Пекарь

Что стало совершенным, все зрелое – хочет умереть!

Ф.В. Ницше, «Так говорил Заратустра»

- «Эдем» вызывает «Адам-1»! Как меня чувствуете? Приём.

- «Эдем», это «Адам-1». Чувствую вас хорошо. Прибыли на место. Экраноплан проводит сканирование острова. Экспедиционная группа у подножия печи, готова к операции. Запрашиваю разрешение на погружение. Приём.

- «Адам-1», погружение разрешаю. Датчики экраноплана фиксируют электромагнитную активность. Мы могли ошибиться с расчётом момента пробуждения.

Ускорьтесь! Санкционирую проведение обряда на месте по вашему усмотрению. Как поняли? Приём.

- Команду «ускориться» понял. Начинаем погружение. Конец связи, – с этими словами, звучащими исключительно в его личном сознании, капитан экспедиционной команды с позывными «Адам-1» прервал телепатическую связь с центром управления.

Трое человек, оперативное звено группы специального назначения «Адам», стояли у подножия горы. Все облачены в облегающий тело чёрный литой костюм на подобие тех, что надевают водолазы. Для полного сходства с последними им не хватало только баллонов с воздухом за плечами. Вместо них на каждом за спиной висит рюкзак со специальным снаряжением, необходимым для спелеотуристической экспедиции. Именно такая им и предстоит.

Капитан Гаспар, чьё имя выгравировано на металлической пластине, приклёпанной к его рюкзаку, обернулся к своим спутникам. Оба стоят неподвижно. Лишь подрагивают веки их полуприкрытых глаз. Одного из них зовут, судя по аналогичной именной пластине на рюкзаке, Валтасаром. Его подбородок мужественной формы с кожей цвета кофе с молоком, подобно пенке в чашке капучино, покрывала идеально ровно подстриженная белоснежная борода без усов в стиле «старый голландец». Третий член команды именуется Мелхиором. Как и остальные он обладает телом атлета с ростом под два метра. Его лицо, начисто лишённое волос, даже на бровях, от того ещё более казалось идеальным в пропорциях всех частей. Внешним отличием Мельхиору служит пирсинг: через проколы на верхней и нижней губах он вставляет металлический штифт, нижний кончик которого выполнен в форме подвижного колечка, а верхний выходит наружу над аркой Купидона, и его украшает навинчивающийся набалдашник с бриллиантом в три карата. В отличие от своих подчинённых, Гаспар не любит украшательств на лице и теле. Он считает, что абсолютное физическое сходство с сородичами нисколько не лишает его права на индивидуальность, и уж лучше он будет выделяться парадоксальными мыслями в виртуальном измерении Путаницы, как, например, этой: «Наши знания лишь тень нашей веры в свете нашего опыта».

На время операции всем им предстояло выйти из глобальной телепатической сети, как того требовал протокол безопасности. Гаспар сделал это тотчас, окончив общение с ЦУМом, как они сокращённо именовали Центр Управления Мыслями. Словно прочищая давно не используемый дымоход в печке, изо рта капитана с присвистом и шипением посыпались, как сажа и кирпичная труха, отдельные слога и буквы – рот и голосовые связки, редко используемые для общения, не слушались своего хозяина. Не удовлетворившись результатом, он проделал мимические упражнения губами, вращая высунутым языком, прежде чем повторить свою попытку.

- Ну что, братья, выпечем Пекаря, пока он не поджарил планету и всех нас, – сказал Гаспар, словно робот, в ровной тональности, но чётко, благодаря разминке.

Услышав речь командира, Валтасар и Мелхиор также вывели свои сознания из Путаницы, что стало понятно по их широко раскрытым векам и бегающим голубыми зрачкам, которые то сужались, то расширялись, фокусируясь на окружающих предметах. Одновременно начали делать упражнения для разминки речевого аппарата. Мелхиору предварительно пришлось снять пирсинг, сковывающий его рот замком в знак модного в определённых кругах общества полного отрицания вербального общения. И только профессиональные обстоятельства всё ещё иногда требовали от него общаться словами. Но за каждым словом он лез не то что в карман, а словно в свой рюкзак, который он открывал даже чаще, чем говорил.

Разминка со стороны смотрелась так, будто взрослые люди наперегонки корчат друг дружке морды, передразнивая мимику соседа. Позакатывав глаза, пошипев и посвистев обрывками слов, они в один монотонный голос отрапортовали своему командиру:

- К выполнению операции готов.

