Смерть банальна и скучна
Утро встретило его сыростью и промозглым порывистым ветром.
Вопреки ожиданиям, желающих сопровождать телегу смертника собралось не много: только кучка мальчишек, да пара закутанных с головы до ног пожилых матрон.
Сидевший рядом священник забормотал молитву:
— Miserere mei Deus, secundum magnam...
Паоло дёрнулся и выругался сквозь зубы.
— Святой отец, нельзя ли помолчать? Не вынуждайте меня отягощать мою и без того тяжёлую душу.
Тот обиженно крякнул, шедшая рядом матрона гневно нахмурилась.
— В чём дело, милая? — Паоло послал ей улыбку, больше похожую на оскал, —желаете слушать молитвы, идите в церковь!
Толпа на площади тоже оказалась немногочисленной, и Паоло не знал, радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, неприятно было бы умирать под шумное ликование и улюлюканье. С другой — всё-таки странно, что так мало людей пожелало проводить его в последний путь.
Неблагодарные. Он вздохнул. Когда им нужна помощь, так и выстраиваются в очереди в приёмной. А как прийти на казнь непогожим осенним утром — так нет никого.
Палач в капюшоне из серой мешковины молча смотрел на него с помоста.
— Иди, сын мой. Вылезай! — В голосе священника явно слышалось торжество.
Примерившись, Паоло спрыгнул на землю, не удостоив его взглядом. Прыгать со связанными за спиной руками было не слишком удобно, и он чуть не упал, с трудом удержав равновесие. Охранник вцепился ему в плечо холодными пальцами.
— Туда. — Он махнул рукой в сторону эшафота, как будто Паоло не знал, куда идти.
— Эх, сейчас бы горячего вина, да? — Он подмигнул охраннику, — И жаркую красотку! И под одеяло. А не это вот всё.
Тот пожал плечами.
— Не мы выбираем.
Кто-то из зевак засвистел, подгоняя их — долго торчать на таком ветру никому не хотелось.
Скривившись, Паоло шагнул к помосту. В желудке ощущался холодный и твёрдый комок.
Палач встретил его наверху, похлопал по плечу, словно стараясь приободрить.
— Спасибо, друг.
Оглянувшись в последний раз на зрителей, он опустился на колени. Повернул голову набок, положил ее на влажную плаху. Широкое лезвие, закрепленное между двумя брусьями, угрожающе нависло над ним.
«Смерть банальна и скучна», — сказал ему вчера Антонио, сидя на голом полу и улыбаясь с надменностью короля. — «Нет ничего более скучного, чем смерть».
Да уж. Паоло скрипнул зубами. Сплошная скука. Тебя бы сюда, Антонио, проклятый красавчик. С тебя-то всё и началось, sic!
Прикрыв глаза, он мысленно вернулся в это утро...
***
Красавчик пришёл рано, около семи — белокурый и улыбчивый херувим, надушенный духами и разряженный, как павлин. Рукава его парчовой куртки были расшиты золотом, глубокий разрез на груди открывал белоснежную рубашку тончайшего шёлка. Дамский угодник, за версту воняющий проблемами.
— Я не вовремя?
— Что вы. — Паоло успокаивающе помахал рукой. — Самое подходящее время для беседы. Я вас слушаю.
— Дело в том, — молодой человек слегка улыбнулся и развёл руками, — что я влюблён.
— Вот как? — вежливо переспросил Паоло.
За последний год это был уже четвёртый несчастный влюблённый, и их театральная манера вести себя изрядно ему надоела.
— Да. И моя возлюбленная отвечает мне взаимностью, но... есть одна проблема. Её муж.
Пришлось изобразить дежурную улыбку.
— Это не проблема.
— В общем случае нет, но недавно... — юноша принял печальный вид, — я был столь неосторожен, что попался. Несносный старик застал нас в самый ответственный момент, вы представляете?
— Как неудобно.
