Владимир Чернявский

Реконструкция

Реконструкция
Работа №629

Дом был двухэтажным, жёлтым и мокрым. Все шесть окон фасада - в решетках, отчего казалось, что это и не дом вовсе, а мини-колония для старых, утомленных жизнью отщепенцев.

В крошечном палисаде за ржавой сеткой рабица, доживали свое две ветхих березы и несколько чахлых розовых кустов. Из серо-бурой земли торчали вялые побеги чего-то, напоминающего лук. Тут же, прямо на мокрых комьях, развалилась грязная кошка. Над ее распухшими сосцами трудились трое почти лысых котят.

Оба подъезда стояли нараспашку, дверь в правом отсутствовала, и темный проем напоминал рот слабоумного, - того и гляди, пустит слюну. Дверь в левом еле держалась на скрипучих петлях и щелкала, как вставная челюсть. Ветер пытался ударить ею о гнилой проем, но в последний момент менял настроение, и дерево билось о мокрую стену дома с неприятным, гробовым стуком.

Артем разглядывал дом, не выходя из машины. Дом пялился на него в ответ, скрипя и стуча. Окна первого этажа были грязными и походили на бельма. На втором этаже, за частой решеткой теплился ядовито-желтый свет. Там жили люди. Настоящие, из плоти и крови люди, возможно и не помышляющие о том, что мир вокруг стремительно меняется и растет.

- Здесь будет город-сад, - буркнул Артем без удовольствия.

Разумеется, ни о каком городе-саде и речи не шло. Дом снесут, равно как и все подобные ему дома по этой стороне улицы. Жителей расселят по окраинам, а на месте микрорайона скороспелым грибом вырастет новый, из стекла и крошащегося газобетона. С бюджетными малометражками и обязательным набором атрибутов: торговым центром, детским садом и парикмахерской. И домашним кафе с пончиками на вынос.

Редкий дождь назойливо, как нищий стучал по металлу.

Артем вытащил ключ из зажигания, невесть зачем похлопал «Пежо» по овальному рулю и вышел из машины.

И почти сразу провалился правой ногой в лужу. Ботинок набрал воды, даром что «Саламандер». Отрешенно подумал он о том, что вещи, и ботинки, и автомобили, и дома становятся все менее и менее прочными, словно создаются подобно дешевым носкам, рассчитанными лишь на несколько дней использования.

Он с отвращением уставился на дом. В далеком детстве один из его многочисленных родственников жил в таком вот двухэтажном древнем уродце из ракушечника. В переделанной коммуналке, пропахшей старыми книгами, тапками и еще чем-то остро-пыльным, с оттенками перца и затхлости. Артему всегда казалось, что в таких домах живут преимущественно барды – бородатые мужчины в черных свитерах с воротами под шею и прокуренные, сухие женщины, напоминающие Анну Ахматову. Барды, разумеется, поют песни под расстроенную гитару, о походах и горах, в которых никто не бывал. Играют в ролевые игры, не те, что с чулками и наручниками, а те, что про хоббитов и Кольцо. Сидят в тесных, заваленных книгами и артефактами из забайкальских походов гостиных и пьют крепкий чай с бутербродами.

Возможно, у них есть коты.

И, конечно же, люди эти, осколки ушедшей эпохи и мертвой страны, понятия не имеют о том, что их время истекло. Не читая, выбрасывают рассылки и не отвечают на телефонные звонки. Отказываются сотрудничать и почти всегда идут на конфликт.

Разговаривать с ними - мучение.

Именно поэтому он здесь.

Артем отряхнул ногу, (разумеется, напрасно: носок был мокрым насквозь и неприятно лип к ступне) и осторожно прошел по кривой дорожке из древних, рассыпающихся плит к подъездам. Он выбрал тот, что с дверью, - левый выглядел совсем уж плохим и вонял мокрой псиной.

Постоял немного, изучая ржавые почтовые ящики. На одном было криво выведено: «Букины». Тут же красовался нарочито детский рисунок, изображающий четырех человечков, мал-мала меньше. Должно быть, это и были Букины.

Артем поморщился - человечки зубасто скалились и явно издевались над ним.

Он вошел в подъезд, едва избежав столкновения с хлопающей дверью.

Внутри было тепло и влажно. Подъезд был освещен, и Артем хорошо видел лестницу, некогда покрашенную темно-красной краской и перила, покрытые чем-то, напоминающим разложившуюся резину. Стены были окрашены в зеленый цвет до половины, а выше - замазаны белой штукатуркой, в язвах и проплешинах.

У самой лестницы уютно устроилась грязная кошка. Между ее лап копошились крысоподобные котята.

