Аромат фатума

Автор:
Анна Витор
Аромат фатума
Работа №66
  • Опубликовано на Дзен

Каждую ночь во снах расцветают гортензии. В том саду никогда не наступает рассвет: там просто не существует солнца. На небе лишь далекие звезды и лиловые разводы туманностей. А внизу приглушенно мерцают цветы и светлячки, но больше никакого света. Здесь он неуместен.

После пробуждения Полина всегда думает, что нужно обследовать то странное место. А потом она снова попадает в ночной сад, и мысли исчезают. Остается лишь медово-ядовитый аромат, который пропитывает саму душу. И властные руки, прикосновения которых такие же сладкие и отравляющие.

– Иногда я просто туплю под душем по десять минут, – признается девушка, сидя с другом за столом. – Хочу смыть это.

Она большим глотком допивает горький кофе и морщится, как от водки. Даже прижимает к губам тыльную сторону ладони. Чертов Крапивин, он точно хочет убить ее сердце.

– Да брось, Поль, не самый плохой сон, – многозначительно ухмыляется Артем. – Мне вот в детстве снились кошмары, что у меня между пальцами завелась тля.

– Гадость, – кривится Полина.

– Может, тебе просто мужик нужен?

– Спасибо, Крапивин, и как я сама не догадалась? – Она закатывает глаза.

– Да ладно тебе, не дуйся, – отмахивается Артем.

– Ты же знаешь, не клеится у меня ничего, – Полина задумчиво ковыряет ногтем царапину на столешнице. – Вечно с ними что-то не то. Судьба такая, что ли.

– Судьба! – Фыркает парень. – Злой рок! Фатум «Берегись Поли»!

Полина замахивается на него растопыренной ладонью, потом не выдерживает и начинает смеяться. Хохочет так, что выступают слезы. А может, от одиночества, и прав Крапивин, просто мужик нужен, не дело на третьем курсе одной быть… Девушка утыкается лицом в ладони, пряча полуистерику.

Артем подходит и, взяв за локти, неловко поднимает на ноги. Полина непонимающе смотрит в серые глаза с бурыми крапинками.

– Может, пора взламывать фатум? – Усмехается он близко-близко, отводя назад ее светлые волосы.

Резко наваливается чужеродный запах. Обычно кухня Крапивина пахнет кофе и подгоревшей яичницей, а сейчас воздух заполняет вязкая сладость. От нее у Полины в животе все скручивается в комок. Гортензии.

На секунду закрыв глаза, Полина кивает. Она подается вперед, будто со всей дури сигает в омут с головой. Девушка впивается в губы Артема, на которых еще чувствуется привкус кофе. Пальцы ерошат короткий ежик волос, а руки парня уже забираются к ней под футболку. Другие, совсем другие прикосновения. Грубоватые в своей торопливости, непохожие на сладкий сонный яд. Полина выдыхает, прижимаясь к Артему, такому горячему и настоящему.

Он резко отступает. Глаза широко распахнуты от ужаса, а приоткрытый рот по-рыбьи хватает воздух. Ладонь, которая еще недавно шарила под Полиной футболкой, прижимается к груди.

– Крапивин, хорош придуриваться! Не смешно! – Девушка обиженно толкает его в плечо.

Артем неуклюже падает назад, с грохотом опрокидывая табуретку. Полина бросается к нему, хватает за футболку, трясет обмякшее тело… А сладкий аромат цветов сгущается, становясь почти удушающим.

Сразу после похорон она уезжает в почти заброшенный дачный домик. «Тише, тише, ей нужно», – успокаивает отец мать, которая удивляется, что дочка забыла в дремучей деревне. А Полина дергает «молнию» и с одной сумкой впрыгивает в автобус, чтобы уехать прочь от гортензий, от мертвого Крапивина, от липкого сладкого страха.

