​Блаженный Иван

Шесть лет назад по всему миру проснулись, как они себя называют, «истинные боги». И они были злы, на то, что люди забыли их и больше не чтят.

Множество зрителей смотрят на телеэкране прямую трансляцию казни Ивана Домова, он же «Знамя» из «Сопротивления истинным богам».

Чёрный экран. Свет прожектора включился и осветил молодого, худого парня закованного в цепи. Кандалы были у него и на руках и на ногах. Одет он был лишь в потрепанные шорты. Его лицо было уставшим, тело всё в царапинах и десятках синяков, разных оттенков. Начиная от светло-голубого и заканчивая тёмным, почти чёрным, фиолетовым.

Но юноша улыбался.

Кто-то позади него, вне круга света прожектора, незаметный во тьме, толкнул закованного в бок, то ли копьём, то ли автоматом. И узник пошёл вперёд маленькими шажками. Он двигался, но всё равно оставался в свете прожектора.

Из-за небольшой длины цепи меж скованных ног, его походка была смешной. Но заключённый всё равно старательно и быстро перебирал ногами.

Дети посмеялись бы, увидев это, но они уже давно были отогнаныот телевизоров. Всё-таки шла, совершено точно, не детская передача.

***

В спорт-кафе

Почти все столики заняты. Люди смотрят на плазменные телеэкраны, которые висят здесь на каждой стене. На них показывают одно и то же, так как на всех телеканалах шла эта прямая трансляция.

– Вот не понимаю я этих дураков из «Сопротивления»! Какая, тля, разница им кто в Кремле сидит: старый богатый мужик или шестиметровый светящийся мужик, который ещё и молниями шмалять из глаз умеет? Как будто поменялось что-то. Ну, плюнул один раз на рисунок парня на кресте или на полумесяц, ну наступил на него. И всёёёё! Живи дальше как жил. А они, не хотят! Ну, вот почему?! – заговорил один крупный мужчина со своими друзьями. Они сидели вчетвером за одним из столиков.

– Я думаю, это издержки традиционного воспитания, – ответил ему нравоучительно худой мужчина в очках, сидящий за тем же столом.

– И не говори, – сказал третий мужчина, выпивший на данный момент больше всех за этим столом. – Вот у америкосов Проблемы, прям с большой буквы. На них предъявляют права индейские, скандинавские, греческие на кой-то ляд, и даже эти…

Он запнулся и начал стучать по столу, видимо таким образом пытаясь вспомнить.

– Ну, звероголовые! Ну эти...

– Египетские?

– Нееееееее! Индуистские! Шивы, Фивы, Ганеши там всякие... – закончил он и отпил ещё пива. – Вот там — да! Резня! Все говорят: «Эти люди – наши!» И давай бодаться, заодно ландшафт менять.

Снова заговорил мужчина в очках, но теперь тише и уставившись в свою кружку:

–… Сопротивление в нашей стране самое сильное и успешное в мире. И потому нам «это» и показывают. Казнь в устрашение.

– А то мы не знаем! Спасибо, что просветил! – крикнул первый. – Девиз у них ещё тупой: «Они не люди! Они не боги!» Ага! Кракозябры с альфа-центавры, прилетели и давай людей жечь, и приказывать: стройте нам святилища и храмы!

– Молодой совсем, – грустно сказал четвёртый, смотря на экран, а не на друзей, – Мальчишка.

Все замолчали. Крупный отвёл взгляд к пустому и тёмному углу. И никто не увидел слёзы.

Тупые, – тихо сказал он скривившись. – Тупые.

***

Общежитие беженцев. Общий зал.

– Эй! Я его знаю! – сказала молодая девушка лет двадцати трёх, одна из сидящих на диване.

– Проповедника?

– Парня, которого казнят?

– Да. Он был моим одноклассником.

Эти слова вызвали множество возгласов.

– Да ты гонишь!

– Серьёзно?!

– Нет, это правда! Мы жили в городе N.

Те, кто услышал её, замолчали. Но многие другие люди в зале, не участвующие в этом разговоре, продолжили гудеть. Один из её соседей по дивану неожиданно заговорил:

– Это один из...

