Мир списков

Летно поправил красный поролоновый нос и опустил на голову широкополую шляпу. Отражение в зеркале задорно подмигнуло ему. Он последний раз сверился с сегодняшним списком, дал ему скрутиться в упругий свиток и перевязал лентой. Пара сотен таких же однодневных кодексов лежало в корзинке за его велосипедом.

Оседлав его, Летно покатил в сторону золотистых от рассвета жилых блоков. День обещал быть отменным. Проезжая мимо очередного дома, он метким тренированным движением забрасывал список во двор, каждый раз придумывая для себя небольшую игру. Например, здесь можно попробовать сбить с дерева серебряную грушу, а там — попасть в небольшое окошко над дверью.

Утро крепчало, как хорошее вино, и вот уже стали слышны голоса и шаги, а не только бубенцы велосипеда. Летно вкатился в городок и сбавил скорость. Ему помахала из окна пухленькая женщина с желтыми румянами на щеках. Он кинул ей свиток и весело крикнул:

— Иди умывайся, Мальда! Сегодня без красок.

Другой знакомец встретился ему на скамейке у крыльца. Пожилой мужчина читал газету во дворе, явно поджидая почтальона.

— Нынче носы и шляпы, Летно? Вот жара-то будет…

— Шляпы — только если моложе тридцати, — Летно остановил велосипед и протянул старику список. — А носы для всех, да. Вам, насколько я помню, полагается сиреневый.

— Вот те на! И где ж я его возьму?

Летно озорно улыбнулся.

— Волшебное слово?

*

Через полчаса в рюкзаке Летно остался только один клоунский нос — красный, как и его собственный. Все прочие молодой человек раздал направо и налево — всем, кто просил, хотя лучшие достались хорошеньким девушкам. Тепло на душе, когда можешь сделать им приятно, да и людям вообще. Но оставшийся нос Летно вез с особым назначением.

Он пересек город вдоль и поперек, объехал окраины и остановился перед последним домом, куда еще предстояло забросить кодекс. На первый взгляд это был обычный металлический блок с высокими окнами, окруженный зеленым двором и забором. Только вблизи становились видны легкая ржавчина, зазубринки на стенах и заброшенность сада. Обитатель этого местечка явно нечасто выходил поглядеть на свое жилье.

Летно спешился и со свитком в руке перелез через ограду. Стволы искусственных деревьев вяло блеснули, когда он проходил мимо. На ветке одного из них, опершись на ствол, сидела девочка-кукла с зеркальцами вместо глаз. Ее нездешний взгляд всегда пускал мурашки по шее Летно.

Он подошел к крыльцу, занес ногу над ступенькой и замер, ошарашенный. Внизу, на сетчатых стальных ступенях и между механических травинок, валялись списки. Летно узнал их по цвету лент — вчерашний, позавчерашний, прошлонедельный… Его бросило в холодный пот. Облизнув губы, Летно поднялся и громко постучал в дверь.

Тишина. Летно подцепил носком туфли дверь без ручки и потянул на себя — она со скрипом открылась. Дома почти никто не запирал, ведь незачем.

Глаза медленно привыкли к темноте, и Летно разглядел знакомую прихожую — пыльную и неприбранную. Слева от двери развалилось несколько распахнутых коробок — Летно помнил, как привозил их сюда. В глубине комнаты начинались две винтовые лестницы — вверх и вниз. Зная вкусы своего друга, Летно выбрал вторую и спустился в подвал, громко цокая каблуками о металлические ступени.

Внизу, хвала спискам, горел свет. Огромная мастерская казалась тесной из-за зарослей хлама, инструментов и кукол, глазевших из-за каждого угла. Все вокруг жужало, пощелкивало и курилось дымом — комната походила на внутренности какого-то причудливого монстра из сна сумасшедшего физика. Наконец взгляд Летно отыскал в этом хаосе сутулую спину Ресфона, хозяина дома. Тот скрючился за столом в углу мастерской и самозабвенно работал.

