​Кошкин дом

Казни́ть нельзя́ поми́ловать

564… 563...

Говорят, когда человек умирает, перед ним проносится вся его жизнь. Тут есть немного истины. Но только вот вспоминает он не всю жизнь, а лишь самое важное.

– Последний раз говорю, оно пройдет через верх! – орал Георгий, целясь в потолок.

Георгий любил всегда быть правым, и, вероятнее всего, он уж точно вспомнил этот момент. Ведь в данном случае он оказался прав дважды: потолок проломился, и Георгий сразу же погиб от вспышки. Настолько мощной и яркой, что причиняла боль глазам. Бронекостюм рассыпался, кожа и мышцы сползли со скелета.

Половина наших исчезла за пару секунд.

Я спрятался за преградой и наконец оглядел врага.

Шар, похожий на каплю ртути. В нем мог бы поместиться взрослый человек – в позе эмбриона. Шар парил над полом, излучая смертоносный свет.

Я окинул взглядом комнату и понял, что остался один. Мои товарищи превратились в жижу из костей, протезов и имплантов.

Устав от тщетных поисков решения, я вышел из укрытия. У меня всегда получалось точно оценивать свои шансы, в любой неожиданной ситуации.

По правде говоря, я никогда не питал иллюзий касаемо того, что смогу долго протянуть в этом мире. Хотя к такому, конечно, не готовился.

Шар не сдвинулся с места, но и не уничтожил меня.

Я смотрел на своё отражение и видел, как слезы оставляют чистые дорожки на моих грязных щеках.

– Какое ты имеешь право так делать? – медленно проговорил я. – Что позволяет тебе нас убивать?

Некоторое время ничего не происходило. Затем по зеркальной поверхности шара пробежали завитки и волны.

Я не успел даже дернуться. Шар приблизился с невероятной скоростью. И все исчезло.

553… 552...

Я очнулся в незнакомом месте – просторная белая комната, высокие потолки, огромные окна.

На первый взгляд помещение казалось новым. Но пахло не металлом и пластиком, а чём-то другим. Чем-то живым. Комната была практически пуста, если не считать гладкого, отполированного до блеска чёрного куба, на котором я, собственно, и лежал.

В груди тоже стало пусто, будто удалили что-то ценное. Ко мне полностью вернулось сознание, и я с горечью вспомнил все.

Помимо слабого вибрирования куба, в комнате звучали странные звуки, похожие на щелканье и постукивание, иногда разносился свист и даже визг. Что же это? Как будто чей-то забытый голос.

А этот запах? Словно свежая земля – из времен, когда природу еще не уничтожили.

Я привстал и огляделся.

Позади, в простом кресле, сидел старик в дивном одеянии. Совсем не похожем на привычную униформу, которую носили все жители Земли. За исключением верхушки общества, разумеется.

Старик выглядел худым и бледным, но еще крепким и жилистым. Из кресла к его телу тянулись различные провода и трубки, о предназначении которых я не имел понятия. Но догадывался, что те нужны для поддержания жизни. Ни старик, ни кресло не издавали никакого шума.

Вдруг к сидевшему подбежал кот. Настоящий! Огромный и ярко-рыжий, он вспрыгнул тому на ноги. Старик опустил голову, улыбнувшись краешками губ, и трясущейся рукой прикоснулся к коту.

– Кто вы?! Где я?! – наконец прокричал я.

Старик продолжал меня игнорировать, все так же лаская кота.

Я попытался подойти к нему, но не смог. Все понятно – “Гравитационное Ложе”, идеальная вещь для задержания. Можешь двигаться, но не уйдешь дальше, чем на полметра.

Я выругался, вспоминая, как до всего этого дошло.

499… 498…

Еще сравнительно недавно, несколько лет назад, я жил обычной жизнью. Точнее, существовал, стараясь не думать о том, что ждет меня дальше. Иногда от тяжести проблем искренне хотелось умереть.