Девушка не дала ему договорить: «Да! Это был один из городов, который боги уничтожили в начале… На котором они показали свою силу. Доказали, что Боги.»

Она поджала под себя ноги и обняла их. Её взгляд затуманился, будто смотрела куда-то вдаль, далеко за стены этой квартиры и этого дома.

– Наша школа была на окраине города, потому мы успели сбежать. Помню, как мы рыдали, стоя на холме, смотря на город издалека. На наши горящие дома, а эти... б о г и летали над ним. Все мы рыдали, кто-то громко воя, а кто-то тихо, сжавшись. Все: и дети, и учителя. Но не Ваня. Он стоял и смотрел с тупым лицом, как у мёртвой рыбы. И говорил: (девушка изменила голос, пытаясь изобразить) «Как они это делают? – спокойно так. – Как они это делают? Это ведь невозможно. Так не бывает...»

– Возможно, его родных не было в городе, – предположила какая-то старушка.

– Были. Он, как все дети нашей двенадцатой школы, стал в тот день сиротой. А Ваню я больше не видела.

Вдруг она резко встала и ушла.

– Наверно передача не нравится.

– Да гонит она всё. Просто внимание к себе привлекает.

– Заткнитесь! Мешаете смотреть!

***

Место казни

Прожектор слепил, не давая рассмотреть где я находился. Был лишь я, круг света и тьма за его границами... И три трона примерно в двадцати шагах впереди.

Большие. Сидели на них «великаны», которым не требовалась подсветка, так как они сами источали свет. Светилось всё: кожа, волосы, их одеяния. Но ярче всего пылали их глаза, словно кто-то внутри их черепов запер маленькие солнца.

На центральном, самом большом и высоком из тронов, примерно метров десяти, сидел «мужчина» лет тридцати - шестидесяти на вид. Одетый словно богатырь, царевич или князь из сказок про «Русь – Матушку». Шлем с пластиной закрывающей нос, кольчуга, плащ, отороченный мехом. У него были длинные висячие усы разных цветов. Один блестел, словно медный провод, другой будто из серебра.

Явно здесь главный. И выглядел он, признаю, внушительно... Но я всё равно еле сдерживал смех.

Правый трон, второй по высоте, пустовал. А на левом сидел Мальчишка, если встанет, метра четыре в нём наверно будет. На нём не было доспехов. Лишь очень дорогой на вид камзол. Кротко стрижен, голова будто металлическими опилками посыпана.

Главнюк встал и начал что-то громогласно говорить. Обо мне, вроде, говорил. В грехах всяких обвинял: против богов, людей, мира и т.д., и т.п.

А может стихи рассказывал, не знаю. Я не слушал.

***

Один из штабов связи «Сопротивления ложным Богам»

Игумен Дмитрий смотрел трансляцию на маленьком, стареньком, и потому толстеньком телевизоре в своём кабинете. Если «кабинетом» можно назвать каморку три на два, где вместо нормального письменного стола школьная парта, отметившая юбилей в десять лет два года назад, а теперь она будто состояла из лака больше, чем из дерева.

Дмитрий просто хотел посмотреть втайне от своих подчинённых и соратников на это «реалити шоу».

Ваня – дурачок. Лучший вербовщик в Сопротивлении. Этот юноша в свои двадцать три выступал где только мог: улицы, квартиры, подвалы...

Когда игумен его встретил пять лет назад, он был словно Диоген из легенд. Бродил по главной улице и приставал к людям, задавая им вопросы, ответы, на которые он сам не знал. Никто не знал. Но люди тоже начинали задумываться над его вопросами, искать ответы. Вступив к нам, он продолжил задавать вопросы.

Так наши ряды пополнялись. Не все новенькие были христианами или хотя бы верующими. Но все не верили пришедшим «Богам».

И даже тогда, при первой встрече, этот безумный огонёк был в его глазах. «Как они это делают?» – повторял он.

***

Место казни

Я пытался понять размеры помещения и количество людей и нелюдей рядом со мной, бродя кругами на свету.

С трудом заметил около семи красных огоньков, видимо, телевизионных камер. Судя по эху от трёпа «большого парня» это был либо концертный зал, либо стадион. И голоса. Более тысячи шепотков.

