Владимир Чернявский

Аптекарь

Автор:
Дарина Степанова
Аптекарь
Работа №112
  • Опубликовано на Дзен

«Мыло, духи, яды, напитки, масло».

Читай как хочешь: духи́ или ду́хи. Табличка висит на обшарпанных зелёных дверях аптеки больше десятка лет: петербуржский снегодождь слизывает чешуйки краски, дверь топорщится опилками и вылезшей из щелей обивки порыжевшей ватой.

«Мыло, духи, яды, напитки, масло».

ЗоЖу живёт в комнатке при аптеке, давно закрытой для обыкновенных посетителей. Внутри навалены топчаны и пуфы, темно от вполовину заколоченных окон и пахнет дёгтем, карболкой и валерианой — стойким больничным духом.

Аптекарь ведёт босой пяткой по масляным разводам, виртуозно пробираясь по лабиринту коробок, залепленных стикерами «Хрупко!» и наклейками с угрожающей эмблемой химоружия. Никакого химоружия, разумеется, в них нет. Есть нечто куда более неприглядное.

ЗоЖу протягивает руку и подцепляет ногтем стопку визиток — картонных квадратиков три на три, подписанных чернильной кардиограммой «ЗоЖу». На столе у окна их дожидается свежая партия масел: вспрыгнув на длинную лавку, ЗоЖу допечатывает на стареньком ноутбуке инструкции и крепит ярлычки к флаконам, тихонько чирикая сквозь зубы: точь-в-точь тёмная птица на жёрдочке.

Закончив, аптекарь с ухмылкой запускает руку в коробку с заготовками для мыла: скользкие шарики и кубики шершаво ласкают ладонь, дрожат и плавятся, как живые. После этого рука пахнет розмарином, рябиной и розой: «мыльные» заказы нынче исключительно дамские.

***

К полудню запахи карболки и валерианы перекрывает кофейный аромат: ЗоЖу черпачком разливает пахнущую арабикой жижу по крохотным банкам с притёртыми крышками.

Комната тонет в древесно-изумрудном сумраке. Кофемолка жадно впитывает жар ладоней: от тёплого металла пахнет кофейной пенкой, крошкой, оболочкой зерна, частичками шелухи — самого нежного, что не утонуло в пучине гущи. Перчинка, горчинка, земляника, земля, соль, ржаной хлеб, дым обжарки…

ЗоЖу цедит запахb, поры на крыльях носа расширяются. Он, сгорбившись, склоняется на ящичком с травами и роется в нём скрюченными пальцами, становясь похожим на старого коршуна, злобного карлика, болотного-травяного тролля-колдуна.

В первую банку, в карюю жижу, падает, булькая, листок любистка. Во вторую ныряет бутон гвоздики. В третью — стручок ванили, следом анис, тмин, жгучий перец… Крышки плотно садятся на горлышки, ярлычки обвиваются вокруг банок джутовыми удавками, и вот уже деревянный ящик, разбитый на шестнадцать ячеек, наполнен ядовитыми образцами. Аптекарь крадётся к дверям, ощипывает вату и укладывает вокруг стеклянных «кофе́ек» жухлыми жёлтыми облаками.

Ящик отравляется в квадратную термосумку, в каких курьеры разносят пиццу и осетинские пироги, ЗоЖу надевает фуражку с эмблемой жирного треугольного кусочка с круглыми пятнами салями и золотистыми нитями плавленого сыра, и, приоткрыв дверь, покосившись налево, а затем направо, ныряет в петербужское ненастье.

Краем глаза он замечает широкий, тускло блеснувший нож, вогнанный по рукоятку в полусгнивший деревянный столб рядом с крыльцом. Аптекарь рассматривает намалёванное на лезвии послание, берётся двумя пальцами за рукоять, примеривается, раскачивая и резким движением вырывает и отшвыривает нож в небытие.

Усмехается: глупая попытка.

До него не добраться.

