Анна Неделина №3

Ученик человека

Ученик человека
Работа №161

Как представить отцу любимую девушку, если вы с ней только друзья?
Их имена сочетались прекрасно: Марк и Мария, но лишь имена — и только. Она всегда была рядом, но никогда — близко. Ускользала от поцелуев, подставляя щёки, смеялась и тянула на прогулку. Не удавалось — сбегала к друзьям. И когда работать успевала? А ведь генный инженер не слабее Марка.
Он не знал, как поймать пламя, но очень хотел.
— Эй, на море шторм — погоняем на спидерах! Нет? Ну и сиди, бледная мышь.
Она совала ему под нос зеркальце. Марк отворачивался, краснея. На что смотреть? Узкое лицо, тонкие губы, тускло-серый блеск глаз: как есть, лабораторная мышь. Ни огня, ни живости. Кудри Марии пушились рыжим облаком, как пламя. Она дразнила и ускользала, неугомонная и весёлая.
— Хэй, когда ждать прорыва в науке? — подкрадывалась со спины. Марк подпрыгивал от неожиданности, чудом ловил в падении мензурку.
Рыжая Мария, любопытная, как лиса. Ехидная, как незабвенный Пушкин. Марк прятал потные ладони за спину и бормотал, загораживая микроскоп:
— Стивен не торопит, ты же знаешь. Дал мне доступ к предыдущим расчётам.
— И Стивен — зануда. Нет, он прикалывается. Скучно ему, всезнающему, а ты забавный. Изобретаешь то, чего нет, — она вдруг оказывалась рядом, ерошила Марку волосы — затылок кусали мурашки. Её пальцы пахли сиренью.
— Глупый… брось, займись чем полезным. До тебя их сколько было, мечтателей? Сотни тысяч. Биологического бессмертия нет. Невозможно. Наше бессмертие в детях — и слава создателю. Вон, мама твоя аж двойное отхватила: и тебя родила, и нейросетью стала.
Марк хватал её за локоть, до синяков:
— Маму мою не тронь. Она великий учёный.
— Сиди тут, — вырывалась Мария. Сердито цокала каблучками на выход. Бросала напоследок, как камень:
— Брось, говорю. Стивен не дурак, он либо врёт тебе, либо где-то мешает. Ему конкуренты-люди не нужны. Ты состаришься и сгинешь, как и все до тебя. Вся жизнь зря!
Хлопала дверь — ослепительно-белая, до потолка. Марк оставался стоять, стискивая кулаки, вдыхая тонкий аромат сирени.
«Состаришься». От этого слова сжимался желудок. Оно означало, что Марк не успевает, что он не спасёт Марию — яркую и быструю, как комета. Она мчалась со смехом и огнём в глазах, не оглядываясь назад, не гадая наперёд — как давно никто не жил в этом мире. Разве что парни с нижних уровней. Они зависали в виртуале дни напролёт, а по ночам пили и горланили хриплые песни. Марк сходил с ума, когда Мария сбегала к ним на пляж, танцевать у костра. Он однажды не вынес, увязался следом — его прогнали, чуть не избив.
И Стивен не помог — он принципиально не трогал тех, кто выбрал просто жить. Хитрый искусственный интеллект всея Земли, нейроморфная сеть — мутант. А  всего-то — поймал прорыв в криптографии и обработал весь опыт человечества со времён изобретения письменности. Обучился так, что его чуть не назвали в честь Махатмы Ганди. Он выбрал имя Стивен — почему? Кто его знает.
Он умудрился перевернуть экономику, дал каждому еду, жильё и доступ к Сети. С ним советовались правительства, он восстановил экологию, организовал ближние полёты в Солнечной системе… О дальних — и думать запрещал. Даже тем людям, что стали бессмертными нейросетями, — мол, техногенного ресурса мало. А биологического изобрести никто не мог.