— Именно! Тем более, для дамы. — Он помолчал. — Теперь старик окружил свою жену несметной охраной, и уже не представляется возможным навещать её. Никак. А любовь в моём сердце горит, не утихая. Я совершенно отчаялся, сеньор Чезаре, буквально пал духом. И уже был готов на крайние меры... но монсеньор Гуэрра рассказал мне о вас. Вы ведь помните моего доброго друга монсеньора Гуэрра?
Паоло кивнул. Как там у Еврипида: «Скажи мне, кто твой друг...»
Аббат Гуэрра слыл изрядным мерзавцем, и юноша производил похожее впечатление.
— О, он очень хвалил вас, оставил самый прекрасный отзыв! И я возродился к жизни. Поверите ли, сеньор Чезаре, возродился вместе с надеждой! Вы ведь поможете мне, правда?
Паоло помолчал, сохраняя на лице невозмутимую маску. Потом склонил голову.
— Что ж, у мужа вашей возлюбленной, вероятно, вспыльчивый нрав и скверный характер. Благотворное воздействие окажет успокоительный отвар, который я готов собственноручно приготовить. Пусть дама добавляет несколько капель в бокал мужа каждый вечер. В течение... скажем, двух недель. Ручаюсь, ваш старик станет намного спокойнее.
Юноша усмехнулся.
— Две недели — о, как тяжело ждать! Но, надеюсь, надежда на благополучный исход придаст мне сил. Намного спокойнее — это ведь значит?..
— Отвар будет готов завтра утром. — Паоло встал, давая понять, что разговор окончен. — О размере вознаграждения, думаю, аббат вас уведомил. Скажите, — теперь, когда вопрос был решён, он мог себе позволить немного иронии, — а почему бы вам просто не вызвать его на дуэль?
— Я бы с радостью, — юноша спокойно встретил его взгляд, — но мне никак нельзя. Я ведь лицо духовное.
***
Они появились ещё до рассвета, человек двадцать вооружённых до зубов гвардейцев. Что ж, однажды это должно было случиться — когда зарабатываешь на жизнь решением чужих проблем, сложно избежать собственных. Но он ведь приготовился: подземный ход вёл прямиком в сад графини Скуиллаче, а она была слишком ему обязана, чтобы предавать. Будущее виделось довольно простым и ясным — выбраться из дома, переждать у графини, написать письмо сеньору Ченчи... Влиятельные друзья должны были защитить его.
Накинув на плечи плащ, Паоло спустился в подвал.
Тяжелая дубовая дверь скрипнула, когда он закрывал её за собой, в лицо пахнуло сыростью. Влажная клубящаяся тьма сомкнулась вокруг с тихим плеском.
Осторожно ступая по скользкому земляному полу, он двинулся вперёд, высоко поднимая фонарь, тени призывно закачались впереди. Шаг за шагом. Клац-клац, сырость и тьма. Сколько времени займет путь? В таком темпе — не меньше часа. Стоило поторапливаться.
Он ускорил шаг, размышляя о том, что графиня, должно быть, давно спит. Теперь придётся будить, объясняться…
Внезапно из темноты раздался шёпот:
— Па-о-ло…
Он вздрогнул и остановился. Приподнял фонарь, вглядываясь во тьму.
Никого. Никого или?..
— Па-о-ло! — повторил шёпот снова, теперь он звучал совсем рядом.
И голос. Голос казался таким знакомым, где он его слышал? Паоло поднял фонарь и завертел головой.
— Где ты? Кто ты такой?
В ответ послышался тихий смех.
— Па. О. Ло!— Невидимый собеседник, казалось, искренне веселился.— Не хо-ди ту-да. Вернись назад, Паоло, вер-нись... Прими воз-да-я-ние...
Переложив фонарь в левую руку, Паоло осенил себя крестным знамением и положил ладонь на эфес шпаги.
— Кто бы ты ни был, я не боюсь тебя! — Вопреки этим словам, голос его дрогнул. — Дух или живой, выйди на свет, и скажи в лицо всё, что хочешь!
