Ольга Силаева

Интрада

Автор:
Кирилл Телегин
Интрада
Работа №635
  • Опубликовано на Дзен

Она стояла, склонившись над ним, смотрела стекленеющими глазами из тьмы, из самой смерти. Смотрела на него одного, с искаженным мукой лицом. Хриплое дыхание, запахи смолы и акации, которыми веяло от ее иссохшего тела. В них смерть. Она – призрак. Тронутая тленом плоть. Не человек.

Он отвернулся. Не потому, что вспомнил. Догадался: он видел мать, ту, что забрали во славу Бога. Попытки вспомнить оставались безуспешны. Пещера расходящихся троп – она уничтожала, что не касалось ее самой. Холод понимания провоцировал бездействие.

Сидя возле пересохшего фонтана. Разглядывая. Измазанный кровью меч. Зазубрины на узком, изящном лезвии. Потертости на ребристой рукояти, оббитой кожей. Сколы на полукруглой гарде. Светящиеся кристаллы в стенах. Кварцы или топазы. Сталактиты, которыми увешан потолок. Спина ежика, вывернутого на изнанку.

Пустота души. И чистый страх. Ледяные его цепи. Заточение в затхлых и сырых катакомбах. Пока смерть не разлучит его с самим собой. Никто не испытывал одиночества хуже, разве что тигр в зимнем лесу.

Теряясь в догадках. Может, часы, может дни или недели. Когда начались сны.

***

Был ноябрь, день Кюна - четверг в церковной терминологии. Дождливо-паскудный и холодный. Курительная трубка испускала сладковатый дымок, когда в трактир зашли двое оголтелых мужиков с мечами за пазухой. Пьяные вусмерть. Берг вдохнул запах истлевших соцветий конопли, круживший в воздухе, и откинулся на стену. Трактирщик принес кувшин с элем. Но пить не хотелось. Пока не хотелось.

Те двое сели к нему за стол. Покосились на трубку, которую он положил перед собой.

- Слышь, Берг, мы тут эта.

- Пошли вон.

Берг не смотрел на них, но на потолочные балки, покрытые копотью и паутиной. Вслушивался в звук дождя за окном. Яркий, объемный звук. Подступал отовсюду, вихрем закручивался и давил.

- Господин сержант, - взмолился второй. Усы - моржовые бивни. Он и сам – морж. Здоровый, толстый, неотесанный. Новобранец. Один из тех, кто присоединился к отряду во время бегства.

Томным взглядом на него. Вопрос:

- Чего?

- Мы тут эта, прослышали кой-чего.

Первый встревал. Он был худой. Глист. Хмель вынуждал его лезть с голой пяткой к стрелянному волку. Берг нашел сил, чтобы выдохнуть воздух из легких и гаркнуть:

- Заткнись!

Дождь! Чудовищный гвалт. Фаланга врага на равнине, внизу. Бух. Бух. Бух. Дзиньк. Пух. Ружья, пушки, арбалеты, ломающиеся пики, грохот мечей по умбонам щитов. Вопли умирающих. Людей и животных. Лошадей под всадниками и мулов, тащивших пушки.

- Господин сержант, - морж оттолкнул товарища назад и сел за стол. – Разреши, эля хлебну.

- Пей. Не весь. - Берг пару раз причмокнул, крутанул головой. Сухость началась с языка, подступила к горлу. – Мне плесни.

Он подставил кружку, морж налил.

- Хорошо, - Берг прополоскал рот и сплюнул. – Так чего?

- Капитан, значится, добровольцев ищет, слыхал?

Берг не ответил, припал к стене.

- Куда-то на север съездить, сопроводить госпожу.

- Но мы не знаем-с, кто такая! Мы… – затараторил глист. Берг швырнул в него кружкой. Глина ударилась о деревянный пол и глухо рассыпалась.

- Вот и всё, значится, - пробормотал морж, тряхнув щеками. – Всё, что сказать хотели.

Покачиваясь, Берг вылез из-за стола, на ходу бросил пару монет трактирщику, выглядывавшему из-за стойки, пристегнул меч к поясу и накинул плащ. Сыростью дыхнуло с порога. Не хотелось наружу. Но ради такого. Чтоб подальше отсюда. Он приоткрыл дверь.

Дождь тарабанил по черепице крыш, по брусчатке. Пару стражников мялись под настилом, тянули самокрутку одну на двоих. Думали о женских сиськах и эле. О еде. О куриной голяшке, вымазанной в жире от шкварок. Капюшон наголову и вперед, в тьму сумерек.

Дворец – гранитная скала, размазавшая всю грязь этого города. Огромный, неуклюжий. Никакой эстетики. Груда камней. Дом герцога и будущая тюрьма для королевской семьи. Неужели король не знал, что вырастил змея в собственной столице?

Стражники дремали. Один приоткрыл глаз, увидел значок на груди Берга. Всё в порядке, солдат! Наемник, из отряда. Герцог не доверял, поэтому держал капитана под боком. В том причина. Не выпускал. Расквартировал отряд в городе, а капитана запер во дворце.

Дальше через коридоры, через свет факелов, мимо охотничьих и боевых трофеев. Слева - комната, в которой герцог вспахивал чужих жен во славу угодных, покуда его супруга обхаживала лордов за столом. Башня. Винтовая лестница. Ввысь, в темноту. Дубовая, с железной окантовкой. Постучать. Субординация велит. Тук-тук. Доброволец нашелся.

- Два идиота! – заорал капитан, оправившись от полудрема.

Берг и сам пришел в себя. Время, тянувшееся медовой патокой, ускорилось.

Скинув ноги со стола и подавшись вперед, капитан добавил:

- Сопроводить тупую девку в поместье ее деда, а вызываешься ты и Эгил. Совсем охренели?

Берг пожал плечами.

- Прогуляться хочу.

- Так вот где гроб зарыт-то? А я думал, ты лыжи смазать решил, потому что хозяйка мясной лавки уже как месяц с животом ходит. Просто прогуляться? Ну-ну.

- Я ее не трахал.

- Да вы все ее трахали! – он хватанул по столу. – Но, может, оно и верно. Герцог просил дать ему надежных людей, убедительно просил, а ты сам знаешь, как он убедительно просит, подвох тут даже искать не надо.

- Не обрадуется.

- Чему же?

- Надежным людям.

- Значит, прикинешься дураком, - махнул рукой капитан. – Будь готов к худшему, я не знаю, что герцог на этот раз придумал.

После чего указал на дверь.