Артем остановился, ступорно глядя на кошку. Каким-то образом она опередила его, коварно пробралась в подъезд и пронесла крысенышей. Но как?

Впрочем, это не его забота.

- Вас расселяют, - пояснил он кошке, - На кулички.

Кошка уставилась на него мутно-зеленым глазом. Второй глаз, белесый и пустой смотрел в никуда.

- Расселяют, - строго повторил Артем, но в гулком подъезде звук собственного голоса показался ему слабым, почти детским.

Кошка, должно быть, осознав, что он не представляет опасности, принялась вылизывать котят. При этом она влажно мурчала, будто у нее в легких созрела опухоль.

Артем переступил через кошку, быстро поднялся по ступеням и остановился на площадке первого этажа. Двери по обе стороны походили друг на друга, как близнецы-братья. Обе были покрыты изрезанным дерматином - вата торчала изо всех щелей. Под правой дверью лежал половик-дерюжка. Под левой валялась скомканная газета.

Артем позвонил сначала в правую, потом в левую. Прислушался.

Позвонил снова.

Его не покидало ощущение, что жильцы наблюдают за ним, прильнув к бельмам глазков. Возможно, хихикают. Быть может, за одной из этих дверей, живут в вонючем желтом полумраке те самые Букины.

В тишине он отчетливо слышал раковое мурлыканье облезлой кошки. Котята тихонько пищали.

Артем быстро, почти бегом поднялся на второй этаж, стараясь не касаться прелых стен. Между этажами, на подоконнике стояло несколько мумифицированных вазонов и отчего-то зеленый солдатик без головы. Артем прищурился - игрушка была знакомой. В детстве таких крохотных солдатиков, изображающих американских десантников, они называли «карателями». Вот только без головы каратель не котировался.

Двери второго этажа издевательски походили на своих товарок на первом. Правая была приоткрыта на цепочке. Из щели несло перечно-ветхим запахом.

Артем постоял немного перед дверью, прислушался. Теперь он не слышал кошку, но отчетливо различал звуки возни из квартиры. Кто-то ходил, скрипя половицами. Кто-то расстроенно бренчал на гитаре.

Раздался приглушенный смех.

Он нажал на кнопку звонка, и в квартире немелодичной трелью залился электрический соловей.

- Иду, иду! - раздалось из-за двери.

И тут же случилась странность.

Артем испытал сильное и совершенно иррациональное желание уйти. Незамедлительно и без раздумий. Выйти из этого вонючего подъезда, не споткнувшись о кошку и ее ублюдков, сесть в машину, вернуться в офис и сообщить Никимчуку, что ему никто не открыл. Или открыли и послали. Или и так и сяк.

Но за странной, почти параноидальной мыслью пришла еще более странная мысль. Подумалось ему, что он уже опоздал и, даже если выскочит прямо сейчас из подъезда, не оглядываясь, то ничего не изменит, потому что все уже изменилось навсегда.

- Что изменилось? - тупо и вслух переспросил он, и в этот момент кто-то с той стороны загремел цепочкой.

***

Дверь распахнулась и явилась женщина. Высокая, тощая как жердь, с острыми, цыплячьими грудками, торчащими под обтягивающим черным свитером. Черные, с проседью волосы туго забраны назад, отчего все лицо ее, тонкогубое, узкоглазое, с доминирующим носом-клювом казалось натянутым, как кожа на барабане. В зубах женщина крепко сжимала коричневый мундштук, в котором плавилась дурно-пахнущая папироса.

- Василий! - не выпуская мундштука заорала она и вцепилась в Артема, - Ну что же вы стоите столбом, товарищ дорогой! Ведь заждались же! – она потащила Артема вперед, в узкий, в коричневых обоях под кожу, коридор. Едва избежав столкновения с настенной вешалкой, на которой беспорядочной кипой грозили обрушением и катастрофой многочисленные куртки, пальто и один совсем уж киношный тулуп, Артем оказался зажатым между женщиной и стеной. За спиной у смердящей папиросой незнакомки, с древнего, матового плаката, сурово смотрел Владимир Высоцкий.

- Я вовсе не Василий, - наконец выдавил из себя Артем. Взгляд мертвого барда казался ему немного странным, словно в день съемок Высоцкий против обыкновения принял не только водку, но и ЛСД.

- Не Василий? - женщина, ничуть не удивившись, отошла чуть назад, упершись спиной в стену. Из дальней комнаты, в конце коридора, раздался дружный смех и звон бокалов. Потянуло борщом и еще тем безошибочным запахом оливье и праздника, что Артем запомнил с детства.

