​Природа зла

Машина неспешно продиралась сквозь стену ливня. Лобовое стекло заливало потоками небесной воды так сильно, что водитель двигался почти вслепую. А затянутое черными тучами небо становилось все темнее из-за наступающих сумерек. Свет фар совершенно не справлялся со сгущающейся со всех сторон мглой. Единственный пассажир, сидевший сзади, уже дремал, уткнувшись щекой в стекло. Внезапно, машина резко затормозила, но по скользкой дороге ее пронесло еще какое-то расстояние и немного развернуло в сторону. Водитель сидел, вцепившись в руль и отчаянно ругался. Его пассажир, которым оказался довольно пожилой человек, от неожиданности проснулся и взволнованно посмотрел на своего внука.

- Что случилось, пескарь? – так он называл своего единственного и горячо любимого внука, который был довольно уже зрелым мужчиной.

- Да, черт бы побрал этих ненормальных! – возмущенно вскрикнул внук. – И так погода хуже некуда, ничего не видно, куда ехать, так еще и тетка какая-то сейчас на дорогу выскочила! – еле успел затормозить!

- Тетка? Какая еще? – дед пытался высмотреть в окне что-нибудь.

- Да не знаю. Какая-то взъерошенная, в черном вся. Каким только чудом я ее заметил, не понимаю. Прямо на дороге стояла. – Мужчина сам пытался обнаружить персону за бортом автомобиля, о которой говорил, - тфу ты, куда-то подевалась уже. Точно, ненормальная! Кто ж нормальный будет в этой глухомани да в такую погоду шляться по дороге!

Дед молчал. Он явно был взволнован и над чем-то размышлял. Наконец, он нарушил молчание:

- Послушай, пескарь, давай-ка мы развернемся, и поедем в тот поселок, который проезжали с час назад. Там гостиница есть, переночуем, а утром поедем уже в Лихолесье.

- Так тут осталось то! Скоро дамба, а там рукой подать, - недоумевал внук.

- Послушай все же меня, малой. Поверь, так будет лучше.

Все еще не понимая поведения своего деда, мужчина бормоча развернул машину и направился туда, куда ему велел дед. Прибыв на место, путники заселились в маленькую местную гостиницу, где им были удивлены, но рады. Переодевшись, двое спустились к ужину, который, несмотря на поздний час, подали специально для них в небольшой и уютной столовой. За ужином, внук все же решил еще раз задать деду резонный вопрос о целесообразности совершенного ими маневра. Дед, поначалу, долго молчал, глядя на дождь за окном, после вздохнул и произнес:

- Эх, пескарь, может я, конечно, на старости стал совсем суеверным да пугливым, но, когда ты сказал про ту женщину на дороге, я вспомнил старую историю. Нехорошую, злую.

- Что за история, - мужчина оживился. Он безумно любил, когда дед рассказывал что-то из прошлого и старинного, неважно, правду ли, выдумку ли.

- Старинная легенда, можно сказать. Страшилка местная. Мне ее еще мой прадед рассказывал, а ему его отец, который, как говорили, сам свидетелем всего являлся.

- Расскажи, дедуль! – глаза у внука сияли, как в детстве, когда он слушал сказки и восхищался рассказами деда.

