Всему своё время

― Сколько, говоришь, у тебя в этот раз?

― Сорок один год и пара месяцев. Мне пока хватит. А ты как сегодня поохотился?

― Ну, по сравнению с тобой не очень. Всего восемнадцать лет – и как только та старушка хотела их использовать?

Дружный смех вернувшейся в комнату компании и хлопок двери, мигом приглушившей дальнейший обмен впечатлениями.

Серебристая паутинка электрической искры с едва слышным потрескиванием скользнула по черной перчатке, надетой на руку юноши. На секунду слабо высветившая его задумчивое лицо и русые волосы во тьме, царившей в тесной комнатке, всплеском отразившаяся в светло-зеленых глазах маленькая молния исчезла, стоило ему сжать руку в кулак. Судорожный выдох невольно вырвался из-за поджатых губ человека, и, решительно стащив перчатку с руки, парень наугад зашвырнул ее в стоящую где-то в углу коробку. Судя по звуку, не попал. Но сейчас ему на это было, честно говоря, наплевать – голова была занята совершенно другими вещами.

― Какого черта я вообще в это ввязался…, – на фоне тихо щелкающих часов глухо простонал юноша, закрыв лицо руками и опершись локтями на колени. С кровати, расположенной неподалеку от той, на краю которой и сидел паренек, донеслось недовольное сопение и шорох переворачивающегося с бока на бок тела. Молодой человек поспешно затих, не желая ввязываться в явно неприятный ему разговор с невольным соседом по комнате в случае, если тот проснется. Однако глаза его продолжали невидяще глядеть в темноту, давая внутреннему взору возможность заново перемотать в сознании последние события.

Год назад в их городе было совершено открытие, показавшееся большинству людей изумительно полезным и однозначно необходимым. Изобрели прибор, который позволял забирать остатки жизненных сил и, соответственно, оставшееся время жизни у тех, кому они не должны были больше понадобиться, и передавать тем, кто в них нуждался. По сути, процесс был очень похож на переливание крови, но с подарком в виде дополнительного жизненного времени. К первым людям без особых сантиментов отнесли смертельно больных людей без надежды на излечение, большинство стариков и даже, с недавнего времени, преступников из городской тюрьмы. Ко вторым – детей с особенностями развития, врожденными пороками, которым жизненная энергия должна была бы помочь преодолеть ненавистную болезнь. Разумеется, позднее вмешались еще и богатые семейки, деньгами и влиянием решая любые проблемы с обостренным чувством справедливости ученых. Уже после этого, собственно, и закончилось использование прибора только в целях лечения.

Изобретение имело вид сначала двух объемных соединённых проводами капсул, в каждую их которых заводили по человеку и начинали, собственно, перекачивание энергии. Затем прибор усовершенствовали до небольшой коробки, наполненной непонятными для простых людей проводами и креплениями. После случая, когда в одной из богатых семей случайно перепутали крепления и передали все жизненные силы здорового ребенка уже умирающему старику, разгорелся жуткий скандал, и внешний вид изобретения вскоре приобрел облик перчатки с тонкими иглами изнутри для мгновенной перекачки. Это был вариант, достаточно простой в использовании и выглядящей наименее подозрительно из всех предложенных учеными. Постепенно этот прибор появился во всех больницах города: мало ли, какой тяжелый случай, когда без таких жёстких мер не обойтись, может случиться.

Однако, как и у любого дела, вокруг сего изобретения собрались и искренние его «фанаты», и не менее искренние «фанатики». Отличие их было только в одном: первые стремились использовать прибор во благо другим, вторые – исключительно для своей выгоды. К сожалению, влияние и деньги были в основном на стороне последних, поэтому тем без особых трудов удалось урвать себе пару десятков подобных перчаток. Ими они и пользовались на сегодняшний день, пополняя запасы собственной жизненной энергии за счет сжигания таковой у других, не обходя стороной и абсолютно здоровых людей на пике сил. И, что страшнее всего, полностью осознавали, что творят.

