Космический заяц

Звездолёт встал на дыбы. Сильный удар встряхнул корпус и уронил на пол всё, что не было закреплено.

– Внимание! Корабль атакован неизвестным агрессором! – раздался в громкоговорителях напряжённый голос капитана. – Всем пассажирам срочно вернуться в свои каюты, занять спальные места и пристегнуться сонниками.

Потеряв управление, звездолёт стремительно нёсся к планете. Люди метались в панике. А я, как обычно, сидел в грузовом трюме и, подключившись к внутренним камерам, наблюдал за легальными пассажирами.

В отличие от них я спокоен. Те пять лет, в течение которых после гибели родителей зайцем скитался по космосу, ничего хорошего не принесли. Конечно, умирать не хотелось, ведь едва исполнилось шестнадцать, но я увидел столько человеческой низости и подлости, что предпочёл бы смерть. А ещё до чёртиков надоела такая жизнь, в которой у меня нет будущего.

Всё что я умел – воровать, проникать зайцем на космолёты и выживать. Не раз я замерзал до полусмерти, иногда задыхался от нехватки воздуха. А судьба, как мачеха, жестоко наказывала, но и хранила меня. И вот, наверное, пришёл конец этой жизни.

Всё моё имущество – тёмно–фиолетовый скафандр, который я украл на одном из космолётов. Он имел системы обогрева и восстановления воздуха. А ещё примитивный интеллект, позволявший тайно входить в сеть корабля. Этим сокровищем я обзавёлся, едва не задохнувшись в одном из затяжных полётов и очень им дорожил. Он стал моей второй кожей.

За годы полётов я освоился с жизнью на корабле, и знал, что и когда происходит. Это помогало вовремя прятаться, чтобы меня не обнаружили. Заяц в космосе – это вор. Но если на планете воровством считалось, когда ты украл чужое, то на звездолёте наказывали за несанкционированное присутствие. Ведь я пил, ел и дышал воздухом, запасёнными для других, а ещё создавал дополнительную массу, что могло спровоцировать катастрофу. Однажды, когда попался в руки экипажа фрегата «Герой», мне крепко досталось. С тех пор у меня переломанный нос, шрамы на лице и плохо сросшаяся левая рука. Били сильно, не смотря на то, что я был ребёнком. Хотели даже выбросить в космос, но капитан пожалел и сдал патрулю как малолетнего преступника. Конечно, потом я сбежал от законников и больше не попадался, поскольку выбирал лишь большие корабли.

До взрыва я спал, забившись в щель под настилом пола у решётки вентиляционной системы. Здесь свежий воздух без промышленных и бытовых примесей, насыщенный всеми необходимыми для дыхания компонентами. Ценить качество атмосферы я стал после того, как испытал удушье.

Паника на корабле это всегда плохо. Мне довелось пережить не одну драматическую ситуацию в космосе, и я видел, как вели себя люди, сумевшие выбраться из смертельной опасности. Но такой бардак наблюдал впервые. Пассажиры и члены экипажа носились как сумасшедшие и орали. И никто не пытался спасти корабль.

Пару лет назад я уже был в похожей ситуации. На почтовике «Флантис» дал сбой центральный компьютер, решивший, что на борту пожар. Топливо автоматически выбросило в космос, и звездолёт потерял управление. А поскольку находился вблизи планеты, то попал в объятия гравитации. Один из членов команды предложил тогда способ, благодаря которому мы выжили. Но я сомневался, что кто–то из экипажа этого корабля знал его, поскольку всё произошло, можно сказать, на другом краю галактики. А в космосе новости распространяются медленно.

Я решился. Если экипаж и узнает о зайце, мне терять нечего. Зато, возможно, спасу людей и себя.

Я выбрался из тайника и направился к выходу из грузового отсека. А когда толкнул дверь, окунулся в хаос. Взъерошенные люди метались по коридорам и не о чём кроме близкого конца не думали. На меня не обращали внимания, может, потому, что я в скафандре, как и другие члены экипажа.

Неожиданно меня схватили за руку. Повернув голову, я увидел девушку, одетую в классический зелёный костюм, состоявший из брюк и жилета поверх белой сорочки. Такие носили лишь богатые напланетники.

– Мы умрём? – дрожащим голоском спросила она.

Я растерялся. Никогда в жизни меня не касалась такая чистенькая красавица. Волосы уложены в причёску с завитками, опускавшимися до плеч. Вся она увешена дорогими побрякушками в виде серёг, кулонов и цепочек, а так же различными электронными гаджетами. А ещё от неё исходил приятный аромат духов. У меня даже перехватило дыхание от взыгравших эмоций. Но девушка иначе восприняла мою реакцию, и её плаксивый голосок заключил:

– Мы погибнем.

– Мы пытаемся вас спасти, – ответил я. Что, видимо, прозвучало не очень убедительно, и она воскликнула:

– Хватит врать! Капитан, наверное, уже занял посадочную шлюпку и покинул этот металлический гроб.

Даже я, не имевший образования, знал, что на таких кораблях нет шлюпок. Иначе сам был бы уже там.

– Иди к спасательным капсулам, – сказал я и, вырвав руку из цепких девичьих пальцев, убежал от её всхлипываний.

На двери пилотского отсека большое зеркало. Остановившись, я бросил взгляд на своё отражение. Там стоял худощавый юноша с рыжеватым пушком на щеках и острым подбородком. Несколько шрамов на лбу и скулах – последствия «воспитания добрых людей». Ёжик каштановых волос на макушке. Годы злоключений отложили свой отпечаток на мою личность, и свинцовые глаза смотрели насторожено и оценивающе.

Я нажал кнопку, и дверь бесшумно скользнула в сторону.

Лихорадочные жесты, бледные лица, резкие окрики – вот что встретило меня в пилотской рубке. А так же растрёпанные волосы, перекошенная чёрно– белая форма и полные отчаяния глаза шести человек. Я сразу понял – офицеры корабля уже прощались с жизнью.

– …что это за планета, чёрт возьми? – орал кто–то.

– Её нет в каталоге, – ответил другой. – Мы далеко от обычных маршрутов.

– На шарике есть атмосфера, – сказал третий. – Датчики показывают наличие кислорода. Если кто спасётся, по крайней мере, сможет дышать.

– Что надо?! – рявкнул капитан. Его налитые кровью свиные глазки со злобой уставились меня.