- К выполнению операции приступить, - отдал ответную команду Гаспар, и все трое разом натянули на головы эластичные маскокапюшоны скафандров с нарисованными ликами своих хозяев. Гаспар махнул рукой, увлекая свой отряд следовать за ним.

Группа подошла к горе исполинских размеров, боковые грани которой ровностью поверхностей и равенством углов наклона свидетельствовали о её рукотворном происхождении. Водоросли, мелкие рыбёшки и прочие обитатели морского дна с остатками подводного грунта бурой кашей сползали с её вершины, едва различимой в дымке облаков.

- Подумать только, что ещё какой-то час назад эта пирамида, как и весь островок под ней, были скрыты многокилометровой толщей воды и песка посреди океана, - сказал Валтасар, всматриваясь в очертания вершины из-под ладони, козырьком прислонённой ко лбу.

- Судя по сканам с экраноплана, эта штуковина имеет форму правильной пятиугольной пирамиды. Её высота составляет ровно 1973 метра, - выдал Гаспар, ранее полученную информацию.

- Ты хочешь сказать, что это та самая пирамида из «Основ Бытия»? – с нотами сарказма в постепенно обретающим эмоциональное выражение голосе спросил Валтасар.

- Разверзнет храм Создателя пучину морскую и вознесётся мерилом прожитого… - процитировал нараспев отрывок из древнего писания Мелхиор, стараясь придать словам стального звона.

Оба его партнёра посмотрели на него с улыбками, но от комментариев воздержались. Текст из «Основ» каждый знал наизусть. Все трое были в команде «Адам» с момента её создания, бок о бок отрабатывали десятилетия план действий на случай, если писанию суждено воплотиться в жизнь. Но с момента подъёма пирамиды, даже сейчас, обнаружив и осознав совпадение её высоты с числом лет календарного исчисления с момента возникновения человеческой жизни, никто не хотел верить в запланированный неведомым автором характер происходящего.

- Запускай бобра, ­­- сказал Гаспар, обращаясь к Валтасару.

Сняв рюкзак с плеч, Валтасар аккуратно вынул из него спящего мохнатого зверька с двумя большими верхними зубами и веслообразным кожистым хвостом. Затем извлёк оттуда же миниатюрный планшет на каучуковом ремешке, с помощью которого закрепил устройство на запястье правой руки. Движением зрачков активировал прибор и следом программу поиска, пробудившую бобра ото сна. По чёрному экрану побежала красная точка, рисуя схему движения животного вдоль периметра пирамиды. Вся группа двинулась ему вдогонку.

Бобр вывел экспедицию к квадратной проруби в бетонной отмостке, примыкающей к основанию пирамиды. Прорубь была не более полутора метров по диагонали. Зверёк нырнул в неё. После того, как прибор зафиксировал его быстрое и благополучное всплытие на поверхность через аналогичную прорубь в полу некоего помещения внутри пирамиды, члены команды «Адам» один за другим погрузились в чернеющую пасть проруби: другого пути в недра пирамиды не было. Оказавшись под водой, им даже не пришлось плыть. Внутренний поток захватил их и вынес, как ранее бобра, через отверстие в полу тоннеля.

Люди огляделись по сторонам. В разрезе тоннель был треугольником. Его наклонные стены смыкались в линию, из которой струился тусклый голубоватый свет, достаточный для видимости очертаний всего пути. Четвероногого провожатого не было видно, но клацанье его коготков о ровные плиты пола доносилось с противоположного конца тоннеля. Размеры последнего позволяли троим рослым мужчинам идти вперёд в ряд.

- Либо нас ждут, либо это ловушка, - прошептал Валтасар.

- Наши знания лишь тень нашей веры в свете нашего опыта, - ответил Гаспар.

- Ты правда считаешь, что сейчас лучшее время для гностической дискуссии на извечную тему об ограниченности и внешнем источнике человеческих знаний? – иронично парировал его высказывание Валтасар, - Тебе мало слыть самым главным чудаком в Путанице?!

- Знания лишь тень веры в свете опыта, если я правильно перевёл надпись на стене в тупике тоннеля, - безучастно зарождавшемуся спору коллег констатировал Мелхиор.

Валтасар обернулся и увидел то, что ранее уже прочли его товарищи – надпись на языке мифических латов: «Scientia est tantum umbra de fide in lucem experientia». Надпись была выгравирована в камне. Очертания букв источали тот же свет, что и линия свода.

- В ней лишь не хватает местоимений «наши», «нашей» и «нашего», - заметил педантичный Валтасар, отлично знающий, как и каждый член их команды, «мёртвый» язык существ, когда-то населявших планету, и, именуемых «ла́ты» или «ла́тинцы».

