Немного пасты

Они прилетели.

Поздним вечером, в пол одиннадцатого, приблизительно. Или ночью. В Москве в конце ноября все ночь, что не утро. Грязь, слякоть, колючий первый ледок. Антрацитовые лужи. Тоска... Если, как принято думать, у пришельцев высший разум, неужели не могли выбрать время года получше?

Я едва успел пройти с полдороги до дому от метро, как встретил первого бегущего. Кто там уверял, что если к нам высадятся инопланетяне, паники на улицах не будет? Мол, всеобщее потрясение еще может статься, среди населения, брожение умов, ступор могут случиться – но никак не паника. Вот и неправда ваша. Соврамши. Паника – была. Еще как была! Сначала один человек мимо меня примчался, как ошпаренный, потом другой. Потом еще несколько. Я, помнится, подивился тому, как выражается характер человека в беге. Были женщины на каблуках, которые бежали целеустремленно и молча, глядя в одну точку, как Шварценеггер. А другие дамочки бежали бестолково, повизгивая, размахивая руками. Бежал парень с рюкзаком, который перемещался какими-то сайгачьими прыжками, перепрыгивая через лужи, которых и не было. Бежал дядечка в темной куртке пиджаком, увиливая как заяц от погони, зигзагами, пригибаясь и оглядываясь, словно в него стреляли. Э, да тебе не впервой, дядя? Что же за опыт у тебя?.. Толстяки порхали как балерины, молодые мужчины то и дело останавливались, держались за бока… Пожилых я вначале не встретил: не их время. Темно и пусто на улице Алексея Дикого около одиннадцати пополудни. И только редкие трамваи да бессемейные трудоголики возвращаются домой.

Зрелище улепетывающих во все лопатки так меня заворожило, что даже белые блуждающие огни, шарившие по улице, не заставили обратиться вспять. Наперекор пока что редкому потоку людей, спешащему к спасению в бункере метро, я упрямо прошагал вперед еще один дом. Дом кончился, и открыл ее. Тарелку инопланетян. Она занимала полплощади перед Новогиреевской эстакадой, и неярко отсвечивала боками в местах, выхваченных фонарями. Верхушки не было видно, поэтому конфигурацию судна я не совсем разобрал. А так, без теряющейся в московском смоге и полузимней хмари верхушки, корабль инопланетян напоминал даже не тарелку, а, скорее, кастрюлю. Очень большую кастрюдю. Или гигантскую мультиварку. Или я это потом уже додумал?..

Транспортного коллапса из-за визита пришельцев я не приметил. Потому что здесь, на мосту и на площади, коллапс и без всяких пришельцев случался каждый вечер. И теперь как всегда: вой сирен, взвизгивания клаксонов, сутолока, бестолковость, агрессия. Аварии, конечно же. Хотя водители, особенно на площади, и должны были бы заметить нашествие инопланетян. Но то, что доведено до пределов, ухудшиться уже не может. И была ли вызвана каша из машин попытками людей доехать до дома, или они побросали авто и спасаются, отсюда, с улицы, было не разглядеть.

Итак: тусклые ноябрьские фонари, огромная «тарелка», бродящие снопы белого света. Искали они прожекторами фигурки людей, или просто пытались нащупать в адской городской застройке площадку для приземления – не знаю. Я мог впитывать, но не анализировать события. К тому же, только сейчас заметил, что люди-то не просто так бегут. Их кто-то догоняет…

Я отступил непроизвольно, давая дорогу удирающему с площади мужчине в отсвечивающей куртке. Он отблагодарил тем, что пробегая, дернул меня за бок и завопил: «Бежим!» Тут только я опомнился и будто очнулся, поняв, что на площади и мосту кавардак все-таки больше обычного. Гудение и непрерывный вой, какой-то безумно выруливающий поперек моста троллейбус… А затем я увидел его – первого инопланетянина. Раза эдак в полтора выше человека, темный, с какими-то выступами с одной стороны… С перепугу мне показалось, что это щупальца или крылья. Тут я, конечно, тоже рванул… Побежал к метро. Перепрыгнул сведенные в конвульсиях рельсы на трамвайном круге, и увидел, что с другой стороны почти наперерез мне движется другой пришелец.

