Анна Неделина №3

Рождественский панк-рок

Автор:
Силим Кам
Рождественский панк-рок
Работа №279
  • Опубликовано на Дзен

Концерт закончился слишком рано. Хотя большая часть гостей разошлась только перед рассветом, Син ди Гор посчитал это неуважением к традициям и едва ли не личным оскорблением. Ведь он мог петь без перерывов полные сутки, в которых по местному времени умещалось почти сорок земных часов. На самом деле почтенная публика задержалась у сцены даже больше, чем следовало. Они искренне восхищались вокальным талантом Син ди Гора, но предпочитали благоговеть перед ним на расстоянии, ведь их органы слуха не были приспособлены для столь мощного воздействия, что оказывал титулованный певец.

Любой звук громче шелеста бумаги болезненно сказывался на теле каждого жителя Эхостоуна, и всякая мелочь в этом высокотехнологичном городе всегда безмолвствовала. К ежегодному выступлению Син ди Гора все готовились с заведомым трепетом и даже страхом. Ибо талант и сценическое искусство исполнителя были так высоки, что доставляли подлинное наслаждение всем, кто мог его слышать. Боль, как неизменный результат восприятия пения, приходила много позже, по завершению праздников, что стали традицией в этом мире тишины и размеренности. Ее можно было сравнить с запоздалым похмельем, если бы жители Эхостоуна, да и всей сферы Клотошти, знали о существовании подобного эффекта.

Едва Син ди Гор ступил за порог Оратории, как прямо перед ним материализовался его личный транспорт – батисфера. Матовый корпус этого средства передвижения напоминал Роллс-Ройс с каменноугольной Земли начала ХХ века. Син специально заказал такой, хотя и не мог толком объяснить, почему. Для того, кто пытался всеми правдами забыть свое прошлое, его поступки порой казались чрезмерно сентиментальными.

Откинувшись на диване, обивка которого убедительно имитировала замшу, Син ди Гор послал своему «шоферу» телепатический сигнал. Тот был из расы местных обитателей, ракшс’ов, хотя на Клотошти гостей, оказывавших услуги сервиса, и без того хватало. Он выглядел, как овальный воздушный шар, верхняя половина которого оказалась густо-красного цвета. Это и послужило источником всевозможных прозвищ, которые выдумывал для него Син. На эту тему он мог импровизировать без конца, если бывал в настроении. Но ничто из придуманного не могло сравниться по меткости с «Рудольфом». Ракшс’ не обижался – такое прозвище нравилось и ему.

Управление батисферы, единственного общедоступного транспорта в Эхостоуне, являлось интуитивным, то есть не требовало никаких мысленных усилий. Син ди Гор, пожалуй, был здесь единственным, кто пользовался услугами личного шофера. Местные считали эту слабость «очаровательно нелогичной», что приводило певца в восторг. Будь он моложе, то из кожи вон лез бы, чтобы молва вокруг него не утихала ни на миг. Когда-то ему нравилось внимание. А теперь он просто не мог быть один.

По этой же причине у дверей в его апартаменты постоянно дежурил шестирукий «дворецкий», а еду приносила «горничная», чей силуэт напоминал трапецию. Син мог днями их игнорировать и даже сам себе редко произносил больше десятка фраз. Но ему нравилось знать, что кто-то живой постоянно находится рядом.

Скользя по улицам космического мегаполиса, утопавшим в россыпи мириадов огней, Син наблюдал знакомые изображения на голографических экранах. Собранные ото всюду, они напоминали фильм арт-хаусного режиссера: новогодняя елка сменялась мерцанием Ориона, полотна Моне проецировались на зарождение сверхновой. Такие визионерские фейерверки ракшс’ы стали устраивать каждый год, в час земного Рождества.

Син ди Гору все это напоминало Лас-Вегас, только детский. В нем не было азартных игр, венерических болезней и покушений на чужую жизнь. Даже такая категория, как благосостояние, тут отсутствовала, ибо являлась единственно возможной данностью. Размышления об этом всегда заставляли Сина улыбаться против воли. Он мечтал попасть в Рай, и сделал это. Вот только здесь никогда не услышишь песню Элвиса Пресли «BlueChristmas», карамельно-тягучую, уютную и томную, как кофейный ликер. Син ди Гор оставил ее напоследок и даже вышел на сцену в костюме с блестками, позаимствованном у почившего «Короля рок-н-ролла», но они все равно не дослушали.

Син тяжело вздохнул.

Кажется, на него снова накатила тоска. Это происходило с ним каждый год в канун Рождества и стало почти традицией. В такие моменты ему хотелось запереться в спальном модуле и отдаться воспоминаниям. Но позволить себе подобную роскошь – значит оказаться в рукотворном аду, возведенном на чувстве вины, обидах и утраченной веры в любовь, справедливость. Такой поступок грозил Син ди Гору нервным срывом, непременно повлекшим за собой его изгнание с Клотошти. Что, в итоге, могло стоить ему даже жизни.

А если было во Вселенной место, по которому Син тосковал бы больше, чем по каменноугольной Земле, то им, конечно же, являлась Клотошти. Прекрасная, тихая сфера – желанная гавань для усталой души, и ласкающие мягкие покровы для истерзанного рассудка. Другого такого места не было нигде, что порой приводило Сина в ужас. Ведь добраться до него могли немногие, и те, кому это удавалось, потом, как ни старались, не находили в себе сил, чтобы покинуть его.

Син ди Гор и здесь прослыл исключением, потому что оказался единственным пришельцем, кто сознательно решил не возвращаться и ничего никому не рассказывать. Ведь он блуждал в пустоте с единственной целью – забыть дорогу домой.

Теперь, когда его желание исполнилось, Син готов был начать новую жизнь. И непременно сделал бы это. Но что-то мешало. Даже перед сном, прежде, чем закрыть глаза, он позволял себе мыслишку-другую о вещах давно минувших. Сейчас певец в который раз за утро подумал об Элвисе и его волшебной, но так и не спетой песне. В голове тут же прозвонили тревожные колокольцы, на которые Син ди Гор по устоявшемуся обыкновению, реагировал с опозданием. Вот и новую мысленную атаку, проведенную кем-то, он блокировать не успел. Раздавшийся вдруг сигнал бедствия, пронзил сознание криком подбитой птицы.

«Зачем ты оставил меня??!»

Син не мог ответить. Не хотел.

«Просто закрой глаза. Спи. Теперь везде темнота», – подумал он. Так и случилось.