***

Первая точка сбыта — в трёх улицах от аптеки. Вдоль по набережной Обводного, Рыбинская, Боровая, Расстанная и вот уже дворик Лиговского со ржавым почтовым ящиком, некогда синим, ныне почерневшим от времени. Скрипя дверцей, ЗоЖу открывает этот скворечник для писем и извещений. Пахнет оттуда просроченной осенью: плесенью и тленом, позапрошлогодними листьями и влажной землёй. Аптекарь свивает из припасённых газет сухое гнездо и укладывает туда три «кофейки». Их заберут часов через пять, самое позднее — к ночи. Со дна почтового ящика аптекарь забирает плотный коричневый конверт, адресованный «Г-ну ЗоЖу».

В следующую точку он едет трамваем, в три пересадки: торговый центр «Акцент», длинный и узкий, как бетонная змея, приютился на стыке Петербурга и Ленинградской области; миновав анфиладу залов, стёкол и зеркал, ЗоЖу останавливается у длинного ряда касс продуктового магазина. Мигают лампы, шумит радио, шевелятся пёстрые промокшие толпы. Излучая доброжелательность и лёгкую растерянность, ЗоЖу ставит свою сумку у ног и начинает копаться в ней, якобы в поисках кошелька или телефона. В рукав прыгает одна, другая, третья баночка с ядом, и он, приоткрыв крохотную дверцу сбоку, аккуратно вкладывает их в ящик для пожертвований. Затем приподнимает его — ящик совсем лёгкий, щель под ним тёмная и пыльная, — и вытягивает оттуда два плоских конверта; один — с чёрной виньеткой, от второго пахнет духами «Лемонграсс» — заказ от знакомой мадемуазель с Матисова острова.

Третья точка — крупный офис на Невском. ЗоЖу проникает на верхний этаж по пропуску обслуживающего персонала, выворачивает наизнанку серую куртку, снимает фуражку и низко наклоняет голову — образцовый грузчик. Коридор стелется зелёной лентой ковра, стилизованного под газон; мелькает проплешина у лифтов, грязные следы у лестницы, засохшие пятна чая около кухни. Вот наконец и невысокий стеклянный стол с таким же зелёным, как ковёр, ящиком для использованных батареек. Аптекарь снимает крышку, вкладывает внутрь пять баночек и маскирует их горкой батареек, вечная её испорченным адаптером на перетёртом белом шнуре. Крышка с мягким щелком встаёт на место, в карман на рукаве прячется клочок бумаги с очередным заказом, и ЗоЖу с чистой совестью покидает офис.

Солнца по-прежнему нет, но ветер разогнал тёмные глухие тучи, и в небе — пелерина несмелых молодых облаков, которые сулят разве что слабой моросью. ЗоЖу напяливает кепку, перехватывает поудобней полегчавшую сумку и, позабыв вывернуть куртку, насвистывая, отправляется домой.

***

За три часа спешного пешего хода он замечает три хвоста — сбрасывать их приходится, петляя по переулкам. Пару раз аптекарь пережидает за мусорными баками, ещё одного преследователя оставляет в проходном дворе и наконец выходит знакомую улицу.

«Мыло, духи, яды, напитки, масло» — встречает его табличка.

Дверь, как и всегда, щетинится съехавшей мокрой стружкой и добродушно цепляет по плечу ошмётком краски. ЗоЖу принюхивается: всё в норме, да только ступени поскрипывают незнакомой, рваной мелодией регтайма. Аптекарь ставит сумку, наклоняется, внимательно осматривает каждую доску. Под четвёртой прощупывается что-то твёрдое: после непродолжительной борьбы со старым деревом он извлекает на свет алый кругляш сургучной печати; щурясь, разглядывает нацарапанные на сургуче руны, сплёвывает и, не разуваясь, наполняет водой белую глиняную миску. Надевает латексные перчатки и, тщательно следя, чтобы ни крошки не упало мимо, крошит печать в широкую посудину. Вода с шипением поглощает алое крошево, аптекарь добавляет несколько капель глицерина, шепчет отвод и, выждав четырнадцать положенных секунд, швыряет миску за порог, не заботясь более ни о судьбе сосуда, ни о сургуче, ни о второй за день попытке сглаза — нужно признать, достаточно дилетантской.

