Последняя мелодия

В тесной и пыльной комнатушке сейчас находятся пятеро парней, которые готовы нарушить основной запрет. Отполированные до блеска музыкальные инструменты ожидают на сцене. Обеспокоенные взгляды направлены на меня.

- Ну, что, все готовы? - Джеймс медленно двигает пальцами исключительно для меня. С языком жестов я знаком с юных лет, однако так и не знаю его на приличном уровне.

- Ты действительно согласен, Линс? - друг сжимает плечо. Он знает, чего мне стоила сегодняшняя ночь.

- Да, конечно. Не трать на меня слова, - я крепко обхватываю гитару.

- У меня ещё достаточно, в отличие от твоего счётчика. Может, ещё подумаешь? Можно и без слов играть.

- Нет. Без музыки, без слов. Я не хочу больше так жить. Надоело считать каждое слово. Надоело бояться, - слова прозвучали не так уверенно, как я ожидал. Что ж, все же мне немного страшно. Навряд ли оставшегося количества мне хватит на месяц.

Парни ожидают, пора идти. Моя группа выходит на пыльную и грязную сцену. На нас уставилась кучка людей, в которой ещё горит огонёк музыкального бога.

Докуривая сигарету, я беру в руки микрофон. Это наше первое выступление вне закона. Пришлось постараться, чтобы в тайне собрать этот крошечный зал. Даже не зал- каморку: брошенные повсюду бычки и бутылки, неразборчивые надписи на давящих стенах. Но это лучше, чем ничего. Я слишком долго грезил о собственном выступлении. Пусть все идёт не так, как я планировал, но цель почти достигнута. Сегодня меня впервые услышит этот серый и унылый город. Эти хмурые и скучные люди, боящиеся лишний раз произнести слово, нервно просматривая экран в своей ладони.

Музыканты на позициях. Слушатели внимательно смотрят. Глубокий вздох затхлого воздуха. Робкий взгляд на экран для отслеживания количества слов. Ещё две тысячи. Осталось так мало. Закрываю глаза и слова льются под лёгкую музыку, внимая каждой ноте. Раз - два, раз - два. Мелодия струится через тело, оставляя сладкий привкус звуков.

Удары барабанов и звон гитар окутывают в тёплый кокон, призывая петь. Кто-то начинает слегка подёргиваться. Одна нога, две - и вот уже несколько тусклых тел отдаются незнакомому и незаконному ритму, приобретая новые яркие черты – хаотичные взмахи руками, широкие улыбки, смех и динамичные движения. Люди переплетаются, общаются телами. Через минуты коморка наполняется цветами и жизнью. Раз-два, раз-два-три. Пот стекает по лицу, руки судорожно вцепились в микрофон, будто боясь отпустить мимолетный сон. Слова становятся сокрушающим серые будни потоком. Но город наверху этого не слышит. Еще немного и я смогу свободно расположиться в центре площади ясным днём, бросить всё и запеть, как в последний раз, под звуки любимой гитары. Но не сейчас. Ещё рано.

Концерт длился меньше часа. Этого хватило, для того, чтобы вспомнить, что такое живая музыка. Что такое - всепоглощающий звук. Довольная толпа крадётся на выход. Если поймают одного, он сдаст всех. Наказание за нарушение «Закона тишины» слишком сурово. Провожая немую толпу, я закуриваю очередную сигарету. Кто-то похлопал по спине. Это Ре - так он себя называет. Он указывает на телефон.

«Я пойду. Предки могут заметить моё отсутствие. Спасибо за зажигательные строки. Ещё увидимся». Ре один из немногих, у кого хватает смелости, или глупости, идти против системы. Но не настолько, чтобы самовольно уменьшать отведённое количество слов. Он согласился сыграть на гитаре. Дважды.

Остальные тоже разошлись, сливаясь с ночным городом. Прибрав за собой, я бреду по улочкам Ист-энда. Осенняя ночь становится для меня единственным спутником. Редкие прохожие оглядываются, подозрительно смотрят на мою гитару.

Вода на тротуаре, словно зеркало, отражает тусклый лунный свет. Когда-то люди танцевали под луной, напевая весёлые мелодии. Но сейчас это лишь сказки ушедших лет. Редкие звёзды устало светят, словно хотят поскорее потухнуть. В тёмное время суток, болеющий зигзагообразными высотками, город становится ещё мрачней. В наши дни редко увидишь деревья. Для этого нужно отправиться в специально отведенный для прогулок парк. Я читал, что около двухсот лет назад, деревья росли даже в городе. И осень от этого становилась яркой. Листопад придавал городу таинственную атмосферу, и люди знали, что скоро придёт волшебная пора. Сейчас же от смены времён года мегаполис не меняется. Всё такой же громоздкий и слишком чистый.

