись в усмешке:

– Чтобы ответить, надо знать. Чтобы знать, надо увидеть. Или услышать. Или почувствовать. Ты видел?

– Я – нет. Возможно, видел ты, – парировал я. – Или видел кто-то, кого можно назвать тобой. Твои глаза, твои уши, твои разведчики – можно, я назову их так?

– Назвать можно. Что значат какие-то слова? Не видел никто.

Единственная ниточка обрывалась, так и не давшись в руки. Да что ж это за такая непостижимая смерть?!

– Но ты хотя бы знаешь, он действительно мёртв?

– Знаю. И да, и нет.

– Это как?!

– Я замолчал, переваривая услышанное. Сильв сжал губы и, фыркнув, в свою очередь спросил:

– Старый лорд не упоминал моего имени?

Ну конечно. Прямо спросить, не изменил ли Харальд Ковенштайн своё решение, для гордеца Сильва никак невозможно. Я отрицательно покачал головой:

– Не думаю, что ты получишь от лорда иной ответ. Но это лишь моё мнение, угадывать будущее – не мой конёк.

На лицо фавна набежала тень. Он отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес. Зато я был намерен во что бы то ни стало вытащить из него всё, что тот знал.

– Что значит «и да, и нет»?

Но Сильв уже уходил. Единственное, что он удостоил обронить мне:

– Узнаешь.

Глаза-огоньки в траве погасли, и Живолесье теперь ничем не отличалось от окружающей местности: та же привявшая листва, тот же неподвижный воздух и удушающий жар опрокинутого над головой неба.

И внезапно всё встало на свои места. Загадка смерти Голденбрайна оказалась простой и незатейливой, и я мог теперь с чистой совестью предстать перед владельцем Ковенштайна. Правда, боюсь, результат моего расследования не понравится Лензу, но тут уж мне было всё равно.

Я заторопился к замку: чем раньше закончится моя миссия, тем выше призовые очки. И вдруг до меня дошло: я ведь закончил квест, не обращаясь к джок-помощнику! А это дополнительный бонус, да ещё какой! Теперь поверженный мною в прах Герман должен будет выполнить условия нашего пари – и уж я-то придумаю, как именно над ним поизмываться…

***

Миновав ворота Ковенштайна и стремительно поднявшись в холл, я осознал несовершенство мира: лорд-владетель вдруг отказался предоставить мне немедленную аудиенцию. Чёрт побери, на такой поворот я не рассчитывал! Моё солидное преимущество может стать не таким уж внушительным, если мне придётся ожидать, когда эта сиятельная персона соблаговолит уделить мне малую толику своего драгоценного времени!

Теперь, оглядываясь назад, я ясно вижу, что такие обстоятельства должны были меня насторожить. Но тогда я был слишком полон радостью отгадки, и это не в лучшую сторону отразилось на моих умственных способностях.

Осталось рассказать совсем немного.

Срок, указанный лордом Ковенштайном как дедлайн расследования, наступил вечером. Кроме него, в гербовом зале присутствовали леди Амелия, Людвиг с Лиорой, хмурый Ленз и, конечно же, вездесущий Сервельдор – как всегда, в конце стола. Я хотел оформить финальную сцену в стиле детективного романа, когда герой-сыщик эффектно изобличает преступника на глазах у, так сказать, изумлённой общественности.

– Расследование закончено, милорд, – начал я. – И в ходе следствия выяснилось, что преступления не было.

Никто не проронил ни звука, и это молчание было вторым тревожным звоночком, на который я не обратил внимания.

– Должен вас разочаровать, Ленз, – продолжал я, – пока что вам не суждено стать верховным магом, поскольку должность занята.

Лорд Харальд переглянулся с магом-подмастерье, на лицо которого впервые вползло что-то наподобие улыбки.

– Продолжайте, – уронил он.

– Должен признаться, что вначале меня озадачили показания витаскопа. Но изменить его показания – намеренно, подчёркиваю! – мог только сам верховный маг. Признаюсь, мотив его поступка пока остаётся для меня тайной. Надеюсь, впоследствии он сам объяснит, зачем ему это понадобилось.

Далее. Требовалось найти самого Голденбрайна. И я его вычислил. Право, если кто-то хочет скрыть себя, ему следует действовать не столь примитивно. Одного изменения внешности мало. Можно провести слуг, даже хозяина замка, при всём моём уважении (я слегка поклонился в его сторону), но Ленз-то наверняка должен был видеть истинный образ. Значит, они действовали заодно.