***

ЗоЖу ужинает бутербродами размером с монету в два пенни, с начинкой из яйца с майонезом и лосося. Запивает обыкновенным кофе и пальцами, выпачканными в майонезе, перелистывает свежие заказы. Два конверта из «Акцента» действительно оказываются просьбами от леди: «мыло обольщения» и масло от бессонницы — смачивать виски́. С маслом всё ясно, а вот насчёт мыла придётся уточнить: кого именно собралась обольщать мадам? Если ей нужна обыкновенная любовь, это несложно: унция ключевой воды, две капли розового масла, любисток и ландышевый сок, и осторожней с мятой, иначе будет ревновать. Но, возможно, даме требуется нечто более волнующее…

На клочке бумаги из офиса — просьба добыть и доставить четверть грамма рицина. Лобовой заказ. Как интересно.

Последним ЗоЖу открывает плотный конверт, найденный в почтовом ящике. Внутри подложка из серебристой фольги, в ней — ещё один конверт, маленький и пухлый, в углу несколько завитков, кажущихся смутно знакомыми; судя по блеску и запаху, нарисованы ароматической гелевой ручкой. Аптекарь вскрывает конверт, наискось прорезая перочинным ножом. На стеклянной столешнице вырастает крохотная белая горка рассыпчатого, отливающего розовыми порошка.

ЗоЖу зажимает нос, но вдох уже сделан: розовая «Медленная смерть» попала в лёгкие. В том, что это именно она, аптекарь уверен.

Комната вертится перед глазами; пляшут, раздваиваясь, чёрные завитки. Преодолевая стремительно заволакивающую сознание пелену, аптекарь думает о том, что нож в столбе и заговорённый сургуч усыпили бдительность; но каяться поздно. Остаётся искать…

Просить «коллег» по ремеслу? Невозможно: стоит довериться, и вместо антидота ему дадут катализатор. Попытаться изготовить противоядие самому? Придётся.

Одним глотком загоняя панику на задворки сознания, аптекарь сгребает порошок в герметичный контейнер и прячет в чулан. Проводить анализ не нужно: первые симптомы налицо — слегка кружится голова и страшное чувство голода…

Он заглатывает два последних «двухпенсовика», приканчивает мраморный сыр и рыбу; кофе выливает в раковину: пить нельзя. Чем больше жидкости будет в организме, тем быстрее его доконает «Медленная смерть». Остатки тёмной гущи причудливо изгибаются, уползая в сток: в глазах снова встают округлые чёрные узоры, увиденные на конверте с ядом. Предчувствие услужливо царапает память.

Где, где я мог зацепить этот антрацитовый ажур?

Отбросив конверты, аптекарь встаёт к столу, отодвигает печатную машинку и ноутбук, отставляет в сторону чернильницу и, расчистив место для работы, накрывает его прорезиненной скатертью. Дамские мелочи подождут; время серьёзной работы. Яд разносит по венам смерть и адреналин.

Час спустя ЗоЖу делает звонок в интернет-зверинец. Ещё час спустя в дверь стучит курьер. Аптекарь забирает переносную клетку в форме куба, накрытую тёмной тканью; стоит курьеру исчезнуть, как обитатель клетки начинает истошно орать.

ЗоЖу сдёргивает тёмный чехол: радужный попугай с перевесом в красный щёлкает клювом и трясёт крыльями, совсем как боевой петух. Не дожидаясь, пока птица оклемается, он суёт ей под клюв открытый контейнер. Попугай чихает.

— Теперь ты заражён, дружище, — каркает ЗоЖу и возвращается к столу. Через минуту попугай, хлебнувший из поилки первую версию антидота, спит. ЗоЖу внимательно наблюдает за экстренно приобретённым питомцем, лузгая семечки и заедая их халвой и жареным мясом.