***

Панк-Род уже битый час бродил по захолустным улицам Бёрбанка, когда, наконец, осознал, где находится. Отражение в разбитой витрине подействовало на него сильнее хлесткой пощечины и заставило оцепенеть. Картинка, отпечатавшаяся на стекле, сползала к его ногам ручейком пыли, где было и помятое лицо, и синий гротескный ирокез, и даже худая, изможденная фигура. Панк-Род всегда терпеть не мог свое тщедушное тело, отчего интуитивно скривился, пока не обнаружил, что его сегодняшняя проблема не только в этом. Одежда, в которую черт знает как умудрился влезть этот парень, по определению не могла принадлежать ему. Она стесняла движения и причиняла зуд в таких местах, о существовании Панк-Род давно позабыл.

Но хуже всего было осознание, что его прикид оказался женским. И, как назло, состоял не из куцего плащика до узеньких штанцов, которые позволили бы панку не слишком выделяться – куда там! Это был боевой наряд проститутки. Пусть облегающий белый топ сильно провисал в месте, где ему надлежало обхватывать соблазнительные пышные округлости, а стринги предательски выпирали из-за мини-юбки, чей край, в свою очередь, обрывался задолго до линии колен, парнишка все равно выглядел очень органично. Во время уик-энда какие только типы не выходили на променад, а трущобы, вроде той, где обитал Панк-Род, всегда были под завязку набиты размалеванными фриками и торгующими собой трансвеститами – некоторые из них там пользовались особым спросом.

Вот и сейчас, некто по имени Баффин, увидев странного конкурента на своей территории, решительным мужским движением закатал рукава на своей кофточке со стразами и направился к панку. Тот не сразу обнаружил угрозу и в последний момент попытался сбежать, но чертовы каблуки размером с Титаник едва не угробили парня во время разгона. Если бы не «держак» от перманентного употребления героина, замедлявший ломаные движения Панк-Рода, парень непременно расшибся бы о мостовую.

Сумка для мелочи, что свисала с его тощего плеча брякнула, стоило ему сделать еще шаг. Панк только сейчас обратил на нее внимание: множество дешевых проволочных колец, обильно сдобренных позолотой, металлическая бляха с изображением индейской стрелы и якоря вдруг напомнили ему о ком-то другом. И пусть агрессивно настроенный трансвестит был уже совсем рядом, Панк-Род и думать о нем забыл. Главное теперь – вспомнить, кому принадлежала эта сумка и остальные шмотки.

– Эй, сучка, глаза разуй! – загнусавил Баффин, сжимая кулаки. – Я с кем, твою мать, разговариваю?!! Какого тебе тут надо? Отвечай, пока я морду твою сифилитичную не раскроил!

Панк-Род смотрел на угрожавшего ему фрика, в чьих жеманных жестах таилась угроза, но вместо него видел кого-то еще. Какая-то часть сознания парня, отвечавшая за память, еще не совсем атрофировалась и пыталась теперь выдать нужный ему образ. Девушки. Чернокожей. Скорее всего, работавшей здесь же, на панели Голливуда. По имени... Как же, черт побери, ее звали???

– Ты что, совсем обторчался, урод, раз вздумал меня игнорить?!! – не унимался трансвестит и с каждой фразой его голос звучал все тоньше. – Да все вы тут – куча дерьма, засохшего на асфальте. Единственный цветок среди местного мусора – это я. Ко мне приходят те, кому нужна любовь, а не судорожные перепихушки. Для этих ребят крошка Баффин – праздничный подарок, настоящая роза. А ты, гнида, сейчас узнаешь, что такое шипы!...

Точно! Он сказал: «Роза»! Так ее звали. Это она!!!

Мощный удар, последовавший панку в челюсть в который раз доказал, что уличных фриков не стоит недооценивать. Человек с синим гребнем на макушке и сам мог учинить разгром каждому, кто рисковал встать между ним и дозой, но сейчас все его силы уходили на то, чтобы не дать своей крыше навсегда слететь с этого мира.

– Не надо, – только и выжал из себя он, выставляя перед собой раскрытую ладонь. На языке здешних улиц это означало «мир». – Мне нужна Роза... Роза Браун. Она работала здесь. Девушка... Черная, кажется...

Баффин скрестил мускулистые руки на груди, окинул критическим взглядом своего неудавшегося «конкурента», а затем делано изогнул бровь. Над этим жестом он долго тренировался и через него же получил своего первого клиента. После него о безупречных «манерах» Баффина толковали даже на той стороне холма. Трансу это льстило. Даже теперь он смягчился настолько, что был готов простить странного панка-в-бабских-тряпках.

– Зачем это тебе Рози? Ты что ли ее бойфренд?

Панк-Род неопределенно мотнул головой.

– Какой-то ты невнимательный для принца сердца... Но Рози всегда не везло на мужчин. Наверное, поэтому бедняжка и упорхнула с этой грешной земли...

Панк-Род мгновенно покрылся испариной, а воздух вокруг него стал удушлив, будто парню на голову набросили ватное одеяло.

– Как это? – спросил он, уже догадываясь об ответе.

– Бедняжка вскрылась себе вены... Местные девочки нашли ее труп в каморке на Моб-стрит. Уже дней пять как захоронили в этой штуке, – Баффин защелкал наманикюренными пальцами, пытаясь вспомнить слово.

– Колумбарии? – подсказал панк.

– Точно! Там еще стена такая, вся в ямочках. В общем, там она теперь и лежит. Жалко, но что поделать? Любовь нужна даже тем, кто ее продает.... А крошки-Баффина на всех не хватит! Ладно, мне работать пора. Соболезную, и все такое... Чао!

Эхо чеканных шагов трансвестита еще долго стояло в ушах Панк-Рода. Слезы брызнули из его глаз. В груди нестерпимо жгло. Но это была не боль и не горечь утраты. В месте солнечного сплетения парень ощутил странно знакомую суету, словно там сидел еще кто-то. Да не один, а в тесной компании...

– Нет, только не опять! – взмолился Панк-Род. Он вдруг понял, почему расхаживал по улице в женском тряпье. Это были вещи Розы. Те самые, в которых она приняла свою смерть. И которые пожелала надеть после нее...

Сколько же Их было? Сколько прошло через него???

Панк бессильно рванул топик. Ткань оказалась непрочной, и разъехалась наискосок, обнажив грудную клетку Панк-Рода, лишенную всяческих мышц. Кожа, натянутая, как барабан, мгновенно вздулась пупырышками от сквозняка. Вообще-то, было холодно. Стояла зима, канун Рождества.

Панк-Род вжался в стену, измученно закатил глаза. Как же все это выматывало!

Внезапно нахлынувший приступ ярости заставил его напрячь ослабшие связки. Вдохнув побольше воздуха, он в который раз уставился в небо, и прокричал:

– Почему ты оставил меня?!!

