Бейкери "Za Uglom"

Добрый день, дорогие читатели. Обычно в этой рубрике я рассказываю разные истории из жизни моего легендарного отца, но в этот раз я решила сделать исключение. Последние лет пять, с тех пор, как умер отец, я добивалась разрешения напечатать эту историю, и вчера мне наконец-таки пришел положительный ответ. Заранее прошу прощения у патриотов, но это тоже часть истории моей семьи, хотя она никогда не будет озвучена на лекциях по истории.

Мой отец был романтиком и идеалистом, и я раньше рассказывала, как он познакомился с мамой, как добивался ее руки. Помните тот эпизод, когда он пытался устроится в магазинчик бабушки? Да, в те далекие буржуазные времена бабушка владела небольшой пекарней с магазинчиком на улице Летней (сейчас она переименована в ул. товарища Силицкого И.А). Тогда я не называла имени своей бабушки, но теперь я хочу написать именно об этой женщине, точнее о последнем десятке лет ее жизни. Поэтому не поленитесь и загляните в справочник Значимых Имен и найдите Александрову Валерию Владиславовну (1993 г.р.). Нашли? Прочитали? Успели удивится? Да, моя бабушка со стороны матери была одной из тех 12 человек, которые до последнего отказывались принять идеалы нашего общества и продолжали свою буржуазную деятельность вплоть до последнего, самого жесткого указа нашего Вождя.

Так вот, речь пойдет именно о тех годах, когда Виктор Алексеевич со своей командой пытались объединить страну, но не все и не всегда шло гладко. Тогда был принят целый ряд законов, целью которых было вытравить понятие денег, как системы накопления благ и передачи их по наследству, из умов и жизни людей. И не всегда идея находила верный отклик в умах отдельных личностей. И моя бабка была одним из самых «упертых» противников идеи управления благами через госаппарат. Забавно, не правда ли? Мой отец стоял у истоков этой системы, а моя бабка осыпала проклятьями любого, кто об этой системе заикался. И тем не менее она вручила руку своей дочери этому человеку.

Сложно писать о человеке, который умер, когда ты еще пешком под стол ходил. Я пыталась вспомнить про нее хоть что-то, но... Поэтому в рассказе я буду опираться на найденную амбарную книгу (которая почему-то больше похожа на дневник) и рассказы моей матери, выпытанные совсем недавно.

Шел 12 год правления Виктора Алексеевича и все, кто мог и хотел — давно убежали за рубеж, побросав тут все свое жилье и часть богатств. Наша страна уже больше 8 лет была отрезана от внешних экономических связей (по крайней мере официально), а мой отец с командой практически допилили новую экономическую модель на основе трудов Маркса и Энгельса. Но в обществе все еще витали сомнения в правильности выбранного пути. Многим не нравилась идея генетически подобранных детей, чьим воспитанием занимались не традиционные семьи, а специальные школы. Многие просто отказывались идти в репродуктивные центры, при этом случаев не одобренной беременности было катастрофически много. И хотя многие приветствовали новые идеи «каждому по способностям», и сами радостно гнали взашей золотую молодежь и вороватых чиновников, идея контроля за воспитанием детей вселяла ужас и негодование.

Именно тогда стало понятно, что легко с этой проблемой не справится и перед началом войны «за будущее поколение» нужно прикрыть все тылы — в том числе и уничтожить остатки понятия частной собственности. Тогда еще по стране было множество мелких лавок, магазинчиков, просто отдельных мастеров своего дела, не входящих в сферу влияния государства. Если человек справлялся своими силами или силами своей семьи — то ему позволялось вести свой бизнес и просто платить небольшой налог в казну. Но времена менялись. Этим делом было поручено заниматься Стенину Сергею Сергеевичу, человеку неглупому, но крайне бескомпромиссному, выходцу из семьи потомственных военных. Я не знаю, были ли поставлены сроки — но Сергей Сергеевич решил не затягивать и начал с пряника. Всем частникам, чей месячный доход превышал 500 рублей, предложили должность почетного мастера.

Вот выдержка из дневника бабушки:

«Сегодня мне в магазин пришел малец. Симпатичный такой — холеный, из этих — патриотов. Купил булочку с черничным вареньем и крендель, я ему в довесок чаю дала с байкальскими травами. Он, значит, еще откусить не успел, а из губ так патока и полилась — какой уютный ресторанчик, какая приветливая хозяйка. Я-то слушаю, но понимаю — не к добру это, чтобы патриот так частника расхваливал.