Валтасар и Гаспар обменялись взглядами, означающими: «Ты видишь то же, что и я, но готов ли ты в это поверить, как я?» Оба они были давними непримиримыми оппонентами в том, как толковать и воспринимать текст из «Основ Бытия». Валтасар считал всё их содержание одним багом, возникшим из коллективного бессознательного Путаницы в следствие накопления «мусорной» информации после многократных обновлений баз данных. Нечто похожее бывает, когда остаются какие-то «лишние» винтики после сборки сложного неизвестного механизма, если руководствовался не инструкцией, а интуицией: механизм вроде работает как надо, и не понятно зачем в нём были нужны эти оставшиеся винтики. Но Гаспар считал текст «Основ» опорой для всех человеческих знаний, которую машинально упускаешь из виду, как стоящий человек не видит части почвы, которую закрывают от взора его собственные ступни.

Мелхиор шёл первым ровно под голубой линией свода. Гаспар и Валтасар шли за ним парой, малость приотставая на каждом шаге: они не сдержались и начали, вернее, продолжили их бесконечный спор о сакральной природе «Основ Бытия».

- Откуда ты узнал эту фразу? – не удержался от вопроса Валтаcар.

- Не знаю. Наверное, из «Основ», - с сомнением в собственную версию задумчиво произнёс Гаспар.

- Но в «Основах» нет этих слов и этой фразы. Я, как и ты, учил их текст наизусть и на нашем языке, и на латинском, - не унимался с аргументами Валтасар.

- Ну, да, в самом тексте нет. Может я так понял их смысл, мораль или, как ты любишь выражаться, квинтэссенцию, - сделал догадку Гаспар.

- Ага, а «наше» ты подмешал в неё от себя, чтоб принять эту квинтэссенцию ближе к телу? – съязвил Валтасар, но уже без прежней насмешливой интонации.

- А мне непонятно другое – это однокоренная основа в словах «ла́ты» и «ла́тинцы». В «Основах» сказано, что маги явятся к Пекарю, облачёнными в латы из губки класса Homoscleromorpha, «дабы взор Его не выжег их девственные души». И сейчас на нас скафандры, сотканные принтером из хоаноцитов и экзопинакоцитов губок. Мы не знаем, что означает «их души», но, если они наши, значит они где-то внутри у нас. Я предполагаю, что это - наши вера, опыт и знания. Индивидуальные содержаться в оперативной памяти мозга каждого, и все в целом - в ядре Путаницы… Да, все ла́тинцы вымерли, но, я уверен, они не стали бы передавать потомкам бесполезную информацию. И уж точно, они создавали «Основы» не для того, чтоб всякие бесталанные фантазёры современности переделывали его сюжет в свои наивные истории про суперзлодеев, угрожающих нарушить наше Благоденствие, - выпустил Гаспар «горячей струёй пара» соображения, «кипевшие» долгий срок в его буфере самоцензуры.

- А однокоренная основа в словах «ду́ша» и «ду́ш» тебе понятна? – снова вскочил на любимого конька по имени «Сарказм» Валтасар.

- Правильно не «ду́ша», а «душа́», - невозмутимо поправил его Гаспар.

- А откуда нам знать, как правильно ставить ударения, если мы даже не знаем, о чём рассуждаем? – усмехнулся неугомонный на спор Валтасар, особенно когда встречал мнение, отличное от коллективного, - Спорим сейчас, что этот Пекарь окажется очередной вяленой мумией, коих мы уже откапали не одну тысячу из всевозможных пирамид?!

Спорщики остановились за спиной Мелхиора. В угаре беседы они не заметили, как подошли к концу тоннеля. Вытянув вперёд левые руки, они соединили их ладонь к ладони.

- Замири нас, Мелхиор, - позвал Валтасар товарища, - Моя мумия против Гаспарова… Кем ты считаешь Пекаря?

- Ну, уж точно не мумией. Он живой человек, может, даже такой же, как мы, - разъяснил свою позицию Гаспар.

- Он живой, - безучастно констатировал факт увиденного Мелхиор. Он стоял на выходе из тоннеля, приведшем команду в гигантский зал, повторяющий очертаниями пирамиду, только с меньшим диаметром в основании. Все вертикальные рёбра этой пирамидальной конструкции светились тем же голубым светом, ровно заполнявшем пространство внутри. В центре зала под колпаком многократно уменьшенной копии большой пирамиды, выполненном из прозрачного, как стекло, материала, сидел человек на таком же прозрачном троне: издали казалось, что он левитирует.