Память сыграла со мной злую шутку. Я словно опять стоял перед экипажем фрегата «Герой» с глазами полными слёз и страха. А мужчины буравили меня обвиняющими взглядами. Казалось, они только и ждали, чтобы наброситься на зайца и убить.

Неимоверных усилий стоило мне собраться с духом. Члены команды не орали, а с удивлением разглядывая меня. И их замешательство помогло мне оправиться.

– Возможно, я знаю, как спасти звездолёт, – сказал я негромко.

– Ты?.. – удивлённо произнесло несколько человек.

– Говори, – разрешил капитан Волкерс, пытаясь дрожащей рукой пригладить торчавшие во все стороны редкие волосы. – Нам всё равно осталось недолго.

– Я был в подобной ситуации, – произнёс я. – Тогда экипаж спасся, и я вместе с ними. Точно не знаю, что они делали, но могу рассказать, что видел.

Я вздохнул и облизал пересохшие губы. Никто не перебивал, и я продолжил:

– Тогда при входе в атмосферу корабль начал летать широкими кругами. А когда до поверхности остался километр, его резко развернули, выпустив запасы воздуха и воды. Манёвр сбил скорость, и хотя была жёсткая посадка, никто не погиб.

– Когда это произошло? – спросил капитан.

– Два года назад.

– На каком корабле?

– Почтовик «Флантис».

– Я помню этот случай, – отозвался космонавт, занимавший штурманское кресло. – «Флантис» разбился, но экипаж выжил. Я в галактических новостях видел репортаж об их спасении.

– Мы обдумаем твоё предложение, – сказал Волкерс.

– Тогда я пошёл, – выдохнув с облегчением, я повернул к двери.

– Я не помню твоего лица, – неожиданно произнёс капитан. – Я знаю всех пассажиров, но тебя вижу впервые. Какое место?

– Двадцать пять. Каюта семнадцать. Верхняя палуба, – ответил я. За время полёта я изучил корабль, и врал правдоподобно.

– Я тебя не помню, – заявил капитан. – Ты заяц.

– Я пассажир. Можете проверить, – но я уже видел, как озлобились мужчины.

– Пассажиры не носят потёртые, снятые с производства скафандры, – заявил капитан, направив на меня полицейский сканер. И тут же прочитал на экране: – Владимир Ярославович Летунов. Разыскивается за побег из следственного изолятора космической полиции и бродяжничество.

Тут нечем крыть. Я с тоской взглянул на монитор, на котором стремительно приближалась тёмно–голубая планета. Она заполнила треть экрана и продолжала увеличиваться. Уже можно различить материки, окружённые океанами. Мне как–то довелось поплавать в море. Удовольствие получил огромное. И почему–то именно сейчас, в такой неподходящий момент, из памяти всплыл образ бескрайней водной глади.

– Бак, запри его в трюме, – приказал капитан.

Я повернул к двери, чтобы сбежать. Но уже поздно – меня окружили члены команды. В детстве, когда я был худощавым и вёртким, то мог прошмыгнуть между ног. Этот трюк не раз выручал меня. Но сейчас рост метр восемьдесят, и фокус уже не пройдёт.

Два офицера взяли меня за руки и вытолкали из рубки. Причём не очень церемонились. Зайцев нигде не любят.

Ирония судьбы. Меня заперли в трюме, который я недавно покинул. Мог бы и не выходить. Члены экипажа наивно полагали, что арестовали зайца. Но я без труда улизну сквозь вентиляционную решётку или заднюю стенку отсека, имевшую запасной выход, даже через запертую дверь, легко открывавшуюся при умелом обращении. Но я не дёргался. Бессмысленно. Судьба и так скоро догонит. Я опять забился в свою нору у вентиляционной решётки и приготовился встретить неизбежное.

Прошло несколько минут. Я наблюдал на экране шлема метания пассажиров, как вдруг ощутил нарастание силы тяжести – корабль входил в атмосферу. Меня начало слегка укачивать. Дежа–вю. Я понял – звездолёт совершал плавные круги. Пилот делал то, о чём я рассказывал. Появилась надежда на спасение, хотя я и знал, что нас ожидает в конце пути.

Сила тяжести резко возросла. По–видимому, мы уже близко к поверхности. У меня неприятно заскребло на душе – мы быстро падаем. Корабль не успеет совершить последний, самый важный манёвр – петлю в воздухе – чтобы погасить скорость. Не хватит времени.

Перегрузка сдавила тело, и я распластался на полу. Дышать становилось всё труднее. Но я по опыту знал – будет ещё хуже. Давление возрастало, и в какой–то момент достигло уровня, когда я просто не выдержал и отключился.

* * *

Что–то толкнуло шлем, и я вздрогнул. Насколько помню, я был в своей норе в грузовом отсеке. Кто же меня коснулся? Или показалось?

Я прислушался – тишина. Не работала система вентиляции, не гудели двигатели, не кричали пассажиры. «Мы приземлились» – дошло до меня. Я знал по предыдущему опыту, что кораблю досталось изрядно и на нём должны быть раненые. Но я не слышал ни стонов пострадавших, ни голосов спешивших на помощь. Либо все погибли, либо покинули корабль, а обо мне, несчастном зайце, просто забыли.

Вновь что–то ткнулось в шлем. Через наушники я услышал частое дыхание. Собака? Но на корабле не было животных. А если какой–то монстр решил съесть меня? Я попытался отодвинуться от чудовища, чей ужасный образ родился в голове. Но тут сильная боль, вспыхнувшая в левой ноге, вызвала стон. Наверное, перелом. Это конец. Я не выдержал и заплакал. Всё–таки мне хотелось жить.

Мою голову осторожно приподняли, затем схватили за петлю на шее скафандра и поволокли. Сопротивляться нет сил, и я смирился.

За пять лет полётов я получил богатый опыт и стал настоящим космическим волком. Поскольку вокруг тьма, я понял, что корабль разбился, и всё оборудование вышло из строя. Ведь не работало даже аварийное освещение. А значит и системы жизнеобеспечения. Если на планете непригодный для человека воздух, мне грозит мучительная смерть. Но пока я ощущал лишь сильную боль в ноге и надеялся, что выживу в скафандре. А вот сколько – это уже другой вопрос.

Подключения к сети корабля не было. Проверив по датчикам состав атмосферы, я открыл стекло шлема – надо беречь аккумуляторы. Неизвестно, когда их снова удастся зарядить. А если меня тащит какой–то зверь, чтобы съесть на обед, то скафандр не поможет. У него нет прочного каркаса.

