Муравейник

– Под нами расстилаются бескрайние просторы города Россия… – тихо вещает бортовое радио пассажирского диска на пять тысяч посадочных мест. Синди – привлекательная и стройная блондинка с голубыми глазами равнодушно обозревает с высоты проплывающие внизу нескончаемые кварталы жилых небоскрёбов кое-где изредка разрываемые зелёными пятнами сельскохозяйственных угодий.

– Слышь, Марк, – Синди толкает локтем сидящего рядом зрелого годами, чуть полноватого брюнета, сосредоточенно шелестящего однодневной газетой, – когда я лет двести или триста назад изучала русский язык, то мне вдалбливали, что просторы – это свободное от каких-либо сооружений и людей пространство. А теперь, видишь, у русских смысл этого понятия изменился на однообразие окружающего вида. Просторов не стало совсем, пожалуй, ещё до моего рождения. Всё течёт – всё меняется. Даже и разные языки на Земле давно перестали существовать.

– Ты ещё молода, Синди, вот для тебя многое и удивительно. Поживёшь с моё – перестанешь удивляться пустякам. Мы с тобой вместе уже больше ста лет и ты не девочка, а известный учёный. Должна бы привыкнуть к любым сюрпризам.

– Что пишут в газетах, Марк?

– Опять столкновения на границе городов Россия и Китай. Федерация Тибета отклонила требование Всемирного конгресса на плановое заселение гор... Ой!

Газета в руках Марка перестала шелестеть, стала прозрачной и через несколько секунд растворилась в воздухе.

– Я тоже хорош. Никак не могу привыкнуть к однодневным газетам. С одной стороны, просто великолепно, что их не нужно утилизировать, а, с другой стороны, частенько не успеваешь дочитать до конца. Знаешь что, давай-ка мы не будем делать на конференции своего запланированного доклада. Перспективы подземного жилья мало кого интересуют. Лучше послушаем и посмотрим, что будут говорить другие. Всё-таки наша конференция не такая как прочие, а итоговая и окончательная для других конференций и её решения обязательны для городских администраций всего мира.

– Согласна. Ведь доклад всего лишь предлог для подтверждения Ассоциацией истории человека и техники наших полномочий, как представителей. Нравится мне там – в конференции.

– Подлетаем к жилому и административному массиву Москва, – послышалось из динамиков. – Просим пассажиров не спешить с высадкой. Возможности лифтов ограниченны.

Диск завис над крышей трёхсотэтажного здания, опустились двенадцать трапов и пассажиры ручейками потянулись к лифтам. Кабина лифта на сорок сидячих мест. Синди внимательно рассматривает табло на стенке.

– Марк, на третьем этаже есть свободные номера. Может, поменяем забронированный номер со сто тридцатого этажа на третий. Ведь мы с тобой любим ходить пешком.

– Хорошая идея. Высаживаемся на третьем.

Администратор третьего этажа мигом переоформил номера и вручил Синди ключ.

– Добро пожаловать в отель "Муравейник тридцать три".

– Смотри-ка, Марк, нам опять достался триста семнадцатый, – удивилась Синди, отпирая дверь каким-то замысловатым железным ключом. – Мы здесь отмечали твой семисотый день рождения.

– Люблю отели сделанные под старину за их обширное пространство, – удовлетворённо произнёс Марк, входя в помещение. – До потолка рукой почти не достать и в комнате тумбочек у кровати помещается целых две. Так, вещи под кровать. Сколько времени? Ага, в Центр конференций мы попадаем вовремя. Пошли что ли?

*

Центр конференций в старинном здании на другой стороне улицы. В вестибюле рядами стоят постеры с объявлениями о текущих мероприятиях.

– Марк, вот наша – "Человечество и среда обитания". Аудитория сто двенадцать. Ещё десять минут до начала.

Зал небольшой – человек на триста. Почти весь заполнен. Марк и Синди, раскланиваясь со знакомыми коллегами, пробираются на места, обозначенные в приглашениях. Тут все друг с другом уже много лет знакомы или, по меньшей мере, виделись не раз. Седой, энергичный и в меру морщинистый председатель стукнул электронным молотком по столу и мелодичный звон из динамиков перекрыл гул голосов.

– Кончайте базар и займёмся делом! – возвестил председатель Фредди Крюгер, устраиваясь поудобнее в своём кресле. – Межгородскую конференцию "Человечество и среда обитания" объявляю открытой. По многочисленным просьбам наше собрание теперь не будет придерживаться формальных условностей. Можно высказываться прямо с мест, но никакого гвалта я не потерплю. Приставы выкинут из зала любого, кто затеет какую-нибудь неподобающую склоку. Что тебе, Генри?

– Фредди, а что означает неподобающую?

– Переходящую в драку.

– Понятно. Проблемные вопросы оглашать будешь?