- А кто же ты? Впрочем, нет, погоди, не говори! Ты... Сейчас угадаю… - женщина полуприкрыла глаза, отчего лицо её, разом потеряв жизнь, стало напоминать посмертную маску, - Вот оно! Конечно же! - и она заорала куда-то в сторону комнаты, - Митя! Митя! Федор Евгеньевич! Клим приехал!

Артем попытался возразить, но не успел - в дальнем дверном проеме появился заросший купеческой бородой мужичина в свитере с воротом под горло. В правой руке он сжимал гитару.

- Вот это сюрприз так сюрприз, - дружелюбно забасил он, - Я и не чаял! Стало быть, с Севера!

- Вот ты какой оказывается, Клим! - нежно проворковала женщина и вдруг порывисто прижалась к Артему всем своим костлявым телом. Он почувствовал острый запах пота, смешанный с запахом табака и каких-то дешевых цветочных духов.

- Да послушайте же! - почти выкрикнул он, но в последнее мгновение голос подвел и получилось слабо, даже немного жалко, - Я не Клим! Я не с Севера! Меня зовут Артем Верин. Ве-рин. И я вам звонил. Только вы трубку не брали.

- У нас нет телефона, - сухо ответила женщина и отстранилась от него. На лице ее появилось отстраненное выражение, чем-то напоминающее выражение лица плакатного Высоцкого, - Значит, не Клим?

- Не Клим, - подтвердил он.

- Значит, Артем… - не меняя выражения лица, протянула она.

- Да, именно так. Я по поводу…

- Да и не важно! - басанул бородач, - Мы тут любому гостю рады!

Из комнаты кто-то затянул неприятным тенором:

- В шелках иль в рубище убогом…

- Алаверды! Алаверды! - подхватили бородач и женщина.

- Господа…Господа! - голоса запнулись и наступила звонкая тишина. Артем отчетливо услышал, как музыкально стучат вилки о тарелки в комнате.

- Отчего же сразу господа? - с неожиданной неприязнью протянул бородач, - Мы все здесь товарищи… Граждане, если угодно. Нет, все же товарищи, - он подошел поближе и протянул широченную ладонь, - Дмитрий Праведный.

Артем пожал протянутую руку. Рукопожатие у бородача было богатырским, беспощадным, а вот кожа - неприятно влажной и немного скользкой.

- А это… вот эта дама… Это не просто дама, это, ух! Наша Юлия Стриж! Слыхал, брат? - бородач ощутимо ткнул Артема под дых, - Не совру, брат, если скажу, что половина всех песен, что на перевалах поют - про нее.

- Ну, прямо уж половина... - засмущалась женщина с птичьим лицом.

- Ребята, ребята… Да погодите же вы! Давайте сначала… - попытался встрять Артем, но собственный голос показался ему совершенно неубедительным. Бородач нависал над ним дружелюбной башней.

- Нет уж, милай! Ты у нас дома! А стало быть, будешь лабать по нашим правилам! Верно, Юлия?

Юлия судорожно закивала.

- Для начала, - продолжил бородач, приобнимая Артема, - милости прошу к столу! Тяпнем по маленькой, потолкуем, стало быть, о жизни. А потом уж все остальное. Ты ведь не торопишься, товарищ?

- Я за рулем, - невпопад буркнул Артем.

Бородач уставился на него с нескрываемым изумлением.

- Водитель, стало быть? - уважительно протянул он, - А что за конь? Копейка? Космич?

- «Пежо»… - пробормотал Артем. Ему нестерпимо хотелось оказаться как можно дальше от остро-коричневого коридора, и от плаката с невпопад глазеющим Высоцким и от бородача, если уж на то пошло.

- Да ты шутишь, брат! - заревел бородач, - Это ж откуда такая роскошь? Пежо, стало быть! Ну, ты молодец! Раритет, да?

При этом он нежно подталкивал Артема к комнате. Женщина с куриным лицом семенила следом, то и дело попыхивая мундштуком.

- Ну-ка, автолюбитель, - бородач неожиданно сильно толкнул его в спину, и Артем едва удержался, вцепившись в дверной пролет обеими руками.

Большую часть комнаты занимал стол, застланный белой, клеенчатой скатертью. Посреди стола дымилась огромная кастрюля с борщом. Рядом стоял судок с полусъеденной сельдью под шубой. Тут же томилась неприлично большая бадья с оливье. Молчаливыми часовыми охраняли ее две початые бутылки водки и одна почти пустая бутылка из-под шампанского.

За столом, спиной к Артему сидел лысый мужчина в вязаном сером жилете. Слева от него расположилась чопорная блондинка с пергидрольными кучерями и внушительным бюстом. Она была одета в кружевную блузу. На шее у блондинки висело янтарное ожерелье из необработанных камней.

Дальний конец стола занимал крупный мужик в коричневом костюме. Он посмотрел на Артема, кивнул ему как старому знакомому и продолжил поглощать оливье.

