Личный выбор

Я спокойно сидел в рабочем кабинете и уныло раздумывал о том, какую лапшу съесть на ужин, когда странность в поведении кошки привлекла моё внимание. Вопреки обычаю послеобеденного отдыха старая Марфа вскочила с подстилки и поспешно направилась в середину комнаты. Там она села и уставилась в пустоту. От её пронзительного взгляда, устремлённого в какую-то определённую точку пространства, у меня на затылке волосы встали дыбом.

- Марфуша, – позвал я ласково.

Но кошка, вместо того чтобы привычно прибежать ко мне на ручки, полностью проигнорировала обращение. Она застыла беззвучной статуэткой и безотрывно следила за чем-то видимым ей одной.

Я уж было собрался встать с кресла, когда воздух всколыхнулся, тёплая волна обдала меня, и в комнате прямо из ниоткуда возник странный мужик. Челюсть у меня буквально отвисла от удивления, а глаза чуть не вылезли из орбит. Удивляться было чему. Во-первых, не каждый день в моём доме невесть откуда прямо из воздуха появляются люди. А, во-вторых, гость был весьма странно, даже эксцентрично одет. В этом своём светящемся облегающем костюме и с розовыми волосами, торчащими во все стороны, он выглядел каким-то взбесившимся горе-трансвеститом.

Испуганная кошка рванула ко мне на руки. Я к своему неудовольствию вспомнил, что как назло ещё с вечера отнёс кабинетный нож на кухню, да так и забыл его в раковине. Отбиваться было решительно нечем.

- Вас онтокал просиуш догвар пурт! – вскричал мужик, делая руками запрещающие жесты и медленно крадясь к письменному столу, за которым я и сидел.

- Чего? – спросил я осторожно, краем глаза продолжая высматривать что-нибудь острое на столе.

Кроме пишущей ручки ничего не оказалось. Что ж, и ею можно глаз проткнуть или хотя бы, там, щёку. Убить не получится, но хотя бы будет больно. Осторожно я протянул руку и взял пишущий прибор. Но гость при виде этого жутко перепугался и закричал во весь голос, испугав кошку окончательно, после чего она умчалась куда-то в угол, за залежи дисков и книг, которые я так и не просмотрел и не прочитал.

- Нет! Не трогайта! – он схватился обеими руками за лицо и завизжал фальцетом, чем снова напомнил мне трансвестита из провинциального ночного клуба.

- Спокойно, – я натянуто улыбнулся и аккуратно положил ручку на стол, но так, чтобы её можно было схватить, если понадобится.

- Фёдор Михайорчив? – поинтересовался он, а мне совершенно не понравилось услышать своё имя от этого подозрительного человека. Это предвещало какие-то неприятности или ненужные хлопоты.

- Да, приятно познакомиться, – отозвался я неприятным высокомерным тоном, разглядывая чудну́ю одежду гостя. Вся она была такая… текучая, что ли. Беспрерывно менялась и перетекала по его телу, будто бензиновая плёнка на воде. В чудеса и мистику я не верил, поэтому в голове уже появились догадки, что я имею дело с каким-то новым научным явлением.

- Что-то я не припомню рекламных роликов, что в магазинах начали продавать личные телепортаторы, – я хмыкнул при виде того, как волосы гостя из розовых стали зеленовато-красными.

- Лучше понимойю тебя, – обрадовался гость. – Нет, не торговать, заприщано.

- Чего надо? – грубо спросил я, понимая, что отнюдь не банальное любопытство привело ко мне этого человека.

Кому мог понадобиться горе-продюсер, который за двадцать лет так и не смог нормально раскрутить хоть одного более-менее заметного певца или художника. Взять интервью и автограф? Вот уж не думаю, чего-чего, а от наивности жизнь меня давно отучила.

Вместо ответа мужик сел на стул для посетителей и посмотрел на громоздкий прибор на левом запястье. Мигающе-пикающей коробочкой я заинтересовался, потому что смотрелась она до безобразия неуместно и нелепо, а значит, отлично бы раскупалась столичными хипстерами.

Несколько раз гость как бы заморгал, не знаю, как это описать. Но будто бы он был не настоящим человеком из плоти, а объёмной проекцией. И по этой проекции иногда пробегали волны, и на короткие промежутки времени, которые едва фиксировал глаз, гость исчезал.

