Больше не брат

Мейсон подошел к ограждению моста и посмотрел по сторонам. Никого. Еще бы – четыре утра! Внизу покачивалась на волнах прибитая к берегу бутылка из-под йогурта.

Пустая, подумал Мейсон. Иначе бы сильнее погрузилась в воду. Может, даже пошла бы ко дну. Как он, когда окажется внизу.

«Эй, ты чего? Собрался прыгать?», раздался надоедливый голос. «Вода же холодная!»

Как он мог забыть, что все его мысли известны? Ни единого клочка, не оформленной в слова идеи не удается скрыть. Хотя... А не все ли равно? Он господин, и сам решает, что ему делать. Ничто... Никто его не может остановить. Даже постоянные комментарии в голове. Ведь так? Только вот он уже начал сомневаться в своем решении. Вода и правда холодная. И высота... Почему он не подумал об этом раньше? Нужно другой мост. Здесь он только простудится и сломает пару костей.

Мейсон повернулся спиной к реке и прислонился к ограде. Железнодорожный мост – не лучшая идея. Хотя там и высоко, пока он будет перелазить забор, его загрызут охранные собаки.

«Скорее, ты оглохнешь от их лая. Их держат на привязи».

Вот именно.

Мейсон отклеился от холодного бетона. Поежился. Пошел на север. Просто наугад. Он уже начал привыкать вообще не думать. Что, почему, зачем? Берешь и делаешь.

Пока шел, представлял место, которое ищет. Красивый каменный мост с кованой оградой. Высокий и безлюдный. А внизу...

«Сетка, растянутая пожарными».

Пошел ты!

Кстати, это идея! Пусть будет автотрасса или железнодорожные пути. И не холодно, и точно наверняка.

Он попробовал представить ощущения от встречи с асфальтом. Боже! Должно быть это ужасно!

«Зачем ты об этом думаешь? Ты же не хочешь этого? А твой альбом? Ты же так мечтал о сольнике!»

–Мой альбом?!! – вскричал Мейсон в ярости. Крик эхом раздался в пустом городе. Где-то взлетел перепуганный голубь. Мейсон в сердцах пнул фонарь и заскулил от боли. – Сука! Надеюсь, ты это чувствуешь.

«Правда, Мейо, прекращай уже...»

– Не называй меня так! Не смей. Никогда.

Мейсон ускорил шаг, вместив в него всю злобу. И как в таком настроении прикажите прыгать с моста? Голову разобьет себе раньше.

Несколько кварталов, и от гнева не осталось и следа. Зато появился страх.

Он не хочет умирать. Но какой у него выбор?

***

Двумя месяцами ранее

–Ха, сольник говоришь? Наш Мейсон решил записать собственный альбом! Вот тебе новость! – Лиам развернулся назад, наплевав на то, что сидит за рулем.

«Зеркало заднего вида для слабаков?», недоумевал Мейсон.

–А играть как будешь на соло-гитаре руками, на басухе ногами, а ритм отбивать на барабанах башкой? – продолжал издеваться басист.

Тинчо насмешливо хмыкнул.

Мейсона это задело намного сильнее насмешек Лиама. Даже родному брату его затея кажется глупой? Дожил. А чего он хотел? Превосходства над старшим братом? Обогнать его хоть в чем–то? Да, видимо, действительно, затея так себе. Единственное, в чем превзошел Мейсон брата за почти 30 лет жизни – это в росте. А толку? Вот бьется теперь башкой о потолок салона. Великое достижение, ничего не скажешь. И ведь вложил в это дело всю душу – перерос на целую голову, и выглядит теперь будто его растянули в фотошопе. Вот идиот, покорил себя Мейсон в который раз и сполз на сидении пониже. Хватит шишку набивать.

–Мейо, ты че правда серьезно? – Тинчо перестал смеяться и развернулся к лицом к брату.

Мейсон и не думал шутить. В подтверждение этому сохранил лицо серьезным. Даже недовольным.

