​Моя чужая жизнь

Мы привыкли к повседневной рутине... Каждое утро мы просыпаемся, нехотя собираемся и шагаем на работу, чтобы вечером вернуться, окунуться в домашний быт, посмотреть телевизор и лечь спать. Это наш жизненный цикл, прерываемый непродуктивными выходными и хронически коротким отпуском. Кому-то этот цикл не по душе и поэтому они стремятся жить вне его. Кто-то бьёт себя кулаком в грудь: "Мне надоела такая жизнь, я способен на большее!" Но как только его цикл разваливается, он становится беспомощным котенком и уже готов на все, чтобы вернуть былое назад. Николай Александрович Врунов относился к третьей категории людей, которым подобный цикл приходился по душе. Каждое утро он вставал в шесть утра, принимал ледяной душ и садился завтракать с любимой семьей. После завтрака, улыбаясь отражению в зеркале, Врунов причесывал свои угольно-черные волосы, которые гармонично сочетались с темно-карими глазами, целовал красавицу жену и рыжую как утреннее солнышко маленькую дочь, и бравым шагом отправлялся на свою замечательную работу.

Работал Николай Александрович продавцом в часовом отделе небольшого универсального магазина. Как и все счастливые люди, он просто обожал свою работу. Ни придирки начальства, ни грубость покупателей не могли пошатнуть монумент его внутренней гармонии. Больше всего Николай любил получать новый товар. Он с превеликим удовольствием разглядывал новые поступления: это были наручные, настенные, напольные часы, разной формы и с разными функциями. После рабочего дня счастливчик с любовью оглядывал свой товар, надежно закрывал отдел и направлялся к любимой семье.

Вот и сегодня он как всегда вышел с работы в наипрекраснейшем расположении духа. На улице хозяйничала весна. Несмотря на то, что уже был вечер, лучи солнца все еще ласкали город, утешая умирающие сосульки, хрустальные слезы которых звонко разбивались о металлические крыши. Оживающая природа гордо поднимала голову над стремительно уменьшающимися островками снега, и первые зеленые травинки уже стремились вырваться из ледяного плена. Душа Николая пела, сливаясь в гармоничный лад со всем миром.

И в таком радужном состоянии Врунов зашел в подъезд, поднялся по родным ступенькам и привычным движением сунул ключ в дверь своей квартиры. Ключ не подошел. Николай Александрович недоуменно оглядел ключ и нажал на звонок. Через несколько секунд послышался топот детских ножек, лязгнул замок и дверь открылась. В проёме показалась рыжеволосая девочка, которая, увидев Врунова, уставилась на него полными удивления голубыми глазами.

- Лиля, что случилось? - спросил он у дочки.

- А откуда вы знаете, что меня зовут Лиля? - спросила девочка, неуверенно улыбаясь.

- Как откуда знаю? Ведь это я дал тебе имя! - недоуменно ответил родитель, глядя на ребенка, глаза которого выражали нешуточный вопрос.

- Лиля, кто там? - донеслось из соседней комнаты.

- Мам, тут какой-то дядя пришел, который говорит, что дал мне имя, - отозвалась дочь.

- Какой такой дядя... - пробормотала женщина и вышла в прихожую.

- Света! Что происходит с нашей дочкой? - с ноткой испуга в спросил Николай.

- Вы кто? - воскликнула Света и, схватив дочь, спрятала ее за себя.

- Я Коля, - только и смог выдавить из себя Врунов, впадая в глубокое недоумение, граничащее со ступором.

- А ну-ка быстро говорите, кто вы такой и откуда вы нас знаете? - взяла себя в руки женщина и перешла в наступление.

- Света, что происходит? - буквально закричал от отчаяния Николай. - Мы уже семь лет женаты, у нас пятилетняя дочь! Да что с вами случилось, утром же все было нормально.

- Вы что, сумасшедший? - вскрикнула ошарашенная женщина и на всякий случай взяла с настенной полки декоративный бронзовый подсвечник. - Уходите немедленно, а то сейчас придет мой муж и вам не поздоровится!