Но тем не менее жить хотелось тоже, да и умирать было страшно. Вот я и продолжал выживать в мире, на который надвигалась климатическая катастрофа. Которая, признаться, меня не очень-то и волновала. Катастрофа разразится непонятно когда, а кушать хочется сейчас.

Планета уже давно напоминала живое израненное существо. Землю постоянно мучили землетрясения, цунами, наводнения, ураганы, извержения вулканов. Эти ужасные катастрофы забирали множество жизней. Но страшнее всего оказались не последствия катаклизмов, а будничное спокойствие и безразличие, с которыми их воспринимали обыватели.

Мир конца двадцать первого столетия – это мир высоких технологий, свободы, равенства… Это чистейшая правда, вот только все эти вещи касались лишь правительства и сильных мира сего. На нижний класс или лю́мпов (к которым относился и я) всем плевать было.

Цивилизация неустанно развивалась.

Несмотря на несчастья, население Земли перевалило за девять миллиардов человек. А вот животный и растительный мир стремительно погибал.

Человечество почти уничтожило живую природу, чем – о неожиданность! – навлекло на себя неминуемую климатическую катастрофу. Хотя для большинства это и правда оказалось неожиданно. А ведь проблема не была новой и поднималась не единожды, но ее никто не воспринимал всерьез.

Так называемые политические лидеры расписались в своей неспособности к диалогу. Их волновали куда более важные вещи, такие, как… Ничего не приходит на ум. Что там важнее спасения мира?

Огромные корпорации, которые фактически правили планетой, не могли изменить модель своего поведения, желая только прибылей – ведь те, несомненно, пригодятся, когда всему придет конец.

Богачи и толстосумы могли хотя бы проспонсировать благое дело по спасению Земли, но они занимались лишь коллекционированием собственных подбородков и выяснением пределов гедонизма. Скорее всего, эти люди считали, что беда придет только в мир простого народа, существующий где-то на дне мусорного бачка.

А обычным людям, таким, как я, тоже было плевать! Им нужно было выживать. Впрочем, как всегда, испокон веков. По крайней мере, у меня хватает смелости это признать. Матери я не знал, отца – лишь немного, поэтому заботился лишь о себе. Да и кого интересовали мои потуги, если даже самые могучие умы человечества, которые уж наверняка знали о грядущей беде, занимались исключительно тем, что востребовано и за что им платили.

Проще говоря, все знали о проблеме, но старались ее не замечать. Складывалось впечатление, будто никто не воспринимал ее всерьез. Или надеялись, что найдётся кто-то другой, кому это окажется более интересно.

Удивительно, но такой человек нашелся. Его стали называть не иначе как Профессор. Ни его настоящего имени, ни откуда он, никто не знал. Разумеется, о нем ходило множество слухов и догадок, но правды в них содержалось не больше, чем в предвыборных обещаниях очередного честного кандидата.

Важнее всего то, что Профессор появился словно ниоткуда, но изменил все.

Профессор – выдающийся гений и, даже будучи умнейшим среди людей, признавал, что не в силах справиться с климатической катастрофой один, ему нужна помощь. Он подарил человечеству нанотехнологическое устройство, позволяющее стать умнее. Специальные нити вживлялись в мозг и кардинально улучшали его возможности.

Для инвалидов он разработал специальные протезы, невероятно дешевые в производстве и очень эффективные. Все для того, чтоб как можно больше людей подключилось к борьбе.

И единственное, чего хотел Профессор – чтоб жители планеты все вместе начали работать над главной проблемой – спасением Земли и человечества.

Вот так просто. Профессор вообще говорил, что в этом мире все просто и не нужно ничего усложнять.

Люди с радостью присоединились к нему. Некоторые даже смогли улучшить изобретение Профессора. К примеру, начали с главного – изменили цвет нитей. Что произвело неимоверный фурор. Оказалось, всем чрезвычайно важно, какого цвета нити под черепом. Среди состоятельных граждан особой популярностью стали пользоваться модели, покрытые платиновыми надписями. Это же было престижно и, скорее всего, стоило того, что смертность среди носителей таких нитей повысилась.