Но ведь считали, что совершают благое дело: очищают планету от недостойных! Им самим ведь еще жить да жить, да судьбу всего мира устраивать! Герои, спасители Вселенной, черт их подери…

Парень, забывшись за размышлениями, невесело хмыкнул и невольно вздрогнул от этого звука, показавшегося слишком громким в царившей доселе вязкой, с вкраплениями щелчков часовой стрелки тишине. Поспешно зажал рот руками, но было уже поздно: дремавший неподалеку мужчина пружиной подскочил на кровати, натужно скрипнувшей от резкого движения. Щелкнул выключатель, и оба невольно сощурились в попытках разглядеть друг друга в неверном свете электрической лампочки. Первым увидел своего собеседника еще не до конца проснувшийся мужчина. Усмехнулся и расслабил руку в перчатке: до этого он явно был готов в любой момент пустить ее в ход. Юноша, всё ещё щурясь с непривычки, с неприязнью отметил, что сосед даже спит с прибором на ладони.

…А еще они, с понятной только им иронией, прозвали свою подпольную организацию «часовщиками»: якобы, они единственные имеют право отмерять время других людей.

― Волнуешься, молодой? – насмешливо спросил мужчина, с удовольствием разминая затекшие от лежания на жесткой кровати ноги и взлохмачивая и так спутанные со сна темные волосы. – Как там тебя… Кай, да? Спокойно, первое дело всегда самое волнительное.

― Я абсолютно спокоен, Рут, – с едва сдерживаемой злостью, мигом отвлекшей от переживаний, отозвался парень: такое пренебрежение его сильно покоробило. – Да и завтра не первое мое дело. Я просто… размышляю.

― А вот этого лучше поменьше, молодой. Многие наши уходили из-за лишних раздумываний. И где они теперь? А? Где?

Эмоциональная речь мужчины сильно смазалась последующим широким зевком, и Кай невольно улыбнулся. Рут удовлетворенно кивнул: по крайней мере, теперь у молодняка будет меньше времени на ненужные их коллективу рассуждения. Не сказать, чтобы кадров настолько не хватало, но, все же, чем больше людей в это вовлечено, тем ведь лучше?..

Мужчина краем глаза зацепил взглядом висящие на стене часы, невольно сощурился, пытаясь разглядеть время в тусклом свете лампочки. Рассмотрев, озадаченно поцокал языком. Кай с недоумением воззрился на старшего.

― Что такое?

― Скоро выходить – время: два ночи, – с готовностью пояснил Рут, поднимаясь с кровати. Глянул на растерянное лицо невольного напарника, криво ухмыльнулся и успокоил: – Расслабься, молодой. Мы работаем по графику: быстрее начнем – раньше закончим. А если раньше не получается, то как только выспимся, так и выходим, правда, потом стоит поторопиться в исполнении. Идти на работу уставшими – это же не дело, согласен?

― Не дело, - по инерции подхватил парень. И только через пару секунд опомнился и попытался возразить. – Но… а как же…

― Поздно. – Мужчина наскоро пригладил волосы, поплескал в лицо водой из раковины в самом углу комнатки, дабы изгнать остатки сна. Насмешливо покосился на застывшего посреди помещения Кая. – Всему свое время, парень. Время возражений, увы, уже ушло. Так что приводи себя в пригодное для работы состояние, и пойдем.

Кай растерянно хлопнул глазами, наблюдая за неспешными сборами старшего по команде. Он надеялся, что ему дадут хотя бы одну ночь после «первого дела», чтобы прийти в себя. Ан нет, не дали. Причем, все те «часовщики», с которыми он там был, прекрасно видели его состояние. Да и сам он это вряд ли скоро забудет…

Перед глазами застыла картинка вчерашнего дня: высохшее тело человека, еще пару секунд назад смеявшегося и не верящего в то, что должно произойти. Собственная рука парня в черной перчатке, сжимающая ладонь трупа. Последние искорки молний, исчезающие как будто в воздухе. Засветившееся маленькое табло с тыльной стороны перчатки, показывающее вытянутое из человека время и единицу обозначения: ровно двадцать восемь лет. Судорожное вытряхивание руки мертвеца из собственной хватки. Но уже ничего не изменишь… Неожиданный смешок за спиной и весёлый голос девушки: «Ну и как тебе ощущение? Зря переживал, не так уж это и трудно, так?».

