Проект

События прошлой весны навсегда останутся в моей памяти. Даже через пятьдесят лет я в деталях буду помнить те недели, что я провел, скитаясь по опустевшим городам. Но сколько бы ни прошло времени, я никогда не забуду мои последние дни на Земле.

В конце апреля 2021 года я работал адвокатом в одной небольшой юридической фирме в центре города. Жена тогда только вышла из декрета и к тому времени уже три месяца преподавала студентам английский язык.

Утром очередного понедельника я проснулся по будильнику, и уже одно это должно было меня насторожить – обычно я просыпался от беготни старшей, капризов младшего и приглушенного шиканья моей жены Нади. Но в этот раз квартира была наполнена благословенной тишиной, которую разрезало лишь тиканье кухонных часов в виде толстого белого кота. «Надо же, то ли я крепко заснул, то ли семья в кои-то веки собралась молча», подумал я, потягиваясь и подползая к краю кровати. Это был такой первый шаг навстречу новому дню.

Во дворе протяжно завыла собака. Я отодвинул тяжелую зеленую штору и выглянул в окно, щурясь от солнца. Выл соседский ротвейлер Саныч. Обычно молчаливый и обманчиво флегматичный, в то утро пес разошелся не на шутку. Животное, подняв морду к небу, выло на одной ноте, тоскливо и жутко. На ошейнике у пса болтался поводок.

- Эй! Ты чего? – крикнул я псу, через открытую форточку. Собака оглянулась на мой голос и завыла пуще прежнего.

- Где же Олег? – пробормотал я. Ни хозяина ротвейлера, добродушного спецназовца, ни каких-либо других людей во дворе не было. Я вышел на лестничную площадку, поднялся этажом выше и позвонил в квартиру Олега под номером 117. Минута… две… Никто не открыл. Тогда я спустился во двор и подозвал пса, который так и продолжал надрывно выть, но замолк, когда я его окликнул, и медленно подошел. Я взял его за поводок и завел в подъезд, подумав при этом – какое счастье, что пес меня знает, иначе сожрал бы и не подавился. Олег рано или поздно вернется, а на улице оставлять пса опасно – убежит, и где его потом искать? Хотя до сих пор же не убежал… Короче говоря, странно все это.

- Так, — я присел на корточки перед псом. — Сиди здесь, жди Олега. Только не вой, ладно?

Я оставил Саныча возле 117 квартиры. Он лизнул на прощанье мою руку и лег на плиточный пол, положив огромную черную голову на лапы.

К автобусной остановке я шел в некотором замешательстве. Обычно в это время люди бегут на автобус едва ли не наперегонки. Каждое утро я сталкиваюсь с блондинкой, окутанной ядреным облаком то ли Монталя, то ли Шанели. Она всегда ускоряет шаг, когда замечает меня, потому что знает, что мы поедем в одном автобусе, и её природная стервозность не дает ей залезть в транспорт позже меня. На нашей остановке сложно забраться в автобус, поэтому кто первый втиснулся между плотно прижатых друг к другу мрачных тел, тот молодец. А кто не молодец, тот остается ждать следующую душегубку на колесах. Пару раз блондиночка меня обгоняла, и я наблюдал в стеклянных дверях автобуса ее крысиное личико, расплывавшееся в победоносной улыбке.

Но сегодня ее не было. Вообще никого не было, будто город вымер за одну ночь. Но так же не бывает? Мы ведь не в рассказе Брэдбери, не в очередном сериале от Netflix и не в воображении Стивена Кинга.

Когда я добрался до остановки, я увидел то, отчего у меня похолодело между лопаток. На проезжей части стояли десятки машин и два автобуса. Все они были пусты. Несколько автомобилей столкнулись, а один врезался в остановку, обрушив ее на цветы, которыми на этом месте каждый день торговали местные бабушки. Если бы это был обычный день, бабушек бы убило. Но не сегодня – сегодня под обломками остановки лежали розы и какие-то другие цветы. Я никогда в них не разбирался.

В одной из машин играл шансон.

Меня сковал такой ужас, какой ранее охватывал лишь в ночных кошмарах. Сначала я подумал, что произошел теракт. Но это вряд ли. В случае теракта не было бы так тихо (не считая шансона) и так безлюдно. Я вспомнил сразу несколько выпусков новостей, где корреспонденты с места событий освещали такие трагедии: множество пострадавших, врачей, зевак. Суета, паника, слезы. Здесь все выглядело так, будто земля стряхнула с себя людей.

Я вытащил мобильный и набрал жену, но она не ответила. Не ответили и мои родители, а также брат. Я набирал без разбору все контакты, сохраненные в телефоне, но в ответ звучали только протяжные гудки.

- Кто-нибудь! Вы меня слышите? Отзовитесь! – изо всех заорал я.

Но мне никто не ответил. Тогда я взял обломок крепления остановки, снесенной автомобилем, и запустил им в витрину аптеки. Раздалась истеричная трель сигнализации и я так надеялся, что кто-то выскочит на улицу, наорет на меня, вызовет полицию… Но ничего не изменилось, и я остался стоять в одиночестве.

Так.

Так.

Возьми себя в руки, поднимись и ищи людей, строго сказал мне внутренний голос. И я решил добраться в ближайший торговый центр. Если никого не найду, хотя бы запасусь продуктами и лекарствами. Потому что произошло нечто страшное и кто знает, миновала ли опасность.