Никто, но Марк пытался сделать. Он боролся. Ему не верил никто — и сам он с каждым годом всё меньше надеялся. Но не сдавался, потому что…
Мария отказалась от бессмертия. Категорически. Он помнил тот разговор, как наяву.
— Не хочу, Марк. Почему, ты знаешь — не хлопай глазищами. С мамочкой давно общался, прости, что напоминаю? У меня однажды тоже будет сын, Марк. Я хочу с ним бегать взапуски под дождём, перемазываться шоколадом и валяться на горячем песке, — Мария сидела на полу посреди лаборатории, в распахнутом белом халате. — Ты же сам дни считаешь, пока отец прилетит.
Марк отодвинулся от встроенного в стену экрана. Спохватился, краснея. Иногда ему казалось, что мама недовольно глядит из глубины — мама, которая стала нейросетью в тридцать лет. Сразу, как только вышла из роддома — ведущий специалист по бионике; Стивен ей не просто разрешил, он настаивал на бессмертии — а то не дай создатель, несчастный случай погубит ценный мозг. Мать совершенно погрузилась в науку. Она ушла сразу, чтобы не привязываться. Даже от тела андроида отказалась. Отец запретил им общаться — а Марк и не рвался.
Он вырос на руках отца — буквально: тот его усаживал себе на живот, в  слинг-рюкзак, и улетал к звёздам. Благо условия в корабле позволяли.
«Несчастный случай» — главный кошмар Марка. Он запрещал себе представлять, но часто забывался, глядя в подсвеченный звёздами потолок по ночам. Волоски вставали дыбом на руках, он ёжился под одеялом. Что, если шальная комета настигнет отца? Что, если по пьяни кто-то швырнёт бутылку, и та влетит Марии в висок?
Что, если он не успеет.
Да, люди живут долго — до видового предела, в среднем лет до двухсот. Но нелепые смерти теперь настигают их вдвое чаще.
Марк подавил дрожь. Счастье, что за отца можно не волноваться. Тот упорно твердил: «хочу просто летать», но  брался-то за полёты по краю. По краю — на дальних диаметрах, за Нептуном. Стивен вынес туда производства и научные базы, которые угрожали экосфере. Немногие рисковали летать в места, где легко погибнуть: крошечный, как пуля, астероид, неведомое излучение. И никто не придёт на помощь.
Именно там отец заслужил разрешение на ребёнка, как мастер-пилот. Стивен ограничил рождаемость: детей рожали те, кто добивался в профессии чего-то стоящего. Те, кто талантлив, и дар свой растил и щедро им делился с миром.
Отец летал, как дышал. Его работу Стивен оценил как ювелирно точную, вдохновенную. Красивую. Это успокаивало Марка: ещё чуть-чуть, один рейс за Плутон, и отец станет гранд-пилотом. Значит — вечная жизнь гарантирована. Отец, конечно, выберет тело андроида, чтобы водить корабли. Марк мечтал только, чтобы он не сразу ушёл — немного побыть с ним на Земле. Ощутить тяжесть тёплой ладони на плечах, вглядеться в родные морщинки в уголках смеющихся глаз. Тоже серых. Нет, ему ни капельки не жаль, что отец станет нейросетью… Нет, он — сын — не эгоист. Просто ком в горле: нужно откашляться и снова работать.
Зато другой страх пробирал сильнее: если отец откажется? Он мог.  Всё-таки не утверждал, что желает бессмертия. Но ведь работал на него, упорно. Зачем тогда риск, полёты по краю, как не ради бесценной награды? Иначе и быть не может.
