О людях и Деньгах

— А я думал, что армия на Вашей стороне, мистер Пруэтт! — чуть ли не прокричал мистер Мэгсон, лысеющий толстячок лет сорока, отряхивая бетонную пыль со своего коричневого пиджачка.

— Сказать Вам честно, Мэгсон, до сего момента я считал так же. — размеренно ответил Пруэтт. Он сидел в кресле и докуривал свою последнюю марсианскую сигару.

Пару секунд назад выстрелом из термопушки разнесло стену буквально в метре от Мэгсона. Дальше заряд не прошел - стена отлично заблокировала его, поэтому до мистера Мэгсона долетела только пыль, не причинив тому никакого вреда, кроме разве что запачканного пиджака и расцарапанного дисплея умных очков. Ерунда. Всего пара тысяч Новых Долларов.

—Ну, одно я могу сказать точно - эти артиллеристы открыли мне прекрасный обзор -— Пруэтт сказал это и ухмыльнулся. Экранные окна в его офисе могли имитировать в районе десятка погодных эффектов снаружи, но они были ничем в сравнении с настоящим ливнем, свирепо выбивавшим свой безумный ритм на железных балках, обнаженных после взрыва.

—Согласен, вид действительно впечатляет. — поддакнул мистер Глэдстоун, мужчина в строгом костюме темно-синего цвета и фетровой шляпе с солнечной батареей, до этого нервно точивший ногти. Глэдстоун выглянул в громадную дыру и тут же отпрыгнул, чтобы уклониться от плазменного выстрела. Комок расплавленной жижи попал в светильник на потолке и прожег дырку в лампе.

Сильнейший за последние десять лет дождь бушевал над городом, затапливая подвалы и трущобы. Но для Пруэтта, Мэгсона и Глэдстоуна, запершихся на верхнем этаже стасемиэтажного офиса, дождь был явно не самой главной проблемой. Более того, то, чего они сильнее всего боялись, находилось отнюдь не наверху.

Далеко внизу, за самыми низкими тучами, вокруг здания стояли толпы восставших. Подобно гигантской волне, они покинули свои квартиры, комнаты, бараки и словно в один миг, почти не встречая сопротивления со стороны армии, очутились на Веллс-сквер - главной площади делового района столицы, попутно опустошая здания и размазывая по стенам их владельцев.

Добравшись до Грант-тауэр, или Биг-Улисс, как ее называли в самом деловом районе, повстанцы остановились. Здание начали забрасывать коктейлями Молотова, самодельными плазмогранатами, позже подключилась и армейская артиллерия. Через десять минут огненного ада обстрел прекратился. На один из перевернутых лимузинов, слегка прихрамывая, залез лидер восстания - Томас Кернелл, бывший инженер, а до вчерашнего дня - бездомный оратор-социалист. Его некогда синие потрепанные джинсы теперь были почти черными от запекшейся крови, а из кармана изорванной куртки торчал пистолет с самодельным штыком, сделанным из сверла старой электродрели. Ему подали мегафон, он повернулся к толпе и пару раз громко кашлянул, чтобы привлечь внимание.

—Братья! Свершилось то, что должно было произойти, — он вобрал в грудь воздуха, — с начала времен! Историки запишут это как чудо, дети запомнят это как праздник, и только мы! Да, только мы будем помнить об этом дне как о дне великого подвига!

Толпа разразилась нескладными аплодисментами, перебиваемыми восторженными возгласами. Кернелл только начинал.

—О, и лидер их уже здесь, вот так неожиданность! — нервно съязвил Мэгсон, — Как там его - Корнет, что ли?

—Его фамилия - Кернелл, мистер Мэгсон. — поправил его Глэдстоун. — Мужик дельный, если в нужное русло направить, как мне говорили. Вот только, похоже, в нужное как раз не получилось.

Пруэтт тихо ухмыльнулся, поправив воротник рубашки.

—А вы что скажете, Пруэтт? Ваши мысли, идеи? — напряженно спросил Мэгсон.

—А? Какие мысли? Простите, я, так сказать, народ слушаю. Что и вам, господа, сделать советую.

Глэдстоун прислушался. Внизу овации начали понемногу стихать. Кернелл, еще раз глубоко вдохнув, продолжил.

—После тяжелой борьбы за свое право на достойную жизнь… Мы почти достигли цели! Оплот неравенства и угнетения - Грант-тауэр - сейчас перед нами! На последнем его этаже, трусливо поджав хвосты, сидят наши злейшие враги!