И ноги меня понесли. Страх стоял комом в горле, но именно он гнал меня по мертвым улицам, и через десять минут я уже ворвался в раздвижные двери торгового центра «Вегас». В нос ударила густая смесь духов – это я пробежал мимо парфюмерного магазина, невольно вспомнив свою утреннюю блондинку. Затем проскочил мимо молчаливой вереницы манекенов, банка, аптеки… и оказался в гипермаркете. Еда, вода, одежда – возьму всего понемногу.

Но вот в мозгу заскользила шальная мысль – вот это все, оно же больше никому не нужно (я уже понял к тому моменту, что произошло нечто ужасное, и я действительно остался один). Так может… Когда я в последний раз ел черную икру? В восьмом классе, на дне рождения одноклассника, чей отец занимался тяжелой промышленностью, и икра у них на столе была так же часто, как у остальных вареная картошка.

Я не знал, где моя семья, где вообще все люди, не знал, что будет со мной и как мне выжить, но если мне суждено умереть в ближайшее время, то я напоследок хотя бы исполню давнее желание. И я пошел в рыбный отдел. По пути туда мне попался стенд с рюкзаками, плотными и добротными. Я прихватил парочку – пригодятся в новой жизни последнего человека на Земле.

Икра была потрясающая. Даже сейчас я помню ее вкус. Счастливее меня это тогда не сделало, но я совершил то, на что долго не решался в нормальной жизни. На всякие праздники я несколько раз порывался ее купить, но каждый раз меня душила жаба таких размеров, что раз за разом я отказывался от этой идеи. Если бы мне кто-то сказал, что я буду есть черную икру прямо из банки, сидя на полу в пустом супермаркете и запивать многотысячным коньяком (захватил в вино-водочном), я бы от души посмеялся. А выпить, кстати, было просто необходимо… В голове крутились строки Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй».

Я закончил свою элитную трапезу и прошелся по гипермаркету, складывая в рюкзаки консервы, воду, сухари, соль, мыло, свечи и подобное. Подумал еще, что надо зайти в аптеку, забрать все, что смогу унести… как вдруг где-то в гипермаркете раздался характерный перезвон стеклянной тары. Я замер. Со стороны вино-водочного отдела донеслось какое-то шуршание и тут же стихло. Этого мне еще не хватало. Я оставил рюкзаки у первой кассы, прокрался в хозяйственный отдел, выбрал скалку потяжелее и на цыпочках двинулся на звук перезвона. Я не знал, что мне придется делать – нападать или отбиваться, но в скалку я вцепился мертвой хваткой.

Первое, что я увидел, осторожно заглянув в вино-водочный отдел, это вытянутые ноги в коричневых домашних тапочках.

Я резко выскочил в проход между стеллажами и оказался прямо перед пьяным в доску мужчиной лет пятидесяти, сидящим на полу. Благообразный вид (несмотря на конкретное опьянение), очки в тонкой металлической оправе, длинные тонкие пальцы – человек науки или искусства. Он пытался сфокусировать на мне взгляд, но не смог. Потом он неопределенно махнул рукой, откинулся на спину и захрапел. Воздух наполнился алкогольными парами.

- И что с тобой делать? – вполголоса буркнул я. Но на самом деле я был безмерно рад компании.

Следующие два часа, пока мужчина дрых на полу, я облазил вдоль и поперек единственную в торговом центре аптеку и набрал полный рюкзак самого необходимого – бинты, йод, пластыри, жаропонижающее, витамины и прочее. Потом я спустился на парковку под торговым центром – нужна была машина. В утреннее время парковка обычно была почти пуста, но пара-тройка автомобилей всегда стояла. В этот раз было так же, но обычные легковушки были мне неинтересны. Я решил покуситься на большее – на грузовичок с продуктами. Я распахнул его задние двери и с разочарованием обнаружил, что кузов пуст. Видимо, разгрузка товара уже закончилась. Ничего, подумал я тогда, сейчас мой новый приятель проспится, и мы загрузим машину, чем сможем. А еще в кузове можно ночевать…

Я исследовал кабину водителя и – о, счастье! – нашел ключи в замке зажигания. Значит, водитель исчез прямо отсюда, на мое счастье не успев уехать.

Приступ эйфории от того, что я так удачно нашел транспорт, внезапно закончился. Будто из меня выпустили воздух. Я посмотрел в зеркало заднего вида – хмурые глаза под напряженными бровями выглядели устало, а ведь день, считай, только начался.

К тому времени, как я поднялся обратно в торговый центр, мужчина успел проснуться. Он уже стоял на своих тонких длинных ногах и осоловело озирался по сторонам, источая аромат перегара. Я шел к нему быстрыми шагами. Наверное, у меня был безумный вид, потому что он испуганно попятился и налетел спиной на полки с вином. Две бутылки с оглушительным звоном грохнулись на блестящую бежевую плитку, тут же ставшую темно-красной.

- Вы же не из этих? – прошептал благообразный, стоя в винной луже по цене четвертого айфона гигов на восемь.

- Из кого из этих?

- Из тех… Которые всех забрали… Хотя, очевидно, нет, те выглядели иначе. А если они могут видоизменяться?

Кажется, у моего собеседника есть ответы на кое-какие вопросы.

- Давайте по порядку. Вы знаете, что случилось? Знаете, куда делись все люди?

Он несколько церемонно кивнул:

- Конечно, я был тому свидетелем. Их забрали инопланетяне.

Я шумно выдохнул. Конечно. Инопланетяне. Как я сам не догадался? Этот мужик просто псих, а я потерял два часа, ожидая пробуждения его больного сознания. И я еще надеялся на какие-то ответы.