Как всегда в этом царстве одиночества и механизмов, Летно почувствовал себя неловко. Но он пришел с ясной целью и не собирался отступать от нее.

— Эй, дружище!

Ресфон вздрогнул и обернулся. Оранжевая рабочая лампа подсветила снизу его круглое лицо, и на нем выделились зарождающиеся морщины. Мастер выглядел старше своих лет.

— Ну и что ты скажешь в свое оправдание? — усмехнулся Летно.

Ресфон в замешательстве забегал глазами, и гость рассмеялся.

— Я зачем тебе списки вообще доставляю, а? Кто их смотреть будет? Ты меня хоть понимаешь? Сколько ты уже не обновлялся?

— А, кодексы… Ну я это… затрудился.

— «Заработался», Ресфон. Сейчас говорят «заработался».

— Ну ты же меня припон…

Летно сокрушенно покачал головой. Полторы недели. Он не открывал свитки минимум полторы недели.

Ресфон выбрался из-за своего рабочего стола, и они поднялись в солнечный двор. Устроились на скамейке. Хозяин дома беспокойно теребил жутковатую шестирукую куклу.

— Как ты можешь не читать списки, я не понимаю, — покачал головой Летно. — И как ты не боишься? Ты же не думаешь, что все эти пункты там случайно?

Ресфон пожал плечами.

— Мало того, что ты не можешь нормально общаться с людьми. Еще и рискуешь нарваться на наказание, — он протянул другу клоунский нос. — Вот, держи. Надень хоть это. И шляпу поищи, у тебя должна быть.

Ресфон застенчиво кивнул.

— Благодарствую. Не разбивайся так. Мне порядок. Впрочем… мне бы просить тебя о подмоге?

— О помощи? Э… да, конечно. В чем дело?

Ресфон разгладил платьице куклы.

— Беседа грядет. О показе. А ты зришь мой говорун.

Летно задумался на несколько секунд, затем расшифровал:

— «Скоро собеседование… По поводу выставки». Ты решил участвовать? Рес, это отличная новость! Твои штуковины точно достойны того, чтоб люди поглядели на них. Черт возьми, конечно, я подтяну тебя по спискам. Когда тебе назначили?

— Следующего дня.

— «Завтра». Завтра?! Да как ты?.. Ох… — Летно потер виски. — Знаешь, по-моему, лучший способ — это если ты выберешься из своей берлоги. Послушаешь живую речь, втянешься.

Кукольник взглянул на него затравленно. Летно торжественно вскрыл сегодняшний список.

— Гляди, — он ткнул пальцем в пункт «пятьдесят семь». — Сегодня все должны пойти на Летний фестиваль на центральную площадь. Ты не можешь это пропустить!

— Летно, нет, прошу, только не это.

— Да как ты?..

Ресфон сжал куклу в кулаках.

— Надо приноровиться к беседе — и только. Многолюдье — не по мне, ты же втемный.

Летно который раз передернуло от застарелой лексики друга.

— В списке четко и ясно сказано: ты должен туда пойти.

Ресфон поднял на него вызывающий взгляд.

— Да что ты прилип к своим кодексам! Хоть раз слабо заколоть?! Что будет без них?

Летно опешил от такого напора. Да и сам вопрос звучал абсурдно. Но вместе с тем… Летно почуял в нем возможность для маневра.

Он пожал плечами с притворным безразличием.

— Ладно. Ладно. То есть, ты согласен пойти на фестиваль, если я на один день забуду про списки?

— Я не грил так!

— Но ты согласен?

Повисла напряженная тишина. Ветер позвякивал металлическими листьями яблони.

— Я ведь не отстану.

Ресфон уронил голову.

— Добро. Но ты выкинь кодекс сейчас! И идешь без наносника и панамы!

