Закрыв глаза

Вот так всегда. До вечера ещё далеко, а в сон клонит неумолимо. Баба Люда потёрла глаза, широко зевнула: "Нет, надо перетерпеть, каким-нибудь делом заняться. А то сейчас высплюсь, а ночью потом заснуть не смогу и буду шоркаться до утра".
Умывшись холодной водой, отправилась на огород, а там всегда работа найдётся: морковку прополоть, помидоры подвязать, собрать малину. Что-то мелковата она в этом году, лето выдалось жаркое и сухое, а малинка дождик любит, чтобы полил, так полил! Зато морковка удалась. Крупная, сладкая!
Вспомнилось, как в детстве ходила с бабушкой на прополку. Солнце палило нещадно, и чем выше оно поднималось, тем тяжелее становилась тяпка, словно солнечные лучи вливались в неё расплавленным свинцом. Бесконечные картофельные грядки убегали вдаль, смыкаясь на горизонте. Очень хотелось пить, но вода в бутылке, заткнутой пробкой из туго свёрнутого газетного обрывка, тёплая и противная, не утоляла жажду. Какая уж тут радость труда? Каторга!
Только когда сама состарилась, с удивлением ощутила тягу к земле, стала с удовольствием копаться на огородике, выращивать овощи, ягоды, цветы. Шутила: "Сколько мне ещё осталось? Пора к земле привыкать!"
Пока руки занимались работой, мысли сами по себе возникали в голове.
Как удивительно порой складываются человеческие судьбы: у кого-то сногсшибательная карьера, взлёты и падения, путешествия, приключения. Конечно же и баба Люда в детстве мечтала о дальних странах, с которыми была знакома по книгам и "Клубу кинопутешественников", но вся её жизнь прошла в одном маленьком городке, если не считать учёбы в областном центре и редких поездок в гости к родственникам. Редких не потому, что не хотелось с ними видеться, просто как-то всё закрутилось, завертелось в суматохе дней: учёба, работа, дом, неудачный брак, маленькая дочка, потом маленькая внучка; и только когда с почётом проводили на пенсию, появилось свободное время и свободное пространство, которое обозначилось словом "одиночество". Проработав тридцать лет учителем в школе, баба Люда так привыкла к шуму, толкотне, постоянной загруженности и катастрофической нехватке времени, что выход на пенсию воспринялся как выход в открытый космос — тишина и пустота вокруг. Катастрофа!
Но природа не терпит пустоты, и постепенно вакуум заполнился тем, что всю жизнь откладывалось на потом: рисованием, вязанием, разведением цветов. Да ещё и внучка много времени проводила у бабушки, не давала скучать.

За работой баба Люда не заметила, как день прошёл; вот уже стали сгущаться сумерки, воздух наполнился цветочными ароматами, над лилиями закружили бражники, а в траве запели сверчки.
Женщина разогнула натруженную спину, чуть постояла, наслаждаясь вечерней прохладой, и поспешила в дом на зов телефонного звонка:
"Бабуль, ты меня не жди. Приду поздно, мы с подружками в кино собрались, ужинай без меня".
Эх, молодость, молодость!
Баба Люда заглянула в овальное зеркало, обрамлённое старинной деревянной рамой: на висках серебристые пряди, морщинки по всему лицу, в уголках губ глубокие складки. Кажется, совсем недавно сама была подростком, потом совершеннолетие дочери отметили, а сегодня внучке уже семнадцать. Время летит! И ничего с этим не поделаешь.
Баба Люда поставила на плиту чайник, включила телевизор. Народ веселили комики из "Кривого зеркала".
Не стала ужинать, выпила чая с мелиссой из голубой чашки с золотым ободком и уютненько умостилась на диване перед телевизором. Посмотрела программу "Время": "Ой-ё-ёй, что в мире-то делается! Куда мы катимся?" Заглянула в программку: что там дальше? Итальянская комедия, а потом футбол. Спать уже расхотелось. "Посмотрю комедию и дождусь прихода внучки," — решила баба Люда, подкладывая под голову маленькую подушку, вышитую лентами.

