Сигнал

«Я подплываю к оболочке корабля, к самому краю в надежде, что отсюда будет лучше видно. Знаю, сфера прозрачна изнутри и даёт обзор из любой точки спасительной капсулы. И всё же прижимаюсь к защитной плёнке, и смотрю на планету, такую красную, а ведь когда-то она была голубой, я это точно помню. И ясно понимаю - сегодня потеряю всё. Мне некуда лететь, вокруг на сотни парсеков пустота, поглощающая всё живое. И я вижу свой дом: здания рассыпаются в прах, и горы взлетают в небо вместе с реками, и вода становится паром, и всюду красный туман, и багровое небо над головой, и мир переворачивается, и я уже не осознаю, где моё пристанище. И я кричу, я дико кричу и сливаюсь с собственным воплем и оглушительным звуком сирены...»

Меня разбудил звонок в дверь, кто-то остервенело жал на злосчастную кнопку. Взгляд упал на часы - пять утра. Кого это бог принёс? Я встал и, покашливая, поплёлся к двери. Вероятно, опять кричал, горло охрипло.

На площадке подъезда стоял заспанный сосед в оттянутой майке, старых трениках, в шлёпках на босу ногу.

- Тебя что, режут? - мрачно спросил он и с подозрением заглянул в квартиру через моё плечо.

- Нет, - сипло сказал я и зачем-то оглянулся.

- А чего орёшь?

- А? - Я потёр рукой глаза. - Кошмар приснился.

- Чего ж тебе там снится, что ты горланишь на весь дом? Уже не первый раз.

Он прислонился к перилам, достал из кармана треников пачку сигарет.

- Дай мне, - сказал я не своим голосом.

- Ты ж бросил...

- Я передумал.

Он протянул мне полупустую пачку, деревянными пальцами я вытянул сигарету. Мы закурили. Я силился вспомнить его имя, молчал.

- Я сначала Светке не поверил, думал, сосед справа орёт, он, сам знаешь, как нажрётся, чертей гоняет. А сегодня сам проснулся. Ну, ты и орал! Чего снилось-то?

Я тихо опустился на корточки, прислонился к стене. Кому сказать - не поверят.

- Да так.

- За так не орут, - усмехнулся сосед. - А ты часом не это? - Он выразительно щёлкнул по шее сбоку.

- Да нет.

- Ты смотри, это не шутки: чтоб без водки да вот эдак. Ты вот что - к доктору сходи.

- Схожу, - кивнул я.

- А вообще, жениться надо, - вздохнул сосед. - Будешь сыт, одет, и ночью, - тут он довольно потянулся, - не до кошмаров будет.

- И женюсь, - вновь согласился я.

- Ладно, пойду досыпать.

- Пока.

Он ушёл, а я ещё сидел на площадке и курил. Доктор тут не поможет. И женитьба тоже. Как зовут соседа я так и не вспомнил.

***

Уснуть я больше не смог. Провалявшись до семи, поскорее встал, оделся, и отправился на работу, но не к себе. В лаборатории Михаила Бармина меня все знали, уже даже вахтёр перестал удивляться непонятному типу с постоянным гостевым пропуском. Вот и сейчас, увидав меня, он лишь лениво хмыкнул.

Я открыто улыбнулся ему в ответ, он нарочито почтительно кивнул.

«Ещё бы раскланялся», - усмехнулся я, поднимаясь на второй этаж.

Мишка с задумчивым видом сидел перед монитором, как всегда, потирая рукой подбородок - привычка, сохранившаяся ещё со школы. Он совершенно не изменился за десятки лет, что я его знал, разве что стал чуть более лыс. А в остальном, такой же громила, как и был в десятом Б.

Я развалился в кресле напротив, вытянув ноги и сложив руки за головой.

- Ну, что новенького?

- Ни-че-го, - уныло сообщил Бармин, не отрываясь от экрана.

- Что, совсем? - Я картинно уставился в потолок. - И чем вы тут занимаетесь?

- Фигнёй маемся, Саня, фиг-нёй.

Миша страдал. Лабораторию лихорадило. Открытие, ещё месяц назад казавшееся прорывом, сейчас стремительно оседало в глубоком болоте.

Полгода прошло с тех пор, как лаборатория получила новое экспериментальное оборудование. Оно фиксировало любые закономерные явления. Какой простор для исследований! Перед Барминым лежала вся Вселенная с бесчисленным количеством не познанных человеком законов.