Невидимка снова засмеялся — на этот раз за его спиной, и Паоло пришлось развернуться, безуспешно пытаясь поймать его в луч света. Эфес потеплел, успокаивая, но он отпустил его и коснулся рукояти кинжала, висевшего на поясе справа.
— Кинжал? Ты хочешь заколоть меня кинжалом? Ещё бы стилет достал из-за пазухи, Паоло. Это смехотворно.
— А ты ждёшь, что я стану размахивать шпагой, буду тыкать наугад в темноту? — Надежная рукоять удобно легла в руку. — Вот это было бы смехотворно, мой невидимый друг! Выйди. Выйди ко мне, и я продемонстрирую тебе преимущество короткого клинка в узком помещении!
Незнакомец шумно вздохнул.
— Позже, не сейчас. Так ты возвращаешься? Или будешь пытаться отсрочить неизбежное?
— Попытаюсь. — Паоло кивнул и вытащил кинжал из ножен.
— Хорошо, — прошелестел смутно знакомый голос, послышался звук удаляющихся шагов.
Что ж, по крайней мере, невидимка не был бесплотным. Паоло усмехнулся. Звук шагов — это уже неплохо. А то, что незнакомец отступил — ещё лучше.
Сунув кинжал в ножны, он перевёл дух и снова двинулся по проходу. Нужно было торопиться. Нужно было покинуть этот тёмный узкий лаз как можно скорее. Оказаться в удобных покоях графини, а уж там можно и обдумать, что это за чертовщина тут творилась.
Но, когда он поднялся по скользким ступеням и отодвинул дверь, ведущую в сад, его ждал неприятный сюрприз.
Еще больше гвардейцев. С факелами и шпагами, и с верёвками. Они окружили его плотным кольцом, и, пока он слабым голосом выкликал графиню Скуилаччи, один из них шагнул вперёд и с силой ударил его в лицо.
***
Очнулся он в тюрьме, на куче грязной соломы. Солома воняла, шуршала и слегка шевелилась.
Паоло судорожно дёрнулся и быстро откатился прочь, сел, зажимая нос рукой. Голова гудела, словно с похмелья; лицо, судя по ощущениям, изрядно отекло.
— Зачем же вставать так резко. Вам стоит полежать, сеньор Чезаре, удар был нешуточный.
Снова этот знакомый голос. Он повернул голову и увидел его в слабом свете, сочившемся сквозь маленькое тюремное окошко.
— Это просто крысы. Крысы копошатся в соломе, производя шум. Ничего необычного.
— О, духовное лицо. Надо полагать, это вы на меня донесли? Глупо попались и на допросе рассказали про меня?
Красавчик рассмеялся.
— Почти угадали. Но не спешите проклинать — возможно, скоро вы ощутите прилив неимоверной благодарности ко мне. Дело в том...
— Что вы влюблены. Слышал. — Паоло мрачно посмотрел на него из-под полу прикрытых век. Даже такой тусклый свет причинял глазам боль, переносица и лоб горели огнём.
— Остроумно. Вы тот, кто мне нужен, сеньор Чезаре, снова и снова убеждаюсь в этом. Люблю отважных людей, всегда сохраняющих присутствие духа. Но речь не об этом. Дело в том... что я намерен сделать вам предложение. От которого, сеньор Чезаре, поверьте, вам будет трудно отказаться.
Паоло невольно усмехнулся.
— Боюсь, у вас не осталось ничего ценного, друг аббата.
— Зовите меня Антонио, так будет удобнее. А насчет ценности моего предложения — вы ошибаетесь. Я могу предложить нечто весьма и весьма дорогое... жизнь. — Выдержав паузу, он многозначительно посмотрел на Паоло. — Вы не ослышались, жизнь. Но суть не в том, что вы не лишитесь её сегодня. О нет, моё предложение куда более щедрое! Сеньор Чезаре... Я могу подарить вам бессмертие.
Паоло осторожно потрогал лицо.
— Бессмертие души? Увы, для меня слишком поздно.