И, собственно, ощущения: обвившие душу липкие лапки ужаса, перекрывающего даже невольную эйфорию после «перекачивания» чужой жизни.

Очнулся от неприятного воспоминания парень только, когда перед глазами замелькала широкая пустая мужская ладонь с растопыренными пальцами, а в поле зрения вплыло крупное квадратное лицо с насмешливой и чуть пренебрежительной ухмылкой на губах.

― Моя и твоя пора ехать. Время, – сопровождая каждое слово соответствующим жестом, с издевкой проговорил Рут и продолжил уже серьезнее. – Десяти минут тебе на сборы хватит? И так задерживаемся.

Кай, не отвечая, мотнул головой, приходя в себя, нашарил взглядом перчатку, валявшуюся рядом с коробкой в дальнем углу комнаты, и, сделав несколько шагов, послушно поднял ее с пола. Поднимаясь, парень заметил одобрительный кивок старшего напарника, уже стоявшего у двери, и этот жест неожиданно стал той каплей, после которой сосуд переполняется, и терпение начинает понемногу выплёскиваться через край.

― Зачем вы всё это делаете? Ещё и делом обозвали! – Кай с искренним негодованием взглянул в спокойные карие глаза Рута. Тот, кажется, поняв, что без хотя бы минимальных объяснений сейчас не обойтись, покачал головой, но ответил.

― А что конкретно тебе не нравится? Каждый человек хочет прожить немного дольше, чем ему уготовано. По-моему, это нормальное желание.

― Ценой времени других?!

― А что делать, если другого пути нет? – философски заметил Рут, поднимая руку и оценивающе оглядывая перчатку. – Мы используем то, что у нас есть. Да, это некрасиво, бесчеловечно и всё такое прочее, но благодаря этому мы можем сделать для нашей родины больше, чем смогли бы без этого. И да, кстати, ты сказал «вы». Уж извини, но теперь уже стоит говорить «мы» – ты сейчас ничем не отличаешься от остальных наших. И не забывай, пожалуйста, ещё и то, что ты сам к нам пришёл. Уж не знаю, что тебя… хм, сподвигло, но никто ведь не заставлял идти именно сюда?

Кай даже застыл на месте, опешив от спокойной и уверенной отповеди мужчины. Слегка расширенные глаза потрясённо изучали стоящего напротив напарника. А тот явно не понимал, к чему вообще был начат этот разговор. Всё же и без слов понятно!

― Фанатики… – только и выдавил из себя парень, будто бы пропустив последние фразы напарника мимо ушей. – Вы же их убиваете…

― Ты тоже, – неожиданно жёстко оборвал его Рут. – Я тебе уже всё рассказал, молодой. Так что поехали: десять минут прошло.

«Ты тоже»… Эта фраза неожиданно остро резанула Каю слух, он даже пригнулся, будто пытаясь выдержать на плечах нелёгкий груз. Под требовательным взглядом старшего, парень машинально надел на руку перчатку, другой так же автоматически попытался пригладить волосы. С нажимом провел ладонью по лицу.

― Готов? – совершенно другим тоном, понимающе и как-то ободряюще спросил Рут, открывая дверь. Кай только кивнул – на вразумительный ответ сил всё равно не хватало: все шли на внутреннюю борьбу с собственной совестью.

«А может они и правы… Что может сделать полезного дряхлый старик или преступник, и без того приговорённый к смерти? Я ведь поэтому сюда и пришёл: я могу быть полезным!» - мысли ядовитыми змеями скользили в голове Кая, пока он послушно шагал за напарником, стальными кольцами сжимали трепыхавшуюся совесть. Перед глазами на миг вновь встала сухая ладонь мёртвого человека, но парень поспешно загнал возникшее было чувство вины куда подальше. Сейчас следовало бы сосредоточиться на другом, грядущем событии. И на том, как его пережить.