Нет, все это не имело никакого смысла. Спотыкаясь, парнишка двинулся на север. Чтобы пережить этот день, ему нужна была хорошая доза «бурого». Жаль только, что она не могла его убить. «Выпорхнуть» из этой стрёмной земной тюрьмы сейчас, наверное, было бы так приятно... Да и чего еще желать одинокому панку на Рождество?

Когда Син ди Гор проснулся, этот крик все еще звучал в его голове. Но стоило лишь открыть глаза, как сенсорные панели пришли в движение, наполнив апартаменты нежным розовым светом. Этого оказалось достаточно, чтобы разогнать мрачные мысли Сина. Но для исцеления от зарождавшейся в нем тоски требовалось нечто большее.

Предвкушая прогулку на Крыло Орбитрона, откуда великолепно просматриваются луны-близнецы, Син ди Гор с хрустом потянулся. Ему предстояло проплыть в батисфере над тектоническим разломом, подняться на станцию молекулярного расщепления, где находился единственный в Клотошти телепортатор и совершить переход на искусственный спутник, который местные называли Плот’э-О. В вольном переводе Сина эта фраза звучала, как «Крыло Орбитрона».

Обозначив свое пробуждение зычной арией Зигфрида из вагнеровской оперы «Кольцо Нибелунгов» и распугав суетившихся на периметре дронов-уборщиков, Син направился в туалетный модуль. Каждый раз певец приходил в восторг от технологий ракшс’ов по части гигиены, сна и принятия пищи. Для своего почетного гостя они разработали целый комплекс услуг, вмещавших всю долговременную рутину в один короткий ритуал. Всего-то и нужно было, что погрузиться по шею в туалетную капсулу, наполненную энзимным гелем, и постоять так минут десять по местным «часам». За это время клетки эпителия успевали полностью регенерировать, организм очиститься, а мозг и тело напитаться необходимыми для жизни веществами. Быстро и эффективно!

Вскоре Син ди Гор уже восседал в своем инопланетном Роллс-Ройсе, устраиваясь поудобнее. Рудольф, как всегда, излучал одну только доброжелательность, а гигантские экраны Эхостоуна изображали пейзажи зимы с каменноугольной планеты. Даже в мыслях Син почему-то не отваживался назвать ее Землей. Знать бы еще, зачем все это?

Город они проскочили быстро, хотя обычно Син успевал разучить парочку незнакомых арий прежде, чем батисфере удавалось достичь северной его окраины. В привычном ему понимании сторон света здесь, конечно, не существовало – у сферы Клотошти были две равноудаленные звезды, заменявшие ей солнце, но «почетный гость» как-то умудрялся здесь ориентироваться. Скорее всего, знаменитое чутье, выручавшее его в прошлом во время слепых снежных буранов, не полностью атрофировалось.

Затем предстояло одолеть Разлом – не трещину, а настоящую брешь в теле кремниевой сферы, заполненную огнедышащей лавой. Зрелище столько же величественное, сколько и ужасающее. Само понятие времени здесь обугливалось и осыпалось пеплом, когда батисфера достигала середины Разлома, после чего бескрайние лавовые просторы казались единственно реальной поверхностью.

А потом возник Портал.

Син покинул Роллс-Ройс при полном параде: в шерстяном пальто алого цвета с белой оторочкой и меховым подбоем, остроносых сапогах и смешном колпаке. Зачем-то вся эта одежда находилась в багажном отсеке батисферы – вроде бы с глаз долой, но, как понялся сейчас де Гор, она всегда была под рукой. Син вообще не любил что-либо выбрасывать, хотя в первый год своего пребывания на Клотошти много раз порывался сжечь старую экипировку в Разломе. Но этого не случилось.

Глядя, с какой торжественностью пара лунных Близнецов совершает свое обручальное шествие по орбите сферы, Син вдруг вспомнил, что не попрощался с Рудольфом. Наверное, не мог заставить себя признаться, что туда, вниз, к славным ракшс’ам он больше не вернется. Это был чудесный отпуск. Возможно даже лучший, чем он, Син ди Гор, заслуживал.

Впервые за долгие годы в его душу проникло умиротворение – полное, истинное, бесконтрольное. Его больше не нужно выпускать из чулана, как провинившуюся собачонку, чтобы побродила на задворках собственной памяти. Это чувство было ему наградой за вынесенное решение.

Теперь Син точно знал, что вернется. Назад, на каменноугольную Землю, к ее несчастным, зачумленным обитателям. Это будет его подарком. Ведь сегодня, как никак, Рождество…

Син ди Гор огладил белую бороду.

– Зачем я тебя оставил? – тихо проговорил он фразу из сна и щелкнул пальцами.

Все остальное случилось будто бы само собой.

Панк-Род медленно брел по пустому бульвару. В неновом свете витрин он казался себе чахлым мотыльком-переростком, у которого после затяжной болезни отвалились крылья. Внутри ощущения были и того хуже. Острая боль прожгла сквозную дыру в области его сердца, куда теперь затягивало абсолютно все: запахи, звуки и даже обрывки воспоминаний. Как будто Панк-Род превратился в персонифицированный мини-смерч бульвара Сансет.

Хотя он давно уже не узнавал окружающих мест. Широкая дорога тянулась вперед, насколько хватало глаз. Цокольные этажи серых зданий сдавались под магазины, а их витрины, большей частью, были пусты. В некоторые кто-то зашвырнул пару булыжников, и к сонму окурков, пластиковых пакетов, использованных презервативов, шприцев и прочего мусора, устилавшему асфальт до самого горизонта, прибавилась стеклянная россыпь. Витрины с тех пор таращились разбитыми, невидящими глазницами. В этом их пустом «взгляде» читался приговор для всех и каждого.

На миг грудь панка свело мощным спазмом. Наверное, из-за отдышки. Странно: пару часов назад он не был уверен, что сможет сделать хотя бы шаг на этих чертовых каблуках, а сейчас задубевшие ноги донесли его до столь глухих трущоб, что в сравнении с ними даже Бёрбанк казался местом продвинутым и культурным.

Привалившись к какому-то косяку, Панк-Род старался перевести дыхание. Голова звенела, ноги горели огнем, а в кожу одновременно впились будто сотни швейных иголок. Близилось время очередной порции «бурого» – единственного ингредиента в его бескомпромиссной наркоманской диете. По возможности парень старался давать отсрочку «стае дельфинов, томящихся на кончике шприца», как однажды выразилась Роза Браун, но если бы доза находилась при нем, он вколол бы ее не раздумывая. Конечно, сокращать время приема, значит еще быстрее приближаться к той Бездне, откуда не возвращаются, но ведь до нее и так оставалось лишь пара ступеней – зачем усложнять?