Дача встречает зарослями густого сорняка и несобранными ягодами на диковатых кустах. Полине это даже нравится. Все так понятно: убирай сорняки, рви кислые бусинки смородины, хлопай наглых комаров на шее… только не думай, не нужно, не смей! Правда, иногда девушка все же срывается. На глаза наворачиваются слезы, и она прижимает к искривившимся губам тыльную сторону запястья, чтобы не заорать на всю деревню.

А сны все равно пролезают в форточку, колыхают старую узорчатую гардину и заползают в голову сладким дурманом. Они не запоминаются целиком. В памяти остаются лишь смутные образы, как Полина запрокидывает голову в истоме, а чей-то голос шепчет, что она – его, только его.

Проснувшись, девушка утыкается в подушку и рыдает. Ведь там, в кухне Крапивина, так сильно пахло гортензиями. И эти слова во сне всегда звучали слишком властно.

Очередным утром Полина открывает дверь и видит на пороге цветочную веточку. Нежно-голубой шар на тонком стебле. Легкий медовый запах заставляет дыхание испуганно сжаться. Такие же гортензии во сне цветут на кустах в извечно-ночном саду. Присев, Полина завороженно протягивает руку к стебельку, но так и не решается прикоснуться. Вместо этого девушка спихивает цветы в траву носком тапка, чтобы даже не трогать. А потом убегает в дом и рыдает, сжавшись в комок у стены.

– Что ты от меня хочешь?! – Кричит она в пустоту, сама не зная, кому. – Что тебе нужно?!

Тихий скрип.

Стеклянная дверца книжного шкафа открывается сама собой. Полина мгновенно затихает, холодея от страха. А на ее глазах темно-синий том выдвигается вперед, выбиваясь из общего ряда.

Полине хочется ущипнуть себя, как героине из дешевого фильма. Только девушка и так знает, что не спит. Она медленно-медленно поднимается на ноги, чувствуя в них почти пьяную тяжесть. Шаг за шагом, к обычной с виду книге. Сборнику стихов, который никто в здравом уме не тронет после школы.

Полина останавливается, не решаясь протянуть руку. А воздух наполняется густым сладким ароматом, хотя в доме нет цветов: они засыхают среди бурьяна. Книга выдвигается еще немного, буквально на сантиметр. Вскрикнув, Полина отскакивает на шаг.

Вздох. Рука с опаской тянется к толстому тому. Достав его, Полина чувствует себя полной идиоткой. Обычная же книга: потертая обложка, выбившаяся из корешка нитка, пожелтевший срез. Ничего мистического. Просто… просто она выдвинулась сама собой.

– Это ты?.. – Голос Полины слегка дрожит. – Ты… говоришь со мной?

Опустив веки, она открывает случайную страницу. Так в детстве она с подружками гадала по сказкам. Может, и сейчас сработает? Палец осторожно скользит по шероховатой бумаге, останавливаясь наугад. Полина нерешительно открывает глаза и сразу хочет отбросить книгу прочь.

«В твоих снах мы увидимся вновь», – гласит строчка, выбранная вслепую. Полине кажется, что она чувствует на коже эхо прикосновения, как будто кто-то направлял ее руку.

Аромат гортензий все сгущается, и девушке вспоминается тот фатальный поцелуй. А еще Костик, в которого она влюбилась на первом курсе, – он разбился, улетев в кювет. И наивный курортный роман с пловцом Сашкой, который утонул в абсолютно спокойном море.

– Крапивин… это ты убил его? – Тихо срывается с губ.

Полина закрывает глаза и вновь распахивает книгу на случайной странице. И снова палец сам собой выбирает строчку.

«Ты никогда не будешь чужой», – чернеет строчка какого-то романтичного стишка. Только Полина знает, что жизнь далека от милой поэзии.

– Чего ты хочешь? – С опаской спрашивает девушка.

Палец оказывается между двух строчек:

«Чтобы выжить, прими один совет:

Не страшись этих чувств, люби в ответ».

Полину настораживает «выжить», но она пытается убедить себя, что это просто ее ошибка. Палец сдвинулся по старой бумаге, подумаешь!