Кернелл говорил громко, иногда переходя на крик, но звучал его голос совершенно спокойно.Переждав очередной взрыв оваций, он прищурился своим единственным глазом и, с хрипом набрав в грудь воздуха, заговорил с новой силой.

—Это - те люди, что годами загоняли нас в трущобы, десятилетиями оставляли нас без работы, веками!.. Да, веками они наживались на нашем непосильном труде! Но знайте -теперь их время прошло, и настал час возмездия! Мы не боимся их власти, так назовите же их имена!

Толпа вновь разразилась раскатами аплодисментов, после чего тысячи, десятки тысяч людей закричали что есть силы: “Пруэтт! Глэдстоун! Мэгсон! Пруэтт! Глэдстоун! Мэгсон!” Из передних рядов вылетел еще один сгусток плазмы, который прожег арматуру в полуметре от Глэдстоуна, опять испуганно отпрыгнувшего. Мэгсон отошел от разваленной стены на шаг, от греха подальше.

—Понимаю ваше нетерпение, однако спешка нужна лишь при ловле блох. — Кернелл закашлялся, - Сейчас нам нужно как следует подготовиться к штурму. Для особо…— снова кашель, — ...для особо нетерпеливых поясню: враг уже в ловушке. Он никуда не сбежит. У вас есть полчаса. Да поднимется Солнце!

Восставшие снова начали бешено аплодировать, отбивая какой-то адский ритм. Кернелл слез с лимузина и уковылял в толпу, отдав мегафон.

—Обращение послушали, теперь можно расслабиться — сказал Пруэтт, отложивнедокуренную сигару.

—Какой там расслабиться - нас через полчаса грохнут! - Мэгсон в порыве волнения оторвал пуговицу со своего так и не застегнутого пиджака.

—Ну раз грохнут, что же рыпаться? — Пруэтт потянулся и слегка зевнул, укрывшись своей жилеткой, как одеялом.

—А что ж не рыпаться, когда сам не знаешь, за что тебя прикончат? — Глэдстоун снял шляпу и начал нервно ее грызть.

-—Это Вы сейчас серьезно, мистер Глэдстоун? Из-за денег, конечно! — Мэгсон внезапно успокоился - он любил, когда нужно кому-то что-то объяснять.

—Про де-деньги это п-понятно, - через заикания Глэдстоуна было слышно его легкое раздражение, - п-просто я не п-понимаю, в чем л-лично м-меня упрекнуть можно? Я-я просто зарабатывал, и все!

—А они Вас, Глэдстоун, за это хотят убить, только и всего! Вы знали, на что шли изначально. — Пруэтт, было начинавший посапывать, внезапно оживился, приподнялся в кресле, сдул прядь волос со лба и приготовился слушать дальше.

—Да, деньги - уже повод убить, мистер Глэдстоун - поддакнул Мэгсон, — Да и ничего хорошего они никогда не приносили, ага.

—Вас, господа, п-послушать, так деньги - величайшее зло в мире, получается. — Глэдстоун снова отпрыгнул от очередного плазменного заряда. Он попал в потолок прямо над Мэгсоном, из-за чего тому тоже пришлось отойти чуть в сторону.

—Конечно. Сколько скандалов, сколько проблем возникало из-за денег и большого их количества! А уж сколько войн… — Пруэтт потянулся к журнальному столику, стоявшему рядом с креслом, достал с нижней полки старый портсигар, больше похожий на шкатулку, и вслепую запустил туда свою руку.

—Вы с-сами, помнится, как минимум одну из таких войн начали. — Глэдстоун начал потихоньку расслабляться и даже отложил шляпу в сторону, под дождь.

—Не без этого, мистер Глэдстоун, не без этого. Но это лишь доказывает мое утверждение. — Пруэтт что-то нащупал, едва заметно улыбнулся, достал находку и поморщился.

—Австралийские… Да еще и с мятой, небось, вместо табака… Фу! - сказал он и вышвырнул всю пачку наружу через пролом в стене.

—Боюсь, тут я с Вами не соглашусь, мистер Пруэтт. Не с сигарами, конечно. Тут я нейтрален. По-моему, деньги - не грех и не ноша. Это больше орудие в руках человека, как по мне. — Глэдстоун подошел ближе и уже стоял в двух шагах от Пруэтта.

—Только вот человек его все равно в худшую сторону, так сказать, направляет. — Мэгсон поправил очки и сел во второе кресло рядом с Пруэттом.

