Алексей Ханыкин

Выше облаков

Автор:
Артём Виноградов
Выше облаков
Работа №386
  • Опубликовано на Дзен

Воздух. Я – воздух. Нет ничего извне, что поддерживает мое движение. Я каждой клеткой тела чувствую вибрацию крыльев и границы потока. Мне не нужно прикладывать усилий, чтобы бороться, потому что это – часть моего существования, часть меня. Я един с воздухом. Я – воздух.

Я обожаю ощущение полета. Хотя обожание – не то слово. Любовь, восторг – наносное, частное. А полет – почти физиология. Существование без полета возможно, но это существование монаха в публичном доме. И что удивительнее всего, таких людей тысячи. Они живут в километрах над земной поверхностью, но никогда в жизни не летали. Максимум перебирались из города в город на общественных цепеллинах.

Для меня же полет – единственный способ хоть ненадолго выбраться из муравейника, который люди нынче по недоразумению называют жильем. Никаких моторов – с момента, когда мы покинули поверхность, взлет почти не создает нам трудностей – только простейший каркас, крылья и хвостовое оперение. Увы, это не все, что необходимо. Я летал бы голым, но человек не приспособлен к жизни в таких условиях. Поэтому плотный костюм, кислородный баллон и маска, закрывающая почти все лицо – цена, которую мы платим за обладание коричневыми небесами.

Я летаю, закрыв глаза. Видимых ориентиров все равно нет, города теряются в дымке уже за несколько километров. А чувство воздушного потока – это не зрение, не слух и не осязание. Инструкторы могут научить летать почти любого, но настоящее чувство доступно лишь избранным. Мне. Поэтому я летаю.

Тишина. Здесь тихо. Да, планер, преодолевающий сопротивление воздуха, создает определенный шум, но он давно стал настолько же привычным, как ток крови в сосудах уха. Поэтому я летаю – растворяюсь в воздухе и наслаждаюсь тишиной. Но тишина не вечна. Тишина исчезает. Звук.

Я поморщился и открыл глаза. Привычная пелена вокруг – коричневое небо, коричневая земля, наполненный пеплом воздух, который годами оседает на поверхность десятками миллионов тонн, но миллиарды продолжают скрывать от нас солнце. Я не знаю, что такое солнце. Я родился уже в этом мире – выжженном ядерным пламенем шаре, подаренном нам нашими предками. Мире, в котором, чтобы выжить, нужно отказаться от поверхности, зараженной радиацией, и повиснуть в хрупких воздушных городах между стратосферным слоем пыли и пустошью внизу. А я просто умею висеть чуть лучше других.

Звук нарастал. Самолет. Керосинщик. Я снова поморщился. Слово «керосинщик» для нас, планеров – первейший раздражитель. Они большие, шумные, загрязняют и без того мертвый воздух. Это не вражда, но постоянное соперничество на грани фола. Хотя мать, например, открыто ненавидит их всей душой. Считает, что из-за них погиб Джим, мой брат. Спорное утверждение. Да, Джим спускался на поверхность, чтобы достать очередной бак керосина. Но сталкеры существовали бы, даже не будь керосинщиков. Нас слишком многое связывает с поверхностью. Слишком многое мы должны забрать наверх, чтобы однажды спуститься вниз. Не уверен, что я этого хочу.

Самолет тем временем появился прямо подо мной. Уродливый силуэт. Отсюда казалось, что он двигался медленно и неторопливо. Ошибка восприятия, но меня сложно обмануть. Я усмехнулся и понял, что не смогу удержаться от небольшой игры. Игры, которую любой посчитал бы безумием.

Глаза впились в керосинщика, а рука нащупала рычаг, скорее обозначая крен, чем реально совершая движение. Но на таких скоростях миллиметров достаточно. Мое крыло нащупывает границу воздушного потока, планер подползает к краю, секунда за секундой, а потом я складываю крылья и планер мгновенно рушится вниз, прямо на голову нарушителю спокойствия, и проходит прямо между его крылом и кабиной. Он заметил меня, конечно же. И конечно же, в самый последний момент. Представляю, какая ругань сейчас там стоит.

А я вновь расправляю крылья, торможу и пытаюсь нащупать восходящий поток. Он должен быть где-то здесь. Точно! Прямо там, где и должен. Прямо там, где и нужен. Я пристраиваюсь и отдаюсь на волю природы. Воздух несет меня вверх, где продолжает материться пилот-керосинщик. Нет. Это я несусь вверх. Я – воздух.

Несколько долгих минут, и наши скорости сравниваются. Я лечу чуть выше кабины керосинщика, улыбаюсь и напыщенно отдаю честь. Пилот зло сплевывает и увеличивает скорость, не желая больше меня видеть. Вполне его понимаю. Планер трясет на волне, созданной ускорившемся самолетом, но это мелочи. Совсем крохотная цена за мое баловство.

Но пора и домой. Город уже виден вдалеке – десятки гигантских аэростатов по периметру, удерживающие на плаву жилые и производственные модули. Туда ведет много потоков. Главное не попасть в один – городского воздухозабора. Печальная судьба ждет тех, кто попадет в лопасти системы вентиляции и воздухоснабжения. Но я достаточно умен, чтобы не совершить такой ошибки. Через двадцать минут я буду дома.

***

В ангаре было привычно шумно. Как и везде в городе. Нельзя с комфортом разместить человечество на небесах, пусть от человечества и осталась от силы пара процентов. Даже это – слишком много. Поэтому люди ютились в крохотных каморках, а толпа была естественным состоянием жизни. Везде, кроме просторов неба. Но нельзя летать вечно. Я вынужден возвращаться домой, есть и спать.

Давешний керосинщик был здесь же. Обнажил движок самолета и увлеченно копался внутри. Заметил меня, зыркнул из-под насупленных бровей, но ничего не сказал. Хорошо, только разборок мне сейчас не хватало. Возбуждение сменилось усталостью, хотелось спрятаться в своей комнатушке и никого не видеть. Но этому желанию не суждено было сбыться.

Не знаю, откуда она взялась. Я шел мимо очередного кислородного кафе. Не самое популярное место – расположение вдали от центра города, рядом с ангарами, делало его весьма специфичным местом, которое облюбовали планеры и некоторое керосинщики. Только что передо мной было пусто, как вдруг она оказывается прямо у входа в заведение, прислонившись к стене, но так, что почти перегораживает коридор. Милая, кокетливая улыбка, рука скользит по красному обтягивающему платью, глаза смотрят прямо на меня, будто гипнотизируя.

- Здравствуй, дорогой.

- Мы знакомы?

- Ну, - она наморщила губы, - если нет, то это повод познакомиться, не так ли?

Не так. Девушки вроде нее никогда не интересуются уставшими планерами в грязной спецовке.

- Что вы хотели?

- Угостить тебя коктейлем.

Она подошла ближе, покачивая бедрами, расстегнула ремни маски, которую я так и не снял, и стянула ее с лица. Не в силах сопротивляться, я позволил ей это сделать.

- Я – Криста.

- Макс, - ответил я помимо воли.

- Знаю. Тебя многие знают. Среди летунов, да и не только, ты почти знаменитость.

Преувеличение. Хотя в узких кругах я хорошо известен, факт.

- Так что ты хотела, Криста?

Но вместо ее милого голоска сзади мне ответил твердый мужской:

- Поговорить.

Я резко обернулся. Парень был на голову выше меня, крепко сбитый, с густыми светлыми волосами. Он подошел так близко, что даже пожелай я сбежать, ничего не вышло бы.

- О чем?

- Пойдем, - он кивнул на дверь. – Криста хотела угостить тебя коктейлем.

- Ты сам-то кто?

- Его зовут Аксель, - ответила вместо спутника Криста.

Девушка по-прежнему улыбалась, но что-то в ней изменилось. Игривость ушла, будто с лица сорвали и выкинули маску. Во взгляде появилась твердость. Даже поза изменилась, стала какой-то мужской, а ладонь застыла у бедра, на котором только теперь под платьем явственно виднелась кобура.

Пришлось подчиниться. Я – воздух. Я не сопротивляюсь, пока иного выбора не остается. Я терпелив, текуч, изворотлив. Поддаюсь давлению, пока не нахожу малейшую щель, чтобы уйти. А сейчас нет причин отказаться выслушать новых друзей.

Меня посадили за столик у окна. Инициативу взяла на себя Криста, не дав подошедшей официантке вставить ни слова:

- Орлиную гряду, Кислородную Мэри и Трипл-О.

Что ж, во всяком случае меня они действительно изучили хорошо. Кислородные коктейли здесь пьют все, без них трудно существовать. Есть кислородные версии всего, даже алкоголя. Орлиная гряда – горький стаут, Мэри и есть Мэри, только с пенной шапочкой. Но Трипл-О – обычный водный коктейль, только перенасыщенный. Его надо потреблять аккуратно, но учитывая, сколько времени я провожу в разреженном и загрязненном воздухе, это адекватная альтернатива стационарной кислородотерапии.

- Так зачем я вам?

Криста молча указала пальцем в окно. Там меж двух аэростатов виднелось другое сооружение. Размером с город, но построенное фактически для одного человека. Который правит нами вот уже двадцать шесть лет.

- Что ты думаешь о маршале, Макс?

Приехали. Сколько не скрывайся от политики, она сама найдет тебя рано или поздно.

- Я стараюсь о нем не думать.

- Осторожный ответ, понимаю. Но, Макс, так больше продолжаться не может. Маршал сидит на своем троне с самой войны. Никто не спорит, тогда это был естественный выбор. Вот только нам обещали демократию, а получили мы диктатуру.

- Перестань. Я знаю историю. Диктатура выглядит не так.

- Ну да, у нас нет цензуры и массовых расстрелов. Но специфика ситуации этого и не требует. Страна стагнирует. Мы выживаем вместо того, чтобы жить. Есть множество планов по возвращению на поверхность, но нужно напряжение всех сил каждого человека. Но маршал узурпировал власть и не дает никому действовать!

- И что вы хотите от меня? Чтобы я пролетел и обрезал дворцовые аэростаты? Керосинщик с пулеметом здесь справится лучше.

- Не неси чепухи! – прервал меня Аксель. – Никто не собирается опускаться до террора. Мы хотим просто поговорить. Но добровольно нас к маршалу никто не пропустит. Значит мы должны пройти сами. С твоей помощью.

- Не понимаю.

- Воздухозаборник. Его канал ведет в самое сердце дворца. Но нам с Кристой не хватит умений, чтобы проскочить через лопасти.

Я расхохотался.

- Вы издеваетесь? Это вращающийся с огромной скоростью вентилятор. Никому не хватит умений, чтобы через него проскочить!

«Никому, кроме меня», - мелькнула предательская мыслишка.

- Никому, кроме тебя, - будто прочитала мои мысли Крита. – Да и не такая большая там скорость. Теоретически это возможно, иначе мы бы не пришли. Но на практике – нужен мастер. Таким мастером являешься ты. Ты пролетишь меж лопастями и отключишь их изнутри. Охраны там нет. На этом твоя работа будет закончена.

- И что я с этого получу?

- Сейчас – деньги. Когда… Если мы возьмем власть – все, что угодно. К тому же, ты ничем не рискуешь. Максимум загремишь в тюрьму, но оттуда мы тебя вытащить сможем. Никто тебя не убьет.

- О, маршал меня не убьет. А вот лопасти – легко. В худшем из диктаторов больше милосердия, чем в железе.

- Ты справишься, - улыбнулась мне Криста. Она умеет улыбаться. Думаю, поэтому я и согласился на самую большую глупость в своей жизни.

***

Трудность захода в поток системы вентиляции – сочетание высоты и скорости. Если поднырнуть прямо под аэростаты и рвануть к центру дворца, то планер просто разорвет в клочья. Если лететь вниз, где поток широкий и медленный, то его просто не хватит, чтобы погасить нисходящую скорость. Золотая середина есть. Она обязана быть. Просто еще никто и никогда ее не находил.

***

- Да, Криста, я справлюсь, - не знаю, чего в этом больше – уверенности или бравады. – Но мне нужно время. Каким бы мастером я ни был, пытаться сделать это с первого раза – самоубийство.

- Мы знаем. И взяли на себя смелость тебе помочь. Во-первых, новый планер.

- Сразу нет.

- Макс, не время для ностальгии. Твоя развалюха не выдержит. Мы привезли новейшую модель – Ультима, производство Шестого Города.

- Ты не понимаешь. Я летаю на своей развалюхе десять лет, с первого же выхода в открытый воздух. Мой планер – это мое тело. Я знаю, как он поведет себя в любой ситуации. А когда речь идет о подобном вызове, уверенность в своем теле куда важнее любых технологий.

***

Чувствовать поток, находясь в потоке – естественная необходимость. Чувствовать поток, приближаясь к нему – показатель мастерства. Чувствовать поток, двигаясь в другом потоке – гениальность, наверное. Сейчас я падал вниз, ветер закладывал уши, а мозг (или не мозг, а что-то совсем иное) пытался определить, когда переход из потока в поток будет оптимальным. Сейчас!

***

- Хорошо, - согласился Аксель, но его недовольство было явным. – Тогда второе…

- На это он тоже не согласится, - с усмешкой посмотрела на спутника Криста.

- …Второе. Мы пригласили сюда человека, который поможет тебе войти в поток воздухозабора.

Я нахмурился.

- Прости, Макс, - теперь девушка повернулась ко мне. – Аксель – хороший парень, но иногда он потрясающе твердолоб.

- Что вы задумали?

- Знакомься. Бертолуччи.

- Кто?..

В этот момент дверь кафе, как по команде, открылась, и внутрь вошел человек. Он был грязен, одет в кожаную куртку, плотные штаны и тяжелые ботинки, держал во рту незажженную сигарету и смотрел на меня с нескрываемым весельем и самодовольством.

Керосинщик. Тот самый.

- Нет!

***

Рычаг на себя и вбок. Планер дрожит, но вырывается из пике, чтобы перейти в восходящий поток. Здесь он широк, так что найти его не проблема, но уже слаб. Несколько секунд горизонтального полета, однако падение продолжается. Только сейчас я чувствую давление на нос планера. Поток. Снова рычаг на себя, пытаюсь увеличить тангаж, но хвост сваливается, планер до сих пор тянет вниз. Опасность войти в штопор становится реальной, и я из последних сил выхожу из потока.

***

- Спокойно, Макс. Тебе не зайти в поток без его помощи.

- А с его помощью зайду? И как, интересно?

Керосинщик подошел к столу вальяжной походкой, сел на свободное место, протянул было руку, чтобы положить ее мне на плечо, но на полдороги остановился, что с его стороны было крайне мудрым решением, и поднял вверх палец, будто призывая к вниманию.

- Видел когда-нибудь сокола, хватающего добычу, парень?

- Сокола?

- Да, сокола! – он помахал руками. – Птица такая. Сокол. Эх, молодежь! Вы даже птиц живых никогда не видели!

- Ты тоже не выглядишь стариком.

- Мне было четырнадцать, когда все началось. Отец брал меня тогда на охоту. Но речь не обо мне, а о соколе. Он хватает добычу лапами и держит цепко-цепко прямо под брюхом. Мы сделаем также – крепления под самолетом. К ним я подцеплю твой планер и доставлю прямо в поток.

Я смотрел на него и недоуменно моргал. Они на полном серьезе предлагают, чтобы самолет нес мой планер? Чтобы какой-то керосинщик сделал то, что якобы не могу я?

- Я справлюсь и сам, - справился я хотя бы с тем, чтобы мой голос не дрожал от раздражения.

- Да-да. Когда справишься со своей гордостью, приходи. Времени у нас немного, но оно пока есть.

***

Новая попытка. Нужно входить в поток раньше, когда его скорость и скорость моего падения примерно равны. Это даст хоть какой-то шанс. Но пока рано… Рано…

Вся глупость ситуации состоит в том, что сам по себе переход в восходящий поток не является чем-то особенным. Каждый планер делает это постоянно, иначе мы не могли бы летать. Но особенность систем воздухозабора в том, что они оперируют слишком большими массами воздуха, а значит порождают запредельное давление и скорость, чтобы обеспечивать воздухом целый город или дворец. Здесь, на высоте, где воздух разрежен, это совсем не так просто.

Сейчас! Действия давно доведены до автоматизма, но впервые в жизни мастерство – это еще не все. Физика, желающая доказать свое превосходство, едва не ломает крыло планера. Я вываливаюсь из потока, тяжело дыша.

Новая попытка. Воздух выталкивает меня прочь.

Новая попытка. Но ведь это я – воздух!

Новая попытка. Я – воздух?

Новая попытка.

Новая попытка.

Я не могу. Не могу. Не могу позволить ему это сделать!

***

- Рад, что ты прислушался к голосу разума.

Его самодовольная интонация пробирает до костей. Хорошо хоть не вижу лицо – он в кабине самолета, а я здесь, со своим планером. Но я больше не управляю им. Он схвачен, пленен цепкими лапами сокола-керосинщика.

Глупость, скажете? Да. Сейчас мы действуем заодно. Но невозможность управлять своим планером – это как невозможность управлять собственным телом. Я будто парализован. Я, годами называвший себя воздухом, сначала оказываюсь игрушкой в руках стихии, а потом – в руках наглого керосинщика. И самое главное – я не понимаю, ради чего.

Но это все перестало быть важным в момент взлета. Мы уже в потоке. Самолет надрывается, задрав нос. Вертикальный полет – не его стихия. Я в любую секунду ожидал, что он просто сбросит меня, сославшись на невозможность набрать еще несколько метров. Но Бертолуччи продолжал выжимать из машины все.

- Видишь лопасти, парень? – насмешка в голосе пилота сменяется сосредоточенностью.

- Да.

Вентилятор воздухозабора еще далеко, но такую громадину трудно не заметить. Несколько метров в диаметре, но время нужно подгадать с точностью до секунды. Пролететь между двумя лопастями – задача близкая к самоубийству.

- Скажешь, когда будешь готов.

Не говоря лишних слов, я уставился в одну точку на корпусе вентилятора и наблюдал, как лопасти проносятся мимо. Раз. Два. Три. Четыре. И снова по кругу. Раз. Раз. Раз. Раз. В какой-то момент я понял, что удары моего сердца полностью синхронизировались с этим вращением. Наверное, это логично. Чтобы летать, мой организм сроднился с воздухом. Теперь я должен стать вентилятором?

Усмешка исчезла в глубинах памяти, не успев родиться. Я готов. Пора. Сброс!

Не сразу до меня дошло, что последнее слово я произнес вслух. Крепления отпустили планер. Дрожь крыльев отдалась во всем теле. Я свободен. Свободен! Воздух! Я – воздух!

- Удачи, парень!

Голос Бертолуччи я уловил краем сознания. Все же он неплохой мужик. Хоть и керосинщик. Но сейчас это не важно. Я – воздух. И это единственное, что может меня спасти.

Раз! Очередной проход лопасти. Мне остается лететь с десяток секунд, не больше.

Раз! Я на какие-то микроны сдвигаю рычаг, чтобы улучшить свое положение.

Раз! Если я неправильно рассчитал скорость и положение, меня просто размажет.

Раз! Мне рассказывали, что в экстремальной ситуации время будто замедляется.

Чушь! Лопасти приближаются все быстрее.

Раз! Я складываю крылья – они свою роль сыграли.

Р-р-р-раз! Металл проходит в миллиметре перед носом планера.

Чик! Свет пропадает разом, а я проскакиваю внутрь. Все-таки проскакиваю! Но опасность еще не миновала – воздухозаборная камера не бесконечна, а я до сих пор лечу с огромной скоростью.

Крылья вновь расправлены, планер принимает положение, параллельное земле, чтобы затормозить, но важно сейчас не только это. Мне нужно, чтобы глаза срочно привыкли к темноте! Какие-то силуэты, очертания различимы, а план я помню наизусть. Вроде бы там – шахта вентиляции, в которой можно приземлиться. Чувствую ток воздуха именно в том направлении, да, но посадка все равно будет жесткой. Хвост излишне задирается и задевает потолок, потом бухает вниз, а нос скребет по полу и, наконец, замирает. Бедная птичка, тебе понадобится серьезный ремонт.

Но чтобы получить деньги на этот ремонт, работу нужно закончить. Меня пробирает дрожь, но я спешно отстегиваю ремни и бегу в направлении технического коридора. Он совсем рядом с основной камерой, и там находится резервный пульт управления. Обычно всем заправляет автоматика, но людям приходится вмешиваться. К счастью – очень редко, поэтому здесь нет даже охраны.

Собственно, вот. Ничего даже не нужно искать, красная кнопка даже после апокалипсиса остается красной кнопкой. Я жму на нее и… раздается сирена.

Впрочем, надо признать, что это было вполне ожидаемо. Я бы скорее удивился, если системы дворца не отреагировали на внезапное отключение подачи воздуха. Проблема в том, что теперь-то охрана точно нагрянет. И желательно, чтобы к этому моменту Криста и Аксель стояли рядом со мной.

По идее, я мог просто уйти – моя задача выполнена. Но улететь на поврежденном планере проблематично, да и хотелось увидеть, чем все закончится. Вы же понимаете, я азартный человек, я люблю адреналин, иначе не был бы планером. И то, что мы делаем сейчас, отличается по форме, но не по сути – риск и попытка привнести в жизнь что-то новое. К тому же – а вдруг это действительно шанс изменить мир к лучшему?

Поэтому я недолго думая вернулся в главную камеру, теперь лишенную шума гигантского вентилятора, заодно дернув рубильники дежурного освещения. Я приземлиться в темноте смог, смогут ли мои товарищи – вопрос. В этот самый момент послышалось одновременно два звука – топот ног в тяжелых ботинках и отдаленный гул авиационных двигателей – керосинщики несли планеры Кристы и Акселя. И тут я понял одну простую вещь – все их слова о том, что мы просто пройдем к маршалу, были глупостью или враньем. Нас не пропустят добровольно, а революционеры не отступят. Значит, без стрельбы не обойдется?

Как подтверждение моим словам в камеру одновременно с разных сторон ворвались планер Акселя и три человека с оружием. Выстрелы тоже раздались синхронно – Аксель по-кавалерийски открыл огонь прямо в полете. Он оказался точнее. Когда снизу показался планер Кристы, снова стало тихо.

Я ждал их у распростертых на полу тел, настороженно поглядывая на коридор, из которого в любой момент могли появиться новые солдаты. Парень с девушкой держали оружие наготове, лица их выражали настороженность.

- Что-то не так?

- Пока все по плану, и я очень не хочу, чтобы это изменилось. Двигаем. Чем быстрее мы доберемся до маршала, тем лучше.

С этими словами Аксель протянул мне пистолет.

- Черт, да я даже стрелять не умею.

- Разберешься. Не хотелось бы, чтобы бы остался беззащитным.

- Аксель! Вообще-то вы планировали провести все мирно!

- Ты правда настолько наивен? Впрочем, не будь ты настолько наивен, мы бы скормили тебе другую историю. Не бывает переворотов без крови, просто порой эта кровь не видна извне. Успокойся, все идет так, как идет…

Аксель умолк, будто прислушиваясь. Потом улыбнулся. Я последовал его примеру и понял, что где-то стреляют, причем не в одном месте. Складывалось впечатление, что сражался весь дворец.

- Что это?

- Побочные группы. На самом деле, они гораздо больше нашей – полноценные штурмовые отряды, но нападают в лоб, там, где их и ждут. Считай, что они расчищают нам путь. Идем, Макс, теперь все точно по плану.

Я вздохнул. Нет смысла что-либо говорить. В конце концов, я знал, ради чего мы сюда идем. И был по большей части согласен с целью. А всегда ли цель оправдывает средства, пусть спорят философы. Сейчас Аксель прав. Все идет так, как идет.

Шли и мы, почти без сопротивления. Нас встретили только в центре дворца, неподалеку от покоев маршала. Группа солдат открыла огонь из-за угла, но меня спасла реакция Кристы. Мы повалились на пол, а Аксель скрылся за дверью какого-то кабинета, по счастью открытого. Потом он начал стрелять, дав нам возможность тоже переползти в укрытие.

Началась перестрелка, которую я почти не помню. Это странно. Если рассуждать холодно, то я рисковал жизнью каждый раз, когда летал. Многие планеры умирают. Но тогда мой страх превращался в средство достижения цели – уверенность, концентрация. А сейчас я дрожал, почти не помогая спутникам. Выстрелил два раза. Вроде бы. И конечно же, не попал. К лучшему, наверное.

Не знаю, сколько бы это продолжалось, но сквозь стаккато выстрелов пробился голос:

- Прекратите огонь.

Голос был уставшим и почти бесцветным. И тихим. Но приказ был выполнен сразу же и беспрекословно. А маршал, это был, разумеется, он, продолжал:

- Вы, трое, идите в мой кабинет. Поговорим там.

Когда мы выходили, на лицах солдат читалась растерянность. Их было уже не меньше десятка, и они нас задавили бы числом. Вопрос времени. Но с маршалом они спорить не стали. Что ж, нам лучше.

***

О маршале говорили разное. Он возглавлял ВВС Объединенных Наций, когда мир превратился в руины. И в час икс не спрятался в бункер, не стал спасать свою шкуру и шкуры ближайших подчиненных, а взялся вывозить людей на новейших цепеллинах в наименее пострадавшие регионы. А затем принялся реализовывать проект «Дом в облаках». Хотя никаких облаков тогда уже не было – только сплошная бурая пелена, поднявшаяся в воздух от сотен ядерных взрывов.

Но это все, что известно точно. Оказавшись на небе, маршал руководил строительством, но почти никогда не показывался на людях. Ссылался на занятость, что было вполне объяснимо. Но демократии, которую он обещал, так и не случилось. Маршал продолжал сидеть на своем троне, но прогресс остановился, люди теряли надежду вернуться на землю, росло поколение, никогда не видевших солнца. Почему так? Остается только надеяться, что Аксель задаст маршалу этот вопрос, прежде чем выстрелить ему в сердце из пистолета, которые у нас так и не отобрали.

Кабинет был круглым – минималистичное помещение, только письменный стол и несколько шкафов. Посреди него стоял полный мужчина, в котором почти не чувствовался возраст. Он выглядел моложаво, но глаза выдавали все. Его душа была утомлена, почти истощена.

- Вы победили.

Аксель, который на самом деле уже хотел поднять пистолет, хотя я и видел, что Криста готова остановить его, оцепенел.

- Что?

Маршал уставился на него долгим внимательным взглядом, а потом медленно заговорил:

- Вы долго готовились к этому перевороту. Придумали отличный план. Пришли сюда и начали убивать моих людей. Дело даже не в том, что я не мог остановить вас. Мог. Ведь план ваш ни разу не отличный. Он глупейший. Прямо сейчас вы находитесь под прицелом и умрете, если я захочу. Просто ваш поступок – знак, что мне пора уходить.

И Криста не выдержала, сорвавшись едва ли не на крик:

- Тогда зачем это все?! Зачем стрельба? Если вы понимаете это, зачем не ушли раньше?

- Потому что я не хочу, - произнес маршал так, будто говорил очевидные вещи. – Я очень не хочу уходить. Но мне и правда пора.

- И… вы просто отдадите власть?

- Да.

- И в чем подвох? – с раздражением спросил Аксель.

- Ни в чем. Я же говорю. Вы победили. Завтра вы объявите всем, что совершили государственный переворот и свергли маршала с его поста.

- И объявим выборы! – со смешком облегчения продолжила его мысль Криста.

- Нет.

- Нет? Маршал, если вы думаете, что мы пришли, чтобы заменить одного узурпатора другим, то вы ошибаетесь.

- О, я верю, что ваши мотивы исключительно чисты. Иначе я бы вас сюда не пустил. Но вы не отдадите никому власть.

- Это ваше условие? – прорычал Аксель, все это время высматривая стрелков, которые, по словам маршала, целились в него.

- Никаких условий. С этого момента власть и все решения принадлежат вам. Я просто говорю, что вы не сможете поделиться этим с кем-то еще. И найдете тысячу отговорок, чтобы не назначать новые выборы. И будете до последнего ждать, что придут молодые глупцы и скажут, что все – засиделись.

Я слушал их перепалку, не вмешиваясь. Но вопрос, который я решил задать, мучил меня слишком давно. Мучил ли? Я не особо интересовался политикой, но любил читать. Наверное, эта мысль пришла из книг.

- Неужели власть и правда так сладка?

Он повернулся ко мне и осмотрел заинтересованно.

- Ты – тот парень, что пролетел через систему вентиляции?

- Да.

Маршал кивнул, подошел к одному из шкафов, открыл его и долго молча смотрел на висящий там парадный мундир. Старого образца, принятого еще до конца света. Произнес, не оборачиваясь:

- В старые времена за такой поступок я съел бы тебя с потрохами, будь ты моим подчиненным. Это самый безумный и безответственный полет, о котором я слышал. Думаю, тебя засунули бы под трибунал.

Я непроизвольно хотел было начать оправдываться, но увидел, как маршал снимает с мундира один из орденов.

- Но предварительно тебя наградили бы этим.

Он подошел ко мне и прикрепил к моей кожанке золотой крест с орлом на фоне облака.

- Обычно его вручают за героизм в воздушном бою, но ведь формально у нас тут война, - он криво ухмыльнулся и пожал мне руку. – Молодец, сынок.