Надолго его не хватает: ждать результата нужно несколько часов, и, справившись с семечками и мясом, аптекарь принимается нервно расхаживать из угла в угол. Шибающий в нос запах валерианы, всегда такой приятный и сумрачный, вызывает тошноту. Чтобы занять себя хоть чем-то, он вытаскивает из груды бумаг в углу стола «дамский» конверт. Что там ей нужно?

Надеюсь, это не очередная отрава.

Зрение очевидно падает с каждым часом, и всё-таки не заметить чёрную виньетку на белизне почтовой бумаги невозможно.

Зожу вздрагивает, будто в рукав заползла королевская кобра. Ему кажется, он белые видит испарения яда, поднимающиеся от конверта.

Внутри — шершавый, вызывающе-пурпурный лист. Тёмно-синим выведена крикливая жалоба:

«Господин ЗоЖу! Заказанное у вас мыло «Молодильное яблоко» имеет совершенно возмутительный эффект. Вместо того, чтобы омолодить кожу, оно дестабилизировало мой возраст: уже второй день я просыпаюсь с лицом глубокой старухи, а к утру становлюсь девочкой. Но стоит уснуть — и я вновь развалина! Требую выплатить компенсацию и исправить действие мыла».

На минуту аптекарь забывает о гложущем голоде и спящем попугае. Какой интересный, однако, вышел эффект... Отвечать заказчикам не в его привычках, но этой даме он напишет… Напишет.

Первый антидот не срабатывает. Пока доходит до кондиции второй вариант, ЗоЖу составляет ответ для «дестабилизированной» клиентки. Напоив попугая вторым образцом, он накидывает дождевик и, прикрыв дверь, растворяется в полночном тумане.

Путь до почтового ящика занимает рекордные двадцать минут. Руки слегка подрагивают, когда он прилаживает к почтовому ящику непромокаемый файл с посланием и адресом —накрепко приматывает изолентой, которая почти сливается с влажной краской. Если дама заинтересована в ответе, она наверняка где-то неподалёку…

05†:6*—‡3*6; ‡);(6¶6*3; ‡(8j? ¶8*5;8659(85†:;‡—‡9.8*)5;81‡(;48†595385*†16x;48) ‡5.: ‡?.?(—45)8†2?; ‡*0:61: ‡?—5*16*†98‡2¶‡†*:237

Чувствуя, как усиливается головокружения, ЗоЖу покидает двор. Если она расшифрует и придёт к нему… Надежда крепнет с каждым шагом, и, добравшись до дома, он даже чувствует себя чуть лучше от ледяных сквозняков и влажного воздуха с канала.

У входа аптекарь на минуту замирает.

Скрипит на ветру фонарь; от заднего входа старого ресторана несёт рыбой и гнилыми овощами; бьющий в лицо ветер воняет смертью.

***

С утренней почтой — письмо заказное; почтальон стучит в дверь так, что дряхлые створки едва не проваливаются внутрь — приходит с ответ.

6w600—‡98

«Я приду», на лету расшифровывает ЗоЖу.

— Вот так яблочко! — На самом деле он выражается куда крепче; проснувшийся попугай вяло подхватывает ругательство.

Дама является под вечер: рывком отворяет дверь и входит, не дожидаясь приглашения.

— У вас было открыто, — говорит она в оправдание, с любопытством оглядывая аптекарскую пещеру. — Так вот, значит, где живёт господин ЗоЖу.

«Господин ЗоЖу» заинтригован, но выдать себя раньше времени — значит, проститься с надеждой, с этой обворожительной рыжеволосой рыбкой, клюнувшей на крючок.

— Кто вы?

Гостья бесцеремонно ведёт рукой по пыльному плюшу обеденного стола, рассматривает надписи на коробках («Хрупко!» на семнадцати языках от английского до суахили), щёлкает по калёным стеклам над уголком, уставленным ретортами и спиртовками.

— Вы шифровальщица? Специалист по криптосистемам?