Впрочем, Панк-Род хотел не только этого. Воспоминания о Розе причиняли ему сильную боль и отвлекали от главной трагедии его жизни – ненастоящего Рождества. Каждый год он бродил по городу, тихий и одинокий, мечтая о чуде. Вместо этого ему ненадолго открывались истинные помыслы других людей, наполненных отчаянием и тоской. Год за годом все это одинаково походило на нечищенный пляж, усеянный кучами гниющих водорослей. И ни одного намека на сказку, кроме тех, которыми постоянно пестрят рекламные буклеты.

Он запрокинул голову в небо, но сил на крик не осталось. В отчаянии Панк-Род только и прошептал: «Зачем ты оставил меня? Зачем…».

Спустя какое-то время его привлекла возня в переулке. На вечно пустующей незнакомой улице чужое присутствие всегда пробуждает странные мысли. Обычно Панк-Род не стремился попадаться на глаза кому бы то ни было. После нескольких жестких уроков парень твердо усвоил, что в трущобах нужно держать ухо востро, но сейчас его будто магнитом тянуло за угол, в темноту.

Парень старался игнорировать этот позыв, ведь странные звуки таили в себе опасности. Это могла быть шайка грабителей, обиравших замученную ими жертву; обезумевший наркоман, пытающийся ширнуться бензином; вечно голодные крысы-мутанты, которые не брезгуют даже людьми, если те не могут оказать стоящего сопротивления…. Но все оказалось куда проще – в отбросах копошился лишь одинокий бомж.

Во всяком случае, именно так Панк-Род воспринял прокопченного старика, который тщетно пытался подняться из вороха мусорных пакетов. Найти опору среди вязкого месива тому никак не удавалось. Его ноги беспомощно болтались в воздухе, а руки по локоть увязли в отвратительном содержимом стихийно образовавшегося отстойника. Существенно затрудняло движения и круглое брюхо, из-за которого старик напоминал большого опрокинутого жука.

Находясь в бодром расположении духа, Панк-Род непременно бы посмеялся над бедолагой. Но теперь ему было старика даже жаль.

– Н’к-чук зи бот’е? Ла ми’д т-а! – вдруг позвал тот, когда почувствовал, что на него кто-то смотрит.

– Ясно, – решил панк. – Еще один припадочный…

Он было зашаркал прочь, когда снова услышал:

– Зи п’то-н!... Я х-хо-те-л ска-за-ать по-мо-ги-те!

А потом еще:

– За-был сло-ва. Пред-став-ля-е-те?

Парень только пожал плечами. Надо было идти, но его ноги будто приросли к месту. Да и что этот бомж ему сделает, когда освободится? Вряд ли он просто ходить в состоянии… Все еще не желая окунаться в мусор, Панк-Род внимательно осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно было бросить старику с безопасного расстояния.

Невдалеке отсвечивал новеньким пластиком какой-то шланг. Наверное, от пылесоса. Панк-Род не был уверен, что его длины хватит, чтобы спасти бомжа и не запачкаться, но ничего лучше найти не удалось.

– Хватайся, – тихо сказал он, сжимая тот конец шланга, к которому когда-то крепилась щетка. – Тяни на себя.

Тут же в ответ последовал рывок такой силы, что свалил парня с ног, заставив его пожалеть о своем внезапном приступе жалости. Старик оказался сильнее даже байкеров с Восточного Инсайда, не говоря уже о горе-поклоннике «бурого зелья», Панк-Роде. Нужно было рвать когти прежде, чем у того появится окончательное преимущество, но, после мучительных колебаний парень предпочел остаться. Даже если его убьют сегодня – какая разница? Может быть это, наконец, принесет ему облегчение?

Вытащить из помойки тяжеловесного старика оказалось тем еще испытанием… Тот упорно тянул Панк-Рода к себе, в мусорную кучу, и чтобы обрести хоть какую-то опору, ему пришлось обмотать шланг вокруг дорожного знака. Только тогда дело сдвинулось с мертвой точки: панк больше не валился с ног, а старик начал продвигаться к краю выгребной ямы. Шланг при этом страшно трещал и грозил в любой момент оборваться.

Чтобы не думать об этом, Панк-Род в мыслях напевал рождественский гимн – других песен там почему-то не оказалось. Он не привык делать два дела одновременно, но все же одно из них благополучно завершилось: рядом с ним, шумно выдыхая и кряхтя, утвердился старик.

– Благо-дарю вас, молодой чело-век! – вскоре заговорил он, уже не так растягивая слова. – Я уже и за-был, какими коварны-ми бывают мусор-ные кучи Земли!

Последнее слово он произнес странно торжественно и будто бы нараспев. Панк-Род пропустил это мимо ушей, но все же отметил, что старик не распространяет вокруг себя резкого помойного смрада. А должен бы, ведь парень на собственном опыте знал, что «коварные мусорные кучи Земли» въедаются в своих жителей намертво, так, что потом не отмыться.

– Чего бы тебе хотелось за труды? – снова заговорил бомж.

– Закурить хотя бы…

В следующий миг перед физиономией панка материализовался блок сигарет Мальборо и блестящая зажигалка Ронсон. Похожую парень видел несколько лет назад у богатого мужика, которого обслуживал. Она была золотая и вместе с невидимым язычком пламени исторгала из себя мелодию Моцарта (по крайней мере, так говорил клиент). Панк-Род пообещал себе купить такую же, хотя бы на Рождество, но спустить всю наличность на зелье оказалось куда проще. Потом он видел магазин этой фирмы в Ист-Сайде – все ценники в витринах начинались с нескольких тысяч «зеленых»… Но среди тех зажигалок не было и близко похожей на ту, что парень сейчас держал в руках.

Тяжелый золотой корпус выглядел монолитным, без единой щели и трещинки даже в местах сочленения деталей. На ощупь он казался теплым, но сверх этого не нагревался, сколько бы долго не мерцало освобожденное пламя. А еще Панк-Род разглядел клеймо с внутренней стороны крышки: там значилось стилизованное изображение слона и чьи-то инициалы – W. D. На миг парню показалось, что они его собственные – из той, прежней жизни. Но Панк-Род быстро прогнал эту мысль. Она была слишком хороша, чтобы оказаться правдой.