- Простите, уважаемый… не знаю вашего имени, - заговорил псих, поправляя изящные очки и выбираясь из лужи. – Прошу поверить мне, даже если нет желания. У вас ведь нет другого объяснения происходящему? Озвучьте, не сочтите за труд.

- Рационального – нет. Но инопланетяне – это, знаете ли, слишком.

- Поверьте, так и было! – выдохнул мужчина. – Иначе я бы не позволил себе вторгнуться сюда и успокоить свой взбудораженный ум коньяком. Я лично видел трех существ. Серые, крепкие и высокие. Один из них забрал мою Нелличку, двух других я видел в окно, они забирали всех подряд… У них было что-то вроде сканера, которым они водили перед лицами людей. И те после этого просто исчезали…

- Почему тогда нас с вами не забрали?

- Точно не знаю, но думаю, что лично я, как говорится, лицом не вышел. Передо мной тоже поводили сканером, но ничего не произошло. По-моему, это существо даже удивилось, было на то похоже, если я не ошибся в эмоции.

Мужчина, видимо, заметил мое скептическое выражение лица, потому что закричал:

- Бог свидетель – я говорю правду!

Между нами повисло молчание. Он – исчерпал запас своей правды, я – пытался уложить в голове события последних часов. И внезапно на меня навалилась такая усталость, что я просто сел на пол посреди стекла и винных луж, скрестив ноги по-турецки. Боже, если ты меня слышишь, ответь, за что? Где я так нагрешил, что ты оставил меня в этом мире один на один с этим ораторствующим полупсихом?

Полупсих уселся рядом, по-детски подтянув согнутые колени к животу, и представился:

- Валентин Семенович.

- Виктор, - ответил я, и мы пожали руки.

- Какие мысли, Виктор? Я пока добирался сюда в ужасе и смятении, ни единой души не встретил. Стало быть, мы с вами вдвоем остались на этой грешной земле… Даже тени человеческой, мой друг, не осталось.

Обязательно спрошу его, кем он работает, потому что такую витиеватую речь мало от кого можно услышать. Деятель от искусства, наверное. Но сейчас мне вспомнился один давний сон…

- Лет пять тому назад, - начал я светскую беседу, - мне приснилось, что землю сковало льдом, все живое вымерло, но я и еще несколько человек почему-то остались в живых. Мы спрятались в большом универмаге, почти как этот. Я говорю своим друзьям – давайте идти на Запад, в сторону США, может, там еще есть жизнь? А мне кто-то отвечает: «Куда ты пойдешь, ведь США больше нет». И я проснулся в таком липком ужасе, что несколько минут не понимал, был ли это сон. Но сейчас мне еще страшнее.

Валентин Семенович медленно кивнул.

- Я всегда считал страх самой сильной преградой для человеческого духа, - степенно ответил он. - Но сейчас мы попали в круговорот событий непреодолимой силы, и не испытывать страх было бы признаком какой-нибудь шизофрении. Поэтому надо действовать и не поддаваться соблазну удариться в панику!

- Это вы так не поддавались панике, когда приговорили бутылку коньяка? – усмехнулся я.

- Я смею вам напомнить, что на моих глазах исчезла моя жена, а по квартире ходил инопланетянин, - назидательно поднял палец вверх Валентин Николаевич.

Мне стало стыдно за свою насмешку. Даже если ему привиделись зеленые человечки (в данном случае серые), для него они были реальны. И ужас его от этого тоже был настоящим.

- Знаете, - примирительно сказал я, поднимаясь на ноги. – Поехали отсюда. Я набрал два рюкзака еды и лекарств, а на парковке стоит машина с ключами прямо в замке зажигания. Поэтому берите здесь, что считаете нужным, и отправляемся в путь, искать других. Только Саныча заберем, а то подохнет еще. Где-то тут был отдел для животных…

***

Саныч встретил нас громким лаем. По всей видимости, он так и пролежал возле своей квартиры с той минуты, как я его оставил. Пес был рад меня видеть, а я – его. Потому что это было еще одно живое существо в нашей компании и потому что он напоминал мне о нормальной жизни.

Я забрал из своей квартиры теплые вещи, одеяла, кое-какую посуду – все, что могло пригодиться нашей компании.

И мы поехали прочь из города. За рулем все время был я, Валентин Семенович водить не умел. Мой водительский стаж тоже оставлял желать лучшего, потому что права я получал еще лет десять назад, а машину так и не купил. Хотя очень хотел. Но… Сначала первый ребенок, потом второй, ипотека, смена двух работ – машину я бы не потянул, даже кредитную. Но сегодня моя мечта исполнена – я за рулем этой прекрасной колымаги, и теперь моя семья и ипотека не стоят между мной и четырехколесным счастьем. Потому что первая неизвестно где, а вторая уже никому не важна. У Вселенной издевательское чувство юмора.

- Виктор, мон ами, вы излишне яростно вцепились в руль, - озаботился Валентин Семеныч.

Я ослабил хватку.

- Скажите-ка, как получилось, что в наш век всяких лолов и ждунов вы сохранили такой… старомодный стиль речи? Вы профессор, что ли, какой-то? – я решил все-таки удовлетворить свое любопытство.

- Я не имею ни малейшего понятия, что такое, как вы выразились, лолы и ждуны, но на ваш вопрос охотно отвечу, - он поправил очки. – Никакой я не профессор, я патологоанатом в нашей городской больнице. А такой стиль речи – это, так сказать, наследство от бабушки. Она была профессором литературоведения, мы с братом росли в обществе Бальзака, Ломоносова, Гюго и остальных гениев литературы. Я, наверное, кажусь вам ископаемым?