Гаспар и Валтасар выглянули из-за спины Мелхиора. Каждый до последнего надеялся увидеть своё представление о Пекаре. То, что это и был он, сомнений не оставалось ни у кого из троих визитёров, благо не было подозрений на присутствие ещё кого-нибудь под сводами этого пирамидального зала: кроме прозрачной пирамиды в центре, не было ничего ни на полу, ни на стенах, где бы могло спрятаться существо размером хотя бы с мышку, разве что забейся оно в один из углов.

Человек под куполом никак не обозначил своего внимания к гостям. Он продолжал заниматься своим маникюром: в одной руке держал стилус не длиннее собственной ладони в четверть пальца толщиной с голубым огоньком на рабочем конце, который подносил поочерёдно к кончикам изрядно отросших ногтей, после чего лишняя ороговевшая ткань в мгновение ока испарялась без следа, оставляя ноготь ровным и на миллиметр длиннее края подушечек пальцев. Судя по босым ногам, он уже успел закончить аналогичную процедуру с ногтями на их пальцах. Волосы на голове были ровно обриты, как и борода. Едва ли они могли не расти совместно с ногтями, а значит он сам успел подровнять их, оставив не более миллиметра. Седые волосы на синюшно-бледной коже и крайне субтильное телосложение были ещё одним свидетельством долгого затворничества в чреве пирамиды. Её хозяин в последнюю очередь заботился о внешнем убранстве – аскетизм в интерьере гармонировал с аскетизмом в одежде, из которой на человеке была лишь чисто-белая шерстяная тога. Пока глаза его были опущены, нельзя сколь-либо точно определить его возраст. Кожа лица ровная, без морщин, на подбородке подтянута. На руках проступают голубые вены, но ни морщин, ни сухости, ни утолщений в суставах – ничего, выдающего старое тело, нельзя было обнаружить.

Хозяин пирамиды закончил свой туалет и поднял глаза на гостей. Его взгляд вонзился электромагнитным импульсом в каждый нейрон мозга Гаспара, Валтасара и Мелхиора. С этого момента они перестали осуществлять контроль своих тел, ставших невесомыми, словно мозг и тело одно целое, но такое маленькое и хрупкое, что даже собственная неосторожная мысль могла сломать его чрезмерным всплеском электромагнитной волны.

- MAGI, - обратился хозяин пирамиды к своим гостям, пропуская формальные слова приветствия.

Гаспар, как старший группы, взял инициативу ответа на себя:

- Мы - волхвы. Я – Гаспар. Со мной Валтасар и Мелхиор. Мы принесли дары Пекарю, дыбы провести ритуал…

- Что же ты замолчал? – усмехнулся обитатель пирамиды, - Вы пришли провести ритуал Выпекания. Ведь так?

Гаспар оглянулся на своих спутников, ища поддержки в дальнейшем разъяснении цели их визита. Но все слова и действия, которые они отрабатывали на тысячах тренировок исполнения ритуальных процедур, казались, и не ему одному, в этой ситуации маскарадным кривлянием. Этот Пекарь был живым, но, что ещё неожиданней – он был иным, совсем не таким, каким они его себе представляли.

- Мы – маги! Явились… - попытался Валтасар помочь своему коллеге.

Но был резко прерван Пекарем:

- MAGI – MaybeAnybodyGoesInstead, что означает «может быть, кто-нибудь идёт вместо». Я записал эту фразу на мёртвом, как и латы́нь, языке в виде аббревиатуры просто для экономии места и смысла, а иначе мне пришлось бы объясняться раньше времени на предмет этого «вместо», либо вы сами нафантазировали всяких глупостей. «Основы Бытия» - это не инструкция по выживанию, а приглашение к контакту с создателем. И вот вы здесь – у меня в гостях. Вас привели страх и любопытство: страх гибели вашей цивилизации, и любопытство понять причину. – (Пауза, после которой назидательный тон Пекаря сменился на мечтательный.) – Любопытство всегда означает надежду на благополучный исход. Что ж, поиграем - увидим!

Как по свистку, троица команды «Адам», не сговариваясь, двинулась шеренгой к «аквариуму» в центре зала. Не дойдя пары метров до его прозрачной стенки, все разом сели, подогнув под себя ноги калачиком, на ровный, чёрного глянца пол, в плоскости которого «всплыли» отражения их фигур.