– С них и начну. Первый – пограничные конфликты. Город Китай опять требует расширения за счёт города Россия. Второй вопрос, что делать с Антарктидой? Третий – опять семейное воспитание. Четвёртый – набеги на посевы. Пятый – всё та же проблема места. Семён, ты первый с кратким описанием вопроса.

Во втором ряду поднялся высокий и худой мужчина.

– А что тут описывать! На каждой конференции говорим об одном и том же. Городской администрации Китая наплевать на территориальные права соседей. Они полагают, что рост их населения достаточное основание самовольно раздвигать свои границы. Недавно докатились до того, что днём пересекают границу подземными ходами и занимают жильё тех, кто в это время на работе. Выковырять их потом оттуда – немыслимое дело.

Председатель пробежался глазами по рядам. Остановил на ком-то взгляд.

– Лао-Ши, что за дела?

Поднялся маленький человечек с жёлтым лицом, узкими глазами и длинной, жиденькой косичкой.

– Фредди, а куда нам деваться. В Индии городские проблемы те же, если не хуже. Они под свой город всю Юго-Восточную Азию подмяли. Эскимосы так увлеклись торговлей, что мимо нас распродали всю Гренландию даже под собой и теперь живут в лодках. Мы хотели расширяться в горы, но Федерация Тибета не пускает. Ни оборону не прорвать, ни подкопаться – камень.

– Да, и вас можно понять. Семён, какие-нибудь новые соображения есть?

– Только одно. Вся территория нашего города уже застроена домами от Чёрного моря и Амура до самого полярного круга. Заполярье – это наш резерв и мы никому его не отдадим. Можем уступить свою долю арктических льдов. Они прочны, стабильны и их можно застелить теплоизоляционным покрытием. Так что с завозом почвы льды могут быть пригодны, для закрытого земледелия. По расчётам можно строить на льдах и трёх- четырёхэтажные здания из пенокирпича.

– Понятно. Семён, Лао-Ши, разбирайтесь с этой проблемой в своей секции. Возможности и ресурсы по решениям нашей конференции как всегда неограниченные. Договаривайтесь, и чтобы об этой проблеме я не слышал, как минимум, лет хотя бы пятьдесят. Поехали дальше – Антарктида. Кто докладчик?

– Я вместо Гильермо Санчеса.

– Ага, Ференц. Что там у вас?

– Хреново, Фредди. Ведь весь материк занят крытым шестиэтажным куполом. Расширяться некуда.

– Так в чём проблема? Тогда надстраивайтесь, раз расширяться некуда.

– Не выйдет.

– Почему?

– Застраивать Антарктиду начали давно и не полагали, что нас захлестнёт демографическая проблема сегодняшних масштабов.

– Ну, и что?

– Здания строились не небоскрёбные, а облегчённые с ограниченной прочностью. Если их надстраивать, то нижние этажи не выдержат веса верхних.

– Понятно. Нужно замещать старые постройки новыми этажей хотя бы в двести. Грунт позволяет?

– Позволяет, но для замещения нужно куда-то хотя бы временно переселить людей из строений, подлежащих сносу, а нам некуда.

– Австралия рядом. Думали?

– Думали, но с городским управлением ещё не говорили.

Председатель опять пробежался глазами по залу.

– Роза, поможете? В вашем городе вроде бы свободные земли ещё есть.

– Есть, но мы не сумасшедшие, чтобы на них кого-то пускать.

– Конференция своим решением может принудить город Австралия к уступкам.

– Не надо, Фредди. Мы предложим компромисс.

– Какой?

– Мы примем к себе население нашего пригорода – Новой Зеландии. На время строительства первых высотных массивов в Антарктиде разрешим размещение людей оттуда на этом острове. Потом всё отыграем обратно.

– Что ж, довольно мудро – делайте. Что у нас дальше? Ага, дети. Что с ними, Аманда?

В шестом ряду встала полная, внушительная матрона лет шестиста.

– Фредди, приюты и интернаты переполнены, а рождаемость мы так и не решаемся ограничивать в необходимых масштабах. Мы не видим другого выхода как хотя бы и частичный, но возврат к семейному воспитанию, однако…

Синди вскочила как подброшенная пружиной.

– Аманда, – ты дура! Куда я дену своих пятьдесят семь детей и триста четырнадцать внуков? Ты хоть подумала, что при семейной жизни на детей нужно больше удельной площади, чем в приюте?

– Тихо, тихо! – застучал председатель своим молотком. – Синди, давай-ка, пожалуйста, без оскорблений. Но ты права. Опять натыкаемся на вопрос жизненного пространства. То есть на вашу с Марком компетенцию. Отложим этот вопрос до вашего с Марком доклада. Перейдём к сельскому хозяйству. Ганс, начинай.

Поднялся пышущий здоровьем человек, одетый как древний немецкий бюргер в короткие штаны с лямками.