Светлело постепенно. Сперва я различал тени. Позже стали проявляться контуры окружавших предметов, и я понял, что меня тащили по коридорам. Местами я замечал тела людей. Не знаю, живы ли они, но подозревал худшее. Неведомые спасатели вначале позаботились бы о лежавших в каютах. Но раз пострадавшие так и остались здесь, им помощь не нужна.

Меня тащили рывками, отчего боль в ноге пронзала тело, и я невольно постанывал. Но всё же старался молчать. Жизнь научила – слабость показывать нельзя.

Резкий поворот, и я оказался под открытым серо–голубым небом. Поскольку меня выволокли через пилотский отсек, я понял, что звездолёт разбился на части. А значит, офицеры погибли. Насчёт остальных пассажиров и членов экипажа пока неизвестно.

Меня оттащили в сторону от корабля. Когда не тормошили, боль отступала и я чувствовал себя лучше. Тело в скафандре, поэтому мне тепло, но открытая кожа лица ощутила, что тут прохладно. Я вдохнул свежий воздух и голова закружилась. Вероятно, атмосфера перенасыщена кислородом. Солнце лизало вершины холмов справа. Но я не мог определить – сейчас утро или вечер.

Над моим лицом неожиданно склонилась морда неведомого зверя, и я замер. Постепенно черты сложились в образ, и я смог его рассмотреть. Надо мной стояло огромное существо, похожее на собаку, либо волка, если судить по серому окрасу шкуры. На вытянутом черепе мех светлее, чем на туловище. Ушей почти не видно под свисавшими с боков прядями. Но больше всего меня поразил взгляд. В тёмных глазах с тонким серым кругом внутри проглядывал интеллект. А ещё рядом с этим существом я не испытывал страха.

Через несколько секунд зверь исчез, и я вздохнул с облегчением. Кажется, меня есть не будут.

Я лежал на спине и смотрел на небо с редкими облаками. Звезда, вокруг которой вращалась планета, находилась дальше, чем солнце Земли, а потому выглядела меньше и, соответственно, не давала такого количества света и тепла.

Нагромождения скал казались разбросанными гигантскими кристаллами. Ни кустарников, ни травы. Лишь животные, похожие на собак, резво сновали меж камней, вытаскивая из обломков корабля раненных людей. Я не понимал их – для чего им стараться ради чужаков? Но обрадовался, что ещё кто–то выжил из пятисот пассажиров. Может, и я поспособствовал этому.

Слева донёсся гул снижавшегося звездолёта. Я резко обернулся, и тотчас сильная боль пронзила тело. Но я стерпел. Меня заинтриговало: кто прилетел так быстро после катастрофы?

Чёрный звездолёт камнем рухнул вниз. Я ещё не видел таких – огромный куб, утыканный непонятными выступами. Мягкой посадки у него не получилось. Буквально врезавшись в поверхность, корабль поднял тучу пыли. А когда та рассеялась, возникло ощущение, что куб пустил корни. Я внимательно наблюдал за ним. Если это подбившие нас пираты, то ничего хорошего нам не светит.

В высоту корабль достигал пятидесяти метров. И столько же в ширину. Вся поверхность оплавлена и обезображена следами от снарядов и заплатами на местах пробоин. Глядя со стороны, невозможно представить, что эта махина способна летать. Но я же видел, как она рухнула с неба.

В нижней четверти корпуса, обращённой ко мне, сдвинулась пластина размером четыре на пять метров – грузовой шлюз. Я затаил дыхание, теряясь в догадках, кого сейчас увижу. Скитаясь по космосу, я видел много разумных существ, и представлял, что от них ожидать. Есть миролюбивые расы, не приемлющие жестокость. Но хватает и агрессивных тварей, для кого убийство чужаков естественный процесс, а издевательства любимое развлечение.

У меня был друг Генрен. Я год летал с ним на танкере «Асили» и многому научился. Он подобрал меня на космодроме. Едва живой после встречи с экипажем «Героя», я как раз сбежал от законников. Генрен передал мне опыт «заячьей жизни», а так же рассказал об иномирянах. И теперь я мог ориентироваться – с кем можно контактировать, а от кого держаться подальше, иначе потеряешь всё, в том числе и жизнь.

С первого же взгляда я понял – мы обречены. Это арки. Высотой до четырёх метров, примитивные, жестокие твари. Они похожи на людей – руки, ноги, голова. Но тело покрыто мехом. Как рассказывал Генрен, нет в мире хуже расы. Когда арки сильно голодны, то съедают даже соплеменников. А моё тело до сих пор хранило следы от встречи с одним из них. К счастью, мне удалось сбежать от гиганта, пытавшегося закусить мной в грузовом космопорту Альтаира. Теперь я не удивлялся, что кто–то напал на пассажирский корабль, где пиратам, в общем, нечем поживиться. Для арков сами люди охотничья добыча.

В космос эти звери попали из каменного века. Однажды переселенцы высадились на планету с благоприятными условиями для жизни. Не обнаружив там разумных существ, они решили колонизировать мир. Но вскоре очень пожалели об этом. Арки, периодически впадавшие в зимнюю спячку, весной проснулись и, голодные и злые, напали на людей. Генрен рассказывал, что они всех съели, вместе с корабельными припасами.

Лишь один человек выжил. Он был калекой в металлическом теле, фактически киборгом, и умел пилотировать. Захватив его, арки заставили отвезти себя на другую планету, где много еды. Тот несчастный был дедом Генрена.

Я наблюдал из укрытия, как гиганты спускались по широкому трапу. А собаки (буду их так называть) продолжали вытаскивать пострадавших из разбитого корабля. Мне стало жалко этих дружелюбных существ, поскольку их ожидала та же участь, что и людей, выживших после катастрофы. А так же, возможно, и меня.

Я иногда задумывался: как жители каменного века могли управлять звездолётами? Ведь их мыслительные процессы так и остались на уровне хищников. Думаю, арки использовали для пилотирования существ других рас, как деда Генрена. Но проверять эту догадку не хочу.

Собака, походившая на моего спасателя, кого–то тащила в мою сторону. Я тихонько свистнул. Она тут же подняла голову и осмотрелась. Я помахал рукой. Пару секунд та глядела с немым вопросом в глазах. А когда поняла, что я хочу, подбежала ко мне.