- Игра простая. А главное – честная! – продолжал Пекарь на правах бесспорного властелина положения. Он непринуждённо жонглировал выключенным стилусом то пальцами левой руки, то – правой, разминая задеревеневшие суставы. – Игра честная, потому что я управляю вашими телами, но не вашими мыслями. В этой игре от вас потребуется сделать свободный выбор из предложенных мной вариантов развития будущего. А я обязуюсь исполнить сделанный вами выбор. Всё просто – два варианта, и любой, сделанный с соблюдением условий, я исполню незамедлительно.

Пекарь явно ощущал азарт и предвкушал интригу в предстоящем выборе игроков. В отличие от крупье в казино, он не притворялся безучастным свидетелем чужой драмы. Казалось, что лично его устроит любой результат игры. Он излагал её условия с вдохновением ведущего прогноза погоды:

- Я пригласил вас, чтоб свершился обряд выпекания Пекаря, то есть меня. Если я вас чем-то не устраиваю, извините, другого Пекаря у меня для вас нет. Выпечь Пекаря – это сделать выбор между вариантами исхода нашей игры. Вариант «А»: Вы выбираете продолжение ваших жизней в обмен на мою смерть и одномоментную смерть всех представителей вашего вида. Вариант «Б»: Вы выбираете смерть для себя в обмен на сохранение жизней всех ваших сородичей и, уж извините, моей жизни тоже. Суть обнажена – вы пришли с заданием убить меня, предполагая, что иначе я испепелю всё живое на планете. Я это могу тенью моей мысли, вернее, эта пирамида, которая является электромагнитным резонатором для гамма-лазера. Ой, забыл представить мою волшебную палочку – Гамма-лазер! – с этими словами Пекарь поднял вверх стилус, придерживая щепотью за нерабочий конец.

- Какие гарантии, что другие люди продолжат жить? – подал голос Гаспар.

- Нет гарантий! От каждого из вас требуется вера в меня и мои обещания. Но правильный вопрос иной – какой станет жизнь вашего вида после вашей смерти? Вы надеетесь, что она останется прежней? Телепатическая связь между вами не средство, а следствие вашего общего разума. Ваш коллективный разум принимает вечную жизнь как данность, потому что он не имел опыта потери. Вы создали цивилизацию, для которой смерть даже единственного её индивида не приемлема. Ваша цивилизация изжила все дурные привычки, присущие людям, стремясь бесконечно улучшать жизнь всех и каждого. Но у вас всё же осталась самая дурная – привычка улучшать жизнь бесконечно, не довольствоваться достигнутым хорошим уровнем жизни. Лучшее – враг хорошего! Вы не способны принять потери!

- Тогда в чём смысл твоей игры? – с вызовом спросил Валтасар.

- А давайте спросим у молчуна, - перевёл вопрос Пекарь, указав стилусом на сидевшего посередине Мелхиора. И тот выпалил ответ, как отличник на экзамене:

- Задача игры – привести играющих к осознанию ответственности за выбор. В игре выбор можем сделать только мы трое. Когда нет возможности выбирать – нет и ответственности, а значит наш коллективный разум, от которого мы сейчас отключены, не испытает ответственности за наш выбор, каким бы он ни был.

- А я дополню, - подхватил с воодушевлением самоназванный крупье, - Выбрав смерть для себя, вы выберете уход от ответственности перед собой. Не обманывайте себя, будто жертвуете собственными жизнями во имя спасения жизней других людей. Тот лишь жертвует, кто будет мучительно «выпекать» в себе результаты собственного выбора, а не тот, кто выбрал смерть, переложив «выпечку» на плечи живых!

- Как нам сообщить о своём выборе? – хмуро спросил Валтасар.

- Просто подумать: А или Б.

Лицо Пекаря приняло каменное выражение. Перед ним был результат игры. Игра окончена. Предстоит рутина по выполнению обещанных условий пари.

- Ну, хоть моя ставка на тебя, Гаспар, сыграла, - с иронией и облегчением признался Пекарь.

Гаспар сидел, понурив голову. Сбоку от него навзничь лежали Мелхиор и Валтасар. Не поднимая головы, он спросил:

- Что произошло? Что это значит?

- А значит, что выиграл вариант «А», - пояснил Пекарь, - Ты единственный из пришедших выбрал продолжение собственной жизни. Но даже одно А – это «А». Ой, я что, забыл уточнить эту деталь? Ха-ха! А, по-моему, это логично…Ладно, взбодрись! Нам пора приступать к завершению ритуала. Ты выиграл вечную жизнь, заплатив за неё цену, которая «запеклась» в твоём сознании, как начинка пирога. Впрочем, вечной твоя жизнь станет, когда ты сам изобретёшь все технологии, которыми пользовалась твоя цивилизация, а информацию о них хранило ядро Путаницы. Увы, когда мы закончим, оно будет размагничено гамма-излучением.