- Ну что ж, попробую, - со вздохом, сказал дед, - я уж может и подзабыл чего. Ну да, впрочем, попытаюсь. Итак, слушай. Не помню, известно ли тебе, что там, где пролегает сейчас эта дорога, по которой мы ездим в наше Лихолесье, в том месте, где теперь дамба и мост через обрыв, некогда в давние времена, стояла деревушка, которая очень поэтично называлась - Сосна-Над-Обрывом. Обычная себе деревушка, как и сотни и тысячи других. Небольшая, конечно, да и на отшибе, со всех сторон лесом окружена, кроме той, где обрыв, так что, не очень популярное место для пришлых людей. Жили люди там вполне умеренно, как все везде. Там же жил как раз отец моего прадеда с родителями. Он в ту пору ребенком был еще. В общем, все как полагается. И как полагается, была в той деревне и своя местная ведьма. Жила она на самом краю деревни, в избушке возле обрыва. Жила она довольно изолированно, не особенно общалась с остальными жителями. Обращались к ней, конечно, изредка по каким-то вопросам, говорят, кому помогала, кого посылала. Одним словом, особа совершенно своевольная и нелюдимая. Ее, конечно, по большей части народ побаивался. Это старо как мир, бояться того, что тебе неподвластно. Конечно же, о ней ходила масса различных слухов, а может и не все было лишь слухами, но этого теперь не узнать. Тем не менее, как-то уживались и открыто с ней никто не конфликтовал. До поры. А произошло все из-за надуманности, да суеверий местных жителей. Начался в деревне неожиданно падеж скота. В большинстве дворов вся скотина передохла, да и люди сами себя стали неважно чувствовать, кто вообще слег. Ну и, разумеется, нашлась причина всех бедствий – Ворона, это так они ведьму свою прозвали, из-за того, что ходила постоянно во все черное закутанная и смотрела свысока. В общем, недолго думая, собрались жители на вече, да и присудили ей вину за все происходящее. Деревенский староста одобрил. Только семья прапрадеда моего воспротивилась, да кто их слушал. Тем же вечером, ворвались в ее избу, связали, да притащили в лес, в самую глубь, до которой только не побоялись добраться. Там-то ее привязали к дереву, да оставили на верную погибель, зверям на растерзание. Не знаю уж, как они себя чувствовали после этого, да верно, забыли быстро о своем нелицеприятном деле, да и зажили по-прежнему, не вспоминая эту историю вслух. Но вот только повернулось это дело совершенно неожиданным образом. Уж почти год минул с того самосудного дня, уже смелее ходили и в лес люди. Одним ранним утром собрались бабы в лес за чем там им надо было, ну и шли себе, тарахтели без умолку, да хохотали, да вот на подходе к лесу встали как вкопанные. А увидели они, что навстречу им из леса идет не кто-нибудь, а та самая Ворона! Вся растрепанная, грязная, в черных своих лохмотьях. Присмотрелись-а у нее младенец в руках! Ну, бабы, вроде в себя пришли, да как ринулись назад в деревню. Ворона еще не дошла, а все жители уже как завороженные за ней следили. А она как шла молча, так и к своей избе и подошла, да и скрылась в ней. Ну, стали решать, что делать, как быть. Да вот решили, что раз угодно высшим силам было ее назад воротить, то и не надо лучше ее трогать. В конце концов, пусть себе пока живет в своей лачуге, черт с ней. А что младенец при ней, решили лучше не допытываться, хотя версий о дьявольщине да волколаках было много. В общем, плюнули на нее вроде как, но на самом деле с тех пор стали ее бояться еще больше прежнего. Она в основном то из дома своего не высовывалась, по вечерам только поздним, бывало, видели ее то там, то тут бродящей. Пытался кто-то с ней заговорить, да она молчит только, да смотрит странным взглядом. А шаг лишний в ее сторону сделаешь-рычать начинает. В общем, недоброе что-то с ней сделалось совсем. Да тут еще стали по ночам вокруг деревни волки кружить. Иногда так страшно завывали, по словам прапрадеда, совсем рядом с домом, как под окном где-то. Вся деревня их вой по ночам слышала, да только по утру никаких следов нигде не было. Какое-то время, продолжалось такая жизнь. Люди уже от страха не знали, куда и деваться. Однажды, кто-то увидел, как Ворона впотьмах прошмыгнула в сарай, где корова была. Ну, позвали соседей, подкрались, заглянули. Оказалось, что Ворона сидит и корову сдаивает в небольшую миску. Ее, конечно, окрикнули, та испугалась, зарычала, уронила все, да бежать. Стали с тех пор засовы вешать всюду. Все, кроме семьи прапрадеда моего. Более того, мать его втихаря, приносила ей на порог сама и молоко, и хлеб, и сало, да еще какой еды. Да и для младенца тоже надобности всякие подбрасывала. Так и жили. Все по ночам так и слышали волчьи песни, но семья прапрадеда моего одни их не боялись. Но недолго все же люди в страхе жить могут, пока у них разум не помутится. Стали пытаться выжить ее из деревни, пакостить по-всякому. То дверь избы подопрут, то гадости какой возле порога разольют, то вытопчут огородик ее небольшой в палисаднике. Но только она не уходила. А потом, начали уже совсем нехорошие вещи происходить в той деревне. Стали люди обнаруживать от утра к утру свою скотину с порванными глотками. Самое странное, что так они в сараях запертых и обнаруживались. Волна страха с новой силой обуяла всех людей. А кончилось все тем, что деревенский староста нашел в одно прекрасное утро своего сынка в колыбельке с такой же разорванной глоткой. Ну, здесь уже ничто не могло Ворону спасти от праведного гнева обезумевшей толпы. Заколотили ее в избе вместе с ребенком, да подожгли. И не расходились, пока дом до основания не выгорел. Как она страшно кричала, и младенец плакал, по рассказам, не передать словами. Какое черное сердце способно это вынести, не ведомо. Семья прапрадеда пыталась народ вразумить, но где там! Им сказано было, что коли хотят на защиту этой ведьмы, волколачьей шлюхи, встать, то они будут следующие. Ну что они могли против сборища кровожадной толпы сделать. Заперлись они тогда в своем доме, да плакали от бессилия и жалости, а еще от ужаса, что среди таких людей живут. До вечера пепелище дымилось… а ночью, заполыхал вдруг сарай у старосты, да так заполыхал, что очень быстро огонь на его дом переметнулся. Но на том не все! Следом, запылали дома всех жителей, один за другим. И вспыхивали так стремительно, что туши не туши, один исход. Паника обуяла каждого, все бегали, сломя голову, не зная, что и предпринять, и куда бежать. Но самое страшное, что начал гореть и лес, окружавший деревню! Бежать было некуда, единственный путь отрезало стеной огня. Семья прапрадеда стояли ошеломленные во дворе своего, пока еще не горящего дома. Вдруг, увидели они Ворону! Она стояла вдалеке, на пепелище и звала их жестами. Думать некогда было, похватали что успели, да бегом в ее сторону. Поняли, значит, не будет им худого от нее, да и выбора особо не было. В общей то панике никто и не обратил на них внимания. Все бегали и кричали, кто-то уже не кричал. В общем, прибежали они к пепелищу, где изба стояла, а Вороны там и нет уже. Огляделись, снова ее увидели, теперь уже на самом краю обрыва она стояла и им туда, вниз рукой указывала. Оказалось, в одном месте там очень незаметный скат вниз был, туда и прыгнули, а дальше опрометью да через лес до Лихолесья и добрались. Только тогда Лихолесье иное название имело, теперь уж и не помнит никто, какое. После той ночи сменилось. Их там приняли, обогрели, выслушали кошмары, которые они, обливаясь слезами рассказывали. Наутро, отправились в Сосну-Над-Обрывом, да только и нашли на ее месте одно пепелище, да пол леса выгоревшего. Никто не выжил из людей. Ну а прапрадеда семья так и поселилась с той поры в Лихолесье. А на месте Сосны-Над-Обрывом уж никто больше не селился. Потом, как ты знаешь, дамбу над обрывом насыпали, да мост построили.