- Пираты, это Артем… Э-э-…

- Верин, - помог бородачу Артем. Он пялился на комнату. Стены ее были захламлены книжными шкафами. На полках, тут и там красовались керамические поделки. С нижней скалился некрупный череп какого-то зверька, а чуть дальше… (Артем не поверил своим глазам) стоял обломанный бивень, более напоминающий ствол небольшого деревца.

- Мамонт, - должно быть, проследив за его взглядом, прошептал бородач. От него пахло водкой и борщом, - Друг из экспедиции, стало быть, привез. Вечная мерзлота, слыхал?

- Вещь! - подтвердила женщина-курица.

- Здравствуйте, товарищ Верин, - вежливо произнесла блондинка. Краснолицый в пиджаке по-свойски подмигнул. Лысый в жилете повернулся и, поправив огромные, в пол-лица очки, посмотрел на Артема с дружеской полуулыбкой.

- Из наших? - спросил он, чуть шепелявя и, должно быть из-за этого, Артем не сразу понял смысл вопроса.

- Геолог? - переспросил лысый.

- Артем-автолюбитель! - бородач снова подтолкнул его, и Артем вынужден был войти в комнату.

- Это толковое занятие!

-У Артема «Пежо!», - добавил бородач с почти раболепным уважением в голосе.

За столом зашумели.

- Что ты, Митя, все за Артема рассказываешь, - спросил мужчина в костюме, - Чай, у Артёма и свой язык имеется…

- Это я так… - засмущался Митя, - по-приятельски… Мы же с Артемом, стало быть, приятели, вот я и…

- Ты садись, Артем, - предложил мужчина в костюме. Вот где хочешь, там и садись. Выпей с нами, перекуси с дороги. Чай, нелегко, в раритетном-то «Пежо», да по нашим колдобинам…

Прежде, чем Артем успел ответить, бородач снова зашептал ему в ухо:

- Этот, в костюме, Федор Евгеньевич…Это же человечище! Глыба! Он в Костенках, знаешь? Слыхал? Там такие раскопки, брат! А вот рядом с ним, Машенька Атанасова. Эх, как она поет романсы, старик! Но и человек проверенный. Мы с ней ходили к перевалу Мирклога. А этот… этот…

- Семен Афанасьевич Ромм, к вашим услугам, - улыбнулся лысый, - Геолог-разработчик. Полагаю, вы обо мне слыхали?

Артем неопределённо пожал плечами.

- Как же так? - удивился лысый, - Я думал, после той истории с верхним палеолитом… Нет, определенно, в Институте…

- Я не из Института, - начал было Артем, но в этот момент блондинка, ладно опрокинув рюмку водки, грохнула ею о стол и визгливо рассмеялась. Артем обескураженно уставился на нее.

- А что, Митя, есть еще порох в пороховницах? - спросила она, отчего-то глядя не на бородача, а прямо на Артема, - Не ударишь в грязь лицом?

- Ну что ты, Машенция! - рассмеялся бородач. Ему жиденько вторила женщина-курица, – Нашу?

- Можно и нашу!

- Ну-ка автолюбитель, присядь, - бородач неожиданно ухватил Артема за плечи и поднажал. Артем был вынужден присесть на свободный стул, оказавшись напротив блондинки. Та по-свойски подмигнула.

Бородатый Митя уселся рядом, широко разбросав ноги, и принялся колдовать над расстроенной гитарой.

- Ну, давай, моя хорошая, - приговаривал он.

Артем молчал. Он хотел объяснить этой шумной компании, что, в общем-то, не при чем, и пришел сюда по делу,.. по весьма неприятному делу, раз уж на то пошло. Но стоило ему набраться смелости и открыть рот, как что-то останавливало его. К кому обратиться? К курице за спиной, как ее, Юлии Стриж? Талантливой поэтессе в пахучем свитере? Или, быть может, стоит поговорить с бородатым Митей? Но Митя был занят - он пробовал взять баре и вполголоса ругался в бороду.

- Ну, что там? - спросил пиджачный Федор Евгеньевич.

- Зар-раза, - в сердцах ответил Митя, - Не строит, падла!

- А ты попробуй без квинт, - елейно предложил Ромм.

Артем изумленно уставился на него. Без каких квинт? Причем тут квинты!

- Можно и без квинт, - согласился Митя, - но тогда не очень изящно выйдет. А, впрочем... - он разохотился и ударил по струнам. Гитара звучала безобразно.

- Ну вот, другое дело! - Федор Евгеньевич даже похлопал, и тотчас же подпер голову кулаком, - Давай про нас, Митя! И Артему будет любопытно послушать.