- Нужно на следующей неделе уехать в парк. А то так и рехнуться недолго от вонючего города, - слова съедает холодная пустота. А счётчик вновь пищит, и на экране возникает новая цифра. Если бы можно было избавиться от этой штуки - я бы никаких денег не пожалел. Но эта мечта так и останется всего лишь мечтой.

Сигаретный дым наполняет лёгкие, окутывая иллюзией свободы. Я стою на мосту, окружённый высотками, устремляющимися в небо, и ровными дорогами, которые, будто ножи, режут землю. А под мостом простилается Темза, шум которой ласкает слух. Жители редко останавливаются здесь. Редко бросают взгляд на водную рябь. Громкая тишина глазастых монстров, называемых домами, порождает воспоминания.

С детства меня учили соблюдать тишину и говорить только по необходимости. До шести лет ребёнок мог жить без чипа. После в школу приезжали угрюмые люди с новой партией электронных устройств, у которых даже названия не было. Просто чип - безжизненная пластинка, управляющая жизнью. Как парадоксально.

Дома никто не произносил лишнего слова, держа при себе плоскую коробочку для общения. Она мало походила на современные телефоны. Но общаться как-то нужно. Только наглый кот постоянно мяукал, довольный своим голосом.

Мама рассказывала о том, что почти двести лет назад правительство по всему миру объявило о необходимости сократить, как они выразились, бесполезную болтовню. Наступила такая свобода слова, что слов попросту стало не хватать. Люди перестали различать добро и зло. И постоянная демагогия, диспуты, дискуссии, дебаты снова поставили равновесие перед пропастью, на грани глобальной катастрофы. Цель проекта - выйти на новый уровень развития, недоступный в прежнем состоянии. А именно, если люди будут говорить только по делу, то дни станут продуктивнее. Чтобы каждый раз не показывать пальцем на нарушителей или подстрекателей, проще начать контролировать их дистанционно. Каждому человеку в мире был вживлён чип, подсоединяющийся к центральной нервной системе, а так же, ко всем основным функциям мозга. Таким образом металлическая штука сливалась с телом. На ладони человека красовался экран с количеством слов. Отсчёт начинался с десяти миллионов – и до нуля. Это количество каждому отводилось до конца жизни. Как только на экране возникал ноль - человек впадал в бесконечную кому. В общем особо замкнутым людям повезло. А вот болтливым - не очень. Удалить из тела чип нельзя, иначе –смерть.

Конечно, были протесты. Но все демонстрации жестоко разгонялись. Постоянно совершенствуя созданные технологии, правительство ввело множество законов для перекраивания жизни общества под свои требования. Со временем некогда цветной мир становился чем-то новым. Исчезли разговоры, фильмы. Исчезла почти вся индустрия развлечения. Люди с каждым годом становились менее общительными. Менее весёлыми. Улыбки растворялись, словно их кто-то старательно стирал ластиком. Одним из основных законов стал «Закон тишины». Никакой музыки со словами. Никаких песен. И никаких музыкантов. Музыкальные школы расформировали по всему миру. Чтобы не было ненужных соблазнов. Наслаждаться музыкой можно было только в специально отведенных местах и только по выходным. Этот закон стал смертным приговором для людей, живущих музыкой.

Родители не застали основные изменения в жизни, поэтому мама давала читать мне записки из дневников ушедших. Тех людей, что познали радость живого общения в полной мере. Сейчас же нам остаётся только узнавать прошлый мир из книг, видеть его таким, каким он был до приговора. Смотреть старые фильмы и фотографии. Я постоянно садился за просмотр новых историй. Меня завораживал тот цветной мир, недоступный сейчас. Люди смеялись, гоготали, двое ругались друг на друга по несколько часов. Не могу представить этого. На экране оживал красочный мир и энергичные люди. А дети? Они такие весёлые, такие смешные.

Моё первое знакомство с фантастическим миром музыки и слов произошло на улице, когда я услышал из кармана прохожего незнакомые мне раньше звуки. Он шёл, пританцовывая и беззвучно шевеля губами. Серые глаза блестели детским восторгом. Но как только он заметил мой интерес - сразу же переменился в лице. Снова серьёзный и безжизненный, ведомый страхом.

