Alisabet Argent

​Тату на шее Гильгамеша

Автор:
Сокол М
​Тату на шее Гильгамеша
Работа №187
  • Опубликовано на Дзен

О все видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость, о все проницавшем:
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принес нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил, но устал и смирился,
Рассказ о трудах на камне высек,
Стеною обнес Урук огражденный,
Светлый амбар Эаны священной. --
Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,
Погляди на вал, что не знает подобья,
Прикоснись к порогам, лежащим издревле,
И вступи в Эану, жилище Иштар , --
Даже будущий царь не построит такого,--
Поднимись и пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай:
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?

«Эпос о Гильгамеше»

Чудной он был человек. Чудной человек и друг, каких поискать. Честно сказать, я и не помнил, в какой момент началась эта крепкая дружба, просто однажды обнаружил себя и его за кухонным столом небольшой квартиры, и понял, что с этим человеком мне приятно и тепло, и, наверное, теперь уже мы навсегда стали старыми добрыми друзьями. А как это произошло – не так и важно.

Он был из тех, кто появляются в жизни словно случайные прохожие, а в итоге остаются в ней на веки вечные. И только со временем ты начинаешь замечать за внешней простотой то необыкновенное, что свойственно только близким людям. В толпе же таких не различить. Скажем, я никогда не видел на нем ничего, кроме мятых рубашек и водолазок в комплекте с неизменными джинсами и одной единственной на все случаи жизни парой ботинок. Время от времени эти незатейливые комбинации дополнялись курткой и вязанной шапкой, которые тоже, впрочем, не менялись никогда. В компании моих знакомых над ним частенько посмеивались за это, да и за другие причуды, но он беззлобно отвечал на эти смешки – никогда не понять, то ли в шутку, то ли всерьез. Впрочем, даже если в ответе сквозил едкий сарказм, никто не обижался. Не обижался и он.

Казалось, у нас и не было ничего общего. А разговоры всё равно складывались, подобно искусному оригами. И, со временем, возникли свои собственные, совершенно уникальные увлечения, свой язык, свои слова. Целый мир в одном человеке.

Его секрет я узнал когда он, я и небольшая компания чуть менее значимых людей, выехали за город, к озеру. Пока запоздалый ужин капал жиром на угли, вечер был белым, как одноразовый набор косметики в отеле, и небо сливалось с водой на горизонте. Я стоял у кромки берега, он же только вышел из машины и, честно сказать, впервые был замечен в столь малом количество вещей. Только пляжные шорты и гавайская рубашка, расстегнутая до половины.

С первого взгляда мне показалось, что под одежду натянут черный гидрокостюм.

Когда же он остановился на расстоянии вытянутой руки, я увидел, что дело не в этом. На его руках и ногах темнел узор – хаотичный, беспорядочный, словно кто-то водил черной ручкой по бумаге во время телефонного разговора.

- Это…тату?

Он усмехнулся уголком рта. Вытянул руки: от запястья и дальше, до рукавов, они были испещрены мелким рисунком, мгновенно рассыпавшимся при ближайшем рассмотрении. Это и правда были татуировки – они вовсе не представляли единое целое, как показалось в начале (а я уже успел вообразить «купальный костюм» якудза), а совсем крохотные – некоторые не больше ногтя – изображения, разбросанные по коже без всякого порядка. Чего тут только не было!...Алхимические символы, флаги других стран, пятиконечная звезда в круге, рисунок с карты таро, и даже неприметный, едва различимый под волосами неприличный жест.

- А почему так много и…такие?

- Чтобы жить было не скучно, - друг пожал плечами. - Хобби.

- Ты и скучно? Несовместимо, - губи сами собой поплыли в улыбке. – Странно, никогда раньше не замечал в тебе тяги к нательной живописи.

- Хочешь, и тебе набьем. Парные.

- Это с тобой-то?

- А почему нет?

- Да просто ты, как я посмотрю, в этом деле человек опытный.

Он махнул рукой, небрежно:

- С опытным человеком как раз легче. Сделаешь одну…так, на память. Укромно, чтобы мама не заругала…

- Да ну тебя…

Он усмехнулся.

- Ладно, давай уже к ребятам пойдем. Они там небось заждались.

Мы над этим сначала смеялись, потом стали кидать друг другу «эскизы» - один другого похабнее. Со временем рисунки становились серьезнее, предложения – тоже.

Один из вариантов его зацепил.

- А что, здорово, - сказал он, рассматривая карандашный набросок кедровой шишки, - только давай сразу кедр.

- Ага. Тебе во всю спину, а мне – на задницу.

- Зануда, - он беззлобно хмыкнул. Но идея нам обоим понравилась. Не кедр, конечно, но шишку решили набить на предплечьях. Размером всего-то с фалангу большого пальца.

- Мастер у меня свой, проверенный. Ты главное, ничего не спрашивай. Кстати…когда там у тебя отпуск?..

Я опомнился не в аэропорту, и даже не в самолете, когда характерный толчок шасси оповестил о том, что мы покинули землю. Это случилось, когда я увидел тропический пейзаж, едва сойдя с взлётно-посадочной полосы в Сан-Хоре.

- Это…Коста Рика?

- Я же предупреждал: никаких вопросов.

И я больше ничего не спрашивал. Да честно говоря, мне было и не до того. В этом городе было тепло, до одури солнечно и единственное, чего я хотел, это увидеть Тихий океан и Карибское море на расстоянии двух шагов. Но для начала мы заехали в номер и бросили там свои скудные вещи. Тут же, пешком, прямиком из отеля, направились в небольшой тату-салон. Его «проверенный мастер» оказался смуглым, невысоким и круглолицым, с широким носом и чуть раскосыми глазами – как у коренных американцев. Друг весело болтал с ним на испанском, пока ему наносили рисунок, время от времени стирая салфеткой мелкую кровавую росу. Потом настала моя очередь; мне болтать было чуть сложнее, над чем он (не мастер, конечно) только посмеивался, хоть как-то отвлекая от непривычных, и, честно сказать, неприятных ощущений. Через несколько часов мы вышли оттуда, прижимая пищевую пленку чуть ниже сгиба локтя.

- Потратить отпуск в декабре, - скорее по привычки ворчал я, хотя губы то и дело тянулись в улыбке, - подумать только!..

- Оно того стоило, - улыбнулся и он, только вот в уголках его глаз затаился какой-то странный проблеск.

Еще два дня мы просто гуляли по городу. А на третий день он исчез. Его не было ни в номере, ни в салоне, куда я заглянул в вялой надежде найти хотя бы следы. Однако мастер предположил, где он может быть. Я записал адрес на рекламной брошюре туристического агентства, и добрался к побережью попутками. Во время этого маленького путешествия меня пару раз облили пивом, угостили неизвестным мне фруктом и обдали облаком дорожной пыли, но тем не менее, эти поиски увенчались успехом. Огни города остались далеко позади, с неба медленно стекал в воду закат. К счастью, мне не пришлось часами бродить по побережью, рискуя наткнутся на охрану местных пляжей: он отошел всего на несколько метров в сторону от места, указанного татуировщиком. Его силуэт по началу затерялся в разноцветных бликах, покачивающихся на воде, но он был из тех людей, которых я узнавал даже со спины в темноте.

Было желание набросится на него с: «Я его, понимаешь, ищу по всему острову, а он..», но тут друг обернулся на звук шагов:

- А, это ты, - на его губах возникла улыбка – слабая и будто виноватая.

- Как ни странно, - я подошел ближе. Голос показался мне каким-то тусклым, бесцветным, на лице же его и вовсе отразилась какая-то чуть ли не вековая печаль.

- Прости. У меня всегда так после новой татуировки…

- Как же ты тогда умудрился набить их так много?

- Жизнь – странная штука. Можешь не удивляться.

- Ну спасибо за разрешение, конечно, но ты мог меня хотя бы предупредить.

- «Собираюсь исчезнуть на весь день черти где и черти как. С любовью, твой друг»?

- Хотя бы.

- Давно надо было тебе всё рассказать…А впрочем, - он качнул головой.

- Ладно-ладно, - я похлопал его по плечу. – Я тебя прощаю. Только давай вернемся в номер: у нас самолет через одиннадцать часов.

- Гм, да, - он кивнул, но, повернувшись к морю, снова улыбнулся своей странной виноватой улыбкой. – Только давай посидим…еще хотя бы пол часика.

- Идёт.

Какое-то время после приезда казалось, что всё вернулось в прежнее русло. Но потом в его взгляде, жестах появилась уже печально знакомая болезненность.

Тот вечер ничем не отличался от остальных. Он позвал меня к себе, просто посидеть, поговорить ни о чем. Человеком он был в общем меланхоличным, но грусть свою всегда переживал тихо. Так что к таким встречам я привык.