Они «говорят» долго-долго, если эту спиритическую переписку можно назвать разговором. Полина узнает, что в его мире действительно нет солнца, а эти сны – единственный способ связаться. Слова любви, стихотворные и красивые, заставляют сердце сжиматься от смеси страха и волшебства.

А на следующий день, выйдя на порог, Полина видит гортензии. Кусты появляются за одну ночь, обступив дом со всех сторон. И повсюду теперь – ветви с голубыми шариками соцветий. Полина очарованно идет по дорожке, едва касаясь пальцами нежных лепестков. Глубокий вдох пропитывает легкие ядовитой сладостью. Засмеявшись, девушка раскидывает руки и начинает кружиться. Солнце бьет в глаза, а вокруг источают медовый аромат бесчисленные цветы. И если это не чудо, то что это?

Полина наслаждается своей странной сказкой. Услышав, как открываются стеклянные дверцы, девушка бежит к книге. Это кажется и волшебством, и сумасшествием: произносить вопросы вслух, а ответы читать в стихотворных строчках.

Только потом Полина начинает понимать, что ее сказка – разве что мрачная, средневековая, где принцесс замуровывают в башнях живьем. Ведь во снах у нее нет никакого контроля над ситуацией, и все повторяется раз за разом: ночной сад и касания чужих-знакомых рук. А общение через книгу перестает быть таким чудесным.

Он избегает любых вопросов. Ничего не рассказывает о себе. Она даже имени его не знает, оправдываясь перед собой, что просто сложно общаться стишками.

Зато он насчет ее жизни знает все и стремится контролировать. Ему не нравятся ее родители, друзья, одногруппники – все, кто получают от нее хоть капельку внимания. Он пытается убедить Полину не возвращаться в город. Разорвать все связи с прошлым, ведь эти люди ее недостойны, а она принадлежит ему, только ему. Безымянному мужчине из снов, лицо которого ей никогда не удается увидеть.

А когда Полина начинает противиться, он наказывает ее молчанием. Исчезает на несколько дней и ночей, только гортензии под окнами продолжают одуряюще пахнуть воспоминаниями. Потом возвращаются и сны, и книжные «разговоры», а девушка извиняется. Сама не знает, зачем. Просто он несколькими ловкими словами приколачивает к ее душе чувство вины. Ведь у него никого нет в его мире. И только она – отдушина, любовь, почти болезненная одержимость. А может, и без «почти».

Полина понимает, что нужно возвращаться в город. Выбираться. Только уже не может противостоять. Ее разум одурманен приторным ароматом и сладкими словами. И она лишь бродит по двору среди цветущих голубых гортензий. Потерянная и, кажется, тихонько едущая крышей.

В очередной день мимо проезжает грузовик. Безнадежно увязнувшая в дачной жизни, Полина заинтриговано подходит к забору. В соседний двор въезжает новый хозяин. Ну, да. Клавдия Петровна-то умерла, наверно, дети продали дом.

Нового соседа зовут Стасом, и он, к радости бабулек-сплетниц, оказывается холостым ровесником Полины. Девушку их перешептывания просто бесят. Она уже слишком хорошо усвоила, что принадлежит… черт, принадлежит тому, чьего имени не знает.

Стас быстро вливается в дачный коллектив. Отзывчивый и добрый, он помогает старушкам с тяжелыми пакетами, чинит велосипеды детворе, достает с дерева дурного котенка Олеськи Павловой… Полина наблюдает за этим, сидя на веранде с ноутбуком на коленях. И тихо вздыхает, думая о такой простой человечности. Ведь от того, потустороннего, она всегда чувствует высокомерную холодность.

А Стас тем временем распространяет свою ауру добра и на нее. Сначала он помогает с забором: одна из гортензий наваливается на хлипкую изгородь, ломая ее. Потом сосед спасает Полину от потопа, когда у нее прорывает трубу. Они вдвоем чавкают по мокрому полу тряпками, которые совсем не помогают. После этого она, как честная девушка, приглашает его на чай. И чувствует себя предательницей. Ей же говорилось держаться подальше от Стаса, подальше ото всех.