–Ну, ты чего? Обиделся, что ли? – Тинчо вытянул руку и похлопал брата по плечу, а потом по подлой привычке дернул за козырек кепки.

Мейсон резко отпихнул его руку.

–Я не буду играть, запишу инструменты на компе.

Сейчас он еще скажет, что задумал рэп-альбом, и они обоссутся от смеха. Мейсон промолчал. Может, у них нет запасных штанишек с собой? Да-да, как будто именно это его и останавливает.

Пару минут Мейсон слушал, как Тинчо и Лиам ржут над его идеей, а потом не выдержал:

–Хватит!

Парни замолчали и удивленно уставились на Мейсона.

–Останови машину, я выйду.

–Наш малыш обиделся! – воскликнул Лиам, и оба друга снова заржали.

Мейсон не собирался это терпеть. Он наклонился к Лиаму, схватил своими длинными руками руки водителя и вывернул руль влево, к обочине.

–Че, офигел, блин? Все, я торможу-торможу. Можешь валить, куда хочешь.

Тинчо ничего не сказал, только обалдело уставился на брата. Мейсон рванул дверь и под дружное «псих» покинул салон автомобиля.

Оказавшись на тротуаре, он быстрым шагом направился в неизвестном для себя направлении. Все равно, куда идти, лишь бы не стоять. Весь свой гнев он вложил в шаги.

Он догадывался, что его идею насчет сольного альбома никто не поддержит, но, чтоб так? Собственный брат высмеял его перед Лиамом. Ладно, фиг с ним, с басистом – он с ним никогда особо не ладил – но Тинчо? Как он мог?

Мейсон так был зол на брата, что не услышал звонка мобильника.

До студии Мейсон дошел часа за полтора. Плевать, что опоздал. В конце концов, группа и без барабанщика может немного побыть. У самых дверей он, наконец, достал телефон. Пять пропущенных: один от Тинчо – видимо, звонил сразу, как Мейсон ушел из машины, и четыре от Линды, девушки Лиама. А ей-то он на кой черт сдался? Столько раз подряд? Он не помнил, чтоб такой хоть раз случалось. Мейсон решил перезвонить девушке Лиама. Чего она так старается?

–Алло, Линда, чего ты мне трезвонишь?..

В трубке раздалось прерывистое дыхание и всхлип.

–Мейсон! Ты жив! Ты в порядке?

–Что? А какого черта мне быть не в порядке? Что у тебя случилось-то?

Снова всхлип.

–Я видела машину. Я думала ты с ними..., – в трубке послышался безудержный плач и причитания.

–Не понимаю тебя. Все, я кладу трубку. Перезвони, как успокоишься.

Не успел он нажать красную кнопку, как услышал страдальческий голос:

–Мейсон, они разбились! Ребята... Лиам и Вэл.

***

В комнате ожидания городской больницы было светло и пусто. Линда ушла за кофе и, может еще умыться, а Мейсон уже и не знал, в какую позу сесть. Жесткий диванчик для родственников пациентов за последние несколько часов уже испытал на себе все части тела изводившегося себя догадками музыканта. Если к нему до сих пор никто из персонала не подошел, значит, надежда еще есть. Каждый раз, когда мимо проходил человек в белом халате, Мейсон напрягался, боясь увидеть сочувствующее лицо и услышать фразу «мне очень жаль».

Он провел здесь всю ночь, не смыкая глаз, хотя пару раз он и задремал, но, вероятно, с открытыми веками. Так ему казалось. Линда вернулась с двумя стаканчиками кофе из автомата и шоколадкой. Ее лицо, красное и опухшее после слез, уже побледнело, но выглядело все еще отвратительно. Даже косметика, которой девушка периодически наводила красоту, не помогала. Она и раньше не особо нравилась Мейсону, а теперь... Они вроде друзья по несчастью? Но приятнее от этого Линда не стала.

Девушка разорвала шуршащую упаковку и отломила половину шоколадки.

–Хочешь?