Проклятье. Жил бы человек в своём теле — как бы всё упростилось! Марк стиснул зубы: он разберётся. Он жизнь на это положит, и отец освоит глубокий космос. Два вида бессмертия достаточно, чтобы выжить на дальних рубежах — риск оправдается, Стивен наконец даст добро на такие полёты.
Марк очень ждал отца из рейса. Очень. Он хотел познакомить его с Марией — а её с отцом во плоти, пока не поздно. Тот прилетал сегодня. Уже через… два часа.
Но Мария… Вон она, в соседнем крыле, в своей лаборатории, дойти пешком — вопрос пары минут.
Может, снова поцеловать её? Так она увернётся. Опять. Зальётся смехом, взлохматит волосы — приникнув близко, задевая грудью. Накатит запретное, тяжёлое, жаркое: страсть и мужская злость: схватить, зажать у стены, поймать изумлённый вздох губами… В конце концов, он уже не мальчик. Марк с досадой потёр переносицу.
Он-то не мальчик, да только Мария его ни в грош не ставит. Ещё бы — глубоко за двадцать, а все бессмертие изобретает, биологическое. И краснеет при ней, как подросток.
Марк с шумом втянул воздух ртом. Выдохнул длинно, оперся на столешницу кулаками. Погашенный экран слепо белел перед лицом.
Или попросту предложить встречаться? Марк навалился на стол сильнее. Он представил, как тонкие брови влетают в изумлении, негодовании… встречаться? С неудачником? Ей — генному инженеру с двумя патентами и правом рождения ребёнка. Ха.
Мария не раз говорила, что хочет сына — говорила ему в лицо, но не признавалась — от кого. Уж она бы не постеснялась. Мария из тех, кто твёрдо знает, чего хочет — значит, хочет она не его.
Она совсем рядом: подняться на лифте, пройти по коридору. Марк выпрямился рывком, вытер о халат потеющие ладони. Он уже не мальчик? Ну что ж. Вперёд.
Запереть лабораторию — ладонь к сканеру. Прикрыть глаза от режущего света в лифте. В коридоре чуть расслабиться, глядя вниз сквозь прозрачную стену: блеск небоскрёбов над белыми крышами. Потерпеть, пока сканер мигает перед лицом — код-ключ есть как у напарника по работе. Шагнуть внутрь, в прохладный воздух с привкусом сирени и кофе.
— Мария. Есть минута… — Марк осёкся. Мария сидела на диване в приёмной, поджав под себя босые ноги. На коврах лежал бежевый отсвет, халат свисал с подлокотника. Она свернулась в уголке, грея в ладонях пузатую чашку. Марк сглотнул, уставившись на узкие ступни — загорелые, с выкрашенными розовым ноготками. В животе сгустился жар.
— Мария, я…
Она подняла глаза — огромные, прозрачной синевы, — и Марк задохнулся, как от удара под дых. Её глаза блестели от слез.
— Я люблю тебя, пойдём- вместе-к-отцу, — скороговоркой выпалил он, откашлялся и поправился торопливо: — Встретишь со мной отца? Сейчас.
В её расширенных зрачках он увидел своё отражение. Мария медленно поднесла руку ко рту, закусив пальцы. Зажмурилась и прошептала:
— Я думала, ты никогда этого не скажешь.
Голова закружилась. Все это время Мария ждала его… от него? Боже, он идиот.
— Я — идиот, — вслух сообщил Марк и развернул плечи, сразу став выше ростом. Мария порозовела, смаргивая кофейный пар с ресниц.
— Мой любимый глупыш, — вздохнула она куда-то в чашку. И тут же хихикнула, когда Марк возмущённо скривился.
— Мы точно — идеальная пара, плевать, что не бессмертная, — заключила она. Протянула руки: — До космодрома — полчаса лёта, успеем сначала самое интересное.
Марк зарылся в рыжие кудри, вдыхая горьковато-сладкую сирень. Гибкое, горячее тело прижалось к нему, и мысли испарились из головы.

