Блаженный

Тяжёлый грузовой корабль уходил в фиолетовое вечернее небо, и оттого, отцу Григорию было весьма грустно. Из просвещённых людей рядом с ним оставались только андроид Василий и квазиробот Феофан. Целых два года их маленькую колонию – посёлок под названием Переплюевка, стоящий на берегу свинцово-ртутной реки красавицы Охломонь, никто не навестит.

Отбытию корабля радовались только аборигены.

Первооткрыватель планеты – новоустюгский мужик Семён Лежнёв прозвал аборигенов металлистами, за то, что их тела отливали металлическим блеском. Природа удивительным образом соединила органику и неорганику в аборигенах, исходя из того материала, что был у неё в распоряжении, и потому они лишь отдалённо напоминали людей. Конечно, история открытий умолчит о том, что великий путешественник вёл себя не слишком достойно, когда у корабля Семёна Лежнёва отказала при взлёте энергетическая установка, и он был вынужден остаться на зимовку в здешних местах. Сильно удручала первопроходца и его команду отсутствие подходящего сырья для приготовления самогона (шибко ядовит получался!), но свято место пусто не бывает, да не прозвучит это кощунством, и среди растительного мира обнаружился неплохой выбор галлюциногенов… Никогда в учебниках истории не будет картинки, на которой Семён Лежнёв с ремнём в руках гоняет местных, крича, что «они ему сахару в установку подсыпали».

Отец Григорий посмотрел на толпу металлистов, глаза-блюдца которых радостно отливали оранжевым цветом. Он не знал, что кем-то был запущен слух, якобы Переплюевка и есть место зимовки Лежнёва. Потому несколько недисциплинированных и подвыпивших членов команды после ужина без особого успеха искали раритеты по домам аборигенов, а, не найдя, стали кидаться бутылками.

Поскольку ни о чём таком отец Григорий не ведал, и ему были доступны лишь внешние проявления радости аборигенов, то на тех разозлился, плюнув в сердцах:

–Тьфу, нехристи! – Забыв, что сам же их и крестил.

* * *

Два десятка таких колоний разбросаны по необжитой планете. Конечно, все они были связаны сетью, и только благодаря сети первое время отец Григорий более-менее успешно боролся со скукой, но связь с дальними станциями была неустойчивой, сильно зависела от атмосферных бурь, а с большинством своих соседей поближе отец Григорий как-то рассорился.

Первое время он вроде бы очень по-дружески общался со святым отцом Филиппом из католической колонии. Они успешно делились опытом обращения аборигенов в святую веру и деликатно, каждый с уважением к собеседнику обсуждали тонкие вопросы разногласия своих церквей. Как знак особого доверия, отец Филлип, человек весьма почтенных лет, дал отцу Григорию фамильный рецепт бальзама от радикулита, который получался смешением в соответствующих пропорциях геля от загара, орехового масла и жидкости для дезактивации.

Но однажды вышел конфуз: как-то отец Григорий покрестил очередную партию аборигенов и видеозапись сего торжества перегнал своему католическому коллеге. Он втайне надеялся, что, сцена массово крещения металлистов в Охломони произведёт на отца Филиппа впечатление и вызовет определённую зависть. Однако отец Филипп вовсе не позавидовал, а наоборот, пришёл в ужас: он утверждал, что после крещения, на берег вышли далеко не все аборигены, и рекомендовал отцу Григорию внимательно просмотреть запись. И оказался прав.

Но выяснить, сколько аборигенов точно утонуло, и кто это был, не удалось. Язык металлистов был примитивен. Вместо «я» они употребляли местоимение «мы», различали друг друга неизвестным образом, и поэтому, даже транслятор помогал мало. Давая аборигенам новые имена, отец Григорий при выходе на берег навешивал на каждого крестики-маячки с индивидуальным кодом, и после, с помощью наручного компьютера, легко определял, с кем имеет дело… То-то Василий после крещения удивлялся, что слишком много маячков осталось…

Признавать свою вину отец Григорий не хотел, а потому с этим соседом больше не общался.

В соседях ещё были метеорологи, люди, возможно, неплохие, но на взгляд отца Григория, излишне весёлые. Вот у них-то связь была налажена отлично, и они охотно делились с андроидом Василием неприличными картинками из глобальной Сети.