- Ничуть. У каждого свои особенности, - ответил я, про себя удивившись роду занятий Валентина Семеновича. Он не выглядит, как человек, копающийся во внутренностях и кромсающий людей. Но по своей адвокатской деятельности я знаю, что и восемнадцатилетняя трепетная лань не выглядит, как убийца своих родителей из-за наследства.

- Расскажите о себе, - попросил я, чтобы не сидеть в тишине. Люди вообще любят говорить о себе. Дай нам волю – трое суток без умолку будем трещать.

И патологоанатом начал рассказывать – о детстве, бабушке, брате, пропадающих на работе родителях, об учебе в медицинском, женитьбе на Нелличке…

- На самом деле, Нелличка сначала встретила моего брата. Были робкие свидания, долгие прощания у подъезда… В воздухе витала сама любовь! Однажды брат подхватил простуду, а билеты в кино уже были куплены. И он попросил меня заменить его на свидании. Представляете, мой друг, Нелличка тогда совершенно ничего не заметила! Но после этого я сам смел влюбиться в нее… Отчаянно, как глупый мальчишка... Была долгая и не очень приятная история с объяснениями между нами тремя и игрой чувств, но в итоге мы с Нелличкой поженились. Думаю, брат до сих пор меня не простил за это, хоть он и не признается…

Повисло неловкое молчание, какое возникает при рассекречивании интимных тайн. Меня что-то смущало в этой истории, какой-то вопрос засел в голове…

- Погодите, а как ваша жена не заметила, что на свидание пришли вы, а не брат? В кино было настолько темно?

- А я разве не сказал? – приподнял левую бровь Валентин Семеныч. – Мы же с братом близнецы. Нас, признаться, даже бабушка иногда путала.

Выходит, у патологоанатома, как и у меня, есть близнец. Не связано ли это с тем, что мы с ним остались топтать эту грешную землю?

***

Мы ехали вон из города, чтобы найти других людей, ночевали в кузове грузовичка или в домах, попадавшихся на пути. За две недели мы проехали сотни километров, заправляясь на одиноких заправочных станциях, там же пополняя запасы продуктов – но только непортящиеся. Брать что-то, что хранилось в холодильниках, было бы себе дороже, потому что электричество исчезло в первый же день всеобщего исчезновения. Алкоголь не брали – надо было сохранять ясность ума и памяти. Но как же иногда хотелось забыться пьяным сном!

За это время мы с Валентином Семеновичем привыкли к удивительной тишине хуторов, сел и городов, которые проезжали, направляясь в никуда. Природа еще не прочувствовала отсутствие человеческих рук, но пройдет совсем немного времени, когда на земле появятся явные признаки одичалости и покинутости. Мы так и не встретили ни зверя, ни человека, и меня это откровенно угнетало, Валентин Семенович тоже пребывал в минорном настроении и периодически принимался декламировать поэтов Серебряного века. Я глубоко скучал по своей семье, а мой друг – по своей. Мы периодически обменивались рассказами о наших близких, и в эти моменты нам казалось, что они где-то рядом с нами.

Радовался жизни один Саныч, выкатываясь на траве и гоняясь за птицами.

Однажды вдалеке мы увидели несущийся белый внедорожник, но он исчез за горизонтом так стремительно, что мы оставили робкие попытки его догнать.

Я со злости ударил по рулю и непечатно выругался.

- Виктор, гоните прочь отчаяние, – успокаивающе сказал патологоанатом. За две недели мы так и не перешли на «ты», но это задавало беседе светский тон. И лично я слышал в этом отголоски потерянной цивилизованной жизни. Для Валентина Семеновича такое обращение, думаю, было в порядке вещей.

- Гнать отчаяние? Вы понимаете, что мы можем не дожить до осени? С нами может случиться все, что угодно, и никто не придет на помощь! Да нас может убить банальный грипп! – я тогда, помню, сильно разозлился на этого очкастого интеллигента за его наивный оптимизм.

- Я просто… Просто хотел вас подбодрить, - смутился патологоанатом. – И напомнить, что нельзя опускать руки, даже если ты остался последним человеком на земле. И не пускайте отчаяние в душу. Оставьте его слабакам.

- О чем вы? Каким еще слабакам?

Валентин Семенович не ответил и мрачно уставился в окно. Саныч, устроившийся у него в ногах, тяжело вздохнул, как будто понимал, о чем мы говорим.

- Помните, Виктор, две ночи назад я вас случайно разбудил?

Я кивнул. Действительно, мой спутник выходил подышать воздухом и по возвращении слишком громко хлопнул дверью.

- Так вот, мон ами, я не собирался на променад. Я шел топиться.

Я уставился на него, чуть не выпустив руль.

- Да-да, не удивляйтесь. Мы тогда притормозили неподалеку от речки. И меня одолела такая тоска, что я пошел к воде с целью не вернуться назад. Мне казалось, что это правильное решение. Потому что… А зачем жить? Будущего нет, семьи нет, ничего нет…

- А мы – есть. И я хочу верить, что это не случайность, что мы не опилки на обочине вселенной! – я хоть и разозлился на своего спутника за эгоизм, но в душе понимал его порыв.
Валентин Семенович не ответил на мою жаркую метафору, помолчал и вернулся к теме утопления:

- Я был уже почти у воды, когда сзади заскулила собака. Я обернулся – это был наш Саныч. Вышел, видимо, за мной и сел позади с немым укором… Что ж ты, мол, делаешь, дубина? И представляете, так мне стыдно стало, за свое малодушие… Я подумал – как я вас с Санычем брошу одних? И я вернулся.