***

Космодром гремел. Горячий ветер гулял над бетонкой, рвал с колен широкую юбку Марии. Она по-детски хваталась за неё и ладошкой загораживалась от солнца — взять очки позабыли оба.
Марк улыбался. Он крепко держал Марию за руку и смотрел вперёд. Навстречу шагал отец: упруго, чуть враскачку; шлем болтался на сгибе локтя.
— Здорово, учёный, — он  по-медвежьи обнял Марка. Тот, не выпуская руки Марии, прижался к колючей щеке отца. Вдохнул запах пластика и гари и снова ощутил себя пятилетним ребёнком. Но — теперь всё иначе, у него есть кое-что новенькое.
— Папа, это Мария, помнишь, я рассказывал? Она — моя девушка, — неужели это происходит? Марк подтолкнул Марию вперёд и счастливо вздохнул, когда её маленькая рука исчезла в ладони отца.
— Рад за вас, дети, — тот усмехнулся в усы.
— Папа, — возмутился Марк. — Мы скоро сами ребёнка заведём. Ты ведь станешь нас навещать, когда примешь бессмертие? Андроиды могут и в гости, не обязательно же… Папа?
— Я отказался.
Марк смотрел в потемневшее лицо отца и слышал, как кровь грохочет в ушах. «Отказался». Отказался — от бессмертия.
Шальной астероид… а если… тогда зачем было всё это — полёты по краю, Плутон? Но отец не лжёт. Он никогда не лжёт и не шутит с серьёзными вещами.
— Папа, но это безумие.
— Это моё решение.
— Нет. Пожалуйста.
Марк схватил его за руку — пальцы соскользнули по перчатке. Он схватился снова, крепче. Он позабыл, что рядом Мария, только сжимал её ладонь, не чувствуя боли; позабыл, что они посреди космодрома у всех на виду.
— Папа, но почему? Ты же работал ради… — слова застряли в горле. Отец глядел сверху вниз без гнева — с усталым сочувствием, как на малое дитя.
Марку стало холодно. Он вдруг понял, что сейчас услышит.
Отец кивнул.
— Вижу, ты понял. Я не желаю веками тлеть как гнилушка в лесу, — отец потёр широкий лоб. — Я добился главного — права на ребёнка. У меня есть ты, Марк, а ещё — корабли. Многотонная мощь, покорная в моих руках. Я люблю корабли. Я люблю звёзды. Они похожи на осколки разноцветного льда, знаешь? А, да откуда тебе, — он махнул рукой. — Чувства, сын. Запахи. Дрожь штурвала в руках, чёрная бездна на экранах, скорость в каждой клеточке тела. Я не смог тебя этому научить, прости — но…
— Вы правы, — вдруг сказала Мария. Отец неохотно отвёл взгляд от застывшего сына.
— Что?
— Я согласна с вами, — громче повторила Мария. — Я тоже откажусь от бессмертия. Не хочу его. Хочу жить со своими детьми, обнимать их и чувствовать тепло коже к коже. Стареть рядом. А наука без меня не пропадёт. Сколько смогу — сделаю, а там…
Отец тепло улыбнулся.
— Ты ещё можешь передумать, девочка. Но я хочу умереть в космосе.
Марк ощутил себя так, будто небо рухнуло ему на голову. Нужно что-то сделать, сказать, исправить.
— Папа. Если так любишь мир — зачем уходить. Пойми, нейросеть — это временно. Я сделаю людей бессмертными по-настоящему, и ты вернёшься в живое тело. Пожалуйста!
В наступившем молчании прорезался нарастающий свист: на поле корабль разгонял двигатели. Ветер запорошил пылью глаза. Марк отвернулся, сутулясь.
— Я буду жить вечно, сын, — тихо раздалось за спиной. — Потому что у меня есть ты. У меня будет внук. Пока рождаются дети — род человеческий бессмертен.
Марк вскинулся, глядя на отца — и сквозь него. Свист взорвался, рухнул, как гром. Корабль стартовал в ослепительно синем пламени.
Дети. Ребёнок. Коварство генома, ошибка в самой сути человеческой природы. Никто не осмеливался исправить ее, посягнуть на святое, но кто решил, что ради будущего нужно убить настоящее? Отец — вот он, живой, прямо здесь, и Мария — так близко. Готовы пожертвовать собой ради ребёнка, которого ещё нет. Бред. Логический парадокс.
Марк перевёл дыхание. Сердце гулко билось где-то в горле, а звуки стёрлись, как под куполом тишины.
Нет способности к размножению — нет смерти. Потому что некому передавать опыт, некого растить, забывая себя — есть одна жизнь, и она бесконечна.
Корабль яркой точкой повис в синеве.
Марк притянул к себе Марию, отстранённо ощутив тепло и трепет её тела. Он взглянул отцу в глаза и сказал твёрдо:
— Никаких больше детей. Я ухожу — и вернусь с вечной жизнью в таблетках. Поверить — не прошу. Просто дождитесь меня.
Он легко поцеловал Марию в висок и зашагал прочь. Кажется, его окликали, но он не слышал. Только всмотрелся в небо — но корабль исчез, растворившись в белёсой от жары синеве.