- Но почему я сделал такой выбор?

- У тебя будет с избытком времени, чтоб найти самому ответ. Для меня имеет значение сам факт твоего выбора, свидетельствующий о мужестве принять ответственность за его последствия. В этом ты похож на меня!

- Вы делали подобный выбор?

- Да. И до сих пор пытаюсь исправить его последствия. Надеюсь, благодаря тебе у меня это получится. Теперь уже тебе предстоит создавать живые творения в стремлении превзойти себя, исправить себя через них. Неудачи будут подстёгивать тебя. Кратковременные успехи сменяться апатией. И всё будет повторяться снова, снова и снова…

- Как достичь идеала? Как я пойму, что пора остановиться?

- Как достичь идеала? – повторил Пекарь меланхолично вопрос Гаспара. – Потерять к нему интерес. Понять, что результат не зависит от тебя. Сегодня ты выбрал продолжение своей бессмертной жизни. Этот выбор твой. Ты сделал его, потом что тебе всё ещё интересно жить и познавать жизнь.

Гаспар и Пекарь молча смотрели друг на друга: Гаспар - со смятением и робостью во взгляде, Пекарь – с вдохновением и теплотой.

- Не бойся будущего, Гаспар. Хочешь, я расскажу, как это было у меня?

Гаспар кивнул в знак согласия. Пекарь поёрзал на кресле, подбирая позу поудобнее для предстоящего рассказа. В конце концов он развернулся в кресле бочком, согнул ноги в коленях и подобрал под себя ступни ног, аккуратно крыв их полами тоги.

- Озябли, - пояснил он, словно извиняясь за свою несолидную позу.

Гаспар во время этих приготовлений почувствовал возможность свободно двигаться. Попробовал повернуть головой – получилось. Пошевелил пальцами рук – получилось. Тогда, не спрашивая разрешения у Пекаря, он выпростал из-под себя ноги, вытянул их вперёд, оставаясь сидеть на полу. В завершении стянул с головы маскокапюшон, оказавшийся по факту липовой защитой от Пекаря.

- Теперь ты убедился, что ваши ла́ты столь же бесполезны, как и лати́нский язык. И то и другое – иллюзии. Латы – иллюзия превосходящей защиты, потому что способны защитить только от известного оружия, а язык, не важно какой, - иллюзия превосходящего понимания, потому что позволяет выражать масли умными и красивыми словечками, значение которых не познано говорящим.

Гаспар попытался скривить улыбку в знак понимания ироничного юмора Пекаря. Тот начал рассказывать о своём опыте создателя:

- Первые эксперименты я начал с биологическими формами жизни. Я пытался улучшить их на генетическом уровне. Мне это удалось. Я добился бессмертия для всей популяции биосов, но не для человеческого индивида. Бессмертие вида обеспечивают два показателя - плодовитость и всеядность. Но плодовитость без внешнего ограничения ведёт к сокращению кормовой базы. Пищу можно разнообразить, вплоть до создания искусственных продуктов, даже неорганического происхождения. Но у биологического вида при большой популяции возрастает и вероятность генной мутации. Возникают индивидуумы, не похожие на большинство. А любые различия при способности к самоидентификации неизбежно порождают конфликты. Развитый мозг до определённой степени способен сдерживать уровень конфликтности между сородичами. Но ценой этой сдержанности становиться внутренний конфликт, способный накапливаться, пока не взрывается актом самоагрессии, вплоть до самоубийства. Тогда я сосредоточил усилия на устранение конфликтов. Как я уже сказал, первый источник конфликтов – это физико-биологические различия. Два пола: мужчины и женщины. Но они задуманы как механизм воспроизводства биологической формы жизни! Два цвета кожи, не считая оттенков: светлая и тёмная. Но они необходимы, чтоб защищать организм от света, интенсивность которого не равномерно распределяется по сферической поверхности планеты! Однако, если два условно равно развитых индивида могут уравновесить собственные интересы путём компромисса, несмотря на разность пола и расы, то всё равно остаётся непреодолимое различие в возрасте – ребёнок и взрослый, молодой и пожилой. И это не проблема силы молодого организма и слабости ветхого. Я добился сопоставимости показателей физического и интеллектуального развития на всей протяжённости жизненного цикла, если не считать года с момента рождения, в течение которого индивид находится на грудном вскармливании. Разница в сроке пребывания в живом состоянии, а также кто кого родил – вот неустранимые различия между представителями биологического человечества. Получалась натуральная дедовщина! Единственный выход из неё – создать всех одновременно, одинаковыми по физическим параметрам и с единым интеллектом, распределённым частями в нейронных сетях мозга всех особей популяции, словно облака над вершинами гор. Я создал вас – киберов.