Артему было совсем не любопытно. Ему хотелось немедленно прекратить этот фарс, а может быть, и убраться к чертовой матери, и вернуться позже, когда уйдут гости и будет понятно, с кем вести разговор. Но выход оказался перекрыт внушительной Митиной ногой, на которой, дребезжа как стекло в ветхой раме, возлежала гитара.

- Хорошо… Споем, друзья! - торжественно произнес Митя и взял ужасный аккорд.

Первой вступила Маша. Голос у нее был приятным, но пела она невпопад¸ словно прислушиваясь к музыке, что играла у нее в голове.

- За северными туманами…

За горами странными… - старательно выводила она.

- Блестит дорога прекрасная, - забасил Ромм. Лысина его помидорно блестела.

- Из кирпича красного, - засипел Федор Евгеньевич. Ему, подвывая, вторила женщина-курица. Митя молчал, сосредоточенно ударяя по струнам. Артему казалось, что гитара живая и Митя вытягивает из нее жилы.

- В холмах, что за горными кручами,

И за песками зыбучими

Стоит наш лагерь безвременный

Из десяти палат!

Теперь грянули все, нестройным хором. Митя, впрочем, молчал. На лице его застыло мучительное, сардоническое выражение.

««Палат»? Они сказали «палат?» Каких к чертовой бабушке «палат?»», подумал Артем, но не успел и рта открыть, как песня продолжилась после короткого, чудовищного проигрыша, напоминающего визг бензопилы.

И в диких лесах неведомых,

Где белки гуляют белые,

Где лоси ходят угрюмые

И снуют ежи…

неслось над звенящим посудой столом.

Стоим мы вахтою грозною,

Ищем камни артрозные,

Где к берегам Сардинии

Мы пригласим Невы!

- Невы! Невы! - заорали все, включая Митю. Особенно усердствовала женщина-курица. При этом она поглядывала на Артема хитрым, птичьим глазом.

Митя заревел и изо всех сил ударил по струнам.

- Ну все! - он отбросил гитару в сторону, прямо на пол, - Не могу больше, душу рвет!

Он зарыдал и выбежал из комнаты.

- Да… - произнес Ромм, утирая лицо, - Это действительно вещь. Помнишь, Федя, как в те годы? Помнишь?

Пиджачный откашлялся.

- Не береди, Сеня, и так тошно.

Артем почувствовал, как что-то теплое и юркое коснулось его ноги под столом. Он дернулся и невольно встретился взглядом с рыхлой блондинкой. Глаза у нее были красные, крысиные.

Блондинка облизнулась развратно и, как ни в чем не бывало, потянулась к тарелке с оливье.

- Вам все это должно быть в диковинку, - произнес Ромм, - Вам, наверное, кажется, что мы излишне сентиментальны, но поверьте, еще несколько лет тому назад, песня эта звучала по всему Алтаю, от Ельска до Бромежа.

- И в Кардыгне тоже, - добавила блондинка. Она продолжала поглаживать Артема под столом.

- И в Кардыгне. В Кардыгне, году эдак в семьдесят шестом, было несладко. Раскопки там почти не велись, и продовольствие не подвозили, - продолжил Ромм, - Мы стояли двумя палатами, у самого Байкала, но вы же понимаете, что ночами оставаться в таких условиях было невозможно. Со дна поднимались ужасные миазмы и, потом, пиявки…

- Пиявки - это что-то, - хмыкнул Федор Евгеньевич со своего края стола, - Скользкие твари, величиной с руку. Это вам почище мотыля будет!

Артем решил, что с него хватит. Он рывком поднялся, повернулся к женщине-курице, что безучастно стояла за спиной и тихонько ковырялась в носу.

- Послушайте! - стоило ему начать, как слова полились сами собой. Выходило немного истерично, но применимо к обстоятельствам, это было вполне объяснимо, - Я не знаю... Не хочу знать, что у вас здесь за… - он неопределенно помахал руками в воздухе, - тусовка, ролевая игра или что это, не в курсе. Но я тут не при делах, понятно? Я вообще по делу, – он запутался в назойливом как муха слове «дело» и решил начать сначала.

- Словом, ваш дом идет под снос. Вас предупреждали… предупредили еще две недели тому назад, и поэтому не надо устраивать сцены. Я вообще не при делах, - он запнулся, - Я – исполнитель, и мне нужно удостовериться, что вы в курсе того, что… Словом, в курсе всех грядущих событий!

- Мы в курсе Грядущего, - прервал его Ромм, - но, помилуйте, причем здесь снос? И откуда вся эта нелепица с делами? О каких делах, позвольте спросить, идет речь?

- Товарищу нужно выпить, - произнесла блондинка.