— Не души, — Антонио нетерпеливо покачал головой. — Я говорю о бессмертии тела. Погодите ухмыляться, выслушайте. Immortalitatis obduxit или «эликсир бессмертия» упоминается не в одном старинном трактате. Последним, кто писал о нём, был итальянский алхимик Бернардо, известный также как Добряк из Тревизо. Знакомо вам это имя? Каждый уважающий себя алхимик должен его знать.
Солома на полу снова зашуршала, и Паоло, уже приготовившийся рассмеяться, невольно поёжился. Крысы. Что за мерзкие создания! Он предпочёл бы десяток гвардейцев с пудовыми кулаками.
— Я отравитель, Антонио. Отравитель, а не алхимик. Но Добряк из Тревизо... — Он пожал плечами. — Слышал. Несчастный граф Бернардо потратил целое состояние, гоняясь за мистическим философским камнем. В надежде научиться изготавливать золото из презренных металлов. Под конец жизни он остался нищим и потерял рассудок, насколько мне известно. Последние годы провёл наконец-то счастливым: довольствуясь малым, пуская слюни и любя всех вокруг. Отсюда и прозвище, Добряк. — Откинув голову назад, Паоло прислонился к стене и вздохнул. — Признаю, у него были интересные решения. Но не так и много.
— Вы ошибаетесь, сеньор Чезаре. — Антонио придвинулся ближе. — Бернардо искал философский камень не для изготовления золота, нет. А для создания эликсира.
— Смерть... банальна и скучна. — Он слегка наклонился к Паоло, тень тюремной решетки упала на его лицо. — Нет ничего скучнее смерти! Она для простаков, для обывателей. Для никчёмных людишек, сеньор Чезаре. А настоящие умы, истинные таланты, способные управлять этим миром, должны жить вечно. Ведь согласитесь, глупо: те, кто понимает природу вещей, кто может творить историю и вести народы — вынуждены терять всё и гнить в земле, подобно ничтожествам. Добряк понимал это. Не знаю, что там с философским камнем, но рецепт эликсира он нашёл, это точно.
— Ясно. — Паоло кивнул. — Нашёл и всё-таки умер?
— Всё-таки. Но как? От голода. Сам извёл себя до полного истощения, пытаясь установить, сколько времени его организм сможет восстанавливать силы. Да, на тот момент не было способа окончательно победить смерть. Голод… возможно, какие-то возрастные болезни... Но смерть насильственную, смерть от ран, от инфекций, ядов — Добряк научился обманывать. Знаете ли вы, сеньор Чезаре, источник какой невиданной силы сокрыт в человеческом организме? Какие возможности?
— Кое-что знаю. — Паоло кивнул и вытянул ноги, пытаясь устроиться удобнее, но спина, прижатая к холодной сырой стене, уже начинала ныть.
— На самом деле любой человек спокойно может доживать до ста лет, — продолжал Антонио, видимо, завороженный собственным красноречием. — Да что там, до ста — до двухсот лет! Сращивать кости, мышцы, порванные сухожилия. Восполнять потерю крови. Да-да, сеньор Чезаре! Излечиваться от любых болезней и отрав, насыщая кровь противоядием… считается, что рецепт был утерян после смерти Добряка, но это не так! Я был его учеником. Я продолжил исследования.
Паоло повернул голову и внимательно посмотрел на него.
— Вот как?
Антонио победно усмехнулся.
— К этому я и подводил. Как вы думаете, сколько мне лет? Не утруждайтесь отвечать, всё равно не догадаетесь. Я проверил действие эликсира на себе и теперь — практически бессмертен! И это бессмертие готов предложить вам. В обмен на… — Он замолчал.
Глаза его ярко блестели в полумраке, и Паоло показалось, что они излучают слабый свет.
— В обмен на?..
— На ваше беспрекословное подчинение. Я собираю под свои знамёна всех, кто может быть мне полезен. Всех, кто обладает талантами и не скован ложной моралью. И вы, сеньор Чезаре, мне подходите. Возьмите!
Паоло удивленно моргнул — он и не заметил, когда в руке Антонио оказался узкий серебряный флакон.