—У кого как, господин Мэгсон! Я половину, заметьте, половину доходов каждый месяц отправлял на социальные программы. Возьмите любого из тех бедняков внизу - я каждому одежду оплатил! Потяните, пардон, за резинку на трусах - там мое имя. Не их имена - мое. Джордж А. Глэдстоун - вот оно!

— Полегче, Глэдстоун. — успокоил его Пруэтт и встал с кресла. — Не нужно скатываться из благих побуждений в нарциссизм. Это лишнее и, уверяю Вас, пришло к Вам точно не от бедности.

— Хорошо, с этим соглашусь. На самом деле, в этом не было никакого нарциссизма или самоутверждения. — начал оправдываться Глэдстоун, — Меня просто очень задело, что среди ваших с Мэгсоном фамилий произнесли мою. Я же, по сути, почти все, что мог, для людей делал. Дома строил, одежду давал, даже велосипедами половину трущоб обеспечил. А меня все равно в угнетатели записали… Подло как-то, знаете ли.

—Таковы люди, как говорится, — Пруэтт подошел к балконной двери и жестом пригласил собеседника пройти, — сколько для них добра не делай, все равно тебя предадут анафеме только за то, что у тебя денег больше. А велосипеды, дома - все чушь собачья, в конечном итоге. Дома загадят за пару лет и опять начнут кричать, что, мол, трущобы в ужасном состоянии. Велосипеды через неделю все перекрадут- так они попадут к другой половине трущоб.Бедняки - странные люди. Сколько благ им не давай, все равно все испортят и еще попросят. Тут людей менять надо, а не условия.

—Да, конечно, все верно, мистер Пруэтт, но все-таки, — Глэдстоун закрыл дверь, ведущую с балкона вовнутрь и облокотился на ограждение. Как ни странно, с этой стороны почти никто не запускал плазменные заряды. — Все-таки, при чем тут деньги?

— Как это “при чем”? Вам достаточно всего лишь половины Ваших реальных доходов в месяц, а Вы уже согласны с моими откровенно антигуманными и снобскими идеями! — Пруэтт недобро засмеялся.

— Но я все равно не верю, что эти люди так просто готовы забыть мою заботу, Пруэтт.

— О, еще как готовы. Чем беднее человек, чем больше он относится к благам, как к должному. Так всегда было, есть и будет.

— А все-таки я считаю, что на самом деле люди относятся ко мне с добротой. Будь у них в вождях этот Кернелл или не Кернелл, все равно они не смогут укусить руку, которая приоткрывает дорогу в большой мир, насколько возможно. — Глэдстоун уже был гораздо спокойнее - шляпа, подобранная им по дороге, прекрасно защищала от дождя даже в полужеванном состоянии, хоть солнечные батареи сейчас и были бесполезны.

—Правда? Тогда почему бы Вам не сходить и не проверить? — Пруэтт ухмыльнулся в свои промокшие от дождя седые усы.

—Страшно все-таки. Да и лифт не работает. Пока спускаться буду, штурм уже сто раз начнется.

—Не волнуйтесь, мистер Глэдстоун. В этом я Вам помогу. — с этими словами Пруэтт обхватил Глэдстоуна и сбросил его с балкона. До ушей Пруэтта донесся сначала угасающий крик, потом удар об землю чего-то тяжелого. Хрипло дыша, Пруэтт зашел в комнату. Там его поджидал взволнованный Мэгсон.

—Что случилось, мистер Пруэтт? - Мэгсон вскочил с кресла. Его маленький бордовый галстук-бабочка уже был изрядно пожеван.

—Подождите… подождите. Через пару секунд все узнаете.

Внизу мегафон успел перехватить кто-то из восставших, лет на десять моложе Кернелла.Почти сразу после своего восшествия на лимузин он начал сообщать последние новости.

—Братья! Сестры! Ожидание не было напрасным! Эти подлецы сверху прислали нам очередную свинью их породы! Это сам Мерзкий Глэдстоун, Глава строительной компании, ответственной за наше ужасное, грязное жилье, которое даже коммуналкой назвать нельзя! Теперь мы настолько сильны, что можем одерживать победу за победой, просто стоя у порога нашего заклятого врага! Будьте уверены, Жирный Мэгсон и Старикан Пруэтт не заставят себя долго ждать! У нас осталось пятнадцать минут до штурма! Да поднимется Солнце!

Толпа взорвалась громче прежнего. Кто-то запел революционные песни, кто-то выпустил в сторону последнего этажа целую очередь плазмы, которая оставила аккуратную прямую линию на одном из светильников на потолке.