Плохо. Так много людей пришли увидеть мою смерть своими глазами.

– Считаешь ли ты себя виновным?

Наконец-то, после двадцатиминутного монолога, несимметричноусый дал заговорить кому-то ещё кроме себя.

Не знаю какого ответа от меня ждали. Что я скажу «нет» или упаду на колени, начну, рыдая, молить о прощении? Скорее всего – ничего. Что бы я ни сказал или ни сделал, финал в их сценарии не изменится. Это ж моя казнь.

Потому я и сказал, широко улыбаясь: «Я твою маму ****!»

Да, грубо. Да, фраза глупая. Мне она не нравится. Но это лучший товар на рынке «слов доводящих до белого каления».

Охи и ахи вокруг. Крики, оскорбления. Людям в зале явно не понравилось сказанное мной.

Но… Эх! Не сработало! Разноусый даже в лице не поменялся.

– Ну, последнее слово сказано. Божий суд...

– Ты, не бог, – перебил заключённый.

– …ил казнить этого умалишённого, – продолжил не запнувшись светящийся здоровяк.

Загорелось ещё два прожектора позади, являя взору двух мужчин в церемониальных одеждах с двуручными мечами, идущих к подсудимому. Синхронно. Нога в ногу. Ребята, видимо, усердно тренировались для сегодняшнего события.

Лица этих палачей не были видны полностью из-за шлемов, лишь рты и подбородки. Они улыбались. Мечники были счастливы. Оно и понятно, им же доверили такую ЧЕСТЬ, казнить хилого, почти голого пацана, скованного по рукам и ногам. МЕЧАМИ! Серьёзно?! Что за идиоты. – думал Иван.

И когда три столба света прожектора почти соприкоснулись, вдруг вокруг обвиняемого загорелся круг огня с ним в центре. Внимательные зрители заметили, что огонь горел там, где совсем недавно бродил кругами «нервничавший» подсудимый.

В ту же секунду заполыхали «избранные воины», стоявшие на огненной границе. Палачи, в безумном порыве боли, начали кричать и побежали, побросав мечи кто куда.

«Больше не так синхронны», – с ехидством подумал юноша. И затем, посмотрев на своего «судью», с радостью понял: «Вот это проняло усатого!»

Лицо «бога», бесстрастное раньше, теперь выражало искреннее удивление, через мгновение сменившееся Гневом.

– Потушить, - грозно приказал огнеглазый.

Подбежали ещё люди с огнетушителями и водой, попытались потушить уже бездвижные, и, теперь уже, тихие, но всё ещё горящие куски мяса на полу.

Струи из красных противопожарных баллонов направились на огненный круг. Но...

Огонь горел.

Иван, прозванный «Знамя сопротивления», улыбался. Он поднял руку, которая тоже горела. И смотря в лицо «Бога», продолжая улыбаться, начал говорить. Сначала ласково и дружелюбно, но чем дальше, тем громче становился его голос.

– Нравится?! Это святой огонь, не опасен и безболезнен для нас, простых людей. Но для тех, кто впустил вас, гниль, в свою душу, тело и разум, оно будет пламенем АДА!

Где то вдалеке раздались выстрелы.

***

Режиссёрская рубка. Аппаратная

Иннокентий Иванович, главный режиссёр и продюсер, с ужасом уставился на один из экранов, каждый из которых был связан с одной из камер на площадке.

Столь высокое доверие ему было оказано Великими. Ответственная работа. Именно он контролировал то, что показывали телевизоры в этот момент.

Большинство работников, так же как и их начальник, застыли, скованные увиденным. Кроме пяти людей. Они продолжали делать своё дело, как ни в чём не бывало: нажимали на клавиши, двигали дорожки звука, отдавали распоряжения операторам.

Где-то рядом послышались хлопки выстрелов. Затем топот с десяток пар ног, приближавшийся к дверям.

Первым тишину нарушал Иннокентий Иванович: «Почему запись всё ещё идёт?».

Его помощник Юрик, главный режиссёр описал бы его, как мужичка лет пятидесяти, с пивным животом и без амбиций, не хватающим звёзд с неба. Посредственность. Никто не называл этого толстячка иначе как «Юрик».