А протезы получились настолько функциональными, что даже физически полноценные люди удаляли свои конечности, чтоб приделать протезы.

Я, признаюсь, тоже подумывал себе такие поставить. Ребята с протезами на фабрике получали втрое больше меня, ведь протезы делали их сильнее и быстрее.

Но я передумал. Испугался. Достаточно навидался прелестей лечения для нижнего класса. А также совершенств и чудес медицины для богачей – и ее несправедливостей и ужасов, когда дело касалось бедных.

И всё-таки, несмотря на весь этот поднявшийся балаган, среди населения появилось огромное количество тех, кто все же занялся проблемой, понимая необходимость ее решения.

Правительству, разумеется, не понравился такой выскочка, как Профессор, и, ощутив угрозу, власти начали ей противостоять. Видимо, посчитали, что Профессор заботится о какой-то другой планете и надвигающейся на нее климатической катастрофе.

Сразу же, подобно взорвавшимся гнойникам, повсеместно возникли очаги сопротивления начинаниям профессора. Не гнушались применять силу и убивать. Ведь за исполнителями стояли сильные мира сего. Мерзкие марионетки поначалу вызвали много осложнений.

Но оказалось, что технологии Профессора – не только пропаганда спасения, это также и оружие, которое при необходимости убивает.

Профессор показал, что с ним шутки плохи. Любое сопротивление резко сметалось, а внезапные смерти и исчезновения среди правительства охладили пыл остальных. Сильные мира сего вдруг продемонстрировали чудеса понимания и поддержки Профессора.

Среди свиты этого гения особо выделялись несколько личностей. Они могли не только толкать пафосные и правильные речи: каждый из них имел уже своих собственных последователей и точку зрения на спасение человечества:

Одни начали строить новое общество, ориентированное на разумное удовлетворение разумных потребностей. Баланс с природой и друг с другом. Они считали, что это единственный шанс все предотвратить. Многие с ними соглашались, но не вставали на их сторону, говоря, что уже слишком поздно.

Другие считали, что единственный шанс на выживание человечества – не оставаться на планете, а отправиться в космос. Планету уже не спасти, не нужно терять драгоценное время на то, что обречено. Все ресурсы они тратили на подготовку полета и заселения Марса.

Некоторые твердили, что уже давно следовало перенести человеческую личность в компьютер. Человек станет бессмертным, а Земля больше не будет страдать.

Были и такие, что выступали за киборгизацию. Ориентируясь на разработки Профессора, они трудились над созданием полностью искусственного тела, которому нипочём отсутствие атмосферы, еды, воды и прочие невзгоды. Пересадить в такое тело сознание человека – и все проблемы решаться, ибо их не будет.

Некоторые призывали вовсе не плакать по Земле, а срочно начать разрабатывать такие технологии, которые позволили бы человеку продолжить жизнь на Земле (или под землей) даже в условиях “отсутствия природы”.

Не то чтобы мне хотелось любоваться красотами Марса, но я выбрал путь заселения космоса. Я пытался убедить себя, что такая точка зрения самая верная, хотя истинная причина выглядела намного прозаичнее: база космических исследований находилась в моей стране, а денег на путешествие за границу у меня не осталось.

Ради чего я это делал? Даже не знаю. Наверное, хотелось с гордостью рассказывать, как и я сделал свой вклад в прекрасное будущее. А не в умножение капитала очередного толстосума.

Вначале последователи Профессора не мешали друг другу, иногда даже сотрудничали. Но потом в борьбе за ресурсы, как водится, начались конфликты, переросшие в войну невероятных масштабов, захлестнувшую всю планету.

Люди умирали ради спасения людей, планета уничтожалась ради спасения планеты. Где-то там была логика.

