​Внезапно смертен

Был август, и была ночь – одна из таких, когда дети собираются вместе – голоса жуткие, фонарики до неузнаваемости меняют лица – и рассказывают друг другу страшные истории: о Белой Даме, глупых мальчишках и девчонках и о смерти. С полей веет холодом, берегини водят хороводы в излучинах рек, и летит по небу Огненный змей.

Они сидели в тишине человеческих голосов и слушали, как под звездами стрекочут кузнечики. Обступившая темнота заглядывала в окна веранды, пульсировала чудовищным теплым сердцем, а внутри сидели они, и мотыльки бились о горячее стекло покачивающейся лампы.

- Она вошла в мой сон и прошептала, что в полночь мне предстоит умереть.

Это сказала Снежка – хрупкая, темноглазая. Мороз пробежал у Кеши по коже, но потом он догадался, что просто настало время страшных историй: слова прекрасно вписывались в обстановку. Это была их игра, их давняя традиция, тянувшаяся с самого детства.

Антон вытянул из кармана пачку сигарет. Кеша, наблюдая, как он щелкает зажигалкой и затягивается, все старался поймать какую-то смутную, не дававшую покоя мысль. Мысль ускользала, и Кеша гонял ее по всей черепной коробке, пока та наконец не успокоилась, затаившись где-то под теменем. Кеша прыгнул, настигая, но мысль растаяла в сигаретном дыме. К горлу подступил кашель.

- Кто это был – девочка в белом со спутанными волосами?

Снежка покачала головой. Кеша поглядел на нее с нежностью. Его жена была мастерица рассказывать ужастики – еще с тех пор, как они ездили в пионерский лагерь. Что там рассказы – она устраивала настоящие представления, и образы призраков, нежити и ведунов расцветали в детском воображении слушателей. Самым благодарным, самым преданные ее поклонником был, конечно, Кеша. Антон – тот и тогда был полон скепсиса.

- Разве важно, как она выглядела? Чтобы узнать ее, не нужны ни зрение, ни слух. Если хочешь знать, она была прекрасна, как королева, и пугала, как отражение в зеркале.

Они были очень молоды. В сущности, все еще были детьми.

- Тут уж кому как повезет, - хмыкнул Антон. – С отражением, знаешь ли…

Но Снежка не слушала. Она была бледна и говорила высоким, срывающимся голосом.

- Удивительно живет человек – так, как будто бы навечно.

- Мысль не новая.

Снежка подняла голову и взглянула на Антона. Кеша попытался измерить тяжесть этого взгляда на маленьких рычажных весах и обнаружил, что ему не хватает гирек.

- Не новая. Но вот смотрю я на некоторых и думаю: каково это, ни разу за всю жизнь не задуматься как следует, не потревожить себя мыслью о собственной умираемости. Как это, должно быть, просто, как приятно…

Антон прищурился и как-то криво усмехнулся. Сигарета в его руке на мгновение вспыхнула алым угольком, и точно такой же огонек Кеша увидел в уголке его глаза.

- Слышь, Кеша? Это она на нас намекает.

Кеша передернул плечами. Движение вышло искусственным и очень неловким.

- Кому как, а мне до старости как до Австрии, - слова тоже были неловкими. Кеша слегка потряс головой. От этого движения в голове ожила Мысль и звонко захохотала, дразня. Кеша поморщился.

- И никаких кенгуру, - пробормотал Антон, стряхивая пепел. Кеша глянул на то, что минуту назад красным цветком горело в его руке, и почувствовал, как внутри тоже сжимается и скукоживается что-то серое и жалкое.

- В том-то и дело, - грустно заметила Снежка. – Вот живешь себе припеваючи, веришь в то, что прожить лет семьдесят на этой земле тебе просто обеспечено. До семидесяти далеко, и волноваться пока совершенно не о чем.

- А о чем волноваться? Что пятнадцать-двадцать-тридцать лет бесцельно прожил? Не сделал «ничего значительного»? Мечтал совсем о другом? Не думал каждый день о бренности бытия?

- Да подумай же хорошенько! – внезапно Снежка вскочила на ноги и, опершись руками о стол, вся подалась вперед. – Разве может хоть одно живое существо смириться с мыслью о смерти? Что, бабочка-однодневка знает, что завтра этого неба, этого солнца и вот этого вот цветка для нее не будет? Нет, она родилась всего несколько часов назад, но ей уже кажется, что так оно всегда и было и так останется. «Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!»

Они помолчали. Ночной летний ветер вытеснил из беседки сигаретный дым, как высасывают яд из ранки.

- Люди еще могут допустить, что когда-то их не было, но того, что когда-то их не будет, они представить не в силах, - вдруг сказал Кеша.