За размышлениями Кай и не заметил, как напарники спустились на подземную стоянку и подошли к машине. Уже в ней, стильной, внушительной и явно очень дорогой, особенно в сравнении со стоящими рядом старенькими мини-автобусами, Рут торопливо, будто бы спохватившись, достал из кармана наручные часы – подобие коммуникатора. Нацепив их на кисть руки с надетой перчаткой, он быстро провел пальцем свободной руки по циферблату. Воздух над часами подернулся рябью, и в следующий момент старший напарник Кая сунул в ухо небольшой наушник.

Разговора парень не слышал, да и, если честно, не прислушивался толком в отрывистые ответы Рута на требования начальства: а кем ещё может быть человек, при общении с которым даже у вызывающего невольное уважение своим видом старшего едва заметно кривилось лицо, ещё явно не привыкшее долго держать бесстрастно-почтительную маску. Кай только с удивлением оглядывал салон автомобиля. Если у поддерживающих «часовщиков» людей есть такие деньги, которых они не жалеют на оборудование, какого чёрта с так называемыми жилищными условиями такие проблемы? На прошлое дело он ехал в общем автобусе, в котором было так же «комфортно», как и в их с Рутом комнате. Кай задумчиво ковырнул обшивку ногтем, и не успел увернуться от крепкого подзатыльника от напарника.

― Не порть имущество, – недовольно буркнул тот, заводя машину. Поймал взгляд юноши, полный искреннего удивления, и нехотя продолжил: – Эта красотка – одна из двух на всю нашу группу, и выдаются такие для исключительных случаев: когда не стоит привлекать внимание всевозможных патрульных служб, к примеру. И не удивляйся так из-за вида нашей комнаты: мы для наших верхушек никто, они беспокоятся только о деле.

― Понял, – отозвался Кай, но всё-таки не удержался от уточнения: – А им-то, извиняюсь, какая выгода с нашего дела?..

― Заказы бывают разными, – неожиданно тонко усмехнулся Рут и, уже выруливая со стоянки, искоса глянул на паренька: понял ли. Кай понял. И теперь сидел, вжавшись в сиденье, и с ужасом в глазах провожал мелькающие сбоку неоновые вывески города. Ускользнувшей от хищника птицей внутри набиралась сил совесть.

***

Дверь в больницу была открыта с ноги: не то, чтобы целью было проявление дерзости, просто свободные от перчаток руки были заняты фонариками. Первым на этаж вбежал Рут, жестами объясняя Каю, куда нужно идти дальше. Впрочем, такие предосторожности были явно лишними: ночью тёмные коридоры здания были абсолютно пусты. Разве что на выходе с лестницы, в ореоле тусклого света настольной лампы сидел задремавший дежурный. «Сидел», потому что Рут, демонстративно кивнувший на него младшему напарнику – смотри, мол, за кого вступиться пытался: спит на посту! – ровно на пять секунд коснулся перчаткой оголённой шеи спящего человека. Кай в тот момент резко отвернулся к стене, глубоко задышав застоявшимся больничным воздухом. Он не видел, но точно знал, что происходит. Короткие судороги от удара током: к перчатке «часовщики» подключили маленький электрошок, чтобы жертва и не вздумала сопротивляться в то время, пока идет высасывание жизненных сил; и, собственно, передача энергии и времени одного другому. Очнулся парень только, когда широкая ладонь старшего ощутимо толкнула его в спину.

Сейчас же двое практически бесшумно двигались по коридору. Рут с одним из фонариков шёл впереди, целенаправленно ведя младшего напарника по одному ему известному маршруту и удерживая руку в перчатке напряженной. Кай не возражал: в этот момент сам бы он мужчину никуда не привёл. Ему хотелось только выйти отсюда – нервы паренька были ни к черту. Мало того, что перед глазами теперь стояли два трупа вместо одного, так ещё преследовало навязчивое ощущение накатывающей беды. То и дело мерещились шорохи, вынуждая парня лихорадочно оборачиваться и светить фонарём назад. Через какое-то время это, видимо, так допекло старшего напарника, что тот резко встал на месте и, развернувшись, вопреки всякой конспирации зашипел на Кая:

― Какого чёрта ты дёргаешься?! Молокосос, темноты боишься? Может, тебе ещё платок подать и сопли утереть?! Так я с удовольствием! – Рут с раздражением замахнулся рукой в перчатке. Парень поспешно отскочил, со страхом в глазах глядя на напарника. Во взгляде ясно читалось ещё и недоумение: с чего он так взбесился?