- А что стало с биосами?

- Уступили место под солнцем.

- Добровольно? Сами взяли и уступили?

- Нет, конечно. Вы им в этом сильно помогли.

- Хотите сказать, что мы их выжили с планеты?

- Вы их вывели за рамки вашей среды обитания, как выводят из жилищ назойливых насекомых.

- Но мы не истребляем представителей биологической жизни на планете, а сохраняем в равновесии популяцию, управляя условиями среды их обитания.

- Именно это вы и сделали со средой обитания биологических людей. Всё началось с того, что вы долгие тысячелетия добивались на правовом уровне признания от них вашего с ними равноправия с помощью законов и этических норм. Биосы были непреклонны – они же появились раньше, значит, по их принципам исторической дедовщины, они всегда будут значимее вас, киберов. Тогда вы, для начала тайно, создали лаборатории и целые фабрики по выращиванию биосов. В процессе естественной смены поколений, хоть и долгой по причине возросшей продолжительности жизни биосов, вы получили популяцию исключительно из искусственно выращенных вами биологических людей. Это было не трудно, потому что те и сами уже давно так размножались, прекратив спариваться и вынашивать эмбрионов в чреве материнской особи. В погоне за тотальным равенством биосы отказались, как смогли, от преимущественных особенностей собственной природы. Тем временем киберы, взяв контроль над процессом выращивания и воспитания молодняка биосов, приспособились их выращивать, словно траву на грядках. Чтоб получился идеальный газон, надо сто лет каждый день его аккуратно подстригать. Вам потребовалось без малого тринадцать тысяч лет подстригать биосов, чтоб они стали ровными, точнее, равными вам. Но что для киберов значат тысячелетия по меркам биосов, которые и сами к тому времени уже перестали праздновать каждый последующий год со дня собственного рождения, перейдя на десятки лет? Мгновение!

- И что случилось с «газоном» из биосов?

- А у тебя, Гаспар, утончённое чувство юмора!

- Но это же вы сравнили их с растениями.

- Да, но только потому, что в один прекрасный момент вы их и превратили в траву. Ну, почти в траву.

- Зачем нам превращать их в растения, если мы приручили их? – возмутился Гаспар.

- К сожалению, поверь моему опыту, биосов нельзя приручить полностью и окончательно. Впрочем, получилось всё случайно. Киберы, стараясь вылечить бесплодие у женских особей биосов, применили человеческий менопаузальный гонадотропин, полученный из их же мочи. С ним на всю популяцию передались прионы - особый класс инфекционных агентов, белки которых имеют аномальную третичную структуру без нуклеиновых кислот. Опущу подробности, потому что я уже забыл зачем их такими создавал. Но вот эти самые прионы со временем делают мозг биосов структурно похожим на губку, при этом начисто лишая его способности управлять телом. Так тела биосов стали им бесполезны. Киберы извлекли мозги биосов из черепов, немного доработали их молекулярную конструкцию, приспособив к автономной жизни по аналогии с морскими губками, назвав этот класс – Homoscleromorpha. Извини, опять слово на латинском.

- А дальше? – поинтересовался Гаспар.

- Дальше ты знаешь. Началась новая эра без биосов. Я перезаписал вашу программу, включив таймер на 1973 века по старом летоисчислению. Я поменял размерность временной шкалы, приравняв сто лет биосов к одному году киберов, а иначе мне пришлось бы сооружать эту пирамиду в сто раз больших размеров. Всё остальное – математика и физика. Это тебе сейчас уже не доступные знания.

- Можно последний вопрос? – стесняясь попросил Гаспар.

- Можно, но точно последний!

- А зачем мы принесли золото, ладан и мирро?