— Люсенька, душа моя, ну пожалуйста, выйди на сцену. Я прошу тебя!
—Да ни к чему это. Твой юбилей, твой бенефис, я тут совсем ни при чём.
— Ты даже не представляешь, как народ будет рад тебя видеть! А как мне будет приятно!
— Ну хорошо, только ради тебя! Как я выгляжу?
— Как всегда — блистательно!
Людмила бросила взгляд в зеркало, удовлетворённо хмыкнула и смело шагнула на сцену. Зал разразился аплодисментами. Аветик замысловато, перемежая свою речь шутками, представил жену, без которой он "никогда бы не достиг вершины сценического искусства, так как всякий путь должна освещать путеводная звезда или хотя бы светофор". Люди смеялись, хлопали. В руках у Людмилы оказался огромный букет белых хризантем. Их терпкий запах напомнил об осени, о быстро промелькнувшем знойном лете, о стремительно пролетевших годах. Зрелость — ещё не старость, но пик возможностей уже пройден, теперь телега жизни, ускоряясь, покатится под горку.
И вот стоит она на сцене, красивая ухоженная женщина, тёмные, почти чёрные волосы без единой сединки уложены в элегантную причёску, длинное платье синего шёлка облегает всё ещё стройную фигуру, ей улыбаются, аплодируют, а она всего лишь жена, на которую случайно упал отблеск славы заслуженного артиста.
Как её вообще угораздило выйти замуж за этого некрасивого носатого коротышку?
Новый взрыв смеха вернул Людмилу в действительность. Аветик сыпал шутками, как новогодний фейерверк. "Главное — что человек хороший!" — подумала Людмила, и её лицо озарилось счастливой улыбкой.

— Дамы и господа, пристегните ремни, уберите откидные столики, откройте шторки на окнах. Наш самолёт снижается и через пятнадцать минут совершит посадку в аэропорту Хельсинки-Вантаа. В городе плюс пятнадцать градусов по Цельсию, переменная облачность. Михаил Сергеевич, экипаж желает вам удачи на предстоящих переговорах!
— Людмила Борисовна, вы слышали? Стоит сделать шаг, как об этом сразу же сообщают по радио.
Людмила с трудом подавила зевок и с серьёзным видом покивала головой. Остатки сна, в котором она стояла на сцене в длинном синем платье с букетом хризантем в руках, таяли, как мираж.
Строгий деловой костюм, гладко зачесанные волосы собраны в тугой узел. Людмила сопровождала первого президента Советского Союза на саммит в Хельсинки. В её обязанности входило согласование всех встреч и визитов. График расписан по минутам, да ещё и журналисты (чёрт бы их побрал!) наглые, настойчивые, непредсказуемые: "Мистер Горби! Мистер Горби!"

— Лючия! Шалава старая, сколько можно спать? Быстро собирай девочек на работу!
— Мамма миа! Мне снился такой замечательный сон! Я летела в Хельсинки с мистером Горби.
— Какого дьявола? Опускайся на землю. Клиенты ждать не будут. Девочки готовы?
Лючия, тяжело вздохнув, встала с кресла, подошла к зеркалу. Ни чёрная копна волос, ни яркий макияж, ни хорошая стройная фигура не могли скрыть возраста. Женщине было далеко за... и она уже перешла на "тренерскую" работу: присматривала за девочками, разруливала ситуации с клиентами и конкурентами, договаривалась с полицией и бандитами. Обычно все вопросы быстро решались с помощью денег. Но в этот раз капризный клиент в чёрном лимузине потребовал именно её — Лючию.
— О, Мадонна! Почему бы не взять пухленькую, как сдобная булочка, Софи или хрупкую длинноногую Мари, столько красоток! Причём каждая в два раза моложе меня, — эмоционально жестикулировала представительница древнейшей профессии, усаживаясь в необъятный автомобиль. Когда дверца захлопнулась и Лючия наконец-то разглядела несговорчивого клиента, она просто потеряла дар речи. Увидев старого, страшного, уродливого, горбатого, она бы меньше удивилась. Напротив сидел загорелый тридцатилетний красавец с ослепительной улыбкой.

— Криштиану?
— Что?
— Роналду?
— Бабуля, я не пойму, что ты там бормочешь. Давай поднимайся. Сегодня десятое число — почтальонша пенсию принесёт.
— ???
— Вставай, говорю. Девятый час уже, а ты всё дрыхнешь.
— Да-да, сейчас.
Баба Люда снова закрыла глаза.
За окном лимузина проплывали улицы Барселоны, а напротив, на чёрном кожаном сиденье в небрежной позе — самый лучший футболист мира — восхитительный Криштиану Роналду.