Шарик

Кеша Зябликов стоял у открытой балконной двери и меланхолично ковырял ногтем сухие трупики комаров, застрявшие в москитной сетке. Выковыривать их надо было регулярно, иначе за это принимались воробьи и синицы, и после их помощи в пластиковой сетке оставались проклеванные дырки. А через них наглые вечерние комары уже спокойно проникали в квартиру и не давали покоя домашним. Так что, если вы уже решили, что Кеша ничем не занимался и просто валял дурака, то сильно ошибаетесь. Он делал крайне полезное для семьи дело. Через неделю Кеше исполнялось двенадцать, но сейчас ему было не до мечтаний о том, что же подарят на этот раз мама и папа. Кеша сегодня был оставлен дома один в наказание. На днях сын без разрешения распатронил папину электробритву – понадобился электромоторчик для самодельной тестомешалки. Ее Кеша задумал сделать в подарок для бабушки Нюры, которой через месяц исполнялось – страшно сказать – семьдесят лет. Как выразилась мама, у бабушки наступал «возраст мудрости и просветления». И чего вдруг папа вспомнил про эту треклятую бритву? Он ведь давно перешел на станок «Жиллет», сказав во всеуслышание, что тот бреет чище и глаже, чем «эта газонокосилка». И года два бритва валялась в чулане никому не нужным музейным ископаемым. Но папа вдруг засобирался куда-то в командировку от своего института и захотел взять именно этот прибор. Тут-то и вскрылась трагическая судьба бритвы. В общем, родители уехали до вечера на дачу, а Кеша остался один, под домашним арестом. Как сказал папа, «для того, чтоб было время в одиночестве подумать над смыслом своих поступков. И вообще – над смыслом жизни».

Сквозь москитную сетку Кеша грустно смотрел на быстро темнеющее небо. Смысл жизни на этом фоне выглядел как-то туманно и неконкретно. А в небе собирались грузные сизо-синие облака с высокими кучевыми башнями, отороченными яркой белизной. Воздух на глазах становился прохладнее. Вдали и вверху заворочался отдаленный гром. Пахну́ло упругим ветром. Явно приближалась гроза, первая гроза этого лета. Кот Мурзик тревожно муркнул на звук грома и потерся о Кешину ногу.

- Ты чего, Мурзилка? Испугался? – Кеша погладил котейку по антрацитно-черной спине. Домашнего любимца словно вываляли всего в угольной пыли. Лишь треугольник белой грудки аристократически разнообразил его мрачный окрас.

- Не боись, Мурзей. Давай-ка, закроем балкон, как бы нам ветром тут мамины вазоны не свалило…

Кеша притворил выход на балкон, повернув ручку замка-завертки, и устроился в кресло перед телевизором. На экране шли новости – какие-то люди большой толпой и с возмущенными криками напирали на цепь черных полицейских. Космические шлемы стражей порядка зловеще поблескивали на солнце, где-то крякала сирена, хлопнул один, затем другой выстрел… В тот же момент за окном небо вспыхнуло голубым светом и через пару секунд бабахнул гром – на этот раз уже совсем близко, раскатисто. Изображение в телевизоре заколебалось, мигнуло и пропало. Взамен него всплыла табличка с текстом: «Слишком слабый сигнал. Проверьте антенну!»

- А чего ее проверять? – буркнул Кеша. – Гроза она и есть гроза. Экранирует сигнал спутника, понимать надо! Верно, Мурзик?

Он хотел погладить котика, лежавшего на паласе у ног. Но тот вдруг зашипел, вскочил и выгнул спину, словно встретил своего заклятого врага – соседского кота Пыжика, известного альфа-ловеласа.