– Положение сами знаете тут тяжёлое. Сельскохозяйственные площади урезаются под жилое строительство. Соответственно, природными продуктами питания мы население полностью обеспечить уже давно не можем. Ситуация усугубляется тем, что участились грабежи полей и садов. Причём грабежи технически организованные. Угодья с давних пор огорожены заборами с колючей проволокой под током и сигнализацией. Теперь и они не спасают. Злоумышленники как-то отключают сигнализацию и крушат ограждение каким-нибудь большим автомобилем или трактором с дистанционным управлением. Потом загоняют в пролом свои уборочные машины и чистят от плодов огромные площади.

– Мы вам предлагали армейскую поддержку полицейских войск, – вскочил человек в форме. С тех пор, как прекратились войны – это единственная крупная сила сдерживания. Вы отказались.

– Ага, поддержка, – отпарировал Ганс. – Ваших силовиков вместе с транспортом придётся располагать по всему периметру угодий. Можно подумать, что у вас в полиции все сплошь безгрешные ангелы и сами не начнут грабить поля и сады. Стоит только вспомнить охрану ферм, когда ваши люди на нескольких из них перетаскали всех поросят.

– Ганс, я тебе сейчас как раз в рыло и дам! – заорал человек в форме и начал продираться к оскорбителю через ряды.

Председатель так грохнул молотком по столу, что у всех от звона уши заложило.

– Приставы, взять обоих! – последовала команда.

Полицейского мигом скрутили, а бюргер и не сопротивлялся.

– Ну и молодцы вы оба, – покачал головой председатель. – Ганс, кто тебя за язык тянул провоцировать нашего уважаемого Гиви? Знаешь же его взрывной характер. Гиви, а тебе успокоительное нужно принимать. Вот сами и напоролись. Приставы, проследите, чтобы оба отправились в зал для дискуссий. Пусть там выпустят пар.

Председатель что-то посмотрел в компьютере.

– Ваша очередь будет под номером двадцать семь. Объявляю перерыв на обед! – и стукнул молотком.

*

Столовая центра конференций огромна и в то же время тесна из-за обилия столов. Народа много, но свободный стол Синди и Марк нашли быстро.

– Чистая вода опять подорожала, – уныло констатировал Марк, просмотрев меню и внимательно изучая содержимое своего бумажника. – Но зато меня всегда радует, что здесь подают только природные продукты.

Подошёл официант.

– Нам по двойной порции капусты с курицей и по сто семьдесят грамм фруктовой воды, – распорядилась Синди, и официант улетел. – Согласна, Марк, с водой на Земле совсем плохо. Везёт тем, кто живёт у моря рядом с опреснителями, а там, где вода наполовину привозная как здесь – очень уныло.

Принесли заказ. Официант, ставя стаканы с метками объёма на стол, спросил:

– Контрольная мензурка нужна? Объём воды перемерять будете?

– Не будем, – ответила Синди, а когда официант отошёл, то сказала вполголоса. – Говорят, что с водой в общественном питании сплошное воровство. Безбожно списывают на утечки, испарение, а клиентам подают подогретые напитки, чтобы они больше объёма занимали.

Капуста была хороша и курица тоже ничего.

– Смотреть дискуссию пойдём? – поинтересовался Марк.

– Отчего бы и не сходить. Будешь на кого-нибудь ставить?

– Ещё этого не хватало! И так ясно, что у Ганса подготовка в дискуссиях основательнее. Сфера деятельности у него конфликтнее, чем у Гиви. Привлекательного риска для меня нет.

*

Зал для дискуссий представляет собой небольшую арену с креслами амфитеатром вокруг неё. Половина мест свободны. Идёт дискуссия номер двадцать пять. Два каких-то деятеля профессорского вида, казалось бы энергично, награждают друг друга звонкими оплеухами. Но если присмотреться, то делают это с какой-то неохотой, скучно, никак не зверея. Вдруг оба одновременно опустили руки, обнялись и заплакали на плече друг друга.

– Синди, ты список дискуссий не смотрела?

– Нет. Эти двое, наверное, из конференции по науке и космосу.

Следующая пара оказалась интереснее, но дискуссия на палках скоротечнее. Очень быстро один из оппонентов получил тычок палкой в живот, согнулся от боли и рухнул лицом вниз от удара по затылку.

– Эти, наверное, из конференции по промышленности, – прокомментировала Синди. – У фабричных нравы диковатые. Надо же, палками драться! Не этично. А вон и наши.

У Гиви и Ганса кисти рук засунуты в какие-то немаленькие, упругие шары. Гиви, размахивая руками как мельница, агрессивно кинулся на Ганса словно на какого-то уличного демонстранта и получил мощный удар в лоб. Ошеломлённо застыл, будто не веря в произошедшее, и тем дал противнику время сильно размахнуться. Неотразимый удар в ухо поверг строптивого полицейского на пол. Ганс презрительно пнул лежащее тело и прыгнул на него. Хрустнула сломанная бедренная кость. Синди с отвращением поморщилась.

– Зря он это. Пойдем, Марк. Скоро конференция продолжится.

*

Председатель, устраиваясь в своём кресле, окинул аудиторию взглядом.

– А где Гиви?