Что касается Профессора, то он исчез, огорченный, заявив, что будет заниматься чем-то по-настоящему важным и стоящим. Напоследок он сказал: “Я дал вам краски, чтобы украсить мир. Вы же изуродовали себя. Теперь мне ясно – не человечество нужно спасать, а планету”.

Я понимал его. Помню время, когда людям открылся Интернет. Они имели возможность узнавать уйму нового, “путешествовать” стезей знания. Но вместо этого смотрели порно и обменивались фотками котиков. Так и сейчас: имея возможность спасти мир, они его уничтожали, уродуя себя.

И в тот момент я искренне обрадовался, что выбрал путь заселения космоса. Хотелось поскорее покинуть этот котёл бурлящего дерьма.

Но моим желаниям не суждено было сбыться.

477… 476...

Шар медленно опустился.

На зеркально чистой поверхности появилась маленькая черная точка. Точка начала разрастаться, пока не стала величиной с футбольный мяч.

В темноте блеснули два глаза, а затем из шара показался кот. Практически обычный кот – рыжий и надменный (насколько я их помню), такой же, как тот, которого гладил старик, если не считать облезшей кожи, неправильной формы головы, трех протезированных лап и металлической половины морды.

“Словно робот из старых фильмов”, – мелькнула мысль.

Кот слегка неуклюже вышел из шара и поднял на меня свою деформированную голову.

– Приветствую тебя, Алик, – прозвучал бесстрастный голос

Видимо, узнал мое имя по бейджику.

– Синтезатор речи, – догадался я, хотя голос звучал очень чисто.

К собственному удивлению, я вёл себя спокойно, будто то, что со мной общался кот, являлось само собой разумеющимся. Да одно то, что я за несколько минут увидел двух животных, уже могло поразить.

Возможно, пережитое избавило меня от способности удивляться, а может, я догадывался, что такое возможно, хоть и не представлял, как.

– Ты создание Профессора, верно? – усмирив злость и горечь в сердце, спросил я.

– Верно, – его глаза изучающе смотрели на меня.

Когда звучали слова, диоды на голове кота вспыхивали ярче.

– А где он сам?

– Умер, – просто ответил кот.

Я не мог поверить. Умер!? Как такое возможно? Самый гениальный человек на планете Земля – умер.

– Как? Как он умер?

– По естественной причине – старение организма. Старость – по вашему.

Его рыжий хвост опустился.

– С-старость? Это так... глупо. Он же мог легко ее вылечить.

Кот поглядел на меня как будто с жалостью.

– Вылечить ее нельзя, можно только замедлить.

И всё-таки мне никак не удавалось поверить, что Профессор мог умереть так… неправильно.

– На худой конец, есть возможность перенести своё сознание. Я слышал о таких разработках. Пускай тело исчезло, но он бы остался жить и...

– Мозг человека невероятно сложен – скорее всего, настолько, что его копирование невозможно, – прервал меня голос кота. – Количество связей между нейронами в тысячи раз больше, чем число звёзд в галактике Млечный Путь. К тому же мозг постоянно обновляется, создавая новые связи и разрушая старые. Сознание – это набор нейронных связей в данный момент времени. На создание этого набора ушла вся жизнь. Копия вашего разума была бы лишь имитацией, и в тот момент, когда она начала бы интегрировать новые мысли, воспоминания и переживания, ее носитель стал бы другим человеком. Профессор этого не хотел.

– Но он мог бы…

– Все, что он мог – он сделал. А что не успел – доверил мне.

– Убивать?!

– Убивать, – вспыхнула лампочка.

– Зачем? Ответь! Он же сам даровал людям разум и технологии. Для чего же нас уничтожать?!

– Профессор ничего не даровал. Все уже было. Он лишь протер вас от пыли и попытался очистить от мусора.

Я сжал зубы: “Самоуверенный котяра”.

– Люди использовали свой мозг лишь на... десять процентов. А Профессор дал им возможность использовать его на все сто.

Кот сел – с протезами конечностей это выглядело забавно.