- Парень, ты булочку-то попробуй, - с улыбкой говорю я.

- Да, товарищ, - он кусает раз, второй, глаза становятся довольные, как у моего кота Сеньки, - вкусная булочка, настоящего мастера! Такие бы не в 1 магазинчике на 30 покупателей, на на всю страну бы продавать.

- Не 30, а больше сотни, - я сама удивилась своей обиде, - так меня на всю страну не хватит, молодой человек. Годы уже не те.

- Товарищ, так мы подсобим. Государство нынче правильное, в стороне не останется.

- Клонируете меня, что ли? - аж смех пробрал, а эта змея подколодная в ответ:

- Зачем же товарищ! У нас нынче знаете какие компьютеры пошли — лучше человека справятся. Вы только научите их. Тогда ваше имя вся страна знать будет — что это ваши булочки такие...

- Молодой человек, доели булочку — ну так и идите куда шли. Я свой хлеб бездушной машине даже в гробу не доверю.

Тут в коридоре замурлыкал голодный Сеня и я уже хотела идти в подсобку кормить животинку, как малец огорошил меня наповал.

- Ну зачем вы так, товарищ? Сейчас время такое, когда частный бизнес не в чести. Надо в будущее смотреть, а будущее за страной, за нацией. Я вам, товарищ, только добра желаю. Поэтому хватит в карман складывать, лучше о будущем подумайте. Мой вам совет — откажитесь от лавки, страна вас в обиду не даст и жить будите так, что тамошние богатеи позавидуют.

- Я налоги плачу исправно, что еще вам от меня нужно? - а сердце так и щемит от дурных предчувствий.

- Вы же знаете, что вас, частников, в стране недолюбливают. Вот я видел — детишки вам весь забор исписали. Люди косо смотрят. Но мы же видим, что вы человек талантливый и трудолюбивый. Поэтому и хотим, чтобы все по чести было. За частниками нет будущего.

А я села и плачу, слезы так и льются из глаз. И стыдно и остановиться не могу.

- Я долго жить не буду , - лепечу в ответ, - дайте хоть помереть спокойно, в своем доме со своим хлебом.

Когда малец ушел — не знаю, меня потом Виталия Антоновна нашла, когда пришла за хлебом, отпоила ромашкой. Прекраснейший человек!

Я еще вечером Марине позвонила — говорю, муж твой большой начальник, спроси у него куда ветер дует, а то уж больно предчувствия нехорошие».

Мама о бабушке рассказывала неохотно, но слово за слово я узнала, что родилась бабушка в простом сельском доме и с детства любила хлеб из печи. Всегда говорила, что ничего вкуснее в мире нет. Потом уехала в город, работала бухгалтером, мужика бросила из-за того, что тот пил каждый божий день. Сейчас даже представить сложно, чтобы кто-то пил каждый день. Дед был музыкантом, при этом довольно известным по молодости, но затем жизнь стала складываться не очень удачно и если верить маме, то умер он где-то «под забором», хотя под каким — неизвестно. Возможно, когда-нибудь мне захочется выяснить судьбу своего деда, но не сейчас.

В любом случае, вот мой разговор с мамой о тех далеких днях:

- Мама всегда была упертой, вконец упертой. В детстве не выпускала меня из-за стола, пока все не доем. Когда у меня нашли способности к музыке, она заставила меня изучать КОНТРАБАС. Я ее чуть ли ни на коленях умоляла отдать меня на гитару, или фортепиано. И знаешь что твоя бабка сказала? «Ты у меня таким прохвостом, как твой отец, не вырастишь. Хочешь играть — играй классику».

- Меня больше интересует уже потом, когда у нее пекарню отбирать начали.

- А что пекарня? Пекарня для нее всегда была дороже родной дочери! Она этому бездушному зданию всю себя отдала. Когда мне было 8 — она наконец-таки насобирала денег на это заведеньице. Еще кредитов набрала — я платья нового не видела, все на долги уходило.

- Кредитов?

- Ох, счастливый ты человек, кредитов не знаешь. Это долги, только когда возвращать нужно больше, чем взял. Поэтому дают их охотно.

- Мы изучали кредиты, когда в школе буржуйскую банковскую систему учили. Просто нам говорили, что кредиты брали только необразованные люди, не понимающие, в какую кабалу их загоняют. Бабушка ведь бухгалтером была?

- Была. Говорю ж — ради своей Бэйкери она готова была на все, даже на кредиты.

- И все же...

