Alisabet Argent

Единственный вопрос

Автор:
Никита Ткаченко
Единственный вопрос
Работа №682
  • Опубликовано на Дзен

Тусклая лампочка то и дело мигала, пытаясь выхватить из тьмы сырые стены и обшарпанный пол. В неверном пятне света виднелось существо с головой пса, сидевшее за хлипким столом на гнущихся ножках. Проворчав неразборчиво под свой длинный нос, псеглавец ткнул обычной человеческой рукой на пустовавший стул, заслуживавший того же доверия, что и стол. Послушавшись недвусмысленного приказа, я аккуратно опустился на сидение, всхлипнувшее под моим скромным весом. Молчание. Существо изучало меня в мерцающем свете, я же пытался хотя бы удивиться происходящему сюрреализму. Не получалось, как ни старался.

Горестно вздохнув, псеглавец шлепнул на столешницу кожаную папку с красным переплетом и нежно приставил к ней крохотные песочные часы. Мгновение обложка папки была пуста, но полыхнула, едва существо стукнуло по ней пальцем. По кожаной поверхности ядом разлились три слова: Деев Семен Степанович. Оцепенение все не уходило, но я ощутил нечто, отдаленно похожее на удивление.

- Итак, Семен Степанович, - раздался рык из пасти, хотя по идее челюстная система собаки не предназначена для внятной речи, - приступим. Как прошел ваш день?

- Эээ, - протянул я, застигнутый врасплох простым вопросом. - Как обычно. Подъем, построение. Завтрак, само собой. Макароны с тушенкой, да плитка шоколада для разнообразия. Затем марш-бросок до Ивановки. Полузаброшенная деревушка, коих сотни, делать ничего особенного не надо - занять да укрепиться.

- Ничего особенного, - эхом отозвался псеглавец, и раскрыл папку с моим именем на обложке.

Пусто.

Ни единой бумажки внутри.

Бережно сжимая пальцами склянку часов, псеглавец уставился на меня.

- Давайте перейдем к делу, Семен Степанович, - часы воцарились в самом центре стола, и песок крупинка за крупинкой устремился вниз. - Зачем вы умерли?

- А? - вырывается у меня, но затем дыхание перехватывает. Вместо слабой лампочки - яркое весеннее солнце. Никаких давящих стен, стоящие порознь деревянные дома едва прикрыты заборчиками.

Моргаю, пытаясь сбить наваждение, когда по виску чиркает, словно злая пчела, пуля. Инстинктивно бросаюсь на землю, прижимая к груди вычищенный до блеска автомат. Дрожащей рукой проверяю голову. Кровь идет, но рана неглубокая.

Я в Ивановке. Деревушке, в которую наша рота вошла, как на пикник. По заверениям разведки, неприятеля не было на десятки километров вокруг.

Только кто-то стреляет вновь, на сей раз удачно. Увидь себя со стороны, я полюбовался бы аккуратной дыркой прямо посреди лба.

Последние крупицы утекли вниз, и огромный, закутанный в плащ с ног до головы мужчина вздохнул. Прислонил к столу весло, от чего тот застонал в агонии. С весла мерно капала черная вода.

- Что ж вы так, Семен Степанович, - укорил меня лодочник без лодки. - Поглазели по сторонам - и все. Готовы ответить?

- А где этот, с головой собаки? - спросил я, чувствуя призрак любопытства.

- Семен Степанович, - недовольно протянул мужчина, - начитанный ведь человек. Институт окончили, филологом хотели стать. А шакала от собаки не отличили.

- Так где он? - повторил я. Не люблю упоминаний учебы. Темное время, когда с трудом балансировал на грани отчисления из-за любви к слову, но полному неприятию правил.

- Здесь, - лодочник ткнул на себя, - мой облик имеет значение?

- Нет.

- Хорошо. Продолжим, - часы вновь поднялись, утонув в огромной ладони. - Мне нужен ответ, Семен Степанович. Зачем вы умерли?

Рот забит землей, пальцы зарываются в пыль. Рядом валяется автомат, покрытый грязью. Подхватываю его и несусь прочь с прытью, удивляющей и своих, и чужих. Вслед свистят люди и пули, но я не обращаю внимания на помехи. Моя цель - покосившийся домик с облупившейся синей краской на стенах. К черту. Все к черту. Забегаю за угол. Прислушиваюсь к шуму боя и верчу меж тем головой. На пару минут я забыт. Слабак, сбежавший от сражения. Потом меня будут искать. Свои, чужие - без разницы. Шанс выжить, который нельзя упустить.

Взгляд мой утыкается на дверцу погреба, по старинке выходящую на улицу. Хлипкий замок меня не беспокоит - отличное убежище, в котором смогу переждать безумие войны.

Дергаю ручку. Раз, другой. Гнилые доски поддаются, но вместе с их треском слышу и скрежет металла. Дергаю сильнее и задираю голову к надвигающемуся шуму. Успеваю рассмотреть ржавый бок дождевой бочки, прежде чем она обрушивается вниз.