– Ваш мозг всегда работает полностью. Даже когда вы спите. Во время определенных действий одни участки мозга более активны, чем другие. Но так или иначе, работают они вместе. Если бы ваш мозг не работал на всю мощь, то в процессе эволюции он бы не достиг таких больших размеров.

– А твои импланты?

– Я был тяжело ранен. Протезы помогают мне передвигаться. Импланты на голове дают возможность общаться, но также и поддерживают мое существование. Без них я умру.

Кот приподнял свою деформированную голову:

– Алик, не сравнивай животных с людьми. Не нужно пытаться наделить нас человеческими чертами. Мы слишком отличаемся в восприятии мира.

– Но ты обладаешь разумом.

– Я обладал им всегда. Профессор лишь помог мне общаться с вами.

Я чувствовал, он что-то недоговаривает.

– Не знал, что коты такие умные, – съязвил я.

– Не думаю, что все коты и кошки одинаковы. Как и люди – мы отличаемся друг от друга.

– Но...

– Ты хочешь о кошках поговорить?

Я тихо выругался и глубоко вдохнул.

Чем же всё-таки это пахнет? Не сообразить никак. Приятный такой запах. Знакомый.

Я попытался успокоиться.

– Тогда ответь на другой вопрос: зачем ты напал на нас?

– Вы не входили в мои планы. Человечеству нельзя колонизировать другие планеты. Этого я не могу допустить. Нельзя выпускать вас в космос – вы можете вернуться. Поэтому я всех уничтожил. Кроме тебя.

Мое сердце сжималось и падало в пустоту.

”Это всего лишь сраный кот, – подумал я, сжав кулаки, – нужно заговорить его, а затем... свернуть шею твари”.

– У нас столько технологий. Всех тебе не победить.

– Вооруженные знаниями и технологиями, которые почти беспредельно расширяют ваши возможности в мире, вы возомнили себя богами. Только вот мир не вечен. Богатство нельзя взять с собой в могилу.

– Мы не сдадимся! Наша планета достойна, чтоб за нее сражаться!

– А достойна ли она, чтоб за нее умереть?

– О чем ты? Не понимаю.

– А по-моему, ты это знаешь не хуже меня.

Его глаза встретились с моими.

– Зачем пытаться спасать то, чему уже пришел конец?

– Ты сейчас о планете?

– Я сейчас о людях. Вы все усложняете. И вы всегда правы – на первый взгляд. Играете свой спектакль «Кто правее», а сценой служит наша планета. Но не нужно ничего усложнять. Планете просто нужен покой – подобно тому, как обычному коту просто нужна ласка.

Он слегка поднял голову. Я оглянулся.

К старику снова подбежал рыжий кот и прыгнул на кресло. Старик поднял голову, улыбнувшись краешками губ, и трясущейся рукой погладил кота.

Такой же кот, с которым я сейчас разговаривал, только без протезов.

“Тут что-то неправильно”, – подумал я.

Странный собеседник поймал мой взгляд и слабо кивнул:

– Да, ты прав. Четыре вещи неправильные и лишние здесь. Он, я, ты и сама комната.

– Ты слышишь мои мысли?! – воскликнул я с удивлением и упреком.

– Да, я, вообще-то, общаюсь телепатически. – Он склонил голову набок. – И, Алик, пожалуйста, не нужно сворачивать мою шею. Мне и так недолго осталось.

Услышав это, я скривился. В зеркальном отражении шара, за спиной кота, мое лицо демонстрировало одновременно стыд и раздражение, что для человеческой мимики, думаю, явное достижение.

– Пожалуй, достаточно играть.

Комната задрожала.

– Прощай.

Хоть в словах кота совершенно отсутствовали эмоции, мне показалось, что в последнем слове сквозила грусть. Я снова оглянулся.

Старик поднял на нас взгляд. Его лицо, покрытое глубокими морщинами, задрожало вместе с комнатой. В уверенных глазах застыло ожидание. Но на губах по-прежнему играла улыбка.

Затем старик исчез. Как и вся комната.

Я поднял глаза. Солнечный диск скользил по небесам то погружаясь в облака, то выныривая обратно.

Открывшаяся картина встретила меня таким разнообразием сочных красок, какого я не помнил со времен детства. Точно давно утраченное сокровище, ценность которого осознаешь, лишь потеряв. Все разом преобразилось, словно землю накрыла цветочная волна. Унылое небо ожило разноцветными всполохами птиц.

Величественный лес охватил горизонт от края до края. Ветер играл с дрожащими ветвями деревьев.

Тысячи растений расстелились ковром, чтобы как можно наряднее украсить землю.

Воздух зазвенел от звучных и нежных, веселых и тоскливых, мелодичных и резких звуков жизни. К пению птиц присоединились сверчки, кузнечики, шмели, пчёлы и жужжащая армия прочих насекомых.

Воскресшая природа завладела всем моим вниманием. Я улыбнулся от восторга.

Но затем тоска снова накрыла меня.

– Тоже голограмма?

– Нет.

Кот, казалось, также радовался “появившемуся” миру.

– Удивительное чувство, когда сажаешь зёрнышко в землю – и спустя много времени оно прорастает. Мы с Профессором вырастили эту жизнь. И поэтому все человечество будет уничтожено, чтоб ее сберечь. Люди не будут страдать, все произойдет быстро – так желал Профессор.

– Как?.. Как ты сможешь уничтожить все человечество сразу?! Каким-таким оружием?

– Разве это имеет значение? Уничтожать всегда было легче, чем создавать.

В его словах по-прежнему отсутствовали эмоции. Но мне послышалась проскользнувшая насмешка.

Я задумался, окинув взглядом природу, казавшуюся сказочно нереальной. От созерцания которой впервые за долгое время в моем сердце шевельнулась радость.

– Постой, все эти деревья... Я не уверен… но им же больше нескольких десятков лет. Как вы вырастили их так быстро?

– Не быстро. Профессор оградил это место, начал выращивать и заботится о флоре и фауне. На это ушло долгое время. Позже и я начал ему помогать. Мы ведь не сразу решили уничтожить человечество, – снова насмешка. – Конечно, нет. Он переживал за людей. Ещё до меня Профессор всячески старался спасти планету. Но при всей его гениальности у него ничего не получилось. В конце концов он понял, что ему все же нужна помощь. Он же не один живет на Земле, все должны решать эту проблему. Общую проблему.

Он разработал устройство, в основе которого лежали гибкие нити толщиной от четырех до шести микрометров, что примерно четверть диаметра волоса. В каждой находились десятки электродов. Эти электроды создавали импульсы для мозга, дающие возможность сосредоточиться. С ними люди достигли повышенных уровней внимания, эмоций или когнитивных способностей.

А как вы воспользовались его даром? Вы очень разочаровали Профессора.

Он знал, что необходимо уберечь мир. Любой ценой. Не для себя, не для кого-то ещё, а ради самого мира.

Я вспомнил о том, как собирался улететь на Марс. И устыдился. Любимая человеческая привычка – напакостить и сбежать.

– Сколько Профессор был жив, столько он искал выход. Но лишь перед смертью его нашёл. Тот лежал на поверхности. Землю не потребуется все время спасать от гибели, если раз и навсегда уничтожить тех, кто ее истязает.

Даже преисполненный злостью на этого надменного котяру, я на миг пожалел его — такая боль светилась в его глазах, а каждое слово обжигало грустью.

– Не могу понять одного: зачем же ты оставил меня в живых?

Вопрос прозвучал резче, чем мне хотелось.

Кот, как и прежде, ответил спокойно:

– Те, другие, уже не были людьми. И умирали не как люди. Они напоминали людей не более чем я – кота. Но ты... Ты напомнил мне его. Не могу объяснить... Такие вещи просто чувствуешь.