- Да-да. Ты про первую волну ликвидации малого бизнеса. Тогда с людьми честно поступали, по совести. Кто готов был отдать свое дело, того не бросали. Кто хотел — оставались служить обществу, кто хотел — уходили на пенсию. А пенсию им предлагали не маленькую. На уровне специалистов 1-го разряда. Иногда даже высшего давали. Мне Вадим тогда сказал — уговори свою мать, потом все равно отберут. Лучше по-хорошему. А она как уперлась — я прямо тут на люстре повешусь, это моя бейкери.

- И?

- Что и? Я на нее тогда рукой махнула. Знала бы, во что выльется — силой бы заставила. А так думаю — у нее своя голова на плечах. Мы тогда как раз хлопотали, чтобы получить разрешение на рождение общего ребенка. Не до этого было.

Два года назад, когда я искала место для матери, я совершенно случайно пересеклась с тем самым покупателем, который часто упоминался в дневниках моей бабушки. Представьте мое удивление, когда по пути в приемную на стене я увидела картину с изображением бейкери «За углом» на улице Летней. На картине был изображен добротный 2-х этажный домик с небольшим двором. Во дворе стояло 2 простых пластмассовых столика со стульями, а большая оранжевая надпись Bakery “Za Uglom” вводила в ступор. Уже потом Виталия Антоновна объяснила, что тогда в моде было называть магазинчики именно так — на английский лад. И пекарня бабушки не избежала этой участи тоже.

- Виталия Антоновна, скажите, пожалуйста,, какой она была, бабушка?

- Она была светлым человеком, всегда встречала всех с улыбкой. У нее всегда был свежий хлеб. Я старалась приходить с утра, когда хлеб был только-только из печи. На прилавке тогда появлялись горячие ломти хлеба и она гордо давала всем их попробовать.

- Сейчас бабушкины рецепты загружены в хлебопекарни. И они достаточно популярны. Вы пробовали этот хлеб?

- Пробовала. Еще тогда — лет 30 назад.

- Не понравился?

- Да как сказать... Чего-то в нем не хватало. Не вкуса, конечно. Возможно фирменного чая из бейкери, возможно гордой улыбки Валерии Владиславовны, а может того волнующего чувства, что нужно успеть прямо с утра купить хлеб, пока он еще теплый.

- С хлебопекарни он тоже теплый.

- Да, теплый.

Разговор после этого как-то перестал клеится и вскоре я начала собираться домой. Виталия Антоновна молча сняла картину со стены коридора и протянула мне:

- На память о последней пекарне в нашей стране, - тихо сказала она и пошла прочь.

Почти год бабушку никто сильно не трогал. Приходили иногда, уговаривали. Потом стали поговаривать о поднятии налога. Но дальше разговоров дело не пошло. Кто-то заметил, что так мы будем не лучше чертовых демократов с Запада, и все замялись, но согласились.

Тогда Стенин взял ситуацию с оставшимися частниками под свой личный контроль. И стал решать каждый отдельный случай индивидуально. Мне кажется, что вначале он даже не знал, что бабушка является родственницей того самого Кравцова Вадима Константиновича, потому что звонки отцу с просьбой повлиять на тещу и решить все миром стали поступать лишь спустя несколько месяцев.

9 декабря к бабушке нагрянули сразу 3 проверки: санэпидемстанция, аудиторы и пожарные. Первые постановили: Никаких животных в пекарне и продовольственной лавке быть не должно, вторые искали долго, но лишь отписались, что все документы в порядке в соответствии с законом, зато третьим было где разгуляться.

«Я только отбрехалась от налоговой [это так бабушка называла аудиторов], как прошли эти бугаи двое. А рожи-то кирпичом. Я им — может кекс — только что с печи, а они — товарищ, мы при исполнении. Будто рюмку какую всучиваю! [тут рюмка — это алкогольный напиток, раньше было принято благодарить людей «рюмками» или «стаканами»].

Вошли в подсобку и как заухмылялись и переглядываются.

- Что тут у нас? Печь с открытым огнем? Прямо посреди столицы? Кто вообще такое допустил?

- Что вы, товарищи, как же без печки-то хлеб выпекать?!

- Бабушка, сейчас есть хлебопечки электрические. Вы позовите мастера — он вам поставит, покажет что да как.

Я так и села:

- как электрические? Какой же хлеб без печки? У меня же это... система противопожарная. И ребятки, вы посмотрите — на 2 метра от печки ничего воспламеняющегося нет. Вы посмотрите, посмотрите — все по закону!