*

Летно шел по площади, освещенной фонарями и гирляндами, и краска заливала его лицо. Без шляпы, без клоунского носа… Как вообще можно появиться в таком виде?

— Притворяешься пятилетней девочкой? — спросила его знакомая красавица в зеленом платье. Ее носик заканчивался небольшим оранжевым помпоном.

Жар пробежал по корням волос Летно, и запахло горелым.

— Э-э, да вроде того... — он фальшиво рассмеялся. Девушка смерила его странным взглядом, пожала плечами и ушла.

Летно знал всех, кто пришел на фестиваль — одних лучше, других хуже. Но сейчас все они стали чужими. Недавние приятели напряженно косились на него, перешептывались и смущенно отворачивались. Летно панически огляделся в поисках укрытия, заметил местечко в тени деревьев и хотел улизнуть туда, но не тут-то было. Его ноги завязали в асфальте, как в густом тесте. С каждым шагом он все глубже проваливался под землю. Сердце бешено колотилось.

Он хотел попросить помощи, но люди расступались от него, точно боясь заразиться. Оставалось закричать, но стыд сковал горло. Он чувствовал себя ребенком, маленьким и беспомощным настолько, что защипало в глазах. Летно не помнил такого лет с четырнадцати.

Держась за голову, он попытался найти в толпе Ресфона. Чехарда огней, шляп и разноцветных носов походила на шторм, волны которого скрывают спасительный плот. Наконец Летно поймал взглядом знакомый коренастый силуэт в дальнем углу площади. Умостившись под фонарем, ремесленник сидел на корточках без шляпы и ковырялся в своей кукле. Но он был так далеко и так увлечен, что в шуме карнавала до него никак не докричаться.

И вот что странно: хотя он сидел без шляпы, не знал сегодняшнего жаргона и привлекал недоуменные взгляды людей — списки не карали его. Его волосы не дымились, а башмаки не тонули в асфальте. Погруженный в работу, Ресфон оставался совершенно невозмутим, и никакое наказание не могло до него дотянуться.

Летно посмотрел вниз и увидел, что уже по колено ушел вглубь. В ужасе он снова окинул взглядом площадь и людей. Девушки в коротких платьицах флиртуют с изящными мужчинами в черно-белых костюмах, пожилые люди ведут философские беседы. И все они в пестрых клоунских носах, а кто-то еще и в широченных шляпах, которые сошли бы за зонты. Асфальт поднимался все выше, уже дошел до середины бедра — и вдруг страх и отчаяние Летно вырвались из него взрывным хохотом. Он смотрел на знакомые лица, полускрытые поролоном и не мог перестать смеяться. Люди оборачивались на него, отходили подальше, боязливо осматривали себя — а он все хохотал и хохотал.

В бессознательном порыве он схватился за гирлянду, овивавшую столб, раскрутил ее и намотал себе на шею.

— С праздником! С праздником! — закричал он, и огоньки перемигивались под его подбородком.

К нему неуверенно подошел старичок, которому он помог утром.

— Э, Летно… Разве в списках было такое?

— Конечно! Вы что — не умеете читать между строк? — он схватился за живот от смеха. — На фестивале никаких носов и шляп! Но гирлянды! Обязательно гирлянды!

Старик немного помялся, а затем с облегчением стянул фиолетовый нос.

— А обязательно, чтоб гирлянда горела?

— Нет, но так лучше!

— Что здесь происходит? — спросила девушка за спиной.

— Говорят, тайный пункт в списке.

— Можно снять носы!

— Правда?

— А кто сказал?

— А ты сам в списке не видел что ли?

Идея разбежалась по толпе, как вирус. Люди выкидывали поролоновые шарики и срезали куски светящихся лент со столбов. Ажиотаж охватил всех.

Когда Летно немного пришел в себя и на секунду отвлекся от праздника, он заметил, что твердо стоит на ногах поверх асфальта, а всякий запах гари прошел.