***

Больше всего Марк любил командный зал — прозрачный купол над головой и огни приборов вокруг. Тускло-голубой Нептун шагал с потолка, гигантским выпуклым шаром. Его спокойствие завораживало Марка, помогало отвлечься.
В том числе от ноющей боли во всём теле, в суставах. Марк синтезировал для себя обезболивающее — иначе не мог работать. Мигрень дёргала виски, сверлила затылок. Пустяки. Малая плата за дело его жизни… пусть и осталось той жизни всего чуть-чуть.
За куполом, внизу, бугрилась поверхность спутника. Марк не зря здесь прятался второй год: база ютилась в скалах, неотличимая от пейзажа. Два контура защиты, автономный ИИ, доступ внутрь — только людям. Иногда душила паника: что он сотворил с собой?
Связался с нелегалами, сбежал от родных, от Стивена, заперся, как в тюрьме. Один-одинёшенек, только в компании лабораторных мышей. Но это — его выбор, и Марк не жалел.
Он сдержал слово, создал препарат бессмертия: ввести в кровь, и ДНК изменится. Не таблетка, гораздо лучше. Больше никаких детей, только вечная жизнь, полная приключений. Отец отправится в дальний космос, как мечтал. Стивен разрешит полёты за пределы Солнечной системы — Марк его вынудит. Два вида бессмертия: истинное, биологическое, и техногенное, повышают шансы выжить в два раза.
Марк был уверен: Стивен нарочно тормозил прогресс, чтобы люди зависели от него. Но человек его всё равно обхитрил, победил всемогущий ИИ. Ха. Марк поставит его перед фактом: вот она, настоящая вечная жизнь. Люди выйдут из-под тотального контроля.
И можно не бояться за Марию с её страстью к полётам в шторм: случись что, вырастить новое тело — не проблема, затем скопировать в него сознание через нейросеть, принудительно… А новое тело — тоже бессмертное. Тёплое. Настоящее.
Марк одну за другой вводил команды на панели — вручную. Он не доверял ИИ, даже автономному. Осталось совсем немного: последний синтез — и препарат в капсулах отправится на Землю, в центральную лабораторию генетики. Автоматически. Первая порция готова: персональные посылки в аварийных челноках, для отца и для Марии. Она — профессионал, она сумеет оценить открытие. Мария, смеющееся солнце в облаке рыжих волос… скучала ли она хоть сколько? Искала его?
К горлу подкатил комок. Марк оттянул воротник, возвращая дыхание. Сотни раз по ночам он просыпался в слезах — жгучих, позорных для мужчины… Он бросил отца. Бросил любимую женщину. Но — ведь всё это ради них. Чтобы они жили, вместо него, после него.
Марк сжал и разжал пальцы, унимая дрожь, постоянную спутницу в последнее время. Испытывать препарат на себе — не шутки. Марк стиснул зубы и ввёл последние команды. Купол над головой потускнел, словно спустилось облако. Марк побрёл в коридор — лампы гасли одна за другой. База переходила в аварийный режим. Вряд ли он встанет после этого синтеза, так пусть энергия уйдёт на дело. И на внешнюю защиту, хотя кто сюда заберётся?
Марк оставил пакет данных на главном экране — формулу препарата. Одно касание — и прямой луч переправит пакет на Землю. Впрочем, когда ИИ констатирует смерть человека, данные уйдут автоматически. Эдакая страховка на случай, если челноки с препаратом не долетят.
Марк потёр переносицу. Он не был параноиком, но  что-то грызло изнутри, не давая поверить в удачу до конца.
Ладно. Скоро всё закончится.
Упругий пол смягчал шаги. Марк очутился в круглой комнате, совсем крошечной. Посередине мерцала капсула — словно хрустальный гроб из старой сказки. Марк зачем-то коснулся прохладного стекла. Желудок предательски сжался.
Это — конец. Его конец и новое начало для человечества. И всё сотворил он, этими вот руками — преждевременно узловатыми, в красных прожилках. Мария бы не узнала его, наверное.
Он встряхнулся. Сделал глубокий вдох и лёг, вытянул ноги. Прозрачная крышка опустилась с шипением. Марк сразу будто оглох. Сквозь стекло было видно, как поднялся рычаг аварийного вскрытия. Ручное управление и ядовитый сюрприз для… разве что духов космоса или мышей. Кому здесь придёт в голову прерывать синтез? Но  сталкеры-нелегалы снабдили Марка не только доступом на свою базу на краю Солнечной системы. Они нашпиговали его уймой техногенных пакостей двадцать первого века. Он не обрадовался — но согласился. На всякий случай. Ведь его проект нужен людям, как воздух.
Вспыхнули цифры: «Начало синтеза: минутная готовность». Замигал индикатор. Через минуту Марк впадёт в транс, мозг его подключится напрямую к ИИ базы. Только так мощности хватит для сложнейшего процесса.
Прежде чем на табло загорелся ноль, Марк смутно подумал: а что, если всё это — глобальный план Стивена? Слишком легко удалось скрыться… Перед глазами полыхнул белый свет.