Мишка принялся анализировать закономерности. Земные явления исследовала группа теоретиков, а Мишка взялся за дальний космос. Пропадал в лаборатории, позабыв о том, что у него есть семья, друзья, даже на рыбалку не выезжал. Примерно через полгода, немного подустав от копаний, он обратил внимание на волны, которые изначально казались просто импульсами от пульсаров. И вот тут-то закономерность оказалась очень чёткой. Мишка понял - это сигнал. Группа Бармина взялась за его исследование. Тогда-то я и стал пропадать в лаборатории друга, помогая ему, как мог.

Почти сразу мы увидели схожесть кривой графика закономерности со звуковой волной, и решили её трансформировать, а затем и прослушать. Это было нечто, напоминающее тонкий едва уловимый писк, казалось бы, ничем не примечательный, если бы не одно обстоятельство. После проигрывания записи люди, находившиеся вблизи транслятора, вдруг начинали осознавать, что в их головах прибавилось информации. У всех это происходило по-разному: кто-то вдруг отчётливо понимал суть обратимости квантовых процессов, кто-то начинал вспоминать, как выглядит чужая, доселе незнакомая ему планета, а кто-то вообще не мог наверняка сказать, появились ли новые воспоминания. Но датчики, закреплённые на голове испытуемого, всегда показывали повышенную мозговую активность во время проигрывания сообщения. И это происходило независимо от того, слушал человек запись или нет, достаточно было просто находиться рядом с транслятором. Радиус действия был небольшим, но феномен не укладывался ни в какие известные законы.

К расшифровке подключились нейробиологи, и теперь лаборатория значительно расширилась: физики исследовали сам сигнал, а биологи - его влияние на мозг человека. Пока было ясно одно: сигнал непостижимым образом помещал сообщение сразу в память человека. Но что это было за сообщение?

- Ты иди, куда шёл, - Мишка сделал приглашающий жест в сторону биоинженеров.

- Я быстро, - пообещал я.

Ежедневная утренняя процедура - замер активности головного мозга. Инженер Вася Зайцев посмотрел на меня с сочувствием:

- Опять кошмары снились, Александр Юрьич?

- Да ну, какие кошмары, Вась? Я даже не испугался, - улыбнулся я.

Вася присел напротив.

- А что снится-то?

- Да как тебе сказать: взрывы, крики о помощи, пожар, землетрясения…

- Апокалипсис, - кивнул он.

- Ну, что-то вроде того.

Вася вздохнул и принялся молча откреплять датчики с моей головы. Я рассматривал живописный пейзаж за окном. Всё-таки приятно в центре мегаполиса окунутся в бушующее море осенней листвы, отвлечься от суеты. Из окна моего института виден только проспект с вечной лавиной машин. А здесь - парк, очарование природы.

Внезапное видение предстало передо мной: листья вдруг вместо того, чтобы падать, начали медленно подниматься вверх вопреки всем законам природы, они поднимались всё выше, пока, наконец, не заполонили небо, и теперь оно стало словно бы песчаным, мутно-жёлтым, затмив солнце…

Я моргнул, прогнав наваждение, и отвернулся от окна.

Мишка сидел у компьютера в прежней позе.

- Пойдём, кофе попьём.

- Кофе для слабаков, - снисходительно вздохнул мой друг, вставая с места.

Мы вышли из лаборатории и направились в кухню: небольшое уютное помещение, где можно было перекусить. Бармин заваривал крепкий чай с лимоном, искренне полагая, что он бодрит лучше любого кофе. Я не мог себе отказать в эспрессо - лаборатория астрофизиков снабжалась лучшей арабикой, какую мне доводилось пробовать.

- Скажи честно, ты сюда за кофе ездишь? - прищурился Мишка, помешивая ложечкой горячий чай.

- А то! Хотя вот ещё понравилось датчики твои на голову цеплять. Давай ещё разок.

- Нравится мультики смотреть?

- Не то слово! Я, может, после твоих мультиков докторскую напишу в один присест.

- Размечтался.

- Серьёзно, давай попробуем!

- Нет, - Миша упрямо поджал губы.

- У тебя расшифровка у тупике, нужно больше данных.

- Ну да, а потом опухоли в голове.

- Какие опухоли? - Я поморщился. - Чушь какая-то.

- Такие. Воздействие сигнала на человека неизвестно.

- Я ж подопытный, - улыбнулся я.

- Хватит с тебя одного раза. Кошмары снятся?

Я криво усмехнулся.

- А тебе?

Взгляд у Мишки затуманился.

- Мне нет.