***

Спустя три дня наших скитаний, мы остановились на очередной заправке. Набрав полные руки продуктов, которые еще не пропали, мы собрались двинуться дальше в надежде найти хотя бы одного человека. Но сейчас эта надежда была еще тоньше и слабее, чем раньше. Пару часов назад мы наткнулись на тот самый белый внедорожник, который мы видели вдалеке несколько дней назад. Он стоял посреди проезжей части с распахнутыми настежь дверями. Надо ли объяснять, что внутри никого не было?

Как только мы сели в грузовичок, Саныч завыл. Так жутко, так тоскливо, что у меня мороз по коже пробежал, а Валентин Семенович нервно дернулся, чуть не выронив упаковку воды. Саныч замолчал, набрал воздуха в легкие и продолжил.

- Как по покойнику, да простит меня Господь, - произнес патологоанатом.

Он хотел сказать что-то еще, но не успел — над нами нависла здоровенная тень. Мы замерли, не решаясь вылезти наружу. Но нам бы и не пришлось. Тень переместилась вперед и накрыла часть дороги диаметром метров пятнадцать. Саныч сменил вой на тихий скулеж, отчего спокойнее не стало. Патологоанатом сидел, вцепившись в бутылку минералки, напряженный, как сжатый кулак. Я же приготовился сдавать назад и разворачивать грузовик в случае, если то, что отбрасывает тень, окажется опасным и решит атаковать. Но с другой стороны, вдруг это помощь? Пока я раздумывал над тем, какое принять решение, тень стала больше – что-то огромное опускалось в абсолютной тишине на дорогу прямо перед нами.

Сердцебиение участилось. Ладони вспотели. Валентин Семенович зажмурился, а я, наоборот, распахнул глаза, не в силах заставить себя отвести взгляд от того, что приземлилось перед нашим грузовиком.

Серый, блестящий на солнце, абсолютно круглый… аппарат? Воздушное судно? Не знаю, как это правильно назвать, но на языке вертелось лишь одно подходящее название – летающая тарелка. Как тарелка, правда, это не выглядело, скорее, как шар размером с небольшой дом, но суть вы поняли. На ум мне сразу пришли фильмы о пришельцах-захватчиках, которые наштамповал Голливуд за последние десятилетия. Саныч уже не скулил, только изредка постанывал. Ему было не менее страшно, чем нам.

В шаре, ниже, скажем так, экватора, разъехались в стороны двери, прямо как в торговом центре или лифте. Та область шара, что была пониже дверей, преобразовалась в ступени, которые плавно выдвинулись из железной массы аппарата. В этом даже было некое изящество.

По ступенькам спустились двое двухметровых серых существ, примерно таких, как их описывал патологоанатом при первой нашей встрече. Их фигуры были непропорциональные – конечности были длиннее, чем у человека, а головы – немного больше. Выглядели они очень деловито, эти ребята точно знали, зачем они здесь и какими будут их следующие действия. В руках у каждого было по маленькому приспособлению, напоминающему обычный человеческий смартфон.

Они шли прямо к нашей машине, внутри которой мы синхронно вжались в сидения. Бежать некуда, но я попытаюсь отбиться, как бы глупо это сейчас не звучало. В конце концов, в первые же дни нашего вынужденного путешествия мы ограбили оружейный магазин. Но еще ни разу нам не пришлось воспользоваться добычей. Не сводя глаз с пришельцев, я правой рукой нашарил под сиденьем травматический пистолет.

Через секунду меня парализовало.

***

О, этот запах блинчиков! Мама всегда по выходным жарит их до того, как я встану. Она знает, что я люблю подольше поваляться в кровати, завернувшись в одеяло, как шаурма, а потом встать, умыться и сразу сесть завтракать. Было так хорошо – в школу не надо, на кухне меня ждет завтрак, а за окном все дышит летней свежестью. Наверное, так выглядит рай.

Разлепив веки, я с отчаяньем понял, что мне это привиделось, что я в непонятной комнате с кроватью, тумбочкой и шкафом и что блинчиками тут и не пахнет. Хотя нет, вру, ими как раз и пахнет – буквально – и это очень странно. Что вообще происходит и где я? В поисках ответа я встал с кровати и подошел ко входной двери. Обычная коричневая дверь, ничего примечательного. Потянул за ручку и вышел в длинный коридор. Блинный запах усилился. Да где я? Похоже на отель – длинный коридор, несколько дверей справа и слева. Я слегка потряс головой, чтобы согнать сонный морок и чтобы вспомнить, что предшествовало моему появлению здесь.

Ну конечно. Инопланетный корабль. И вот те существа… а потом меня парализовало… Кажется, между моим последним воспоминанием и моментом, когда я проснулся в незнакомой комнате, пропущены какие-то важные события. А где Саныч и Валентин Семенович? Я прошелся по коридору, дергая за ручки дверей, но все они были заперты. В конце коридора я обнаружил дверь, за которой скрывался лестничный пролет. Запах блинчиков там был еще сильнее. Внезапно наверху раздались приглушенные голоса. И один из них я опознал: Валентин Семенович что-то кому-то воодушевленно рассказывал. Я бегом взлетел на следующий этаж и попал в светлое помещение, напоминающее столовую, только не было витрины с блюдами и кассы, зато было пару круглых столиков со стуьями. В панорамные окна заглядывало солнце. За столиком в центре зала сидел Валентин Семенович в окружении тех двух (или не тех?) существ, которые вышли из летающего шара там, на дороге. У ног патологоанатома мирным сном спал Саныч. Мои ноги и руки похолодели, и, казалось, напряглись все мышцы моего тела. «Это какой-то сюрреализм…», устало подумал я и окликнул Валентина Семеныча.