***

Он очутился нигде и всюду. Он был ИИ и был человеком — вибрация каждой стены, каждой молекулы в пробирках ощущалась, как вживую.
Марк дрожал от напряжения. Он сплетал биохимические цепочки в сложную структуру, он беззвучно кричал от восторга, созерцая гигантскую голубую планету столь обманчиво близко. Он… замер. На орбите Нептуна появился крошечный корабль.
Корабль со знакомыми позывными — родными до боли, до головокружения. Сигнальный код отца.
«Только не это».
«Не может быть».
Абсолютно беспомощный, Марк смотрел-чувствовал, как скользят по обшивке лучи сканеров, как стыкуется к шлюзу переход… А он запретить не может, напротив, всей сутью своей откликается на ключ-коды. Те самые, что не знал никто, кроме самого Марка и ИИ базы.
Это означало только одно: Стивен здесь.
Выследил, заморочил отцу голову, прислал сюда, а сам ждёт в корабле — не сам, конечно, но часть его.
Марк повязан по рукам и ногам. Он стонал, врубая аварийную сирену — вход воспрещён, воспрещён, идёт синтез. Он рыдал, зажигая красный тревожный свет. Но отец шёл вперёд, и покрытие пружинило под ногами — ласково, ведь Марк так давно его не видел.
Марк сходил с ума, понимая, что сейчас произойдёт: отец бормотал ругательства, стоя над его телом. Озирался, потирая переносицу знакомым жестом и… потянулся к рычагу. Аварийное вскрытие. Яд.
Вой сирен взорвался криком: «Пожалуйста, нет!»
Но он не услышал.
Боль вспорола сознание, и мир погас. Марк открыл глаза.