- Что-то ты темнишь. Ты же не раз находился в радиусе действия сигнала. А ну, рассказывай!

- Да ничего особенного. Снится, будто у меня жуткая аллергия, я даже чешусь во сне. Вот прям вижу - война: клетки не могут разобраться, где свои и где чужие. А я смотрю на то, как меня убивают собственные клетки, и кричу врачам: «Спасите, меня убивает мой организм!» А врачи только руками разводят.

- Война, говоришь?

- Ну, это я образно. А заканчивается всё астмой, и я задыхаюсь.

- А ты не проверял...

- Нету меня никакой астмы! - заорал вдруг Мишка. Похоже, я не первый, кто задал ему этот вопрос.

Затем чуть спокойнее добавил:

- Но сила внушения, мой друг, творит чудеса, а в нашем случае это чудо может стать патовым.

- Миша, но это ничего не значит. Ну, приснился сон. Ну, допустим, после взаимодействия с сигналом. Но надо ведь понять, что это. Вдруг я стал провидцем. Может, я вижу будущее. Что если это ждёт всех нас?!

- Ты не сотрудник, - отчеканил он. - И не имеешь отношения к экспериментальной части.

- Да пойми ты…

- Ещё слово - и сдашь пропуск!

Мы помолчали. Наконец, он заговорил.

- Как думаешь, они?

Никто раньше не говорил об этом вслух, хотя думал каждый. Контакт с инопланетным разумом, то, к чему так стремилось человечество и чего смертельно боялось. Я промолчал.

- Если это так, технологии у них покруче наших, - продолжал рассуждать Мишка. - А может, это предупреждение о захвате? Или вторжение… уже…

- Мишаня, - прервал я его. - Вот те совет: не увлекайся фантастикой.

- Я её вообще не читаю - на работе полно.

Он тихо постучал костяшками пальцев по столу.

- Знать бы ещё, откуда прилетело…

Ход дальнейших мыслей мне был известен: если они далеко, то не долетят. А если близко, то когда ждать, и какие гадости они для нас приготовили, и прочая, и прочая, и прочая.

- Кофе закончился, я поехал.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел из кухни.

Я точно знал, как они выглядят. Белый аморфный мешок, единый сплошной всевидящий глаз, всеслышащее ухо, всё чувствующее существо, обменивающееся информацией с себе подобными посредством телепатии. И даже этому куску материи присущи чувства боли, страха, любви и привязанности. Я не просто это знал. В последнее время я жил их ощущениями. И главными чувствами были безнадёжность и леденящий ужас.

***

Институт, в котором я работал, занимался разработкой методик проведения точных измерений. Уже полгода мой отдел работал над увеличением точности навигационных спутниковых систем. И в последнее время мы сильно продвинулись в этом направлении. Однако, этот сигнал из космоса малость выбил меня из колеи.

Я вошёл в зал обработки спутниковых сигналов. За столом в окружении целой плеяды мониторов сидела Юлька. Копна светлых кучерявых волос, кое-как собранных на затылке, вполне подходила беспокойному нраву её обладательницы. Это был вечный двигатель, по ошибке принявший вид милого человеческого существа. В отделе её давно уже окрестили Юлой, и невзирая на природную непоседливость, она была лучшим сотрудником, с кем мне доводилось работать: умна, исполнительна, фанатично обожающая свою работу.

Иногда я думал о том, что мы бы отлично подошли друг другу, о том, что она единственная женщина, которая смогла бы меня понять, но проверять эти домыслы не хотелось. И хотя мне порой казалось, что она относилась ко мне с интересом, кто знает, что у женщин на уме. Чудовищный страх разочарования в собственных надеждах удерживал меня от любых отношений с Юлькой, кроме деловых.

Но я не мог не улыбнуться при встрече с ней.

- Привет!

- Доброе утро, - не отрываясь от мониторов, Юла сделала некое движение рукой, отдалённо напоминающее приветствие.

Она тупо уставилась в экран, глядя на кривую движения спутника. Серые, как сталь, глаза заворожённо следили за синей точкой, отражавшейся в каждом зрачке, отчего глаза становились похожи на колодца, такие же бездонные и пугающие. Я пощёлкал пальцами перед ней. 

- Юль, ты спала сегодня?

Внезапно оцепенение, охватившее её, спало, глаза приняли относительно естественное выражение, и Юлька начала говорить.

- Ты понимаешь, я тут отслеживаю кривые, и никак не могу взять в толк. Характер колебаний спутников меняется со временем!

- Не понял?