– Нет, – буркнул Мейсон под нос.

Как она не давится в такой ситуации? А, черт с ней, это не его дело. Наплевать! На все наплевать, на весь мир. Лишь бы Тинчо был жив. Пожалуйста, боже! Мейсон впервые за последние пять лет вспомнил, что католик, а, значит, высшие силы должны помогать.

Пожалуйста, боже, сделай так, чтоб Тинчо жил еще много лет. Я на все согласен.

–Что с тобой? – удивилась Линда. – Ты что, молишься?

–Что? Нет, с чего ты взяла. Вообще, это не твое дело.

–Но я ничего не имею против. Если это поможет.

В комнату заглянул молодой мужчина в белом халате. Из-за спора с Линдой Мейсон не успел вовремя напрячься в ожиданиях мрачной фразы.

–Вы родственники Валентина Гальего и Лиама Макгроу? – Мейсон и Линда энергично закивали и подбежали к врачу. – Их обоих уже прооперировали. К сожалению, пока сложно сказать что-то определенное. Валентин получил серьезную травму головы и сейчас находится в коме. Лиама мы ввели в кому искусственно.

–Какой прогноз? – спросил Мейсон.

–Как я и сказал, пора рано делать прогнозы. Крепитесь. Но будьте головы к любому развитию событий.

Пока врач говорил, он смотрел на обоих, но в конце повернулся к Мейсону. Сердце парня упало.

***

Три дня подряд Мейсон проходил в больницу, напрасно ожидая хороших новостей. Линда тоже, похоже, чуть ли не жила здесь. Наверно, за это Лиам и полюбил ее, подумал парень, – за преданность.

–Мне сказали, что..., – девушка запнулась.

–Что?

–Я не могу, пусть лучше врач...

Мейсон схватил Линду за плечи и потряс.

–Ну же, говори! Что он тебе сказал?

Линда какое-то время мялась, словно хотела что-то сказать, но не решалась, а потом разразилась слезами.

–Они могут никогда не очнуться! – Мейсон с трудом разобрал фразу среди всхлипов девушки. Он ожидал, чего угодно, даже смерти брата, но не этого. И как на это реагировать? Что делать? Как с этим жить?

На глаза навернулись слезы. Мейсон не хотел разреветься в присутствии Линды, поэтому он надел темные очки и поспешно покинул больницу. До автомобиля было идти всего метров двадцать, которые парень собирался проделать в скором темпе, но как только он вышел на улицу, к нему подбежала группа человек из 8-10 с видеокамерами и блокнотами.

–Извините, – сказал Мейсон на ходу. – Без комментариев.

–Скажите хоть что-нибудь, – услышал он женский голос. – Ваш брат поправится?

Мейсон ускорил шаги.

«Как будто им есть дело до моего брата. Этот жестокий и равнодушный мир потребления».

Парень был готов им нагрубить, но к счастью, журналисты отстали.

Он закрылся в машине, снял очки и протер глаза пальцами. Никаких слез. Если надо, он настрадается вдоволь дома. Мейсон постарался выкинуть из головы слова Линды. Наверняка, она неправильно поняла. Современная медицина продвинулась далеко вперед, так что шансов у Тинчо подняться на ноги 200%. Надо только, чтоб он сам захотел, но с этим тоже нет проблем, он ведь всегда такой жизнерадостный.

Стук в окно заставил Мейсона вздрогнуть. Неужели опять журналисты?

Он спешно открыл окно, собираясь, послать незваного гостя куда подальше, но закрыл рот, едва открыв. К нему склонился приятного вида мужчина в длинном сером пальто. У него были вьющиеся темные волосы и улыбчивые глаза цвета молочного шоколада. Еще не зная, кто он и чего хочет Мейсон не осознанно почувствовал к нему расположение.

–Здравствуйте, – произнес гость. – Меня зовут Шон Эверетт. Я представляю медицинский центр доктора Эверетта. Простите за каламбур, это центр моего отца, а я всего лишь рядовой специалист. Разрешите?