Но Рут, кажется, и сам понял, что переборщил. Мужчина тыльной стороной ладони утёр лоб, вздохнул и принялся говорить: устало и почти спокойно.

― Мы почти пришли, молодой, успокойся. Сейчас ты – да, один! – пройдёшь ещё чуть дальше и, после поворота направо, зайдёшь в четвёртую дверь слева. Там, думаю, ты поймёшь, что делать.

― А…

― Я догоню: сначала хочу найти кое-что здесь… Чего встал? Запомнил?! Пошёл!

От вновь проскользнувшей в голосе Рута ярости Кай не просто пошёл, он помчался по направлению к нужной палате. Поэтому и оказался рядом с её дверью меньше, чем за минуту. Подгоняемый звучащими в ушах отголосками команды напарника, парень остановился отдышаться буквально на пару секунд, после чего с размаху бахнул ногой по двери. Будучи уверенным, что она заперта, он вложил в удар всю небольшую силу своего худощавого тела. И очень удивился, когда дверь с грохотом распахнулась и, со стуком отлетев от стены, стремительно направилась к своему законному месту.

Кай едва успел заскочить в палату прежде, чем дверь пришибла его своим немаленьким весом. Растерянно перевёл взгляд на кровать и встретился глазами с точно таким же взглядом сидящего на ней больного. На лице последнего медленно угасала радость.

― Вы кого-то ждали? – немного глупо в сложившейся ситуации спросил Кай.

― Уж точно не Вас, – Собственно, каков вопрос, таков и ответ. Не успел Кай отреагировать, как взгляд лежащего в палате наткнулся на перчатку. Мужчина разом побледнел и судорожно схватился сухими жёлтыми пальцами за покрывало. – Вы «часовщик»?!

Парень растерянно глянул на собственную руку и почти неосознанно завёл её за спину. «Ты поймёшь, что делать» – только теперь, когда получилось немного успокоиться, до него начало доходить значение этих слов. Глаза Кая невольно забегали, как будто пытаясь уйти от ставшего разом обречённым взгляда измождённого болезнью мужчины.

― Я…

― Прошу… – тихо и как-то бессильно произнёс больной, не опуская взгляда. – Мне осталось-то минут десять, я чувствую. Дай мне хотя бы их прожить нормально. А ко мне сейчас жена должна прийти... попрощаться, получается. Не трогайте и её, прошу… Ты ведь…

― Успокойтесь. – Все это время, пока собеседник говорил, внутри Кая будто свершалась революция. Спокойно прожить свою жизнь со всеми ее проблемами и заботами: разве так много, чтобы не дать этого человеку?.. Птица внутренней свободы окончательно расправила крылья, и теперь парень, к своему даже удивлению, говорил спокойно. – Пожалуйста, успокойтесь. Вы проживёте гораздо больше десяти минут, не сомневайтесь…

― Точно. На том свете.

Кай резко обернулся к двери. Рут, неслышно вошедший в палату, быстрым шагом – один удар секундной стрелки – преодолел расстояние до кровати. И, не дожидаясь реакции больного ни на свои слова, ни на действия, схватил того за горло.

Парень не успел не то, что остановить напарника, он не успел даже просто отвернуться. И поэтому в этот раз он видел всё: и изумлённый взгляд больного, и конвульсии его хрипящего тела, и закатывающего глаза от приступа наслаждения Рута. Цепочка молний бесшумно растворилась на поверхности перчатки. И прежде выглядевший измождённым от болезни, а сейчас совсем высохший больной будто бы сложился пополам и неловко свалился на пол. Кай сел там же, где стоял, с ужасом глядя на довольно улыбающегося напарника.