- Ну, что непонятного? - возмутилась она, голос зазвенел колокольчиком. - У спутника орбита неоднородная: над горами и морями он летит на разной высоте.

- Это я знаю. 

- Спутник всегда летает по одной орбите, каждый раз над одними и теми же участками Земли, - Юлька сложила ладони кругом, изображая шарик. - И поэтому характер таких колебаний должен оставаться постоянным.

Я закатил глаза к потолку. К чему этот школьный экскурс?

- И?

- Но он меняется! - Она почти кричала. - При пролёте над океаном регистрируются возмущения, как будто бы он пролетал над массивом гор.

- Так проверь спутник, он наверняка неисправен, - я с горечью махнул рукой в сторону предполагаемого спутника.

- Я тоже так думала. Но другие спутники в этот участок времени тоже поменяли кривые колебаний!

«Как это?» - опешил я. - «Ну почему всё интересное случается без меня?»

- Так, так. А ну-ка дай мне все неправильные кривые.

Я уселся в своё рабочее кресло и начал рассматривать графики, которые так взволновали Юлю. Они и в самом деле не соответствовали ландшафту. 

- Хм, налицо гравитационные возмущения неясной природы.

- Но откуда?

Ответа на этот вопрос мы не знали. До конца дня мы рассматривали кривые и так, и этак, но всё равно ничего не поняли.

***

Ночью мне не спалось. Я боялся закрыть глаза и увидеть заученный наизусть сон. Заглянув в холодильник, пожалел, что когда-то уехал из дома родителей. Очень хотелось горячих маминых сырников, ароматных, политых сметаной или малиновым вареньем. Вспомнилось детство. Мой отец был инженером и любил науку, во многом благодаря ему я сделал свой выбор в профессии. Книжные стеллажи в нашем доме были завалены научными журналами, которые я читал упоением человека, одержимого жаждой знаний. 

Я вспоминал те статьи, вдохновившие меня заниматься наукой. Одно за другим, словно старинные холсты, представали передо мной открытия научные и около научные, которые были сделаны за это время, незаслуженно позабытые и ставшие просто пылью на страницах времени. Сколько талантливых учёных ушли в забытье, не найдя достойного отклика в массах несведущих. 

Размышляя о несправедливости мира, вспомнил о профессоре Кирсанове. Он и в своё время считался безумцем, кудесником с научной степенью, сейчас же о нём все попросту позабыли. Его статьи всегда граничили с фантастикой, а открытия казались неприменимыми в обычной жизни. Я не понимал: или он сумасшедший, или гений, обогнавший своё время на столетия. Его статьи всплывали в моей памяти обрывками, как ускользающие сны, как метафоры, и внезапно меня охватило чувство, что я непременно должен их вспомнить, как будто от этого зависела вся моя дальнейшая жизнь.

В архиве я отыскал пару статей, написанных Алексеем Кирсановым. Первая называлась «О взаимодействии разумных существ планеты Земля», вторая «О критической массе общего разума и его влияние на единый организм».

Кирсанов рассматривал людей, как нейроны на теле громадного организма.

«Чушь какая-то», - подумал я. - «Псевдонаука.»

Не дочитав статью, я помчался на работу, размышляя на ходу, как забавляется с нами сознание. В юности тебе что-то кажется неимоверно важным, но проходит время, и вот ты уже с багажом знаний о мире и взаимоотношениями со всем и вся, и, обратившись к мыслям юности, вдруг понимаешь, как порой наивны были твои умозаключения.

***
Придя в институт, я рассчитывал найти Юльку, но вместо этого обнаружил настоящую юлу, крутящуюся в центре круга сверкающих мониторов. Горящие глаза казались безумными, длинные пальцы бешено колотили по клавишам с какой-то умопомрачительной скоростью, словно Юля пыталась за пару часов написать подробную автобиографию, уделяя внимание каждой минуте своей жизни.

- Саша, тут пока тебя не было, мы такое узнали!

«Такое узнали?»

Казалось, расскажи она мне сейчас, что собственными глазами видела Атлантиду вкупе с атлантами, я бы совсем не удивился.

- В общем, мы сопоставили кое-какие данные, и что ты думаешь?! Где-то внутри Земли прямо разрывы появляются.

Юлька откинулась на спинку кресла с победным видом. Однако, её фраза не произвела должного впечатления.

- Где? - тупо спросил я.

- Внутри Земли образуются разрывы пространства, они-то и вызывают наши гравитационные всплески, - Юлька зловеще улыбалась. - Появляются ровно в то же время, когда отклоняются спутники. Каково?!