Весь следующий день Берг скитался по городу. От трактира, к притону, через игорный дом и в доходный, к той даме. Часа в четыре его нашел мальчуган, сунул записку. В ней куском угля было выведено: «на рассвете, западные ворота». Рукой самого капитана. Коряво и небрежно. Ну что же. Раньше в путь, раньше обратно. Пока не стемнело, Берг добрался до торговых рядов, купил чистую рубаху, немного еды и патроны для пистолета. Он выкидывал последние монеты из кошеля, когда его окликнул знакомый козлиный голосок.

- На минутку.

- Говори, - сказал Берг, отсчитывая серебряники.

- Наедине надыть.

Забрав у оружейника мешочек с патронами, он пошел за Эгилом в проулок возле конюшен гостиного двора. Подслушать могли разве что лошади.

- Знаешь-ка, на херовое дельце мы подписались.

Берг поднял бровь. Эгил, почесав бородку и натянув спадавшие штаны – из-за дурмана он редко ел, чаще блевал, и худоба проступала даже на его длинном лице -, сказал:

- Девка благородная, ну етить, тут бошку ломать и не надыть было, но, сука, везти ее в Волнград! Сука, от одного моря до другого! Да это месяц пути, слышь, Берг, я, конечно, не нытик, но мож откажемся?

Прошлым днем капитан дал понять, что им стоит ехать. Поэтому Берг сказал твердое «нет». На это Эгил сплюнул и, уперев руки в бока, матюгнулся. Смотрел косо. Лесной кот. Барабанил ногой по земле, зайцев приманивал.

- Так ты со мной?

- Ну дык, куда я, сука, денусь?

Сказав это, он развернулся на каблуках и пошел быстрым шагом в сторону торговых рядов. Чуть притормозив, бросил через плечо:

- Я в бордель, раз уж такие романсы предстоят, ты пойдешь?

Берг покачал головой. У него были дела. Тоже с женщиной. Но другого рода.

На утро они встретились с юной особой, которую им было поручено сопровождать. Берг болтал с солдатом из гарнизона, только-только открывшим городские ворота, когда на серую утреннюю улицу выехали три всадника. Две женщины и парнишка лет десяти, приодетый под стать королевскому пажу.

- Асфрид, - представилась всадница, выехав вперед.

Волосы цвета зрелой пшеницы прибраны в хвост, в глазах - серость стального моря. Ей, наверное, около четырнадцати или пятнадцати. В седле держалась мужиком, не носила кольца обручального, но крестик на шее болтался. Благородная, правоверная. С пригвожденным богом над головой. Взирающим.

- А это мои слуги: Тира и Гнут, - она улыбнулась, и улыбка ее показалась Бергу слишком умной и злой.

- Филин, госпожа, а он – Масло.

***

Асфрид проснулась далеко после первых петухов. В комнате - никого, а «деревенская жизнь чесала полным ходом», - говаривал один из ее знакомых. На улице мычали коровы, блеяли козы, ржали лошади. Кто-то торговался под окнами трактира – за дурман, как она поняла, за эту жижу из грибов и липкой травы. На нижних этажах ругались. В соседней комнате стонала женщина. Ее стоны прерывались писком мужчины.

- С утра да по раньше к любовным утехам прибегни, - пробормотала Асфрид.

Весь этот набор звуков, проникавших внутрь через ставни и дыры в стенах и полу, явил собой ту самую деревенскую жизнь, что «чесала полным ходом». Кого чесала и зачем, Асфрид не знала и даже не гадала по этому поводу. Просто выраженьице, глупое, но меткое.

Она зевнула, отчего глаза еще больше слиплись, скинула плед и уселась на край койки. Понизу тянул сквознячок. Асфрид вздрогнула: уж больно отогрелась за ночь, а теперь в одной рубашке. В сырой к тому же. Не долго простудится. И ноги голые, ай-яй. Вот мать шею-то намылила бы… Она пошарила ногой по дощатому полу, аккуратно, чтобы не подцепить занозу. Странно. Попробовала другой. Нет. Сапожки куда-то запропастились.

- Что такое, с самого утра...

Она протерла заспанные глаза. Надо что-то делать, это точно. Если не сейчас, то потом ее и палкой из постели.Постели. Шкуры, мех – вот ее постель. Вонь кожного сала. Что-то делать. Верно. Иначе с ума сойти.

Холодно. Как холодно.

Она соскочила с койки, попрыгала, помахала руками, схватила табурет и ломанулась к веревке, чтобы снять сушившуюся одежду. И ахнула. Пропала. Как и сапожки. Один только плащ. Закутавшись в него, она подбежала к двери, дернула за ручку: заперто.

- А, ну так ведь нельзя! – она помусолила несколько мыслей в голове. – Берг! Скотина, это он обещал выкинуть мое шмотье!

Через несколько секунд раздался звук вставляемого ключа, дверь отворилась. Легок на помине. Бледное приведение, скелет. Он вошел в комнату, неизменной сутулый и серьезный. Даже после хмеля - она сразу же учуяла запах эля – насторожен, внимателен. На плече он нес седельную сумку, забитую под самый край.

- Ты куда мои вещи дел?! – она сложила руки на грудь и посмотрела на него. Удивительно, что рубашку прям с нее не стянул. Как его понимать? Он издевается?

- Нет их, госпожа, - спокойно ответил он и навис над ней. Высоченный. Смотрел сверху вниз неестественно синими глазами. Филин. Так его прозвали в Отряде. Она вздрогнула. Банда убийц. Что ему стоило убить человека? Она видела таких, как он. Они убивали хладнокровно. С тихой жестокостью. Ей не понять. Берг такой же. Ей стоило бояться, а она умудрялась смотреть ему в глаза, в эту синюю синь.

- И в чем мне ходить тогда?

Берг хмыкнул. Распустил волосы. На свету они напоминали ей кору липы. Древесный водопад – волосы сделали залысину незаметной. Лицо его сразу вытянулось. Еще бы эту бороду. Широкую, не длинную. Сбрить ее к демонам. Из него вышел бы красивый мужчина. С ярко-синими глазами, с дворянской худобой. Но взгляд слишком мрачен, слишком жесток. Наемный солдат. Сколько мерзостей он сотворил?

- Где Тира и Гнут?

- С Эгилом.

- Где они, а не с кем, – вздохнула Асфрид.

- На рынке. Припасы покупают, - он вытащил из сумки вещи, бросил ей. Куртку, пару рубах, штаны, ботинки. Всё дорожное, грубое, мужское, но на ее худое и маленькое тельце.

- Это мне, да? Ты меня в рабочего решил переодеть?

- Так лучше, госпожа.

- А-а-а, те самые конспирации. Вы этим в отряде занимаетесь? Тира-то, небось, сейчас вынарядилась, да? Чтоб на дворянку походить.

- Смышлёная девица, - ухмыльнулся он. – Я внизу. Спускайся, как оденешься.