…Однажды в далёком селении металлистов у истоков Охломони, которое отец Григорий включил в свою сферу влияния, и куда он ещё не успел добраться со Словом Божьим, упал скаут с транслятором. Сбежавшимся металлистам на их родном языке вещали о скором прибытии Отца Всего Сущего, строго и справедливого. И действительно, вечером следующего дня, под разрывы фейерверков из сверкающего неба к обалдевшим металлистам хлопнулась трёхметровая ракета-болванка. Воткнулась в мягкую почву прямо посреди деревеньки.

В результате, когда отец Григорий через многие трудности пришёл в это селение (у колонии не было своего флаера), то застал там ревностных непереубеждаемых идолопоклонников. Он ещё ничего не понимал и подошёл поближе разглядеть Отца Всего Сущего. Краской по шероховатому металлу шла русская надпись: «Ну, что скажете, святой отец?»

Пришлось отцу Григорию показать металлистам свой транслятор, точно такой же, какой прилетел со скаутом, и объявив себя пророком Отца Всего Сущего, давать Заповеди Божьи от имени железной болванки.

Вышло вроде бы удачно, но на душе остался нехороший осадок.

По прибытии отец Григорий не захотел видеть мерзкие рожи метеорологов, а потому отправил тем стандартное письмо о предаче анафеме по электронной почте.

Всё равно их прогнозы нельзя было отличить от хохм…

Вот потому-то так остро и переживал отлёт корабля отец Григорий, думая, о том, что совсем нелегко нести Слово Божие диким, особенно через транслятор, сделанный на языческой планете.

Под ногами у него, в зелёной грязи возился металлёныш. Он запружал синий купоросный ручеёк и построил уже целый каскад плотин. Дитя посмотрело на отца Григория прозрачным взглядом и улыбнулось ему. На компьютере отца Григория высветилось «Дмитрий»… Хороший металлёныш… Маленький, а не утонул… и на уроках Закона Божия внимателен и послушен… Отец Григорий вздохнул и погладил того по голове:

–Вот и остались мы с тобой, Митя, одни…

…Василий ходил по складу и озадаченно пинал коробки. Отец Григорий был в гневе. Из епархии с грузовым кораблём прислали почти всё, что он просил: запасные блоки для компьютеров, новые радиомаячки и трансплантаты для Феофана. Но почти во всех коробках с продуктами обнаружилась только вермишель! В маленьких пакетиках, кои земные «братья» отца Григория, такие же жёлтые как сами пакетики, издавна производят и уже наводнили этой дрянью всю галактику! Отец Григорий глубоко вздохнул и попросил у Него смирения. В который раз сказывалась запись в личном деле отца Григория, сделанная по выходе из семинарии «Борется с грехом чревоугодия…» Спасибо, стало быть, за помощь…

Но это было ещё не всё. В коробке с надписью «Религиозная литература» вместо долгожданных стереоБиблий пачками лежали толстые брошюры. На титульном листе одной из них значилось: «Рекомендации по проведению обряда обрезания у негуманоидных существ. Перечень оснований для отказа от процедуры. Под ред. Хлеборезова, Хайфа, Земля.»

…От экспрессивных поступков отца Григория удержало то лишь соображение, что скажем, духовное лицо в терморясе с бластером на боку, в грязных десантных ботинках воющее на крыше склада, будет являть собой не слишком благообразную картину для паствы. Да и Василий мог заснять его втихаря для Сети.

Невесть как затесавшийся на склад Митька сидел на большой коробке и водил пальцем по ярким голографическим наклейкам. Отец Григорий подошёл, снял металлёныша и заглянул в эту последнюю коробку. И просветлел. Сгущёнка, битфштексы, пирожные, красное сухое. Обнял на радостях отец Григорий Митьку и выставил из склада, вручив пакет с изюмом…

* * *

Металлисты опять тонули. На этот раз всей деревней. Красавица Охломонь вышла-таки из берегов нынешней весной, вода стремительно поднималась, и каждый час новые дома оказывались в воде. Блестящая вода сильным потоком уже стронула с места первые, затопленные по крыши домики металлистов, отчего отец Григорий вынужден был с силой выруливать веслом, избегая встречи с очередной плывущей лачугой. Мотор у лодки постоянно глох, и Василий, негромко матерясь, пытался его завести, меняя один испорченный источник питания на другой. Металлисты тоже плавали на лодках, спасали вещи, но беда ожидала всех. Уже весь мокрый, отец Григорий орал им, чтобы они свозили пожитки на пригорок, ставший теперь островом, где стояли часовенка и жилой модуль. Теперь он рулил туда, где видел то, чего понять не мог. Среди глади воды виднелась воронка, не воронка даже, а большая яма. После изнуряющих взмахов веслом открылось ему: в водяной яме, среди стен воды стоял дом, целый и невредимый и сухой. На крыше испуганно жалась чета металлистов – «Афанасий» и «Аграфена», отметил наручный компьютер, а на крыльце, бормоча чего-то по-своему, сидел… Митька. У него на загривке, вцепившись металлёнышу в одежду, сидела кошка, подаренная Василием. Митька поднял глаза и улыбнулся приветливо отцу Григорию.