Он потыкал в экранчик прибора и заговорил со мной снова:

- Времени очень мало. Нам с вами нужно срочно решить важный вопрос!

- Быстро же ты залепетал по-нашему.

- Переводчик барахлил поначалу, – пояснил он, с опаской поглядывая на пишущую ручку.

Я к этому моменту окончательно успокоился и пришёл в себя. Чутьё у меня заработало на всю катушку. Уж что-что, а попрошаек я был способен разглядеть почти сразу. Так и есть, он тут же начал клянчить:

- Не подписывайте договор с Герасимовым! Это очень важно!

Я никакого Герасимова вообще не знал, но насторожился.

- Это почему?

- Если вы подпишете с ним договор, то погубите всё человечество!

- Как пафосно и бессмысленно, – с видимым разочарованием протянул я, понимая, что и в научно развитых местах полно сумасшедших.

- Это так и есть! – горячо воскликнул мужик и с силой стукнул себя по груди кулаком.

- А, ну тогда верю, конечно, – насмешливо хмыкнул я, но он сарказма не заметил.

- Как хорошо, что мы быстро договорились, и я могу возвращаться в спасённое будущее!

- Эй, стоять коней! – невпопад скомандовал я, кладя ладонь возле ручки. Гость ожидаемо побледнел и тут же выдрал из головы клок волос. – Мы ни о чём ещё не договорились. Я вообще не понимаю, о ком речь.

- Речь о величайшем композиторе человечества, самое знаменитое произведение которого помогло Земле выстоять в страшнейшей войне с внешними агрессорами! – выпалили мужик, обильно плюясь слюнями и закатывая глаза от восторга. – Когда мы стояли на краю пропасти окончательного порабощения и истребления, только его величайшая «Красная Песня» дала нам волю к победе и наполнила силой, чтобы сокрушить мерзкого врага!

- Как патетично, – презрительно отметил я, удобно расположившись в кресле и рассматривая гостя как необычную зверушку в зоопарке – со смесью интереса и брезгливости.

- Да, это именно так и есть! – гордо вскинул подбородок мужик, а меня затошнило, как и всегда бывало, когда я сталкивался с такими фанатичными приступами веры во что-то абстрактное. Я верил только в свой успех и ради него пахал как проклятый.

- Ну так и в чём проблема. Вот подпишу я с ним договор, и станет он известным и популярным, нагребёт кучу бабла, будет развлекаться с тёлочками и наркотой. А потом одну из его песенок вы водрузите на флагштоки и побежите грудью на врага. Всё хорошо, все довольны.

- Да нет, – обломал меня мужик с фиолетово-карамельными волосами. – Если вы подпишете с ним договор, то он никогда не напишет ту песню и человечество погибнет. Как же хорошо, что вы его, видимо, не получили.

- Да-да-да, – пробормотал я под нос, уже плохо слушая его бред, а сам глубоко задумался. Выходит, материалы великого композитора где-то тут валяются, а я даже и не подозреваю, что сижу на куче грязных неогранённых алмазов.

- Ты посиди тут, а я поищу сейчас его вещички.

Я встал с кресла и направился в тёмный угол кабинета, где валялись кучи всякого барахла, которое мне присылали разные юные и не очень дарования в надежде, что я подарю им славу и сто тыщ мульёнов денежных единиц какого-нибудь преуспевающего государства.

- Вы это правильно придумали, – обрадовался мужик и даже порозовел от удовольствия.

Я махнул на него раздражённо и погрузился в поиски. Всё здесь было покрыто основательным слоем пыли, я не собирался никогда тратить драгоценное время на всякую графоманскую писанину или вытьё деревенских «талантищей», поэтому приходящие по почте пробники народного творчества просто сваливал на пол, а раз в два-три года сжигал на заднем дворе в мятой металлической бочке.

Пришлось минут десять порыться в мусоре, прежде чем на глаза попалась похожая фамилия.

- Как ты сказал? Сергей Герасимов?

- Да! О да! Как же чудесно, что вы нашли! – мужик с синими волосами вскочил со стула и радостно захлопал в ладоши, заливаясь отвратительным смехом. Пожалуй, самое отвратительное тут было в том, что этот смех был настоящим.

- Да я бы и в жизни не нашёл, если бы не ты… – с сомнением протянул я, глядя на пластиковый пакет почтовой бандероли первого класса. Вскрыть его было нечем, поэтому я махнул гостю рукой, чтобы он оставался на месте, а сам быстро добежал до кухни, схватил со стола первый попавшийся нож и вернулся в кабинет.