Делать нечего, она сделала, как он просил и присоединилась к нему в зале трактира. К тому времени ее слуги и Эгил, этот вонявший козлом проныра, вернулись. Разговор их при ее появлении повис.

- Так чего это ты валить собрался? – спросила Асфрид. Она услышала последние слова Эгила, когда спускалась по лестнице. В зале кроме них никого не было. Даже трактирщик куда-то запропастился.

- Да вот собрался, знаете ли, госпожа.

- Воины в деревне. Чужие, - пояснил Берг. - Как мы. Торговцы шептались про мужчину в маске, с огромным луком и кривым мечом. Тетстан – его имя.

- Ты смотри, как говно всплыл! – Эгил указал на входную дверь и обнажил меч. В трактир входили люди. Такие, что убивали часто и в основном за деньги. Был среди них тот самый. В маске.

Берг – лицо-камень. Оставался на месте, рука - под плащом, на пистолете. Асфрид видела рукоять с набалдашником в форме воронова клюва. Оружие Кюна, языческого бога войны. Единственное существо, которого Берг по-настоящему боялся.

Человек в маске тоже не спешил. Он огляделся, позволил всем своим людям войти внутрь. По сути, выхода не оставалось. Только через второй этаж и на крышу. Асфрид поняла, что именно это Берг и задумал. Сражаться было нельзя. Врагов - раз, два, пять, семь. Семь на их двоих.

Асфрид не стала ждать команды, двинула к лестнице. Тира сидела в пол-оборота. Такая рыженькая, с веснушками. Прелестная, готовая для замужества. Альбинос-Гнут ее заслонял. Храбрый мальчик. Его можно было даже полюбить, не будь он простачком и сыном торговца. Верный. Готовый умереть за свою госпожу.

- Давай девку и катись, - сказал человек в маске. Белой маске смерти, в глазницах которой стояло такое же белое пламя. Он изображал супруга Йоранны, гнилой богини, разрывательницы плоти.

- Но, - буркнул Берг.

И началась пальба. Под хлопки выстрелов Асфрид взбежала наверх, потом по приставной лестнице на крышу. Берг настиг ее в два счета, буквально вытолкнул наружу. Дальше пошел первым. Спрыгнул на конюшню, застрелил последним патроном в барабане воина, стоявшего на стреме у входа в трактир. Вывел двух лошадей, уже готовых к дороге, в одну усадил Асфрид, на вторую запрыгнул сам. Гонка по улицам деревни. Кто быстрее. Они или погибель.

Последнее, что увидела Асфрид – Эгила, из рук которого тряпичной куклой выпала Тира. Из нее торчала стрела. Человек в маске догадался, как только разглядел двух всадников, мчавших к выезду из деревни. Уловка. Он приложил стрелу к тетиве и выстрелил. Красное оперенье. Смерть. Она все-таки была первой. Расстояние метров пятьдесят. Он попал. Асфрид взвыла от боли, почувствовала, как Берг, скакавший рядом, перетащил ее к себе в седло, и отдалась тьме.

***

Ночь, таящая в себе. Тьма подвластна ему. Она и он – одно. Целое и его часть, обладающая формой. Потому он слышал и видел то, что иным недоступно. Семя гнилого племени в его крови. Племени предателей, поклонявшихся луноликому богу, обманщику и лжецу. Отец Берга – тоже предатель. Он обесчестил его мать, знатную северянку, и продолжил свое паломничество на Восток, предал женщину, которую полюбил.

Никто не говорил. Асфрид смотрела на костер: огонь окрасил серый океан в цвета катастроф, отсветы тенями играли на ее скулах. Были видны подергивания мышц и жил. Она сжимала челюсть от боли. Брови прямые, глаза недвижимы. И кровь на рубашке. На штанах. Засохла. Ей не долго осталось.

- В Волнград идти не можем. Назад – тоже. Везде – они. Остается только запад, в Белую крепость.

- Наша госпожа – товар такой цены? – задал вопрос Эгил. – Они хотят ее убить, а она умирает. Ну так пойдем с ними на переговоры.

- Тогда у нас шансов не больше, чем у нее.

Эгилу пришлось согласиться. Пройдоха, торопыга, но вовсе не дурак. Понять он умел.

- Что до цены. Я помогу, но ответишь себе ты сам, - Берг сорвал с груди значок отряда. – Герцог хотел свалить ее смерть на нас. Не слишком ли хитрый способ разорвать контракт?

- Надыть думать, да, хитрый.

- Значит, цель другая. Вот и думай.

***

Длинный стол посреди залы, окаймленной колоннадой в человеческий рост. На галерейках несколько мальчиков поигрывали на гуслях. Служки, юноши лет шестнадцати, разносили яства и выпивку (в основном вино). Многие воины игриво хлопали их по бедрам, прижимали к себе, даже целовали в губы и другие места.

Рыцарский орден, паломничества, священные клятвы – коори, поклонение луноликому богу, напыщенность, франтовство, мальчишки, удовлетворявшие похоть воинов. Бордель, а не крепость-храм. Гнилое племя. Лунное королевство погрязло, как и весь прочий мир.

Тот, что сидел во главе стола, капеллан крепости, давно пытался вызнать хоть что-нибудь про Берга. Кнул, приведший их в крепость, беседу откладывал. Он был членом ордена, паломником, таким же, как отец Берга.

- Расскажи мне, Кнул, о гостях, которых ты привел в наш дом, - заговорил капеллан, пригубив бокал вина. По его лицу было понятно, что долее ждать он не намерен.

- Они северяне и беглецы. Мы вместе покинули Белую крепость, - Кнул улыбнулся. Сладко, по-женски. Черные гладкие волосы, блестевшие в свете керосиновых ламп тоже женские. - Они выручили меня, а я пообещал им кров, еду и припасы.

- А этот? – серебряной вилкой капеллан указал на Берга. Губы медленно сползали с передних клыков. – Изгой?

- Нет, его мать северянка, он родился там.

- Полукровка, - прыснул капеллан. – Еще хуже, чем изгой.

Берг поискал взглядом Асфрид. Спасение. Ее за стол не пустили, она была где-то в глубине залы, в тени, чтобы не искушать мужчин. Он различил ее силуэт за дальней колонной, она попивала что-то из кружки. Ему захотелось уйти, поговорить с ней. Обычай этой крепости велел сидеть, пока ужин не закончится.

Он вздохнул, ушел в себя. Разговор застольный шел посторонним потоком. Но Берг, как бы ему не хотелось, услышал имя.

- Как ты сказал? – он вскочил с табурета, толкнув ненароком служку. Загремела глиняная и серебряная посуда, столовые приборы. – Талвул?