Песок успокаивается, прекращая свой бег, а женщина с раскрашенным лицом качает головой. Одна сторона у неё синяя, вторая - бледнее бледного. Раскраска перетекает на руки, и я некоторое время гадаю, все ли её тело разделено пополам, но оно прикрыто меховой накидкой.

- Семен Степанович, Семен Степанович, - вздыхает она ещё горестней лодочника, - так дело не пойдет. Я никому не даю шанса сбежать. Только ответить на вопрос. А вы решили нарушить правила игры.

- Игры? - тупо переспрашиваю я, все ещё увлеченный загадкой, скрытой под одеждой

- Да. Игры. Выиграете, если сможете найти ответ.

Вновь вздымается склянка часов, а я сглатываю набежавшую слюну. Не хочу назад. Не хочу!

- У меня он есть, - выпаливаю поспешно, и женщина замирает. Но опустить руку не торопится.

- Хорошо, - произносит она громогласно, - зачем вы умерли?

- Не зачем, а для чего, - начинаю плести паутину слов, которую ненавижу с самых ранних лет.

Ложь. Самообман. Все что угодно, лишь бы сбежать.

- Произошло столкновение интересов держав, и наша дивизия была направлена...

Выверенные, холодные слова разбиваются о презрение на лице двуцветной женщины.

- Знаю, что прозвучит дальше. Они вторглись, нарушив договоренности. Ваше мудрое руководство не оставило агрессию без ответа. И теперь люди убивают друг друга по приказу свыше. И за всю повесть вы, Семен Степанович, ни разу не произнесете слово "я". Потому что этот рассказ про человеческую глупость, а не про вас.

Глубоко внутри начал разгораться огонь, но я по-прежнему говорил спокойно.

- Иной истории у меня нет. Есть приказ - я ему следую.

- Верно, - кивнула женщина, - у вас нет ответа.

Рука с часами опустилась так резко, что я не успел открыть рот.

Я в бешенстве. И полностью сырой. Бочка валяется рядом, превратив землю вокруг в болото. Каким-то чудом сухим остался только автомат. Перехватив поудобней приклад, обнаруживаю, что до сих не снял с предохранителя. Движение пальцем - и я готов убивать.

Сука, сука, сука!

Ярость не желает уходить. Размалеванная тварь все требовала ответ. Что ж. Я его дам.

Сделав несколько глубоких вдохов, выскакиваю из своего убежища прямо на врага, с автоматом наготове. Смотрю в его круглые глаза и плавно нажимаю на спуск.

Палец застывает на середине пути.

Парнишка стоит без дыхания, даже не пытаясь поднять своё оружие. Я мог бы всадить в его тело с десяток пуль, пролить его кровь, но в голове пульсирует вопрос.

За что он умрет?

Таких сомнений не испытывает его товарищ, который с воплем всаживает клинок в мою шею.

Падая на землю, вижу в глазах неудавшейся жертвы страх и постыдную радость.

Черное лицо мужчины густо покрывает белая краска. Цилиндр фиглярски торчит на макушке, а фиолетовый пиджак топорщится во все стороны.

Он улыбается, сверкая огромными зубами.

- Недурно, совсем недурно! - провозглашает он. - Мало кто справляется со слепой яростью! Мало кто отказывается от такого следа в истории. Что же заставило вас остановиться, Семен Степанович?

Вновь притупляются чувства, но я до сих пор помню потрясение, пронзившее все мое тело.

- Он ничем не отличался от меня. Ничем не заслужил смерти.

- Верно, - вновь сияют белоснежные зубы, - раскрою страшную тайну - почти никто не готов ни умереть, ни убивать. Сила толпы способна на многое. Но вы-то одиночка с рождения до самой смерти, не так ли?

Скупо улыбаюсь, в уме сжимая собственную биографию до рисового зернышка. Детдомовец, никогда не любимый сверстниками. Институт, не принесший радости. Попытка за попыткой хотя бы подружиться с девушками. По профессии проработал полгода - недостаток, сгубивший учебу, пожрал и работу. Я просто не мог заниматься надругательством над словом. Два года в попытках перебиться случайными заработками. И вот - записался в армию прямо перед началом войны.

- Проблема с вами, Семен Степанович, проста. Вы умираете - и не оставляете следа. Ни одного, - палец с обломанным ногтем осуждающе тычет в пустую папку на столе, - зачем же тогда вы жили? Зачем умерли?

- Я не нашел ответ, - признаюсь в порыве искренности.

- Вы не дожили до ответа, - поправляет чернокожий и берет в руки часы, - у вас есть ещё возможности узнать.

Он не шутил. Я умер ещё трижды, прежде чем понял простую вещь. Ни одна из сторон не ожидала схватки. Момент, когда меня прошила первая пуля, был лишь вступлением. Начальной сценой кровавого спектакля. Пистолеты и автоматы резко замолчали, когда началась увертюра гаубиц и минометов. Дважды я взлетал в воздух, обожженный и израненный осколками. Я устал спорить со смертью. Просто возвращался раз за разом, не понимая, как ответить на простой вопрос. Кто я? Зачем я здесь? Для чего умирать?