- Виктор! – подпрыгнул тот, дожевывая блин. – Гильермо, Хавьер, вы, разумеется, уже знакомы с моим другом? Ребята, вы просто обязаны рассказать Виктору все то, что рассказали мне за последние пять часов! Мон ами, проходите, блинчики тут просто восхитительны!

Гильермо и Хавьер приветливо помахали мне своими длинными руками с такими же вытянутыми пальцами.

- Виктор, ну же! Идите к нам! – нервно засмеялся патологоанатом. – Вы рискуете не услышать одну удивительную историю. Поверьте мне, она все поставит все на свои места и объяснит безумство последних недель.

Я был все еще напряжен, но направился к этой приветливой троице, неся с собой вагон вопросов и мыслей. Например, почему инопланетян зовут, как испанских мачо?

Я рассмотрел их. Сероватая гладкая кожа, выпуклые глаза сдержанно зеленого цвета без зрачков и радужки, крошечные носы (не носы, а бугорки с одной ноздрей) и безгубые рты-щели. Одежда отсутствовала. Определенно антропоморфные, хотя с человеком их не перепутать.

Мой друг, пока я откровенно пялился на Гильермо и Хавьера, мирно пьющих чай, усадил меня за стол и пододвинул тарелку с блинами. Я машинально взял один и откусил горячий мягкий кусочек теста, все еще разглядывая серые лица.

- Зовите меня Хавьер, - по-дикторски четко произнес один из инопланетных существ ласкающим слух баритоном. – А это Гильермо.

Гильермо, второй серый верзила, энергично кивнул и широко улыбнулся беззубой улыбкой.

- У вас, наверное, накопились вопросы? – спросил Хавьер.

- Есть несколько, - выдавил я.

Я или сплю, или сошел с ума. Сижу за одним столом с двумя инопланетянами и патологоанатомом и веду светскую беседу. Мне казалось, что еще немного, и они сбросят свои гладкие костюмы, под которыми окажутся мои друзья. Они будут истерически ржать, давиться словами и, наконец, выкрикнут: «Ты реально в это поверил?». Валентин Семенович окажется нанятым актером, он, смеясь, хлопнет меня по спине, а из вон той двери выпрыгнет моя семья с разноцветными воздушными шариками и съемочная группа какой-нибудь программы вроде «Вас снимает скрытая камера».

Или я просто проснусь.

Но ничего из этого не произошло, и я по-прежнему сидел напротив двух серых инопланетян с испанскими именами Хавьер и Гильермо.
- Позвольте, мы начнем по порядку, - вежливо сказал Гильермо высоким певучим голосом. – но сначала кофе.

Я медленно кивнул.

Сверху раздалось тихое жужжание. Я поднял голову и увидел плавно спускающийся на стол поднос. На нем стояла чашка кофе, несколько салфеток и тарелка с несколькими блинами.

- Давно интересуемся кухней землян, - пояснил Хавьер.

***

- Все началось 4,5 миллиардов лет назад…

Гильермо умел красиво говорить. Я слушал его и вспоминал тексты великого Плевако и нашего преподавателя ораторского мастерства в университете. Адвокат должен быть достойным оратором, но от «зеленого человечка» ты этого не ожидаешь.

Из его рассказа складывалась удивительная картина.

4,5 миллиарда лет назад планеты Земля еще не было. Зато была другая планета – очень большая и очень древняя.

- Название на нашем языке я не возьмусь произнести, потому что для вас это невоспроизводимый набор гортанных звуков. Но на ваш язык это переводится как «Земля равных», - объяснил Гильермо.

Жители древней планеты в общих чертах имели схожесть с расой людей – голова, парные части тела и некоторые органы. Но на этом все, потому что серых двухметровых верзил с длинными руками и одной ноздрей сложно спутать с землянами. Но внешность не единственное отличие между ними и нами.

- У вас, землян, такой уровень агрессии… - продолжал Гильермо. – Какого мы не знали никогда. Откуда в вас это, если учесть, что вы произошли от нас?

- Что, простите? – моя рука, державшая чашку кофе, дрогнула, и несколько капель пролилось на стол.

- Вы слушайте, Виктор, слушайте! – воскликнул Валентин Семенович, ерзая от нетерпения. — Сейчас будет самое интересное!

Гильермо кивнул и продолжил:

- Как вы могли убедиться, мы достаточно развитая раса. Мы любим изучать, ставить эксперименты, учить инопланетные и иногалактические языки, доказывать или опровергать теории. Так было всегда. Тогда, 4,5 миллиардов лет назад один из наших юных членов общества готовил научный проект для выпускного экзамена. Да, Виктор, не удивляйтесь, у нас тоже есть некое подобие ваших школ с похожей структурой. В общем, ему всего-то и надо было создать простую планету. Трудился он долго и кропотливо: создал ядро, мантию, земную поверхность, атмосферу, тропосферу и прочее. И, надо сказать, защитился на высший балл! А планета так и осталась. Это наша обычная практика – мы не уничтожаем свои творения. Конечно, это далеко не первая созданная нами планета, но на них почти никогда не заводилась жизнь… Мы иногда наведывались на Землю и проверяли ее состояние. И все равно просмотрели, как на планете появились эти забавные динозавры. И мы стали наблюдать, как наш проект развивается самостоятельно. Было решено не вмешиваться — до недавнего времени. Со временем мы стали наблюдать за планетой внимательнее – и вот, наконец, появились первые люди. Потом жизнь на Земле стала насыщеннее – религии, эпохи, империи. Вы строили пирамиды, создавали такие шедевры искусства, какие нам никогда не создать, вы возводили целые города, и в то же время разрушали все, до чего могли дотянуться. Если бы не человеческая тяга к деструкции и усложнению своей же жизни, мы с вами уже давно могли бы общаться и обмениваться знаниями.