- Это мой отец, - пояснил Кнул.

Еще один стакан – Берг держал его в руках, но позабыл о нем, - упал на каменный пол.

- Не понимаю.

- Чего ты не понимаешь? – спокойно спросил Кнул. В нем замерцали искорки волнения.

- Талвул Тарлусон? Так его зовут?

- Да, так его и зовут.

Берг усмехнулся. Несколько раз он порывался сказать хоть что-то. Асфрид, оказавшаяся рядом, тронула его за руку. Он пришел в себя, посмотрел на Кнула.

- Здравствуй, брат.

- Прости?

- Ты мой брат, - он оглядел собравшихся. Челюсть свело, когда он подумал о том, что вертелось на языке. - Лет пять назад мою мать казнили христиане. Потому что ее лоно было опорочено семенем вашего народа! Знайте: я поклялся на алтаре Кюна, что убью Талвула. Я сделаю это, даже если придется перебить вас.

С этими словами он вышел наружу, в свежесть ночи. Какова же ирония. Скоро мечи этих недомужей обрушатся на него. Если только Кнул не посчитает братские узы поводом оставить клинки в ножнах.

- Ты сделаешь это? – раздался женский голос.

- Я убью и выпотрошу его.

На это она ничего не ответила. Шмыгнула носом.

- Иди в постель. Как поправишься, поедем дальше, на запад.

- Зачем?

- Я убью отца, потом морем вернемся в Аролей. Я – под крыло капитана, а ты – к своему прошлому. Может быть, там ты вернешь память. Когда увидишь место, где жила.

- Расскажи мне о боге правоверных, - попросила она, выждав пару минут.

Берг покосился на нее.

- Если я была ему верна, он спас меня. Но, очевидно, платой было мое прошлое. Он забрал его себе, а мне дал шанс переродиться.

Берг фыркнул, но по серьезному взгляду девочки понял, что не отвертится.

- Знаю я мало. Он распят на кресте…

***

Берг проснулся. Какое-то время обдумывал увиденное, потом разглядывал трещину, пересекавшую пол. Скуку развеяло появление тусклого огонька в глубине хода, к которому вела одна из тысячи троп. Костер средь темной ночи, что манил усталого путника. Знак, нарушивший бездействие.

Занемевшие ноги не слушались, но он поднялся. Шаг за шагом обретая твердость. Двигался к огоньку. За спиной сомкнулась тьма. Впереди – уродливая нора и огонь, пламя надежды.

Когда тропа оборвалась, он оказался внутри островерхой залы, усеянной костьми людей и животных. Вокруг были изрисованные стены: на них изображались сцены охоты, ритуальных убийств и сошествия богов на землю. Посреди залы стоял жертвенный камень - алтарь в половину людского роста, окруженный факелами. На нем покоились череп пещерного медведя и остатки старых шкур. Тоже медвежьих.

Слепок времен. Седая древность глядела на него отовсюду.

- Всё можно вернуть, - услышал он ласковый голос, разлившийся по зале.

Берг вздрогнул и обернулся. В арке стояла Она. Золотая дева. Давно забытый образ, что когда-то заставил его бросить жизнь наемника, бросить друзей, бросить капитана, который верил в него как в собственного сына. Ради Нее. Ради этих золотых локонов, которые, как и раньше, наполовину скрывали ее лицо, но не могли скрыть изумрудов ее глаз.

- Зачем ты привела меня сюда? - Берг посмотрел на алтарь, на меч, висевший у нее на поясе, на чашу, что она сжимала обеими руками. – Убить?

- Ты знаешь: это не так, - она шагнула вперед, и ее белое платье колыхнулось. - Я помогла тебе прежде, я наставила тебя на путь, которым ты идешь.

- Я помню.

- Так почему ты так думаешь? Ну?

- Я проиграл, - неожиданно для себя сказал Берг, и прошлое вернулось. – Отец мертв, моя месть свершилась, но ради чего? Я потерял Асфрид. Теперь я – пустота, а человечность, что тлела во мне благодаря Асфрид, погасла.

Поставив чашу на алтарь, Она прижалась к нему, обхватила за плечи, и он послушно умолк.

- Ты знаешь, Берг, - прошептала Она, щекоча его ухо губами, и отстранилась. – В этой пещере прошлое и будущее одинаково доступны. Ты должен только решиться, и судьба приведет тебя туда, куда нужно.

На миг ее лицо открылось – по орлиному резкое, но женственное и желанное.

- Не Асфрид, а я та жертва, которую ты принес.

Ее слова доносились из другого мира, Она исчезала, ее затягивало в чашу.

- Запомни это, а теперь иди!

***

Пробуждение было резким. Берг вскочил, и голова пошла кругом. Его стошнило в колодец, в котором теперь плескалась вода. То, что было и что будет, калейдоскопом кружилось перед глазами, он видел рождение и смерть. Видел Асфрид, златокудрую девушку, которую… Ей тоже открылось прошлое.

Сплюнув оставшуюся на губах желчь, Берг выпрямился. Он задержался лишь на миг, чтобы окинуть взором безмерную залу со свисавшими с потолка сталактитами и бесконечное множество троп, расходившихся от Истока.

Спотыкаясь о неровности пола, он вошел в один из коридоров. Потом был свет и свежесть лесного воздуха. На какое-то время он ослеп – слишком ярким было солнце, а потом прозрел.

***

Поместье отца стояло на одном из холмов, к нему вела мощенная дорога, обсаженная по обеим сторонам елями. Зеленая аллея. Пахло шишками и смолой. Берг двигался по ней пешим, оставив воз в долине.

У ворот двухэтажного бревенчатого дома, припав на одну ногу, стоял его сводный брат, Кнул. Позади, в тени крыльца, был отец. Его губы шевелились, руки были сложены вместе. Он молился. Берг явился незваным гостем, миновал привратников под видом торговца, но его все равно ждали. Слуга брата, тот рябой мальчишка. Он передал весточку.

- Ты готов? – раздался мужской сильный голос.

Отец выступил вперед. На нем была начищенная до блеска кольчуга с сыромятными наплечниками. Творение лунного бога. В руках он держал шлем с нащечниками и белым плюмажем, из-за спины выглядывала окантовка круглого щита, у пояса поблескивала гарда меча, меч же был вложен в резные ножны.

Берг колебался. Судьба выбрала тропу, приведшую его в этот миг. Что, если он не должен убивать отца? Сомнения – плотоядный червь, сжирающий внутренности.

- Вот он я, иди и умри, - грубо ответил Берг, и так было принято решение. Шаг в пропасть с закрытыми глазами, никакого анализа, никаких размышлений.