Я наддал. И мне пришла в голову идея вильнуть во дворы. Но, чтобы попасть туда, надо было миновать треклятый длинный дом о шести подъездах, пройти который меня заставило любопытство. Я попытался еще ускориться, и чуть не упал. Оскользнулся, и угодил ногой в лужу, где черпанул целый кроссовок ледяной воды. Конечно, в спешке и при таких вот обстоятельствах я забыл, что улица четвертый год как перекопана, и тут лежит сбитая из досок «дорожка», какой ее воображают наши городские благоустроители. Я быстро оглянулся. Огромные фигуры за мной чуток поотстали. Я оглянулся еще раз, и показалось, что тот, кто двигался прямо за мной, мелькнул сбоку чем-то белым. Черно-белая униформа какая-то, что ли?..

Мои преследователи чем-то замешкались. И я твердо решил не бежать в метро, куда направлялись все, а спрятаться во дворе. За «мусорку». Зря, что ли, их возвели такими монументальными, сложили в два кирпича толщиной. Как раз для укрытия. Залезу, вот, за контейнеры, замру там, и будь что будет…

Я в три прыжка перескочил рельсы – да будет вам известно, улица актера и режиссера Дикого интересна тем, что не имеет тротуара, а вся состоит из бетонных прирельсовых плит. Так, перескочил я недоулицу нашу, и бросился во двор жилого дома. Где и встретил первого пожилого гражданина на своем пути. Он невозмутимо курил возле стены подъезда, сложенной в семидесятых годах прошлого века в шашечку. «Инопланетяне! Спасайтесь!» - проорал я дымившему старику, и порысил дальше, ибо помойка была возведена ближе к географическому центру дома. «Да лан», - лениво отреагировал дед. И харкнул. «О, ё..!», - донеслось до меня потом, почти сразу же. Я искоса глянул назад, и увидал, что оба моих преследователя тоже завернули за угол дома. Вдобавок, при более сильном освещении во дворе я разглядел, что в руках, или что у них там есть, у первого пришельца зажато нечто серебристое, вроде палки с блямбой внизу. «Аннигилятор», - решил я отчего-то. «Вот как жахнет сейчас, и нет человека. Нет меня, рассеялся…»

Устрашась аннигилятора, а также того, что сбоку у пришельца что-то все же торчало, нечто белое топорщилось и полоскалось на бегу, я, признаюсь, деда-то бросил. Пропадать… Но поскольку воплей от него не послышалось, выстрелов или хлопков тоже, не ощущалось, дед, вероятно, не сплоховал. Наверняка нырнул шустро в подъезд, под защиту цифро-буквенного кода. Если его и знаешь-то, этот код, весь на ржавом щитке обнажимаешься. А по незнанию, и подавно… Я же претворил в жизнь свой план: домчался до помойки, просунулся за контейнеры, сел между кирпичной стенкой и баками и затих. Наверное, баки жутко воняли, ибо, как водится, были переполнены. Наверное, я этого не помню. Я спасал свою жизнь…

На удивление, что также говорит о невеликом уме пришельцев, мой замысел удался. Они пробежали мимо: сначала один, а потом другой. Оба промелькнули в проеме между контейнерами, и на секунду я увидел их совсем близко. Оба были очень высоки, но в остальном похожи на людей. Руки, ноги, округлые головы… Лиц я не разглядел. У одного в руках блестело какое-то металлическое оружие, не похожее на наше. Комбинезоны были черные, или серые – ночью все пришельцы серы. Но что за белесые клоки виднелись у обоих с другого бока?..

Я затаил дыхание, прислушиваясь к тому, что творилось вовне. Судя по звукам, инопланетяне сначала перешли на шаг, и остановились. На улице завыла сирена, и кажется, пролетел вертолет. А может, и не вертолет – бог весть, что там теперь летает… Я сидел, не двигаясь и даже не думая, ни жив ни мертв. Ждал, когда они заговорят, – или застрекочут, зарычат, затренькают, - ну, хоть что-то?.. Но они молчали. Потоптались-потоптались, и ушли.

Я сидел за помойкой, наслаждаясь избавлением от опасности. Спустя какое-то, к прискорбию, невеликое время, меня начал пробирать холод. Сразу, и до костей. Нога в промокшем кроссовке заледенела и отнялась, спина, прислоненная к кирпичу, заболела от холода. Затем окоченение передалось всему телу, и меня стало колотить. Нулевые ночные температуры и каменная кладка за позвоночником кого угодно поставили бы перед дилеммой: замерзнуть насмерть или быть схваченным инопланетянами. Быть или не быть… Я еще немного посидел, посинел, и выбрал первое. Решил-таки совершить отчаянный марш-бросок до метро.