Я прижал собаку к земле. Она пыталась сопротивляться, и даже рыкнула. Но я указал в сторону арков и залез под камень, стараясь объяснить, что это враги и от них надо прятаться. Но собака не понимала и удивлённо смотрела на меня, хотя и перестала вырываться. Тихо проворчав, будто успокаивая меня, она попыталась встать, но я не отпускал.

Неожиданно тишину вспорол сильный грохот. Вздрогнув, мы дружно выглянули из укрытия и увидели, что арки расстреливали собак. Несчастные существа взвизгивали и падали на землю. А гиганты, довольные хорошей добычей, громко и бурно выражали радость.

Выстрелы быстро стихли, что означало конец охоты, и собака притихла. Теперь она лежала рядом и тихонько скулила. А когда посмотрела на меня, в её глазах я увидел столько горя, что самому захотелось рыдать.

Покончив с собаками, арки принялись за работу. Они стаскивали одежду с трупов людей и профессионально разделывали тела, всё равно как охотники дичь. А если кто–то пытался сопротивляться, тех приканчивали одним ударом. Невыносимо страшно видеть, как твоих сородичей разрубают, словно туши и складывают в кучу. Меня тошнило от этой мерзкой картины, и я забился под камень.

Я плакал, и никак не мог успокоиться. Всё это настолько ужасно, что моя психика не выдерживала. Я поклялся себе – если выживу, то сам начну охоту на мерзких арков. С этого дня они для меня вне закона.

Но сейчас надо бежать, чтобы не попасть под топор. Пока арки заняты трупами, и их внимание отвлечено, ещё можно скрыться. Но нога болела всё сильнее, и я не мог пошевелить ею.

Я испугался, что меня услышал один из арков. У них тонкий слух. Гигант повернул в нашу сторону, и я сжался от страха. Но, к счастью, пронесло. Немного не дойдя до моего укрытия, арк остановился и облегчился. А справившись, вновь направился к разрушенному кораблю и принялся за привычную работу по сортировке отрубленных частей тел.

Я расслабился и облегчённо выдохнул. И тут же услышал, как собака повторила мой звук. Мы посмотрели друг на друга, и в её взгляде я уловил вопрос: что будем делать? Странно, я понимал её. Может, она телепат? Или в нашей ситуации и так всё ясно.

Я жестом показал, что надо бежать от разрушенного корабля. По–моему, нужно дождаться ночи, и лишь тогда действовать, чтобы арки не увидели наше бегство. Но до темноты ещё далеко, а гиганты вполне могли прочесать окрестности.

Мой спаситель думал иначе. Собака ухватила меня сзади и поволокла. Сопротивляться я не мог, и с затаённым страхом наблюдал за арками, деловито сновавшими возле корабля. Удивительно, но гиганты, будто заговорённые, вообще не смотрели в нашу сторону.

Собака затащила меня за скальный выступ в двадцати шагах от прежнего укрытия, и мы исчезли из поля зрения арков. Я переживал, что кто–то из них мог заметить нас, ведь мы передвигались по открытой местности, и мой взгляд не отрывался от удалявшихся камней, за которыми остался разбитый корабль. Но, к счастью, пронесло.

Собака долго тащила меня. Я поражался её силе. А ещё, что не бросила чужака. Ведь сама гораздо быстрее убежала бы от хищников. Кто я для неё? Но она будто понимала, что если не поможет мне, то я погибну.

Устав, собака отдыхала. А затем вновь брала в зубы кольцо скафандра и продолжала тащить. На одном из привалов я погладил её по спине, желая выразить благодарность. Она задумчиво посмотрела на меня и затем чисто по–собачьи завиляла коротким хвостом, а на мордочке возникло подобие улыбки.

Нога ужасно болела. Я терпел, поскольку опасался, что арки выследят нас. Но под вечер так измотался, что уже не мог сдерживаться, и запросил отдыха. Собака поняла. Ведь и сама выдохлась. Устроившись рядом, она тут же закрыла глаза и уснула.

Я последовал её примеру, но спал плохо. Кошмары терзали меня и не давали покоя. Я постоянно убегал от огромного арка, угрожавшего мне топором. Я просыпался и опять впадал в забытье, не приносящее облегчения.

Утро пришло неожиданно. Меня разбудил грозный рык собаки. Открыв глаза, к своему ужасу я увидел неподалёку стоявшего арка. Он смотрел на нас с довольной мордой, и мех на его голове вздрагивал, возможно, в предвкушении сытного завтрака. А мой четвероногий друг, прикрыв меня, грозно рычал.

Я приподнял голову и осмотрелся. Арк был один. Но всё равно мы обречены. Эти существа – настоящие дикие хищники, к тому же разумные и беспощадные. Однажды я наблюдал потасовку, в которой арк убил трёх космонавтов. А ведь они были сильными людьми.

Арк посчитал меня лёгкой добычей, и сразу же прыгнул на моего спасателя. Его точный прыжок достиг цели. Гигант придавил собаку и схватил её за горло. Несмотря на свою немалую силу, она не могла противостоять четырёхметровому монстру, и жалобно скулила, задыхаясь в его мощных лапах.

Я с ужасом смотрел на поединок. Мне очень хотелось помочь другу. Но, что я могу? Из–за слабости конечности едва шевелились. К тому же невыносимо болела нога. Но предсмертный хрип четвероногого товарища сводил с ума.

В душе с новой силой вспыхнула ненависть к аркам. Я поклялся себе убивать их, и не отступлю. Я с яростью смотрел на голову этой твари, и тут проснулось одно воспоминание. А ведь я знаю, как убить арка. Генрен рассказывал.

Мозг ещё размышлял, а рука уже нашла булыжник. Я не замечал боль в ноге, когда поднялся с земли. Требовалось сделать лишь один шаг. И затем бросок.

Вероятно, руку направлял какой–то бог. У арков на голове, чуть ниже левого уха, есть точка, ударив по которой можно их убить. Как я угодил в неё вообще без тренировки, сам не знаю. Но арк упал.

Я тут же рухнул возле гиганта. Превозмогая боль в теле, я принялся камнем бить по его голове. Рука сама поднималась и тут же с силой обрушивалась вниз. Всю свою ненависть я вкладывал в удары.

Или я устал, или булыжник вывалился из пальцев, но я вдруг пришёл в себя, и понял, что больше нечем бить. Да и не нужно. У лежавшего на земле чудовища был чёрно–красный череп. Я стесал у него на голове всю шкуру до кости.