Я тихонько осел в кресло. Юлька торжественно продолжала рассказывать.
Оказалось, пока меня не было, к нам поступил запрос из отдела сейсмологии, который занимался обработкой показаний датчиков, установленных на земле. Сейсмологи пребывали в глубоком недоумении: время от времени датчики фиксировали огромные вибрации, словно какая-то исполинская сила разрывала землю на куски. Для более точного анализа им были необходимы кое-какие данные, которые могли предоставить лишь спутники. Вместе с Юлей им удалось установить источник этих всплесков. Оказалось, что он намного глубже границы литосферы, следовательно, не имел отношения к заурядным сейсмическим явлениям. Более того, интенсивность возникновения возмущений и их сила не укладывалась ни в одну из существующих теорий.

- Парни говорят, второй день такое. Уже собирались оборудование утилизировать, если б не цикличность происходящего. Теперь не знают, что и думать.

Глаза у Юльки азартно поблескивали.

- Никаких разрушений в реальности, разумеется, нет? - Я не столько спрашивал, сколько утверждал.

- Разумеется, нет.

- А цикличность с какой частотой?

- Сейчас.

Она повернулась к одному из экранов, с полминуты разбирала графики, и наконец, выдала:

- Раз в шестнадцать часов.

- Почему в шестнадцать?

- Откуда мне знать?!

- Ну да, ну да, - задумчиво пробормотал я.

Я молча развернулся и направился к своему рабочему столу. Усевшись в кресло, я неспешно достал телефон и набрал номер Мишки. Юлька смотрела на меня и покусывала губы.

- Мишка, привет!

- Здорово! - отозвалась трубка. - Мы тебя потеряли. Разлюбил кофе?

- Да, теперь только компот, - улыбнулся я.

Юлька посмотрела на меня, как на идиота.

- Миш, у вас ведь не одностороннее оборудование?

- В каком смысле?

- Вы можете настроить орбитальные антенны так, чтоб принимать не входящие сигналы, а исходящие?

- Какие ещё исходящие?!

Теперь уже двое считали меня дурачком.

- Исходящие от Земли.

В трубке прозвучало выразительное молчание.

- Можешь или нет?

- Ты понимаешь, о чём просишь? Антенны ладно, но оборудование используем не только мы. Это ж тебе не кнопку на машинке переключить.

- Ненадолго. Это важно, очень важно.

Мишка вздохнул. Я мог попросить его о чём угодно, и он бы выполнил любую мою просьбу. Я это знал, и он об этом знал. Главное, чтобы это было в его силах.

- Приезжай, поговорим, - угрюмо сказал он и повесил трубку.

Я накинул куртку. Юлька обалдело наблюдала за мной.

- Значит так, - произнес я, не обращая внимания на её весьма красноречивый взгляд. - Я к Бармину. Твоя задача следить за спутниками. Фиксируй любые отклонения и сразу же звони мне. Поняла?

Юлька кивнула.

- И вот ещё что. Давно были разрывы?

- Восемь часов назад.

- М-да, можем не успеть.

- Что не успеть?

- Ничего, это я так. Звони.

***

В лаборатории Бармина меня ждали неутешительные новости. Теоретики заняли оборудование на всю неделю, вклиниться в их плотное расписание не представлялось никакой возможности - опыты велись круглосуточно.

Увидев мою скисшую физиономию, Мишка взялся за расспросы.

Я подробно рассказал ему о разрывах пространства и взбесившихся спутниках.

- То есть ты думаешь, мы имеем дело с неким законом природы? - Глаза у Мишки заблестели. Вывести новый закон Вселенной, о чём ещё можно было мечтать?

- Возможно, Мишань, всё возможно.

Он замолчал, глядя в одну точку перед собой, вытянув губы трубочкой и цокая языком.

- Ладно, не раскисай, - выдал он наконец. - Теоретики исследуют земные закономерности, и если что-то будет, они это увидят.

- А если нет? Ты ведь сам не сразу обратил внимание на эту последовательность.

- А мы им подскажем, - подмигнул мне Мишка. - Дадим наводку, что, дескать, часов через семь возможно будет нечто, похожее на полученное нами месяц назад.

- Или не через семь.

- Чего это ты вдруг стал пессимистом? Не вешать нос, гардемарины!

Мишка поднялся и торопливо вышел. Я расплылся по креслу. Целая неделя. За это время все аномалии могут попросту прекратиться. Даже возможность предполагаемой нынче активности была эфемерна.