Артем решил не обращать на них внимания, стараясь наладить зрительный контакт с женщиной-курицей, Юлией Стриж, но та смотрела словно бы сквозь него, отчего ему казалось, что она не понимает ни слова.

- Мне необходимо передать вам бумагу, а вам, если вы хозяйка квартиры, разумеется, следует эту бумагу подписать, – он вспомнил, что оставил портфель в машине.

И тотчас же раздался звонок в дверь.

Курица встрепенулась, обвела комнату взглядом, лишь мельком посмотрев на Артема, и улыбнулась необычайно широко, отчего все лицо ее исказилось гримасой не то восторга, не то страдания.

- Клим! - взвизгнула она, - Приехал, родименький!

И бросилась вон из комнаты.

Артем остался стоять в проходе.

За столом загомонили.

- Клим, однако, - произнес лысый Ромм, - Это ж надо… - он посмотрел на Артема, - Что-то я никак не могу припомнить… Вы из Научно-Исследовательского? Из Редкоземельного?

Артем сглотнул. По багряной щеке Ромма лениво ползла крупная муха. Вот она доползла до уголка жирных губ и протиснулась внутрь.

Ромм зажевал.

В коридоре раздались смех и топот.

- Ну что-ты, что ты плачешь, в самом деле! - произнес кто-то густым басом. От голоса этого зазвенела посуда на столе. Против воли Артем прислушался, ожидая услышать приглушенные рыдания женщины-курицы, но вместо этого, к своему удивлению понял, что плачет бородатый Митя.

- Клим! Клим! - сквозь рыдания бормотал он.

- Вы только не удивляйтесь, - спокойным учительским тоном произнес Федор Евгеньевич, - Клим долго был в экспедиции. Крайний Север. Ледовые каверны. Черные киты. У нас в Институте к таким людям, как Клим, относятся с большим почтением. Он - признанный авторитет в… - блондинка нарочито громко хмыкнула и Федор Евгеньевич замолчал.

Артем решил, что с него довольно. Клим - не Клим, но он уйдет из этой пропахшей борщом и забытыми архетипами квартирки. И пусть на него орут в офисе… Скажет -дверь не открыли.

Он заулыбался, закивал и попятился к двери.

- Экий карличек! - раздалось за спиной.

Федор Евгеньевич расхохотался.

Ромм, смущенно улыбаясь, прикрыл рукой рот. Из-под растопыренных пальцев вылезла муха. Осмотрелась и юркнула обратно.

Блондинка закатила глаза.

Артем медленно, как под водой повернулся.

Перед ним возвышалась человеческая башня, разодетая в пахучие, грязные меха. Гигант не помещался в проходе и, пригнув огромную кудлатую голову, с любопытством разглядывал Артема. Под мышкой мужчина крепко сжимал дерюжный, слабо извивающийся сверток.

- Он автолюбитель! - поддакнул Ромм.

- Про «Пежо» врал, - добавила Маша.

- Пе-жо… Пе-жо - это хорошо. Ты вот что, паря. Отведай парного мясца!

Гигант легко, как младенца, оттеснил Артема в сторону, в полшага оказался у стола и швырнул свою ношу прямо на скатерть, едва не опрокинув кастрюлю с борщом.

Сверток застонал. Из-под дерюги потекла густая синяя слизь.

- Никак, китятина, - с наслаждением промычал Ромм.

Артем, оказавшись за спиной гиганта, протиснулся между ним и стеной и оказался в коридоре. У плаката с Высоцким обжимались Митя и Юлия Стриж. Правая рука Мити вовсю гуляла под черным свитером поэтессы.

- Обижаешь! - раздалось из-за спины. И следом:

- Эй, Пежо! Давай сюда!

- Идите к нему, - спешно зашептала поэтесса, - Клим, когда с дороги, совсем чумной!

Но Артем вовсе не собирался возвращаться. Вместо этого он поспешил к двери, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на темно-красные следы, должно быть оставленные гигантом на полу.

- Я к вам позже зайду, - тихо произнес он, обращаясь невесть к кому, – Мне нужно… У меня совещание…

Ухватившись за дверную ручку, он тотчас же преисполнился уверенности, что дверь не откроется, застрянет, и тогда…

Но дверь оказалась незапертой.

Артем выскочил в подъезд и, не разбирая дороги, через три ступеньки понесся вниз. Уже на первом этаже он вспомнил про кошку и котят, но времени останавливаться не было, он лишь понадеялся, что тощая тварь убралась из подъезда, и они разминутся.

Кошки в подъезде не было. Входная дверь стояла нараспашку. Уличный свет, рассеянный и тусклый, показался Артему восхитительным.