- Товарищ, вы живете еще по старым законам, буржуйским. Эти законы написаны были не для людей. Вот случится пожар — и вам беда, и соседям вашим. Сейчас конструкции с открытым огнем разрешены только за городом — в 100 метрах от ближайших построек. И с встроенной системой тушения. А у вас что? Обычная пищалка, чтобы проснутся, да пожарных вызвать. Печь положено разобрать.

- Как разобрать? Ребятушки, может договоримся? Я в долгу не останусь...

Старший нахмурился и тихо сказал:

- Не продолжайте, бабушка. Мы на службе, а вы не в старой России живете.

А младший стал деловито писать бумажки.

- Значит так, придем через 3 месяца на контроль. Если рекомендации выполнены не будут, придется ваш бизнес, товарищ, закрывать.

- Как закрывать? - я аж побледнела. Не зря чуяло мое сердце, что добром не окончится.

Старший зыркнул зло на товарища и отправил его в машину.

- Бабушка, вы не переживайте. Сейчас знаете какие печки электрические? Вот вы стиральной машиной пользуетесь?

- А то как же

- А на Руси в корыте стирали. Но ведь прогресс не стоит на месте. Я вам тут проспектик оставлю. Вы почитайте, товарищ, подумайте. А лучше сходите в выставочный павильон — сами попробуйте. Через 3 месяца, когда мы придем, вы уже про древнюю печку и не вспомните!

Он поклал свою листовку рекламную мне на стол, слегка поклонился и вышел.»

Мама всегда с любовью развешивала семейные фотографии по стенам. Хотя вслух она никогда этого не говорила, но воспитание детей вне семьи приводило ее в ужас, как впрочем и многих других женщин ее поколения. Тяжело отказываться от инстинктов, с которыми мы жили не одну тысячу лет. Так вот, у нас в гостиной висело пару десятков фотографий, из них несколько снимков Светланы Сергеевны и Константина Вадимовича, людей чопорных и холодных. Несмотря на то, что мы были одной семьей, они, как и подобает истинным коммунистам, еще на заре реформ отказались от традиционных бабушка и дедушка и просили называть себя по имени-отчеству. Но фотографии Валерии Владиславовны на этой стене никогда не было. Поэтому впервые я увидела изображение этой немолодой женщины уже будучи журналисткой. Тогда я готовила свой первый биографический материал про отца и на его старом винчестере нашла запись сделанную на Смотрины. Знаете — из тех еще дней, когда снимали все подряд, а потом, если доходили руки, редактировали и обрабатывали. У моего отца руки так и не доходили. В общем, через неделю после моего рождения вся семья собралась на Смотрины и Валерия Владиславовна тоже была там. Это была энергичная, слегка полноватая женщина, с тугим хвостиком на голове и мягкими, почти детскими, чертами лица. Что-то неуловимо выдавало в ней привычку улыбаться. И даже когда она устало вертела бокал в руке, уголки губ оставались немного приподняты, словно готовые растянутся в дежурной улыбке в любой момент.

Я считаю эту видеозапись по-своему бесценной — это единственная видеозапись бабушки, которую мне удалось найти.

Был на записи и момент, касающийся непосредственно описываемых событий:

«Отец устало снял очки и потер переносицу. Он всегда так делал, когда готовился незаметно исчезнуть. И именно в этот момент к нему подсела Валерия Владиславовна:

- Спасибо за внучку, Вадюша.

- Что вы, Владиславовна, это и мое сокровище тоже.

- И все же спасибо, что я успела ее увидеть при жизни.

Бабушка нарочито вдохнула и сложила руки на коленях

- Жаль, понянчить уже не успею

- Да что вы такое говорите! Какие ваши годы!

- Да что годы… я без пекарни жить не могу, а ее твои эти… товарищи! Закрывают.

Папа тоже вздохнул.

- Владиславовна, вот мы 10-й год бьемся, чтобы создать сбалансированную общественно-экономическую модель распределения и потребления благ. Столько сил, столько людей, столько техники. Нейронные сети не выдерживают этих вычислений, а мы не сдаемся — шаг за шагом решаем проблемы и движемся к светлому будущему. Потому что если не успеем, если на место Виктора Алексеевича придет нечистый на руку буржуй — то Мечта так и останется Мечтой, а люди опять погрязнут в долгах, пьянстве и отчаянном желании разбогатеть. Начнутся грабежи, убийства…

- А пекарня моя тут при чем? Вы там разрабатывайте, что разрабатываете, а мне век дайте дожить.

- Нет у нас этого века, Владиславовна, - отец взял руки бабушки в свои, - если мы не вытравим из сознания следующего поколения понятие частной собственности, то ничего не будет. Мы можем создать идеальную экономическую модель, но пока она не станет жить в умах людей, она не стоит бумаги, на нее потраченной. У вас вот внучка родилась. Помогите Марише воспитать ее.

- Значит закроют пекарню…

Папа неожиданно по-мальчишески улыбнулся:

- Я узнаю, что там к чему, вы не переживайте. Может оставим ее как музей буржуазных магазинов — и вас назначим смотрителем.

- Ты узнай, Вадюша, я тебе по гроб жизни признательна буду! - из глаз бабушки полились крупные слезы и папа увел ее из общей залы внутрь дома.»

И все же через 3 месяца печку разобрали, а на ее месте стала небольшая современная хлебопечка. В трубу от настоящей печи встроили имитатор дыма и бабушка продолжила печь уже «ненастоящий» хлеб. Сеню тоже пришлось теперь держать дома, и в пекарне больше никто не слышал ленивого мяуканья.

« Сегодня заходила Константиновна, хотела внуку Сеню показать. А Сени больше нету. Живодеры они, это как душу у пекарни отобрать. Даже чай горчить начал без этого добродушного комка шерсти. А еще этот агрегат. Спасибо Вадиму, что помог с установкой. Мне до сих пор стыдно посетителям признаться, что хлеб теперь ненастоящий. Буржуи клятые! Что им еще от пожилого человека нужно? Вчера звонила девица и говорит: Мы вам не можем назначить пенсионное содержание, пока вы работаете. Не дело в вашем возрасте, товарищ, работать. Мы же не запад, чтоб работой людей в гроб загонять.

Да я без работы быстрее в гроб слягу! Коммунисты...»

«Неделю назад начала подтекать крыша. Раньше как — дал бутылку соседу и в тот же день крыша готова. Но сейчас вы что — ни-ни. Я позвонила в Контору, они вежливо приняли заявку, но никто не пришел. Я звонила каждый проклятый день, спрашивая, когда придет мастер. Сегодня закрыла бейкери и пришла лично. Хотела поугрожать, что накатаю жалобу в высшие инстанции. И знаете что мне сказали?!

- Товарищ, вы должны понимать, что ваш дом идет с коэффициентом 10

- Дорогая Светлана, бога ради, какой еще коэффициент? У меня тазик за 10 минут набирается, когда дождь идет! А погода сами видите какая.

- Товарищ Валерия Владиславовна, мы эти коэффициенты сверху получаем. Коэффициент 10 — это здание под снос. Странно, что вам еще не сообщили

- Как под снос?!

- Это не ко мне вопросы. Это вам нужно звонить в Городской исполнительный комитет

- Мне же никакой бумажки не приходило.

- Значит придет еще.

Я тогда даже про крышу забыла, прямо в коридоре начала глотать валерьянку с корвалолом. Точно решили меня с белого света сжить.»

Интересно, что крышу починили некие Витя с Галей, золотые люди, которые не бросили старушку в беде. Потом в течении года эти люди упоминаются все чаще и с все большей теплотой. В то время как Вадим вечно занят со своим проектом и до старой больной женщиной дел иметь не хочет. А дочка, как забеременела, так совсем несносной стала, только и знает что орать «закрывай свою лавочку», даже место в доме пристарелых нашла уже.

« Стыд-то какой, даже признаться некому, что родная дочь из дома гонит, и куда? К чужим людям, которым и дела нет до стариков. Знаю я эти дома, там все только и думают, как бы помер ты быстрее. Вроде человека воспитывала, а кого вырастила?»

«Слышала новость, что окончательно отменили завещание. Можно завещать мелкие вещи, книги да безделушки. Но ни машину, ни квартиру, ни бизнес уже по наследству не передашь. Страшные новости! Раньше мне как-то все равно было. Марише мой бизнес не нужен, она от него как черт от ладана. А в гроб с собой много не возьмешь. Но сейчас появилась Галя, лучик света в это темное время. Я ее всему-всему учу и как ей нравится! И хлеб печет такой, что скоро меня догонит! И Витя, муж ее, вот и крышу починил, и полы больше не скрипят. И забор уже 4 раз красит — вечно детишки заморают. С ними бы моя бейкери бы цвела и развивалась бы...»