Мейсон в недоумении уставился на мужчину. Тот потоптался на месте, очевидно, не ожидав, что его не пустят в машину.

–Я бы хотел предложить вам наши услуги для вашего брата и его друга. Я не собираюсь ничего вам навязывать, просто выслушайте меня, хорошо?

Мейсон, наконец, открыл гостю дверь.

Когда Эверетт оказался в машине, Мейсон почувствовал аромат духов и мяты. По коже пробежал приятный холодок. Парень с трудом содержался, чтоб не стиснуть в объятиях незнакомца и не разрыдаться у него на груди. Он сильно напоминал ему отца, которого Мейсон потерял два года назад, хотя и был значительно моложе.

–Сразу скажу, почему я здесь. Как врачу мне следует быть объективным, но я еще и человек. Моим дочерям очень нравится ваша музыка, весь мой дом заклеен лицами вашей группы. Поэтому я не смог остаться равнодушным к случившемуся.

Мейсон вяло улыбнулся, все еще слабо понимая, что происходит.

–Прошу прощения, за отступление от темы, – продолжил мужчина. – Наш центр занимается разработкой передовых технологий в области восстановления пациентов после комы. Возможно, вам уже говорили, что для человека каждый день, проведенный без сознания, равносилен смерти, или хотя бы сильному удару о голове. Без тренировки, клетки мозга отмирают. Когда пациент очнется, ему придется учиться чуть ли ни всему заново, и нет гарантии, что он вернется к прежней полноценной жизни.

Мейсон сглотнул. Зачем он это говорит? Чтобы даже надежды не осталось на выздоровление брата?

–Сейчас мы работаем над одной технологией, которая помогает, находящемуся в коме человеку, не утрачивать важные навыки. Программа еще не прошла все проверки, но как один из ее главных разработчиков, могу, положа руку на сердце, сказать, что она работает.

–Я согласен. Сколько? – спросил Мейсон грубо.

–Подождите соглашаться, дело не только в деньгах. Согласен, деньги это довольно большие, но не думаю, что для вас это будет проблемой, учитывая вашу популярность. Уверен, ради брата, вы готовы расстаться с любыми средствами, или подключить к сбору средств фанатов, но дело не в этом. Сначала дослушайте, хорошо?

Музыкант молча кивнул, хотя и был не уверен, какое такое «но» может настроить его против предложения. Лучше хоть какой-то шанс, чем тупо ждать.

–Суть технологии заключается в том, что с помощью чипа, вживленного в мозг, пациент, находясь без сознания внешне, тренирует те отделы мозга, которые не повреждены. В большинстве случаев, важна только лобная доля. Второй чип мы подключаем любому заинтересованному лицу: близкому человеку, родственнику, который будет считывать информацию с чипа пациента. Если проще, то, если вы согласитесь, то будете знать, о чем думает ваш брат, а он будет видеть и слышать все, что вы видите и слышите.

–В смысле? Я буду читать его мысли, так что ли?

–Практически. Вы сможете мысленно разговаривать с ним. Это поможет ему не терять навыки мышления, пока его тело восстанавливается.

Мейсон с трудом верил в то, что ему говорил мужчина. Нет, медицина, конечно, передовая отрасль науки, и, наверняка, он о многих технологиях и не догадывается, но, чтобы так?

Очевидно, Эверетт заметил замешательство музыканта.

–Вы можете подумать, я не тороплю вас с ответом. Я дам вам проспект, – мужчина вытащил из кармана пальто сложенный в три раза разноцветный глянцевый лист бумаги и положил в бардачок, – только просьба не особо делитесь им с общественностью. Только близким людям, хорошо? Мы еще не запатентовали технологию.

Еще мужчина вытащил из того же кармана визитку.

–Здесь указал адрес и телефон. Приходите завтра в 10 утра на консультацию к моему отцу. Он вам подробнее все объяснит. Мы будем вас ждать.