Вскоре послышался шелест раздираемой обертки и хруст поджигаемого в сигарете табака – Панк-Род с наслаждением затянулся. Новая игрушка приятно лежала в руке, заставив ненадолго позабыть обо всем, чего он в своей жизни лишился. Возвращать ее не хотелось. И все же панк протянул Ронсон назад незнакомцу прежде, чем его решительность иссякла, и он не начал унижаться и клянчить, лишь бы оставить зажигалку себе.

– Не надо, – развел руками старик. – Это подарок. Бла-годар-ность за помощь…

Панк-Род не поверил своим ушам. Наверное, сегодня был его счастливый день. Во всяком случае, ему впервые подарили дорогую вещь, ничего не требуя взамен. Парень в шутку подумал, что эта зажигалка была сделана специально для него. От этой мысли даже желтый пустынный мрак незнакомой улицы стал вдруг наряднее.

Но расслабляться не стоило все равно.

Великодушие незнакомца могло развеяться в любой момент. Чтобы в очередной раз не стать свидетелем подобной метаморфозы, Панк-Род решил побыстрее свинтить. Он попробовал подняться с асфальта, но обнаружил, что ноги отказывались его слушать. Похоже, тело бедняги растратило на спасение бомжа все энергетические резервы, и теперь нуждалось в подзарядке.

– Слушай, добрый самаритянин, – как можно развязнее произнес панк, – а порции «бурого», у тебя, часом, не найдется? Мне бы сейчас не помешало ширнуться, чтобы дуба не дать…

Незнакомец ответил внимательным взглядом, отчего парень съежился. Ему казалось, будто старик пристально роется в его мыслях, как в захламленной комнате. Что конкретно он ищет? И зачем?

– Не скажу, что готовился к этой встрече, но чего-нибудь для тебя я все же раздобуду.

После этих слов бомж повернулся к своему пластиковому мешку, и с головой в нем пропал. «Будто чехол для трупов», – подумал Панк-Род, вспоминая, как полицейский коронер упаковывал тело его друга, Стинка, в похожий пакет. Зловещее сходство ему придавали сапоги старика, торчавшие снаружи, и оглушительная тишина, всегда сопутствующая смерти. Но вскоре изнутри мешка послышался грохот переворачиваемых предметов, а затем бомж вылез обратно.

– Ты просил о чем-то подобном? – чуть улыбнулся он, протягивая панку небольшую коробочку. Внутри находился шприц. Перевязанный красной лентой и полный заманчивой жидкости.

Панк-Род поспешил употребить очередной подарок, даже не поинтересовавшись составом раствора. В его состоянии такие предосторожности казались излишними. Главное было отыскать «рабочую» вену, перетянуть ее жгутом и сделать инъекцию. Все остальное – потом…

Сначала голову панка заполнил хор голосов, знакомых, и давно забытых. Они стонали, кричали, смеялись и плакали все разом, так что оттуда невозможно было извлечь хотя бы одну конкретную фразу. Затем Панк-Род увидел женское лицо, наверное, своей матери, близко-близко. Оно излучало любовь и заботу. Чьи-то ласковые руки укрыли парня одеялом, подоткнув его со всех сторон, чтобы не оставить холоду и шанса. Стало тепло и уютно.

Это ощущение не покидало его даже тогда, когда детская комната сменилась привычными очертаниями городских трущоб. Единственное, что было здесь было новым, это странный дед и его большущий пластиковый мешок для трупов, полный всякого добра. Вся его сущность казалась настолько чуждой этому миру, что воздух вокруг напитался вопросами. Они материализовались во множестве, подсвеченные разным цветом.

– Ты Санта-Клаус? – спросил Панк-Род первое, что увидел.

– Парень даже представить себе не может, как близко подошел к разгадке этой тайны! – донеслось в ответ раскатистое эхо, рожденное будто в Скалистых горах.

Панк блаженно улыбнулся. Вид облезлого старого бомжа никак не вязался с Рождественским дедом, аккуратненьким, чистым, всезнающим.

– Какой-то ты… не похожий сам на себя.

Старик печально кивнул.

– Мир сильно изменился. А я покинул его слишком давно, – он шумно втянул носом, пожевал губами, точно пробуя воздух на вкус. – Наверное, не стоило этого делать…

– А мне пофиг! Если пропишешь рецепт своего зелья, я готов поверить во что угодно! Лишь бы оно и дальше тащило, не отпуская…

Дед, который был не против имени «Санта», мстительно прищурился и щелкнул пальцами. В ушах Панк-Рода тут же тренькнули колокольцы, вызванивая рождественскую мелодию «Jingle Bells». Вскоре все вокруг померкло, уступив место навязчивому мотиву.

– Эй, так мне уже не нравится! Верни, как было, а то у меня башка щас лопнет!

Усилием воли старик убавил громкость, но глушить музыку полностью не стал. Судя по всему, она доставляла ему более приятные воспоминания, чем вмазанному наркоше.

– Так лучше? – спросил он, ухмыляясь себе в усы. – Или все еще не веришь?

– Да я сейчас и в Иисуса готов поверить. Лишь бы не возвращаться назад…

– Точно! В этом все люди. Поверить в исцеляющий от тоски подкрашенный физраствор им гораздо проще, чем в настоящее чудо. А ведь Бог не так часто приходит на землю, чтобы этим пренебрегать! Теперь и я понимаю, почему вас покинул.

Панк-Род в отчаянии затряс головой. От волшебной эйфории, разлившейся по его венам, не осталось и следа. Теперь парнишка чувствовал себя еще хуже, чем накануне.

– Что??? Отдай! – корчился он, харкая желчью. – Ты меня кинул? Это яд, да? Ты меня кинул!

Старик опустился рядом с ним на колени. Заботливо погладил рукой по слипшимся волосам. Зловонная блевотина, которой панк поливал асфальт, не вызывала в нем ни брезгливости, ни беспокойства. Зато глаза старика излучали мудрость. Доброту. И печаль.

– Знаешь, я открою тебе одну тайну: когда все верили в Рождество и ждали меня в каждом доме, чудеса действительно случались. Они происходили на самом деле, всюду, где только слышался звон волшебных колокольцев. Но и тогда меня почти никто не видел. Чтобы творить истинную магию, достаточно было легкого ощущения моего присутствия. Ее источником являлся не Санта, не Дед Мороз, не Святой Николас, и не одно из десятков других имен, которыми меня называли. Настоящее чудо творили сами люди, а я только помогал им в этом. Жаль, что они так ничего до конца и не поняли…

Панк-Род слушал старика с удивленным вниманием. Даже тошнота, нещадно терзавшая его нутро, отступила. Вот только все эти важные слова, сказанные так запросто, было слишком тяжело принять на веру.

– Я не понимаю…, – обреченно выдохнул он.