Это моя первая победа над арками. Но она не радовала. Я ощущал непомерную усталость и ужас. Ведь никогда не убивал разумное существо. И хотя я расправился со зверем, имевшим лишь облик гуманоида, мне от этого не легче.

Я взглянул на собаку. За всё, что сделала для меня, я перед ней в долгу. Но почему она не шевелится? Неужели арк убил её?

Я подполз к моему спасателю. Мне очень хотелось, чтобы собака выжила. Я не мог потерять её. Думаю, сегодня мои просьбы сразу попадали богу в уши, поскольку, оказавшись рядом с ней, я заметил, что её грудная клетка слегка вздымалась при дыхании. Мой спаситель жив! Я успел! Но, что с ним? Я стал изо всех сил тормошить собаку и, кажется, умолял, чтобы не умирала.

Она неожиданно рыкнула, словно прочищая горло, затем медленно повернула голову и наши глаза встретились. Я испытал ни с чем несравнимую радость. А потом мы лежали и смотрели друг на друга.

Мне захотелось дать ей имя. Теперь она не безымянный спасатель, а настоящий друг. «Может, Генрен?» – размышлял я. Он был единственным человеком, кого я мог назвать другом. Но что–то во мне воспротивилось. Генрен бросил меня. Я не винил его, но мне было горько, когда он ушёл. И я не хотел, чтобы новый друг тоже оставил меня.

Спасатель будто почувствовал, что я думал о нём. Он как–то по–особому пристально взглянул на меня, и в моей голове всплыло – «трук». Что это значит? Несколько раз я мысленно произнёс слово, и тогда дошло – так зовут моего друга. Я вопросительно уставился на собаку, и в её глазах увидел задорный огонёк. Неужели она телепат? Но Трук больше ничего не говорил.

Я не ел со вчерашнего дня, а после сражения с арком силы истощились до предела. И я незаметно провалился в забытье. А когда пришёл в себя, то почувствовал, что меня опять волокут.

Трук почуял, что я проснулся. Он остановился и склонился над моим лицом, будто спрашивая, как я себя чувствую. Я улыбнулся и вздохнул. Тут слов не нужно, и так всё ясно. Трук по–дружески ткнул носом в мою щеку и, опять взявшись за кольцо скафандра, потянул дальше.

После сна я чувствовал себя лучше, и даже мог размышлять. Но мысли были мрачными. Я на чужой планете, лишённой растительности. Тут мне нечего есть. Здесь даже воды нет, без которой человек не проживёт больше недели. Чтобы спасти, Труку надо тянуть меня к разбившемуся кораблю, где есть пища и медикаменты. Но там арки. Следовательно, мои дни сочтены. А потому, куда бы ни оттащил спасатель, я всё равно умру. Но я не мог это объяснить четвероногому товарищу.

Ландшафт постепенно менялся. Корабль, видимо, разбился на вершине горы. А сейчас нас окружали высокие пики, верхушками подпиравшие небо. Я решил, что Трук хочет затащить меня в пещеру, и мы будем там в безопасности. Но как же он ошибался. Арки найдут нас где угодно. Я чувствовал бы себя увереннее, если б в руках было хоть какое–то оружие. Но, увы.

Я опять забылся сном, даже не смотря на то, что Трук упорно тащил меня. Я просыпался, когда голова обо что–то ударялась. Но потом снова отключался.

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как убил арка но, открыв глаза в очередной раз, я ощутил покой. Честно говоря, ужасно надоело постоянное движение, когда Трук волочил меня по кочкам. Едва вспомнив о нём, я огляделся в поисках товарища. Но его не было. Я приподнялся и увидел, что лежу в настоящем логове. Приятный полумрак, мягкая трава устилала пол, воздух тёплый и немного влажный. Здесь уютно и обжито, несмотря на то, что вокруг камень.

Я извёлся от нетерпения в ожидании Трука. Ужасно болела нога. А ещё поднялся жар. Но больше всего донимала слабость, ведь я ничего не ел и не пил с момента аварии.

Трук приятно удивил своим появлением. Он выглядел намного лучше, чем после схватки с арком. Шерсть на боках отливала блеском, а в глазах светилось озорство. Но самое интересное – в пасти он держал, подумать только, переносную аптечку. И как догадался, что именно это нужно мне? Без сомнения, он телепат. Пока спасатель тащил меня, я часто думал об этом чемоданчике. Значит, Трук вернулся к кораблю и нашёл аптечку среди обломков, что возможно лишь в том случае, если арки улетели. Выходит, теперь нам ничего не угрожает. Неплохой повод для поднятия настроения.

– Молодец, хорошая собачка, – произнёс я, и мысленно тоже выразил благодарность товарищу. Я старался так, что на глазах даже выступили слёзы. И друг понял меня. Он вильнул хвостом, подошёл и ткнул носом в щёку.

Я погладил Трука по спине и взял аптечку. Мне доводилось пользоваться таким оборудованием. С виду небольшой, чемоданчик доверху набит различными устройствами и медикаментами. Едва я вскрыл замок, из–за моих неумелых действий они рассыпались по травяному настилу.

Трук внимательно следил за мной. Но он лишь принюхивался к незнакомым запахам, и близко не подходил к валявшимся странным предметам.

Конечно, имея переносную аптечку, я не мог излечиться. Но всё же она помогла. Обратившись к искусственному интеллекту чемоданчика, я нашёл болеутоляющее и антибиотики, а так же выяснил совместимость и дозы. Наполнив инъекционный пистолет, я ввёл себе необходимый состав. А затем, покопавшись в электронной библиотеке скафандра, узнал, что у меня не перелом, а сильный ушиб. Видимо, когда звездолёт рухнул, незакреплённые контейнеры придавили ногу.

При следующем пробуждении я ощущал ужасный голод. У меня всё плыло перед глазами, а живот сводило спазмами.

Трук лежал в нескольких шагах и, похоже, спал. Я уважаю его потребности, но терпеть голод больше не мог. Глядя на товарища, я начал мечтать о вкусностях, которые таскал с камбуза и из кладовых. Но думал больше не о содержимом, а о цвете упаковок, их размерах и где хранились.

Мои усилия не прошли даром. Вскоре Трук проснулся. Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Уставившись на него, я продолжал упражняться в мысленных образах. Рыкнув, мой друг потянулся и устремился к выходу. А я, грезя о чём–нибудь съедобном, опять забылся.