Из теней в глубине посадок вышли воины. Стена щитов. Головы белого ворона на ивовых досках. Всё это уже происходило. Скажи он другие слова, прими отца, и уже вечером он бы сидел в его чертоге, вместе с Асфрид, под защитой своры хускарлов.

- Ты знаешь наши законы? Язык ты выучил, Кнул хорошо тебя обучил. Но рассказал ли он тебе о наших законах? – отец распустил волосы, до того убранные в хвост. Он не собирался драться. - Всякий ублюдок, рожденный от пилигрима, должен быть возвращен народу. Именно это я и сделаю.

- Ты говорил.

Отец смутился.

- Как это понимать?

- Но я дал клятву на алтаре Кюна, - продолжал Берг. – Я поклялся отомстить и заплатил за это собой.

- Ты не сдержишь клятву, - помолчав, ответил отец.

- Ошибаешься, выродок, - эти слова – скальпелем по ушам Кнула. Он неприязненно отшатнулся. Он тоже был в боевом облачении, но его кольчуга меркла на фоне доспехов отца. – Моя мать перед смертью умоляла, чтобы я простил тебя. То был ее долг. Перед костром она приняла правую веру. А потом ее сожгли заживо. Жрецы сказали, что только так можно очистить ее плоть.

- Мне жаль, я любил ее.

- Молчи, – рыкнул Берг.

На миг он задумался. Быть может, в этом загвоздка. Не ждать ритуала, а убить сейчас. Он подумал о пистолете. Три заряда. Хотя бы один пробьет латы, одежду и доберется до плоти. Но не убьет. Расстояние слишком велико. Нужно стрелять в упор.

- Тут только твоя вина, - заговорил Берг, решив тянуть время. – Ты бросил нас! Ее защищало влияние мужа, а меня? Меня ничто не могло защитить, кроме моей злобы. На ненависть и зло я отвечал тем же. За выбитый зуб я мечтал забрать жизнь. Во мне ютился волосатый смердящий демон. А смерть матери выпустила его наружу. Я начал мстить. Я нашел ее мужа, избил его кнутом, ошметки кожи со спины я содрал кузнечными клещами. Он был еще жив. Я заставил выпить его шаманского варева и выпустил ему кишки. Он умирал с собственной требухой в руках.

Берг оскалился. Лишь часть его слов была правдой. Но он хотел навести страха на отца, на человека, чьим семенем была опорочена его мать.

- Пока я жил у него, он брил меня как раба, хлестал розгами, кормил, как свинью. В день расплаты он молил о пощаде, а я не пощадил. Я стоял перед ним. В крови с ног до головы. И чувствовал радость. Тебя я тоже не пощажу.

Отец покачал головой. Он был спокоен. Сколько ему? Сорок? Много он видел юношей, пытавшихся его убить? Почти наверняка.

- Берг Талвулсон, ты – наш, - сказал он, наконец. - И пока ты этого не докажешь, я не выйду против тебя. Пройди ритуал, поднимись на гору. Тогда мы сразимся, если захочешь

Берг нащупал рукоять пистолета под плащом. Теперь. Он рванул вперед, целясь на ходу. Палец обвил курок, он почти успел нажать. Но последовал удар. Его сбили на землю щитом. Кто-то несколько раз пнул по ребрам и по голове. Боли Берг не почувствовал, его разрывал гнев. Лицо отца, испорченное временем и битвами. Оно нависло над ним. Темные глаза, темные волосы. И бледная кожа, почти молочная.

Берг вырывался, но стражники придавили его сильнее.

- Хорошая вещь, - сказал Талвул, забрав у Берга пистолет. – Подаришь?

- Я доберусь до тебя, скормлю тебе твои же яйца и вырежу сердце!

- Не раньше, чем станешь нашим, - отец бросил пистолет на обочину.

То был последний шанс. Стража отступила. Клинок в сапоге. Берг медленно вытащил его, обхватил ладонью. Рука не слушалась, ноги тоже. Он исхитрился, сумел ткнуть куда-то в подмышку, но слишком слабо. Лезвие не пробило кольчугу.

Отец осклабился. Лицом он напоминал гончую, готовую разорвать жертву в клочья.

- Остынь, идиот! Я мог тебя убить. Запомни. Я очень надеюсь, что тебе хватит мужества жить после моей смерти, - сказав это, он зашагал в сторону своего дома, стража следовала за ним.

Только Кнул задержался. Глянул недобро, опустил голову. Его рука плотно обхватила эфес меча. Он не злился, ему хотелось плакать. В тот миг он был так похож на отца – то же тонкое лицо, те же волосы, те же губы. Так ничего и не сказав, он ушел. Берг плюнул ему вдогонку комком крови и соплей.

- Я поднимусь на гору, если там будешь ждать меня ты! В кругу орешника! – крикнул он отчаянно, все еще валяясь на земле.

Отец обернулся, остановившись в воротах.

- Завтра я буду ждать тебя там!

***

Вонь селедки, скисшего эля и благовоний, привезенных купцами с юга, била по вискам. Череп трещал. Но Берг продолжал пить и терпеливо выслушивать Кнула. Сыновий долг - заступиться за отца. Напрасная потеря времени.

- Он хороший человек, - упорствовал Кнул.

Берг пожал плечами. За соседним столом купец набил трубку гашишем и закурил. Сладковатый и тяжелый запах вызвал головокружение.

- Выродок, - сказал Берг. - И к тому же трус.

- Увидишь, что нет.

- Он бросил женщину, которую любил. Потому что был трусом. И за это он ответит. Мой настоящий отец, тот, кому я обязан жизнью…

- Капитан?

- Да, капитан. Он взял меня в отряд, когда я был пацаном. Знаешь, как он говорил?

- Ну?

- Не суй член, коли ответ держать не можешь. - Берг выдал едкий смешок, когда его брат поморщился. – Грубо для твоих ушей? Какой же ты святоша.

Кнул пробубнил себе что-то под нос, а его слуга, мальчишка, затянул грустную песню. Он весь вечер поглядывал на Асфрид, но та упрямо его игнорировала, а теперь и вовсе клевала носом над кружкой эля.

- Ты тоже ублюдок. Твой слуга сдал меня.

- Что же мне еще делать-то было?

- Стоять в стороне! – Берг хотел было ударить по столешнице, но опомнился. Асфрид почти заснула. – Кнул, послушай, я должен просить тебя о помощи.

- Проси, - он обглодал куриную косточку и бросил ее на пол, дворняге, бегавшей меж столов.

- За ней охотится человек по имени Тетстан.

- Ты как-то рассказывал.

- Дважды мы убегали от него. Но теперь некуда бежать. Дальше – море.

- Или пещера, - сказал Кнул, почти шепотом. – Я подарил ей камень, не забывай. Теперь она может туда войти.