***

Медицинский центр располагался практически на выезде из города. Мейсон видел здание много раз, путешествуя на машине, но даже не догадывался, что когда-то окажется внутри. Внешне центр был больше похож на фитнес-клуб или бассейн, а не на медицинское учреждение. И даже внутри здесь не было больничного запаха и атмосферы жалости и уныния.

Мейсон опоздал на пятнадцать минут, поэтому, когда зашел в кабинет, его уже ждали: доктор Эверетт и Линда. Наверно, надо было сообщить родственникам Лиама, но он не решился. Видимо, Линда тоже не сказала.

Мейсон плюхнулся на кожаный диван рядом с девушкой.

–Доброе утро, мистер Гальего, – поздоровался доктор Эверетт. На вид ему было лет шестьдесят. Он был в обычной рубашке с галстуком. Никакого белого халата. – Я знаю, что Шон вам уже рассказал о сути технологии, поэтому не буду повторяться. Но готов ответить на ваши вопросы.

–Это точно поможет Тинчо … Валентину?

–Для вашего брата нет никаких рисков. А вот на жизни донора это может сказаться.

–По фиг. Давайте ваши бумаги, что там надо заполнить. И номер счета.

Мужчина протянул Мейсону папку.

–Я понимаю ваше состояние, но не рекомендовал вам так поспешно соглашаться. Хотя бы ознакомьтесь с контрактом.

–Вам нужны мои деньги, мне – мой брат. Может, не будем тянуть время? Для Валентина оно на вес золота, как выяснилось.

И все же доктор Эверетт заставил его прочитать контракт, только вот сделал это Мейсон по диагонали нечетким от влаги зрением. Он искренне желал поскорее покончить с ожиданиями и вернуть брата. Пусть хотя бы его мысли.

Когда он покидал здание, Линда еще была внутри. Что она там делала, Мейсону было наплевать. Он не видел у нее никаких бумаг, но и ладно. Это не его дело.

***

Это был тот самый день, когда все должно было случиться, когда Мейсон должен был почувствовать брата у себя в голове. Всю предыдущую ночь он мучился от тревожных мыслей. Что если у них не получится? Что если Тинчо не будет рад? Что если у брата больше нет мыслей, и Мейсон ничего не услышит.

В девять утра он, как и было оговорено по телефону с Шоном Эвереттом, находился у себя дома в полном одиночестве. Он ничего не делал, просто сидел на ковре и ждал. И сходил с ума потихоньку. Когда это ему в конце концом надоело, Мейсон решил отвлечься на повседневные дела. Зашел на кухню, включил кофеварку, хотя ему настоятельно не рекомендовали контактировать с горячим – мало ли, как он отреагирует на появление постороннего голоса. Но Мейсон больше боялся, что этого вообще не случится. Слишком уж невероятно все звучало.

Он сидел за столом, пил кофе, читал через смартфон новости про собственного брата, про аварию и кто мог быть в ней виноват. Это были ничем не обоснованные слухи, но они все же пугали. Писали, будто водитель был пьян и вылетел на встречную полосу, но это не могло быть правдой, Мейсон видел Лиама весь предшествующий день — он не сделал ни глотка. В другой статье автор заявлял, что свидетели видели, как Тинчо с Лиамом подрались прямо за рулем. Читать весь этот бред было крайне неприятно, но Мейсон не мог остановиться. Как будто ему хотелось испытать всю гамму отрицательных чувств, чтоб ему стало плохо.

После нескольких часов столь неприятного занятия у Мейсона устали глаза, начала болеть шея и появилось чувство, словно искупался в бочке с тухлой рыбой. Мейсон поставил смартфон на зарядку и отправился на прогулку по квартире.

Сколько же можно ждать?

Наверно, он зря согласился на эту фантастическую затею. Только мучает себя надеждами.

Прождав еще пару часов, изводя себя самыми мучительными мыслями, Мейсон наплевал на рекомендацию оставаться дома и, сев за руль своего автомобиля (что делать вообще было крайне непредусмотрительно), поехал на бессмысленную прогулку по городу. Зато хотя бы отвлечется.