Я ждал Мишку, мысли крутились, на мгновения собирались в кучку и распадались, как листья на ветру.

“Поспать бы”, - подумал я, прикрыв глаза.

Мишка вернулся в скверном расположении духа.

- Кисель - упырь! - выдал он и плюхнулся в кресло.

- Что, отказал?

- Говорит, у них там какие-то важные измерения, и до наших изысканий им дела нет. Упёртый, как баран! Вот кисель, он и есть кисель!

И он принялся остервенело рассказывать, сколько проблем от заведующего лабораторией теоретиков Юрия Киселя, что с таким закостенелым подходом в науке делать нечего, и вообще, всех этих стариков давно пора разгонять поганой метлой.

- Вот скажи мне, что может открыть такой баобаб?! - последнее слово он выкрикнул с особой горечью.

Я вздохнул, встал и направился к выходу.

- Саня, мы ещё что-нибудь придумаем, - кричал мне вслед Мишка.

Он молодец, настоящий учёный и хороший друг. Мишка не сдаётся.

***

Я ехал по кольцевой с целью миновать нескончаемые городские пробки. Мелкий дождь наполнил дорогу мутной взвесью. Как назло, на полпути закончилась омывайка, и дворники лишь размазывали грязь по лобовому стеклу. Я с усилием вглядывался вдаль, глаза слипались и отказывались показывать что-либо дальше десяти метров.

“Надо бы остановиться”, - думал я. Но на магистрали остановка запрещена.

“Вынужденная”, - предложил я сам себе и нажал аварийку, медленно оттормаживаясь и сворачивая к обочине.

Внезапно прямо передо мной возникло оно. Нечто белёсое, лишёное формы, слегка вибрирующие и мерцающее лёгкими всполохами. Я резко ударил по тормозам. Аморфный мешок качнулся и ринулся ко мне в машину, пренебрегая лобовым стеклом.

- Чтоб тебя!

Я выскочил из машины и помчался назад по краю дороги. Однако, скорость снизилась до предела, ноги стали ватными, сердце медленно ухало. Я разевал рот, но не мог издать ни одного звука.

Запутавшись в собственных ногах, полетел в грязь. Меня окутал плотный кокон, обездвижив и без того беспомощное тело. Я часто моргал, боясь потерять сознание, стараясь ничего не пропустить. Теперь я находился не на магистрали, а в каком-то тёмном помещении. Меня окружили аляповатые аморфные существа, прямо из своих нелепых туловищ пронзали лучами моё тело, и постепенно оно становилось таким же нелепым и жалким.

“А как же Юлька?” - пронеслось в голове. - “Сможет ли она полюбить вот это?”

И тут же ощутил чужое присутствие в мыслях. Я отчаянно сопротивлялся, но они вкладывали в мою голову какие-то новые мысли, и вот это уже не моё сознание в полной мере, это уже кто-то другой, но не я, какой-то иной Саша Куприянов.

Пелена накрыла глаза, сердце затихло, на секунду я перестал существовать в этом мире. В темноте, окружившей меня, я отчётливо видел, как плавает в пучине безмолвия серая безжизненная планета.

Потеряв счёт времени, я не мог уверенно сказать, где сон, а где явь. Понимал только, что у меня больше нет тела.

***

- Как вы себя чувствуете? - первое, что я услышал, открыв глаза.

Всё вокруг было пугающе неправильным. Комната с белым потолком, с бежевыми стенами, капельница, незнакомые приборы. Перед глазами плыло.

Напротив сидел мужчина в зелёном хирургичеком костюме, я с трудом сфокусировался на его лице.

- Нормально, - в тишине голос казался чужим.

- Операция прошла успешно, сегодня ещё полежите в палате интенсивной терапии, завтра переведём вас в обычную.

- Операция? - Я судорожно сглотнул.

- Да. Вы попали в аварию, не помните?

Я отрицательно мотнул головой.

- Ну, вы, можно сказать, в рубашке родились. Машину вашу занесло, в ограждение влетели. Но угрозы жизни нет, несколько переломов. Всё будет хорошо. Родителей ваших мы предупредили, завтра вам разрешат посетителей.

- Доктор, а можно мне телефон?

- Конечно. Вот тут, на тумбочке.

Я повернул голову. На аккуратной прикроватной тумбочке лежал мой смартфон.

- Часы и другие вещи лежат внутри. Если будет что-то нужно, вот кнопка вызова сестёр, - он указал на кнопку сбоку от кровати. - Отдыхайте.