Она звонко хохочет, не утруждая себя ответом: изучает рабочий стол, дразнит попугая, щёлкает ногтем по прутьям клетки. Попугай начинает орать на разные голоса. Четыре варианта антидота дали забавную комбинацию: его оперение почернело и местами напоминало опалённую древесину.

— Он кусается, не лезьте. Так кто вы такая?

— Почему ваш попугай выглядит таким несчастным? Может, вы его перекармливаете? У ваших весов западает стрелка, — игнорируя вопросы, заявляет она.

— Я в курсе, — уязвлённо отвечает аптекарь. — Но я не взвешиваю ему корм.

— Так отчего он почернел?

Дама обходит клетку и ведёт пальцем по ряду стеклянных флаконов с латинскими этикетками. Звук получается интересный: как будто перебор на ксилофоне. Но последнюю октаву гостья не доигрывает: с краю, как на подбор, — сосуды с надписями «Токсично», «Опасно» и «Тактильный контакт воспрещён».

— У вас необычный дом, господин ЗоЖу. Чем вы занимаетесь? Расскажите — и я отвечу на ваши вопросы.

«Она — или нет?» — вертится в голове аптекаря. Он лихорадочно примеряет на даму сразу две роли, натягивая амплуа неловко, как чехол на клетку: отравительница или «дестабилизированная»? «Молодильное яблоко» или «Медленная смерть»?..

Тщательно выбирая слова и следя, чтобы язык не заплетался, ЗоЖу принимается за рассказ. Смотрит в сторону, но то и дело бросает быстрые косые взгляды, наблюдая за её реакцией.

Итак, попугай.

— Я купил его недавно, — начинает он, — понадобился подопытный образец. Может быть, вы слышали, что организм попугая по механизму воздействия многих ядов очень похож на человеческий…

— В таком случае следовало купить опоссума, — хмыкает гостья. — Его реакция ещё ближе к человеческой. Странно. Зачем вы выбрали попугая?

— Попугая купить проще, быстрее — пожимает плечами аптекарь, успешно маскируя литавры, бьющие в голове.

Попугай удружил ему великолепно; можно считать это самым весомым доказательством. Невероятно, чтобы случайная гостья так хорошо разбиралась в подопытных образцах… Пока дама занята изучением почерневших перьев, ЗоЖу мысленно складывает крохи деталей: подметила неточность весов (а стрелка косит всего-то на полмиллиметра!), не тронула токсичные образцы. Вспомнила про опоссумов… Совпадения? Не-ет.

Гостья хмурится, и аптекарь, соображая, как бы половчее извлечь из положения выгоду, продолжает:

— Вчера, — с медленной улыбкой произносит он, — я дал попугаю вдохнуть порошок под названием «Медленная смерть». Ищу к нему антидот, понимаете? Если, конечно, слышали о таком.

Глаза собеседницы сужаются, и она машинально кивает. ЗоЖу добавляет в графу подозрений последний жирный пункт.

— Но пока, к сожалению, не выходит… В общих словах — вот зачем мне попугай и вот почему он такой чёрный. Следы экспериментов… Теперь ваша очередь. Как вы догадались, что я написал?

— Разве это сложно? — спрашивает гостья. — Ключик в вашем имени, господин ЗоЖу… «Золотой жук». Это первое, что приходит в голову, глядя на этикетку. Вы зашифровали письмо шифром из рассказа По и даже не потрудились придумать символы для кириллицы!

ЗоЖу смеётся.

— Догадались! А что, если я спрошу, как вы…

Он замолкает, не в силах отвести глаз от причудливой трансформации: гостья, пришедшая в облике зрелой женщины, резко молодеет. Глаза становятся ярче, волосы — гуще, расправляются плечи и даже в голосе прорезаются молодые, сочные ноты.

— Занятно, — мельком бросая взгляд в огрызок стенного зеркала, кивает она.

ЗоЖу машинально переводит взгляд туда же и видит, как на секунду за её спиной вспыхивает пламя. Наружу выходит истинное лицо — без возраста, не молодое, не старое, ведьмински обрамлённое рыжими кудрями, с узкими глазами, полными чёрного огня.