До предела напрягая слух, я убедился, что во дворе точно ничего не происходит. Тогда, раздвинув руками помойные баки, они же на колесиках, я кое-как выбирался из укрытия. Поднялся, высунулся – все спокойно. Но только я встал и расправил «озябшие члены», так сказать, как по небу побежал сноп света. Со стороны улицы, через дом – и прямо в мою сторону. Тучи и смог его не останавливали, а лишь немного рассеивали, наверное, очень сильный прожектор был. Я прянул за угол, и так и рухнул за помойное ограждение, плашмя, пузом в грязь. И пополз по-пластунски, чтобы получше спрятаться. Уже за «мусоркой». Припал к земле, и просто впечатался в стену. И меня опять, на удивление, не заметили, прожектор прошел мимо.

Полежав на земле и достигнув того, что и живот сравнялся температурой со спиной, отнявшейся чуть ранее, я сел, прислонясь к кирпичам монументальной помойки. Все джинсы были выпачканы и мокры, куртка еще немного грела. Я снял трикотажную шапку и вытер ею кое-как, приподнявшись, коленки, зад, и ляжки. И перебросил в помойку – очень кстати. Наверное, это было глупо, остаться, вдобавок, и без шапки. Но очень уж противным было ощущение «вываленности» и «обляпанности» жидкой грязью, особенно на коленках.

Потом я вспомнил про мобильник. Может, там уже что-то пишут про этих чертовых инопланетян? Вдруг есть какие инструкции, советы по спасению?.. Тут только понял, что потерял сумку, а телефон был в ней. Ч-черт! Всегда таскаю все по карманам, но сегодня надо было на работе сдавать отчет, нужны были бумажки, куда же без бумажек... И в кои-то веке, я взял сумку. И засунул туда мобильник… «Ну все, надо бежать», - сказал я себе вслух, для придания уверенности. Что, как ни странно, меня и вправду подбодрило. Я выполз из-за помойки, огляделся, пригнулся и кинулся к дому. Переступая по отмостке боком, приставными шагами, прижимаясь и по возможности сливаясь с бетоном, я двинулся вдоль стены. Затем опрометью пролетел расстояния до другого такого же строения, и прошел тем же ранжиром второй дом конца. Отдышался. Долго не мог решиться выйти из-за угла – даже выглянуть боялся. Там, за домом, открывалась незащищенная никакими зданиями и даже деревьями, которые спилили при «благоустройстве», просторная площадь. Открытое место. Там метро…

Выглянул, все же – через дорогу мечутся тени. Не очень много и вроде не страшно, есть возможность проскочить. Эх, была не была! Я рванул… И тут же понял, что зря это сделал. Площадь была полна как людей, так и инопланетян. Они хаотично носились, как броуновские молекулы в газе. Причем тактически, как я успел понять за какие-то доли секунды, пришельцы вели себя правильнее. Потому что преследовали жертву не по одному, а по двое-трое сразу. Также я углядел, что бегают они несколько странно, держа корпус очень прямо, и не переглядываясь, не консолидируясь друг с другом. Вместе, но будто порознь. И нельзя сказать, чтобы они хорошо бегали. Наверное, слишком крупные для маневра, как шведская футбольная сборная... Но рассуждать особо было некогда: и я помчался, надеясь спрятаться за автобусной остановкой. И как-то на первых шагах уже понял, что план провальный. Не выйдет у меня. Их слишком много…

Вот тут случилось самое странное событие той безумной ночи. Я перестал убегать. Я решил не бегать… Возможно, к такому решению сподвигло и то, что ни одной поимки на площади не наблюдалось. Двух-с лишним метровые пришельцы гуртом преследовали кого-то, кто, разумеется, убегал. И будто проникнувшись серьезностью намерений человека они… отставали. Начинали гоняться за другим. Теряли интерес, как двое моих преследователей во дворе. Это было странно. Но всего страннее, мне представляется, что я понял это. Как-то вдруг, сразу, и принял как факт.

Повторюсь: я больше от них не убегал. Потоптался-потоптался в разболтанной чудной гонкой с преследованием осенней московской жиже на площади. И двинулся к ним навстречу. Они это увидели. И тоже бросили играть в догонялки. Сначала один пришелец остановился, потом еще двое, и трое, и еще несколько… И вот уже вся группа, по крайней мере, из тех, кого я мог объять взглядом, встала, повернулась. И - двинулась ко мне... Мы встретились у того самого выхода из метро «к кинотеатру», куда я еще недавно так стремился. Интересно, что они по-прежнему передвигались молча, не переговариваясь и даже не переглядываясь друг с другом, держались отстраненно. Телепатией, что ль, общаются?..