Врач вышел, а я с трудом собирал мысли. Выходит, никаких инопланетян, никакого вторжения, всё это лишь следствие наркоза. Всего лишь авария.

Я вновь огляделся. Как-то всё неправильно, ощущение ирреальности. Где облезлые грязные стены, где хамоватые врачи? Что это за больница такая, с вежливым персоналом, с идеальными тумбочками, с кнопкой вызова медсестры? Где я?

Заглянул под одеяло. Увидел ноги в гипсе. Не ощутил никаких эмоций.

Рука сама потянулась к смартфону. Несколько сообщений от коллег, от Мишки аудиозапись. Я машинально нажал воспроизведение. Тишина. Минута тишины. Проверил звук, вроде всё в порядке. Может быть, Мишкина младшая дочь добралась до телефона? Глаза слипались, жутко хотелось спать. Или я уже спал?

Мне снилась безмятежная земля, цветы и птицы, звучала пленительная музыка, какая-то очень знакомая, и я тихо плыл вслед за нею, и она окутывала, и становилось так радостно. А затем я читал, не помню, что это была за книга, но меня возвышало и бросало в пропасть. И перед глазами плыли восхитительные картины, я таких точно не видел в жизни, но они будто оживали перед глазами. Одно из полотен я всё же вспомнил: “Венера” Ботичелли. Раньше я не мог понять, почему она считается шедевром, а сейчас смотрел и трепетал - передо мной парила богиня, только отчего-то у неё было Юлькино лицо. И в груди всё больше зарождался страх, боязнь потерять это всё, и тревога. Снова тревога.

***

- Ну, как спалось? - Мишка сидел напротив кровати. Более чем реальный, огромный, лысый, с чёрными глазами-бусинами, с серьёзным выражением лица. Всё как всегда.

Утро тоже выдалось на редкость обыденное: меня буднично перевели в обычную палату, приходила мама, принесла бульон, украдкой вытирала слёзы, я её подбадривал. Потом был унылый больничный обед, весьма натуральный. Теперь я не сомневался - я в своём мире, хотя палата всё ж вызывала кое-какие подозрения чистотой и новизной. Что поделать, мы заложники стереотипов.

- Отлично! - сказал я с улыбкой. - Сегодня отлично! Всего лишь пара переломов, так, ерунда.

- Хохмишь? Это хорошо. Напугал нас, Юлька вообще с лица сошла.

- Юлька? - растерялся я.

- Конечно.

Я не нашелся, что ответить. Никак не мог сообразить, что имеет в виду Мишка.

Хотелось кричать: “Почему Юлька?!” Но Мишка меня спас.

- Слушал мою запись?

- Да я понял, что это Алёнка баловалась.

- Нет, вообще-то нет, это я, - серьёзно говорил Мишка.

- Ты? Так там же ничего нет...

- Уверен? - хитро прищурился Мишка.

Меня охватило ощущение предвкушения чего-то невероятного.

- Ну?!

- Что ну? Добыли! - Он довольно улыбался. - Кисель-то не такой жук оказался, таки ровно в назначенное время зафиксировал чёткую закономерность. По всем параметрам - сигналы одного рода.

Я затаил дыхание:

- Послушали?

- Конечно! Всем отделом слушали.

- Знания?

- Прибавляются. Я тут вспомнил, чем арабеск отличается от экарте и аттитюда, и в каких из них необходим жете, - тут Мишка поджал губы.

- Чего?

- Это балет.

Я подавил смешок. Воображение резво предоставило огромного Мишку в пуантах и балетной пачке. Он только развёл руками.

- Самое смешное, что я балет никогда не смотрел, дочери не танцуют... А вот Катя, например, ну, биолог, ты её помнишь, рыженькая такая, - Мишка жестом указал куда-то в сторону окна, где предположительно находилась Катя. - Так вот, она узнала принцип построения русских церквей двенадцатого века. Вообще данных пока мало, ещё не всех успели обработать, но тенденция вырисовывается.

- И что же это?

- А то, что все знания, вся информация исключительно о Земле. Никаких чужих планет, никаких зелёных человечков и новых технологий. Только то, что известно населению Земли.

- Клондайк, - тихо сказал я.

- Именно! В полуторах минутах - вся земная цивилизация. - Мишка широко развёл руки и потряс ими в воздухе, очевидно, желая показать всю мощь земной цивилизации.

- Из глубин планеты, - добавил я.