Мэгсон и Пруэтт снова уселись в кресла и затаили дыхание. Сейчас целесообразнее было оставаться на одном месте, чтобы ненароком не задело. Наконец, когда выстрелы вновь прекратились, Мэгсон спросил:

—А он сам или… Вы?

—Трудный вопрос, мистер Мэгсон, знаете ли. Тем не менее, у нас есть его… Твою мать!

С этими словами Пруэтт смачно ударил себя по лбу. Мэгсон опять чуть ли не подпрыгнул на месте.

—Что, мистер Пруэтт, что-то забыли?

—Да, черт возьми! Он же свое завещание в шляпе хранил!

—А у Вас она не с со…? — Тут уже была очередь Мэгсона хлопнуть себя по лицу.

—Да, я в курсе. что я сплоховал, Мэгсон, но Вы видели его завещание сами! В нем нам с Вами всего по планеру досталось бы. Более того, он бы всерьез спохватился насчет своей шляпы, она же у него именная. Десять тысяч стоила, если навскидку.

—То есть, получается, что Вы зря его убили, так?

—Ничуть, мистер Мэгсон. Он такую херню нес - Боже правый! У Вас бы уши в трубочку свернулись, были бы вылитый Шрек. — Пруэтт вздохнул, помолчал секунд десять и продолжил. — Говорил, что его, видите ли, поймут и простят, потому что он беднякам дома строил. Не, ну околесица же, Мэгсон?

—Я не знаю, Вас так понесло из-за шока после убийства или так Выпытаетесь заставить меня забыть про то, что Вы, Пруэтт, просрали завещание нашего Глэдстоуна, но в любом случае выходит паршиво. — На бритых щеках Мэгсона выступил пот. — В конечном итоге, может думать, что хочет. Деньги слишком отдалили нас от народа, наше представление о нем сводится к паре-тройке стереотипов, причем у каждого своей, не так ли?

— Мэгсон, уверяю Вас, разрыв между богачом и народом гораздо менее критичен, чем разрыв между богачом и другим ему подобным. Взять хоть наш недавний спор - какие противоречия он вскрыл! Глэдстоун аж не смог с ними смириться и моими руками с балкона сбросился. А ведь и работаем рядом, и даже живем в одном районе, как оказалось!

—Мистер Пруэтт, я понимаю Вашу логику, но пардоньте, что-то я не вижу толп богачей там, внизу. Это у нас значит что? Значит, что народ и богачи разделены куда более существ…

—Это означает, что у богачей есть танки! — тут Пруэтт бросил беглый взгляд вниз — Ну, или были, по крайней мере. А еще это означает то, что власть имущие куда более разобщены, хоть и рядом на социальной лестнице. Взгляните, Мэгсон, та башня, — Пруэтт показал на соседний небоскреб, стоявший в ста метрах от Биг-Улисса, — она же ближе, чем земля, да? А вы завещание пока подписывайте!

—Ну уж нет, сперва Вы, Пруэтт! — Мэгсон не намеревался уходить подобно Глэдстоуну.

—Разумеется, Мэгсон, только дайте мысль закончить. Так вот, та башня же к нам ближе? Но что-то я не вижу прямой дороги от нас до нее. А до земли - вот она. Сто шесть этажей. Даже пять лифтов есть! Так что чем наш небоскреб не метафора? Не кивок в сторону социальных лестниц? Заметьте, как только человек обзаводится деньгами, он сразу лезет наверх, удаляясь не столько от “низов”, сколько от равных ему по силе людей. Так деньги и портят людям жизни, ничего не поделать.

—Быть может, оно и так, Пруэтт, только вот это все еще не повод сбрасывать человека со сто седьмого этажа, к сожалению. Что Вы на это скажете?

Пруэтт собирался снова уйти с темы, но его прервал снова включившийся мегафон на улице. Тот же молодой голос начал очередную тираду.

—Братья и сестры! Эти толстые коты Мэгсон и Пруэтт все еще не вышли с повинной! Это означает только две вещи! Это значит, что они нас боятся! Да, боятся нас всем телом, всем тем, что у этих мерзавцев вместо души! А еще это значит, что до штурма осталось ровно десять минут! Заряжайте стволы, готовьте плазму, запускайте роботов! Каждый патрон важен, каждый человек на вес золота! Да поднимется Солнце!