- Именно об этом я тебе и прошу. Не пускай ее одну! Дождитесь меня. А если… если я умру, защити ее сам. Используй отца, но защити. Это моя клятва, после моей смерти она станет твоей.

- Я защищу ее.

- Хорошо. Мне надо отлить.

Берг увидел, что Асфрид пошла за ним, и потому подождал ее возле речной пристани. Вода внизу крутила воронки. Примерно тоже было в его желудке. Не из-за выпивки. Чувство тревоги. Даже ладони потели.

- Я вообще-то поссать хотел, - произнес Берг, когда она встала рядом. За те месяцы, что они провели вместе, она выросла и теперь головой доставала ему до плеч. Должно быть, ей уже исполнилось пятнадцать или шестнадцать. А ему? Может, двадцать один.

- Ладно, я подожду.

Когда он закончил, они вместе сели на лавочку, стоявшую чуть дальше, где начинались торговые ряды. Ночная стража, проходя мимо, покосилась на них. Круглые ивовые щиты с головой ворона, намалеванной белой краской. Воины отца. Наверное, узнали. Может быть, среди них были те ублюдки, что пинали Берга.

- Ты поговорить хотела?

Она сняла капюшон плаща. Золотистые волосы упали на плечи. Как колосья зрелой пшеницы, обдуваемые ветром. Потом сняла с себя языческий амулет и вложила его в руку Берга.

- Чтобы ты помнил меня, - сказала она.

После достала из поясной сумки крестик правоверных. Маленький деревянный крестик с продетой веревкой. Теперь это был ее амулет, и его она надела на шею.

- Я не язычница, никогда ей не была.

- Ладно.

- Я помолюсь за тебя.

Серые глаза напряглись, скулы выступили рельефом на остром лице. Набережная была залита лунным светом, но Асфрид находилась в тени Берга, и тень лежала на ее чертах мертвенной печатью.

- Почему? – спросил Берг. - Думаешь, после жизни что-то есть? Кнул будет ждать перерождения в этот мир, Эгил нежится в объятьях гнилой богини. А я верю в ничто. Сон без сновидений длинною в вечность.

- Дело не в смерти, просто правая вера – это свет, а язычество – тьма.

Она сомкнула губы. Испугалась, должно быть, что невольно нанесла обиду. Но Бергу было все равно. Он относился к религии легкомысленно.

- Ты боишься смерти? – спросила она.

- Всегда боялся. Но хуже другое. Неотвратимость. И я сейчас не только о смерти, - он помедлил. - Я знаю, что не способен жить ради других. Я хотел бы пронести тебя через огонь, хотел…

Он почти сказал «любить», но не сумел. Он говорил это другим женщинам, а ей не мог.

- Какой ты видишь смерть? – спросила Асфрид, так и не дождавшись продолжения.

- Пистолет, - он вынул его из-за пояса. Громоздкий, тяжелый, трехзарядный. - Пуля – вот мой конец.

- Нет, - улыбнулась она. – Ты умрешь от кинжала, когда меньше всего будешь этого ждать.

Удивления и испуга он не выдал. Асфрид же спрыгнула с лавочки. Длинная тень ее худощавой фигуры упала на брусчатку.

- Ответь мне на один вопрос, – она повернулась. – Что ты знаешь обо мне?

Берг покряхтел, чтобы прочистить горло от застрявшего комка. У него были догадки. Но он не хотел для нее этой судьбы. Он хотел, чтобы она была свободной с ним, чтобы любила его, а не своё положение и свою участь.

- Я прошу! – Асфрид упала перед ним на колени, взяла его руки в свои.. – Прошу! Скажи, что знаешь, мне нужно это.

- Завтра мы отправимся в пещеру расходящихся троп. И, если Кнул прав, там ты вернешь прошлое.

- Берг, я хочу сказать… если то, о чем ты думаешь сейчас, правда, если ты этого хочешь в самом деле, я не пойду в пещеру. Мне…

По ее взгляду он понял всё. Ведь его терзали те же чувства. В прошлый раз он избежал этого разговора, но не теперь. Судьба дала шанс исправить ошибки, и он пытался это сделать. Но что, если его единственная ошибка – месть отцу? На одной чаше – любовь, на другой – месть. Выбирай.

- Я знаю, что Тетстан охотится за тобой. Знаю, что он – человек герцога. Знаю, что мы вместе выехали из Аролея. Знаю, что твой дед живет в Волнграде. Знаю, что мне поручили доставить тебя ему. Знаю, что это поручение привело меня сюда, к моей мести. Знаю, что завтра я пролью кровь и вернусь к тебе.

Она разочаровалась. Потому что он не отказался. От мести. Единственное, о чем она просила его когда-либо. Не убивать отца. Он отказался.

- Послушай, ты должна пообещать мне кое-что, - Берг коснулся ее подбородка. – Пообещай, что не пойдешь в пещеру без меня. Пообещай, что завтра будешь с Кнулом.

Смущение. Таковы были ее мысли. Сбежать. Но почему? Берг терялся. Из-за его решения? Она поднялась с колен, прошлась вдоль набережной. Посмотрела на вершину горы. И вернувшись, дала обещание.

***

Ветер иголками морского воздуха в щеки. До костей, через плащ и куртку. Брызги зари меж двух желтеющих столпов, которые авулы называли вратами в страну ожидавших. В страну, где умершие доказывали, что достойны вернуться в колесо рождений. Круг. Змей, кусающий себя за хвост. Всего лишь ошибка. Никаких после. Смерть – это конец.

Он остановился перед подножьем горы, перед тропкой, уводившей ввысь. Дрожал от холода, наблюдая за низко плывущими облаками. Вершина скрылась в них, и Боги сошли на нее. Потому что там – круг из орешника и ритуальный поединок, на котором они – судьи и палачи.

Снова.

Заряженный пистолет – ладонь обхватывает гладкую деревянную рукоять, и убийственный механизм становится частью тела. Меч. Пальцы скользят по лезвию. На нем зазубрины былых сражений. Рукоять истерта в бесчисленных схватках.

Он обернулся назад. Шеренга солдат: щиты, копья, мечи, островерхие шлемы, блестевшие на солнце. Среди них – его брат и Асфрид: ветер трепал ее волосы цвета зрелых колосьев пшеницы, а серость моря блестела в ее глазах, твердых и пристальных. Она дала обещание. Как и Кнул. Бергу хотелось верить.

Пора.

За первым шагом следующий. Он раскачивается, будто готовится. Шаг сменяется легким бегом, трусцой. Позади остаются отломанные глыбы, отроги, жертвенные камни с растерзанными телами птиц. Безликость гранитов. И солнечный свет.