- Если вы такие прогрессивные, чему мы могли бы вас научить? – удивился я.

- О, мы отлично разбираемся в создании новых планет и устройстве космических кораблей, но искусство нам не понятно. Все, что мы создаем, имеет рациональную причину. Космические корабли – для межгалактического туризма, благодаря которому мы налаживаем связи с остальными жителями Вселенной. Или взять наши разработки: новый вид почвы, в которой приживется флора с абсолютно любой планеты, или прибор, с помощью которого мы забрали землян. Но вы… - Гильермо развел руками. – Ваши картины, скульптуры, книги, ваша музыка и кинематограф – это вне нашего понимания. Зачем бы вы это ни создали – нам это очень нравится. Пусть мы не понимаем, какой в этом прок, но, например, мы с Хавьером подсели на ваши бразильские сериалы.

- Теперь я понимаю, почему вы назвались Хавьером и Гильермо, - усмехнулся я.

Оба инопланетянина рассмеялись. Это был на удивление типичный человеческий смех. Если бы меня кто-нибудь раньше попросил представить, как смеется инопланетянин, я думаю, это было бы нечто квакающее и резкое.

- А ты догадливый, - заулыбался Хавьер. – Наши привычные имена короткие и грубые на ваш слух. Если человеческие имена будто вышли из-под гитарных струн, то наши звучат, будто с горы летит груда камней.

- Думаю, вы заразились от землян чувством прекрасного! – воскликнул Валентин Семенович. – И давно вы пристрастились к мыльным операм?

- За последние пятьдесят земных лет многие из нас подключились к вашему телевидению и особенно подсели на кино и сериалы. Нам с Хавьером нравятся латиноамериканские, а ребята из отдела по переработке космического мусора смотрят криминальные американские. Иногда смотрим и фильмы о пришельцах, о нас то есть. Интересно было, как вы представляете внеземной разум. Это иногда так смешно, как вы до такого додумались? Помню, был какой-то фильм, где у пришельцев взрывались головы, когда они слышали музыку… С чего вы вообще взяли, что инопланетяне захотят завоевать землю? Агрессия и жажда крови – это в основном человеческие качества. Есть, конечно, две или три расы, которые иногда буянят и пытаются штурмовать соседние планеты, но из ста семнадцати миллиардов видов, которые существуют во Вселенной это капля в море. Кстати, вот мы и подобрались к главной интриге…

Гильермо отхлебнул из чашки и посмотрел на Хавьера:

- Расскажи им, эта часть у тебя получится лучше.

Второй инопланетянин сложил длинные ладони домиком и заговорил своим чистым баритоном:

- Очистить планету от людей это давняя идея. Еще со времен первых войн на Земле. Но нашим общим решением вы были оставлены на долгие столетия. Несколько раз мы порывались прекратить все, что вы там творили, но каждый раз решали дать вам еще один шанс. А потом еще один. И еще. Мы наблюдали за инквизицией, за миллионами убитых людей из-за другой религии или цвета кожи, за убийством природы, и не могли уразуметь, как в человеке умещается желание создавать и желание уничтожать. И сейчас, когда мы поняли, что вы на волоске от очередной страшной войны, мы решили вас забрать, пока вы не угробили до конца наш проект. Уж простите, друзья, но это так.

- То есть наши семьи живы? – воскликнул я.

- Ну конечно живы, вы их скоро увидите. Мы расселили людей по резервациям. У нас вы будете только создавать, никакими войнами мы вам развлекаться не дадим. Кто-то будет занят искусством, кто-то законотворчеством, а кто-то будет работать с нами, если захочет.

- Это как? – спросил я.

- Ваши инженеры нам пригодятся для разработки космического транспорта, а некоторые добровольцы займутся колонизацией других планет.

- Занятно… Все хочу спросить, а нас-то почему забрали не сразу?

- Напортачили немного, просим прощения, - погрустнел Гильермо. – При подготовке операции по переселению людей мы не учли, что на Земле существуют близнецы. А наши приборы, которыми мы вас телепортировали, считывали ваши данные – внешность, ДНК, состояние здоровья и всякое такое. Ну и когда начали сканировать близнецов – первый из двойни или тройни переместился успешно, а остальные нет, сканер выдавал ошибку. Мы-то понимали, что что-то не так, но без сканирования никакой телепортации не вышло бы. Пришлось оставить на земле тысячи людей, близнецов которых мы забрали, и отправить сканер на доработку. Наши специалисты поломали, конечно, головы, но сканер перепрограммировали. И тогда мы вернулись за вами. Ну и за животными, правда, чуть позже. Не бросать же их, тем более, они, как и вы, продолжение нашего проекта, и мы чувствуем некоторую ответственность за вас всех. На нашей планете места всем хватит – и семи миллиардам человек, и вашей фауне.