В окно влетел еще один заряд плазмы, отразился от потолочных плит в центре комнаты и попал в ножку кресла, на котором сидел Пруэтт. Тот едва успел отдернуть ногу. Плазма прожгла ножку насквозь и Пруэтт свалился с кресла. Приподнявшись, он молча подписал завещание. Его собеседник подписал следом.

—Десять минут… — апатично произнес Мэгсон, — десять минут…

—Да уж, — ответил Пруэтт, — надо подготовиться.

С этими словами он достал из кармана лазерный пистолет и начал вертеть его в руках. На пухлом лице Мэгсона четко читалось удивление вперемешку со страхом. Пруэтт расхохотался.

—Да не волнуйтесь, Мэгсон, он не взведен, там батареи нет!

—Сразу бы так и сказали, Пруэтт, не надо так пугать. - Мэгсон нахмурился.

—Ну ладно уж Вам, мистер Мэгсон, все равно помирать скоро. Разве так важно, от чего?

—Вообще-то, да. Если бы Вы не сбросили Глэдстоуна, кто знает, может быть его бы записали в учебники истории как добродетеля. А так - суицидник как суицидник. Бытовуха, одним словом.

—Подождите, Мэгсон, то есть Вы хотите сказать, что настолько уверены в победе той бедноты, что уже смотрите на нас с позиции их учебников? - Пруэтт был явно недоволен.

—Ну а что? Их внизу тысячи, десятки тысяч, а нас двое всего. По-моему, исход очевиден.

—А вот так не надо говорить, мистер Мэгсон. У Вас может вся жизнь быть еще впереди, куда Вам с ней прощаться? Даже я, хоть уже прожил добрых семьдесят три года, еще готов за свою жизнь постоять. — Пруэтт встал, прошел два шага, развернулся лицом к Мэгсону и достал пистолет. — Лестница здесь узкая, заходить будут по одному, а я их на входе пау! — он нажал на курок, — пау! — еще раз, - уже минус два! Погодите-ка…

Перед Пруэттом в кресле непонимающе стонал Мэгсон. На животе у него красовались две прожженных дыры. Из них фонтаном хлестала кровь.

—Ой, значит он все-таки был взведен… Ну все равно, спасибо Вам за то, что вовремя подписали завещание, Мэгсон. — Все естество Пруэтта изображало состояние глубочайшего шока.

—Ах…Ты… Мразь… - простонал Мэгсон и отключился.

Пруэтт убрал пистолет и нажал пальцем на свой правый висок. Услышав короткое “Принято”, он поплевал на руки и растер. Ему предстояло взвалить на себя самую тяжелую ношу в своей жизни, хотя бы частично. Взяв едва дышащего Мэгсона за руку, Пруэтт что есть силы потянул на себя. С неимоверным трудом стащив его с кресла, Пруэтт остановился, отдышался и потянулся к портсигару. Вся эта клоунада перед Мэгсоном его уже доконала настолько, что сейчас бы и лунные сигары сошли бы, не то что австралийские.

Порыскав рукой в портсигаре, больше напоминавшем музыкальную шкатулку, и ничего не обнаружив, Пруэтт еще раз тяжело вздохнул, взял со стола оба завещания, скрутил их в одну трубочку и засунул во внутренний карман пиджака.

Снова поплевав на руки, теперь уже единственный обитатель Грант-Тауэр взялся за ту же руку и потащил. Тело Мэгсона зашуршало по полу. Через десяток шагов Пруэтт почувствовал жгучее желание высказаться. Рядом, что ожидаемо, никого не оказалось, поэтому пришлось чуть ли не кричать в пустоту.

—С Глэдстоуном, ухх, еще все понятно, ухх. - тащить Пруэтт при этом не переставал, - Молод и глуп, ему, ухх, наивным быть допустимо, ухх, ...было. Но чтобы в этой стокилограммовой туше по фамилии Мэгсон, ухх, не было ни грамма, ухх, своей воли - тут уж, простите, естественный отбор!

На безжизненное тело Мэгсона начали попадать капли дождя. Пруэтт напрягся сильнее и перетащил своего бывшего собеседника на самый край комнаты, на ту самую точку, где тот стоял, когда стена обвалилась. Тяжело выдохнув, Пруэтт уперся в тело двумя руками и столкнул его вниз.

Мэгсон полетел. По пути его тело поймало плазменный заряд, направлявшийся в сторону комнаты. Пруэтт наблюдал за этим, а когда услышал, как тело грохнулось на землю, облегченно улыбнулся, отошел, чтобы не свалиться следом и рухнул обратно в кресло. Теперь оставалось только ждать.