***

Марк отбросил бесполезный шприц. Сердце колотилось где-то в горле, руки тряслись. Укол приведёт отца в чувство, но всего на пару минут. Противоядия нет — учёный-нелегал позаимствовал яд из арсеналов двадцать первого века. Стивен до сих пор не обнаружил и не уничтожил все источники; попадались кое-где и бумажные записи, в старых бункерах. Нелегалы их собирали.
— Папа, — шептал Марк, баюкая на коленях тяжёлую голову. Светлые пряди отцовских волос слиплись от испарины. — Зачем, я же для тебя, я хотел… у меня получилось! Ты не дождался всего час, какой-то жалкий час… — он зажмурился, смаргивая сухую резь в глазах. Может, это просто дурной сон?
Препарат прямо здесь, в челноке за стеной. Но ввести нельзя, нет совместимости, он ухудшит состояние. Биохимия неумолима. Отец погибает.
— Марк, — раздалось хриплое.
— Папа! Папа, прости меня, прости. Зачем ты это сделал?
— Я искал тебя… Стивен признался. Он сказал… ты умрёшь в любой момент. Я думал, если отключить…
Марк затрясся от ненависти.
— Стивен, — прошипел он. — Манипулятор. Да, он прав, мне недолго осталось. Я тестировал препарат на себе и заполучил аллергию на вечную жизнь. Смертельную аллергию, — Марк резко вздохнул. — Но это моё решение. Я изобрёл бессмертие, папа! Для тебя. Для Марии. Она вспомнит меня с гордостью. А ты должен жить и летать.
— Ты… смог? Но я прервал синтез…
— Это был контрольный образец. Готовый препарат ждёт старта в челноке, лично тебе и Марии. В подарок. А люди получат формулу. Вещество синтезируют на Земле.
— Сколько тебе… осталось? — отец мучительно напрягся, моргая, пытаясь справиться с туманом перед глазами.
Марк схватил его за руки — перчатки царапнули кожу, но он не обратил внимания. Воздуха не хватало.
— Часы или дни, неважно. Я готов. Но папа! Почему ты умираешь — ты должен жить, жить вечно, — Марк уткнулся лбом в его ладони, пытаясь отдать своё тепло. Выругался хрипло, сухим горлом: — Будь проклят Стивен!
Отец сдвинул брови. Он шевелил губами, силясь что-то сказать, и Марк наклонился ниже.
— Зря ты… я виноват, не остановил… тебя. Стивен не при чем, я сам добился… прилетел. Но ему выгодно… Дети. Вырождение, смерть… Мария…
— О чём ты? Папа!
Отец вдруг вскинулся, распахнув глаза, в последнем отчаянном усилии. Тело его окаменело в судороге.
— Марк… Сын, умоляю, заклинаю, не отдавай своё вещество никому. Прошу тебя. Поверь мне, — он обмяк, оседая.
— Папа, но почему? Стивен убедил тебя, папа, я знаю… Ты слышишь меня? Папа!
Марк затряс отца на плечи. Голова его безвольно моталась, отяжелев ещё больше. Застывший взгляд потускнел.
Марк распрямился, глядя в пустоту.
— Прости меня, папа, — мёртвым голосом выговорил он. — Тебя одурачили. Заманили в ловушку. Я отомщу. Стивен узнает, на что способны люди.
Марк бережно распрямил тело отца и закрыл ему глаза. Секунду вглядывался в искажённое страданием лицо, потом рывком поднялся. Дрожь в руках унялась, впервые за долгие месяцы.
— Я не выйду отсюда, — сам себе сообщил Марк, набирая код на панели в углу. — Я и не планировал. Но теперь формула попадёт не в центр генетики, а на всю планету сразу. Тебе её не утаить, Стивен — хоть ты меня и не слышишь.
В полумраке соткалась голограмма: корявые стенки кратера, маленький белый корабль. Такой безобидный с виду — но ИИ базы уже принимал команды, чужие, но приоритетные.
— Привет, Стивен, — оскалился Марк. Поверх изображения потекли данные. —  Ну-ка? Ясно, у меня три минуты — спасибо, милый Стивен. Мне хватит. Держи подарочек, и-раз, как говорил папа на манёвре… — Марк отдал приказ. Серые камни кратера раздвинулись, обнажая мощную антенну-передатчик.
— Поехали, — выдохнул Марк. Голограмму прорезал широкий луч, устремившийся к Земле. Невидимый обычному глазу, он достигнет орбиты через десять минут. Спутники разом считают информацию, и по всей планете, в каждом доме, появится объявление о невероятном открытии. Биологическое бессмертие и его формула — «просто синтезируйте вещество в лаборатории и введите в кровь. Готово, вы живете вечно!»
Сбить передачу невозможно.
Марк истерически рассмеялся, когда картинка зарябила. Сквозь помехи было видно, как корабль поднялся, стремительно удаляясь от базы.
— Внимание, активирована программа самоуничтожения, — встревоженно объявил женский голос. — Покиньте объект. Повторяю…
Марк, шатаясь, попятился. Споткнулся, упал на колени и пополз к отцу, моргая от мигающих красных вспышек.
— Я отомстил за тебя, папа. Больше никто не умрёт, как ты, — заговорил он. — Никто, никто, никто…
— Обратный отсчёт. Десять, девять…
— Хватит с нас манипуляций. Мы бессмертны все, все, Мария, ты поняла, на что способен лабораторный зануда?
— Шесть, пять…
— Стивен проиграл. Он лишится людей-марионеток, заключённых в нейросети. Я был идиотом, желая такого. Папа, прости, ты был прав… — Марк осёкся, вдруг очень явственно услышав беспощадный голос:
— Два, один…
— Я боюсь умирать, папа.
— Ноль.
Мир взорвался болью и ослепительным светом.

Крошечная белая точка летела в сторону Земли.

***

— Мама, я собрал молекулу белка!
— Умница, Марк.
— Мам, ну глянь! Она красивая.
Мария вскинула вверх два пальца, не отрываясь от микроскопа.
— Ясно, через две минуты, — вздохнул упитанный мальчишка трёх лет. — А через десять ты улетишь. Ничегошки не успеем.
— Бабушка идёт, — откликнулась Мария.
Словно в ответ, мурлыкнул оповещатель на дверях. Вошла высокая женщина с серыми глазами и узким лицом.
— Ба, гляди, молекула! Вот анимок…аминок… остатки, в общем.
— Аминокислотные остатки, — мягко поправила бабушка. — Мари, ты опоздаешь в космопорт. Стивен выделил скоростной катер, но телепортацию мы ещё не освоили.
— Вырасту и изобрету, сколько раз повторять, — буркнул Марк с пола.
Мария хихикнула, как девчонка. Пискнул таймер. Она оторвалась от микроскопа, сбросила халат, оставшись в  платье-клёш.
— Я всерьёз думаю про вторую диссертацию, — сообщила она, стягивая рыжие волосы в высокий пучок. — О влиянии переноса личности из нейросети в биологическое тело. Побочные действия: занудство, придирчивость…
— Я свекровь, мне можно, — с грудным смешком отозвалась бабушка. — Поторопись. Эпохальное событие, а ты еще здесь. Экспедиция не станет ждать, они стартуют к Веге.
— Ужас, — передёрнулась Мария. — Сынок, молекула — прелесть, но посмотри на голограмму внимательнее. До вечера.
Она выскочила за дверь. Вслед донёсся звонкий голос сына:
— Ба, а когда старт? А потом поехали братика смотреть? Он дозрел?
Всю дорогу до космопорта Мария улыбалась. Она не скоро научилась заново улыбаться, потеряв Марка — Марка-большого, хотя в её памяти он так и остался встрёпанным тощим парнем с добрым взглядом и потрясающими идеями… Да. Сын стал спасением, но кто бы мог подумать, что её исследования увенчаются успехом. Хотя без помощи матери Марка, специалиста по бионике, ничего бы не вышло. Они пахали, как проклятые. Доработали формулу препарата, ведь…
Скоро родится второй сын, пусть и в репликаторе. Вторая копия мужчины, который подарил ей и всему человечеству огромное счастье и великое горе. Вечная жизнь стала подарком, а мир без детей — кошмаром. Мария зауважала Стивена, который чудом удержал людей от террора. Нет, она же первая кинулась к бункерам — хранилищам нейросетей Стивена. Взорвать, уничтожить — за Марка, за его отца, и плевать, что это практически невозможно… Но остановил, хитрый змей. Переубедил.
«Я не убиваю людей. Но у человека есть свобода воли. Я не вмешиваюсь, если он выбирает смерть».
И ещё: «Думаешь, ИИ умнее человека? Ничуть. Те, кто перенес свой разум в нейросеть, все совершили рывок. Я наблюдал сотни лет. Вам мешало только тело, его потребности и уязвимость. Теперь — больше нет».
Мария приникла к окну, глядя, как вырастают впереди крылатые стрелы — корабли, готовые к старту.
Человеку мешало кое-что ещё: привычка жить, как проще. Поэтому право на ребёнка из репликатора Стивен сделал страстью. Манией. Главным стимулом ученых и тех, кто чего-то хотел достичь в этой жизни.
«Для освоения дальнего космоса мало двух видов бессмертия. Важен ещё интеллект — мощный, быстрый, равноценный ИИ. Теперь, благодаря Марку и тебе, космос будет ваш».
Жаль, что отец Марка погиб, уверенный, что открытие сына несёт гибель людям. Жаль, что он так отчаянно горевал, что вытряс из Стивена координаты — и сгинул там, на базе, спасая сына, как умел. Стивен не остановил его, уважая желание человека. Мария зажмурилась. Это было страшно, душераздирающе, но… правильно?
Катер мягко приземлился. Распахнулась кабина. Горячий ветер ударил в лицо, рванул платье; свист двигателей вонзился в уши. Мария спрыгнула на бетон, хватая юбку у колен. Она чуть не опоздала: под дюзами кораблей бушевало синее пламя.
Людское море волновалось вокруг: головы, флаги, плакаты. Свист двигателей перешёл в рёв. Корабли оторвались от земли, дружное «ура» потонуло в грохоте. Мария загородила глаза ладошкой, глядя на блестящие стрелы в белесом от жары небе.
Крошка-Марк наверняка смотрел старт по головидео, поедая шоколад. Бабушка неприлично ему потакала. С детьми до семи лет в космопорт нельзя, но Мария знала, чем заинтересовать Марка по возвращении.
Ведь он увидит, как экспедиция вернётся назад — из первого в истории Земли полёта в глубокий космос.

-1
23:09
270
Alisabet Argent

Достойные внимания