– Конечно же, не понимаешь. Иначе я не нашел бы тебя здесь, одного, на этой грязной улице, в странной одежде, умирающего от холода и истощения, – ответил старик голосом, полном тихого сожаления. – Ты всегда был добрым, отзывчивым мальчиком, Уильям Дик. Мне нравилось смотреть в твои распахнутые глаза, полные света и небесной мудрости. Твои желания всегда были чисты. Наверное, поэтому ты никогда по-настоящему не переставал верить… в чудо.

С этой фразой рухнул и последний бастион в обороне Панк-Рода. Несколько мгновений он еще пытался сдержать слезы, но затем они хлынули из его глаз целым потоком. В них изливалась не только обида, боль и страх, но еще и раскаяние творца, ничем себя не проявившего. Однажды Стинк, самый близкий друг Панк-Рода, сказал, что самые важные ответы человек узнает лишь тогда, когда от них уже нет никакого толку. Теперь он убедился в этом на собственном опыте.

– Неужели ты и вправду Санта? – только и промолвил парень. – Где же ты был все это время?

– Не здесь, – прозвучал ответ. – Странствовал. Этот мир я покинул, когда убедился, что больше людям не нужен. Вы стали зарабатывать на моем имени, а тема Рождества превратилась в еще один…, как это слово? Бренд, точно. Вы больше не хотели чудес. Вам нравилось только продавать и покупать. Волшебства в моем изображении осталось не больше, чем в пустом пластиковом Иисусе, которых по десятку висит в каждой церкви. Даже дети променяли сказку на дорогие игрушки. Выносить это оказалось нелегко. Тем более, что в других мирах она оказалась в большой цене!

– Тогда зачем ты вернулся? Все ведь стало только хуже…

Санта лишь развел руками:

– Потому что скучал. По земле. По всем ее людям. Вы хоть и странные, когда думаете, что замечательнее всех на свете, но очень уязвимые, одинокие, больные. Наверное, поэтому вы так нуждаетесь в чудесах, которые сами же и придумываете друг для друга. В иных мирах нет надобности в чем-то подобном. Там все на своих местах, и потому гармонично.

Старик немного помолчал и добавил:

– А еще я услышал твой зов. Сначала я пытался его игнорировать, считая космическим шумом, но когда понял, что это не так, совершил Переход. Неприятная, надо сказать, процедура…

Последняя фраза Санты звучала, как шутка – панк даже попробовал улыбнуться, но его губы оставались неподвижными. Ему не хотелось смеяться. Даже слезы высохли на лице, а ведь их было столько, что новые, наверное, смогут у него появиться лет через сто. В кои-то веки внутри Панк-Рода больше не тлел желчный фитиль, не шептались чужие заклятья. Там осталась одна лишь дыра, по самые края наполненная пустотой.

– Что же будет теперь? – спросил он еле слышно.

Санта хлопнул в ладоши.

– Теперь нужно попробовать что-то исправить. И начну я с запоздалых подарков! Как вы сами не без оснований говорите: «Лучше поздно, чем никогда!». И хотя долгов у меня набралось изрядно, я постараюсь отдать их с процентами. Начнем?

Парень кивнул, но Санта этого не увидел, снова по самые пятки исчезнув в своем мешке.

– Кстати, тут дары не только для тебя одного! Я бы хотел видеть и твоих друзей…

– Кого именно?

Старик, суетясь и кряхтя, выполз из своего мешка, похлопал себя по карманам засаленного полушубка, и, достав нужный список, принялся читать:

– Салли Н.: туалетную воду Shanel, тест на беременность, плюшевого медвежонка. Алекс ван дер Бик: универсальную самозатачивающуюся бритву, протез левой кисти, набор химической посуды для опытов, роговицу правого глаза, обогащенный уран (далее неразборчиво). Стинк: килограмм чистого кокаина, автомат Калашникова, туристическую путевку в Тибет. Роза Браун: ажурные чулки, ордер на квартиру, ампулу цианистого калия (тут запись обрывается)….

Панк-Род внимательно слушал, как Санта перебирает рождественские желания его умерших друзей. Местами это было даже забавно, особенно, если знать, какое из них за каким событием следовало. Но после упоминания имени Рози все это потеряло смысл.

– Стой! – закричал он, зная, что старик ни за что сам не опомнится. – Они все умерли, дорогой Санта-Клаус. Этих людей больше нет. Для них ты пришел слишком поздно, и ничего сделать не сможешь. Салли Н. заколол какой-то алкаш из-за кружки мелочи. Стинка застрелили копы в позапрошлом году – я лично ходил в морг на опознание тела. Алекса, местного сумасшедшего, упрятали в психушку, когда он пытался построить ядерный реактор, чтобы снабдить трущобы бесплатным электричеством. Там он и сгинул. А Роззи… ее тоже больше нет.

Санта покачал головой.

– Слышать все это очень грустно, Уильям. Но если бы они окончательно умерли, их имена пропали бы из моего списка. А раз они все еще там, и даже теплые на ощупь, значит, не все потеряно. Вот только их желания могут измениться…

Панк-Род горько улыбнулся.

– Знаешь, а ты как всегда, прав, Санта! Сейчас я тоже открою тебе одну тайну. Всех этих бедолаг я ношу в себе. То есть, в буквальном смысле. Я для них вроде Чистилища: после смерти они вселяются в меня и даже телом моим управляют, пока не поймут, что к чему. Я даже в этих шмотках сейчас хожу, потому что Роззи Браун всего пять дней, как погибла! Если снять с меня кожу, то под ней, наверное, окажется чья-нибудь еще – вроде рубашки гавайской. Они все приходят ко мне, даже те, кого я только раз в своей жизни видел! И все остаются внутри, болтают, дергаются, капризничают. Вот с таким грузом я и живу, Санта. И даже не знаю, что будет с ними со всеми, когда меня не станет…

Старик надолго умолк.

Опустив седую голову, он напряженно размышлял о чем-то. Панк-Род тем временем плакал, хотя и думал, что больше с ним такое не повторится.

– Уильям, – обратился к нему Санта после тяжелых раздумий. – То, что ты рассказал, удивительно. Давненько я не слыхивал о столь странных вещах! Все это лишь подтверждает мои слова – ты очень добрый и преданный малый, с самого детства хранивший свой внутренний свет от любых посягательств. Ты сумел его пронести через все испытания на пути, и помогал в этом другим. Поэтому я хочу сделать тебе предложение отправится вместе со мной и всеми твоими друзьями в одно тайное место. Там вы все найдете покой, и может быть, даже счастье.

– И что это за место?