И вот, в это время «Юрик» говорил переключиться на камеру 5, и взять крупным планом лицо его Святейшества.

– Я сказал — Стоп!!! – громко и визгливо, дав петуха, закричал Иннокентий Иванович.

Топот ног был за дверью. Грохот.

Дверь начали вышибать.

«Юрик» повернулся к главному режиссёру, продюсеру, таланту признанному самими Богами, своему начальничку — Иннокентию Ивановичу Вернеру, снял один наушник и презрительно сказал: «Заткнись».

Двери слетели с петель, громко ударившись об пол. Влетели вооружённые автоматами люди.

– Всем лежать! Если жить хотите! – приказал, входя самый бородатый и крупный из боевиков.

Все тут же упали вниз, кроме тех самых, треклятых,пяти. Они, остались спокойно стоять.

– Бог везде, – сказал лидер вооружённых.

Не впопад и не хором те пятеро ответили: «А храм у каждого в душе!»

Ответ был верным. Свои.

Рослый приказал вывести лишних.

– Юрий Петрович, как всё идёт? – спросил лидер людей с автоматами.

– Лучше, чем я ожидал – сказал бывший помощник режиссёра, занимая один из освободившихся пультов, продолжая работу. Попутно спросив:

– А как ваши дела, Фархад Маратович?

– Без потерь. Всё по плану. Пока что. Сколько операторов наши?

– Пятеро.

– Говорят, у этого мальчика даже сана нет.

– Именно так. Нет. Наверно поэтому официально он и не является одним из командиров.

– А кто он?

– Вы не местный, верно? Иван - Блаженный. Просто дурачок, что-то бубнящий, по мнению старших командующих. Дурак, которому верят, и которого слушают больше 60% Сопротивления. Большинство из моих ребят здесь – добровольцы. Они тут только ради него... в том числе и я.

– Кстати, как он это делает? – спросил бородатый, указывая на огонь, на экране.

– Я не знаю.

***

Зал казни

Лицо светомордого исказилось. Ранее оно напоминало величие античного атланта, вытесанного из камня, и было столь же бесстрастно. Но не сейчас, удивление, гнев, непонимание и море ненависти – вот что излучало его лицо.

Огонь горел.

Широко улыбаясь, с нескрываемым удовольствием и насмешкой говорил Иван, смотря прямо в горящие глаза:

– Кажется, ни один из ваших лизоблюдов-паразитов не может ко мне подойти. Они не способны исполнить приказ о казни. Так что, если вам так важно, чтобы я помер... Тебе придётся поднять свой зад и сделать это самому, – продолжал говорить юноша, стоя в центре огненного круга, в той же манере. В конце добавив, с отчётливым презрением: « Если сможешь».

В это время там, в темноте, кричали и бежали люди. Зрители в панике покидали стадион. Темнота уже не была столь густа, то тут, то там виднелись открытые двустворчатые двери, через которые прорывалась наружу толпа.

Кажется, глаза «бога» начали гореть ещё ярче от ярости.

– Много чести для червя! - раздалось громогласно.

– Хорошо. Тогда я, пожалуй, пойду отсюда, – сказал босой, одетый только в потёртые шорт паренёк. Он повернулся к существам на тронах спиной и начал отдаляться от них. По пути помахав одному из операторов и его камере.

Божество повернуло голову, посмотреть кому махал обвиняемый. И увидел камеру с мигающим огоньком... Он понял – трансляция шла! Люди по всей стране, на ЕГО земле, ЕГО поданные! Они ВСЁ видели! И продолжали смотреть прямо сейчас!

Разноусый встал с вновь окаменевшим лицом. В его руках из ниоткуда вдруг появилось копьё. Оно напоминало скорее произведение ювелирного искусства, чем оружие. Золотое, расписное, полное мелких узоров, деталей, рельефных картин и мифов прошлого. Оружие горело ярким, но совсем не ослепляющим красным светом. «Бог» метнул копьё, целясь в уходящую голую спину. В то же мгновение раздался звук воткнувшегося копья в пол.

Юноша лежал на полу, из его спины торчало золотое древко копья.

Огонь потух.

Тишина.

Толпа зрителей, перестала убегать.

Гордо и медленно, сияющий гигант встал и пошёл к своему оружию.