Галлюцинация моя по-прежнему восседала на стуле, мерцала и шла неприятными для глаз цветными волнами. Я вскрыл пакет и вынул из него диск в дешёвом пластиковом футляре. На диске было криво накарябано имя «великого» будущего вдохновителя человечества. Ещё там была маленькая записочка.

- «Уверен, что понравится…», «отличная музыка…», тра-та-та, – бормотал я вслух, пробегая глазами по-настоящему дебильное письмецо, при виде которого имеющиеся сомнения возросли до жутких размеров.

- И я должен поверить, что ЭТО должно стать популярным? – я скривился и уставился в упор на сумасшедшего гостя. Тут, кстати, в голове появилась мысль, что уж не сам ли Сергей Герасимов заявился ко мне таким причудливым способом и теперь пытается вытащить из трясины забытья и безвестности своё сомнительное и никому не нужное творение.

- Ещё каким! – с непонятной гордостью и восторгом воскликнул мужик с белыми волосами, закручивающимися теперь в спирали.

- Ну давай послушаем, что за шедевр принесла нам щедрая судьба в грязном обоссанном подоле.

Гость меня не понял, но я в его понимании и не нуждался. Я был способен наслаждаться своими шуточками и в одиночестве.

Дисковод сожрал диск и заурчал, готовясь к проигрыванию. Мужик нетерпеливо подскакивал на стуле и часто дышал, сжимая кулаки. Я же снова уселся в своё кресло и покыскыскал Марфу.

- Кисуня… - ласково позвал я. – Иди ко м…

И тут я резко заткнулся.

Из динамиков моей отличной музыкальной системы полились звуки. Меня сразу насторожила странная их комбинация. Она была какой-то необычной и как будто царапающей мозг. Поначалу это было непривычно и даже немного раздражающе. Но потом что-то произошло, и меня проняло. В массиве нот, прущих на меня из динамиков, ясно выделились несколько линий, которые шли параллельно и, нанизываясь друг на друга, рождали вместе что-то новое, великолепное, невиданное, удивительное и потрясающее.

Какое-то время спустя я заметил, что перестал дышать. Шумно переводя дыхание и тщетно пытаясь взять себя в руки, я обнаружил, что по лицу текут обильные капли пота, а глаза режет от слёз. И это при том, что мелодия была несовершенной. Мой натренированный слух безошибочно выделял неудачные сочетания инструментов или неверный выбор композитора, который по неопытности не знал, как правильно перейти от одной конструкции к другой или как переменить настроение. Но даже в таком сыром виде это была лучшая музыка, которую я слышал в своей жизни. Никакие моцарты и чайковские не смогли бы сравниться с Сергеем Герасимовым.

Боже, а что же будет с людьми, если эту мелодию пригладить, вычистить, вылизать и превратить в стройный и гармоничный шедевр?!

Я посмотрел на гостя и с пониманием отметил, что он рыдает, роняя обильные слёзы, а на его лице написано выражение высшего блаженства.

- Это она, эта мелодия? – спросил я хриплым голосом.

- Нет, – всхлипнул мужик с жёлтыми волосами. – Это только начало, проба пера так сказать. Свой шедевр он должен написать через четыре года. Должен был бы написать.

- А что не так? – я шмыгнул носом и выключил музыку, чтобы прийти в себя и взять ситуацию под контроль. Счётчик успеха и денег в моей голове усиленно накручивал неслыханные бонусы, которые без сомнения светили бы мне, если бы я взял этого музыкального гения под своё заботливое железное крылышко.

- Вы никогда не должны были становиться его продюсером.

- Не понял, – я уставился на мужика. – А какого хрена ты тогда ко мне припёрся?

- Как бы это объяснить. В изначальном потоке событий продюсером этого композитора стал очень плохой продюсер, который держал гения в безвестности несколько лет. И тогда именно от отчаяния и в качестве последней попытки Герасимов и написал своё величайшее произведение.

- Кто этот продюсер? – осторожно поинтересовался я.

- Бобров Иван, – выложил гость с благоговением.

Мысли усиленно забегали в моей голове. Если я не путаю, то был тут у нас такой Бобров, который был ещё менее успешным, чем я, и перебивался всяким отстойным ширпотребом для быдла без вкуса и надежды на лучшую жизнь.