Ресфон по-прежнему не отходил от своего фонаря. Теперь он был в шляпе и из-под ее полей с удивленной улыбкой смотрел на пляшущих людей. Летно подскочил к нему и хлопнул по плечу. Ресфон озорно блеснул глазами:

— Вот зришь? То есть — видишь?

Летно засмеялся.

— Это было не так просто, как кажется, придурок! Ты-то почему опять в шляпе?

Ресфон пожал плечами.

*

Всю ночь они провели за списками, и Летно помогал другу заучивать и верно использовать фразы и жесты. Ресфон схватывал на лету, но порой намеренно упрямствовал. Он снова и снова напоминал Летно его выходку на фестивале.

— Вот видишь, — говорил он. — Никакой магии в твоих списках нет.

Перед рассветом Летно опомнился, пожелал кукольнику удачи и покатил домой. Сегодняшнюю почту ведь никто не отменял.

Припарковав велосипед, он сбежал вниз по лестнице. Подвал встретил его привычным хаосом. Посередине всего высилась широкая круглая труба, которая поднималась на метр, поворачивалась горизонтально и оканчивалась зевом. Каждое утро из него вылетала новая партия кодексов. Сейчас весь пол был завален свитками с желтыми лентами.

Летно видел подобную картину каждый день последние шесть лет. Любое утро начиналось с того, что он спускался в эту комнату, собирал списки в корзину и читал свой. В этом ритуале всегда крылся сюрприз, и наверное именно поэтому Летно так любил списки. Но сейчас… он видел их по-новому. Словно слепец, надевший очки. Все эти шесть лет он смотрел на сотни свитков каждый день, но только сейчас разглядел те размах и влияние, которые заключались в этих бумажках.

Встряхнув головой, Летно принялся за рутину. Его пальцы слегка покалывало, когда он касался первых свитков, но потом это ощущение развеялось, и он вошел в привычный ритм работы.

*

Летно заехал к Ресфону уже вечером, отоспавшись после бессонной ночи. Кукла на дереве проводила его своим пронзительным взглядом. Летно слегка поклонился ей, и зеркальные глаза полыхнули красным, отразив закат.

В мастерской царила странная тишина. Машины отключены, из освещения — только маленькая лампочка под потолком. Летно успел решить, что хозяина нет, но тут услышал удрученное:

— Здравствуй.

Ремесленник вышел из лабиринта своего подвала, и Летно показалось, что он стал еще года на три старше.

— М… — замялся Летно. — У тебя остался тот эль, который?..

Ресфон кивнул.

— Отлично.

Они устроились в пыльной и заброшенной гостиной Ресфона, окна которой затянула паутина. Грушевый эль пенился в надколотых кружках и источал сомнительный химический запах.

— Что им не понравилось? — спросил Летно. — Ты не выучил сегодняшний список?

— Выучил, конечно. Я же не дурак, — Ресфон отхлебнул и слизнул белые усы. — Дело не в списках.

— А в чем?

— В чем, в чем… В куклах. Они слишком мрачные. Слишком… неправильные. Публике такие не нужны. Знаешь, что мне сказали? Попробуйте лакировать их и добавьте ярких цветов. А про «Паучиху» сказали: вы здесь напутали с анатомией, лишние руки сделали, — он допил эль, и Летно налил ему еще. — Вот такие дела...

— И что ты будешь делать?

Ресфон пожал плечами.

Они провели так еще час или два, медленно напиваясь и мало разговаривая. На третьей кружке Летно посетила гениальная идея, на пятой — он понял, что еще немного, и он разболтает ее Ресфону.

— Слушай... — протянул он, поднимаясь из-за стола. — А можешь одолжить мне какую-нибудь из твоих кукол?

Ресфон почти не удивился.

— Ну пойдем, дам.

Он спустился в мастерскую и выдал Летно первую, попавшуюся под руку.

— Зовут «Русалка».