— Попробуйте, что вам терять? Там один глоток.
Крысы в соломе снова зашуршали, одна высунула мордочку наружу и уставилась на флакон чёрными бусинами глаз. Потом, фыркнув, скрылась обратно.
Скривившись от отвращения, Паоло отодвинулся подальше от кучи. Потом покачал головой.
— Вы сумасшедший, sic.
— Послушайте! — Антонио раздражённо поморщился. — Неужели вы, правда, хотите сгнить в земле? Паоло, Паоло! Ваш талант огромен, я знаю, я наблюдаю за вами уже год. Но на что вы тратили время? На какую-то ерунду: яды, деньги, женщины... Всё это пустое. Всё это недостойно вас! А я предлагаю вам участие в серьёзных исследованиях. Предлагаю настоящую работу и значимую цель! Па-о-ло, — прошептал он вдруг глумливым тихим шёпотом. — Па. О. Ло!
Паоло вздрогнул. Теперь он понял, чей голос слышал в подземелье. Духовное лицо! Ну, конечно, как же он не узнал его сразу!
— Так это были вы, — процедил он сквозь зубы, отодвигаясь от стены и медленно разминая затекшие плечи. — Но как?
— Узнаете. Если поклянётесь служить мне, как уже поклялись многие другие алхимики и маги.
Лязгнул засов. Дверь приоткрылась, кто-то остановился за ней, не спеша заходить. Антонио поднял голову и кивнул.
— Время вышло. Сейчас я выйду отсюда, а вы, к моему прискорбию, останетесь здесь. И с вами останется выбор: либо выпить содержимое флакона и пережить свою казнь... либо не выпить и умереть.
***
— Pater noster, — голос священника звучал глухо, — Quies in caelis...
Палач топтался на помосте, пытаясь согреться. В толпе лениво посвистывали, ожидая развязки. Потом священник замолчал и отступил в сторону.
Всё, понял Паоло, момент настал. Шея заныла от предчувствия, в голове что-то глухо застучало.
Туд-дух-дух-дух. Сердце. Это сердце с такой силой колотилось о стенку груди, что удары отдавались в голову.
Сейчас. Он почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.
Сейчас.
Ну?
Где-то над самой его макушкой — высоко, очень высоко — раздался громкий скрежещущий звук. Потом свист.
Потом что-то произошло: он почувствовал невыносимую, слепящую боль и полетел вперёд. Вперёд и вниз, стремительно и почему-то скачками. Прямо в... Боже! В корзину, где лежала отрубленная голова!
Его лицо оказалось прижато к этой мёртвой, тошнотворно выглядевшей голове, к холодной белой роже. Он хотел закричать, но рот разевался беззвучно, как у рыбы.
Цепкие пальцы ухватили его за волосы на затылке, рванули вверх; он взмыл над толпой.
И увидел их. Увидел их всех, в одно короткое мгновение успев охватить взглядом целую площадь. Всмотрелся в эти бледные, почти ничего не выражающие лица. На некоторых отражалось вялое любопытство, на других — только облегчение от того, что можно наконец-то пойти домой.
А потом он бросил взгляд вниз на плаху и снова попытался закричать — плаха была залита кровью.
Перед ней безвольно валялось тело. Его собственное тело, вне всякого сомнения.
Он открыл рот и вытаращил глаза, силясь издать хоть какой-то звук. Зрители отпрянули, в их глазах разом зажёгся легкий интерес, у некоторых даже испуг.
Палач опустил его голову — только голову, не его самого, теперь это было ясно! — сверкнул на мгновение глазами из-под капюшона. И корзина с мёртвой головой снова метнулась Паоло в лицо.
Свет померк. Последнее, что он услышал перед погружением в беспамятство, был хриплый голос палача. Кажется, он молился.
— Pater noster, qui es in caelis... Adveniat regnum tuum...
***
— Amen.
— Что-то не так? — Сидевший в кресле Антонио вопросительно приподнял бровь.