И словно в подтверждение ее слов, внизу послышался звук быстрых шагов, а через мгновение на площадке появился высокий рыжеволосый мужчина спортивного телосложения.

- В чем дело? - командным тоном обратился он то ли к Светлане, то ли к Николаю. - Ваши крики с улицы слышно.

- Этот дядя говорит, что он мой папа, - внесла ясность дочь.

- Что это значит? - адресовал он вопрос, на этот раз точно к Светлане.

- Гена, я не знаю, кто этот человек, наверное, какой-то психически больной! - начала оправдываться женщина.

-Ты кто? И что тебе от нас надо? - спросил Геннадий, подойдя вплотную к Николаю.

- Это вы кто? - спросил Коля, стремительно теряя суть происходящего. - И почему моя дочь называет вас папа?

- Твоя дочь? - рассвирепел Геннадий и, схватив за грудки Врунова, прижал его к стене. - Да я тебя сейчас с лестницы спущу, ты слепой, что ли, не видишь, что она похожа на меня? Не видишь? Я тебя спрашиваю!

- Гена! Отпусти его, он же больной! - закричала Светлана, потихоньку оттесняя в квартиру шокированную происходящим дочь.

- Раз больной, то мы его сейчас лечить будем, - не унимался Геннадий.

- Гена, ты пугаешь ребенка!

Все эти шумные события просто не могли не заинтересовать соседку напротив, которая, как и полагается лавочным бабулям, всегда все про всех знала.

- Ребятки, что тут у вас происходит? - дружелюбно-тревожным тоном изрекла она, высунувшись в свой дверной проем.

- Ой, Зинаида Петровна! - первым среагировал Николай Врунов. - Может, хоть вы поможете разобраться в том, что здесь происходит.

- Я-то Зинаида Петровна, а вот кто ты, голубчик, мне не ведомо, - деловито прошуршала старушка.

- Я же ваш сосед, - выпалил Врунов, пытаясь поудобнее устроиться на стене - Я вам вчера часы напольные ремонтировал.

- Знаешь что, голубчик, - сменила тон соседка, - во-первых, потрудись объяснить, откуда тебе известно про мои старинные куранты, на которые уже ни один негодяй пытался наложить руку, а во-вторых, к твоему сведению, ремонтировал мне часы Геночка, а никак не ты.

- Тааак, если допустить, что ты просто сумасшедший, то откуда тебе известно про мою семью и Зинаиду Михайловну? - уже более спокойно спросил Геннадий, наконец-то опустив Николая на пол. - Вообще, если ты сейчас нам все подробненько не расскажешь, то мы вызываем полицию.

От отчаяния и непонимания происходящего у Врунова начали подкатывать слезы к глазам.

- Вы что, правда меня не узнаете? - обратился он к перепуганной жене и воинственно настроенной соседке.

- Мы же вроде бы ясно дали понять, что нет?! - вопросительно ответила последняя.

- И ты не узнаешь меня, доченька? - перевел он взгляд на ошарашенную девочку, смотревшую на него честными глазами, явно дающими понять, что он для нее незнакомый пугающий дядька.

- Мы ждем, - поторопил его Геннадий.

Не зная, что думать и что дальше делать, Врунов резко рванул вниз по лестнице и, оказавшись на улице, бросился бежать изо всех сил куда глаза глядят, убегая от самого себя и от своего непонимания всего происходящего. "Как такое вообще может быть? - кричал он не то вслух, не то про себя. - У меня всю жизнь все было хорошо, меня же всегда все устраивало и что теперь? Нет, надо подумать и во всем разобраться!" Врунов плюхнулся на ближайшую лавку. Это либо сон, либо он просто сходил с ума. Он с силой ущипнул себя за руку - от резкой боли на глазах выступили слезы. Это был не сон. "А если это заговор?" - задал он сам себе мысленный вопрос. Мысли бешено роились в голове, наскакивая одна на другую.