– Вышел из строя во время дискуссии, – донеслось из середины рядов.

– Поучительно, однако. Ладно, Марк, Синди, у вас заявлен доклад о перспективах подземной жизни. Кто будет его делать.

– Я, – ответила Синди вставая. – Вернее, Фредди, мы решили его не оглашать.

– Почему?

– Нет там никаких перспектив. Не хочется читать вам исследовательскую галиматью. Причина проста – неизбежные повальные болезни. В истории немало тому примеров, когда те или иные массы людей были вынуждены жить под землёй. Отсутствие солнца вызывает тяжёлые болезни, а это означает, что придётся строить дополнительные и обширные медицинские учреждения для лечения на поверхности Земли. Выигрыш в территории на поверхности невелик из перемещения людей вниз, там и так уже почти всё занято заводами и транспортом, но зато получим армию хронически больных людей.

– Да, перспектива паршивая. Вы приехали с предложениями?

– Скорее, пока только с соображениями. Марк начнёт.

– Это интересно.

Марк встал.

– Прежде всего, мы постарались понять, какие территориальные ресурсы и резервы нам доступны. Помните, как неожиданно хорошо обернулось дело с кладбищами?

В аудитории возникло оживление.

– Тихо! – пристукнул молотком Фредди. – Продолжай, Марк.

– В вопросе кладбищ мы оказались в положении выбора между традициями, этикой и огромной потребностью в пустующих землях. Закон о ликвидации кладбищ на какое-то время снял проблему дефицита территорий.

– Помню, помню. И на довольно долгое время снял. Ты хочешь сказать, что вы нащупали подобный скрытый ресурс? Экспансия в космос?

– Нет, экспансия в космос никогда не снимет потребности в территориях. Экспансия здесь не может быть значительной. Да так ещё и не нашли куда её вести в достаточном объёме. Планет земного типа в нашей досягаемости до сих пор нет.

– Тогда, что вы удумали?

– Нужно ликвидировать тюрьмы и лагеря. Везде освободятся значительные территории.

В зале возник гул голосов, но председатель молотком не воспользовался и глубоко задумался. Через некоторое время снова ожил.

– А куда девать заключённых?

– Серьёзных в никуда, а для мелких преступников применить повышенные штрафы, принудительные работы с проживанием прямо на рабочем месте и домашний арест.

– Ничего себе! – послышалось из зала. – Марк, ты хоть представляешь, сколько миллионов, если не миллиардов тюремных сидельцев нужно будет ликвидировать и утилизировать?

– Представляю, а также представляю, какая это обуза у нас на шее. Кроме того такая акция поспособствует снижению уровня преступности.

– Вот это может быть, – согласился Фредди, поигрывая молотком. – Не оставить потенциальным преступникам шанса остаться в живых после поимки. Это многих отрезвит. Над этим стоит подумать. У тебя всё, Марк?

– Нет, есть ещё и альтернатива, но о ней расскажет Синди.

Синди встала.

– Нужно полностью ликвидировать существующие сельскохозяйственные угодья…

– Вы что с Марком оба с ума посходили!? – взвился с места Ганс. – Это же обалдеть надо, чтобы предложить уничтожить единственный источник природной пищи. Вас обоих за такие мысли утилизировать мало!

– Прекрати истерику, Ганс. Я не окончила говорить. Так что сядь и заткнись.

Соседи Ганса потянули его на место и не без борьбы усадили.

– Всю доступную продуктивную почву нужно переместить на крыши домов. Они и будут новыми угодьями с неисчерпаемым ресурсом площадей. Правда, от привычной сельскохозяйственной техники придётся отказаться и во многом перейти к ручному возделыванию. Но и в этом есть хорошая сторона. Избавимся от безработицы и вернёмся к естественным продуктам питания. Правда, решить проблему животноводства таким образом не удастся. Предприятия животноводства дурно пахнут, но можно перейти с традиционных на многоэтажные фермы и птичники. Этот путь и так уже разрабатывается, но нужно его ускорить и увеличить масштаб.

– И ограждений вокруг угодий возводить не нужно. Запер дверь на крышу и всё, – с восторгом пришёл в себя Ганс. – Это же надо! Почему раньше об этом не додумались. Цветники, скверы! А нужны вовсе не цветники и скверы на крышах, а сады и поля! А, может быть, и леса? Марк, Синди, униженно прошу у вас прощения.

– Ладно, успокоились, – стукнул молотком председатель. – Идея простая и перспективная. Аманда, вот и детская проблема решается автоматически постройкой новых приютов и интернатов. Так что все рассредоточивайтесь по секциям, готовьте квалифицированные рекомендации для городских властей в пределах своих компетенций. Помещения нам дали те же, что и в прошлый раз. Вместе снова соберёмся на закрытии конференции. Что, Синди? Ещё не всё?