Я проснулся от тычков в щёку. Открыв глаза, я увидел Трука, склонившегося надо мной. А рядом с ним обнаружил два пакета с едой. Я обрадовался и тут же разорвал упаковку.

О, с каким наслаждением я вгрызался в бутерброды. Они довольно сытные. А когда вскрываешь фирменный пакет, хранившиеся внутри продукты слегка разогреваются и источают восхитительный аромат. Я обожаю их. Ведь это основная еда космического зайца.

Трук внимательно следил за мной. Он вообще парень любопытный. В благодарность за помощь, я кинул ему часть бутерброда. Трук долго принюхивался к угощению, следя при этом, с каким аппетитом я поглощал свой кусок. Он не привык к такой еде. И всё же проглотил. Но когда я предложил ещё, Трук отодвинулся. Я решил, что ему не понравилось. И лишь позже узнал, что он просто не хотел уменьшать мою пайку.

Так мы и жили в пещере. Забрав добычу, арки улетели, и товарищ носил мне продукты с разбитого корабля. Трук отлично понимал меня. Он воспринимал мысленные посылы, если я думал о чём–то конкретном. Например, образ предмета он схватывал мгновенно, а также, где тот лежит. Но когда я пытался рассказать, откуда прилетел, Трук отворачивался, а то и вообще уходил, видимо, не желая подвергаться моим телепатическим атакам.

Я тоже порой улавливал мыслепотоки друга. После удачной охоты Трук обычно возвращался сытый и довольный, и заваливался подремать. Засыпая, он вспоминал свои похождения, и тогда я тоже видел их. Это увлекательно. Я будто становился четвероногим существом и рыскал меж камней в поисках мелких зверьков.

Порой Трук думал о семье. В такие моменты он жалобно поскуливал, тоскуя об убитых арками соплеменниках. Как я понял, здесь жили двенадцать пар одного возраста. Себя они называли сноры. Повзрослев, группа покинула родительскую стаю, и затем долго путешествовала в поисках места, где могла бы обосноваться и выращивать потомство, пока не наткнулась на эту пещеру.

Однажды сноры услышали сильный гром и увидели яркую вспышку в небе. Удивлённые необычным событием, они бросились на соседний холм и обнаружили разбитый звездолёт. Стая принялась изучать странную находку и дождалась, когда остынет разогретый металл. Движимые любопытством, они проникли внутрь и нашли людей. Большинство из них были мертвы. Но кое–кто стонал. Пришельцы излучали странные образы с удивительными картинами и приятными мыслеформами, заинтриговавшие сноров.

Посовещавшись, стая решила помочь раненым. Тогда и нашёл меня Трук. А потом прилетели арки и убили всех. Лишь нам двоим удалось выжить после встречи с двуногими хищниками. Теперь, по мнению Трука, мы семья, и обязаны заботиться друг о друге.

Благодаря лекарствам, через пару дней я смог подняться и, ковыляя, выйти из пещеры. Сразу от входа начинался обрыв. Я поразился, как Трук сумел затащить меня сюда. Лишь едва различимая тропка вела к пологой вершине соседнего холма. Возможно, потому нас и не нашли арки.

Отсюда потрясающий вид. Передо мной раскинулась широкая горная долина, поросшая кустарником. А внизу лес. Через две возвышенности слева я заметил какое–то строение. Присмотревшись, я понял, что это разбитый звездолёт, на котором я прибыл сюда. Трук перетащил меня оттуда, чтобы спрятать в своём логове. Пожалуй, это можно назвать подвигом.

Когда Генрен давал мне азы жизни космического зайца, то рекомендовал заботиться о теле, поскольку лечить меня никто не будет. Под его влиянием я привык к чистоплотности. Внизу под горой тёк ручей. Когда я смог опираться на ногу, то спустился туда и помылся в ледяной воде. Трясясь от холода, я облачился в чистое бельё, которое притащил Трук с корабля, и залез в скафандр. А включив обогрев, впервые почувствовал себя хорошо. Жизнь налаживается.

Спустя неделю я перебрался на корабль. После аварии относительно целыми остались две жилые палубы, зато начинённые всем, что есть на звездолётах для обеспечения комфорта пассажиров дальних рейсов. Конечно, без энергопитания это тёмные металлические пещеры, в которых сыро и холодно. Но мне удалось решить эту проблему.

Копаясь в останках, я обнаружил новые солнечные паруса. Они великолепно преобразовывали звёздную энергию в электрическую, и являлись важной частью любого корабля. Паруса изготовлены из прочного материала и долго служат. Но при столкновении с космическим мусором всё разрушается. Видимо, капитан планировал ими заменить износившиеся. При входе в атмосферу старые не сложенные паруса сгорели вместе с частью корпуса. Но когда в уцелевшие рамки я установил новые, у меня появилась электростанция.

Хотя я нигде не учился, но у меня с детства пристрастие к технике. Кое–чего я нахватался во время заячьей жизни. А ещё имелась электронная библиотека скафандра. Этого было достаточно, чтобы оживить палубы. Я что–то исправил, где–то переделал энергосхемы. Конечно, пришлось немало повозиться, зато я стал хозяином огромного дома с десятком тёплых спален, шикарным обеденным залом, великолепной кухней и помещениями для прочих нужд.

Трук не желал переселяться ко мне. У него есть своя пещера, где он жил вместе с семьёй. Там стоял их запах, и для одинокого снора он много значил. Обоняя его, Трук вспоминал сородичей, и они словно были ещё живы. А на звездолёте с техногенными ароматами всё ему чуждо.

Но он, как и я, страдал от одиночества, и каждый день приходил ко мне. Мы обычно садились у обгоревшего корпуса и своеобразно общались. Я постепенно научился воспринимать мыслепоток товарища, и теперь мог беседовать с ним, хотя, конечно, не как с людьми. Я спрашивал его об охоте, и Трук с удовольствием показывал мне свои приключения. Это было интересно и поучительно. Так я узнавал местных жителей и их привычки.

В результате падения корабля образовалась воронка, в которой погибло всё живое. Но далее обитало множество забавных и, как я подозревал, агрессивных существ. Путешествуя в стерильной биосфере звездолётов, я не видел такого разнообразия биологических форм. Но на живых планетах это обычный порядок вещей. Теперь и мне следовало привыкать к новому окружению, ведь я тоже стал напланетником.