Когда к вечеру он остановился у дорожной забегаловки, нервы начали сдавать. Он решил позвонить Эверетту, узнать, почему ничего не происходит — вдруг затея провалилась — но выяснилось, что смартфон остался дома на зарядке. Мейсон вошел в помещение и попросил у бармена телефон, набрал номер по памяти, но встретил резкое «набранный номер не существует». До него начало доходить: он купился на сказочку обыкновенного мошенника. Никакой Шон Эверетт не врач, центра доктора Эверетта не существует, это обычное здание, офис которого был арендован на пару часов, а он выкинул кучу денег просто так. Но черт с ними, с деньгами, обиднее было узнать о себе неприятную новость: он обыкновенный лох. Вот Тинчо на такое бы не купился. Он другой: умнее, талантливее, лучше. Но мир несправедлив, потому что такой прекрасный человек находится на грани жизни и смерти, а такой идиот, как Мейсон, жив, здоров и сидит сейчас напивается, вместо того, чтобы что-то сделать.

«Какого черта я вижу отражение Мейсона Гальего в моем стакане?»

- Что? - удивился Мейсон и уставился на бармена. - Что вы сказали?

- Вас по телевизору показывают, - махнул мужчина в сторону маленькой плазмы, висящей под потолком, и продолжил заниматься своими делами.

Мейсон повернул голову. На экране в черно-белом цвете показывали аварию. Ту самую, где был его брат. Репортер говорила о страшных последствиях для солиста и бас-гитариста группы Альтер Эго. Всплыли кадры из разных интервью, концертов и клипов. Больший акцент, конечно же, был на Тинчо – он же фронтмен, но пара слов досталась и Лиаму.

«Что это за авария? Не помню такого? Когда это было? И почему они говорят, что я в больнице, если я сижу в баре?»

Мейсон огляделся по сторонам. Рядом никого не было. Тогда чей голос он слышал?

«Меня, наверно, глючит».

Меня тоже, подумал Мейсон. Третий стакан, похоже, был лишним.

«Ни фига себе, третий! И когда это я превратился в алкоголика?»

Мейсону почудилось, будто он внутри аквариума, полностью залитого вязкой субстанцией, по которой равномерно распространяется чей-то голос. Он рассчитался и вышел на улицу проветриться. И заодно проверить невозможную догадку. Он сел за руль и плотно закрыл дверь.

- Тинчо? Это ты? - спросил он еле слышно.

«А-а-а!», завопил кто-то. «Мейсон? Я превратился в Мейсона? Где я?»

Неужели, это правда? Мейсон почувствовал, как по щекам побежали слезы. А он уже и не надеялся, что это возможно. Значит, не мошенничество.

- Привет, Тинчо. Ты, наверно, не понимаешь, что происходит. Я тоже не совсем верю в это.

«Что? Почему я слышу голос Мейсона? Здесь же нет никого, кроме меня!»

- Тинчо, послушай меня. Здесь я, твой брат. Ты… Как бы тебе сказать, чтоб не шокировать. Ты попал в ту аварию, который показали по телевизору, но я подключил тебя к себе через чип. И Лиам в больнице, он был за рулем… Говорят, это он виноват, что вы оба сейчас в коме. Так что физически ты в больнице, но видишь и слышишь, все что вижу и слышу я.

«Господи, что за бред мне мерещится…»

Внезапно Мейсону стало страшно. Неужели Тинчо так и не поговорит с ним? Может, только он, Мейсон, слышит мысли брата, а Тинчо – нет? Как ни старался, Мейсон никак не мог вспомнить, что говорил ему Шон Эверетт.

Тинчо, пожалуйста, услышь меня!

«Мейсон? Почему я слышу тебя? Что происходит? Ты звучишь у меня в голове. Ты звонишь мне через гарнитуру?»