Впереди монолитная стена. В ней – отверстие, вход в пещеру. Перед входом – камень, на котором медная чаша. Вонь болота, на вкус – солома и грибы. Задержав дыхание. Всё разом. Тягучим сгустком растеклась по внутренностям, вызвав резкий приступ тошноты.

Внутри пещеры гул утих. Путь по скалам, скользким от наледи, в полумраке, с нависающими над головой глыбами льда. Отвар из чаши погружал сознание в хаос. Мир вокруг смешивался, границы между предметами истирались. Пройдя еще немного, Берг замер, прислушиваясь к неровным ритмам сердца, к сипению и хрипу, что вырывались изо рта вместе с паром, а потом упал. Единственная мечта – лежать здесь и никуда не идти.

Время шло. Льдины таяли, вода стекала по ним, капала прямо на лоб. Это привело в чувства. Он перевернулся на живот, чуть приподнялся. Восприятие сузилось до вращающегося цветастого тоннеля, в конце которого - сияние. Он пополз вперед с тупым упрямством.

Сияние голубого кристалла на постаменте. Берг приблизился к нему и осторожно дотронулся. Холод. И отражение: он увидел чудовище за своей спиной. Чувство опасности заставило найти силы на рывок. Он даже сумел вытащить меч, но так и остался лежать, прижавшись к стене.

Чудовище приближалось. Синюшная кожа утопленника, выпученные глаза. По темным волосам, вымазанным слизью, стекала вода, в рваной одежде – ракушки, камни, тина. И лицо, лицо его друга, Эгила, павшего от меча Тетстана в сотнях верст отсюда. Драугр – восставший мертвец. Рядом появилась еще одна фигура. Клочки обуглившейся одежды, кожа, покрытая волдырями. И светлые волосы. Он узнал и ее: то была мать.

Они обступили. В руках матери сверкнула сталь. Больше он ничего не видел. Была лишь тьма и боль. Его оскопили, а потом выпотрошили. И когда они оставили его умирать, он кричал. Беспрерывно кричал. Он думал: это иллюзия, ложь, галлюцинации, вызванные отваром. Но боль – она была настоящей.

Потом тьму разрезал свет. По полу засквозило. Пахнуло горной свежестью. Вновь стало холодно. Он посмотрел на свои руки: бледные, заиндевелые. Не было крови, не было боли, не было смерти. Он задрал рубаху и куртку, но кроме старого шрама - ничего.

Выдохнув, Берг поднялся: последствия отвара не закончились. Он шатался и ощущал дурноту. В кишках крутило водовороты. Но впереди играли отсветы закатного солнца. Пещера кончилась. Он очутился на краю обрыва, в плену снежной бури.

Более никаких мыслей. Пелена перед глазами и мокрый снег, что тысячью плетей хлестал его по лицу. Вершина. Он достиг ее. Талвул стоял на выступе перед ровной площадкой. Снег на скалах был окрашен в красные тона зари. Как будто кровь уже пролилась.

- Отцы ждут сыновей здесь, чтобы привести их к мудрости и знанию, - он нахмурился. - Бери щит, если намерен сражаться.

- Намерен.

- Не понимаю, - он спрыгнул вниз, где ветвями орешника был выложен круг для ритуального поединка.

-Этого и не требуется, - прорычал Берг, поднимая щит, лежавший на земле.

- Отцеубийство – преступление, - он скинул плащ, оставшись в кольчуге, ногой швырнул его в сторону. - Цена за него – вечные скитания на кораблях с крестами.

Талвул надел шлем, закрыл нащечники.

- Но я упокою твою душу раньше.

Берг, так и не ответив, вступил в круг. Он ударил мечом по щиту, раскрыл грудь, приглашая Талвула напасть. Но то была уловка. Лишь одно движение вперед, и Берг атаковал сам. Зазвучала сталь и мужское пыхтение. Два барана на узкой тропе. Щит к щиту, удары клинков. Монотонная работа мускул. Без ярости, без эйфории.

Уверенность, которую Берг ощущал перед поединком. Она уходила. Отчаянье. На лице Талвула нет усталости. Грудь Берга разрывало жжением. Воздух ртом. Рыба на суше. Ноги казались слишком легкими. Листы бумаги. Их невозможно переставлять.

- Думал, будет проще? – спросил Талвул во время короткой передышки. – Я не любил твою мать, но она была красавицей.

Берг выругался, зарычал, стараясь взвинтить себя, довести до исступления. Он ненавидел это состояние, боялся его, ибо не умел управлять им, но это единственный шанс. Позволив Талвулу подойти, он сделал шаг назад, а потом чуть вправо, и ударил. Кольчуга остановила меч. Используя инерцию, Берг развернулся и ушел влево, стараясь запутать отца. Он кружил, колол и кричал. Гнев. Гнев! Месть. Здесь и сейчас! Месть, ради которой он проделал долгий путь.

Качнув отца в очередной раз, Берг остановился и на выдохе швырнул щит вперед. Он ясно увидел возможность, увидел смерть врага. Наотмашь, на уровне колен. Щит опустился. Голова, закованная в сталь. Полумаска, нащечники. И сияние синих глаз. Берг ударил кулаком по шлему. Боль отозвалась в кисть. Стиснув зубы, он ударил еще раз, но теперь основанием ладони, а потом схватил за край щита и потянул вниз. Шея. Лишь одна точка была перед ним. Кровь прыснула ему в лицо. Берг не остановился. Оставив меч в глотке Талвула, он достал кинжал и продолжал бить, пока клинок не застрял в одежде и звеньях кольчуги.

Забитое животное. Берг подполз к отцу, стянул с него шлем. Темные глаза: в них был огонь уходящей жизни. Рядом валялся булыжник. Вопль. Последнее усилие. Камень рухнул. Хруст черепа. Мозги, кровь, кусочки раздробленных костей.

***

От холода по его коже побежали мурашки. Обхватив себя руками, он бросил взгляд на небо: там, окруженная голубоватым сиянием, тосковала луна. Он почувствовал свое с ней единение: они вместе слушали струнную трель леденящей тоски. Проведя языком по пересохшим от ветра губам, он сглотнул и сел на край скалы.

Потом сквозь гул до него долетел крик. Обернувшись, он увидел невысокого человека, бежавшего к нему. Рябой мальчишка, слуга Кнула.

- Господин!

Он распластался перед Бергом. Загнанная лошадь. Гонец.

- Она в пещере, а… мой… мой хозяин убит… в маске.

***

Она шла на ощупь, слепая как щенок, тянущийся к материнской груди. Холод и страх, только холод и страх. Из пола торчали влажные пузырчатые, столбы, сверху на голову падали соленые капли. С ней происходило что-то. Она чувствовала, как одежда становилась тесной в груди, как перехватывало дыхание. Затхлость и мрак давили на нее.