Имя ей подходило. Полуобнаженная девушка, которая ниже пояса превращалась в змею. Вместо волос игрушечное лицо обрамляли провода, которые тянулись до середины хвоста и заряжали энергией светодиоды, мерцающие в чешуе, сосках и глазах куклы.

Летно взял ее и чуть не выронил — она оказалась влажной и скользкой на ощупь. Он едва удержался, чтоб не сказать что-то в духе «Понимаю, почему ее не взяли на выставку!» Благо, что он недостаточно напился.

На этом Летно откланялся и покинул Ресфона.

Ночь предстояла долгая. Первым делом почтальон отправился на южную окраину городка к даме по имени Катния. Музыка из ее дома слышалась за версту. Металлический жилой блок — такой же, как и у всех — Катния украшала по-новому каждую неделю. Сегодня по стенам вились золотые волны, а кроны деревьев походили на красный дым. Во дворе томно курили две девушки. Летно зажег свою сандаловую сигарету (как указывал сегодняшний список) и галантно приветствовал их. Они соблазнительно рассмеялись.

— Увидел вас — и забыл, зачем приехал! Но раз в этот дом — должно быть к местной хозяйке. Не видали ее, красавицы?

— Вот ведь подхалим!

— Да видали, конечно. Она на втором этаже. А зачем тебе?

Летно выпустил клуб ароматного дыма и подмигнул ей:

— Тайна.

Он проскользнул внутрь дома. Прихожую наполняло белесое облако фимиамов, в котором было сложно смотреть и дышать. Молодые парочки обнимались на мягких кушетках, со второго этажа слышалось пение. На Летно никто не обращал внимания. Быстро прикинув, он слегка изменил планы.

«Так даже будет лучше, — сказал он себе. — Никто не узнает. А с аппаратурой я как-нибудь да разберусь».

Наполовину на ощупь он добрался до правой лестницы и спустился в подвал. Здесь царила темнота. Летно достал мерцающую куклу, подождал, пока глаза привыкнут, и смог оглядеться, используя светодиоды в качестве фонаря. Подвал госпожи Катнии служил фотолабораторией. Справа на веревочках рядами подсыхали снимки, слева высились штативы и элементы инсталляций. А спереди на аккуратной полочке возлежал он — «Кью-Кью» моментальной печати. Летно сам доставлял его Катнии — новенький, блестящий, в дорогой стильной коробке.

Он снова пробежался взглядом по комнате и нашел включатель. Щелкнул — и подвал залился жутковатым красным свечением. Усадив игрушку на муляж белой мраморной колонны, Летно вооружился фотоаппаратом и сделал первый снимок. Карточка вылезла из дна «Кью-Кью» черной, как ночь, но за пару минут на ней расцвел портрет куклы. Русалка смотрела с него как через кровавый туман — томно и зловеще. Ее блестящий чешуйчатый хвост занимал половину картинки и как будто тянулся к зрителю.

Летно развернул фотографию к кукле и нервно усмехнулся.

— Ну как вам, барышня? По-моему, вы вышли превосходно.

И он продолжил снимать. Когда бумага в «Кью-Кью» кончилась, он заправил его новыми карточками из пачки, жившей на полку ниже камеры. Катния регулярно заказывала новую фотобумагу. Надо будет не забыть завезти ей новую вместо использованной.

Летно сам не знал, насколько все это незаконно. Его не покидало ощущение, что он делает что-то крайне мерзкое и непотребное. И волосы дымились почти так же, как там, на площади.

Наконец, толстая стопка из двухсот фотографий была в его руках. Он убрал ее и куклу в рюкзак, расставил все по местам и выключил свет. И только теперь обратил внимание на подозрительную тишину наверху. Он и не заметил, как много времени провел тут, наедине с Русалкой.

Стараясь ступать беззвучно, Летно поднялся наверх. Из окна сочился слабый красный свет от листвы садовых деревьев. Сопели люди на кушетках. Летно крадучись выбрался из жилища Катнии и покатил домой.