–Тинчо! – Мейсон чуть ли не заорал. Неужели его брат такой тупой? – Ты в больнице, подключен к чипу, поэтому можешь говорить со мной! Понимаешь? Тебя там лечат, и ты скоро поправишься и будешь, как новенький.

Последние слова он произнес не так громко и без уверенности. Никто так и не сказал, очнется Тинчо или нет. Может быть, так и останется на все жизнь парализованным. Но Мейсон постарается сделать все, что может, чтобы брат был счастлив. Будет делать все, что всегда доставляло Тинчо радость. Вот. Прямо сейчас и начнет.

Мейсон повернул ключ зажигания.

***

Дорога до студии заняла вместо пятнадцати минут полутора часов. Тинчо наотрез отказался ехать в автомобиле, так что машину пришлось бросить у забегаловки. Несмотря на то, что Тинчо был всего лишь голосом, повсюду сопровождающим Мейсона, он сильно влиял на решения «хозяина». Даже если б Мейсон не жаждал делать исключительно то, что захочет брат, все равно было бы сложно игнорировать панические вопли. Пришлось идти пешком – любые виды колесного транспорта были отвергнуты.

Мейсон понимал брата: наверняка, после участия в серьезном ДТП может появиться страх любого транспорта. Ему стоило подумать об этом раньше. А теперь он чуть ли не поссорился с собственной головой. Раньше, когда он ссорился с братом, он мог уйти или некоторое время не разговаривать. А теперь все осложнялось – куда сбежишь от собственных мыслей? Мейсон довольно быстро понял, что не только он слышит все мысли брата, но и брат – тоже. Любое грубое слово, пожелание тут же обнаруживалось. К счастью, обострившееся чувство вины по поводу того, что Мейсон покинул машину за несколько минут до аварии, заставляло парня думать о Тинчо только хорошо. Но, даже, несмотря на это, полуторачасовая дорога до студии далась очень тяжело. Тинчо все время паниковал, злился и пару раз впал в отчаяние. Мейсону приходилось все это выслушивать. Оставаться равнодушным было нереально.

В студии, вопреки надеждам Мейсона, стало только хуже. Вместо того, чтоб радоваться любимой музыке, Тинчо только расстраивался. Мейсон догадывался, насколько тяжело смириться брату со своим новым положением, но он надеялся, что это произойдет очень скоро. Должен же Тинчо понять, что Мейсон готов ради него на все, чтоб брат мог ощущать себя так, как раньше! Он даже готов превратиться в него и начать жить жизнью Тинчо! Гораздо хуже было б оказаться в голове какого-нибудь врага, а не человека, которого тебе ближе всего. Мейсон очень надеялся, что Тинчо скоро это поймет. Ведь он даже пожалеть толком не мог о том, что согласился на столь изматывающую жизнь, потому брат тут же узнал бы о его мыслях.

К счастью для Мейсона, чудо случилось уже на следующий день. В первой половине дня Мейсон, не особо соображая от того, что не спал всю ночь, фильтровал Интернет в поиске любых сведений об аварии, а, после обеда – опять же по желанию брата – встретился с Линдой. Девушка рассказала, что Лиам быстро идет на поправку и, возможно, скоро его выведут из искусственной комы. При этом она выглядела так странно, показывала какие-то знаки и все время подмигивала, что Мейсон решил – у Линды на нервной почве съехала крыша. Встреча закончилась еще хуже – она вдруг повисла на Мейсоне и поцеловала его. Он, кажется, даже услышал, как она сказала «я люблю тебя», но от потрясения увиденным не был в этом уверен. Когда они, наконец, расстались, Мейсон вздохнул от облегчения. Вечером он снова погрузился во всемирную паутину. Тинчо не давал ему даже позвонить Шону Эверетту (он обнаружил несколько не принятых вызов от врача). И только когда по вечернему выпуску новостей сказали, что экспертиза установила, что в аварии все-таки был виноват Лиам, Тинчо успокоился и притих.