Он выскочил на улицу, по инерции пробежал еще несколько шагов к дороге и остановился в замешательстве.

Поначалу ему показалось, что кто-то ради хохмы спрятал «Пежо», поставив на его место ржавый, бирюзовый «Москвич». Тотчас же пришла ужасная мысль: «Пежо» угнали! Но откуда взялся «Москвич»? Впрочем, «Москвич» могли припарковать здесь уже после того, как угнали «Пежо», и ничего странного в этом не было. Черт возьми, эта рухлядь вполне могла принадлежать воняющему псиной Климу!

Не совсем понимая зачем, Артем подошел к пятнистому от ржавчины «Москвичу» и коснулся авто. Металл был холодным, лобовое стекло заляпано рыжей грязью, под дворниками – старые листья и несколько бычков.

Артем отступил на шаг назад. Левое переднее колесо «Москвича» было пробито и утонуло в луже по самый колпак. Дверь казалась незапертой, а может просто провисла на петлях от старости.

Артем обошел «Москвич» по кругу. Дорога была пуста; где-то, за пределами видимости, раздался одинокий автомобильный гудок, и снова наступила тишина, давящая, как тяжелое одеяло в летний день.

Артем повернулся и посмотрел на дом, краем глаза отметив что-то, не движение даже, но некое тревожное присутствие слева, там, где шоссе разбивалось о заправочную станцию.

Дом издевательски хлопал подъездом-ртом и пялился на него. Где-то сидела кошка с уродливыми крысятами-котятами. Он чувствовал, что и она смотрит на него единственным глазом.

Что происходит? Где «Пежо?» И что там, за заправкой?

Ни поворачиваться, ни даже мельком смотреть в направлении заправки, Артему не хотелось. Пошарив по карманам, он достал телефон и почти застонал от облегчения - старый «Сони» выглядел совершенно обычно, и сам вид этого гаджета, едва уместившегося на ладони, успокаивал.

Артем провел пальцем по экрану.

Ничего не случилось.

Он задумался, но почти сразу смекнул, что к чему и нажал на кнопку, неудобно спрятанную под чехлом. Экран «Сони» засветился, замерцал и вдруг пошел полосами-разводами, напоминающими круги на поверхности озера телевизионных шумов. Разводы были неприятно-разноцветными и при этом странным образом казались черно-белыми. Смотреть на них было…

Противно.

Артем спрятал телефон в карман. Быстро, сопротивляясь иррациональному желанию швырнуть его на землю и растоптать.

Нужно вернуться в дом, в квартиру, и попросить воспользоваться телефоном. Позвонить в милицию… Куда там положено звонить в таких случаях?

И, черт возьми, куда подевалось уличное движение?

При мысли о том, что ему придется вернуться к… обитателям второго этажа, Артем ощутил неприятную вязкость в ногах, как бывает во сне, когда кошмар еще не начался, но уже грядет, и тело становится ватным. Впрочем, чувство это, не страха, но прелюдии страха, отступило, стоило ему вспомнить, что в квартире нет телефона. Или есть, но не работает. Кажется, кто-то из

обитателей второго этажа

обронил, что-то про телефон.

И славно. И чудесно.

Он не станет звонить.

Он поймает такси, или сядет на… Скажем, на трамвай! Отчего-бы не сесть на трамвай?

И поедет обратно в офис, а там уже доложится о похищении казённого автомобиля, и пусть начальство беспокоится обо всем. Пусть кричат на него, объявляют выговор. А пусть и уволят. Лишь бы подальше от этой пустой, тихой улицы. От этого желтого дома и тонущего в асфальте «Москвича».

Осталось одно маленькое дельце. Не дельце даже, а так - пустячок.

Вот только, он совсем не хотел думать об этом пустячке. А хотел он повернуться к пустячку спиной и быстро уйти в сторону редких и далеких звуков города.

Но вместо этого, Артем развернулся и посмотрел на заправочную станцию. Автоматически отметив, что большой столб, на котором красовался логотип «Ташнефти», исчез, прихватив с собой столбы поменьше, те, что с разноцветными флажками. Пропал и магазин под неоновой вывеской, и модные автоматы для заправки, и фонари с энергосберегающими лампами, и два больших билборда с рекламой.

Все это было не важно, по сравнению с тем, что находилось непосредственно за станцией. Там, где еще недавно, он готов был поклясться, располагался долгострой конкурентов - выгнанный на шестнадцать этажей остов, ощерившийся кранами.

Вот только и остов исчез. И краны, если на то пошло. На месте стройки низкие серые облака пронзало колоссальных размеров эбеново-черное здание без единого окна. Здание более всего напоминало башню, сложенную из блестящего, смазанного жиром мрамора.