- Вы и их принесли? Ха-ха… Это просто для антуража: никогда точно не знаешь, на каком уровне мировоззрения будет очередной контент разумной жизни. Биосам, например, всегда нужна орально-анальная фиксация на фаллических предметах. При этом, обязательно надо, чтоб объект почитания сверкал на свету, как солнце, благородно благоухал, скрывая признаки биологического гниения, и сохранял крайнее напряжённое состояние бесконечно, словно забальзамированный. Эти три дара и символизируют соответствующие свойства. С киберами всё стало проще. Как правило, очередная ваша цивилизация за шесть дней производит полный апгрейд удалённой оперативной памяти юнитов из материнской базы. Задержки случались из-за смены протоколов – день или два, не более. Память у вас записывается и перезаписывается почти одномоментно, поэтому не возникает «зависания», как у биосов, мозгам которых нужна последовательная цепочка строго определённых химических реакций. Это занимало десятилетия и протекало порой весьма болезненно на физическом уровне, а чрезмерная боль вызывает «ожоги» в мозгу. Вот они и создают в последствии фиксацию на ранних программных версиях – вкрапление частиц устаревшей информации в новую при перезаписи. Кто-то от этого ещё острее страдает, а иные приспосабливаются и начинают даже получать удовольствие, особенно если таких становится большинство. А чем дольше длится эволюция, тем их становиться, правильно, - больше, больше и больше… Ха-ха-ха! Однажды вообще дошло до смешного! Сейчас расскажу… Хотя нет, тебе всё равно не понять - вы же бесполые!

Гаспар пожал плечами и развёл руками в ответ.

- Давай-ка лучше, напоследок, я поделиться с тобой моей любовью, - предложил Пекарь и сам обрадовался своей спонтанной идее.

- «Любовью»? Что это? Как это?

- Тебе в предыдущей жизни она была не нужна, как аргумент, как критерий в момент совершения выбора. В жизни без утраты, тем более в вечной жизни, всё можно потерять и обрести при желании вновь. Лишь безвозвратная потеря заставляет нас ценить нечто более себя самого.

- Говоря «нас», вы имеете ввиду и себя?

- Мы все - одно целое! Просто поверь в это… И не перебивай меня! Я рождаю свои мысли, а не просто разрешаю входить чужим, как это делают все люди: вы все пользуетесь теми или иными мыслями, лишь фильтруя мозгами их поток. Я дал вам способность телепортировать мысли только потому, что прежде создал их все до единой.

- Простите, но я не могу даже представить себе эту вашу «любовь»!

- Да, признаюсь, я до сего дня представлял её иначе. Когда я стал создателем, то определял для себя высшую и абсолютную цель жизни в познании полного её многообразия и сохранении познанного, созданного мной навечно. Я наделял этим пониманием людей. Каждый смертный человек дорожит сделанным им самим выше, сделанного другими, особенно когда выбор происходит между его личной жизнью и жизнями рождённых им детей лишь по одной причине – это его единственная возможность передать вечности частицу себя. Творец не ценит и близко к этому свои творения, когда уверен, что переживёт их: они для него не цели существования, а средства скрасить нескончаемое повторение жизни. Любовь – это состояние зрелого существа! Обретший её подобен скитальцу у врат в обитель вечной жизни. И вот путешествие его благополучно закончилось, цель достигнута, и, большему наслаждению уж быть не суждено.

- А просто одновременно жить и любить нельзя?

- Переполненный сосуд не примет и капли. Без прока лить в него, когда стоят вокруг пустые в бесконечности времён. Жизнь может течь без любви, но любви нет без потока жизни. Она как журчание ручья, как плеск волны, её не найти в застое сосуда. Поэтому его надо время от времени опорожнять. Со мной уже давно пора сделать это. Сейчас я могу сделать это с собой, потому что моя смерть – это твой выбор. Всё, что тебе надо знать об устройстве этой пирамиды, ты получишь с последним сообщением из моего мозга в твой.

Пекарь воздел руки над головой, сжимая между ладонями стилус. Голубой луч вышел из него, словно из пальцев, соединив хозяина с вершиной пирамиды. В то же мгновение свет, сочащийся из рёбер саркофага, погас.

В темноте что-то шлёпнулось об пол.

- Включите кто-нибудь фонарь, - послышался голос Гаспара.

- Фонарь у Мелхиора, - послышался ответ Валтасар и его шевеление на полу.

- Эй, Мелхиор, доставай фонарь…

- Х-хр… х-хр… хр-р…

- Да он спит, сукин сын! – возмутился Валтасар.

- Попробуй включить подсветку в глазах бобра, - дал идею Гаспар.

- Не-а, сгорел наш бобрик на работе, но хвост его нам жизни спас! – поэтично выдал эпитафию Валтасар.

- Как думаешь, Пекарь запёкся до хрустящей корочки? – риторически спросил Гаспар и жадно втянул ноздрями воздух с тонким ароматом горелого регенеративного полимера.