– Не всё. Аманда правильно упомянула вопрос ограничения рождаемости. Мы слишком увлеклись в своё время долголетием на основе теории Алексея Аловникова из России о молекулярной регенерации живых клеток тела, выработавших свой естественный ресурс. Правда, эта теория не единственный фактор решения проблемы короткой жизни. Аманда, тебе удалось докопаться до таинственного первооткрывателя квантовой регенерации мозга?

– Не удалось. Так это и остаётся трёхтысячелетней тайной. По косвенным сведениям произошла утечка сведений из секретных военных лабораторий, допущенная самим автором открытия. За что его анонимно и ликвидировали.

– Понятно. Открытия замечательные, но распространяются бесконтрольно. Вот мы и оказались в сегодняшнем положении. Теперь уже и центров регенерации не хватает, и в них образовались очереди, а строить новые негде. Если ничего не предпринимать, то скоро не останется вообще никаких территориальных резервов. Полярная область тоже исчерпается. Мы с Марком прикидывали картину будущего по нашему городу – Северной Америке. Ресурсов сельских угодий нам хватит едва на сто-сто пятьдесят лет. Дальше люди начнут попросту жрать друг друга.

*

Марк и Синди вышли из Центра конференций. Синди огляделась по сторонам, повернула лицо вверх. Там – в вышине узкая при взгляде с земли полоса неба между стен домов. Суетливо летают многоместные такси. Лениво барражируют полицейские патрули. Стремительно проносится скорая помощь. Никакой другой воздушный транспорт в городе не разрешён. Кто-то на балконе пятидесятого этажа, махая рукой, пытается остановить такси. Лучи солнца, причудливо отражаясь от стеклянных стен, почти не угасают, добравшись до асфальта улиц. Светло, но угнетающе. Словно стены валятся на тебя. Поёжилась и спросила:

– Пойдём, погуляем?

– Пойдём.

Правда, это не прогулка, а сущее наказание, если посмотреть. Густой поток людей, завихряясь на поворотах, несёт тебя куда-то почти против твоей воли. Проще идти поближе к стенам, но тогда приходится обходить группы людей, остановившихся у витрин. И это, несмотря на то, что на улицах нет никакого транспорта. Он весь под землёй, кроме роботов-уборщиков время от времени, попадающихся по пути. На перекрёстках творится вообще какой-то невообразимый водоворот. Поэтому Синди и Марк в изумлении остановились, вдруг оказавшись у совершенно безжизненной улицы метров десяти-двенадцати шириной, которой раньше здесь не было. Улица уходит направо вдаль. Прохожие проходят мимо неё, не останавливаясь. Кажется, что они стараются даже и не смотреть в ту сторону. Однако один остановился.

– Приезжие? Можете и не отвечать, конечно, приезжие, – и он указал в сторону пустой улицы. – Последний проект нашей городской администрации.

– Какой проект? – спросил Марк.

– Постойте и увидите. Говорят, что так нужно обществу.

И прохожий продолжил свой путь. На домах слева и справа большие плакаты: "Внимание! Опасно! Улица свободных полётов. Проходить только по середине проезда!" Ни магазинов, ни заведений, ни входов в дома. Только по обеим сторонам в стенах домов через каждые десять метров глубокие ниши, а в них стоят роботы-уборщики. Два из них копошатся на улице где-то вдали.

– Что-то странное и интригующее. Заглянем, Марк?

– Что-то не по себе мне как-то, глядя на эту картину. Какая-то неестественная пустота и чистота.

– Но ведь заходить-то не запрещается. Пройдём хотя бы немного. Может, понятнее станет, что это за проект.

Свернули в улицу и прошли метров тридцать-сорок. Слева вверху послышался негромкий, но нарастающий свист. Метрах в пяти от Марка и Синди на панель со смачным звуком приземления упало чьё-то тело. Кровь брызнула в стороны. Ближайший робот-уборщик вылетел из ниши, остановился над телом, и оно исчезло в утробе робота. Уборщик завертелся на месте, удаляя с панели следы происшествия. Затем уехал в свою нишу, оставив на панели быстро высыхающее влажное пятно. Марк и Синди изумлённо уставились друг на друга.

– Что это было? – поразился Марк.

– Представления не имею.

Метрах в двадцати впереди них на улицу шлёпнулись почти одновременно сразу два тела. Роботы-уборщики засуетились.

– Поняла! – воскликнула Синди. – Я где-то читала, что здесь недавно приняли закон, разрешающий самоубийства, но только в специально отведённых местах. Это как раз такое место для тех, кто бросается с крыши или из окна, а доступно оно внизу для того, чтобы если кто захочет, то мог бы прийти и попрощаться с близким человеком. Вроде бы есть и залы для отравлений и повешений.

– Что-то перед нами уж очень варварский способ сокращения численности населения. Думаешь, сколько-нибудь поможет?

– Нет, конечно, интенсивность полётов слишком низкая. Пойдём отсюда. Давай заглянем в приглянувшийся нам в прошлый раз дансинг-бар.