- Ты чего, Мурзило? – удивился Кеша, но тоже глянул в угол комнаты, куда кот таращил обезумевшие желтые глаза. И тут же сначала услышал, что испугало его питомца, а потом и увидел: из задребезжавшей настенной электрической розетки в комнату выдувался лилово-голубой светящийся шарик. Как будто какой шутник из соседней квартиры надувал к ним красивый воздушный шар. Шарик быстро прошел стадии роста «горошина – шарик для пинг-понга – теннисный мячик – яблоко – большой апельсин», затем спружинил и отделился от розетки, издав легкий чмокающий звук.

- Здрасьте вам! – растерянно произнес Кеша нежданному гостю. – А мы как-то на вас и не рассчитывали…

Сказал, чисто дабы не выказать перед Мурзиком своего испуга. Он сразу понял, что это не шутка соседей, а настоящая шаровая молния, о которой технически продвинутый пятиклассник Кеша читал в умных книгах и смотрел по телеку. Эти источники знаний утверждали, что в замкнутых помещениях шаровая молния особенно опасна и что к ней категорически нельзя приближаться. Да и вообще, резкие движения при ней противопоказаны. Но разговаривать-то с гостьей источники не запрещали! Кеша все же добрался до Мурзиковой спины, погладил встопорщенную шёрстку:

- Ну-ну, успокойся! Видишь, это просто шарик. Хотя и очень электрический. Если мы его трогать и пугать не будем, он нам ничего плохого не сделает. Правда, Шарик?

Кеша вдруг понял, что обращается к гостю, как к маленькой собачонке. Вот и имя подобралось само собой! Конечно, это Шарик, кто же еще?

Шарик ничего на то не ответил, зато отдалился от стены, приподнялся на уровень метра с небольшим от пола и медленно поплыл к маминым вазонам на подоконнике. От молнии исходил легкий, едва слышный треск, как от пергаментной бумаги, разминаемой в руках. И еще особый запах. Запах озона, словно в комнате долгое время работал копировальный аппарат-ксерокс. Рамка с напоминанием про слабый сигнал на экране телека пошла пульсирующими волнами, изгибаясь в странноватом ритмичном танце. Мальчик и кот неотрывно следили за эволюциями пришельца в пространстве. Кеша протянул было руку к телевизионному пульту с мыслью выключить телек от греха подальше, но Шарик тут же отреагировал на движение руки. Он остановил плавное скольжение в воздухе и дважды нервно дернулся из стороны в сторону – туда-сюда. Словно покачал головой, мол, не надо резких движений!

- Ладно, не надо так не надо! – пробормотал Кеша и убрал руку от пульта. Шарик же, убедившись, что «в Багдаде всё спокойно», продолжил путь к вазонам и вскоре завис аккурат над макушкой большого серебристого кактуса. Цветок напоминал стоящий вертикально огромный сморщенный кабачок, доживший то преклонных лет. Всё его тело покрывали густые седые волоски. Мамин любимчик по прозвищу «Самурай». Мама часто, поливая вазоны, словно в шутку, разговаривала с этим ботаническим чудом, как с мудрым патриархом. Рассказывала новости, спрашивала совета. На Кешины вопросы, зачем она так делает, отвечала, что с растениями нужно разговаривать, тогда они лучше растут и пышнее цветут. Кеша не понимал, шутит ли мама и насколько шутит. Но Самурая почему-то слегка опасался. Вдруг, он и вправду понимает наши разговоры? Шарик же, похоже, особого пиетета перед растением не испытывал. Он спокойно угнездился над его маковкой и, знай себе, потрескивал, никуда не спеша. И тут Кеше показалось, что он смотрит фильм из серии «Живая природа», где события растительного мира показывают в ускоренном темпе. Потому что из морщинистой тушки кактуса, прямо из густоты его седого меха на свет божий в разные стороны полезли несколько бледно-розовых бутонов. Вот они в считанные секунды набухли, окрепли, приобрели насыщенный бордовый оттенок и… раскрылись крупными остролистыми красно-фиолетовыми цветками с тычинками цвета яичного желтка.