После долгих поисков я приобрёл старый потрепанный плеер и нажал на маленькую кнопочку. В этот момент послушный и тихий восьмилетний мальчуган исчез. Вместо него появился паренёк, жаждущий утолить музыкальный голод. Я слушал всё, что находил. Всегда, когда была возможность. Столько песен, столько не похожих друг на друга голосов. Невероятная вселенная, которую заперли на прочный замок.

Я никому не рассказывал о своём хобби. Потому как видел, что бывает с теми, кто идёт против системы. Количество произнесённых слов насильно уменьшают в зависимости от тяжести преступления. Даже детям, даже глядя в заплаканные глаза. Однако со временем я захотел открывать рот не только, когда это нужно. Я осознал, как сильно жажду стать музыкантом. Музыка хоть как-то скрашивала тусклую жизнь.

Из долгих воспоминаний меня вырвал звонкий гудок проезжающего грузовика. Робот на месте водителя сверкнул жёлтыми бусинками в мою сторону. Роботы, роботы и снова роботы. Теперь людей можно увидеть только в цивилизованных лабораториях и учреждениях. Иллюзия идеальной жизни, вот чем мы сейчас питаемся.

- Лишь иллюзия, - горько повторил я вслух. Отведённое мне время всё равно скоро закончится. Так какая разница?

Мне двадцать девять и у меня только тысяча слов. Когда мне исполнилось восемнадцать - я не выдержал. Уверенный в том, что меня никогда не поймают, я соорудил подвал для репетиций. Время высоких технологий позволяет наскрести много полезных деталей для «несокрушимого замка».

Мой первый раз вне «нужного» времени прошёл болезненно. Общество хорошо дрессирует с рождения. Настолько, что произнести слово равносильно самоубийству. Страх проникает внутрь, сжимая лёгкие. Губы дрожат, а руки не слушаются. Первые строки походили на пытку. Вместо слов - неразборчивое мычание. Через полчаса усилий меня вырвало. Эксперимент я решился повторить только через неделю. А счётчик тем временем уменьшился. Мама каждый день записывала мою цифру. Поэтому нужно было найти правдоподобную отговорку.

Через два года таких отговорок и репетиций меня навестили из службы контроля прямо во время моего первого полноценного выступления. Моими слушателями стали уличные собаки, подвывающие в такт. Тогда моё количество уменьшили на два миллиона слов из шести оставшихся.

- Мать тогда ревела всю ночь, - снова роняю слова в пустоту. После того случая я переехал в Лондон, чтобы не мозолить глаза. Теперь мой дом здесь и пора было возвращаться. Завтра работа. Последняя сигара затухает, и я ковыляю до своей квартиры. Моросящий дождь смывает бесплодные мысли, оставляя грусть от воспоминаний и эйфорию от недавнего концерта. Всё перемешалось. Нужно поспать немного, а то вставать рано.

***

Утреннее солнце заглядывает в окна квартиры. Свои квадраты я украсил как мог. Повсюду - плакаты групп и картины. Словно неуклюжий художник разбрызгал кистью сочные краски. Утро - моё любимое время суток. Мне нравится подолгу стоять у окна с ароматной чашечкой кофе и рассматривать, как оживает город. Тёмные высотки выглядят более приветливо, чем вечером. А сонные прохожие спешат на отработку часов. На окне покоится цветок, распускающийся в летнее время, но всегда горящий зелёным.

Выполнив утренний ритуал, спешу в архив центральной библиотеки Лондона. Только в этом месте я могу работать, не засыпая от скуки. Так как повсюду книги, а в книгах записи недоступного мира. Раньше в Лондон стекались люди, для того, чтобы увидеть его великолепие своими глазами. Он вмещал в себя так много разного. Я видел на картинках насколько прекрасен он был. Сейчас он по-прежнему занимает одну из лидирующих позиций, однако только потому, что входит в список высокотехнологических центров 2271 года. Величие он исчерпал, когда началось массовое подчинение новым законам. Правительство избавляло город от всего, что может навредить их замыслам. Так Лондон стал просто каменным мегаполисом, похожим на прочие города.