- Он же помер осенью, – вспомнил я.

- А не должен был! – гость от горя заломил руки и взвыл. – В изначальном потоке развития событий он должен был взять к себе Герасимова и мурыжить его несколько лет, до предела низко понижая самооценку и взращивая отчаяние. Именно отчаяние на пределе суицида и должно было заставить Герасимова написать своё лучшее произведение!

- Но случилось что-то незапланированное, – подхватил я.

- Да, – склонил зеленоволосую голову мужик. – Один из наших специалистов вопреки правилам проник в ваше время, чтобы своими глазами увидеть этого Боброва.

- Он его убил? – я улыбнулся от нелепости ситуации.

- Почти, – всхлипнул гость. – Он материализовался с ошибкой в пространстве и свалился прямо на голову Боброву!

- И сломал ему шею! – я засмеялся во весь голос, вспоминая странные слухи по поводу загадочной смерти этого неудачника. – Вот же вы лошары!

- Я не понимаю, над чем вы смеётесь, – обиделся мужик и посмотрел на меня глазами пятилетнего ребёнка, которому показали торт, но так и не дали от него откусить.

- Хорошо, проблема-то в чём?

- Проблема в том, что вернуться к моменту смерти Боброва мы уже не можем. Это трудно вам объяснить, но поток событий пошёл по другому руслу и точка перемены недоступна. Но если обеспечить Герасимову сходные плохие условия, то он всё равно напишет свой шедевр. Мы присмотрели ему подходящего продюсера, тот полный бездарь и сделает всё как надо.

- Ко мне-то ты зачем припёрся? – настроение моё ухудшилось от того, что чудесный кусок золота теперь хотели у меня отобрать.

- Чтобы вы сделали тот самый судьбоносный личный выбор, от которого и зависит всё будущее человечества.

- Какой выбор? – я хорошо чувствовал, когда меня пытались надуть, поэтому насторожился. Но чтобы не подать вида, принял ещё более расслабленное положение.

- Вы должны отказаться от него! Забыть Герасимова! И всё благодарное человечество в будущем поставит вам памятник не менее прекрасный, чем новому продюсеру! Я торжественно клянусь в этом! – Мужик встал со стула, снова стукнул по груди кулаком и застыл как истукан, напоминая мне какого-то одиозного пионерского идиота из старого советского фильма для подростков.

- А если я не откажусь?

- В этом случае произойдёт печальное и страшное, – загрустил мужик, наклонив седую голову к груди. – Благодаря вам он станет досрочно знаменитым и популярным. Напишет огромное количество самой разной музыки. Он станет настолько важным явлением в истории, что его именем назовут бессчётное количество самых разных явлений. А вы станете самым богатым и успешным человеком в истории музыки благодаря этому.

- Да уж, это действительно страшно и грустно, – поддакнул я, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения. Вот оно! Вот мой успех и мой шанс на чудесную жизнь без проблем и неприятностей! Только слава и почёт! Только горы золота и всё-всё, что только можно пожелать!

- Конечно! – воскликнул мужик. – Ведь в этом случае он так и не напишет свою гениальную «Красную песню»! И когда на нас нападут пришельцы, то люди не смогут встать против них дружными непробиваемыми рядами! Не будет больше того единственного, что могло бы сплотить, воодушевить и направить к победе! Это будет катастрофа! Люди будут побеждены и ликвидированы как вид и цивилизация! Нам всем придёт конец!

- Неприятность, – кивнул я, изображая сочувствие. – Так, давай ещё раз всё обговорим, чтобы я убедился, что всё правильно понял.

- Хорошо. Закончим же побыстрее, а то мой временной потенциал скоро истощится, - он выглядел всё более обеспокоенным.

- Потенциал? – мне стало интересно.

- Меня сюда прислала последняя лаборатория, которая ещё обладала достаточной энергией, чтобы перебросить человека на четыреста пятнадцать лет назад, в прошлое. Земля в руинах, людей почти не осталось. Они подпитывают меня оттуда, но их время и ресурсы ограничены, нам надо быстрей завершить миссию.

- Хорошо-хорошо, – успокоил его я, садясь в кресло. – Вернёмся к моему вопросу. Значит, с одной стороны – успешный Герасимов, и я скромно получаю деньги и популярность на краешке его таланта. Но через четыре века произойдёт гибель человечества от рук коварных гадов. Так?