- Ого! Мурзик, ты видел это? – ахнул Кеша. Но кот к ботаническим фокусам пришельца остался равнодушен. Он продолжал стоять, прижавшись к Кешиной ноге и напряженно пялясь на опасного гостя. Тельце Мурзика била ощутимая дрожь.

- Да успокойся же ты! Всё хорошо, бояться нечего! Иди сюда.

Кеша медленно-медленно, не спуская глаз с Шарика, поднял кота с пола и положил себе на колени. Шарик на новое движение в комнате ответил усилением потрескивания и быстрым перемещением в дальний угол комнаты, где стояла мамина гладильная доска с утюгом, а на стуле лежала стопка высохшего белья, ожидающего глажки. На бреющем облетел утюг, от чего тот засверкал лиловыми бликами. Как Чкалов под Дворцовым мостом, неспешно пролетел под столешницей гладильной доски и приблизился к еще одной настенной электрической розетке. Кеше показалось, что гость определенно испытывал интерес к электроприборам. И не бескорыстный! Потому что дальше произошло вот что. Шарик завис на расстоянии ладони от розетки и из ее отверстий в его сторону протянулись две вибрирующие ниточки голубовато-белого света. Как будто лазерные шнуры из «Звездных войн», только тоньше и бледнее. А Шарик стал потихоньку надуваться дальше, продолжив ранее прерванное важное дело. Через минуту он достиг размера небольшой круглой дыньки и даже изменил при этом цвет – из лилового стал более желтоватым, но с явно выраженным голубоватым мерцающим ореолом. Кеша скосил глаза на счетчик электроэнергии, висевший в кухне и хорошо видимый через открытую дверь. Диск электроприбора бешено вращался, издавая тонкий нервный звон.

- Эй, дружище! – воскликнул Кеша в сторону Шарика, для убедительности придав голосу папин густой тембр. – Мы так не договаривались! Ты нам тут, пожалуй, месячную норму энергии уже спалил. Что я родителям скажу, когда обнаружат это?

Шарик пару раз мигнул цветом, подпустив красноватых и фиолетовых тонов, словно ему стало стыдно за обжорство в гостях, и нехотя отплыл от розетки. Световые ниточки вытянулись ему вслед, утончились и пропали. Звон диска счетчика тоже исчез.

- Вот это другое дело! – удовлетворенно сказал Кеша. И тут его осенила отчаянная мысль:

- Слушай, Шарик, а можно тебя сфотографировать на память? Я ведь, если расскажу кому, что ты был у нас в гостях, мне ж ни в жисть не поверят!

Кеша осторожно опустил руку в карман штанов и извлек мобильный телефон с фотокамерой. Шарик отреагировал, как показалось, с воодушевлением. Он с чувством собственного достоинства важно пролетел мимо настенного зеркала (наверное, глянул на свое отражение, мол, каким я останусь в истории?). Затем, завершив круг по комнате, вернулся к телевизору и завис над ним. Картинка на экране – всё та же надпись о слабом сигнале – пошла кругами, как от упавшего в воду камня, и распалась на разноцветные пиксели и какие-то узорчатые бегущие строки. Мурзик на Кешиных коленях снова напрягся. Кеша же, боясь спугнуть счастливую минуту, активировал камеру, поймал в экране мобильника изображение Шарика и сделал несколько снимков. Щелканье виртуального затвора, казалось, обеспокоило гостя и тот снова отделился от телевизора. На этот раз он подлетел к закрытой балконной двери. Остановился перед нею, словно в раздумье, пройдет ли в габарит? И Кеше показалось, что Шарик просится на улицу, на свободу, к атмосферному электричеству вовсю бушующей матери-грозы, породившей его.