Большую часть дня я проводил в новом доме. Многое сломалось при падении, и я старался отремонтировать всё, что ещё можно восстановить. Двери отсеков теперь автоматически открывались, когда я приближался к ним. Промучившись пару дней, я подключил систему климат–контроля. На кухне пришлось по–новому подводить энергоподающие кабеля. Зато теперь киберповар делал мне всё, что закажешь. Склады с биомассой, из которой изготовлялись блюда, не пострадали, так что на ближайшее время я обеспечен.

Нижняя часть корабля смялась при падении. Но кое–где остались целые отсеки. В поисках чего–нибудь ценного я периодически спускался туда. В одном из походов, разобрав очередной завал, я нашёл медицинскую камеру. Увидев её, я обрадовался и загорелся отремонтировать. Нога всё ещё болела и причиняла массу неудобств. А если смогу запустить лечебно–диагностический центр, то он излечит меня.

В первую очередь требовалось питание. Тут гроздьями висела обгоревшая проводка, только собирай и скрепляй. Я работал с таким энтузиазмом, что потерял счёт времени. И за пару дней проложил кабель от поверхности на нижний уровень.

И вот, почему–то волнуясь, я замер у медицинского аппарата. Если не заработает, пропадут не только мои труды, но и надежда на выздоровление.

Я протянул палец к тумблеру и остановился. Возникло скверное предчувствие. Я ещё раз осмотрел корпус. Вроде ничего не упустил: обрезал старую проводку, дал питание куда надо. Осталось лишь включить.

С сильно бьющимся сердцем я коснулся тумблера. Медицинский центр тут же ожил, и на его поверхности заиграли разноцветные огни. Я обрадовался, предвкушая, что прямо сейчас начну лечение. Но, увы. Камера отключилась, и запахло горелой проводкой.

Раздосадованный и испуганный, что спалил ценный прибор, я принялся искать, где и что заискрило. И вскоре нашёл. Столь мощный аппарат должен потреблять много энергии, а я подсоединил тонкий кабель, и тот расплавился.

Досадуя на свою оплошность, я осмотрел проводку. Как и следовало ожидать – всю надо менять. Но у меня всё же что–то получилось – камера ожила. Зная теперь, что и как делать, я принялся разделывать плети кабелей, выбирая самые толстые.

На переделку ушёл день. Работая, как одержимый, я почти не спал. Усталый, но полный надежд, я завершал монтаж, когда меня остановило странное ощущение. Прислушавшись к себе, я понял – это Трук. Я воспринимал его мыслепоток. Но он был какими–то рванным, наполненным сильными переживаниями. Что–то случилось.

Я бросился наверх, ругая себя, что забыл о друге. Ведь не видел его четыре дня, с тех пор, как нашёл медицинский аппарат.

Снаружи царила ночь. Покинув освещённый салон, я остановился. Постепенно глаза приспособились к тьме, и я начал различать контуры окружавших гор. И тогда опять уловил мыслепоток снора.

– Трук! – позвал я, и услышал его негромкое поскуливание.

– Трук, выходи, где ты прячешься? – кликнул я. И снова жалобные стоны. Я пошёл на звук.

Трук лежал у опоры, на которую я натянул солнечные паруса. Я удивился, что он не встал, как обычно. Всё прояснилось, когда я присел рядом. Снор истекал кровью. Не понимая, что произошло, я попытался взять Трука на руки, но он был тяжёлым для космонавта, привыкшего жить в условиях пониженной гравитации.

Я бросился в корабль. Первое, что попалось на глаза – обрывок паруса. Схватив его, я вернулся к другу. И тут ощутил новый ментальный шум. Но он исходил не от Трука, а со стороны, и воспринимался как угрожающий. Не мешкая, я развернул куски волокна, перекатил на него товарища и, изо всех сил упираясь, потянул в салон.

Психическая энергия нарастала. Кто–то буквально сверлил мой мозг, отчего голова раскалывалась. Терзаемый невыносимым хаосом, я обернулся и увидел с десяток пар глаз, зловеще отблёскивавших в свете фонаря. Устрашающее зрелище. Я узнал сородичей Трука. Вот кто искусал его. Сноры угрожающе рычали и мысленно приказывали мне повиноваться.

Напрягаясь из последних сил, я втянул друга в салон. За спиной тут же автоматически закрылась дверь, отгородив нас от преследователей и их грозных мыслепотоков. Почувствовав себя в безопасности, я рухнул на пол. Мне требовался отдых. А ещё обезболивающее. Раненная нога пульсировала огнём.

Передохнув, я потянулся к аптечке, которую держал у входа. Мне не раз доводилось слышать от космонавтов, насколько в новом мире опасна даже маленькая ранка. Ведь на каждой планете обитает множество микроорганизмов, которые не побрезгуют тобой полакомиться.

Из аптечки я извлёк лечебный бинт и обмотал ногу. А ещё вколол анальгетик и иммунный модулятор, надёжно защищавший от любых инфекций. Боль стала утихать и я почувствовал себя лучше.

Трук тяжело вздохнул и я тут же обернулся. Честно говоря, я не знал, что с ним делать. Мне доводилось видеть, как корабельные врачи оказывали людям помощь. Но сам никогда этого не делал. И тут меня пробило – медицинская камера.

– Я тебя вылечу, – пообещал я товарищу. Но не почувствовал, как раньше, ментального отклика. Он совсем плох. Его тело сильно кровоточило, распространяя неприятный запах.

«Я теряю друга» – испугался я и потащил Трука вниз. По пути, чтобы не думать о разнывшейся ноге, я вытаскивал из памяти, что знал о медицинских камерах. Я видел, как люди ложились внутрь. Опускалась крышка, доктор задавал команды на управляющей панели, и затем аппарат сам лечил пострадавшего. Что ещё делал врач, я не знал. Но это меня не останавливало, поскольку иного выхода нет. Трука надо спасать, иначе я останусь совсем один на планете в окружении злобных сноров.

Тащить вниз тело по узкому проходу, где я едва протискивался, оказалось не самым трудным. Когда я, наконец, доставил Трука к камере, у меня едва не опустились руки от осознания новой сложной задачи – надо поднять снора на высоту груди, чтобы поместить на ложе.

Порой решения приходят неожиданно, словно кто нашептывает. Самое простое – правило рычага. Вокруг лежали хромированные элементы каркаса медицинских перегородок. Собрать из них устройство для подъёма тяжести не составило труда. Я затащил Трука на связанные трубки и, налегая телом, поднял.