***

– Переключаемся на камеру семь. Снимай его. Все остальные, на всякий случай, акцентируем внимание на «боге» и его жертве одновременно.

В это время подошёл Фархад Маратович.

– Здание окружают язычники. Ребята пока держатся, но… – солдат посмотрел на экран, – похоже, мы все смертники, – буднично сказал он.

Юрий Петрович его успокаивал: «Не волнуйтесь, коллега. Верьте в наше Дело, и в наше Знамя.

***

Молча, красуясь, «божество» сжало своё копьё одной рукой. И смотря в одну из камер, сверху вниз, открыло рот, чтобы что-то сказать. Но от наконечника в полу, верх по древку, пошёл огонь... С оружия пламя перешло на руку и за секунду охватило всё шестиметровое тело.

Гигант упал, человек встал.

«Знамя Сопротивления» Домов, он же Ваня Дурак — улыбался.

***

Пошли звуковики!!!

***

Пламя горело ярко, возвышаясь над стоящим рядом человеком, пожирая фигуру великана, который постепенно переставал сам источать свет. Огонь словно выжигал энергию «бога» чтобы самому становиться сильнее.

Иван начал говорить:

– Един свят, един крепкий, един бессмертный! Понимаешь, к чему я веду?

Лжебог тихо, почти одними губами, произнёс:

– Не надо.

Его лицо было не узнать, оно выражало ужас на грани отчаяния. Сейчас оно было такое человечное... Словно у нашкодившего школьника, которого вели силой в кабинет директора, где его уже ждали срочно вызванные с работы родители.

– Бог бессмертен. Ты. Не. Бог. – медленно говорил Блаженный Иван, давая созреть шару огня в руке.

– Не надо.

– Знаешь, почему меня называют блаженным?

***

– Как звук?

– Идёт... хорошо. Чистый.

– ТВ?

– Да.

– Интернет?

– Более ста двадцати трансляций на разных адресах.

– Хорошо.

***

– Знаешь почему меня называют блаженным? На самом деле, мне только в лицо такое говорят, но я знаю, за спиной меня называют проще: Иван Дурак; Иванушка – дурачок. И я не обижаюсь. Я — Дурак! Я видел как, вы, сожгли мой дом, видел как вы творите невероятные вещи, то что можно назвать волшебством. Но я продолжал верить, что вы не Боги! И молить истинного, о чуде, о каре для вас! Но (вздох) Он ничего не сделал! Не дал и знака! Бог не говорил. Молчал... А я продолжал верить, как дурак! Верить и молиться.

(Секунд пять, Иван молчал)

– И однажды, во время одной из молитв, я понял почему Он молчал. У меня уже было всё что нужно! Вера. Ваша кара. И тогда... я понял и как вы ЭТО делаете.

–Не надо, – глаза фигуры на полу больше не были солнцами. Света не осталось, только боль и страх.

Иван вновь радостно улыбнулся:

– Дадим людям, то что, ты, обещал? Показательную казнь.

Луч огня устремился в тело на полу. Крик чистой боли. Гигант начал тлеть на глазах.

Иван Домов «Знамя Сопротивления», посмотрел прямо в ближайшую камеру. Она тут же стала основным транслятором.

– Они не боги! Они не люди!

На заднем плане стало видно, что к нему бежит второй «лжебог», тот с металлическими волосами. Тот, что на вид, был помладше.

Блаженный повернулся к нему и громко сказал:

– Лучше беги в противоположную сторону. Или умрёшь.

Но тот не послушал, в его руках появился меч. Обычный на вид двуручный меч, если не считать его размера в два человеческих роста. Лжебожёнок взмахнул им с целью отрубить голову человеку. Но лезвие меча прошло через шею Ивана не причинив вреда, будто сквозь призрака или голограмму.

Обернувшись, четырёхметровый с ужасом и непониманием уставился на совершено целого и невредимого врага. Не веря тому, что видит.

Иван заговорил: «Есть лишь то, во что ты веришь. Потому твоё «божественное» оружие безвредно мне. Теперь нас станет больше.- Сказал, он показывая на объектив камеры. - Все поймут, что вы лишь паразиты. Мы нужны вам, а вы нам нет».