Вечер и в дансинге "Коронадо" публики невпроворот, но живописно и весело. Едва протолкнулись к барной стойке и заказали по сто грамм малиновой воды. Смачивая напитком язык, стали наблюдать за танцами. Все, кто мог уместиться на танцевальной площадке, выстроились в прямоугольник. Правая рука на плече соседа впереди, а левая на плече того, кто сбоку. Вся масса делает под музыку два шага вперёд, два виляния бёдрами влево и два вправо. Затем два шага назад и опять виляние туда-сюда. Снова два шага вперёд и всё повторяется. Ни для каких парных танцев, как в старину места попросту нет.

– Потанцуем, Марк?

– Почему бы и нет. Только воду без присмотра оставлять нельзя – допьём.

Пошла неделя напряжённой работы в секциях. Непрерывная ругань со специалистами смежных конференций, телестычки с администрациями городов, война с органами финансирования и ресурсов. Везде тормоза. Ничего похожего на безоговорочное подчинение решениям конференции "Человечество и среда обитания", как это положено по закону. Марк и Синди возвращались в отель совершенно измотанные, но довольные всё-таки происходящими сдвигами.

– Куда бы нам сегодня сходить, Синди, чтобы развеяться от дневных столкновений с идиотизмом? Ты лучше меня знаешь местные развлечения

– Можно в казино или на битвы гладиаторов, но сам понимаешь, что кровавые игрища мне не по душе.

– Ага, а казино нам не по карману.

– Это тебе не по карману, ибо твои родители уже умерли, а вот я у своих всё ещё понемножку выманиваю. Всё-таки я первый ребёнок в семье. Но дело не в этом. Казино – чистой воды мошенничество и я не хочу быть его жертвой. Есть ещё бега механических лошадей. Живых-то уж давно вывели. Есть битвы роботов. Можно посмотреть на соревнования живоглотов.

– А это, что за штука?

– Это когда одни болваны подначивают других болванов глотать за деньги всякую гадость вроде жуков, пауков, мышей и всё такое прочее. Кто больше сожрёт. Вот танцы роботов – это, конечно, прелесть, но мы их смотрели позавчера.

– Так на чём остановимся?

– Давай сходим на бега. Я там как-то раз была. Очень увлекательно. Только мне нужно переодеться.

– А мне?

– Тебе необязательно.

Синди натянула спортивные брюки и обулась в туфли на высоком, остром каблуке. Крутнулась на одной ноге.

– Ну, как я тебе?

– Нет слов как соблазнительно!

– Только не сейчас, – засмеялась Синди. – Вот когда вернёмся…

*

Ипподром в первом этаже здания почти как настоящий в старину, но поле меньше и электронные лошадки высотой разве что по грудь человеку среднего роста. Их шесть разномастных выстроилось напротив главной трибуны. Стоят, помахивают хвостами и потряхивают гривами. Можно подойти, посмотреть и даже не запрещается потрогать. Синди и Марк прошлись мимо них, с интересом разглядывая эти чудеса техники.

– Ставить будем? – спросила Синди.

– Давай вот на эту серую в яблоках. Как её зовут? Ага, – Шалун. Замечательное имя! По сто крон для нас в самый раз. Раскрывай свой кошелёк!

Пошли к кассам. Синди сунула ассигнации в окошечко.

– Два по сто на Шалуна.

Получила билеты и два крупных значка с изображением Шалуна и надписью "Болельщик", которые сразу нацепила на грудь себе и Марку.

– Марк, сядем в самом верхнем – седьмом ряду.

– Почему? С нижних ближе и лучше видно. Вон, все там, а седьмой пустой.

– И с седьмого хорошо видно, но зато за спиной никого нет.

– А спина-то тут причём?

– Увидишь.

Марк пожал плечами, и они поднялись на самый верх главной трибуны. Беговое поле длиной метров семьдесят. Стало быть, беговые дорожки метров по двести на круг. Посредине вышка управления бегами. Слева за пределами поля двери в технические службы. Справа тоже двери и большой светящийся знак с красным крестом.

– Никогда бы не подумал, что электро-механическим созданиям могут понадобиться услуги медицинской помощи.

– Это для зрителей, пострадавших от чрезмерности страстей.

Между тем лошадок вывели на линию старта.

– Будет два забега по четыре круга, – объяснила Синди, – с отсеиванием двух последних лошадей. Третий забег на победителя. Ставка на Шалуна один к трём. Неплохо если он победит и не разорительно если проиграет. Обрати внимание, что настил дорожек деревянный. Звук грохота копыт очень возбуждает.

Выстрел старта и лошадки понеслись скученной группой. Стук копыт и в самом деле как ритм сразу нескольких барабанов немного вразнобой – громкий и напрягающий. На поворотах лошадки немного замедляют бег и слегка наклоняются к центру поворота, чтобы не потерять равновесия. Красиво. Но вот на очередном повороте пилот одной из лошадок, видимо, слишком сильно её наклонил. Копыта скользнули на древесине настила, и лошадка упала на бок, перебирая ногами как в беге. Громкий общий "Ах!" публики. Выскочили служители, подняли и увели беднягу.