Архив - тихое место, наполненное запахом древности. Шелест страниц, частые шаги нарушают тишину, что радует слух. Время настоящей жизни начинается после семи вечера, когда усталые работники сидят по домам, делясь с семьёй новостями. Мои родные остались далеко. В этом городе я обзавёлся парой друзей и девушкой. Она знает о моих пристрастиях и всегда смотрит на меня с тревогой и мольбой.

Смешиваясь с толпой, я погружаюсь в себя, шагая автоматически по знакомой дороге. Через неделю я сделаю последний шаг в пропасть. Наверное, мой мозг ещё не до конца осознал, что число на экране неумолимо уменьшается с каждым днем. Я не чувствую ужаса. Только грусть, оттого что больше не смогу петь и перебирать струны, слышать чистые переливы мелодий.

Этот гулкий мир наполнен цветными звуками: нервно дрожащий синий, блеск красного и чёрного, яркие вспышки оранжевого и жёлтого. Они бегут по струнам, оставляя искрящиеся следы. Я впитываю их без остатка, запоминаю мгновенные изменения, читаю пересечения. Басы отдаются в диафрагме, задавая ритм. Высокие ноты, тонкими, зелёными ростками поднимают волосы на затылке. Я научился слышать даже кожей, научился вдыхать звук, видеть звук, чувствовать его настроение.

Из транса меня выводит звонок пришедшего сообщения: «Обернись. Устала бежать за тобой», - Мирени. Она машет мне тоненькими руками, обвешанными украшениями. Её бархатные глаза сияют насколько это возможно. Нежная, но сдержанная улыбка украшает бледное лицо. Вышагивая уверенной походкой, она направляется ко мне. Строгий костюм подчёркивает формы. За год, что мы встречаемся, я слышал её голос лишь пару раз. Помню, в первый раз мои ноги подкосились от чарующих голоса. Словно скрипка открывала мне душу.

«Ты не собрала волосы», - в общественных местах я, как и все, пользуюсь только сообщениями. Касаясь огрубевшей рукой её слегка растрепанных рыжих волос, я вдыхаю аромат ванили. Мирени всегда пахнет ванилью, иногда с почти неуловимыми нотами табака. Она считает, что я не знаю о её слабости. А я делаю вид, что не знаю. С минуту мы смотрим друг на друга. Казалось - хотим убедиться, что это не мираж. Кто-то неодобрительно кашлянул. Сейчас неприняты прилюдные чувства. Сдержанность, строгость и хладнокровие - вот качества, которые вдалбливают в нас каждый день.

Коснувшись рук, мы направляемся в нашу крепость - мою квартиру. Вдвоём пробираемся сквозь каменные джунгли. Шагнув в крепость и заперев замки, мы останавливаемся, чтобы перевести дыхание. Острый ноготок упирается в мою щеку.

«Ты хорошо питаешься? Такое ощущение, что ещё худее стал. Скоро на призрака будешь похож», - маячат передо мной слова. Янтарные глаза смотрят слишком пристально. Жестом я приглашаю выпить кофе.

- Мирени, - как можно мягче я заговариваю. Мирени любит мой голос. - Ты же понимаешь, что скоро я тебя покину? У меня осталось меньше тысячи.

- Прошу, не надо, - её глаза заблестели от сдержанных слёз. Голос слегка дрогнул. - Просто замолчи.

Чайник засвистел, я наполнил кружки бодрящим напитком. В квартире - запах кофейных зёрен. Технологии, несомненно, хороши. Но всё же я предпочитаю приборы ушедшей эпохи. Только так можно погрузиться в незнакомое мне время, прочувствовать глубину яркого прошлого.

- Шесть дней. Подготовка идёт полным ходом. Парни дико волнуются, - я улыбнулся, вспоминая нервные жесты взрослых мужчин во время репетиций. Для них это будет впервые. Они согласились пойти на риск ради моей последней мечты, за что я бесконечно благодарен им.

- Я буду там, - Мирени едва слышно говорит. Но держит себя в руках. Она всегда была сильной. И редко показывает слабость. - Следующие три дня мне нужно будет уехать. Начальство поручило. Потом сразу же подготовлю для тебя сцену и позабочусь, чтобы вас никто не беспокоил. В общем сделаю всё, что от меня зависит. Но…

- Да, ты будешь стоять в стороне, помню. - Мы замолчали. С начала знакомства я понимал, что если что-то и получится, то ненадолго. Через три месяца наших встреч сказал прямо о своей мечте. О том, сколько слов мне осталось. О том, сколько раз нарушал законы, и мой счётчик уменьшали. Я не гордился этим. Просто считал нужным, чтобы она знала и решила, стоит ли идти дальше со мной. До сих пор помню ее лицо, огромные от шока зрачки, минуту она молчала, потом наступили часы расспросов о моём прошлом. Она сразу предупредила, что не сможет сделать последний шаг вместе со мной. Что у неё тоже есть цели и мечты.