- Да не может всего этого быть!!! - громко крикнул Николай в пустоту, чем спугнул пару голубей, устроившихся на карнизе дома напротив. - Просто не может и всё. Я сейчас вернусь домой и там все будет как прежде, а весь этот кошмар мне просто причудился. Поднявшись на ноги, он поймал себя на мысли, что не верит в свое сумасшествие. И тут у него появилась версия, которая все объясняет.

- Это дело рук секты, - уже более тихим голосом пробубнил он и, кивнув головой, согласился сам с собой. - Этот рыжий амбал на самом деле сектант, и пока я был на работе, он чем-то напоил мою семью и соседей. Надо обратиться в полицию, срочно, а лучше к моему другу Петьке.

Петр Майоров был из тех людей, кому просто хотелось доверять. Умение расположить к себе людей очень помогало ему на службе во внутренних органах. Как и всегда, очень довольный собой, он пришел со службы и принялся аккуратно вешать свою драгоценную форму в шкаф. Звонок в дверь как раз застал его за этим важным занятием.

- Что вам угодно? - деловито произнес Майоров, увидев в открытую дверь человека со взъерошенными волосами и испуганным взглядом.

- Петя, мне срочно нужна твоя помощь, - задыхаясь, скороговоркой изрек Николай и, очередной раз хватанув ртом воздух, продолжил: - Светка и Лилька в опасности.

- Молодой человек, - медленно и с расстановкой ответил полицейский, - во-первых, я вам не Петя, а Петр Гаврилович, во-вторых, на дому я служебных вопросов не решаю, поэтому будьте добры обратиться в ближайшее отделение полиции со своей бедой, ну и в-третьих, поведайте мне, какой шалопай распространяет мой домашний адрес.

- Петя, так ты тоже меня не узнаешь? - побледнел Врунов. - Да ты... Да мы же за одной партой сидели с пятого класса! Да ты же был другом у меня на свадьбе! Да ты же Лильки моей крестный!?

- Погодите! - остановил его Петр. - Вы либо меня с кем-то путаете, либо, мягко говоря, не в себе. Но на всякий случай запоминайте: я у вас на свадьбе не был и крестным ваших родственников не являюсь.

- Да что же это за день-то такой... - угасшим голосом пробормотал Врунов.

- Послушайте, молодой человек, - продолжил Майоров, - у меня сейчас нет абсолютно никакого желания вами заниматься, поэтому либо вы сейчас добровольно уходите надоедать кому-нибудь другому, либо я вызываю наряд и вы поедете беседовать с дежурным следователем. Вы меня поняли?

- Понял, - обреченно произнес Николай и задумчиво пошагал вниз по лестнице. Теперь он совершенно не знал, что ему дальше делать. Самое страшное на свете - не знать, что делать и куда идти. Людей, добровольно уходящих из жизни, зачастую толкает на необратимый поступок именно такое безысходное отчаяние, ведь смерть - это хоть какая-то определенность... Но наш герой пока не задумывался о смерти, поскольку где-то глубоко в душе оставалась надежда, что он разберется в происходящем. Надежда, питаемая счастливыми воспоминаниями совсем недавней, но уже прошлой жизни, надежда, отвергающая полную абсурдность происходящего с ним.

Из-за переживаний есть не хотелось, но в животе неприятно бурчало, и, повинуясь одной из основных потребностей, Николай забрёл в близлежащую забегаловку, располагавшуюся в здании железнодорожного вокзала, который и послужил ему сегодня уютным домом с вечным шумом, суетой и роскошной кроватью в виде металлического кресла в зале ожидания.

Просидев пару часов, бездумно созерцая табло расписания поездов, он не заметил, как уснул. В ту ночь Николаю ничего не снилось, лишь под утро ему привиделось лицо любимой жены Светланы, освещенное утренним светом. Она аккуратно поцеловала его в губы и бархатным голосом пропела: "Милый, тебе пора на работу". Открыв глаза, Врунов понял, что все еще находится в зале ожидания, а спокойное очарование сна быстро улетучивалось, заменяясь адской болью во всем теле, подаренной жесткими сидениями. Взглянув на вокзальные часы, он с удивлением обнаружил, что они показывали ровно 6.00 утра.