Мужик согласно кивнул малиновой головой, а его одежда пошла спокойными синими волнами. Кстати, он и мерцать стал чаще.

- А на другой чаше весов у нас запоздало успешный Герасимов со своим невероятным судьбоносным шедевром, но у другого продюсера. Я не при делах и подыхаю в канаве от голода. А благодарное человечество рубит на котлеты злобных упырей из космоса и ставит мне в каждом посёлке памятники, а лучшие красные углы обклеивает такой моей фотографией, где я ещё не слишком плох, и чтит меня как человека, который НИЧЕГО не сделал. Правильно я мыслю?

- Всё совершенно правильно! – засиял гость и счастливо вздохнул. – Я рад, что мы с вами нашли взаимопонимание, что вы поняли все последствия вашего выбора и готовы сделать правильный выбор!

- Ну конечно же я всё понимаю! – я сделал обиженный вид и шмыгнул носом. – Что надо сделать, чтобы обозначить мой выбор?

- Нужно уничтожить проклятый договор! – гость достал из кармана какую-то яркую таблетку и с усилием проглотил её.

- Какой договор? – тут я неподдельно удивился.

- Который приложен к этому диску, – мужик указал дрожащей рукой на раскрытый почтовый пакет.

Я заглянул внутрь и обнаружил сложенный вчетверо листок, который забился в самый конец, поэтому я его поначалу и не заметил. Там было ещё кое-что, но с этим я решил повременить. Я извлёк бумагу, развернул и увидел стандартный вариант договора для деревенских лошар, который давал мне абсолютную власть делать с гением и его творениями всё что угодно, а также получать почти всё, что может быть сострижено с этого талантливого барана. Уже стояла корявая подпись согласного на всё композитора. В качестве лица, получающего скромнейшую комиссию за посреднические услуги, значился местный нотариус Митька Севастьянов.

Учитывая, что мы с ним серьёзно разосрались полгода назад, было совсем неудивительно, что все пакеты, пришедшие от него, я покидал в угол с намерением никогда их не раскрывать и торжественно сжечь при очередном приступе пиромании.

- Если вы поставите на нём подпись, то станет возможным плохой вариант будущего. Но если порвёте, то человечество пойдёт по прежнему пути. И всё будет исправлено раз и навсегда!

- Ну, тут же выбор очевиден… – я не успел договорить, потому что вздрогнул от его внезапного крика.

- А чтобы вы не выбрали неверный вариант, я готов убить вас, если вы попытаетесь подписать бумагу, а не уничтожить! – мужик с диким выражением лица направил на меня какое-то оружие, которое неизвестно откуда взялось в его руке. – Люди нашего времени не способны убивать друг друга, но я принял препарат, вызывающий бешенство! Рвите договор! Сейчас же!

- Спокойно, спокойно! – я поднял руки в воздух и зафиксировал их в его поле зрения. – Я и сам понимаю, что тут выбор очевиден. Не волнуйтесь так, господин из будущего. Что же я, враг сам себе, что ли.

Бормоча и дальше что-то бессмысленное, я тщательно разорвал договор на множество мелких обрывков и картинно подбросил их в воздух, чтобы они красиво упали на стол.

- Как же это хорошо, – гость выдохнул от облегчения и ощутимо расслабился. Он с отвращением положил оружие на стол и сел.

- Ноги дрожат? – сочувственно поинтересовался я, замечая как часто он стал мерцать. – Не волнуйся так, чего ты. Я же знаю, что лучше для всех и для меня. И волноваться не стоило. Что за варварство такое. Оружие притащил с собой, как будто я тупой дикарь какой-то, которого нужно именно оружием принуждать к очевидному выбору. Некрасиво.

Говоря это всё, я встал с кресла и подошёл к мужику, волосы которого теперь слезали с головы и падали на пол. Там они скручивались в колечки и чернели.

- Что-то я не пойму, почему мне так плохо, – пробормотал он дрожащим голосом и прижал ладонь ко лбу.

- Тебе надо успокоиться, – ласково пробормотал я, чуть наклонился к нему и заглянул в его глаза.

А потом резко схватил его обеими руками за горло, сдёрнул со стула и швырнул в центр комнаты. Тут же, не дожидаясь его плохого поведения, я схватил со стола оружие и нацелил его на лысую башку, стремительно покрывающуюся морщинами.