Всхлипнув, она крикнула. Но на ее возглас ответило лишь эхо. Щупальца одиночества обволакивали ее. Она зябко водила руками по плечам и тряслась. Ей хотелось превратиться в таракана, спрятаться в норке и никогда больше не видеть этих мест.

Так она шла, покуда не оказалась в огромной комнате. Ее потолок уходил далеко ввысь и был усеян сталактитами, блестевшими как морская пена. Посреди комнаты стоял колодец. Исток. Отсюда начинались тропы в прошлое и будущее.

- Подойди.

Асфрид сжалась, услышав голос в своей голове. Она надеялась, что Кнул жив, что он найдет ее. Что спасет. От кого? От прошлого? От Берга? Или от колдуна?

- Ты хочешь видеть? Хочешь или нет?

- Хочу, - ответила она, но решимость ее исчезла. Если Кнул проиграл, то ей стоило бежать. Потому что смерть шла по пятам.

- Подойди. И будь готова платить.

Она осторожно подошла к колодцу. На краю висела бардовая повязка. Регалии. Берг рассказывал ей. Но где серебристый ободок?

- Смотри же!

Она послушно склонилась над поверхностью. И смотрела на саму себя, на то, как бегала по дворцу, как училась грамоте, пению, вышивке и прочей ерунде, как сбегала с уроков к фехтовальщику своего брата, чтобы драться на мечах. Видела Берга. Видела их общее будущее, и в нем не были ничего доброго. А потом чья-то рука отшвырнула ее назад. Белый огонь. Не лицо. Маска. Тетстан. Она знала.

Его длинные пальцы обвили ее череп. Она не могла шевелиться. Он был силен. Почти такой же высокий как Берг, только не ссутулился и был шире раза в полтора. Он прижал ее коленом, приподнял свободной рукой голову. Всего лишь две капельки. По одной в каждый глаз. Асфрид закричала. Ей казалось, что под веко попал раскаленный песок, и его становилось всё больше.

- Чтобы видеть, ты должна была прозреть. Теперь ты прозрела, теперь боги примут тебя.

Лезвие кривого меча. Она почувствовала его острие, почувствовала лед могилы, почувствовала напряжение мышц в отведенной для удара руки. Но смерть не настала. Раздался звук соударяющейся стали, затем еще и еще.

***

Тетстан был проворен и неестественно силен. Кривой меч рассекал воздух и каждый раз грозил раскроить Берга на две половины. Берг лишь единожды рискнул парировать. И поплатился за ошибку. Он отпрыгнул назад, чувствуя нестерпимую боль в руке и понимая, что протянет недолго.

Поднырнув под очередной удар, он ушел в сторону. И тогда настал миг. Другого выхода просто не было. Пришлось парировать. На этот раз он выронил меч и ударился об стену. Сука-судьба. Умереть здесь.

- Он продержался дольше, - сказал Тетстан, достав амулет Кнула с пустым отверстием, где когда-то был камень. Камень от пещеры расходящихся троп.

Колдун приблизился. Под подошвой его сапогов скрипела многовековая пыль. Из-под маски было слышно тяжелое дыхание. Теперь они стояли вплотную друг к другу. Глаза против глаз. Синева против зелени.

- Я бросил его труп на дно моря. Никакого обряда. Ты понима…

Слова прервались выстрелом. Смертоносный огонь вырвался из дула, приставленного в упор, и разворотил маску и лицо. То был единственный козырь Берга. И он сумел его использовать.

- Берг! – раздался крик.

Оттолкнув тело колдуна, он подбежал к колодцу, где лежала Асфрид. Она была слепа. Пустые глазницы. Выжженные кислотой.

- Это ведь ты? Скажи мне, умоляю, скажи!

- Это я, - он сел возле нее, положил ее голову к себе на колени. В руке она сжимала кусок темно-красной материи.

- Регалии, - прошептал он.

Ладонь Асфрид разжалась. Ее душил плач. И она должна была плакать, хотела, но не могла. Слепые не плачут. Она пыталась сказать, ей очень хотелось сказать. Рыдания волной по плоти – от головы до рук и ног.

- Берг, - через какое-то время сказала она. – Ты ведь был уже здесь. Ты всё видел. Ты видел, что будет, но ты не отказался.

Он сглотнул. Исток показал ей всё.

- Я знаю, ты любишь меня… но… нет. Не так. Ты думал, что есть судьба, верно? Думал, что всё возможно, что… Твоя судьба не единственная. Мы… Прости.

Укол. Под самое сердце. Холодная сталь кинжала. Того, что он подарил ей. Смерть, когда меньше всего ее ждал. Пророчество.

- Ты не любил меня, а любил себя. Ты выбрал месть, ты предал меня. И… Берг, я слишком много видела. Прости меня!

Он умирал. Под звуки плача. Под трель тоски. Под клавиши фортепиано у входа в царство холода, под хор служанок Йоранны. Их плоть такая же, как у их повелительницы. Гнилые соки вместо крови. Изъеденные червями мышцы и сухожилия. Мелодия смерти – сквозь нее повторялось бесконечное «прости».

+2
06:35
1597
11:52 (отредактировано)
+1
Темное фэнтези. В целом интересно, но противоречиво. С одной стороны — расписаны герои, у каждого своя история, с другой — не раскрыт мир. Где происходит действие, что за королевство? А черт его знает…

Текст вроде бы вычитан, все смотрится гармонично, но повествование в рассказе какое-то странное. Много рубленых коротких предложений, о которых разбивается смысл, как вода о камень, и странных фраз.

Сидя возле пересохшего фонтана. Разглядывая. Измазанный кровью меч. Зазубрины на узком, изящном лезвии.


Это вообще можно было сделать одним предложением.

Вслушивался в звук дождя за окном. Яркий, объемный звук. Подступал отовсюду, вихрем закручивался и давил.


Аналогично.

— Но, — буркнул Берг.
И началась пальба.


Такое ощущение, что он разговаривает с лошадью.

мальчишки, удовлетворявшие похоть воинов


Им мало девочек? Или настоящие воины только с мальчиками? wonder

Название странное, вообще ни о чем. Интра́да — небольшая инструментальная музыкальная пьеса, обычно служащая вступлением к какой-либо торжественной церемонии или музыкальному произведению. Интрада получила наибольшее распространение в XVI—XVIII веках (Википедия)

Так это, что получается — начало чего-то большего? Очень странно.

В целом, своеобразненько. Ставлю плюс. Находись рассказ в моей подсудной группе, поставил бы не меньше 7 из 10.
Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания