​Монстры во мне

(Из дневника неизвестной)

Попытаюсь объяснить по порядку, если успею. Все началось банально. Это был сложный год моей жизни. Непомерное напряжение на работе и путаница в личной жизни существенно подорвали мою нервную систему. Тело взбунтовалось против мозга. Или наоборот. Самочувствие ухудшалось день ото дня. Мытарства по врачам не дали сколько-нибудь значимого результата. Терапевт отправлял к неврологу, невролог к эндокринологу, тот к окулисту и так далее, пока круг снова не замыкался на неврологии. Несколько вызванных скорых, «любезные» врачи с советом «Попить корвалольчика», постоянные обследования, бессчетные анализы (сколько крови и экскрементов с одного человека нужно, чтобы поставить диагноз?) оставляли больше вопросов, чем ответов. В конце концов, от меня отделались направлением к психотерапевту и рекомендацией «Ведите здоровый образ жизни». Как и большинство рассудительных людей, направлением я пренебрегла. Кому охота сидеть на нейролептиках, получив неприятную пометку в мед. карту? А вот над вторым советом я задумалась. Не сразу, правда. Сначала пробовала расслабляться по старинке. Чуть больше, чем следовало, коктейлей в кабаке и вина дома за ужином. Чуть чаще дозы никотина и смол, до першения в горле. И так по нарастающей. Дальше этого заходить побоялась. Хотя неизвестно, что хуже. Не скажу, что я пустилась «во все тяжкие», но неумеренным потреблением усугубила проблемы.

Последней каплей стало очередное субботнее пробуждение с тяжелого похмелья, того, в котором жалеешь, что вообще открыл глаза, и мечтаешь оказаться рядом с унитазом раньше, чем содержимое твоего желудка выплеснется наружу. В общем, проснувшись в полном разладе со всем миром, я, наконец, осознала, что так больше продолжаться не может, и исправить это могу только я сама. Хотя здесь я немного лукавлю. Эта истина ко мне пришла чуть позже тем же днем, когда одолеваемая очередным приступом зашкаливающего сердцебиения и подскочившего давления, я, задыхаясь в панической атаке, начала прощаться жизнью. Вы даже не можете представить как это страшно, когда собственный организм восстает против тебя, и ты не способна с ним совладать, с щемящей тоской и жалостью к себе перебираешь в голове сколько всего ты еще не успела и что после себя оставишь только горсть шмоток и скупые воспоминания. Впрочем, тогда я еще не знала, что есть вещи и пострашнее моих «приступов». Лучше бы так и оставалось.

В общем, перепугавшись до чертиков (опять!), я твердо решила взять себя в руки и отыскать другое, настоящее решение. Как найти душевный покой? Не буду пересказывать подробно все мои попытки. Уверена, многие были в таком же поиске. Перепробовала спорт, иглоукалывание, спа, и ловкие руки таек, хатха йогу и даже группы психологической помощи, и, конечно же, успокоительные препараты. В какой-то момент на глаза мне попалась рекламная брошюра клиники альтернативной медицины (Далее несколько слов зачеркнуто густым черным маркером. Восстановить не удалось. Прим. автора) с громким слоганом «Мы вернем Вам душевное равновесие!». Большая часть из предлагаемых услуг была уже знакома, но, тем не менее, чувствовалось нечто привлекательное в красноречивых обещаниях. Трудно сказать, неведомая сила влекла попробовать или просто отчаяние, но я решилась. Сколько раз с тех пор я проклинала тот день и невесть откуда взявшийся буклет. Боже, будь у меня чуть больше ума или инстинкта самосохранения, следовало сжечь треклятую бумажку, не верить красивым картинкам и броским фразам. Остановиться. Пойти другим путем. Не оказалась бы тогда там, где сейчас. Нужно было пойти к мозгоправу и закидываться таблетками до конца своих дней. Теперь этого хоть отбавляй. Но какой ценой! Черт возьми! Тупая самовлюбленная дура! Покоя мне захотелось! Равновесия. Черта с два! Расхлебывай теперь. Если получится. (Далее текст многократно зачеркнут, восстановить не удалось. В следующем фрагменте поменялся цвет чернил. Прим. автора)

Лекарства помогают. Немного. Я становлюсь спокойней, мягче. И тупее. Но я хочу рассказать свою историю. Для этого надо быть в здравом уме. Хотя бы иногда. И я буду стараться.

Мой рассказ начался не с того. Не с идеи, которая лежит в основе. Вернемся к исходному положению. Я пишу заметки в надежде, что они неведомым чудом смогут покинуть эти стены и попасть в руки тому, кто будет достаточно прозорлив и не замутнен скепсисом. Тому, кто поймет, что все рассказанное мной истинная правда и требует немедленного вмешательства. Некие силы в ответе за все это, и их надо остановить. (Следующие несколько строк снова вымараны черным. Прим. автора). Или, по крайней мере, удержать такую же наивную дурочку как я, от этой ошибки.

А теперь продолжим. Окрыленная рекламными посулами, я позвонила в клинику. Меня записали на прием, для «определения индивидуальной программы лечения». На первый взгляд заведение показалось смесью эзотерического салона и студии йоги. Мне был назначен курс медитаций с использованием гамаков. Как оказалось, это одно из направлений йогических практик, но в данном случае – с упором на духовную и психологическую составляющие. По первому времени это было действительно круто! Кто не пробовал – не поймет это чарующее ощущение невесомости и поддержки, когда паришь над полом в надежных объятьях гамака. После серии несложных асан наша небольшая группа из четырех учениц (пациентами нас не называли) устраивалась в гамаках в позе ленивца, когда ноги свисают по обе стороны от полотнища. Счастье для усталой поясницы. Под мерное журчание голоса инструктора мы погружались в околомедитативное состояние. Надо сказать, что наша преподаватель с самого первого дня показалась мне во всех отношениях потрясающей. В те времена, когда мои знания об этих практиках были ограничены только картинками из массмедиа, в моем воображении идеальный инструктор йоги выглядел именно так. Она была абсолютно воздушная, почти сияющая, всегда говорила с экстатическим придыханием, словно всей своей сутью витает где-то в облаках и лишь по необходимости снисходительно спускается к нам, чтобы донести некую одухотворенную мудрость, едва не захлебываясь от изумленного откровения. Мне эта ее манера, поначалу казалась забавной. Этакая милая восторженная глупышка. Но занятия с ней мне нравились. После таких вечерних «посиделок» приходило долгожданное моральное и физическое расслабление. В какой-то момент я сама не заметила, как начала поддерживать диалог с инструктором. Я вставляла свои острые замечания в ее романтические рассуждения о жизни, но вместе с тем и делилась собственными переживаниями и ощущениями - сначала боязливо и неуклюже, но с каждым занятием все уверенней и откровенней. Единственное, что удручало – я никак не могла по-настоящему погрузиться в то медитативное состояние, к которому все мы стремились. То есть, я, конечно, закрывала глаза, старательно направляла свое внимание («обнаружьте его» как говорила инструктор) на дыхание и другие процессы организма. Но в моем возбужденном мозгу продолжали сталкиваться параллельные потоки мыслей, не позволяя «отпустить» повседневность и заглянуть внутрь себя. Однажды, неловко подбирая слова, я описала свою проблему тренеру. Она успокоила меня, пообещала, что все придет и предложила на следующее занятие принести «чашу». Нечто, что должно было мне помочь.

(Далее несколько строк неразборчиво. Прим. автора)

… когда в конце занятия мы «заземлялись» в шивасане, я вдруг испытала небывалое ощущение – все мое тело охватила дрожь, как будто оно звенело изнутри. Даже не так – через весь организм от кончиков пальцев до корней волос прокатилась неземная вибрация. Я обратилась в слух, пытаясь понять источник звука. Но тишина студии разбавлялась лишь напевами негромких мантр, льющихся из динамиков. Подумав было, что почудилось, я постаралась расслабиться, но в тот же миг пространство вновь наполнилось чудесным гулом. Это был неземной звон, проникающий не только в тело, но и в душу. «Чаша», - пришла в голову мысль. Вот что это было. И меня охватил непостижимый покой. Сознание само собой провалилось в неизвестность. Сквозь сомкнутые веки я почувствовала солнце. Ощутила на коже прикосновение луговых трав, до головокружения источающих свой терпкий аромат. Услышала протяжную песнь мятежного ветра. Рев волн, штурмующих прибрежные скалы. Я уже хотела открыть глаза, рассмотреть эту грезу, но голос чудо-инструктора вернул меня обратно. Видение длилось всего мгновение. Но в этом мгновении была целая жизнь. Жизнь в одном взмахе ресниц, в секунде. Так вот о чем она говорила – волшебная женщина. На глазах проступили слезы от захлестнувшего откровения.

(Далее часть страницы оторвана. В последующем фрагменте снова меняется цвет чернил. Прим автора.)

… раз за разом я лежала на полу и ждала нового удара. Алчно, словно снедаемая жаждой, мучимая неутолимым голодом, я стремилась вновь ощутить эту чарующую вибрацию. Каждая моя частица желала ее, трепетала в предвкушении и ликовала, насытившись волшебным звоном. А когда наступала тишина, приходило опустошение. Жажда возвращалась тот час, как была утолена.

Все чаще приходили видения. Странные, жутковатые, но удивительно яркие. Я была диким зверем. Преобразилась, стала другой, оделась в толстую серую кожу. Во главе всех оленей обежала многие земли. Была я вепрем. Большим орланом парила в небесах. Лососем плескалась в неведомых водах. И перед глазами моими проносились судьбы народов, жизни и смерти, войны, пиры, чужая любовь и вражда. Сперва картины были туманны, но с каждым занятием они обретали все большую ясность. Ощущения захлестывали как цунами. Я не только видела. Трепещущими взмокшими боками ощущала порывы неудержимого ветра. Слышала шелест листвы, вдыхала горечь трав. Наслаждалась невероятной свободой и всезнанием. Не было ничего слаще этих видений. Но и не было ничего более зловещего и опустошающего. Я прожила многие жизни. Одни являлись мне фрагментами, другие тянулись от рассвета к закату. В колеснице королевы, жаждущей забрать чужое, вела я войско. Золотоволосая пророчица с веретеном в руках предрекла мне красное, закляла мне алое (Вероятно, отсылка к ирландской саге «Похищение быка из Куальнге». Прим. автора). Безумным королем скиталась по лесам, гонимая проклятьем мстительного монаха. С сестрами ткала потроха, предрешая исходы битв. С Бадб и Махой неслась по полям сражений, потрясая копьем. И никогда не знала я большей свободы. «Я - есть», - повторяла инструктор слова медитации. «Я - есть». И я «становилась». Сейчас и не вспомнить все образы, являвшиеся мне. Все как дар, как откровение. И в каждом было столько жизни, сколько и не снилось в моих беспросветных буднях. Но где-то в самом дальнем уголке сознания билась призрачная тень нависшей угрозы. Ах, если бы я прислушалась к своему чутью. Если б не гнала прочь подспудную тревогу! Но тогда я еще не знала, в какую ловушку угодила. Не было сил противиться очарованию дивных миров, поглощавших меня, как зыбучий песок.

Я рассказала о своих видениях инструктору. Сначала робко, едва коснувшись сути, чтобы не показаться сумасшедшей. Наставница лишь хитро усмехнулась. Немногим позже она рассказала нам о «пробужденных». О тех, кто смог снять шоры с глаз, увидеть мир по иному, острее и четче. Найти гармонию в себе и в бесконечном пространстве вокруг. (Далее несколько строк закрашено. Прим. автора) Раньше я бы саркастически рассмеялась от таких слов, но явившееся мне пошатнуло фундамент критического мышления. Я с жадностью впитывала все истории, заучивала инструкции, тщательно выполняла практики. Все. Все, что угодно, лишь бы снова и снова возвращаться в тот удивительный мир. Нашла ли я покой и равновесие? Нет. Напротив – чудесные путешествия оставляли меня изможденной и пустой. Повседневность превратилась в досадное препятствие, неизбежное зло, отделявшее от ждавшего меня восторга. Пережить еще один день, кое-как дотянуть до занятия… и… Боже, как же мне это нужно. Даже изнуренная после сеансов я, как наркоман, могла думать лишь о том, как быстрее погрузиться туда. За грань. Не могу прогнать этим мысли. Меня все еще тянет вернуться. Поддаться искушению, закрыть глаза. Провалиться в мой мир. Но нет, обратной дороги нет. (Последняя фраза написана с особым нажимом. К соседней странице приклеился клочок оберточной бумаги, исписанный карандашом. Не могу однозначно определить его хронологическое соответствие, по этому, привожу содержимое в порядке обнаружения. Прим. автора).

Они узнали. Они ищут мой дневник. Придется быть осторожней. Затаиться на время. Буду делать заметки, где придется. Нельзя забывать.

(Далее следует текст самого дневника. Прим. автора)

После недавнего приступа они раскусили мою хитрость с таблетками. Теперь мне колют успокоительное в шприцах. Вроде не страшно. Ни капельки. Думала, будет хуже. Только стало сложно записывать мысли. Ускользают. Прячутся. Не могу найти. Найти. Они нашли дневник. Забрали. Но сегодня он снова оказался у меня в комнате. Только не весь. Чего-то не хватает. Но я не могу вспомнить. Я должна была что-то сказать. Что-то важное. Допишу, когда вспомню. (Далее следуют какие-то непонятные каракули из звездочек, завитушек и зигзагов. Прим. автора.)

Сегодня могу мыслить яснее. Надо успеть сделать запись до нового укола. Я рассказала о видениях. В какой-то момент я так погрузилась в них, что перестала различать, где реальность, а где нет. Я словно грезила наяву. Но, то были жуткие, страшные картины. Мне мерещились травмы, пожары, аварии. Буквально на моих глазах страдали люди, но стоило тряхнуть головой или зажмуриться, морока как не бывало. Однажды почудилось, что подо мной вот-вот рухнет балкон. Одним махом преодолев расстояние до двери, я впрыгнула в комнату, напугав кошку. Обернулась. Ничего не произошло. Как и всегда.

Я успокаивала себя. Искала помощи в практике йоги. Но становилось только хуже. Чтобы развеяться я решила съездить в гости к подруге в Подмосковье. Купила билет. Приехала на вокзал. Уселась в зале ожидания, коротая время до отбытия за книгой. В какой-то момент возникла острейшая боль в макушке, словно что-то чудовищно тяжелое уронили прямо мне на голову. Вдруг пришло чувство, будто прямо сейчас сюда рухнет самолет. Перед внутренним взором проносились кадры - как у гигантской металлической птицы вспыхивает двигатель, как она стремительно несется к земле, оставляя за собой густой «хвост» сажи и дыма. Пространство наполнили грохот и скрежет махины, вспарывающей бетонное брюхо вокзальной крыши. Глаза инстинктивно зажмурились, руки потянулись заткнуть уши. Глубоко дыша, я пыталась успокоить зашедшееся в панике сердце. Адреналиновый выброс сковал сознание. Я буквально захлебывалась ужасом, распугав пассажиров. Ноги сами вынесли на улицу. Больше я никуда не ездила, даже вокзальную площадь стороной обходила.

Приступы накатывали чаще и чаще. Я больше не могла работать. Не могла платить за квартиру. Переехала обратно к маме. В наглухо зашторенной комнате, целыми днями валялась в кровати, без сил и без цели, временами проваливаясь в тревожный сон. Вокруг меня роились чудовища, призрачные, таящиеся по углам, на самом краю периферийного зрения. Достаточно далеко, чтобы невозможно было рассмотреть и достаточно близко, чтобы никогда не оставлять меня в одиночестве. Я не видела, но знала, что эти монстры – искаженные образы моих прежних видений. Вывернутые на изнанку, изувеченные, они были воплощением всего самого порочного и жестокого, что было в них сокрыто. Духи терзали меня, не давали мне покоя. Тогда я еще не способна была понять, что им нужно. Не знала, что они пришли за мной. Им нужны наши души. Наши силы. Наши жизни. Только через нас они способны проникнуть в этот мир, неся за собой хаос и смерть. А я добровольно открыла дверь. Я впустила их в себя и позволила свирепствовать среди людей.

В одну из ночей, точнее даже под утро, мои глаза сами собой внезапно открылись, грудь сдавило щемящее чувство тревоги. Повинуясь чутью, я встала и прошла на балкон. Небо у горизонта едва окрасилось рассветной дымкой. Я повернула голову влево. Словно в замедленном действии старенькая трехэтажка по соседству колыхнулась и как картонная сложилась внутрь. Раздался хлопок. Этажом ниже что-то просвистело. Лицо обдало остаточной взрывной волной. Взгляд, как завороженный следил за происходящим. Когда, наконец, глаза закрылись и распахнулись обратно, я снова обнаружила себя в кровати. Сквозь задернутые шторы едва пробивался далекий рассвет. Под окнами выли сирены. Любопытство заставило подняться. Встревоженная мама выглядывала с балкона. «Доченька, там дом взорвался». Кажется, в тот момент я впервые потеряла сознание. Уже позже во всех новостях пестрело, будто бы произошел несчастный случай с газовой колонкой. Дело получило огромный резонанс. Искали виноватых. Халатных. Неумелых. Пьяных. Безответственных. Кого угодно, лишь бы призвать к ответу. Но я-то знала, что ищут не там. Кем бы ни были мои призраки, именно они причина этой трагедии. Они получили свою кровавую жертву. Но хуже всего было от зарождающегося осознания, что я им помогла. Я не знала как, не знала почему, но чувствовала, что мои пальцы омываются кровью. Вершительница судеб. Бесстрашная богиня войны. Марионетка. Портал. Дура набитая.

Я собралась с силами и вернулась в клинику. Нужно было поговорить с ней – с женщиной превратившей меня в убийцу. Почти не было сомнений в ее причастности. Одного взгляда на инструктора хватило, чтобы окончательно убедиться – она все знала. Никогда раньше я не видела такого кардинального преображения. Вместо одухотворенной, возвышенной энтузиастки меня встретила ледяная валькирия с хищным огнем в глазах и кривой усмешкой. Я сходу вывалила ей все, что было на уме. Та рассмеялась, раскатисто, гортанно как летний гром, надменно вскинув голову, отчего волосы ее вспыхнули подобно огням погребального костра. Глубокая тень легла на лицо воинственного инструктора. «Ты не понимаешь. И не поймешь», - сказала она. «Ты смертная. Ею и останешься. Ты сосуд. Ты буфер. А теперь уходи. И не вздумай об этом рассказывать». Девой-воительницей она нависла надо мной, такая грозная и в тоже время ужасающе прекрасная. Не было ни слов, ни воли, чтобы возразить. Ноги сами унесли меня прочь, смятенную и беспомощную. Но что было делать? Когда нет сил, чтобы бороться, но и нет возможности молчать. Чтобы вы сделали? Я пошла в полицию. Смешно, правда? Но тогда, выйдя из клиники, напуганная и беспомощная, я не смогла придумать ничего лучше. Все закончилось предсказуемо. Я здесь. Сложно винить полицейских в том, что они не поверили в мою историю. А вы смогли бы? Кто готов принять как правду, что я впустила в мир сонмы древних богов, способных взорвать дом силой мысли? Моей мысли. Я бы в такое не поверила. Раньше. А теперь… Скоро придет санитар.

(Далее отсутствует сразу целый лист. Последующие страницы написаны неразборчиво, некоторые места распознать так и не удалось. Прим. автора)

… я ее видела. Сегодня на прогулке. С тех пор как мне разреши выходить, я часто могу гулять в саду.Я рисовала голубей. А она стояла там. За оградой, под деревом. В тени. Но я все равно узнала ее. Ни с чем не спутаю этот блеск волос. Кострище на ратном поле. Я не видела лица. Но уверена – она злорадствовала.

[…………………………………………………………………………………………………….]

… уколы стали злее. Говорят, у меня (Зачеркнуто. Прим. автора) регрессия. Забываю слова. Надо больше спать.

[…………………………………………………………………………………………………….]

… снова она. Она знает. Знает, что я все записываю. Ей кто-то сказал. Здесь кто-то с ними заодно. Врачи? Санитары? К черту! Все равно. Скоро. Скоро я уйду. Они думали, что самые умные. Думали, только они могут использовать нас? Ха. Их сила – игра в обе стороны. Они могут заставить меня видеть и сделать это реальным. Значит, я могу их заставить сделать реальным то, что вижу. Я тренируюсь. Каждый день. Уверена, скоро получится. Еще немножко постараться. Ну, давай же, милая, ты должна все исправить. А для этого надо выбраться отсюда.

[…………………………………………………………………………………………………….]

Сегодня удалось уговорить санитара не делать укол. Пообещала, что дам ему денег, когда ко мне придут родные. Нужно быть в сознании. За последние несколько дней почти удалось увидеть дверь. Лучше всего получается, когда действие лекарств ослабевает. Но времени всегда не хватает, чтобы закончить до новой дозы. Сегодня я надеюсь, наконец, добиться успеха. Нельзя больше здесь оставаться. Моя преследовательница уже подобралась вплотную – вчера я видела ее в холле.