После очередной тирады снизу на тему того, как силен раскол в обществе угнетающих олигархов, Пруэтт узнал, что до штурма осталось две минуты. Теперь он уже серьезно, без притворства, занервничал. Но тут случилось то, чего он терпеливо ждал все это время. Сквозь стук дождя начал прослушиваться рев реактивных двигателей.

Через секунду Пруэтта ослепил свет фар. Прикрыв глаза рукой и прищурившись, Пруэтт разглядел очертания реактивного луркера, парившего в полуметре от пролома, и ухмыльнулся.

—Мистер Пруэтт, идите сюда! — из луркера выглядывал человек с мегафоном.

Пруэтт приподнялся с кресла и устало побрел на голос.

—Быстрее, мистер Пруэтт, штурм через полторы минуты! — взволнованный голос перекрикивал шум дождя.

—Тут сто семь этажей — тяжело дыша, ответил Пруэтт, — мы успеем.

—У них на стороне Ваша артиллерия, нас собьют к чертям, если не поторопимся.

—Время есть. — Пруэтт почти дошел до отверстия от первого плазменного выстрела. — Но если Вы знали про артиллерию, почему отправили за мной реактивный луркер? Это же дискотека, а не операция! И это еще не говоря о расходах на топливо!

—Луркер быстрее. Мы и так едва успели. А остальные где?

—Сдались. — отрезал Пруэтт, поднимаясь на луркер. Его подхватили и посадили на кресло.

—Позвольте спросить, а почему Вы так тяжело дышите? И что это за кровавый след на полу? - спросил спасатель, убрав мегафон. На полу от кресла до луркера тянулась кровавая дорожка, которую оставил Мэгсон.

—Плазмой снизу сбило стабилизатор, атмосфера разредилась. Дышать стало тяжело. Глэдстоун кровью захаркал. Совсем плохо стало парню, вот и ушел сдаваться. - Пруэтт успел заготовить версию на этот счет.

—А этот… Мэгсон, вроде, да? А с ним что?

—Наступил в кровь, когда покурить к пролому ходил, потом повел Глэдстоуна вниз, там и сгинул. А теперь оставь меня, совсем замучали бедного старика, я и так едва выжил.

Пруэтт посмотрел на часы. Точь в точь. В эту же секунду внизу Кернелл дал пятисекундную готовность. Луркер отчалил и полетел в сторону моря.

Пять.

Луркер отключил основное освещение.

Кернелл слез с лимузина.

Четыре.

Луркер набрал высоту.

Три.

Прозвучала сирена.

Пруэтт повернул голову к окну, бросив последний взгляд на Грант-Тауэр

Два.

Защелкали тысячи предохранителей.

Пруэтт потянулся к левому виску.

Один.

Термопушки перешли в боевую готовность.

Писк в ухе Пруэтта подтвердил начало операции.

Он попросил пилота остановить луркер.

Ноль.

Прогремел взрыв. Грант-Тауэр пошатнулась и начала медленно падать на восставших. Термопушки и плазменные винтовки внезапно утихли. Кто-то закричал. Крик подхватила вся толпа. Башня с грохотом упала. В воздух поднялось огромное облако пыли. Пруэтт улыбнулся.

“В чем вообще толк этих споров о деньгах? Зло ли, добро ли они, но если они у тебя есть - используй их, черт подери! Отстрой себе особняк, купи астероид - что угодно! Может быть, богатство и величайший грех, но единолично сидеть на куче с деньгами и не тратить их на себя - это маразм! Да, тебя будут ненавидеть, да, будут охотиться, ночерт возьми! Я смог обрушить на них Грант, мать его, Тауэр! Остальное - мелочи. С ними и напалм разберется…” - под эти мысли Пруэтт расслабился в кресле и уснул. Луркер вез его, без двух минут единоличного владельца “Мэгсон Корп.” и “Пруэтт Инновейторс” к морю, а оттуда - во второстепенный офис, где их уже ждал нотариус. Надо было подделать завещание Мэгсона, благо, оригинал подписи уже получен.

Дождь усиливался. В воздух поднялись огромные клубы пыли, видимость становилась все хуже. Стоя на подножке луркера, уже невозможно было увидеть большой палец на вытянутой руке. Пилот луркера решил отключить маскировку, чтобы хоть как-то видеть направление движения.

Засиявший всеми оттенками неоксенона луркер летел на полукилометровой высоте. Его прекрасно видели чайки, жители прибрежных районов, а также простой наводчик противовоздушной канонерки “Ротшильд”, захваченной повстанцами...