- Что вы делаете?! – истошно вскричал он, вскакивая на ноги и с ужасом поглядывая на оружие, которое я уверенно держал в своих крепких сильных руках.

- Я делаю выбор, – мой смех, пожалуй, был слишком издевательским, но трудно было удержаться от такого.

- Но договор ведь порван! Я не понимаю, почему я всё ещё здесь! Будущее должно было исправиться! – истерил мужик, психика которого, видимо, уже была на грани.

- Отправляясь в нашу эпоху, тебе, дружок, следовало бы подробнее изучить некоторые аспекты нашей деловой практики, – поучительным тоном стал я вещать, продолжая целиться ему в голову и осторожно обходя вокруг стола. – Ведь тогда бы ты заставил меня уничтожить всё.

- Что всё? – мужик смертельно побледнел.

Я засунул левую руку в почтовый пакет, пошарил там пальцами, уцепился за краешек и потянул наружу то самое, что должно было помочь мне сделать правильный выбор.

- Дело в том, милейший, что в нашем мире все договора оформляются… – тут я достал предмет и поднял так, чтобы он был хорошо виден моему гостю. – В двух экземплярах!

-А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – в припадке крайнего отчаяния заорал мужик и кинулся на меня.

Я не раздумывал ни одной миллионной секунды. Палец нажал на спусковой крючок, импульс приятного голубого цвета взорвал голову гостя из будущего, его тело по инерции преодолело ещё пару метров и повалилось возле стола, судорожно подёргивая руками и ногами. Густая светло-розовая кровь вытекала на потёртый ламинат, словно акриловая краска.

После этого я сел в кресло, отбросил оружие куда-то вбок и положил перед собой лист договора. Оформляют-то их, может быть, и в двух экземплярах, но мне сейчас и одного было достаточно, чтобы выразить свой выбор. А второй и потом можно будет дорисовать с гениальным нашим композитором.

Я ласково и даже с некоторым трепетом расправил лист бумаги, взял в руку пишущую ручку и замер. Кончик ручки остановился в сантиметре от того места, где должна была появиться моя судьбоносная и вершащая историю подпись.

Что за странные эти люди, которые всё время требуют от меня какого-то самоотречения в пользу абстрактных благ общества и других людей?!

Что за дебильный такой альтруизм?!

Нет, если кто-то и готов отказаться от собственного счастья ради какого-то там человечества, то мне на эту совокупность людишек было глубоко наплевать. Люди сами приучили меня к тому, что ничего хорошего от них ждать не приходится. Ну так и чего же теперь они ожидают от меня какого-то геройства и обрекают на безвестность и убогое доживание остатков жизни неудачника?

Вот уж нет!

Пришельцы и гибель человечества?

Да это будет через четыреста лет, если вообще будет! А даже если и так! Многие люди ужасны и вполне заслуживают полного уничтожения. И поделом им!

И вообще, что это за существа такие, которых только песенка может побудить к подвигам и заставить лезть кишками на штыки врага?!

Что это за создания такие, которые вечно думают только о себе, пока у них всё хорошо, и только в случае крайней беды они вдруг вспоминают про светлое и хорошее и находят в себе потерянные и забытые ресурсы для победы?!

Будущее человечества это, конечно, важная штука. Но мне не было никакого дела до всех этих людей, которые будут жить много веков после меня.

Я же живу здесь и сейчас. И я хочу жить хорошо и красиво. Чтоб с деньгами, шикарными домами, тачками и прочей атрибутикой успешной жизни преуспевающего дельца, мастера своего дела.

И если уж мне судьба послала этот редкостный случай наконец-то повлиять напрямую на моё будущее, то я был бы настоящим дебилом, если бы ударил по этой дающей руке и отказался от своих желаний и шансов на успех.

- И вот вам мой осмысленный и великий личный выбор, – с любовью к себе и своей удачливости произнёс я и поставил на договоре свою чудесную красивую подпись настоящего победителя.

Практически в то же мгновение из комнаты исчезло тело гостя и все ткани и жидкости, которые оно потеряло по моей вине.

Поток событий, уходящих в туманное будущее, стал стремительно меняться, раз и навсегда стирая никому не нужную «Красную песню» и выстраивая блестящее грандиозное будущее для меня.

Лучшее будущее, какое только могло быть.

И можно подумать, остальные поступили бы не так же.