– Знаешь, кажется, я с ума схожу, – просто сообщает Полина за чашкой чая.

– М? – С интересом вскидывает брови Стас.

– Я сюда сбежала, когда мой друг умер. Точнее, его убили… мой парень, – она не знает, как правильнее обозначить.

– Так он в тюрьме? – Стас отставляет чашку, с беспокойством глядя на девушку.

– Нет, его точно не посадят, – отмахивается Полина. – Не докажут. Просто… знаешь, на каком-то этапе я была готова его простить. Ну, знаешь, все эти красивые слова, цветы, внимание…

Стас внимательно слушает. Сплошное голубоглазое участие.

– А теперь что? – Спрашивает парень.

Полина складывает руки на столешнице и ложится на них щекой.

– А теперь не знаю. Крышей я еду, Стас, далеко-далеко.

Когда любили ее, это оборачивалось смертью. А что, если влюбится она сама? Может, тогда все закончится? Ведь этот незнакомец из снов должен будет понять, что Полина выбрала реальность?

– Ты его любишь? – Осторожно спрашивает Стас.

– Да кто его знает, – с досадой произносит Полина. – Он говорит, что у него никого нет кроме меня. Ни друзей, ни родни, ни-ко-го.

Только книга и сны. Душевная близость через печатные строчки, физическая – через иллюзорные образы. Поначалу Полине нравилось ощущать себя единственной-неповторимой. Только сейчас она уже не видит в этом никакой романтики, лишь груз.

– Сложно быть для кого-то целым миром? – Усмехается Стас.

– Чертовски, – вздыхает она, выпрямляясь и глядя в пустую чашку. – Вроде бы и хочется бросить его, но стыдно. Неудобно. Я не раз говорила, что мне тяжело, что нужно все прекратить. А он… он отвечал, что не сможет без меня. И ничего не менялось.

Стас осторожно начинает:

– Знаешь, мне кажется, эти отношения… они токсичны…

– Да, – кивает Полина. – Токсичны, как его гортензии, будь они неладны. Только… может, так должно быть? Я ведь нужна ему. Может, это моя судьба?

В стихах часто говорится об этом. Мол, они суждены друг другу. И сейчас Полину уже пугают такие фразы. Милые на первый взгляд слова приобретают оттенки фатума.

– Быть несчастной? Вряд ли, – Стас качает головой. – Поль, ты – красивая девушка, легко найдешь себе кого-то другого.

«Если только он не умрет после первого поцелуя», – Полине вспоминаются распахнутые в ужасе глаза Крапивина. Она смотрит на Стаса, пытаясь отогнать непрошенные картинки. Теперь ее взгляд скользит по его лицу иначе. Такая теплая человеческая красота. Выгоревшие на солнце русые волосы, светлые веснушки на щеках, легкие ямочки при улыбке. Мягкий спокойный голос. Эта забота во взгляде, которая пронзительнее всех красивых стихов и любых «моя».

– Думаешь? – Грустно улыбается Полина.

Стас кивает. Допив остывший чай, он собирается уходить, но останавливается у порога. Смотрит на Полину долго-долго.

– Ты достойна лучшего, – тихо говорит Стас.

Подойдя, девушка осторожно скользит ладонями по его плечам. Приподнявшись на носочки, она легко касается его губ поцелуем. Это ее выбор. Осознанное решение. Может, человек – не-человек – из снов поймет?

Руки Стаса мягко ложатся на ее талию. Парень отвечает на поцелуй, а у Полины замирает сердце. То ли от нежности, то ли от опасения, что сейчас что-то случится. Когда Стас отстраняется, она испуганно смотрит на него, выискивая на лице отголоски боли или ужаса.

– Ну, и что мы делаем? – С легкой улыбкой спрашивает парень.

– Взламываем фатум, – выдыхает Полина.

Она смотрит на него со смесью тепла и отчаянья. «Спаси, спаси меня. Увези от чертовых гортензий, забери от него, не дай мне больше сомневаться», – умоляет взгляд. А Стас все понимает без единого слова.