Снежка растерянно взглянула на него, и даже Антон поднял брови. Это вышло у него очень странно. Лицо изменилось в одно мгновение. Прежним остался только шрам у левого глаза.

- Не помню, кто это сказал, - смутился Кеша, - но ведь это чертовски верно, правда?

Снежка отвела взгляд.

- «Чертовски», - передразнил Антон. – Как ты ляпнешь вечно…

Кеша промолчал. Он окончательно убедился, что настал один из тех дней, когда лучше не высовываться и не предпринимать никаких мало-мальски важных действий – все равно все пойдет не так.

- А ты что? – Антон повернулся к Снежке. - Что там с твоей прекрасно-ужасной предсказательницей смерти?

Но Снежка, казалось, не слушала.

- Я что хотела сказать, - тихо, глядя в стол и словно к нему и обращаясь, проговорила она. – Мы, может быть, даже и способны смириться с тем, что смерть когда-нибудь придет. Некоторые из нас даже ухитряются представить, что будет после. Но что мы постигнуть просто не в состоянии, так это то, что прийти она может в любой момент. Мне еще повезло, что она предупредила – будто времени на подготовку дала, а как бывает? Вот сидишь ты вечером перед экраном, общаешься с друзьями или там, фильм смотришь. И тут – раз! – какой-нибудь тромб. Так что… задумайтесь об этом, пожалуйста.

Это переставало походить на страшилку, и Кеша насторожился.

- Пошли в дом, - Антон отодвинул пепельницу и встал – плотный, сильный, широкоплечий. Встал Кеша – худой, рыжий, с длинными тонкими руками. Снежка покорно пошла за ними.

В доме представление продолжилось: Снежка вскакивала, ходила по комнате, молча и размахивая руками, страшно вытаращив глаза и глядя прямо перед собой. Иногда она хватала ртом воздух – притворялась, что задыхается, - но тут же взглядывала на часы и облегченно бормотала:

- Еще не полночь. Еще не полночь.

Кеша сидел как на иголках, напуганный, не понимающий, и молчал. Что-то шло не так. Игра затягивалась, и была она откровенно нехороша.

Через некоторое время Антон не выдержал. Зло глянув на Снежку, он буркнул:

- Выведи ее. Пусть подышит свежим воздухом.

За полчаса до полуночи Снежку начало колотить. Голос ее дрожал, и Снежка выдавала что-то бессвязное:

- Не хочу… Почему сейчас?.. Все это бред… Я столько хотела сделать… Не хочу… Не хочу… - И наконец, - А у нас сегодня кошка родила вчера котят…

Кеша слишком любил ее, чтобы сказать, что сегодня у нее ничего не получается. Он поймал себя на том, что просто хочет, чтобы полночь побыстрее наступила – чем бы эта история не закончилась.

И она наступила.

Вперив взгляд в часы, Снежка задержала дыхание. Двадцать секунд… Десять… Пять… Полночь! Пять секунд после полуночи… Десять… Двадцать…

Когда продолжать задерживать дыхание стало невозможным, Снежка шумно выдохнула.

Прошло пять минут. Затем еще пять. Антон закурил. Кеша молча улыбался. Он ждал, чем закончится представление.

Снежка начала хохотать.

Она смеялась долго, истерически, с надрывом. Ей не хватало воздуха, и несколько секунд она просто сидела, шумно дыша, затем начала хохотать снова.

Антон глядел на нее надменно, даже будто бы с превосходством, Кеша – с улыбкой, просто радуясь, что актерский талант вернулся к жене снова. И вдруг та захрипела, покачнулась и ничком повалилась на пол.

Что-то тупое и округлое стукнуло Кешу в висок и лишило способности двигаться, а также думать и чувствовать. Антон медленно подошел к Снежке и перевернул ее. Губы Снежки были синие, а глаза – серые, и она смотрела куда-то в потолок в радостном безумии спасшейся от смерти.

Мертвая. Совсем мертвая.

Кеша сильнейшим усилием воли перевел взгляд на часы. Часы показывали половину первого.

- Я перевел их, - сказал Антон странно спокойно. Кеша, не глядя на него, скользнул взглядом куда-то в сторону. – Перевел на полчаса, чтобы ее подколоть, когда она начала бы биться в конвульсиях, а потом изображать из себя мертвеца. Показал бы ей время на телефоне. На часах на руке.

Он стоял возле нее на коленях.

- Пульса нет. Вообще нет.

Кеша не ответил. Ее взгляд только что наткнулся на что-то, на что-то страшно живое, и Кеше стало жутко. Приглядевшись, он понял, что смотрит на отражение в зеркале.

Мысль, наконец-то нашедшая дорогу к лобным долям, захохотала.