Но прежде, чем уйду, я хочу закончить свой дневник. Как уже было сказано в начале, я хочу предостеречь других от своей ошибки и, возможно, найти единомышленников. Тех, кто поможет мне справиться с этой напастью. Я до сих пор не знаю в точности, с чем столкнулась. Демоны это, боги или просто прожорливый хаос, но они - определенно могущественная и безжалостная сила. Сквозь века эти духи простирают свои жадные щупальца, поглощая все, до чего смогут дотянуться. Полагаю, они находят таких же потерянных, морально истощенных людей как я, не способных самостоятельно вытащить себя из болота удручающей повседневности. Тех, кто добровольно готов открыться им, за призрачное обещание душевного равновесия. И превращают их в свои порталы. Им плевать на нас, мы все для них лишь скот. Одних приручат, других пожрут. Смерть, боль и страдание – вот смысл их существования.

Какой бы несчастной и загнанной я ни чувствовала себя «до», теперь я знаю – есть кое-что гораздо хуже. Не попадите в эту ловушку. Я не знаю можно ли из нее выбраться. Я не знаю, что ждет меня за этой дверью. Если повезет – я просто выберусь наружу. Если нет - угожу прямо в лапы монстрам. Но я эту кашу заварила – мне и расхлебывать. По крайней мере, теперь, я наконец-то вижу дверь.

(На этом записи заканчиваются. Прим. автора)

От автора

Этот дневник попал ко мне по чистой случайности. Одна моя хорошая знакомая, ассистент патологоанатома, нашла промокшую тетрадь во время послеобеденного перекура. Спрятавшись во внутреннем дворе криминалистической лаборатории, где она работает, Ольга нашла укрытие от неодобрительных взглядов коллег за мусорными контейнерам. Там, с упоением затянувшись крепким дымом, она блуждала взглядом по окрестностям, пытаясь отвлечься от удручающего утреннего вскрытия. Сложно объяснить, чем ее внимание привлекли эти грязные страницы, разбросанные ветром у подножья мусорных баков. Сейчас я склонна считать это провидением. Повинуясь внутреннему чутью, Ольга собрала листы и спрятала за пазуху. Вечером, изучив их, она тут же позвонила мне. Зная, что сейчас я нахожусь в творческом кризисе и буду благодарна любым идеям, Ольга передала мне свою находку, посчитав ее содержимое чьими-то не слишком удачными литературными потугами. Тем не менее, некоторые мысли, автора, показались ей любопытными. Меня же они поначалу позабавили, затем привели в смятение, но, в конце концов, зародили мысль, что данный дневник, или, по крайней мере, его часть является подлинной. Это была простая тонкая тетрадь в клетку, на двадцать четыре страницы как из моего детства. Листы находились в плачевном состоянии, подвергшись жесткому воздействию погоды и, вероятно, времени. Определить возраст дневника я так и не смогла. Нигде в нем не встречалось ни дат, ни даже имен. Часть страниц отсутствовала, оставив после себя неровные корешки. Были ли они вырваны нарочно или это следствие превратностей судьбы, постигших дневник, я не скажу. Некоторые фрагменты текста оказались настолько не разборчиво написаны или размыты водой, что их смысл остался для меня неясен. Часть строк была кем-то намеренно закрашена. Долго терзаясь сомнениями, я не знала, будет ли кому-то эта история интересна, так же как и мне, но, в конце концов, решила опубликовать ее, подвергнув литературной обработке. Общая стилистика изложения принадлежит мне, однако, я постаралась сохранить эмоциональный посыл оригинала. Ряд неразборчивых мест мне пришлось додумывать, а чрезмерно сумбурные фразы переписать, сохраняя общий смысл, чтобы не отпугнуть читателя сбивчивостью повествования. Фрагменты, не подлежащие восстановлению, я обозначила соответствующими комментариями. Человек, написавший это, определенно, находился в запутанном состоянии ума и психики. Но была ли эта женщина сумасшедшей? Нет, я так не думаю. Тем прочнее моя убежденность в этом, чем больше я продолжаю свой поиск. После того, как я утвердилась в желании опубликовать эти материалы, мои мысли все больше возвращались к тому, что в память об этой неизвестной (отчего-то мне кажется, что ее уже нет в живых) следует докопаться до истины. Хотя бы попытаться. К этой рукописи я приложу все найденные мной сведения. Возможно, если я не справлюсь, кто-то другой, более толковый подхватит мое знамя и отыщет ответы.

С надеждой, Ваша N.

(Прим. Редактора) Рукопись поступила на бумажном носителе, какие-либо дополнительные материалы отсутствовали. На конверте без обратного адреса нетвердой рукой значилась приписка «Кажется, я нашла ее».