«Самое то, — с внезапным восхищением думает он. — Сообразительна, сведуща, имеет мотивацию…»

— Давайте сюда своё мыло, — нарочито-бесстрастно велит ей ЗоЖу. — И приходите завтра.

Отравительница оставляет флакон и уходит, но аптекарь не думает что-то исправлять. Он заваривает кофе с мускатом и выпивает уже полчашки, когда попугай вдруг по-особому вскрикивает и затихает.

***

Гостья возвращается под утро — ей можно дать от силы пятнадцать. ЗоЖу по-прежнему сидит посреди комнаты с чашкой кофе у ног: медленно перебирает пробирки со сколотыми горлышками, плоские чашки и искрящие порошки; делает пометки на полях старых учебников и методичек.

— Ну? Готово?

— Готово, — аптекарь тянется к клетке и сдёргивает с неё чёрный бархатный платок. Гостья вскрикивает: в клетке пусто, на дне, горсткой перьев, — мёртвый попугай.

— Помнишь, милая, — внезапно переходя на ты, начинает аптекарь, — я говорил, что ищу антидот? Само собой, не просто из любопытства. Меня отравили «Медленной смертью». Я скормил то же самое попугаю; он меньше, и потому умер быстрее, а у меня есть фора. И если хочешь, чтобы я всё-таки избавил тебя от необходимости менять возраст каждые полчаса, — придумай, как меня спасти.

Глаза гостьи расширяются, она растерянно трясёт головой; по плечам прыгают рыжие кудри.

— Жалеешь, что решила убрать меня так не вовремя? Не знала, кто именно приготовил для тебя молодильное мыло?

Она жалко кивает.

— Теперь придётся потрудиться, — удовлетворённо замечает ЗоЖу. — Как известно, лучше всех противоядия удаются составителям ядов…

Он улыбается, чувствуя, как по венам медленно растекается смерть, и допивает последний глоточек кофе.

Другие работы:
+5
20:03
729
11:02
Понравилось! Очень хороший слог — читается на одном дыхании. Эх, мне бы так писать thumbsupГерой классно получился — за ним интересно наблюдать. Чувствуется, что есть в персонаже загадка, которую хочется раскрыть.
Поэтому концовка подкачала — жаль, что не объясняется, зачем ведьме или (кому-то еще) убивать ЗоЖу (и вообще финальный твист выставляет отравительницу в глупом свете — она его травила, но просила сделать мыло?), почему герой вообще ЗоЖу — псевдоним только из-за любви к шифрам? Хотя, возможно, я что-то упустила — перечитаю попозже)
Если кому-то интересно, то в записке было написано:
Lady incognito striving to rejuvenate I am ready to compensate for the damage and fix the soap you purchased but only if you can find me obvodny bg7

Удачи на конкурсе!
21:30
Мне понравился стиль написания рассказа. Он такой неспешный, не смотря на наличие пиццы и ноутбука, от произведения веет стариной и чуть-чуть сказкой. Жизнь и образ главного героя вызывают интерес и желание узнать, что же будет дальше!
Отличный приключенческий рассказ) Всегда нравились травники, алхимики и иже с ними)
22:34
не понравилось. масса деталей, которые на поверку незначительны и более того — неточны. Например, 2 пенни. Почему пенни? Событие в современном Питере, разве нельзя использовать русскую монету. Бутерброды… Экие канапе. Зачем дробить и начинять, что это за странный эстетизм? Про несколько опечаток умолчу. Маршрут движения аптекаря вызвал сомнение своей нелогичностью. Странно описан крупный офис — его не убирают? А про образцового грузчика, это который без шапки и согнувшись — смех. Много подобных ляпов. Понятно желание оживить текст, но не при помощи же «картинки» вытаскивания двумя пальцами ножа, загнанного по рукоятку в дерево. Это какая же сила у аптекаря? Да и поведение отравленного, мягко говоря, не убедило.
понравилось очень, люблю детали, у меня сразу видеоряд выстраивается)
Загрузка...

Достойные внимания