Облака, окутавшие башню, то и дело озарялись мертвенно-белыми, неслышными вспышками. Словно там, на невероятной высоте, работал невесть зачем построенный маяк.

- Мама… - прошептал Артем. Башня вызывала невероятное омерзение - казалось, что она дышит, едва заметно пульсирует всем своим лоснящимся, черным телом. Он почувствовал, как разом заныли все пломбы в зубах, и одновременно ощутил легкое, но навязчивое прикосновение к ноге.

Опустил глаза и увидел одноглазую кошку. Она терлась об его ногу, монотонно мурлыкая. В пасти кошка сжимала розового, лысого котенка.

Высоко в небе, раздался низкий, атональный звук. Откуда-то, из невообразимой дали, раздался ответный звук. Облака полыхнули бело-синим.

- Я бы на вашем месте вернулся… - Артем поднял голову. У подъезда, подпирая косяк, стоял Митя.

- Борщ стынет и потом… - он указал на небо небрежно,- …идет буря. Здесь бывают бури. К такому вообще сложно привыкнуть, а тут еще бури эти… Пойдем, стало быть, наверх. Ромм считает, что вы наврали про «Пежо». Вот и расскажете ему. Да не смотрите вы туда, не надо. Вы кто по специальности вообще? Ну, образование у вас какое?

- Я…преподаватель английского, - обескураженно ответил Артем. Небо за его спиной наливалось гнойной синевой.

- Это хорошо, хорошо! Это очень хорошо! - Митя улыбнулся, - Ну, пошли? А если понравится, можете у нас переночевать. И вообще…

Артем бросил один последний взгляд на небо и отвернулся, едва сдержав крик. На шею его упали первые тяжелые капли. Он машинально отер их рукой, и влага вонючим маслом размазалась по ладони.

Свет начал меркнуть.

- Я… только на часик…

Митя улыбнулся, кивнул и скрылся в подъезде.

Артем побрел следом.

Дом проглотил обоих без следа.

***

На улице осталась кошка. Она презрительно посмотрела вслед людям и с вызовом мяукнула. Инстинкт подсказывал ей, что нужно спрятаться, переждать бурю, но она и с места не двинулась. В конце концов, ей нужно было позаботиться о малыше.

Для начала она откусила котенку голову.

+1
23:50
1426
09:51
Первый рассказ, к которому хочется написать хвалебный комментарий.
Спасибо, автор!

Читать интересно. Густая и липкая атмосфера цепляет с первых минут, очень грамотно выписано предчувствие главного героя и после, в финале, его недоумение и жажда вернуться в прежний мир, хотя ничего уже не исправить.

Хочется больше. Хочется целого романа на эту тему, с приключениями Артёма в параллельном тёмном отражении 80-х. Мне кажется, автору такое по плечу.

Ещё раз, спасибо! Отличная работа!
12:50
Отличный рассказ. Рекомендую
00:38 (отредактировано)
НФ2019, [email protected]

Вау, браво, Автор! Мне безумно понравился ваш рассказ! Я считаю, он достоин места в сборнике фантастики) Могу сказать, что передать мерзковато-мистическую атмосферу вам удалось. Картина мне представлялась чёткая, все детали очень мастерски прописаны, очень хорошо, очень тактильно. Особенно кошка с котятами) Возможная история дома и его обитателей будоражит, продолжения хочется и одновременно — нет… Это очень хорошая работа, снимаю шляпу))

Особых косяков незаметно, когда читаешь, кажется, будто в руках книга Макс Фрай — именно такой стиль присущ вашему рассказу, и это очень круто. Вы огромный молодец, Автор, и я надеюсь, что вы пробьётесь в победители с этой работой!
20:30
сеткой рабицаЕЙ
емный проем напоминал рот слабоумного, — того и гляди, пустит слюну штамп
Редкий дождь назойливо, как нищий стучал по металлу. пропущена зпт
а что, кошка под дождем лежала?
Ботинок набрал воды, даром что «Саламандер». Отрешенно подумал он о том он — это ботинок?
черных свитерах с воротами под шею wonderворота в свитере?
артефактами из забайкальских походов зпт
— Вас расселяют, — пояснил он кошке, — На кулички. неверное оформление прямой речи дальше в тексте то же
Второй глаз, белесый и пустой зпт
раковое мурлыканье мырлыкала как рак? задом наперед?
прижалась к Артему всем своим костлявым телом могла прижаться чужим?
опять попаданцы
начиналось неплохо, но потом стало банально и скучно
сюжет не нов, даже более того
в чем вообще смысл рассказа? финал слит явно
кошку приплели для чистого антуража
рассказ не очень скучный, но пустой — ни о чем
Загрузка...
Владимир Чернявский

Достойные внимания