― Никак не привыкну к этим ощущениям: каждый раз как будто первый, – поделился Рут с парнем. – Ну-ка, сколько я в этот раз заработал, хвала нашему начальству?.. Что? Всего десять минут?! Подстава!

Мужчина обошёл кровать и с яростью пнул валяющийся на полу труп. Это оказалось последней каплей для безмолвно следящего за ним Кая. Парень вскочил, судорожными рывками сдирая с руки перчатку, с кровью вырывая из кожи маленькие иглы. Чувства захлёстывали разум, оставляя только одно неизменное желание: бежать как можно скорее.

― К чёрту! Хватит! Не могу! Убийца! Чудовище! – с истерикой в голосе шипел Кай. Сорвав, наконец, с руки ненавистный прибор, парень швырнул его в явно оторопевшего мужчину. – Делайте, что хотите! Но! Без! Меня!

― Твой выбор, – глядя на перчатку в руках, задумчиво произнес Рут после грохота захлопнувшейся двери и удаляющегося топота несостоявшегося напарника. Но всё-таки не сдержался, и кривая ухмылка расползлась по его губам. – Слабак.

***

Как он добирался до дома, Кай не помнил. Очнулся только в собственной квартире в кресле перед включенным телевизором: привычка с того времени, когда его шум требовался как заглушка для внутреннего голоса. Исцарапанная иглами рука противно ныла, не давая думать. Парень поёжился, прибавил звук и на всё ещё подрагивающих ногах направился к кухне. Конечно, сейчас хотелось чего-то покрепче чая, но выбора не было: последний раз юноша был в магазине дня за три до ухода к «часовщикам». А выходить куда-то сейчас не было даже желания: внутри, несмотря на ощущение правильности действий, царили пустота и тоска, как в тюремной камере.

Краем сознания парень, видимо, всё же отмечал происходящее в телевизоре, потому что в какой-то момент слух неприятно резануло словом «больница». Кай стремительно вернулся в комнату и застыл на пороге: на экране дымящейся обугленной глыбой красовалось посещённое им сегодня здание.

― …Спасшиеся дежурные городской больницы отмечают, что пожар мог начаться из-за проблем с электропроводкой. – Голос журналистки, явно недовольной из-за столь ранней побудки, резал по ушам: настолько равнодушным он был. – По их словам, в здании были привычными перепады напряжения в ночное время, но ещё никогда эти проблемы не приводили к такому результату. К счастью, сотрудникам больницы удалось своевременно вывести всех пациентов из горящего здания, поэтому они отделались лишь испугом, погибших…

Журналистка осеклась, прислушиваясь к подскочившему коллеге. Кивнула, многозначительно откашлялась и тем же канцелярским тоном продолжила:

― Сейчас мне сказали, что все же есть двое погибших. Один из них пациент больницы, по словам экспертов, скончался еще до начала пожара по неясным пока причинам. Второго почти невозможно опознать, но, как заверяют дежурные врачи, это точно не один из пациентов и не один из их коллег. По рассказу свидетелей, человек буквально горел живьем около десяти минут. Пламя никак не могли сбить, и спасти человека не удалось. – Тут, похоже, даже равнодушие девушки дало трещину: она поёжилась и тихо проговорила: – Жуткая смерть.

Дальше Кай не слушал. Даже не видя погибшего, он мог с уверенностью сказать, кто он. Губы невольно растянулись в подобии насмешливого оскала, хотя на душе было так погано, что хотелось только выть, кричать, раздирая собственную кожу и руша всё вокруг.

― Всему своё время, Рут, – прошептал он. – Своё. И человеку в том числе.

***

Где-то в совершенно ином пространстве, другом измерении тихо щёлкнул очередной таймер, начиная отсчитывать положенные двадцать восемь лет. Судьбу можно обмануть, но явно не стоит делать этого за счёт других. Чревато последствиями, которых человек может и не почувствовать – время умеет мстить: изощренно, жестоко, реже с толикой снисхождения.

И горе тому, кто не сумеет понять это в своё время.