Дед замолчал. Внук его тоже не говорил, он был несколько подавлен услышанным. Но, в конце концов, взяв себя в руки, мужчина спросил:

- Так и что, Ворону то эту видел еще кто-нибудь потом?

- А как же! – дед будто очнулся ото сна, - только предки мои ее и видели иногда. Редко, к счастью, потому что каждый раз, когда она появлялась, означало, что страшная беда грозит. Я вот ее тоже видел однажды, в войну еще. Матери сказал, она перепугалась и велела быстро собираться, и мы ушли в лес. А потом оказалось. Что в эту ночь немец всех увел, да спалил пол деревни. Так-то. Больше я ее не видел.

- И ты решил, что я ее там, на дороге увидел?

- Уверен. А даже, если и не ее, то лучше подстраховаться. Очень уж она вовремя появляется.

- А скажи, почему ты мне раньше эту историю не рассказывал, а, дед?

Дед посмотрел на своего взрослого внука и вздохнул:

- Да не хотел я! Не хотел я, чтобы ты знал про такую жестокость людскую, да глупость! Не хотел.

Мужчина улыбнулся и потрепал деда за плечо:

- А младенец то тот откуда взялся? Ее он был?

- Никто не знает. Разные у меня мысли по этому поводу были. Одна другой не лучше.

- А неужели и правда она к смертям тем руку приложила, думаешь?

- Кто знает, - вздохнул дед, - но прадед мне говорил, когда я его про то спрашивал, что, по словам отца, он слышал, как это его родители обсуждали. Так вот, они считали, что кто-то из местных к этому руку приложил, чтобы ее изжить. Настолько суеверный страх людей ума лишил. Даже, возможно и не один человек, а несколько сговорились. Вскрывали ночами сараи свои, резали скот и запирали. Да только не было результата долго, вот и решились на душегубство, чтоб наверняка уже ее ничто не спасло от праведного гнева. Но только поплатились сполна за свои злодеяния.

- Неужели люди на такую мерзость способны бывают?

- Эх, пескарь ты мой пескарь, - дед улыбнулся внуку, который смотрел на него ошеломленными глазами, совсем как у ребенка, - правильные я тебе сказки в детстве рассказывал, правильные!

И он наклонился к нему и потрепал за щеку, отчего тот смутился и покраснев, сказал:

- Дед, ну хорош, люди ж смотрят.

- Да что люди. Тут люди как люди. Ладно, пойдем уж спать что ли. Завтра с утра нам в путь.

Они встали из-за стола, собрали посуду и отнесли ее на стойку. Поблагодарили персонал в лице поварихи и администратора, и отправились в свой номер. Проснувшись утром от стука в дверь, сперва ни один, ни второй ничего не поняли. Отгоняя последний сон, мужчина открыл дверь. На пороге стояла администратор, на лице ее было волнение.

- Простите, ради бога, что я вас тревожу в такую рань, но есть важная новость, - виновато произнесла она. – Дело в том, что нам сейчас позвонили с коммутатора из вашего Лихолесья и сообщили, что дамбу размыло. Велели нам баннер предупредительный вывесить, чтобы машины дальше не ехали. Сказали, там работы на несколько дней. Так что вы уж решайте сами, оставаться ли вам здесь, у нас и ждать, или же может вернуться пока в город.

Мужчина был поражен, он посмотрел на деда – тот уже сидел на кровати и многозначительно покачивал головой.

- В смысле, дамбу размыло?

- Ну вы же помните, в какой ливень приехали. Таких ливней у нас отродясь не припоминают. Вот насыпь и обвалилась, не выдержала, а с ней и мост рухнул. Говорят, ночью в обрыв машина сорвалась, не видели и оттормозиться не смогли, все погибли. В общем, думайте, я у себя.

Закрыв дверь за женщиной, все еще ничего не понимающий человек, подошел к своей кровати и сел напротив деда, в полном недоумении.

- Ничего себе. Дед! Что скажешь?

- А что я скажу, - дед хмыкнул, - спасибо Вороне! В который уж раз спасибо.