– Тебе придется довериться мне. И принять решение. Возможно, это самое важное решение в твоей жизни и жизни всех тех, чьи души тебе удалось сохранить. Но принять его нужно немедленно, – Санта трижды хлопнул в ладоши. – Ну как, согласен?

– Д-да…

– Тогда следуй за мной! И ничего не бойся!

С этими словами Санта нырнул в мешок – на этот раз вместе с сапогами. Последний, как и прежде, выглядел полупустым, и казалось, не был в состоянии принять внутрь еще одного взрослого человека. Но Панк-Род знал, что не найдет там ни подарков, ни Санту.

В далеком детстве он читал что-то о волшебных методах Рождественского Деда. В одной книге говорилось, будто его мешок, это портал в сказочную страну, где эльфы и гномы производят всевозможные диковины. Поэтому Санта может доставать из него подарки без счета… Побывать там, означало исполнить свою самую сокровенную мечту, но с этим миром предстояло проститься.

Целый сонм чужих сущностей заголосил и разом затопал в груди Панк-Рода. В последний раз оглянувшись на трущобы родного города и вечно голодный мрак, поселившийся в них, он решительно приподнял край пластикового мешка и исчез в его глубинах.

***

На этот раз в конце тоннеля был свет.

Пробираясь вперед, Син ди Гор воскрешал в памяти все новые переходы. Раньше здесь было тяжело заблудится: большая их часть заканчивалась тупиками. Но теперь что-то изменилось. В коридорах появился странный запах и едва уловимое ощущение тревоги. По каменным стенам поползли трещины, куда легко можно было просунуть палец. Потолок местами дрожал – несколько раз старик даже останавливался, боясь, что тот обвалится.

За ним по пятам скользили тени. Много теней. Сперва они весело и удивленно переговаривались, но уже долгое время не произнесли ни слова – наверное, близость опасности привела их в чувство быстрее, чем Син ди Гора. Все же они выросли на улицах, в трущобах мегаполисов, а он еще даже на Земле освоится не успел.

А теперь вот еще и это.

Чистилище...

Больше всего здесь утомляла близость выхода. Белый свет, не гаснувший даже за крутым поворотом, оставлял надежду быстро дойти до конца и оказаться снаружи, но старик и его пестрая компания двигались уже несколько часов, так и не преуспев. Син ди Гор понял, что механизм Перехода испорчен, только беспокоило его не это.

За очередным поворотом, где процессия уперлась в тупик, он нашел источник своей тревоги. Там, на усыпанном каменной крошкой полу старик увидел рудокопа – одного из множества подземных карликов, поддерживавших здесь порядок, когда сам он отсутствовал. В пустых глазницах рабочего поселилась смерть, а вся его поза выражала скорбь и отчаяние. Син ди Гор не поверил бы в это, если бы не увидел все своими глазами.

Не может быть! Неужели его родной мир опустел только из-за того, что великий Санта сбежал, перевоплотившись в Син ди Гора, который решил выступать в кабаре на далекой сфере Клотошти? В таком случае, плата за поиски справедливости оказалась непомерной! Есть ли тогда в Творцах хоть капля сострадания?!!

Старик тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось превращаться в жнеца своих же ошибок, тем более, что он знал – за порогом его не встретит ни единая живая душа. И все же, в этой истории пора было поставить точку. Сжав кулаки, он направился в неизбежность.

***

Панк-Род ступал осторожно. В отличие от своих друзей, ошалевших от внезапной свободы, он чуял беду. Ее призрачный след витал еще в тоннеле, но здесь, на снегу, проступал отчетливее. Очередное веселое предприятие, на которое отважился парень, вдруг обернулось катастрофой. Пропасть, разъятая в душе, начинала понемногу затягиваться, едва они вошли в тоннель, но теперь, на воле, стала вдруг еще больше, чем была.

Панк-Род обнаружил, что так ему даже легче. Конечно, катастрофа, случившаяся здесь, произошла не по его вине, и радоваться было особо не чему. Но все-таки переносить невзгоды панк умел лучше, чем приятные события. Это был просто вопрос выживания.

Вряд ли Санта планировал что-то подобное, обещая посетить волшебное место. Заржавевшие механические гномы, мумифицированные эльфы в смешных одежках и погибшие неизвестно от какой хвори карлики представляли зрелище, печальнее которого никто из вновь прибывших в своей жизни не видел.

Но все равно, здесь было невероятно красиво. И потрясающе тихо.

Тоннель вывел их на небольшое горное плато, с которого открывался невероятный вид на снежные равнины. Звездное небо тонуло в сполохах вечно северного сияния. Тропинка, петлявшая в серпантине, вела в настоящий сказочный город, все еще расписанный огнями сотен газовых фонарей. Они же обрамляли и тропинку, которою новоприбывшим путникам было легко потерять в темноте.

Санта исчез сразу же, как завершил Переход. Последний раз Панк-Род видел его еще в тоннеле. Среди бывших теней старика точно не было, поэтому возглавить процессию довелось ему. Выстроив озирающихся по сторонам гостей, Панк-Род начал осторожный спуск. Своей целью он выбрал маленький город в долине, хотя и не представлял себе, что будет там делать.

Дорога выдалась непростой. Путь был опасным, извилистым, занесенным снегом. К середине спуска практически все участники «поисково-спасательного отряда» Санты полностью обрели плоть, но забыв, как ходить на настоящих ногах, кто-нибудь из них постоянно падал. Панк-Рода это больше веселило, чем расстраивало. Ведь так он еще раз убеждался, что не зря таскал этих людей в своей груди.

Несколько раз они подолгу стояли на перекрестках. Надписи на указателях почти полностью стерлись, и немало времени уходило на то, чтобы выбрать правильное направление. На последнем спуске «отряд» обнаружил под фонарем мумифицированную фигурку эльфа, заметенную снегом так, что осталась видно лишь голова. Панк-Род наклонился к ней, чтобы рассмотреть получше. От легкого касания голова сорвалась с плеч и покатилась в нужную сторону. Это жутко-комичное зрелище всех напугало, но сам парень без промедления последовал за ней, улыбаясь и что-то насвистывая. Он всегда любил черный юмор и ничего не мог с собой поделать.

«Пряничный город», как емко назвала его Бетси, в прошлом несовершеннолетняя мать-одиночка, встретил их настороженным молчанием. Кирпичные домики в три этажа смотрели на пришельцев сквозь сводчатые окна. Тесные улочки были уютны и пусты.

Оставив друзей самостоятельно исследовать это место, Панк-Род отправился на поиски Санты. Он не стал зря тратить время, обшаривая дом за домом, ведь поодаль от них располагался приятный глазу замок, будто скопированный с заставки диснеевских мультиков. Если старик где-то и был, то лишь там.