Небо голубело на востоке, когда он прибыл.

Быстро закинув в желудок сэндвич и пару кофейных таблеток, он устроился в подвале ждать почту. Его разбудил шум трубы и удары первых свитков по лицу. Летно подскочил на ноги и судорожно кинулся подбирать разлетевшиеся фотографии. Беготня растормошила его.

Увернувшись от бумажных снарядов, Летно опустился на колени позади трубы и с нетерпением развернул первый список. Быстро пробежался по нему глазами. Прикрывать рот, когда ешь, кланяться вместо приветствия, для мужчин старше двадцати трех обязательны кожаные перчатки, в качестве питья использовать только клюквенный сок с корицей, вместо «сейчас» говорить «в два-ка».

Он распрямил низ свитка на полу и аккуратно приписал «89. Любить кукол, аналогичных примеру с фотографии». Дал бумаге скрутиться в свиток и привязал к нему картинку лентой. Получилось вполне правдоподобно.

Набравшись терпения, Летно повторял эти действия снова и снова. И размышлял. Особенно прекрасной частью плана ему казалось то, что пункт списка остается в силе не до следующего рассвета, а пока какой-нибудь другой список не опровергнет его. А значит, возможно, люди полюбят кукол Ресфона навсегда!

Выезжая на свой утренний обход позже обычного, Летно едва не забыл про перчатки, но вовремя опомнился и надел их. Не хватало ему нового позора!

Его мучительно клонило в сон, но он объехал город и окраины, раскидывая списки и перебрасываясь шутками с людьми. Он любил свою работу — даже в таком состоянии. Может быть, сегодня он любил ее даже особенно, ведь было, что предвкушать.

Уже после обеда он подъехал к дому Ресфона и обнаружил перед калиткой небольшую очередь. Во дворе Летно разглядел своего друга. Тот, наклонившись, показывал маленькой девочке игрушку. Когда он отдал куклу ребенку и распрямился, Летно увидел его лицо — молодое и лучащееся удовольствием.

Почтальон тихонько рассмеялся себе под нос. Какое же счастье видеть друга таким. Конечно, он заслужил, чтоб его работу оценили!

Летно подошел к ограде и некоторое время наблюдал за тем, как Ресфон общается с новообретенными поклонниками. Обрывки фраз, которые доносились от них, дышали восторгом и обожанием.

Маленькая девочка с куклой Паучихой — той самой шестирукой женщиной — остановилась недалеко от Летно. Она держала игрушку в прямых руках, как можно дальше от себя, и жалобно на нее смотрела. Закусив губу, девочка начала всхлипывать, разрыдалась и швырнула куклу подальше от себя. Летно как ошпарило. Паучиха врезалась ему в колено, и он осоловело подобрал ее с земли.

Плач ребенка привлек людей со двора. Мать девочки метнулась к Летно, суетно извинилась, схватила куклу и сунула ее в руки дочери.

— Сэмни, прекрати! На! Возьми и играй в два-ка же!

Летно отвернулся от них, наткнулся взглядом на Ресфона и увидел, как тот стареет на глазах. Его плечи поникли, румянец сползал с щек.

Мужчина с проседью подошел к хозяину дома и отвесил поклон.

— Ваши куклы восхитительны, маэстро. Можем ли мы с женой полюбоваться на них?

— Убирайтесь…

— Но… прошу вас? Мы отстояли эту очередь. Разве вам сложно? Небольшая экскурсия?

— Вам действительно нравятся куклы?

— Разумеется! Мы без ума от них!

Ресфон пронзительно посмотрел на Летно. Развернулся на пятках и провел гостей в подвал.

Наступило затишье. Летно ходил туда-сюда вдоль забора и слушал, как мамаша шепотом убеждает Сэмни взять игрушку. Его засасывало чувство вины.