Забег кончился, и Шалун не отсеялся.

– Синди, а это и в самом деле забавно и увлекательно.

– Ещё бы! Будет ещё круче. Ведь наши шансы на выигрыш повышаются.

К концу второго забега лошадки шли почти друг за другом. Шалун на финише чуть подбавил, но всё равно отстал от лидера на половину морды. Из громкоговорителей донеслось:

– Третий забег – на победителя. Соперники Малыш и Шалун.

Выстрел и лошадки понеслись вперёд. Зал восторженно зашумел. Одни орут за Малыша, а другие за Шалуна. Даже болельщики проигравших лошадок выбрали себе кого-нибудь из лидеров по душе, и истошно подбадривают скакунов, словно те живые. Вот Малыш выскочил на полкорпуса вперёд. Но на повороте Шалун обошёл его на те же полкорпуса. На финишной прямой лошадки идут нос в нос. Синди вскочила со скамьи и, прыгая на месте, орёт что-то неразличимое в общем гвалте. Марк присоединился к ней. Лошадки несутся вплотную друг к другу и не видно кто побеждает. Вдруг Малыш непонятно почему сбился с ноги и Шалун пересёк финиш на целый корпус впереди Малыша. Синди пустилась в пляс. Вся публика стоит и почти половина её аплодирует победителю. Наверное, среди них и те, кто ставил на Шалуна. Синди и Марк поуспокоились и опустились на скамью.

– Здорово я угадал со ставками!

– Ещё бы! Смотри, сейчас состоится награждение пилота.

В первом ряду какой-то здоровущий мужчина со значком Малыша вдруг заорал:

– Неправильно! Несправедливо! Шалун толкнул Малыша на финише! Арбитры подсуживают своим!

И бац с размаху кулаком по морде, стоящего рядом болельщика со значком Шалуна. С противоположной трибуны донеслось:

– Малышисты наших бьют! Лупите этих прохиндеев!

Весь зал мгновенно превратился во всеобщее побоище. Кто по кому лупит плохо, но можно разобрать. Болельщики отсеявшихся лошадок от сильной досады своим проигрышем бьют рожи и малышистам, и шалунистам. Вот шалунист, ухватив противника за волосы, ритмично бьёт его лицом о своё колено. Вот малышист, повалив противника на спину, старательно обхаживает того кулаком. А вот сцепились двое с одинаковыми значками. Возможно, ошиблись при выборе противника. Хотя, похоже, не в ошибке дело, ибо они не единственные сцепившиеся фанаты одной и той же лошадки. Всё больше и больше падающих, а также уже лежащих тел. Из медицинского пункта вышли несколько человек в белом и, сложив руки на груди, спокойно наблюдают за полем боя.

– Видишь, Марк, чем хорош седьмой ряд. Нас в свалку не затянули.

– Понятно. Ты знала об этом заранее.

– Знала, но, похоже, нас всё равно вовлекут в драку. Вон двое со значками Малыша как-то подозрительно к нам приглядываются.

И в самом деле, два явно тренированных парня внизу, видимо, решили, что парочка наверху вполне достойная и лёгкая добыча. С криком: "Сейчас мы с этими шалунистами ух как пошалим!", – они ринулись вверх. Синди мигом оказалась на коленях у Марка.

– Обхвати меня за талию и крепко держи! – скомандовала она, сгибая ноги и прижимая колени к груди. Нападающих эта поза Синди нисколько не озадачила. Или ничего сообразить не успели, летя к добыче. Уже оказались от Синди на расстоянии вытянутой руки. Она резко выпрямила ноги. Подошва левой туфли врезалась в подбородок одного из нападавших. Он чуть ли не совершив сальто назад, полетел вниз, пересчитывая скамейки и рухнул на дерущихся. Те ему ещё добавили за помеху в мордобое. Второму повезло меньше. Он тоже рухнул от удара в лоб, но каблук правой туфли задел глаз. Парень взвыл и, схватившись за лицо, понёсся в сторону красного креста. Добежал он или нет, не видно в этой свалке. Общая масса дерущихся разбилась на отдельные, размахивающие кулаками группы, оставляющие за собой на полу неподвижные, шевелящиеся и стонущие тела. Для наблюдающих за потасовкой Марка и Синди время словно остановилось.

Под потолком завыла сирена. Драка мгновенно прекратилась. Медики пошли по рядам. Оставшаяся на ногах публика, охая и прихрамывая, потянулась к выходу. Кто-то ковылял, поддерживаемый товарищами. С улицы слышен вой приближения летающих машин скорой помощи. Синди посмотрела на часы.

– Всё! Представление кончилось, – констатировала она. – Двенадцать минут сверхострых ощущений, а показалось, что не меньше получаса. Пойдём получать выигрыш. Арифметика простая. Двести крон моих инвестиций в игру я вычитаю, а остальные четыреста пополам. Ты доволен?