Стоя в лодке, отец Григорий вытер мокрый лоб, поднял глаза к серому небу и произнёс:

–Неужто и впрямь привечает тебя Господь!?

В это время на корме, подняв голову от мотора, изумлённо отреагировал Василий:

–Ну, ни … себе!

Словно исчезла в секунду та сила, что держала воду вокруг дома. Холодная вода с шумом и хрюканьем ринулась в пространство, моментально скрыла дом, закружила и чуть не перевернула лодку.

– …Блаженного лови! – кричал отец Григорий, прыгая на одной ноге по лодке и стаскивая ботинок. Василий нырнул в воду.

* * *

С серого неба по-прежнему моросило. На крылечко жилого модуля вышел Феофан, старательно выжал кошку и ушёл отпаивать метиловым спиртом Митькиных родителей.

Митька лежал на кровати без сознания, облепленный датчиками медицинского комплекса. Отец Григорий и Василий следили за ходом сканирования. У Митьки уже нормализовалась температура, исчезли из лёгких остатки воды.

Датчики, сканировавшие мозг, показали желание пациента получить тепло и ощущение мягкой шерсти. Программа, стремившаяся для наглядности демонстрировать ощущения пациента в виде материальных объектов, вывела на экран уютную домашнюю кошку… Из угла пришла Митькина кошка, уже сухая, пушистая и совершенно невредимая после феофановой выжимки. Она вспрыгнула Митьке на грудь и улеглась там.

– Ерунда, какая-то, отец Григорий. Программа распознала входящие сигналы. – Сказал Василий. – Митька, что, кибер, что ли. Встроенного железа у него нет. Откуда ему получать информацию?

Отец Григорий настороженно молчал, а программа, накопившая, видимо, достаточно информации, стала снова выдавать образы. На мониторе снова прошла кошка, затем радостный бегущий земной мальчик, по-доброму улыбающиеся сельские жители среди красивых домиков, пожилая благополучная чета – тоже из сельской местности и, наконец, добрый священник, протягивающий огромный пакет с изюмом.

Митькин пульс выровнялся. Он спал теперь глубоко и ровно.

«Как же это получается, Василий?» – спросил отец Григорий.

«По-видимому, входящую информацию декодирует вовсе не наша программа, а мозг. Он обрабатывает её, реагирует всплесками биотоков, которые мы и ловим…» – ответил андроид.

«Неужто…» – мелькнула в голове отца Григория догадка.

– Дай мне второй комплект датчиков, – глухим голосом велел он Василию, – и подключи меня на тот же канал. Напрямую, к Мите…

Когда всё было готово, отец Григорий сосредоточился и представил себе, что в руках у него маленькая круглая рюмка, с тёмно-золотистой огненной жидкостью. Изображение рюмки с коньяком тут же прошло по монитору.

«Выходной сигнал, ваши биотоки, отец Григорий…»

А в следующую секунду… Оба оцепенели: отец Григорий получил именно то, что хотел.

…Отец Григорий не спал уже вторые сутки. Назойливые мысли не оставляли его. Он встал с постели и босыми ногами он прошлёпал к окну жилого модуля. «Ужели одному единственному аборигену – недорослю с дикой планеты доступна благодать и содействие божье?» – Думал он, глядя в вечернее небо. «И разве не видел Господь, что я вчера обманул его. Выдал свое пожелание за Митино… Конечно, видел. Тогда почему не возмутился?»

Внизу, на берегу раздувшейся Охломони бездомные металлисты жгли костры. И даже через хорошую звукоизоляцию в дом проникал зычный голос Василия, оказывавшего помощь тем, кого Феофан отпаивал метиловым спиртом.

«Стало быть, не случайно дана мне Господом такая возможность. В час беды он даёт помощи своему скромному слуге… » – ответил сам себе отец Григорий, уже надевая ботинки.

* * *

… Когда отец Филипп вышел из своего флаера, то выгружать продукты и лекарства сил у него уже не достало. От изумления. Встревоженный метеорологами, он полночи летел в Переплюевку к своему непутёвому соседу, уверенный, что там нужна помощь. Но этим несчастным, кажется, кто-то уже крепко помог.