Зафиксировав груз, я столкнул Трука на ложе. Вот и всё. Теперь дело за малым – активировать лечебно–диагностический центр и дождаться выздоровления товарища.

Я опустил крышку аппарата и вновь подсоединил кабели. Молясь про себя – «хоть бы получилось», я нажал кнопку. Поверхность камеры тут же ожила. С замирающим сердцем я ждал отключения. Но через пару минут огоньки погасли, и на боковом экране появилась надпись «Устройство готово к работе». Я так обрадовался, что даже закричал. Но ещё нужно заставить это чудо земной технологии вылечить инопланетянина.

Я несмело коснулся экрана. Тотчас на его поверхности загорелись иконки. И я приуныл. На этой панели доктора выбирали курс лечения. Но я ничего не смыслил в медицине.

Один из символов показался знакомым. Им обычно помечались устройства, работающие в автономном режиме. Поколебавшись, я коснулся его. Аппарат тут же зажужжал по–новому. Иконки на экране исчезли. А вместо них появилась надпись: «Диагноз и лечение проводятся автоматически. Форма жизни – неизвестная. Реабилитация будет произведена эвристическим методом». Что означала последняя фраза, я не знал. Но меня радовало, что медцентр не отказал в помощи.

Всё. Я сделал, что мог. Пора отдыхать. Нога вновь разнылась, а ещё одолевал голод. Сил и желания подниматься в столовую не было, и я вскрыл пакет с бутербродами.

* * *

Ровно через 24 часа крышка лечебно–диагностического центра с мягким шуршанием открылась и я, подскочив, несмело заглянул внутрь. Трук спал, мерно посапывая. Его шерсть блестела, словно он только искупался. Я протянул руку и притронулся к снору. И тотчас ощутил мыслепоток друга, проснувшегося от моего касания.

– Вылезай, – позвал я Трука мысленно и вслух, испытывая настоящую радость.

Снор повернул голову и посмотрел на меня. И я удостоверился, что с ним всё хорошо. «Камера работает, – обрадовался я, – и она излечит так же и меня».

Трук неспешно поднялся и, принюхиваясь к непривычным запахам, с удивлением осмотрелся. Я уловил его растерянность. Он не понимал, как здесь очутился. И вот глаза снора вопрошающе уставились на меня.

Не хотелось вспоминать события минувшего дня, но объясниться нужно. А общаться с Труком – совсем не то, что говорить с людьми. Он ведь не понимает слов. Мне пришлось создать в голове настоящий фильм. Друг внимательно смотрел на меня, воспринимая посылаемые образы. Когда рассказ подошёл к концу, я уловил его благодарность. Обычно я думал лишь о себе и не заботился о других. Но сейчас мне стало как–то по особому приятно от того, что смог помочь товарищу. Это незабываемое ощущение.

Позже Трук показал, что с ним произошло. Он охотился, когда учуял сородичей, излучавших сильный ментальный импульс. А вернувшись в пещеру, обнаружил хозяйничавших там сноров. Это была стая молодняка из двенадцати особей, рыскавшая в поисках логова для выращивания потомства. Трук страдал от одиночества, и надеялся вновь обрести семью. Но прежний хозяин такой удобной пещеры был чужим для этих сноров. И стая приняла решение изгнать его. Напрасно Трук уговаривал их жить вместе. Молодость, как известно, слепа и бездумна. Семья решила, что лучше убить надоедливого сородича, чем впустить к себе. И самцы безжалостно погнали его.

В поисках убежища Трук прибежал ко мне. Но я был занят ремонтом камеры, и он едва не погиб. Я снова предложил ему поселиться со мной. Но Трук отказался. Дело в том, что новая семья, захватившая его логово, теперь считает всю долину своими охотничьими угодьями, и сноры не позволят чужаку питаться на их территории.

– Но ведь мы жили здесь, – возразил я.

– Мы не сможем прогнать сноров и защитить эту долину, – ответил Трук.

Я задумался – как дальше жить? В мои планы не входило селиться здесь. В разбитом корабле есть припасы на несколько месяцев, но со временем они закончатся. Да и в одиночестве я долго не выдержу. Мне хотелось вернуться к привычной жизни космического бродяги. А для этого надо найти большой звездолёт, в котором можно спрятаться и улететь с планеты. Но я сомневался, что здесь есть космопорт. Прошло около месяца, а я не увидел ни единой живой души, кроме сноров.

Странный звук привлёк моё внимание. Я вздрогнул и повернул голову.

Шаги. Кто– то приближался. Я взял кусок металлической трубы, а снор ощетинился.

Это было как волшебное видение. Из двери отсека вышла заспанная девушка в зелёном изысканном костюме. Я сразу её узнал. Это с ней я беседовал перед тем, как идти в пилотскую рубку. Но как она тут оказалась?

– Здравствуй, – кивнул я, обрадовавшись, что ещё кто–то остался жив после нападения арков.

– Привет, – ответила красавица. – А где все? И почему здесь такой бардак? Откуда появилась эта огромная собака? На корабль нельзя с животными.

Я удивлённо смотрел на девушку. И до меня начало доходить, что она ещё живёт прежней жизнью космической путешественницы.

– Ты где была? – спросил я.

– Ты же сам велел идти к спасательной капсуле. Я нашла одну свободную и легла в неё. Сразу же включилась программа и я заснула.

Внезапно раздался отдалённый шум, а спустя какие–то секунды под ногами вздрогнул пол. Мы с Труком встревоженно переглянулись.

– Я слышал такое, когда упал твой дом, – передал снор. – Моя семья прибежала сюда, а потом их убили.

– Значит, арки подбили ещё один корабль, – заключил я. – И он упал недалеко отсюда.

Мысли зароились в голове. Получается, я оказался на территории охотничьих угодий арков, и у меня появилась возможность отомстить каннибалам. А так же, может быть, покинуть эту дикую планету. И теперь я не один.

– Трук, нужно посмотреть, кто упал с неба на этот раз, – сказал я и направился к выходу.

– Эй, ты куда? Я хочу кушать, – заявила красавица.

Я посмотрел на неё. Желание законно. Но сейчас мне некогда.

– На верхней палубе есть киберповар, – сказал я. – Он приготовит всё, что захочешь. А я скоро вернусь.

Направляясь к выходу в сопровождении Трука, я задумался: в жизни космического зайца начинается новая глава, в которой предстоит научиться жить рядом с девушкой. Интересно, мы сможем подружиться?