– Ещё бы! И к тому же просто в восторге от фокуса, который ты проделала с парнями, которые набросились на нас.

Когда проходили мимо бара за трибунами, то увидели зачинщика драки и его жертву. Сидят на табуретах, потягивают какие-то напитки и мирно беседуют. У обоих на лицах написано сознание честно выполненного долга.

*

Председатель Фредди Крюгер открыл завершающее заседание конференции.

– Все отчёты от вас я получил. Поработали на славу. Рекомендации и распоряжения даны, проекты запущены и даже кое-где началась аварийная реализация. Копии отчётов я отправлю во Всемирный конгресс, чтобы они как всеобщий административный орган наблюдали за исполнением проектов. Однако я хочу сказать и о нашем следующем заседании конференции через месяц. Синди, Марк и Аманда настаивают на обсуждении проблемы избыточной рождаемости. Поэтому выслушайте Синди, примите к сведению и постарайтесь выяснить настроения у себя на местах. Синди, давай!

Синди встала.

– Коллеги, мы считаем, что общество очень опрометчиво сделало себя заложником долголетия. До сих пор право на любое потомство считается непререкаемым и необсуждаемым. Так ли это должно быть? Давайте заглянем в историю и биологию. Для чего людям нужна была высокая рождаемость в естественных условиях? Для сохранения популяции людей. Что мешало этому сохранению? Высокая смертность при рождении и в детстве, болезни, голод, нападение хищников, короткое время жизни. При таких условиях и существовал баланс между численностью популяции и средой обитания. Что, Роза?

– Не надо забывать, что ресурсы среды для тех условий были избыточны.

– Совершенно верно – избыточны, но не безграничны и мы это начали понимать и учитывать сравнительно недавно. Болезни, голод и прочие беды ушли. Популяция растет, и человечество через какое-то время вплотную приблизилось к исчерпанию ресурсов среды. Решив проблему долголетия, мы перескочили допустимую границу численности популяции и оказались в сегодняшнем положении. Мы отключили естественную регуляцию вида, но не включили искусственную. Речь сейчас не о том, чтобы снижать численность населения. Нас не поймут и народ взбунтуется. Нам хотя бы остановить демографический рост. А там видно будет. Появится время для решения проблемы, которого у нас сейчас практически уже нет.

– Мы не можем просто так взять и остановить рождаемость! – Выкрикнул с места Ганс. – Нас попросту растерзают.

– Не остановить, Ганс, а обоснованно и понятно для кого угодно ограничить. Для этого и существуют компромиссы, не доводящие до социальных взрывов.

– И какой компромисс ты предлагаешь?

– Перенести решение проблемы на семейный уровень – запретить бесконтрольный рост семьи. Причём контроль внутри семьи и находится. Принцип прост. Сколько в семье членов убыло, столько может быть и рождено при избыточной беременности. Разумеется, внутри семей возникнут конфликты кому из беременных рожать, но мы думаем, что достаточно быстро внутри семьи выработается согласие, правило, которого они и будут придерживаться. Конфликты прекратятся.

– Идея интересная и обоснованная, – подал голос председатель. – Вот её вы все и провентилируйте у себя дома. Синди, ты что-то ещё хотела сказать о предателях наших принципов из Южной Америки.

– Да, действительно, что там творится никому достоверно неизвестно. По отрывочным и туманным сведениям на этом материке не город, а государство прошлого. Южная Америка в своё время категорически отказалась стать членом Всемирного конгресса. Это произошло вскоре после открытия секрета долголетия, встреченного бурной радостью и в Южной Америке. Отказ стать членом Всемирного конгресса был полной неожиданностью. Границы Южной Америки были ею наглухо закрыты в фазе народовластия на её территории. Какая-либо внешняя торговая деятельность прекратилась. Все связи с внешним миром, включая научные, социальные и культурные, были разорваны. На сегодняшний день Южная Америка для нас – белое пятно.

– И сверху ничего не рассмотреть?

– Все летательные средства, включая спутники, над территорией Южной Америки сбиваются. Даже те, которые просто заблудились. Администрация нашего города многократно и разными путями засылала туда агентов. Ни один не вернулся и не дал о себе знать. Картинка, снятая из точки, отдалённой от Земли показывает ландшафт на континенте, который был две-три тысячи лет назад и разбросанные мелкие города. Мы подозреваем, что такая картина сложилась бы в результате запрета на долголетие. Но это маловероятно по причине, что мечты об этом лишить людей невозможно. Оно там уже было ещё до самоизоляции. Вероятнее всего, там всё же ограничили рождаемость. Вот они и остановились, не переступая границы исчерпания ресурсов среды.

Синди смолкла.

– Синди, у тебя всё? – спросил председатель.

– Пока всё.

– Хорошо. Все поняли, о чём надо подумать? Замечательно. Тогда расходимся и встретимся через месяц. Конференция закрыта!

И Фредди Крюгер от души грохнул молотком по столу.