Они подошли ко мне совсем близко, на расстояние вытянутой моей, человеческой, руки. И я видел… Отчетливо видел теперь то, что мне казалось, пока они бегали, а потом неспешно шли ко мне. В тусклом отсвете ночных фонарей, я просто не мог поверить в увиденное. Одна сторона туловищ, всей фигуры, у них была черная. Ну, или совсем темная. На телах черные какие-то бесшовные костюмы, или скафандры – кто их поймет, инопланетный разум. Небольшие шлемы, похоже, эластичные. Лица темные - из-за цвета кожи, или то защита такая? Черные они или синие, допустим – кто знает? Вероятно, тот, кто проектирует в спальных районах ночное освещение. Возможно, я бы еще вгляделся в них и понял, но, по случаю сильнейшего недоумения, мне было не до того. Потому что «нормальной», инопланетной, была у каждого из них только одна половина. А другая половина, как у актеров эксцентричного жанра, кажется, это так называется, была одета… в повара. Поверх скафандра у кого-то было надето полкостюма, стандартной ресторанной униформы, полпиджака и одна штанина, у кого просто передник. Половина… Так вот что я принял за щупальца или крылья, вот что полоскалось при беге на ветру!

Полчище полу-поваров полу-пришельцев обступило меня полумесяцем. Конечно, мне было не по себе. Они все же были огромными, неземными, черноликими инопланетянами. Они, тем временем, расступились, пропуская вперед своего «шефа». У него на голове был настоящий, целый поварской колпак! И в руках «шеф» держал поварешку. Вот кто, оказывается, гнался за мной! Вот что я принял за аннигилятор. Только, клянусь Микояновской книгой о вкусной и здоровой пище, колпака у него тогда не было…

«Шеф» остановился и уставился на меня. Кожа у него на лице темная, по контрасту с белым колпаком. Нос длинный, кончиком спускается вниз. Темные глаза без ресниц грустны и прекрасны как у Говорящего Сверчка. Шеф вытянул вперед руку с поварешкой, и все остальные дисциплинированно повернулись ко мне своим «поварским» боком. И тут я понял, внезапно понял, что же им было нужно. От меня, от нас, от людей. От Москвы и возможно, от планеты в целом. Им нужен был рецепт. Новый рецепт! Как я до этого додумался, не спрашивайте. Еще одно чудо или наитие чумного ноябрьского вечера…

От ужаса, или скорей, от нестандартности, запредельности положения все привычные рецепты у меня из головы повылетали. А ведь я немного готовлю, люблю это дело. И почему-то всплыл в памяти рецепт блюда, которое я делаю редко. Паста болоньезе. С томатом и сыром. И я сказал: «Вам понадобится пачка спагетти, оливковое масло для жарки, грамм 300 томат-пасты или 4-5 крупных помидора…» Не спеша, дельно, я надиктовал им рецепт. У пришельцев, окружавших меня, на головах загорелись и замигали какие-то лампочки. Боже, да они не гуманоиды, а, скорее всего, роботы, – допетрил я. Но главный в колпаке точно был живой. Потому что, как только я приступил, он очень человеческим жестом запихнул поварешку себе под мышку, чтобы не мешала, достал какую-то электронную штуку со стилом, которую я бы охарактеризовал как блокнот. И стал записывать!.. Руки у него тоже были черные, о пяти пальцах. Ногти только узкие, а на мизинцах выделялись щегольски отпущенные загнутые когти. Записав мой рецепт, пришельцы чуть постояли, покивали, что должно быть, означало благодарность. Разошлись неспешно, и рассеялись по площади… И улетели. Наверное, улетели, раз никто их больше никогда не видел.

«Только никому об этом не рассказывай», - сказала мама. Мама есть мама. Она не понимает, что мне, 26-летнему нормальному менагеру из Москвы, прекрасно известно, что рассказывать о таком нельзя. Никому. Никогда. Ни под каким соусом.

«А что там с этой поварешкой? Которую подарили», - добавила матушка с тревогой в голосе. Да, «шеф», уходя с площади последним, как положено капитану, подарил мне на прощанье свою поварешку. Кивнул, и тоже растворился в ночи. Да ничего там с поварешкой, мама. Летает иногда у меня по кухне. Пищит… Но главное, с той самой странной ночи меня охватила неодолимая тяга к сочинительству. Пишу теперь рассказы.

Вот первый из них.