Он мягко притягивает Полину к себе, снова вовлекая в поцелуй. Она обвивает его шею руками, прижимаясь к нему всем телом. В нос лезет запах гортензий, но девушка убеждает себя, что просто забыла закрыть окно. «Ничего не случится», – повторяет она мысленно, как заклинание. А потом разум просто отключается.

Наутро Полина просыпается на плече Стаса. Она тихонько приподымается на локте, с тревогой глядя на лицо парня. Нет, просто спит. Вздохнув с облегчением, девушка почти невесомо проводит кончиками пальцев по его груди, по теплой коже.

Может, если бы во снах она иногда могла просто нежиться в объятьях, все было бы иначе. Однако правила там устанавливает не Полина. Все происходит на чужих условиях, и компромиссов ее безликий любовник не приемлет.

Стас открывает глаза и смотрит на нее довольным котом. Дворовым, беспородным, но все-таки теплым и приятным.

– Доброе утро.

– Доброе, – Полина снова устраивается головой у него на плече.

– Меня теперь твой ревнивец не убьет?

– Не-а, – счастливо улыбаясь, девушка сильнее прижимается к нему.

– Собирайся, поедем в город, – его пальцы скользят по ее плечу. – Все равно мы тут засиделись. Пора домой.

Стас знает, что ей это нужно. Он уходит собирать вещи, а Полина наскоро скидывает одежду в сумку, не заботясь, что ткань помнется.

Тихий стеклянный звон заставляет вздрогнуть. Девушка замирает с кофтой в руках. Прикрыв глаза, Полина пытается успокоить бешенный стук сердца. Шкаф прямо за спиной. Стоит обернуться, и тут же увидит призывно распахнутые прозрачные дверцы.

Дрожащий звон. Стекло мелко трясется, настаивая.

– Я уезжаю, – выдавливает Полина, не оборачиваясь. – Я – живая, земная, обычная… Я просто так больше не могу!

Стекло начинает звенеть громче. Девушка сжимает в руках кофту, отчаянно пытаясь не бояться. Он ведь любит ее. Значит, должен понять и отпустить. Только почему-то в голове это звучит вопросами.

Громкий звон. Обернувшись, Полина еще успевает ухватить взглядом, как прозрачные дверцы разбиваются. Стеклянные осколки разлетаются сверкающими брызгами, осыпаясь на пол. Вскрикнув, девушка инстинктивно отскакивает назад.

– Ты меня пугаешь! – Кричит она, срываясь на слезы. – Я же сто раз говорила, что не могу так! Мне нужны люди, нужны друзья, я не могу быть одна! И раз ты не можешь это принять, нам просто не по пути! Оставь меня в покое!

Окно рядом со шкафом разлетается вдребезги. Вслед за ним – и второе, которое ближе к Полине. Она с криком отскакивает в сторону: осколки пролетают совсем рядом. А в комнату врывается дурманящий сладкий аромат. Слишком насыщенный. Полина даже закашливается, прижав ладонь к груди.

Книга выдвигается навстречу, требуя взять себя в руки. Девушка бросается к двери, забыв о вещах. Полина босиком выскакивает из дома. Гортензии тянут к ней цветущие ветви, а от приторного запаха становится тяжело дышать. Однако через полминуты девушка уже не обращает на это внимания: она слышит сирену «скорой помощи». Белая машина с красными полосами заворачивает на их улицу.

Полина понимает все сразу же, в первый миг. Она бежит к калитке, почти не чувствуя камни босыми ступнями. Выскочив на улицу, девушка бросается к дому Стаса и чуть не сбивает по пути пожилого мужчину в белом халате. Полина даже не замечает врачей: они для нее становятся призраками. Она залетает в дом и резко останавливается на пороге, словно врезавшись в прозрачную стену.

Кровь.

Стекла на окнах вдребезги.

А все до единого осколка – в теле, которое собрало их, как магнит.

Врачи отталкивают ее с дороги и начинают суетиться вокруг Стаса, но Полина уже знает: не помогут. Последний хрип затихает. У девушки сводит спазмом желудок. Хорошо, что позавтракать не успела. Она оседает по стенке, безотрывно глядя на того, кто еще сегодня ночью шептал слова любви… а сейчас превратился просто в истерзанное тело.

Многочисленные осколки торчат из плоти, а кровь насквозь пропитывает разорванную одежду. Голубые глаза, которые всегда светились добротой, распахнуты в ужасе: остекленевший взгляд упирается в потолок. Кто-то подходит и опускает Стасу веки. А другой врач удивляется, как такое могло произойти.

Полина сидит, опустошенно глядя на все это. Даже без слез. Лишь, когда кто-то пытается поднять девушку на ноги и растормошить, она впадает в истерику. Полина не понимает ни единого вопроса из тех, что ей задают. Только слышит в голове отголоски снов: «Ты – моя, только моя».

Ввалившись домой, Полина сползает на пол. Перед ней возвышается книжный шкаф с разбитыми дверцами. Осколки поблескивают на ковре с длинным ворсом. А сквозь оконные рамы просачивается медово-ядовитый аромат гортензий. Токсичных.

По щекам Полины сбегают слезы. Ей нужно бежать, она знает. Только не может сдвинуться с места, придавленная чувством вины… перед всеми.

Крупный осколок в шкафу – все, что осталось на навесах, – начинает раскачиваться. Если бы дверца осталась целой, она сейчас открывалась и закрывалась бы.

Полина сжимается в комок, как испуганный ребенок. Она обнимает колени, в ужасе глядя перед собой. Длинный ворс ковра приминается под шагами кого-то невидимого. Полина чувствует присутствие. Такое же явственное, как ощущение полей, когда пытаешься прижать друг к другу отталкивающиеся магниты. Цветочный запах сгущается настолько, что становится трудно дышать. А может, это ужас сдавливает грудную клетку.

Он – ее потусторонний любовник, самый страшно-сладостный сон – приближается. С пола одновременно поднимаются все осколки, как будто исчезает гравитация. Они медленно покачиваются в невесомости, взлетая.

Полина подрывается на ноги. Только отступать некуда. Она вжимается спиной в стену изо всех сил, леденея от ужаса. Мышцы слабеют, как будто само тело требует рухнуть на колени и молить о пощаде.

– Пожалуйста… прости, я… я же говорила, что не могу так. Я ведь не виновата, что не люблю тебя… – Срывается с губ дрожащим голосом.

Осколки продолжают мерно подниматься, слегка покачиваясь в воздухе. А придавленные следы на ковре оказываются всего в нескольких шагах. Перед глазами у Полины встает образ мертвого Стаса, в чье тело вонзились сотни стеклянных кусочков. От страха трясутся руки. Даже губы начинают мелко дрожать, а комок слез подпирает горло.

– Прошу, просто отпусти меня… я… я не могу с тобой… – Сбивчиво шепчет Полина.

Она еле говорит, ведь кажется, что рот заполняет вязкая сладость. Чертов аромат, он слишком насыщенный. Осколки замирают в воздухе, чуть подаваясь назад. Солнечный свет поблескивает на прозрачных острых краях. «Неужели послушает? – Вспыхивает надежда. – Неужели поймет?»

– Ты же любил меня… – Полина безотрывно смотрит на осколки, которые подрагивают в нетерпении. – Любил же?.. Да?!

Кусочки стекла еще немного отлетают назад, как будто невидимые щупальца заносят сотни прозрачных лезвий. Раздается голос из сна, властный и безжалостный:

– Или моя, или ничья.

Все осколки одновременно бросаются вперед. Полина зажмуривается. Ладони инстинктивно закрывают лицо, хотя девушка уже знает, что это не спасет.

В эти доли секунды до того, как в тело вонзаются сотни осколков боли, она ничего не видит. Только чувствует запах гортензий.

Аромат ее фатума.