- Вот! Вот этого я и не понимаю: если из планеты, почему достижения человечества? Мы ж муравьи в планетарных масштабах, так, нейроны…

Мишка откинулся на спинку стула и ухватился рукой за подбородок.

- Но по крайней мере никаких кошмариков. Хотя Вася жаловался, что ему оборона Севастополя снилась как-то, будто он был моряком… - Мишка умолк на полуслове, и как-то сразу весь сник. - Но я всё равно отправил тебе копию записи. Всяко лучше конца света. Это, конечно, не то, что на трансляторе, но я надеялся, что хоть поспишь нормально.

- Спасибо, - улыбнулся я.

И вдруг меня словно молнией ударило. Нейроны!

Я поскорее схватил телефон и принялся перебирать статьи. Как там было у Кирсанова? О критической массе общего разума и его влияние на единый организм.

«Представьте себе организм, очень сложный, похожий на человека, и вместе с тем абсолютно иной природы. Он зарождается из мельчайшей частицы, которая затем формирует молекулы, молекулы образуют тело, камень. Постепенно камень обрастает живыми особями, они развиваются, некоторые из них начинают передвигаться и даже думать. Эти крошечные существа оплетают ставший гигантским камень, как нейроны на коже людей, населяющих этот камень, именуемый планетой. Эта планета совсем ребёнок. Пока её население развивается, планета мало что умеет, она только учиться общаться. По мере развития людей она становится богаче, и как только человечество достигает определённого этапа своего развития, планета созревает до общения.» 

- Ты понимаешь? - вскричал я. - Вот оно!

- А как он до этого дошёл? - задумчиво произнёс Мишка.

- По косвенным признакам. Проводил исследования, изучал атмосферные явления, сейсмическую активность. Но ведь логично! Никакие сигналы, известные науке, не могут перемещаться с достаточно большой скоростью, чтобы можно было осуществлять межпланетное общение. Слишком далеко. Но это вовсе не касается самих планет!

- Но поверить в то, что планета живая…

- У тебя есть другое объяснения всем этим явлениям?

Мишка пожал плечами. Я продолжил читать.

«Эти каменные исполины посылают друг другу неведомые нам сигналы,зарождающиеся глубоко под внешней мантией, ближе к ядру. Механизм для нас непостижим. Только если объединить умы всего населения Земли, тогда, возможно, мы сможем понять.
Пока мне ясно только одно: жизнь, существующая на планете, ускоряет её развитие в сотни, в тысячи раз. Она учит громаду говорить. Впитывая все великие произведения, шедевры искусств, прекраснейшую музыку, и, наконец, человеческие чувства, она наполняется смыслом, и когда-нибудь ей захочется этим поделиться.»

- Это всё теория... - начал было Мишка.

- Которой мы теперь получили практическое подтверждение.

- Выходит, мы имеем дело не с пришельцами, - почёсывая подородок, подытожил он. - Это планетарный сигнал. Ну, тот, что мы получили месяц назад.

- Ну, как сказать. Получается, что планета без разумных существ безжизненна. Во всех смыслах.

- И что же это? Та планета делится своими достижениями?

- Вряд ли. Это крик о помощи. Думаю, оттуда больше сигналов не придёт.

Где-то глубоко в душе у меня возникло чувство опустошения. Мы находимся слишком далеко до ближайших звёздных систем, чтобы когда-либо контактировать с инопланетными существами. Нам выпал шанс познать неизведанное, новые мысли, чувства, мироощущение, прикоснуться к самой сути познания. И всё рухнуло, едва начавшись, оставив после себя лишь полуночный кошмар.

Мишка пошевелился, глубоко вздохнул.

- Но зато могут прийти от других.

- Могут. Будем ждать…

***

Я лежал на кровати и думал о далёкой планете. Она погибла. Мои сны - отголоски чужих воспоминаний. Неизвестно, что произошло с теми существами. Я знаю только одно - они погубили свой дом. А что ждёт нас?

Краем глаза я заметил движение в дверях палаты и повернул голову. На пороге стояла Юлька, бледная, похудевшая, нерешительная.

- Заходи, Юля.

Юлька стремительно шагнула внутрь, села на край кровати.

- Саша, я так испугалась…

По её лицу я всё понял. Наверное, сама судьба послала мне эту аварию, чтоб я всё понял. Я взял её за руку.

Путь смысл нашей жизни лишь в том, чтобы быть нейронами, пусть мы не познакомимся с иным разумом, но мы можем быть счастливы. Мы обязаны быть счастливы, чтобы не разрушить свой дом.