Дело клонилось к полночи. Уже перемахнули через край экрана финальные титры и мы сидели молча, собираясь с мыслями для обсуждения. Он вдруг сказал:

- Знаешь, каждое из этих тату – парное.

- В смысле? – я недоверчиво повернул к нему голову, скрипнув спинкой дивана. – Ты что, с каждым встречным их бьешь?

Он вздохнул.

- Да нет, не с каждым…только с ближайшими друзьями.

- Сколько я тебя помню, то единственным близким твоим другом за все время был я. Прости, что без лишней скромности, но…

- Всё так.

- Ну и что за бред ты тогда несешь?

Он взял кружку, но та за вечер уже успела опустеть и теперь он рассеянно вертел её в пальцах, словно забыв, для чего она вообще нужна.

- Лучше покажу. На словах ты всё равно не поймешь или не поверишь…

Негромко стукнув донцем о стол, он встал, стянул через голову линялую домашнюю футболку. Когда он начал, чертыхаясь, на весу снимать штаны, я напрягся.

- Слушай, может, не надо?..

Но он уже бросил их в меня, как в каком-то дешевом порно, и выпрямился, опустив голову, не то стыдливо, не то всё так же – виновато. Я хотел еще разок нервно пошутить, однако слова застряли где-то в груди, не достигнув гортани.

Они были вовсе не только на руках и ногах, как мне казалось. Эти мелкие, нелепые рисунки вились по всему телу, начинаясь под ключицами, как низкий воротник, оставляя нетронутой полоску кожи вдоль по грудине, солнечному сплетению и пупку. Именно эта полоска остается открытой, когда расстегиваешь рубашку или ослабляешь пояс банного халата. Стекали вниз по плечам и до запястий; на ногах же заканчивались выше щиколоток; их не было в той области, что обнажалась, когда садишься в классическом костюме. Всё таки то, первое ощущение не обмануло меня: его татуировки, сливаясь, и правда напоминали «костюм» японских мафиози.

- Каждая из них – парная, - повторил он тихо, с интонацией убийцы, явившегося в исповедальню. – Каждый рисунок – это человек. Мой друг, мой враг, моя любовь. Это уже не столь важно. И каждого я помню так же четко, будто видел вчера – и в лицо, и по имени. Так же слышится, бывает, твой голос кромешной ночью, когда мною овладевает отчаяние и то глухое, безысходное чувство, которое я в себе презираю. И становится легче.

Он глубоко вдохнул и задрал голову, по прежнему не открывая глаз. Его пальцы легко коснулись исписанной кожи. Губы шепнули:

- Это, - его рука легла на левое плечо; там «сидел» ночной мотылёк, с тонким, словно припыленным узором на крыльях, - бывший вор, раскаявшийся и ушедший в монастырь. Это, - рука переметнулась к левому запястью, где треугольником обозначился акулий клык, - черный, как обсидиан, мальчик, с одного рыбацкого судна. Мы плавали с ним до тех пор, пока он не стал юношей. Это же, - он коснулся рисунка чуть левее сердца, на ребрах: женский профиль, выведенный одной линией, - ведьма. Самая настоящая: свободная, как ветер, и честная, как лунный свет.

Он открыл глаза и посмотрел на меня… с сочувствием?

- Теперь ты веришь мне?

- Постой…да их же тут больше сотни. Не можешь ты быть таким однодневкой! Я тебя десять лет знаю.

- Тысячи, - он отвел взгляд; тот вновь сделался стыдным и болезненным. - И их я знал. Десять, двадцать, тридцать лет…Мы всегда выбирали рисунок вместе. Чтобы это не была просто картинка, чтобы это стало…их частью. Так же, как моей. Возможно, для меня это был лишь способ оттянуть неизбежное. Оставить хоть что-то после расставания…Хоть что-то постоянное.

Я не стал спрашивать, почему это расставание вообще требовалось, потому что, кажется, всё понял. Хоть и не до конца.

- Все они разные, понимаешь? – он наклонился, натянул штаны. – Прости, что рассказываю…Я, на самом деле, к этому уже давно привык, просто, есть еще кое-что, о чем я просто не могу промолчать. Может, это глупость…может и друг из меня не такой уж хороший, раз я делюсь таким, но…

Он обернулся и медленно поднял волосы.

На его загривке темнело небольшое, грубое, посиневшей от времени изображение кедровой шишки.

Конец. 

+4
23:46
701
02:57
Прямо Тимати с Лазаревым… или с Басковым…
Комментарий удален
22:25
ну, у кого что болит…
Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания