Охотник за звездами
Женька слушает, как дождь барабанит по карнизу снаружи. Опять крыша плачет, думает она. Осенью, - особенно в начале октября, - коэффициент общей плаксивости поднимается до поразительного показателя. И немудрено. Вот взять, к примеру, небо. Осенью оно становится дырявым, дряхлым, как старое одеяло, - как тут не заплачешь? Поэтому дождь и идет – небо плачет. А из-за дождя плачет весь город.
Просто кошмар какой-то, а не осень.
Ноги мерзнут даже под одеялом, и поэтому Женьке приходится встать, чтобы надеть теплые носки. Девочка открывает ящик и достает изнутри аккуратно свернутую пару. Хорошие такие носки. Из верблюжьей шерсти. Женька не знает, где их мама взяла, - верблюдам в их стране не климат – однако главное носочное качество от этого становится ничуть не менее востребованным.
- Ничего, - Женька садится на кровать и, согнувшись в три погибели, натягивает носки на свои маленькие ступни. – Ничего, вот сейчас все уснут…
С изголовья кровати, в которой она обычно спит, грустно подмаргивает единственным глазом большой рыжий медведь. Ему, наверное, уже десять тысяч лет, у него нет хвоста и, благодаря некоторым занимательным обстоятельствам, - второго глаза. Зато теперь он пират. Женька сама смастерила ему повязку на глаз.
Вообще-то, изначально повязка шилась для старшего брата Вовки. Но он почему-то отказался надевать ее на свой фонарь, который ему за школой поставили мальчишки. Наверное, хотел, чтобы все вокруг видели его фингал. Скорее всего, он думал, что так выглядит настоящим мужчиной. Мама так сказала. Женька справедливо сомневалась, понимая: в пиратской повязке выглядеть можно куда более мужественно. Но Вовка мыслил иначе. У него вообще было нестандартное мышление, если верить маминым словам. На самом деле она просто слишком редко заглядывала в его дневник, где все было гораздо менее поэтично и гораздо более прозаично. Женька же совала туда свой нос по двенадцать миллионов раз на дню, не забывая перед уходом старшего брата в учебное учреждение добавить в его тетрадь по алгебре домашнюю работу. Свою, разумеется. Вовка домашку не делал. А потом еще и на Женьку ругался. Что за человек?..
Женька лежит под одеялом, и носки из верблюжьей шерсти приятно греют обледеневшие пятки. Тишина разливается по коридору, сует свои холодные пальцы под дверь Женькиной комнаты, потихоньку рассеивается в воздухе, и только оконное стекло не сдает позиции, продолжая принимать на себя удары дождевых капель. Тишина налегает сильнее. Она изнутри комнаты лбом прижимается к стеклу, которое враз запотевает от ее дыхания. Женька, затаившись, слушает, как звук дождя понемногу стихает.
- Фу, слабак, - высказывает свое мнение девочка, скидывая с себя одеяло и спуская ноги с кровати.
Пол холодный, и Женька не жалеет, что надела теплые носки.
- Финик-Джей, мне понадобится твоя помощь.
Медведю не меньше десяти тысяч лет, у него нет хвоста и одного глаза, зато есть пиратская повязка. А еще его зовут Финик-Джей. Женька никогда не могла даже у себя в голове достойным образом представить ту самую переменную, которая привела Финика-Джея к такому знаменателю…
Женька стаскивает с кровати одеяло и поплотнее укутывается в него. Всегда хотела почувствовать себя на месте гусеницы, думает она и, высунув руки, берет плюшевого медведя за лапу. Теплые носки скрадывают шаги. Обычно Женька громко стучит пятками, – мама говорит, что «это не девочка, а кожа да кости», из чего следует вывод, что пятки у Женьки тоже костлявые, от того и стучат – но когда она выбирается на свои ночные приключения, старается вести себя тише.
Финик-Джей заваливается на бок и с обреченным видом тащится по полу за девочкой. Нелегко путешествовать (даже на расстояние от комнаты до балкона), если тебе как минимум десять тысяч лет.
Нет таких сил, что удержали бы ребенка на месте хотя бы двадцать минут. Ну не придумало человечество еще таких способов. Мама частенько шутила про то, что если Женьку поместить в динамо-машину, можно в течение года без проблем обеспечивать весь дом электричеством. Почему только год? Потому что со следующего Женьке нужно идти в школу, и тогда уже всю ее ударную мощь придется принять на себя учителям, и мама с нетерпением ждала, когда же этот волшебный момент наступит.
Балконная дверь никогда Женьке не нравилась. Она скрипела так, будто хотела перебудить весь дом. И соседний в придачу. Однако Женька была оптимисткой и считала, что неправильно злиться на дверь из-за ее чрезмерной скрипучести. Не исключено, что в сугубо деревянном дверном обществе громкость скрипучести двери определяет ее статус и положение в этом самом обществе. В таком случае, балконная дверь определенно делает успехи на пути к почету и уважению, так что Женька приседает в неподражаемом реверансе. А вы когда-нибудь пробовали отчебучить реверанс, будучи по уши замотанным в одеяло? Так-то.
Наглый сквозняк облизывает коленки, прохладный ночной воздух запускает пальцы в Женькины волосы. Девочка смотрит сначала в окна дома напротив, а потом переводит взгляд на звездное небо. В городе звезды всегда светят тускло, грустно. Это потому, что у них есть серьезные конкуренты – фонари. Их свет постоянно заглушает звездный, и люди не смотрят в небо. Женька наблюдает за звездами каждый вечер, и верит, что таким образом может поддержать их.
В темно-синем небе ярким росчерком сверкает падающая звезда.
Женька протягивает руки к перилам, и вдруг чьи-то пальцы хватаются за то место, куда она только что хотела сложить локти. Неизвестный подтягивается и, перегнувшись через край, переводит дыхание. Женька замирает неподвижным истуканом, расширившимися от удивления глазами разглядывая незваного гостя.
Между тем парень подтягивает ноги, ставит их на перила и снова застывает.
- Мхм, еще этажей пять, - прикидывает он и, выпрямившись, протягивает руки вверх, чтобы уцепиться за следующий балкон. Тут-то его взгляд и падает на Женьку. Нижняя челюсть незнакомца распахивается непозволительно широко, и он отпускает решетку перил соседнего сверху балкона. Действия чреваты необратимыми последствиями: Женька не успевает даже ничего пискнуть – парень теряет равновесие и, взмахнув руками, беззвучно проваливается назад, в темноту…
- А-а-а! – охрипшим от страха голосом отрывисто выдает Женька, бросаясь к краю, но с другой стороны уже блестят огромные настороженные глаза.
- Фу, напугала, дурочка! То есть, я хотел сказать, девочка!
Парень снова подтягивается на руках и, ловко перескочив через перила на балкон, пытается продышаться. Пальцы дрожат, и он запускает их в волосы, сначала взлохматив, а потом пригладив непослушные вихры льняного цвета. Женька смотрит на незнакомца, широко открыв рот.
- Ну, ты чего? Сильно ипугалась?
Женька отрицательно мотает головой. Она не просто испугалась – в таких случаях Вовка использует словечки покрепче…
- Ладно, не трясись. Все хорошо. Кстати, почему не спим? В школу завтра не нужно разве?
- Нет, - бормочет Женька и трясет головой, стараясь прогнать видение, но оно продолжает стоять перед ней – худое, долговязое, в черной свободной толстовке и, почему-то, кожаных напредплечниках, зашнуровывающихся на внутренней стороне руки. Женька видела такие в фантастических фильмах у воинов или героев. – Я не хожу еще в школу…
- Ты людей так не пугай никогда, поняла? – парень сжимает пальцами переносицу и тяжело вздыхает, будто отработал пару сотен лет в шахтерском поселке. – Ты хоть не замерзла? Почему в одних носках? Где тапки или ботинки? Где куртка? На дворе почти октябрь, пять градусов, ты с ума сошла – в одеяле?
- Я…
- Классный медведь, кстати, - незнакомец кивает на Финика-Джея, одиноко взирающего на события из своего угла. – Мне пора, а ты иди спать, девочка, и больше не гуляй так поздно ночью!
Парень снова забирается на перила и хватается за железную решетку верхнего балкона.
- Стой! – Женька наконец-то приходит в себя. – А ты кто?
Она сразу решила, что перед ней не вор. У грабителей всегда есть черные маски, закрывающие лицо, но они взламывают дверные замки, а не пробираются через балконы… Более того - не лезут по ним наверх. Если грабители хотят залезть через окно, они спускаются с крыши на тросах. Это Женька прекрасно знала – детективные истории были ее любимыми.
- Илон Маск в пальто… - хмыкает незнакомец, но задумывается на мгновение. – Ладно. Знаешь, что такое паркур? Так вот есть такая разновидность городского паркура - билдеринг. Ну, это что-то типа скалолазания, только по зданиям. Этим и занимаюсь.
Женька что-то согласно промычала, но осталась при своем мнении.
- Хочешь значок?
- Что?..
- Значок хочешь? – парень соскакивает обратно и, порывшись в карманах своей безразмерной толстовки, достает что-то маленькое и круглое. Женька не успевает ничего сказать – значок оказывается приколот к воротничку ее пижамы.
- Дизайн, если честно, так себе, - скептично высказывает свои впечатления девочка, внимательно рассматривая подарок, слепленный, что называется, из чего придется: жестяной крышки от бутылки и обычной металлической булавки, посаженной на суперклей. На крышке выцарапаны семь небольших, но будто сверкающих звезд.
- А я и не старался особо, - пожимает плечами незваный гость и, внимательно посмотрев на Женьку, спрашивает: - Тебя как зовут-то?
- Евгения, - на автомате выдает та, все еще придирчиво рассматривая странный подарок.
- А меня Влад. Приятно познакомиться, Женя. В следующий раз надевай хотя бы тапочки, холодно уже!
И парень снова растворяется в темноте.
Женька смотрит на значок со звездами и думает: «Ну и кому ты пытался тут наплести, Влад? Паркур? Билдеринг? Серьезно?..». Женька никогда не верит незнакомым людям на слово, а в таких случаях – особенно. Не так уж много в ее жизни бывало таких случаев, но зато теперь она знает, как отличить ложь от правды.
Иногда правду нужно додумать самому, иначе ты ее никогда не узнаешь…
***
Пальцы безошибочно находят заветное колесико на старых часах. Нового хозяина эта вещь обрела совсем недавно, однако до этого ее использовало очень много охотников. Очень. Владу никогда не нравилась эта неопределенность в исчислении бывших владельцев потертого циферблата, ремешок к которому приходилось менять слишком часто. За словом «очень» стоит… очень много охотников.
- Глупые сказки, - парень отбрасывает со лба непослушную челку и смотрит в небо, задумчиво водя пальцем по стеклу циферблата, покрытому мелкими царапинами.
Сегодня, как назло, новолуние, и на темном небосводе сияют только звезды. Белые. Ослепительные. Холодные. Необычно большие.
Ветер забирается под толстовку ледяными ладонями, и Влад неуютно ежится, с нетерпением поглядывая на часы. Полночь.
С бескрайней темной широты срывается жемчужная слеза и, блеснув, прячется за недостроенной высоткой.
- Понеслась, - не то радуется, не то неуверенно спрашивает сам у себя парень и зажимает пальцами колесико на зеленоватом от времени корпусе часов. Секунда, вторая, третья – Влад остается неподвижным, но все вокруг будто подергивается и замирает. Кое-где образуются складки, как на молочной пленке, пространство словно собирается в разных местах, как ткань, если пропустить через нее иголку с ниткой, а потом стянуть…
- Позволь пройти, пожалуйста, - тихо просит Влад и, резко крутанувшись вокруг своей оси, с треском рвет темную ночную материю. Стрелки под исцарапанным стеклом циферблата судорожно бегут назад. Влад считает количество пройденных часовой стрелкой кругов, а затем делит его на два. Получается ровно восемь.
Новолуние – лучшая ночь для охоты. Временная ткань, которая всегда окутывает пространство, сегодня особенно тонка и уязвима – то, что нужно охотникам за звездами. Еще полгода назад Влад не знал, зачем охотникам нарушать обычное течение времени. С тех пор он многому научился. Во-первых, понял, что ход событий не прерывается ни в коем случае. Во-вторых, ему стало ясно, зачем охотники вообще это делают. Когда Владу впервые выдали его осевой СФЕРОизмеритель, – именно так назывались наручные часы – он просто потерял дар речи. СФЕРОизмеритель представлялся ему каким-то необычным прибором, имеющим множество функций… И лишь через несколько дней до него наконец-таки дошел смысл фразы, которая въелась уже в самую корочку подсознания.
«Звезды падают в прошлое».
Раньше для Влада это было просто какое-то пафосное дополнение к словам, произнесенным охотниками, но теперь…
- Спасибо, - Влад благодарит время за то, что оно пропустило его назад.
Привычным жестом парень ставит часы в режим секундомера. Долго находиться в прошлом нельзя, время – слишком капризное, может и по шее дать, и не пустить в следующий раз. У Влада есть чуть больше пятнадцати минут, чтобы разобраться с гостьей.
Она стоит чуть поодаль, на краю крыши: волосы струятся по спине жидким искрящимся серебром, платьице на тонких бретельках чем-то до смешного напоминает ночнушку.
«Звезды падают в прошлое» - это твердили ему тысячу раз, и только недавно он по-настоящему понял, в чем крылся сам смысл. Как ни странно, объяснение этой фразы оказалось исключительно научным. Свет Солнца достигает поверхности Земли за время, примерно равное восьми минутам. Свет от звезд же держит свой путь через космическое пространство многие десятки, сотни, и даже тысячи лет. Смысл охоты за звездами и состоит в том, чтобы, увидев падающую звезду, правильно рассчитать момент ее настоящего падения. Которое уже произошло некоторое время назад. И отправиться именно в тот час и минуту, чтобы встреча с объектом все же произошла. Иногда охотников заносит так далеко в прошлое, что вернуться они уже не в состоянии. В этом и заключается опасность. Влад не знает, почему стал именно охотником за звездами. Вернее, не совсем помнит. С одной стороны, это было не так давно, но некоторые воспоминания кто-то словно накрыл плотной непрозрачной пленкой, и Влад, сколько не силился, не мог воспроизвести в памяти нужные отрезки времени. Помнится, все начиналось с восхищения и интереса. А память… Такое бывает. У охотников, которым приходится часто и много путешествовать назад во времени – особенно. Влад прекрасно понимает, почему некоторые воспоминания отошли на дальний план. Если ты – охотник, вся твоя жизнь тускнеет и блекнет рядом со Звездными.
Девушка оборачивается к нему. У нее большие золотистые глаза и светло-серая, пепельная кожа.
- Здравствуй, - тихо говорит Влад, делая шаг в сторону звезды. – Как твое имя, Астраликая?
Голос снова подводит. Так происходит каждый раз. Каждый раз при встрече со звездами Влад с трудом заставляет себя говорить. Голос срывается, не слушается и всячески бунтует.
Звездная сплетает длинные пальцы рук за спиной и задумчиво смотрит на парня, словно взвешивая все «за» и «против».
- Хел’ессан Шеллар О’ссен, - ее имя совсем не похоже на шипение змеи, как может показаться сначала. – Мне пришлось ждать целых восемь дней...
- Прошу прощения, Астраликая, - Влад понимает, что невольно поклонился. – Но по-другому никак. Иногда звездным приходится ждать веками, чтобы наконец встретиться с нами.
- Нет ничего плохого в таком времяпрепровождении, охотник…
- Алиот. Старейшины дали мне имя Алиот.
- Хорошо. Нет ничего плохого в таком времяпрепровождении, Алиот, - золотистые глаза Хел’ессан сверкают едва заметной усмешкой. – У меня было достаточно времени для того, чтобы хорошенько все обдумать.
Сердце парня заходится от волнения, и такое не в первый раз. Всякая встреча со звездными несет в себе возможность получить драгоценные ответы на свои вопросы. На вопросы, которые возникают даже у старейшин, знающих об Астраликих намного больше, чем какой-то охотник с гордым именем Алиот…
- Тебе хочется знать больше о звездных, - Шеллар О’ссен словно читает мысли.
- Конечно, всем хочется знать больше о вас! – голос снова срывается, и Влад морщится.
- Ты сверкаешь нетерпением. Горишь. Как Солнце. И это не всегда хорошо, Алиот. Тебя можно сравнить со звездой, но… это будет неправильно.
- У меня не так много времени, Звездная, - Влад подходит еще ближе. Хел’ессан не двигается – только полупрозрачная ткань платья едва заметно колышется.
- У тебя не так много времени, Алиот, - эхом повторяет за ним Астраликая. – И ты должен выбрать.
- Что?..
- Звездная ртуть или знание, разумеется.
Дыхание перехватывает. Шеллар О’ссен держит на ладони небольшую сверкающую жемчужинку и протягивает ее Владу. Матовые блики завораживают, а сердце бьется где-то в горле, так и норовя выскочить через приоткрывшийся рот. Астраликая оказалась намного умней, чем некоторые Звездные, с которыми парню приходилось встречаться раньше…
- Я не могу выбрать знание. Охотникам строго запрещается делать подобное. Только старейшины могут контактировать с Астраликими в целях получения полезной для охоты информации…
- Берешь звездную ртуть? – тонкие бледные губы растягиваются в снисходительно-понимающей улыбке, в глазах пляшут лунные искорки.
- Конечно - нет.
Хел’ессан протягивает ему руку и Влад хватается за нее как за спасательный круг. Но он-то прекрасно знает, кто из них двоих на самом деле нуждается в спасении…
Некогда Астраликие были бессмертны. Но шло время, Вселенная взрослела, и в одну безлунную ночь с неба сорвался мелкий сверкающий бисер. И тогда-то звездному бессмертию пришел конец. Хел’ессан, как и все падшие звезды, исчезла с неба, однако появилась в пространстве, где было только время. Так звезды умирают. Фактически, падение и невозможность попасть на небосвод равноценно смерти. Астраликий не может вернуться обратно без помощи извне, так как не в силах покинуть временной отрезок, данный ему после падения. По сути, охотники за звездами становятся особыми жнецами, приходящими за душами. Звездная душа, которую охотники привыкли называть звездной ртутью, является очень мощным источником энергии, которую старейшины умеют правильно распределить между обычными людьми. Звездная ртуть исцеляет болезни. С ее помощью охотники заводят свои осевые СФЕРОизмерители. Если не взять у Астраликого звездную ртуть, тот навсегда останется потерянным во времени и пространстве. Вечность в одиночестве, которое звезды на дух не переносят…
Жизнь есть жизнь. Нельзя нарушать ход истории, это подтверждалось уже слишком много раз, чтобы охотники поняли, почему опасно вмешиваться в течение времени. Находиться в прошлом. Помогать звездам вернуться домой.
Но человек – существо упрямое. Он будет раз за разом наступать на одни и те же грабли, если знает, что оно того стоит…
…Влад падает вверх. Мимо несутся окна-провалы недостроенных зданий, острая арматура, бетонные блоки, облака и… ветер. Он трогает парня прохладными пальцами за скулы и лоб, и тот думает о том, что все стихии можно представить в виде рук. Вода, огонь, воздух, земля. Влажные, обжигающие, прохладные и шершавые. Ладонь Астроликой в его руке едва теплая и словно какая-то ненастоящая.
Хел’ессан восемь дней находилась в рамках, переступить которые не могла. И вот, наконец – свобода. Светлые волосы искрятся, а глаза наполняются красивым медовым оттенком. Для звезды нет ничего волнительней возвращения на родину. Это как вернуться с того света и сразу же выиграть счастливый лотерейный билет. Только в обратном порядке.
- Спасибо тебе, - шепчет она одними губами, а Влад прикусывает щеку изнутри.
Звезды не должны возвращаться на небо – это главное писаное и неписаное правило. Если каждая звезда сначала будет падать, а потом снова появляться на прежнем месте, земные астрономы и астрофизики наверняка слетят с последних оставшихся катушек.
- «Спасибо» в карман не положишь! – сухо замечает Влад, и посильнее сжимает ладонь Астраликой, будто та может куда-то от него убежать. Шеллар О’ссен улыбается, и они продолжают падать вертикально вверх. Влад бросает машинальный взгляд на циферблат СФЕРОизмерителя и с удивлением обнаруживает, что стрелки не движутся.
Совсем рядом длинными росчерками проносятся звезды, и спутница вдруг берет парня за вторую руку.
- Ты знаешь, что ждет охотника, нарушившего кодекс: не взявшего звездную ртуть? Ты помог Астраликой вернуться обратно на небосвод…
- Не лей на раны кетчуп, - Влад снова морщится. – Представляю, более чем. Мне придется сдать свой осевой СФЕРОизмеритель, и в лучшем случае меня отстранят от работы на двести четырнадцать тысяч световых лет, а в худшем – сотрут память и вернут домой, на попечение родителей. Буду таскаться в универ и пялиться на пошарпанную классную доску.
- Это ты так шутишь, что ли – двести четырнадцать тысяч световых лет? - Хел’ессан фыркает и переплетает их пальцы вместе. –Не слишком удачно вышло, потому что названный тобой промежуток времени ничтожно мал по сравнению с… Ну, не важно с чем.
- Да, конечно, шучу. Почему-то у всех охотников вырабатывается такая привычка – через слово называть несусветные числительные. Помню, как-то я спешил что-то сказать и ляпнул нечто вроде «десять двадцать один миллион пятьсот сотен тысяча триста пять».
- Чудовищно, - едва сдерживая смех, соглашается Звездная.
Внезапно ладони Астраликой начинают светиться:
- Не отпускай, - просит она, глядя Владу прямо в глаза. – Алиот.
Через десять секунд жар становится просто нестерпимым. Владу начинает казаться, что неведомый огонь сейчас сожжет его руки до мяса… Такие мысли вызывают панический страх, который, однако, сразу же беспомощно вязнет в янтарной смоле взгляда Звездной.
- Можно я буду звать тебя Хел? – задыхаясь от боли, спрашивает Влад, сжимая пальцы крепче: чтобы руки не разжались сами собой.
- Конечно, - Хел подмигивает и вдруг сама отпускает хватку.
Ладони обдает обжигающим холодом, и Влад с удивлением чувствует огромный дискомфорт от того, что тактильный контакт с Хел прекратился. Руки, вопреки всему, оказываются совершенно невредимыми. Есть только одно «но» - на ладонях сверкают два серебряных витиеватых знака.
В голове стоит оглушающая пустота, на фоне которой всплывает лишь один вопрос: «Что будет дальше?». И ответа на него не имеется. Впрочем, нет. Он есть. Просто Влад забыл его. Подобно тому, как забыл свое прошлое, причины, по которым он стал охотником, а так же много чего еще. И все это не потому, что мир рядом со сверкающей Астраликой внезапно померк, нет. Просто он забыл то, кем он был.
- Добро пожаловать домой, Алиот.
***
Женька лежит в кровати и смотрит на Финика-Джея. Плюшевый ветеран сидит в изголовье, а на груди у него задорно поблескивает самодельный значок – подарок Влада, охотника за звездами.
- Может быть, - тихо бормочет Женька, глаза у нее нещадно слипаются, - Мы тоже когда-нибудь станем помогать звездочкам вернуться на небо… И однажды превратимся в прекрасные созвездия…
