​Осенний сон

С этой мыслью я проснулась или, скорее, очнулась. Глаза открывать не хотелось – и без того голова раскалывалась, до звона, до пустоты, так что места в ней было только на одну коротенькую мысль, ту самую: «Сон, это просто сон…». Как хотелось в это верить. Но в ноздри настырно лез запах, нет, скорее, вонь. Запах дыма, гари. Проведя рукой по лицу, поняла, что оно было мокрым – от слёз или воды – на тот момент сложно было понять. С трудом открыла глаза. Помогло это мало – всё пространство затягивала пелена из клубов дыма. Всё тяжелее становилось дышать, от едкой гари слезились глаза. Попыталась приподняться, с удивлением обнаруживая, что это получается. Надеясь как-то сориентироваться, огляделась. Кругом, едва проступая в дыму, виднелись развалины. Память отказывалась хоть что-то прояснить в происходящем. «Надо двигаться». Хорошая мысль, но куда? Шагнув, запнулась, едва не потеряв равновесие. Нагнулась – собака, мёртвая, в крови. Выпрямилась, судорожно хватая ртом воздух пополам с дымом. Поперхнулась, закашлялась. Это оказалось последней каплей – меня вывернуло наизнанку. Как ни странно – помогло. Звон в голове слегка притих, появились звуки – потрескивание догорающего огня, стук и шорох рассыпающихся прогоревших конструкций. В остальном – тишина. Ни голосов людей, ни признаков какого либо разумного движения. Пошла вперёд, туда, куда был направлен взгляд. Ближайшая конструкция оказалась домом или, вернее, тем, что от него осталось. Открытого огня не было видно, но из тлеющих руин поднимались струйки дыма, сливающиеся с дымом от других развалин. Стараясь не спотыкаться и не заглядывая в попадавшиеся останки зданий, шагала вперёд, в надежде выбраться из зоны пожарища. Временами попадались перекрёстки, но взгляд вдоль поперечных улиц давал всё ту же безрадостную картину. Упорно шагала, словно это стало целью моей жизни. Постепенно, среди тихих мертвых звуков догорающего пожара, появился новый звук. Мерный, но всё же меняющийся – живой. Попыталась ускорить шаги, но тут же чуть было не упала, споткнувшись об обгоревшую деревянную балку. Чертыхнувшись, пошла осторожнее.

Вот крайние дома расступились, открытое пространство было чистым от дыма. Впереди показался источник звука – река. Довольно-таки широкая, медленно катящая свои свинцовые воды вдаль, за горизонт. Поспешила спуститься к ней, торопясь, оступаясь и оскальзываясь на обрывистом берегу. Добравшись до воды, всё же упала, едва не ткнувшись лицом в воду. Не поднимаясь, плеснула с пригошни себе в лицо. Холодная вода уносила боль, ощутилась сухость во рту - пить. Зачерпывая и жадно выпивая воду, я и думать не хотела – чистая ли она. Это было сию минутное наслаждение, понять которое могут лишь испытавшие жажду. Немного придя в себя, поднялась, отряхнула колени от песка. Решив, что к домам больше не вернусь, зашагала вдоль реки.

Только теперь обратила внимание на низкое холодное мокрое небо, на фоне которого чётко прорисовывались голые чёрные ветки деревьев, росших у реки. Осень. Причём, довольно-таки поздняя – без яркой пестроты и шуршащих под ногами лиственных ковров. Да и неуместна была бы подобная пестрота рядом с пожарищем, дымные клубы которого нет-нет, да и долетали до меня. Я брела, стараясь не приближаться к нему, предпочитая лучше продираться сквозь росший у воды тальник и не чувствуя усталости.

Река постепенно поворачивала, огибая сгоревшее поселение. Вот и его окраина. Пытаясь всё же узнать о том, где я нахожусь, я нехотя вернулась к домам. Дорогу, что вела в городок ( или что там было), перегораживала длинная жердь, к которой была прибита табличка с корявой чёрной надписью: «Quarantine! Black Death!». До меня не сразу дошёл смысл текста, осознав же – застыла от ужаса. Запульсировало в висках, мозг метался в попытках понять ситуацию и найти выход. Тело же рванулось назад, к реке – прочь от чумного города. Бегу, не разбирая дороги и не чувствуя ног. Запинаюсь, кубарем лечу с обрыва и мешком сваливаюсь в холодную воду реки. Пытаюсь сделать глоток воздуха, но, вместо этого, в глотку устремляется обжигающий поток воды….

Сознание возвращается медленно, наплывами. Отступающий мрак понемногу возвращает способность думать и вспоминать. На этот раз я помню, кто я – Лидия Кравцова, студентка третьего курса. Помню, что, заболев, не пошла на пары, а вернувшаяся с учёбы подружка, обнаружив у меня жар, вызвала «Скорую». И вдруг, как вспышка: «Quarantine! Black Death!». Как я могла оказаться в сожжённом зачумлённом городе? И где?! И где я сейчас?! В страхе я мгновенно очнулась, рывком сев и распахнув глаза. Полумрак, тишина, в которой, однако чувствуется присутствие людей. Проморгавшись, понимаю, что я, видимо, в больничной палате. Свет из коридора обрисовывает контур закрытой двери. Пытаюсь встать, зацепляю стоящий у постели стул, он с грохотом падает. Замираю, за дверью торопливые шаги, она распахивается, вспыхивает свет. После темноты ничего не могу разглядеть заслезившимися глазами.

- Тихо, девочка, тихо. Очнулась? Вот и хорошо, вот и славно. А то уж в реанимацию переводить хотели, - пожилая медсестра хлопотала около меня, подав стакан воды, подняв упавший стул и сползшую подушку.

- Где я, что со мной?

- В больнице, где ж ещё? Привезли тебя без сознания, с высокой температурой, пневмония у тебя. Спасибо подружке своей скажи – она в «Скорую» позвонила. Ты давай-ка, ложись, одеялом укутайся получше – проветрю чуток.

С этими словами, уложив и укрыв меня, женщина подошла к окну и приоткрыла его. Потянуло прохладой и … дымом! Только я поверила, что всё произошедшее – горячечный бред, как на тебе! Шок, из горла вырывается сдавленный полустон-полукрик. Медсестра медленно развернулась ко мне от окна.

- Ты это чего?

- Дым! Откуда здесь дым?!

- Нашла чего пугаться! Осень – листья в больничном парке жгут, мокрые они, горят плохо, тлеют, дымят. Ты вот что – ложись спать, ночь на дворе. Сейчас я тебе успокоительного дам, и спи.

Успокоенная и убаюканная не столько лекарством, сколько журчащим голосом медсестры и собственной слабостью, я уплывала в сон. И уже на грани яви и сна вновь возникло: «Сон, это просто сон…».