Маршал отошел обратно к столу.

- Что же до твоего вопроса. Власть – отвратительная стерва, но у нее слишком много плюсов.

- И они стоят того, чтобы окружить себя гвардией и сопротивляться?

- Я покажу вам. Идите за мной.

Но Аксель и Криста не двинулись с места.

- Что вы покажете?

- Причину. Причину, по которой я столько лет сидел во дворце, противясь любым попыткам уйти. Причину, по которой я так не хочу возвращаться вниз. Причину, по которой и вы станете такими же диктаторами, как и я.

- Что, тысячу тонн золота и гарем наложниц?

- Лучше, - обронил маршал и скрылся за дверью в дальнем конце кабинета.

Мне не нужно было другого предложения. Я сразу же отправился следом. И нисколько не удивился, услышав шаги за спиной.

Внутри был лифт. Наверное, были вещи которые удивили бы меня сильнее, но в воздушных городах лифты почти не использовались, поскольку в основном города росли вширь, удерживаясь все новыми аэростатами. А рост в высоту был труден и нестабилен. Куда ведет этот лифт не знал никто, поскольку сам дворец терялся в слое пыли и разглядеть его вершину было невозможно.

Когда все трое зашли внутрь, маршал нажал единственную кнопку, и лифт медленно начал движение, постепенно разгоняясь. Первую минуту мы ехали молча, но в какой-то момент стало ясно, что совершенно ничего не ясно. Судя по скорости, мы поднялись не меньше чем на несколько сот метров, но лифт останавливаться не собирался.

- Какая тут высота?

- Всего? Пять километров.

- Сколько?! Дворец не может быть таким большим! Его не удержат никакие аэростаты!

- Это уже не дворец. Мы едем в отдельную секцию, для которой выделены отдельные стратосферные аэростаты. Весьма… шаткая конструкция. Но увы, другого выхода нет.

- Что там, маршал?

- Терпение. Осталось около семи минут.

Минуты тянулись очень долго. Я под конец весь извелся, Криста выглядела скорее встревоженной, а Аксель – все более и более раздраженным. К счастью, он ничего не предпринимал.

Но любое ожидание подходит к концу. Лифт остановился, а за открывшимися дверями оказалась лишь небольшая винтовая лестница. Вела она в куполообразное помещение, по размерам похожее на кабинет маршала. Вот только оно было пустое. Голый пол и гладкие белые стены.

- Это шутка, маршал? – Аксель сдерживал себя из последних сил.

- Никаких шуток, мой воинственный недруг. Еще немного терпения, - он обратился ко мне. – Скажи, мастер-планер, ты хочешь вниз?

- Во дворец? Или…

- Или. Вниз. На землю. Жить там, на твердой поверхности, как до войны.

- Сказать по правде, не особенно.

- Почему?

- Я вырос здесь. Я летаю почти всю жизнь. Я – воздух.

Маршал улыбнулся.

- Что ж, я дам тебе еще одну причину.

Он нажал ногой на неприметную панель прямо в полу. Секунду ничего не происходило, а потом секции купола начали раскрываться, оставив только прозрачное стекло. Я ожидал увидеть обычный бурый полумрак, но его не было. Вся пыль осталась внизу и купол будто бы торчал посреди монотонной пустыни. А над ней…

- Боже.

Это все, что смогла произнести Криста. Я не произнес и этого, затаив дыхание. Тысячи крохотных огоньков усыпали иссиня-черную поверхность. Небо. Я увидел небо. А на самой границе, на горизонте, между пылью и небом алел огонь.

Криста подошла к стеклу, коснулась его пальцами и смотрела прямо перед собой, не говоря больше ни слова. Слова были излишни. Солнце. Человечество больше двадцати лет не видело солнце.

- И вы скрывали это?! – с какой-то странной смесью восторга и ярости выпалил Аксель.

- Я не мог дать его вам. Это слишком дорого. И не мог лишить его себя. Это слишком сложно. Наверное, я не прав. Но сейчас я уйду отсюда, уйду навсегда, а вы подумайте и ответьте на простой вопрос. Ответьте не мне, а себе.

Маршал отошел к лестнице, в последний раз окинул взглядом пейзаж, прерывисто вздохнул и произнес тихо:

- Что для вас важнее – демократия или солнце?

+1
19:15
407
Андрей Лакро

Достойные внимания