Яркий солнечный луч разрезал комнату пополам, густая пыль клубилась в потоке света.
Паоло потёр шею.
— Нет, просто подумал, как же много пыли. Вашим слугам следует уделять больше внимания уборке.
Он снова коснулся ладонью грубого шрама, поморщился.
После его казни прошло уже несколько месяцев. Всё это время он жил тут, в чужом доме, не общаясь ни с кем, кроме Антонио, и не принимая посетителей.
Антонио рассказал, что выкупил у палача его останки, а затем кто-то из его подручных пришил голову к шее. Эликсир сделал всё остальное: жизнь вернулась к нему.
Что ж, прекрасно. Но, merda, merda! — разве нельзя было шить аккуратнее?
— Хотите вина? — Он кивнул на открытую бутылку. — Я взял на себя смелость и послал слугу за вином сегодня утром. Он принёс отличное ламбруско.
— Игристое? Не откажусь!
Паоло плеснул пенящееся вино в бокал. Протянул Антонио.
— А вы? — Тот вдруг забеспокоился, тень скользнула по его лицу. — Не будете пить? Сеньор Чезаре, вы ведь понимаете, что попытки отравления нелепы? Эликсир позволит мне победить любой яд, так же, как и вам.
— Разумеется. — Паоло вежливо улыбнулся. — Я тоже буду.
Он налил вина и себе, отхлебнул.
Антонио засмеялся и отсалютовал ему бокалом. Начал пить мелкими глоточками, смакуя.
— О! Превосходно!
— Разумеется, — повторил Паоло, задумчиво глядя, как пузырьки стремительно поднимаются со дна, — эликсир внёс определенные изменения в ваш организм. Теперь у вас всегда есть противоядие, растворённое в вашей крови. Но существует одна проблема. Дело в том, — он поднял глаза на Антонио и усмехнулся, — что когда Добряк из Тревизо составлял рецепт, ему было известно далеко не о всех ядах мира. Сказать по правде, он тогда не был сведущ в отправительском деле. Формула, которая содержится в вашей версии эликсира — не защитит вас, sic.
Антонио вздрогнул и быстро поставил бокал на стол. Внимательно посмотрел на Паоло. Потом неуверенно хмыкнул.
— Перестаньте, сеньор Чезаре. Вы хотите меня напугать?.. О чём вы говорите?
— В этой бутылке содержится яд. Против которого ваш эликсир бесполезен. Я всегда поражался, — он поднялся с кресла и сложил руки на груди, глядя на Антонио сверху вниз, — тому, как некоторые поверхностные люди — безграмотные и несведущие! — объявляют себя властителями мира. Стоит им получить малую толику знаний. Крупинку! Того, что они никогда не смогли бы увидеть целиком. Известная вам формула — только основа. Не уверен, что содержимое вашего флакона смогло бы помочь мне, кстати. Скорее всего, после длительного пребывания среди мёртвых, я бы уже не смог восстановиться.
— Но... — Антонио тоже поднялся на ноги, выражение страха на его лице сменилось недоверчивой гримасой. — Но ведь вы выжили!.. Да о чём вы тут толкуете?
— Выжил. Потому что принял другой эликсир. Другую версию, над которой трудился много лет. Это гибкий рецепт, Антонио, я изменяю его по мере того, как мои знания растут.
— Что за чушь! — Красавчик шагнул к нему, застыл напротив со сжатыми кулаками. — Как вы можете изменять... вам неизвестен рецепт! Это я был учеником Добряка!
— Да. — Паоло медленно кивнул. — Я вспомнил вас, с трудом, но вспомнил. Вы были отвратительным учеником. Совершенно бездарным. Поэтому и лицо ваше почти стёрлось из моей памяти. А вот то, что вы меня не узнали — это позор. Впрочем, вы учились недолго.
Отшатнувшись, Антонио молча раскрыл рот. Потом побледнел.