— Послушайте, — обратился он к беснующейся матери, трясущей Паучихой перед глазами дочери. — Вы неправильно прочитали? В списке говорится "любить", а не "играть". И это относится в первую очередь ко взрослым. Вы же видите — эта кукла явно не для детей.

Женщина поджала губы.

— Я не помню никаких возрастных ограничений в списке.

Летно нащупал в памяти ее имя:

— Телма, — он снисходительно улыбнулся. — Я почтальон. Поверьте мне на слово.

Сэмни скользнула ему за спину, ища защиты.

И в этот момент снизу раздались вопли. Летно переглянулся с людьми из очереди и бросился к дому. В дверях он столкнулся с седеющим мужчиной и его супругой.

— Я… так любила их… — ошалело выдавила женщина, смотря сквозь Летно. Муж потащил ее прочь.

Летно коротко проводил их взглядом и поспешил в подвал. Шум крови заглушал почти все звуки, а темнота скрадывала краски. Осталась только фактура шершавого поручня, царапающая пальцы, и запах. Удушливый запах гари.

Оранжевые отсветы скользнули по ступеням. Пара шагов вниз — и открылся вид на мастерскую. Головы кукол дымились изнутри, стеклышки их глаз трескались, провода искрили и занимались пестрыми огоньками, пластмасса чернела и скукоживалась. Пламя успело перекинуться с игрушек на рабочий стол и лизало металлические инструменты кукольника. Жар сгущался в подвале, не находя выхода, и воздух плавился и шел волнами, мешая смотреть.

— Убирайся! — услышал Летно.

— Ты совсем сдурел?! — прокричал он в ответ. — Что ты устроил здесь?! Быстро на выход!

Он разглядел Ресфона на фоне пылающих игрушек.

— Сюда! — рявкнул Летно.

Помешкав, мастер укрылся пледом и пробрался к лестнице. Ухватив его за шиворот, Летно облегченно выдохнул и подтолкнул друга вверх по ступеням.

Они долго кашляли, оказавшись во дворе. Никого из восхищенных посетителей тут уже не осталось.

— Нужно… вызвать пожарных.

Ресфон помотал головой. Летно уставился на него, не находя слов.

— Ты совсем спятил? — наконец выдохнул он.

Вместо ответа Ресфон перевел взгляд куда-то за спину Летно. Тот обернулся и увидел свои маленькие отражения в глазах Куклы-на-дереве. Ресфон медленно двинулся к ней.

— Нет!

Летно вцепился ему в плечо, но мастер выкрутился и ускорил шаг.

— Да что на тебя нашло?!

Летно бросился ему наперерез, по-мальчишечьи ловко взобрался на искусственную яблоню и обнял куклу с зеркальными глазами.

— Ресфон, пожалуйста! Прекрати это!

— Ты не понимаешь, — глухо ответил ремесленник. — Они больше ничего не стоят. Они в списках, и значит… они стали общими и ничьими. Это больше не мои куклы.

— Неправда! Слушай, давай я отменю этот пункт? И завтра никто их уже и не вспомнит!

Ресфон тихо зарычал, схватившись за волосы.

— Ну хочешь — я вовсе не буду разносить списки!

— Ты даже близко не понимаешь меня!

— Не понимаю! Но, черт возьми, мне нравятся твои куклы! И я не дам тебе сжечь последнюю, псих!

Летно перекинул ногу на другую сторону ветки и осмотрелся, ища путь отступления. Если Ресфон преградит дорожку к калитке, придется лезть через забор. Во дворе стало удивительно тихо, и Летно настороженно обернулся на безумца. Тот застыл под деревом, опустив голову.

— Правда нравятся? Не из-за списков? — хрипловато спросил он.

— Какие списки, я же сам этот пункт написал! — взорвался Летно. — Слушай… Они странные и пугают меня до жути иногда, но… Они ведь такими и должны быть, да? Я, правда, редко тебя понимаю. Но… Это хорошие куклы. Пожалуйста, делай их дальше.