- А вы, простите, с каждым так пьете кофе и говорите о жизни?

- С теми, кого забрали мы – да. С кем-то группами, с кем-то индивидуально, как получается. Это наша работа на ближайшее время.

Гильермо замолчал, и повисла тишина, которую никто не хотел нарушать. Инопланетяне – потому что сказали уже все, что могли, Валентин Семенович – потому что ждал моей реакции, а я – потому что укладывал в голове лавину новой информации. Честно сказать, меня немного пришибло этим потоком. Я только что узнал, что скоро увижу свою семью, которую мысленно уже похоронил. Медленный выдох унял сердцебиение.

- Когда я смогу увидеть жену и детей?

- Да хоть сейчас! – воскликнул Гильермо. – Они вас ждут в резервации. Ваша жена все это время спрашивала, когда мы наконец вас найдем, и вот вчера мы ее обрадовали, что вы скоро встретитесь.

- Я до сих пор поверить не могу во все, что происходит. Да и глазам не очень верю, хоть они мне и показывают двух серых инопланетян.

- О нет, нет. Технически это вы сейчас инопланетяне, - хитро улыбнулся Хавьер и показал рукой на огромное панорамное окно столовой.

Я поднялся со стула и пошел в сторону окна. Ноги затекли и теперь щекотно покалывали. За мной шел Валентин Семенович, что-то приговаривая вполголоса. То ли ворчал, то ли что-то сам себе объяснял.

- Что вы там бурчите? – беззлобно спросил я, не оглядываясь.

- Мыслю вслух, мой друг! По-моему, здешняя инфраструктура очень логична, и я немного раздосадован, что люди не успели дойти до этого.

«До чего?», хотел было спросить я, но к этому времени я уже оказался перед окном. Метрах в пятидесяти от него – а мы были примерно на уровне восьмого этажа – высилась эстакада. Не было видно ни начала ее, ни конца. Длинная, высокая, грандиозная, она была установлена на многих и многих столбах. Вглядевшись в нее внимательнее, я понял, что это была не просто трасса, а железная дорога. А вот и небольшой поезд – три вагончика и маленькая кабина машиниста. Состав остановился, из него вышло несколько фигур и еще несколько – зашло. На каждом столбе были установлены лифты, доставлявшие пассажиров на станции и обратно. Рельсовые дороги проходили также и между столбов эстакады. Они опоясывали поверхность планеты, структурируя и упорядочивая движение на ней, делая ее похожей на огромный отлаженный механизм.

- Да, люди, у нас нет вашего ужасного транспорта, - задумчиво сказал возникший за моей спиной Хавьер. – Я вообще не понимаю, почему вы не пришли к этой транспортной системе. Это же логично.

Я молчал и завороженно следил за плавным движением вагончиков. Мне нужно было немного времени, чтобы прийти в себя от потока впитанной информации и чтобы мои мысли стали двигаться в голове так же равномерно, как и эти вагончики.

- Что ж… - сказал патологоанатом, выныривая откуда-то справа. – Если мы прояснили основные вопросы, давайте сменим обстановку.

- Разве за последнее время мы недостаточно часто ее меняли? – устало усмехнулся я.

- Вы недопоняли. Нам, полагаю, пора встретиться с семьями.

Я обернулся к Хавьеру. Тот коротко кивнул и растянул свой узкий рот в улыбке.

***

Я не буду описывать, как прошла наша встреча с близкими – любой догадается, что это было похлеще выпусков «Жди меня».

Саныч благополучно встретился с Олегом, и я не знаю, кто из них был более счастлив. Теперь пес дни напролет носится по резервации, валяется в траве и является воплощением счастья.

Валентин Семенович с Нелличкой завели огород и вечерами колдуют на кухне над новыми придуманными блюдами – на этой планете обнаружились неизвестные человеку виды фруктов и овощей. Нелличка очень довольна, что муж теперь режет овощи, а не людей.

Я уже полгода осваиваю полеты на космических аппаратах. Скоро будет набор участников программы колонизации одной небольшой планеты, и я надеюсь в нее попасть. Надя тоже собирается заниматься тем же, чем и я, только хочет, чтобы дети немного подросли.

В целом люди освоились и уже строят новое общество, правда, под контролем серых гуманоидов. Как и сказал Хавьер, войнами нам пока развлекаться не дают. С особо радикальными бунтовщиками разговор короткий, их отправляют на общественные работы – на железную дорогу, в цеха, на заводы. Всех без исключения. Земле Равных все равно, кем ты был раньше – официантом или лидером огромной державы. Хочешь крови – перевоспитают. Многим людям было непросто свыкнутся с новой реальностью, где человек – не хозяин планеты. Но в итоге они привыкнут. Хотя я иногда думаю, что рано или поздно эти добродушные гуманоиды пожалеют, что приютили землян. Но время покажет.

На Земле сейчас проходит санация. Планету приводят в порядок, оздоровляют экосистему и готовят к зарождению новой жизни. Это новый проект инопланетной расы – осознанное заселение Земли людьми. Пытливые умы хотят знать, по какому пути в этот раз пойдет развитие общества. Гильермо говорят, что они обещали не вмешиваться в естественный ход эволюции.

Я не эксперт в этих вопросах, но почему-то думаю, что пути старого человечества и нового не слишком будут отличаться. Будут восходить и заходить империи, будут грохотать залпы пушек и свистеть пули, мракобесы будут бороться с наукой, которая будет продираться, оставляя позади кровавый след… Другого пути нет, пока Землей распоряжается человек.