— Именно. — Паоло продолжал мрачно сверлить его взглядом. — Легенды врут. Добряк не сошёл с ума и не умер. Кстати, не такой уж я и добрый. — Он вздохнул и покачал головой. — Идея завести учеников была неудачной. Позднее я отказался от нее, и вижу, что не зря. Обучать таких подлецов и бездарностей! Merda, о чём я думал? Вам вообще известно, что эликсир нужно принимать регулярно, не реже двух раз в год? Впрочем, теперь уже поздно.
— Поздно? — Антонио с ужасом таращился на него, качаясь, как пьяный.
— Да. Вы выпили яд и скоро умрёте. И это хорошо! Вы отвратительный человек и принесли мне ужасные неприятности! Я бы уже давно избавился от вас. Но меня удерживала одна загадка.
— Загад... ка... — Лицо Антонио покрылось красными пятнами, он обхватил себя ладонями за горло и покачнулся.
— Началось, — кивнул Паоло. — Говорю же, поздно... Я никак не мог понять, как вам удалось стать невидимым. В магию я не верил с самого начала, но признаюсь, загадка эта не давала мне покоя. И вот. Я подкупил одну вашу служанку, и она принесла мне плащ — тот самый плащ, в котором вы ходили тогда за мной по переходу. Изучив его структуру, я понял: ткань пропитана особенным веществом.
— Служ... анк... ах ты...
— Да. Вы ведь неплохо мне платили. Хватало и на своих слуг, и на ваших. Я понял, что принцип невидимости основан на веществе, сходном с тем, что содержится в коже каракатиц и некоторых морских тварей. Эти твари способны отражать свет, пускать его в обход, заставляя наблюдателя видеть то, что находится позади них. Так и плащ...
Антонио повалился на колени, захрипел, разевая рот в безмолвном крике.
— ... пропитанный специальным раствором, обводит свет вокруг своего хозяина. Позволяя ему сделаться невидимым. Особенно хорошо это работает, когда в помещении темно, а источник света находится прямо перед «невидимкой». Да? На улице и при дневном освещении всё уже не так безупречно.
Он помолчал, наблюдая за вялыми попытками Антонио отползти от его ног. Потом шагнул вперёд и посмотрел ему прямо в глаза.
— Теперь я знаю всё. Вы и ваши последователи — просто кучка шарлатанов. Маги? Как же! Вы такие же маги, как я — Папа Климент. Вы ничтожны, Антонио. Получили столько лишних лет и на что тратили время? На ерунду: интриги, игры, власть... Открою вам напоследок одну истину: люди не готовы к бессмертию. Ни простаки, ни умники вроде вас. И вы ещё раз доказали это. Но настанет время — настанет, я верю! — когда моральные устои и человечность станут неотъемлемой частью любой личности. Вот тогда...
Дёрнувшись в последний раз, Антонио замер. Несколько мгновений Паоло молча смотрел на него, потом закончил:
— ... тогда я подарю человечеству свой дар. Бессмертие. И к тому времени рецепт будет совершенен, sic.
Он вздохнул. Всё верно, он мечтает именно о таком будущем. Но для него, Паоло Чезаре, лжеца и отравителя, места в новом мире не будет.
Деньги, всё дело в них. На исследования нужны деньги. На жизнь нужны деньги. На влиятельных друзей, на сокрытие возраста, на переезды. На редкие элементы, необходимые для опытов, на ликвидацию последствий.
И он нашёл способ зарабатывать. Да, жестокий, но разве кто-то предоставил ему другую возможность? Может, однажды найдется иной способ, честный и добропорядочный... но пока только так.
Смерть — банальная и скучна. А жизнь — прекрасна! В ней есть чудесное вино и поцелуи дам, солнечные дни и жаркие ночи, погони и приключения — всё, что нужно для счастья. И он, Паоло Чезаре, никому свою жизнь не отдаст. По крайней мере, в ближайшие пару сотен лет.
Накинув плащ, он спустился по лестнице и вышел на улицу. Постояв несколько мгновений, набросил на голову капюшон и быстро зашагал прочь.
Утро встречало его сыростью и тревожным осенним ветром.