«Внученька у меня родилась! Машенька! Я как только новость услышала, мы с Галей поляну накрыли и отметили, как в старые добрые времена. Уж не знаю, где Витя коньяку дорогого заморского достал. А вчера была на Смотринах, попросила Вадима помочь, чтоб бейкери не закрыли. Но Галя говорит, что все эти чины одинаковые. И Вадим такой же, только обещают, а сами свою линию гнут и простой народ ущемляют. Не знает она Вадима — Вадим хороший человек»

«Звонил Вадим. Сказал, что если хочу сохранить бейкери, то должна свои рецепты передать стране в качестве «жеста доброй воли». Ибо сейчас я числюсь в списках «неблагонадежных граждан»

- Валерия Владиславовна, вы поймите, сначала нужно завоевать доверие страны и ее граждан. А потом уже просить об услуге. Пока я ничего для вас сделать не могу.

Мои рецепты — труд всей моей жизни! Права Галя — нет правды на этой земле»

« боже ж ты мой… боже, почему оставил меня? Не потому ли, что здесь никто больше в тебя не верит и тебе не кланяться? Я не знаю, откуда Витя взял эту запись. Но святая душа Галя, хотела спрятать от меня это, скрыть. И как земля таких людей держит, как их вообще к власти допускает?!

Я слушаю этот разговор снова и снова, думая, что может что-то не понимаю, или не слышу.

Стенин

- О, Вадим Константинович, заходите. Чем могу помочь?

- Да вот, по делу пришел семейному

- Уж не по поводу ли бизнеса нелегального, открытого вашей родственницей на просторах нашей родины?

- По поводу.

- Вы же и сами все понимаете.

- Понимаю. Поэтому и не прошу его сохранить.

- Правильно делаете, что не просите.

- Я просто хочу знать, когда ждать закрытия.

- Скоро, очень скоро. Уже указ на столе у Виктора Алексеевича. Через 2 месяца все оставшиеся рудименты буржуазного прошлого будут ликвидированы.»

«Отчет оперативной следственной группы

по делу Александровой Валерии Владиславовны

Валерия Владиславовна была задержана в доме своего зятя, Вадима Константиновича, куда проникла под предлогом повидать свою внучку. Обманным путем задержанная уединилась в кабинете Вадима Константиновича, взломала систему специальным программным обеспечением и скопировала жизненно важные для страны секретные данные на цифровой носитель. Цифровой носитель не успел попасть в чужие руки и был изъят во время задержания.

Во время допроса, Валерия Владиславовна призналась, что действовала сознательно. Некие Галина и Виктор, проживающие в данный момент в ее доме, подговорили ее к совершению данного преступного акта. Целью было вывоз данных из страны. За содействие в этом плане Валерия Владиславовна должна была получить возможность переехать жить за границу и открыть там свой бизнес в престижном районе в одной из столиц.

«Галю и Витю» задержать не удалось, но их описание разослано во все уголки страны с пометкой «опасные рецидивисты».

Валерия Владиславовна признана виновной в попытке сознательного нанесения вреда родине и целью личной наживы и приговорена к смертной казни».

Я все думаю, как сильно отличается наше воспитание от буржуазного. Для моей бабушки важнее всего был ее бизнес. Именно в него она вкладывала всю душу и силы. Именно ради него была готова на самые страшные преступления. Она не верила в собственную страну и в какой-то момент потеряла веру в людей, которые были рядом. Я думаю, что все мы по настоящему счастливы, что родились во времена, когда вместо маленьких личных благ, мы можем отдавать все силы родине и она отвечает нам взаимностью. Если бы только Валерия Владиславовна могла поверить и осознать, что государство никогда ее не предаст и не даст в обиду. Если бы она поняла, что отдавая свои рецепты стране, она не становится обманутой и ограбленной, а наоборот — ее бизнес вырастает до невиданных масштабов. И ее имя и наследие будут бережно хранится веками, а ее вклад в общее дело будет оценен по праву, все сложилось бы совсем иначе. Но она росла в буржуазном мире, где государство обманывало и предавало своих граждан неоднократно. Где дети убивали родителей ради наследства, а тот, кто сильнее «отжимал бизнес» у тех, кто слабее. Где богатые становились богаче, а бедные крутились изо всех сил, чтобы не стать беднее. Страшный мир, который исказил все мировоззрение и подтолкнул к принятию неверных решений. Поэтому прежде чем вешать ярлык предатель, постарайтесь понять причину и исправить ее. Только так мы сможем продолжить наш путь к светлому будущему!