По берегу чистейшей реки, среди цветущих яблоневых садов бродили совершенно ошалелые металлисты в простых белых одеждах. Отец Григорий, который вдохновенно творил чудеса всю ночь, надеялся, что они размышляют о праведной жизни и путях в царствие небесное. Он поставил металлистам новые превосходные дома, накормил их и наполнил их амбары припасами. Он позаботился о том, чтобы в каждом доме был медицинский комплекс и поднял место, где стояла деревня, на десяток метров.

Вместо часовенки он воздвиг белоснежный храм с синими куполами и колокольню с роботом-звонарём, а в каждый дом на видное место положил Евангелие.

Утро нового дня переплюевцы встретили одухотворёнными и забывшими о невзгодах.

Отчасти нарушали гармонию журналы непристойного содержания, валявшиеся всюду на траве: когда отец Григорий отлучился на часок отдохнуть, к Митьке подключился Василий, бывший с ним на дружеской ноге… Праведно негодуя, отец Григорий велел Феофану собрать журналы.

…Католический священник доблестно взбирался на пригорок. Он уже не один раз поскользнулся на журналах, а на самом пригорке на него обрушился с неба конфетный дождь, с помощью которого отец Григорий собирал металлёнышей на уроки Закона Божия. Но гнев двигал им. Не в силах объяснить происходящее, считая себя жертвой глупого розыгрыша, отец Филипп едва сдерживал себя. Он подошёл отцу Григорию, и, не дав тому сказать ни слова, выпалил:

– Я не знаю, что здесь произошло, но наверняка это не имеет никакого отношения к божественному промыслу. Вы недостойны быть проповедником Его! Я ухожу, но ваши игры с лукавым станут известны… Да, и позвольте мне забрать свой рецепт чудодейственного фамильного бальзама…

– Извольте, – сухо ответил отец Григорий.

Он подставил свою голову, отец Филипп вынул карманный гипноизлучатель, стёр в батюшкиной подкорке рецепт и, не попрощавшись, удалился.

Со всех сторон уже сбегались, галдя, перемазанные шоколадом металлёныши. Облепленный детьми, отец Григорий подумал, что вопрос о том подавать отчёт в епархию или не подавать, решился сам собой. Не хватало ещё, чтобы в епархии читали донос священника другой конфессии.

* * *

Этот корабль вовсе не был долгожданным… Отец Григорий и металлисты с тревогой наблюдали за посадкой военного крейсера. Не думал в своей наивности отец Григорий, что наверху так быстро поверят в происшедшее и так серьёзно отнесутся.

Из корабля вышли офицеры, епископ и человек в штатском. Они сухо поздоровались с отцом Григорием и потребовали скорейшей демонстрации опыта с Митькой. Привели блаженного, и отец Григорий сотворил прекрасный ужин для гостей. У отца Григория спросили, возможно, ли подключить ещё кого-нибудь? Конечно, ответил батюшка, и предложил комплект человеку в штатском. Тот отчего-то отказался. В результате, один из офицеров сотворил хорошую сигару и сверкающее огнями казино, впрочем, совершенно пустое. После этого человек в штатском сказал: «Достаточно», и велел командиру корабля выставить охрану возле Митькиного дома.

Утром корабль начали готовить к старту. Ревущего навзрыд Митьку, тянущегося к родителям, затащили в корабль, а к крылечку жилого модуля, на котором мрачно сидел отец Григорий, подошли четыре металлиста, и положили тело андроида. Ночью Василий пытался выкрасть Митьку и его лично застрелил человек в штатском…

Когда корабль стало можно различить лишь по слабым отблескам пламени среди облаков, отец Григорий встал и пошёл в церковь. Раздался хлопок, потом ещё один – сильнее. Батюшка обернулся. Разваливающийся огненный шар падал на землю, и вскоре горящие обломки усеяли окрестные леса.

Три дня по этим лесам бродили металлисты и искали Митьку, а отец Григорий надеялся и ждал…

* * *

Вскоре отец Григорий бросил миссионерство и улетел отшельничать на другую планету. Отчего-то, точно так же поступил и Феофан, и теперь они с отцом Григорием соседи – их отделяет пара сотен километров песчаной пустыни. Там, в пустыне, долгими ночами под завывание ветра, пишет отец Григорий длинные письма-проповеди о простоте.

Надо быть проще в своих желаниях, и тогда, конечно, Господь вас приметит.