- Ну, конечно, пора вставать на работу, - с горькой усмешкой пробубнил Врунов. - Хотя вряд ли меня там кто-нибудь вспомнит.

Не чувствуя отсиженных ног, Коля медленно поковылял в вокзальную уборную, почесывая отпечатавшиеся на руках отверстия, которыми так щедро были усыпаны кресла зала ожидания. Минимально приведя себя в порядок, он отправился на "свою" любимую работу, дабы окончательно удостовериться в том, что его прежней счастливой жизни больше нет.

Несмотря на то, что уже во всю властвовала весна, на улице еще было довольно темно, и только на горизонте алой лентой начинало просыпаться солнце. Врунов брел не спеша, глубоко вдыхая утренний городской воздух, как бы смакуя остатки своей привычной жизни, ведь пока он не пришел к месту назначения, остается хоть крохотная, но все же надежда, что его узнают, а разыгранный с его семьей и другом спектакль просто чей-то злой умысел. Идти было еще далеко и это очень успокаивало Николая, у него еще есть время почувствовать себя нормальным человеком.

"А может и вовсе не идти на эту работу... - размышлял он. - Так я хотя бы оставлю себе эту ничтожную надежду, не поменяв ее на катастрофическое разочарование? Но в этом случае я должен буду признать, что уже сошел с ума, и скрываю это от себя! Нет, я должен это сделать, а ожидание проблемы не решит" - этот вывод внушил Николаю некоторую уверенность, он даже зашагал быстрее, но по мере приближения к универмагу стальной щит уверенности все больше становился похожим на бумажную бутафорию, пока не исчез и вовсе.

Войдя в центральные двери, Врунов сразу же остановил взгляд на часовом отделе. В горле застрял неподвижный ком, а в груди заклокотала досада. Подойдя ближе, за стеклянной витриной сияющих циферблатами таких дорогих ему часов, особенно теперь, когда он все это стремительно терял, маячила фигура того самого "самозванца" с рыжими волосами. Именно того, кого его любимая дочь называет папа. Увидев Николая, рыжий продавец остолбенел, но быстро взяв себя в руки, кинулся к телефону и принялся звонить. Не дожидаясь, пока часовщик положит трубку, Врунов взвел руку вверх, в которой с силой сжимал связку ключей, приготовленных еще по пути, с надеждой на то, что часовой отдел будет закрыт и он привычным движением руки отомкнет стеклянные двери и войдет в свои владения. Но теперь, когда последняя надежда рухнула, когда его законное место принадлежит другому, Врунов не придумал ничего лучше, как запустить ключами в сверкающую витрину. Осколки звенящим водопадом щедро усыпали часовой ассортимент на прилавке. И наступило какое-то медленное безразличие. Николай с каменным лицом наблюдал, как подлетел рыжий самозванец и будто в замедленной съемке повалил его на пол, как прибежали сотрудники правопорядка во главе с его лучшим другом Петром, как потом допрашивали его в тесном кабинете, пытаясь вытянуть хоть слово, и, наконец, как сопроводили в психиатрическую клинику, где после непродолжительной попытки разговорить воткнули укол и отправили в гнетущую палату с зарешеченными окнами и серыми, обшарпанными стенами.

Врунов лежал на металлической кровати с провисшей сеткой и абсолютно ни о чем не думал. Развившаяся апатия не имела границ, а все происходящее отстранилось за свинцовый купол покалеченного сознания. Ему ничего не хотелось, он не преследовал никакой цели, и ему было глубоко безразлично, что будет дальше. В таком состоянии его и сопроводили к лечащему врачу.

Никифор Аристархович работал психиатром более 30 лет и за это время совершенно разучился удивляться. Каких пациентов у него только не было, каких клинических случаев он только не разбирал, но Николай Врунов до сих пор оставался для него тайной за семью печатями. В своё время он даже защитил кандидатскую диссертацию, представив в качестве объекта исследования Николая. Пытаясь разобраться в его сверхъестественной способности переживать память чужих людей, принимая ее за свою собственную, Никифор Аристархович изучил всю возможную литературу данной направленности, консультировался у лучших психиатров, мировых светил, объездил все центральные клиники и институты психиатрии и нейрофизиологии, но так и не смог найти адекватного ответа, раскрывшего бы природу и механизм этого явления. Врунов лечился у него далеко не в первый раз, и всегда это были просто невообразимые истории, выходящие за грань понимания современной науки. Вот и сейчас доктор вдумчиво изучал записанную следователем историю, чем-то схожую с предыдущими, но тем не менее имеющую свою, неповторимую трагедию личности. В дверном замке лязгнул четырехгранный ключ и в кабинет завели потрёпанного, осунувшегося человека с безразличным лицом и пустыми глазами.

- Ну, здравствуй, Коля, - спокойно произнес психиатр.

Далее последовала продолжительная пауза, как уже не раз бывало. В кабинете повисла рабочая тишина, изредка прерываемая доносившимися выкриками санитаров, собирающих пациентов на процедуры. В течение этого времени мозг Николая стремительно наполнялся своими собственными, не чужими воспоминаниями, постепенно меняющими его выражение лица, придавая ему страдальческий вид. Он вспомнил свое детство, свой дом и пышный сад, добрых родителей и в особенности всегда улыбающуюся маму... и тот пожар... пожар, навсегда сделавший его одиноким, а затем и детский дом, наполненный безразличием и печалью. Потом он вспомнил, как в первый раз принял чужую память, как пришел к своей "маме", как рыдал, когда она его не узнавала, при этом называв сыном другого ребенка, как он повторно остался сиротой и как впервые познакомился с Никифором Аристарховичем, вернувшим ему его собственные, горькие воспоминания. В дальнейшем эта ситуация повторится еще много раз и каждый раз он будет терять родителей, жен, детей, друзей, возвращаясь в ту же больницу, чтобы снова все вспомнить.

- Доктор! - вдруг вскрикнул Врунов. - Ну остановите же наконец этот бесконечный ад! Я хочу быть нормальным человеком, хочу найти нормальную работу, жениться и иметь детей! Я хочу жить своей, а не чужой жизнью! Богом прошу, ну придумайте же что-нибудь! Неужели ничего нельзя сделать?

- Ты же сам всё прекрасно понимаешь, Коля, - с грустью в голосе промолвил психиатр. - Твоя губительная способность на данный момент абсолютно непонятна современной науке. Всевозможные НИИ уже неоднократно брались за изучение твоего феномена, с зарубежными клиниками мы тоже работали, но твоя способность к восприятию чужой памяти с наслоением твоих паспортных данных как и прежде выходит за рамки обычного понимания работы мозга, и пока эти рамки не расширятся, всё будет идти как идет.

- Значит, мне снова нужно ждать сложа руки следующего проявления моего проклятого дара? Чтобы вновь испытать все горечи утраты? - снова выкрикнул Врунов.

- Я пока не могу тебе помочь, - тяжко выдохнул доктор. - Может быть, стоит поискать помощи в другом месте...

- Где? К кому я могу обратиться, если авторитетнейшие врачи разводят руками?

- К экстрасенсам, например, - предложил психиатр. - Это, конечно, не научно, и я как доктор не верю в их существование, но в твоем случае все средства хороши.

- Всё понятно, Никифор Аристархович, - бесстрастно выдохнул Николай, - значит надежды нет. Я, конечно, попробую последовать вашему совету, но мне кажется, что через пару месяцев мы снова встретимся у вас в кабинете.

Доктор лишь неопределенно пожал плечами.

- Так не лучше ли закрыть меня в этой больнице до конца моих дней? - сокрушенно продолжил Врунов. - Так мы точно сможем оградить меня от этих невыносимых встреч и расставаний.

- Не могу, Николай - покачал головой Никифор Аристархович. - Ты должен идти и продолжать бороться за своё я. Несмотря ни на что хотя бы попытайся завести семью, чтобы было куда возвращаться после очередного безумия, а дальше дай Бог и закончатся твои мучения. Психиатр ловким движение извлек четырехгранный ключ из кармана и, пройдя мимо Врунова, распахнул дверь кабинета. Указывая на выход, он промолвил как будто предчувствуя, что это их последняя встреча:

- Желаю тебе удачи и прощай.

***

На столе стыл ужин. Вера уже уложила детей и ждала возвращения мужа из командировки, который уже час назад должен был быть дома. "Опять, наверное, рейс задержали", - вздохнула женщина в ожидании скрежета дверного замка и появления на пороге любимого Феди, но вместо этого раздался телефонный звонок. Усталый мужской голос отрапортовал, что самолет, на котором летел её муж, потерпел крушение при посадке, что скорее всего никто не выжил и ещё что-то про опознание, чего женщина в полуобморочном состоянии уже разобрать не могла. Не в силах даже закричать, она так и села на пол, уставившись на входную дверь, не веря в сказанное ей. Она всё равно продолжала ждать мужа. Не прошло и пяти минут, как по ту сторону двери послышался шорох. Не дожидаясь открытия двери, Вероника галопом кинулась к ней, одним движение повернула замок... на пороге стоял её муж Фёдор с невозмутимым лицом, которое при виде плачущей жены быстро приобрело тревожные черты.

- Солнце моё, что случилось? - обеспокоенно спросил он.

- Федечка! - рыдала женщина. - Федечка, ты живой! Она бросилась ему на шею.

- Конечно, живой, золотце, только я не Федечка, я же Коля, милая моя!

- Ты выжил! - не унималась жена. - Это все катастрофа, из-за падения проклятого самолёта ты, наверно, забыл своё имя, но ничего, ты все обязательно вспомнишь! Обязательно поправишься!

Женщина от облегчения никак не могла взять себя в руки.

- Какая катастрофа? Просто рейс задержали... - Николай изо всех сил пытался разобраться в происходящем.

- Только ты не волнуйся, - прервала его Вера и, взяв за руку, повела в гостиную, где включенный телевизор демонстрировал экстренный репортаж о крушении авиалайнера в аэропорту при заходе на посадку. От увиденного Врунов пришел в ужас: это был тот самый самолет, на котором полчаса назад он успешно приземлился в том самом аэропорту. "В этой беспощадной катастрофе, - вещал корреспондент с места происшествия, - к глубочайшему сожалению выжить было просто невозможно! Спецслужбы уже приступили к извлечению тел погибших, но взрыв при падении был такой силы, что опознать кого-либо будет очень большой проблемой".

- Не может быть... - протянул Коля и присел на диван. - Я же точно помню как приземлился, и помню, что всю жизнь был Николаем!

Порывшись в комоде, Вероника достала водительское удостоверение и протянула его "мужу". В документе на двух языках указывалось, что принадлежит он Нелетайкину Фёдору Константиновичу. Судя по фотографии, Федор как две капли воды был похож на Николая Александровича Врунова.

- Но мой паспорт..! - воскликнул Николай и принялся лихорадочно шарить по своим карманам. Не найдя документа, он растерянно уставился на жену.

- Это даже не твоя одежда, - улыбаясь, произнесла Вероника. - Главное, что ты живой, а всё остальное мелочи.

P.S: Спустя 10 лет Николай уже и не помнил своего настоящего имени, полностью став Федей. Его заветная мечта сбылась и теперь у него была настоящая семья. Тело погибшего Фёдора Нелетайкина, обнаруженное на месте крушения самолета, было признано неопознанными останками. Чужая судьба нашла своего нового обладателя, заменив горесть от утраты близкого человека, хоть и не настоящим, но зато живым отцом и мужем.