Сам замок найти оказалось гораздо проще, чем кого-то в нем обнаружить. Прежде чем попасть в дальнюю башню, где предположительно размещались апартаменты волшебника, Панк-Род исходил такое количество анфилад, галерей и мостков, сколько не видел во всей своей жизни. На нужную лестницу парень вообще набрел случайно, и со стоном одолевая очередные полсотни ступеней. Старика он нашел у потухшего камина, вздыхавшего над огромной книгой.

– Все пропало, дорогой Уильям, – горько сказал он. – Я спохватился слишком поздно... Теперь и подавно не будет никакого Рождества. Прости, что не проводил вас, как следует, но мне нужно было самому убедиться... Эльфов, которых вы, наверное, встретили на пути, я знал тысячу лет. Это были преданные друзья, незаменимые помощники. Они знали здесь все намного лучше меня. И целые годы самостоятельно со всем управлялись...

Весь этот мир был создан ради одного дня, одной ночи на Земле. Всякое существо здесь трудилось не покладая рук, чтобы там жизнь ненадолго стала лучше. А я просто ушел. И всех предал. Лишил бедняг смысла, и они просто зачахли....

Санта аккуратно перевернул страницу, и Панк-Род успел заметить, как по ней скатилась слеза. Старик продолжал:

– Механических гномов мы создали, чтобы те зарывались в скалистые недра и приносили чистейшие самоцветы, лучшую руду, какая только может быть. Карлики пришли сюда, чтобы творить невероятные украшения и сложные, но восхитительные машины. А эльфы... Таких мастеров уже нигде не сыскать! Теперь все они погибли. Даже мои упряжные олени – и те разбрелись, одичали.

Не стоило мне возвращаться. Старому Рождеству пришел конец. Больше мне ни одного подарка не сделать.

– А как же мы? – спросил Панк-Род. – Ты же не думаешь, что привел нас зря? Мне жаль твой сказочный народец, и тут мы вряд ли сможем помочь... Но с праздником стопудово справимся! Рози Браун, раньше, например, была модисткой, шила всякие женские тряпки, наряды... А мой кореш Стинк варил лучший глинтвейн в округе – даже копы не брезговали угоститься! Про Алекса я вообще молчу – это ж Энштейн в миниатюре, с любым твоим сложным механизмом разберется. И гномов этих, механических, к жизни вернет, чтобы и дальше за камнями лазили! Ты нас чуток подучишь, а мы наладим твою факторию! Качество будет – лучше прежнего!

Панк-Род даже во сне не мог представить, что однажды сможет так долго и страстно убеждать кого-то. Тем более, Санта-Клауса. Но глядя, как разгорается огонек надежды в глазах старика, он понял, что ему это удалось.

– Ну что же, – волшебник решительно хлопнул в ладоши, – тогда не будем терять время напрасно! Пожалуй, шанс еще есть!

Затем они вместе устремились вниз, к пока еще тихому городку. Ведь до следующего Рождества оставался лишь год, а успеть предстояло многое. Хотя Уильям Дик впервые ни в чем больше не сомневался. Он был на своем месте. И ему было хорошо.

***

– Альварес, ты на месте? – из переговорного устройства раздался сонный голос диспетчера. – Что там у тебя?

Коренастый коп по прозвищу «Элвис» отряхнул колени и направился к своей патрульной машине. Сирену он предусмотрительно решил не глушить – в трущобах нужно было напоминать о себе заранее.

– Привет, Луиза, – сказал он, поднеся рацию к губам. – Можешь обрадовать патолога – ему светит еще один подарочек на стол.

– Очередной торчок?

– Да, рождественский выкидыш. Упоролся прямо на асфальте. Да еще в шмотках таких странных. Короче, полный набор...

– Ладно, сейчас отправлю к тебе коронера. Не скучай там.

Альварес и не думал скучать. Он уже пять лет работал в полиции, и достаточно повидал мертвых наркоманов, но ни одного торчка нельзя было уличить в счастливом финале. Все они уходили с рожами, перекошенными эпилептическим припадком, кровоизлияниями и прочим. Но у этого в глазах светилось абсолютное счастье, какого коп по прозвищу «Элвис» не видел ни у одного из людей. Что же такого он узнал перед смертью? Чем больше Альварес думал об этом, тем сильнее вопрос ввинчивался в его мозговую кору.

Ладно. В любом случае, парень умер счастливым. А чего еще желать одинокому панку на Рождество?

0
11:35
1812
05:02
Ну… Как-то… Мерзко. Такое было захватывающее начало, пока не появился панк.
Без базара, мрак и гниль выписаны отлично. Но, как говаривают умные люди, про грязь писать несложно, попробуй о хорошем напиши.
Вот когда до хорошего доходит, все и катится в Адъ. Сразу появляется неестественность манер персонажей, и верится им как-то с трудом. Не вышибает слезу эта сцена, особенно после того, как Санта диктует список подарков с килограммом кокаинума.
И только-только всё начало более менее приглаживаться, как автор — бах, и снова меня мордой в говно. Жри, мол, любимый читатель.
Спасибо, конечно.
Язык хороший, видно, что не отписка, старались.
И тем не менее… sick
Да, вкусовщина. ©
16:41
канцеляризмы
по завершению праздников, что стали традицией в этом мире тишины и размеренности. коряво
этозмы
егозмы
вообще, традиционная куча лишних местоимений
каменноугольной Земли начала ХХ века почему каменноугольной?
своизмы
ото всюду отовсюду
фильм арт-хаусного режиссера педика?
ракшасы уже были
«бывает все в безумном этом мире, но все ж такие случаи не частны
На тротуаре, что грязней сортира, Пан-Рода долго били пидерасты
Один из них, противный транс Баффила, мощным ударом уронил козла
Панк-Рода шлюха Роза погубила. Она на голубых с рождения зла» crazy
Человек с синим гребнем на макушке и сам мог учинить разгром каждому, кто рисковал встать между ним и дозой что-то я бойцов среди героиновых торчков не встречал и как это сочетается с Ткань оказалась непрочной, и разъехалась наискосок, обнажив грудную клетку Панк-Рода, лишенную всяческих мышц.
Бедняжка вскрылась себе вены
бредовая пустышка, навеянная «Пятым элементом», возможно просмотренным под травой
текст корявый и нелепый. словно кактусы в Аллепо
Загрузка...
Alisabet Argent

Достойные внимания

Рано
Аня Тэ 1 месяц назад 23
Еж
Nev 14 дней назад 14