Давным-давно забросив автомат в кусты, брел я по улицам словно старик, а вокруг разлетались на куски с любовью возведенные дома и проливали кровь мужья и сыновья. Мне не было до них дела. Слезы текли по лицу, но я не знал, кого оплакиваю.

Очередной перекресток, попавший под обстрел артиллерии. Жмусь к плетню и наблюдаю, как невидимый наводчик безжалостно корректирует огонь своего орудия. Снаряды ложатся след в след, ведя огненный вихрь по улице, все ближе и ближе ко мне. Хорошее оружие - пушки. Оставляют совесть чистой. Ты никогда не увидишь лиц мертвецов, ушедших по твоей вине.

На несколько ударов сердца огонь стихает и я скольжу взглядом по обстреливаемой улице. Не видать ни одного солдата - все убрались подальше от тщательной работы машины смерти. Я улыбаюсь, да так и застываю с гримасой на лице. В сотне метров от меня лежит груда, бывшая когда-то человеком. На ней нет формы. Кровь и грязь сделали свое дело, и тряпье на теле потеряло цвет, но я так и представляю себе яркое платье.

Гражданские. Люди, жизнь которых прямо сейчас разрушается во имя высшего блага. Для большинства наш приход ознаменовал бегство. Но для иных ход жизни прекратился навсегда.

К горлу подкатывает, когда я вижу рядом с трупом маленькую фигурку, раз за разом бьющую тощими ручонками безответное тело. Слышу свист снаряда и срываюсь из своего укрытия, бегу что есть мочи. Раз, два. Хороший наводчик. Третий снаряд ложится ровно за спиной, и я разлетаюсь на куски.

- Задерживаетесь, Се...

- Возвращай, - выдыхаю и смотрю на часы, в которых нет и половины песка.

- Не разумно...

- Возвращай.

- Но...

- Возвращай, сука!

Нет никакого чуда. Я не выздоравливаю благодаря магии-шмагии. Организм берет своё из годов непрожитой жизни, но ему нужно время. Для того велись все эти беседы. Осознаю это, плывя в океане боли, но делая шаг за шагом. Ноги приросли быстро, но голые ступни шагают словно по битому стеклу.

Артиллерист не дает мне времени на привыкание.

- Возвращай!

Рука сжимает часы со считанными крупицами песка, но замирает на миг:

- Уверены?

Киваю, словно безумец.

Слишком большой ущерб. Мышцы рвутся, не успевая срастись. Свою цель вижу сквозь кровавую пелену. Фигурка прекращает свои бесплодные попытки и смотрит на меня. И огонь за моей спиной. Страх охватывает её, ужас сковывает ледяными цепями. Через минуту-другую они спадут. Никто не даст ей столько времени.

- ВОЗВРАЩАЙ!!!

Ковыляю вслепую, весь кредит здоровья исчерпан. К счастью, остался слух - и сквозь свист снарядов я слышу тихий плач. Шаг, другой. Падаю навзничь, погребая под собой хрупкое тельце.

Я смотрю на остывающее тело. Лицо застыло в гримасе отчаяния, особенно ужасают пустые глазницы. Руки и ноги раздроблены, спина усеяна металлом, словно у дикобраза. Вдруг труп шевелится. Из-под него появляется головка с пропитанными кровью волосами. Испуганно оглядевшись вокруг, ребенок бежит прочь. Смешно. Я даже не разглядел, мальчик это был, или девочка. Для меня важнее стихшая канонада. Ивановка мертва, никому больше нет дела до разбомбленной деревушки. Просто ещё одна стертая точка на карте.

- Хорошая работа, Семен Степанович, - говорит человек в безупречном костюме с гладко выбритым лицом, и убирает в папку с багровым корешком лист, испещренный письменами. - Я даже удивлен. Из семи выигравших вы единственный, кто помог не своему соратнику.

- Я думал...

- Что вы единственный, с кем я играю? Увольте. Игра идет каждый миг по всей планете. Столько бессмысленных смертей... Если хотите знать, только здесь было свыше сотни игроков. Больше половины отказались играть, другие сдались после второй попытки. Парочка решили прихватить с собой побольше врагов... их время истекло куда быстрее. Иных подвело тело, слишком мало оставалось им прожить. И только шестеро использовали шанс, чтобы спасти друзей - дотащить в безопасное место, добыть аптечку, прикрыть от огня. Ну и вы. Одиночка, не подумавший о соратниках.

Очевидное решение, так и не пришедшее мне в голову.

- Что получает победитель? - спрашиваю я, не в силах отвести взгляд от обезображенного тела.

- Ничего, - как само собой разумеющееся произносит деловой мужчина, - мне не дано знать, что ждет Вас дальше. Я лишь проводник, которому Вы уменьшили работу.

- Но...

- Прощайте, Семен Степанович, - костюм резко защелкивает папку и прячет под пиджак, - Вы будете приятным пополнением моей коллекции.

Не успеваю произнести и слова, как он исчезает.

Но меня это не беспокоит, ведь мир начинает меркнуть.

Настало время умирать, Семен Степанович.

0
20:35
430
Светлана Ледовская

Достойные внимания