- Что, выпустить тебя? – спросил Кеша участливо. На это Шарик отплыл от балкона и завис под потолком комнаты у люстры, как бы говоря: «Ну конечно! Я даже уступлю тебе дорогу, отойду в сторону, чтоб не мешать!» Кеша осторожно-медленно опустил Мурзика на пол и, не сводя глаз с электрического гостя, сделал шаг к балкону. Шарик покрылся приветливыми голубовато-зелеными разводами. И Кеша воспринял это как выражение согласия с его идеей. В несколько осторожных шагов подошел к балкону, открыл завертку и распахнул дверь. С улицы ворвался порыв холодного мокрого ветра вперемешку с дождевой пылью. В небесах снова полыхнуло огнем, громыхнуло, ахнуло. Кеша сделал пару шагов в сторону и оглянулся на гостя. Тот не заставил приглашать себя дважды. Слегка спикировав, прошелся над спиной Мурзика, от чего кот утробно мяукнул и прижался в ужасе к ковру. Затем Шарик уверенно двинулся в открытый проем балконной двери.

- Ой, да тут же москитная сетка! – вдруг вспомнил Кеша, подумав, что она помешает гостю ретироваться. Но было поздно. Шарик прочирикал что-то нежное, наподобие деревенского сверчка или кузнечика, полыхнул неярким розовым сиянием и плавно пролетел сквозь сетку наружу. Быстро взмыл над сквером, что напротив дома, и тут дал прощальный залп из всех бортовых орудий – над вершиной высоченной березы взорвался с оглушительным звуком, рассыпав снопы ярко-красных искр. Мурзик от такой страсти взревел иерихонской трубой и метнулся под диван.

К вечеру гроза ушла, ветер стих, сквозь разрывы облаков пробились лучи заката, а домой вернулись родители, стряхивая остатки небесной влаги с плащей.

- Жив? – спросил папа с надеждой.

- Вполне! – солидно ответил Кеша. Его распирало желание поскорее рассказать родным, какие приключения тут происходили в их отсутствие. Но он дал папе и маме раздеться, умыться и лишь затем, перед ужином, сказал:

- А вот кто был у нас в гостях! Гляньте!

И показал на экране компьютера сброшенные туда фотографии Шарика.

- Что это? – удивился папа.

- Шарик. В смысле, шаровая молния. Была у нас в гостях…

- Госссподи, час от часу не легче! Вас с Мурзиком на три часа дома оставить невозможно! – всплеснула ладонями мама. – Натаскали в квартиру какой-то… нечисти!

- Да нет же, мама! Она… он не нечисть. Он электрический. И потом - Шарик сам к нам пришел!

И Кеша рассказал всё, как было. Мама во время рассказа охала и хваталась за голову. Особенно расстроилась, обнаружив в москитной сетке идеально круглое, оплавленное по краям отверстие – след ушедшего Шарика. Но, впрочем, вид расцветшего Самурая вызвал у нее восторг и слегка поправил настроение. Папа же только задумчиво теребил пальцами подбородок и неотрывно вглядывался в изображение Шарика на экране ноутбука. Портреты удивительного гостя получились очень четкими, яркими, хоть в научный журнал или на выставку отправляй! Но не они, как оказалось, притягивали папин взгляд.

- А ну-ка, сын, увеличь изображение того, что виднеется на экране телевизора…

Кеша вывел на весь монитор картинку телека. И вдруг сам поразился увиденному: по экрану вились строки странных значков, напоминавшие то ли клинопись, то ли упрощенные витиеватые иероглифы.

- Вот тут уже есть о чем поговорить! – удовлетворенно сказал папа и алчно потер ладони, как перед важным захватывающим делом. А папа работал в институте, занимавшемся расшифровкой древних рукописей и текстов на исчезнувших языках.

- Боже мой! – вдруг раздался вскрик мамы. – А что же вы с котом сделали, изверги?

Из-под дивана, наконец, выбрался успокоившийся Мурзик. На голове и спине его, словно шутливый привет от Шарика, от макушки до хвоста светилась ярко белая новая полоска шерсти. В рифму к нагрудной белой манишке.