0
21:32
591
17:12
+1
Рассказ вызвал неоднознчное впечатление.
С одной стороны, читается очень легко, но при этом постоянно держит эмоциональное напряжение.
Не вплане интереса читателя — что же будет дальше (тут-то все без затей), а скорее на надрыве.
Причем, обусловлено это именно манерой подачи текста, а не сюжетными перипетиями.
Я так и не смогал определиться хорошо это или плохо для меня как для читателя. Это и напрягает и одновременно притягивает.
Сюжет, конечно, простенький, и больше похож на зарисовку влажной девичьей эротической фантазии с налетом БДСМ.
Правда, БДСМ только морального характера, т.к. таинственный поклонник доминирует в основном эмоционально над ГГ. Не считая финальной расправы.
Сама ГГ вообще никак не раскрыта. Кто она, что она? Ну девушка, ну третьекурсница, ну, видимо, недурна собой. Это о чем-то говорит?
Единственное, что я смогла уловить в ее характере — быть жертвой ГГ заходит. Только стоп-слова ей не сказали )))
Из других персонажей — Артема убили сразу, не раскрыв, Стас приторна-шаблонный.
Глав. зладей вообще непонятно какой. Кроме одержимости героиней и потустороннего происхождения о нем не удается узнать ничего.
Финал чуть более чем предсказуем.
Тема девицы, обреченной на одиночество, т.к. все ее ухажеры мрут как мухи… ну скажем так — не нова.

Чуть-чуть попридераюсь к резанувшим фразам.

"… к Сборнику стихов, который никто в здравом уме не тронет после школы."
Ну, автор, это Вы загнули. Вы все-таки на лит. конкурс пишете — здесь такое заявление не оценят.

«А воздух наполняется густым сладким ароматом, хотя в доме нет цветов: они засыхают среди бурьяна»
Не совсем понимаю — бурьян прям в доме у них растет? Или кто-то вынес из дома все цветы и выкинул в бурьян?

«Просто он несколькими ловкими словами приколачивает к ее душе чувство вины.»
Точно БДСМ. Гвоздями приколачивает?

«А все до единого осколка – в теле, которое собрало их, как магнит.»
Мне, кажется, не правильно построено.

«У девушки сводит спазмом желудок. Хорошо, что позавтракать не успела.»
Ну конечно, стоишь над трупом — о чем еще подумать — кроме как о завтраке.

«Только не может сдвинуться с места, придавленная чувством вины… перед всеми.»
Ну да, как же приколотить, если не придавили.

«Такое же явственное, как ощущение полей, когда пытаешься прижать друг к другу отталкивающиеся магниты.»
Вот вроде смысл улавливаю, но мозг отчаянно твердит: «коряво».

«Срывается с губ дрожащим голосом.»
Наверное все таки — срывается с губ дрожащий голос. Или как-то так.

Ну и т.д.

Но я все-таки поставлю плюсик, потому что, прочитав рассказ мне захотелось оставить комментарий, значить что-то все-таки автору удалось ))
Комментарий удален
12:08
Благодарю за наблюдение! Но моя терминология носит, скорее иронический характер, нежели желание копаться в хитросплетениях психологии отношений в рассказе.
nik
13:42
Ох, привет Мэри Сью.
Это очень странный рассказ. По руке явно видно, что автор умеет писать. То есть опытен, то есть знает ремесло. Только вот непонятно как такое произведение могло родиться. Здесь нет абсолютно ничего, что должно быть у хорошего рассказа. Это какой-то эпизод, или краткий пересказ. Композиции не заметил. Экспозиции тоже нет. Кто этот непонятный друг из снов, откуда взялся, как давно снится и тп???.. Почему она должна его любить? В чем вообще идея рассказа? Все это напоминает влажную подростковую фантазию на тему сумерек. Штамп на штампе, причем подобное в 2020 году вызывает лишь недоумение. На ум приходит сцена из русского сериала:
— Она сказала что любит тебя.
— Но, она не может любить меня.
— ДА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
И это совсем не плюс.
По итогу — плохо (небольшой плюс за язык)
Загрузка...
Alisabet Argent

Достойные внимания