Отец Мирени занимал высокую должность в рядах правительства, поэтому она пошла по его стопам. Но в отличие от слепого подчинения родителей, Мирени интересовалась, как устроен этот мир, и почему он стал таким, но без фанатизма. Девушка решила добиться места одной из влиятельных персон, которые и контролируют бездушную систему. Таким образом ей удалось аккуратно подёргать за пару ниточек, чтобы помочь мне исполнить мечту.

- Спасибо, - я нарушил тишину.

Мы ничего друг от друга не ждали. Не позволяли раствориться себе в опьяняющем чувстве. Но я любил Мирени – по - своему. Потому как больше всего на свете я любил музыку, слова, любил петь под гитару. Любил всепоглощающее облако инструментальных звуков.

Может быть, если бы я мечтал о карьере, хороших деньгах и статусе - было бы легче жить. Я, наверное, дожил до старости. Завёл большую семью. Внимал звукам природы и города. Этакая утопия в наши серые будни.

***

Дни до главного события моей жизни пролетели словно ветер. Редкие встречи с Мирени, друзья и музыка. С работы пришло уведомление о нескольких нарушениях и просьбе явится в штаб. Странное ощущение свободы не покидало. Счётчик упорно отсчитывал слова. Каждый раз я вздрагивал от напоминаний. Страх. Он возник, когда я меньше всего хотел этого. Через день моя мечта станет реальностью. Я выйду на огромную площадь в центре мегаполиса и сыграю, как никто этого не делал последние десятки лет. И пропою написанные строки так, что люди вспомнят, каково это - разжимать губы, когда захочется, каково это - гореть любимым делом. Я так хочу донести мои чувства до безликой массы. Ведь люди ещё не потеряны. Где-то внутри них живут дети, готовые в любой момент вырваться на волю из клетки. Да, я этого хочу больше, чем жить дальше среди тошнотворных высоток.

И вот мой день настаёт. Как по заказу погода дарит солнце и редкие тёплые лучи с ветерком. Ребята готовы, как и инструменты. Но лёгкая дрожь превращается в ужас, сплетающий внутренности в тугой узел. По телу бегают мурашки, устроив беспощадные гонки. Напряжённые мышцы не позволяют двигать пальцами. Я боюсь. Оставшихся слов хватит только на несколько песен. Хочу вовремя остановиться, чтобы суметь сказать близким самое главное. Здравый смысл умоляет вернуться домой, забраться в постель и забыть обо всём. Ведь жить мечтами не - так уж плохо.

Но душа требует иного. Сердце уже давно готово и сейчас борется с упрямой головой. С каких пор человек стал бояться произнести слова громко, отчётливо? С каких пор люди решили загнать себя в тюрьму, называемую новым миром? Не понимаю и никогда не пойму. Зачем зарывать в могилу тысячи слов, десятки чувств? Ведь мы для этого и созданы. Чтобы нести в этот мир жизнь, чтобы дарить ему своё счастье и свою доброту. А иначе кто мы? Бездушные куклы, живущие по расписанию. Работа - дом. Дом-работа. И так изо дня в день. Редкие разговоры, редкие смех и слёзы. Даже подарки природы вытеснили из повседневности. И ради чего? Успешной жизни? Продуктивной работы? Высоких технологий? Нет, истинность человека не была столь банальной раньше.

Вот то, что я хочу им прокричать. Поэтому заставляю ноги двигаться. А голос -слушаться. Минута и я во весь голос требую расчистить место для нашей импровизированной сцены. И, странно, но прохожие тут же отбегают от нас. Хотя нет. Не странно. Они боятся. Боятся, что их сочтут соучастниками. Мне их жалко. Мне больно.

Музыканты на позициях. Микрофоны готовы. Мирени обо всем позаботилась. Спасибо ей. Этот день Лондон будет помнить долго. Сквозь дрожь я выплываю навстречу мечте.

- Слушайте! Слушайте нашу музыку, - требовательный голос отражается от окон. Люди поднимают глаза.