Кот пристально взглянул на меня. Несколько секунд он как будто размышлял о чём-то, потом ответил:

– Ты был прав, когда мы встретились впервые. Какое я имею право всех убивать? Решать, чему суждено жить, а чему нет. Земля – это мой дом. Но не я один тут живу. Ведь правда, какое я имею право решать, кто достоин жить, а кто нет? Ты поможешь мне в этом.

– Ты хочешь, чтоб я решил, стоит ли человечеству умереть?! – спросил я с удивлением.

– Нет, я уже решил, что стоит. Это правильное решение, с любой точки зрения.

– Что же ты хочешь от меня?

– Ты должен решить, стоит ли его спасать.

347...346…

Я опустил взгляд. Тёмный, словно людское невежество, металл на кубе вспыхнул яркими символами. Я мог лишь гадать, что они значили. Затем я ощутил укол в бедро.

– В какой-то мере Профессор и не умер вовсе. Что такое жизнь? Тело? Нет.

Кот поднял свою металлическую лапу:

– Тело можно заменить. Жизнь – это нечто большее. Это наше сознание. Как тело можно улучшить, так и сознание можно дополнить. Идея и стремление может жить дальше, когда живого существа уже давно нет. Профессор умер, но я продолжаю его дело. В какой-то мере он остался жить. А теперь и ты продолжишь… наше дело.

В твоем теле распространяется яд, – “обрадовал” меня кот. – Тебе уже не выжить. Ты умрешь в любом случае. Но теперь ты можешь решить судьбу целого мира. Понимаешь?

Я ничего не понимал.

В отражении шара на моем лице отражалось скорее удивление, чем страх.

Невероятно, но после его слов я и вправду не испытал ни страха, ни злости. Лишь ощущение обиды, как от незаслуженного наказания.

Символы на кубе превратились в цифры. Пошёл обратный отсчёт.

– Проведи рукой по цифрам, и они остановятся. Но если отчет дойдет до нуля, человечеству придёт конец. Больше никто не будет уничтожать планету. И она излечит себя. Подумай, что правильно. Теперь решать тебе.

Я окинул взглядом “воскресшую” природу.

– Стоит ли она уничтожения людей?

– Либо так, либо никак. Останется жить человечество – и планета обречена.

– Но я… не достоин такой… ответственности. Я простой человек.

– Тем не менее выбор за тобой. Так же, как Земля мой дом, она является домом и для... простых человеков. Прощай, Алик. И… прости меня. Боли не будет, обещаю.

254...253...

Его ноги подгибались и вздрагивали. Он сделал несколько шагов и посмотрел на меня. Биопротезы словно по чьей-то воле отвалились от кота, и через мгновение ко мне ползло и тянулось передней лапой совершенно обычное, хоть и изуродованное, животное. Все тело которого содрогалось от конвульсий. Его взгляд не утратил ясности, в нем по-прежнему светился острый ум, но ко мне тянулся не могучий гений, а уставший от тягостей, сброшенных на его хрупкое тело, израненный кот… Он подполз ко мне и, подняв голову, посмотрел прямо в глаза.

Без колебаний я осторожно дотронулся до животного, а затем, уложив себе на колени – погладил.

Всё-таки мы были похожи. Такие вещи чувствуешь.

210… 209...

Отчет на циферблате продолжался. Кот уже полминуты как перестал мурчать, но я продолжал его гладить.

Как-то я слышал обращение первых последователей Профессора. Те рассказывали, что в их душе что-то словно щелкнуло, и они начали смотреть на мир совсем другими глазами. Что-то похожее сейчас произошло и со мной.

Конечно, глупо отрицать, что поспособствовала этому скорая смерть. Мир становится совершенно другим, когда не думаешь все время о себе.

Но я нисколько не боялся предстоящего мне выбора, все стало так просто и предсказуемо. Наконец и я мог на что-то повлиять, стать полезным.

Понимание этого приоткрыло желанную дверь для моей души.

И у меня даже получилось улыбнуться.