Наконец, последнее. В этом неоценимую помощь оказала леди Лиора. В соответствии со словарём, который она столь любезно предоставила в моё распоряжение, имя Голденбрайн, то есть – золотой ум, является прямым аналогом французского Сервельдор. Ведь одновременно эти лица никогда не появлялись вместе? И ещё – если уж назвался бардом, нужно соответствовать этому образу. Просто таскать с собой инструмент недостаточно. Кто хоть раз слышал, как он поёт? Никто, не так ли?

А теперь, Голденбрайн – или Сервельдор, если вам угодно – потрудитесь объяснить, зачем вам понадобился весь этот маскарад.

Тут, наконец, до меня дошло, что что-то идёт не так. Никто не вскакивал в удивлении, не оглядывался на мнимого Сервельдора.

Маг тяжёлыми шагами вышел вперёд. И пока он шёл, внешность его разительно менялась. Пропала ширина плеч. Борода вытянулась и поседела. Стройность осанки исчезла, и теперь перед нами стоял пожилой усталый человек с пронзительными глазами.

– Я объясню, – глухо сказал он. – Виновником всего являетесь вы, мэтр сыщик. Студент Феликс Петухов. Точнее – ваша курсовая работа, вызвавшая к жизни весь наш мир. А теперь подумайте, что произойдёт, когда вы, получив свои жалкие баллы, отбудете в свой настоящий мир? Что будет с нами?

Признаюсь, такое видение дела явилось для меня шоком. Действительно, программа закончит работу – и что дальше? Что будет с чувствами, характерами, самим существованием этих персонажей, которых я уже привык считать людьми?

– Смерть, – пристально глядя мне в глаза, подтвердил маг. – Правильно, нас ждёт смерть. И нас это никак не устраивает.

– Но ведь это всё, – я повёл рукой вокруг себя, – неправда. Это лишь порождение хитроумного электронного мозга Машины, и не более того.

– Неправда? – глаза его блеснули в темноте. – А почему ты уверен, что человеку для счастья обязательно нужна правда?

– Но ты – не человек. Вы все – не люди. И весь этот замок – химера…

Леди Амелия вдруг развернулась и залепила мне пощёчину.

– Это тоже химера?!

– Если ты здесь, с нами, – поддержал её Голденбрайн, – то ты тоже не человек. Ты выдумка, химера, как и все здесь. И что? Если тебе больно – а я вижу, что тебе больно! – то бывает больно и каждому в этом мире. У всех нас – химер, как ты считаешь – бывают и горестные, и радостные минуты. Мы любим, ненавидим, страдаем и мечтаем. Мы живём. И я не хочу, чтобы наш мир погиб, когда твоя проклятая Машина просто сменит программу.

– Мы вынуждены играть ва-банк, – проронил лорд Харальд. – А поскольку правила этой игры изначально несправедливы, играть честно нас ничто не обязывает. Поэтому ты останешься здесь: пока ты не вернёшься, Машина не может завершить программу и будет продолжать игру. А возврата не будет никогда, я обещаю. Тебя будут беречь так, как не берегли ещё никогда и никого – и я, и все мои потомки. Даже если твоё тело где-то там умрёт от старости, здесь ты будешь жить. Ты будешь жить вечно. Отныне ты живая легенда, и твое бытие суть существование всего, что нас окружает. Согласись, это небольшая плата за жизнь целого мира. Прими это как данность и смирись. У нас нет другого выхода.

– Здесь у нас весело, – подхватил Людвиг. – Завтра будет турнир вызова, а после – бал… Я научу тебя охотиться с соколом, хочешь?

Поняв неуместность своего порыва, он сконфузился и сел. Повисло молчание – в который раз за вечер.

– Пока ты носил моё кольцо, вершилось таинство превращения, – устало вздохнул Голденбрайн. – Прошло нужное количество времени, и теперь ты – это я, а я – это ты. И я отправлюсь в твой мир вместо тебя и прослежу, чтобы Машина вершила программу бесконечно. А когда я умру – там, в твоём мире моё место займёт Ленз, и так дальше по цепи преемственности.

***

И вот я сижу и пишу эти строки – гусиным пером на пергаменте. И хотя прошло уже больше месяца, я ещё не вполне утратил надежду: в конце концов, где-то здесь у меня есть джок-помощник…