Раз-два. Раз-два-три. Стук барабанных палочек. Струны и клавиши. Всё это усиленно в десятки раз. Лёгкая дрожь в теле. Мышцы расслабляются, отдаваясь потоку сильных звуков. Осторожными движениями перебираю серебряные струны, оставляя мерцающую дымку.

Да! Песня льётся через тело. Ноты наполняют естество. Ноги в такт отстукивают ритм. Ход времени замирает, останавливается. Всё, что сейчас есть - эта сцена, эти строки. Я донесу свои вопросы, свои ответы через слова. Через запретные буквы. Я попытаюсь. Мы можем кричать, мы можем шептать. Мы способны на многое. Так зачем лишать себя возможности. Зачем подстраиваться под бездушную систему.

Я слушаю совершенный восторг музыки и двойное биение сердца. Пульсацию и потоки воздуха. Я играю, будто бы ничего другого в мире не остаётся. Будто всё, что копилось во мне годами, теперь я могу сказать. Сказать так, чтобы поняли. Послушайте мои стихи. Утолите свой давно забытый голод. Гитара снимет покровы тайн с человеческой души. В страстных объятиях мелодии тает лёд отчуждения и рождается надежда. Волшебная сила музыки, словно крылья ангела, защитит измученную душу, укажет путь.

Слова отматываются в бешеном темпе. Я улавливаю нервное попискивание счётчика. Но мне всё равно. Я хочу петь, хочу играть. Хочу слышать переливы музыки. Они оставляют след в душе, в воздухе. Они окутывают присутствующих радугой. Я вижу, их глаза сияют. Они стоят и слышат меня. Они улыбаются и отстукивают такт. Раз-два. Раз-два-три.

Последние ноты, мелодия заканчивается, обрываясь в пропасть. Городская тишина возникает и так же исчезает в аплодисментах сотней рук. Они видят меня, чувствуют биение сердец. Моя мечта исполнилась. Тугой узел развязался. Ребята подхватывают меня и куда-то уносят под непрекращающуюся овацию.

- Осторожно. Опускай его, - голос Ре. Надо же, он заговорил.

- Линс? Линс? Ты как? - Мирени. Обеспокоенный ангельский голосок ласкает слух. В висках пульсирует кровь. А в глазах плывёт картинка. Возвращаясь к реальности, медленно перевожу взгляд на экран. Понятно. Два слова. Я совсем забыл об этом. - Линс. Ты только ничего не говори, хорошо?

Мирени суетится. Крепко обнимает меня. Её огненные волосы спадают на лицо. Сейчас она такая хрупкая. Словно фарфоровая кукла. Дотронувшись до её лица, ощущаю тепло. Мне трудно соображать.

- Эй, Линс. А я помню какой сегодня день, - глаза Джеймса наполнились слезами. - Твоё тридцатилетие. С днём рождения, дружище! Ты разбудил людей. Я уверен, твой огонь ещё не скоро потухнет.

Они смотрят на меня. Такие родные лица. Всё-таки мне становится страшно. Не хочу с ними расставаться.

- С днём рождения, любимый, - Мирени всхлипывает, улыбаясь сквозь слёзы. - Вопреки нашему уговору я полюбила тебя. Извини. Я подготовила место в одном из лучших Кладеров.

Точно, после того, как я усну, меня отправят в Кладер - место, где находятся люди в коме. Ходили слухи, когда-нибудь они все проснутся. Когда наступит другая жизнь. Другое время. Хоть как-то обнадеживает. Я знаю, что хочу сказать любимым. Знаю, какими будут последние слова. Мне страшно. Страх смешивается с эйфорией. Всего лишь два слова. Я, натягивая улыбку, насколько эту возможно, опускаю руку. Закрываю глаза.

- Не смей, - Мирени понимает, что я хочу сделать.

- До встречи! - последние слова на выдохе. Так хочется спать.

- ЛИНС! НЕТ! - голос Мирени. Ничего. Мы встретимся вновь. Я обещаю.

Просто сон. Сейчас я немного посплю. А завтра встречу новый день с улыбкой. Завтра снова увижу осенний рассвет. Знаешь, а ведь скоро зима. Моё любимое время года. Снежинки будут щекотать лицо, а иней покроет весь город. И мы вместе будем любоваться открывающимся видом. Сделаем глоток крепкого кофе. И улыбнётся друг другу. А пока что я посплю. До встречи в следующей жизни.