Наверно, переваривает новость, решил Мейсон. Он и сам был потрясен услышанным. Как не справедлива жизнь – виновник аварии скоро поправится, чего нельзя сказать о невинной жертве – Тинчо.

Мейсон был так зол, что забыл о брате, знающем обо всех его мыслях. Он искренне желал, чтобы Лиам умер, а брат выздоровел. Если было б можно пересадить какие-нибудь органы от Лиама Тинчо, он бы не задумываясь сделал бы это собственноручно. Мейсон понятия не имел, что может быть настолько злым, и, видимо, Тинчо тоже этого не знал, потому что после этого случая он перестал возмущаться и требовать то одно, то другое, как все время до этого. Мейсону показалось, что его брат стал его побаиваться.

Зато с того самого момента жизнь Мейсона резко изменилась. Из внутреннего критика, паникера и капризного маленького ребеночка Тинчо превратился в помощника. Самое удивительное было то, что он сам заговорил о мечте Мейсона выпустить сольный альбом, и выразил готовность помочь чем сможет. Сперва это показалось странным, но, поразмыслив, он понял, что его брат никогда и не был против того, чтобы у Мейсона появилась своя отдельная от него карьера. Может, раньше он просто шутил? Или подыгрывал Лиаму? Ужасному, мерзкому Лиаму, который позже стал чуть не убил его.

***

Полтора месяца спустя

Мейсон вышел из здания аэропорта. На небе уже появились первые звезды, хотя еще не совсем потемнело. В воздухе уже появилось знакомое приятное ощущение – предстоящая летняя ночь обещала быть теплой и ясной. Последние несколько недель Мейсон провел на родине отца в Эквадоре, где такая температура в воздухе чуть ли не круглый год. Но летние ночи родного города всегда ощущались по-особенному.

Время в Эквадоре пролетело незаметно. Мейсон отключил все виды связи, чтобы сосредоточиться на альбоме и общении с братом. Теперь, когда самое сложное было позади, и альбом отправился на стадию мастеринга, можно было возвращаться домой. Да и пора уже узнать, что там с физическим состоянием Тинчо. С братом в качестве внутреннего советника Мейсон чувствовал себя чуть ли не гением, это бы и дальше могло помогать его музыкальной карьере, но не собирался превращаться в законченного эгоиста. Если у Тинчо есть шанс начать нормальную жизнь, пусть он им воспользуется. Он этого заслуживает, как никто другой.

Стоило только включить свою старую сим-карту, как на Мейсона посыпался шквал звонков и сообщений. Самым настойчивым оказался Шон Эверетт.

–Вас сложно поймать, Мейсон. Где вы были? Я вам уже несколько недель дозвониться не могу. Мы же договаривались, что вы будете на связи, – Мейсон не ожидал, что Эверетт будет отчитывать его, как глупого мальчишку. Черт возьми, во-первых, ему почти тридцать, а, во-вторых, это он платит деньги. Но он решил сдержаться и не грубить. Тем более что, судя по голосу, Эверетт был чуть ли не обижен. – Я жду вас в нашем офисе, как можно скорее.

В трубке раздались гудки. Мейсон напрягся. Что происходит? Он забыл оплатить счет?

***

Официально медицинский центр доктора Эверетта был закрыт уже целый час, но служебный вход оставался открытым. Мейсон влетел внутрь. Он застал Шона Эверетта в коридоре и набросился на него.

–Что не так? Я же оплатил контракт на месяц вперед, разве нет?

Вместо того, чтоб ответить на агрессию тем же, или, наоборот, ледяным спокойствием, Эверетт почему-то посмотрел на Мейсона с сочувствием и, ни сказав ни слова, пригласил в кабинет.

Мейсон плюхнулся в кресло и стал в нетерпении барабанить пальцами по подлокотникам. Шон Эверетт сел в другое кресло, стоявшее под углом в сорок пять градусов.

–Мне жаль, я говорю это вам, – начал он, – но ваш брат умер.

Мейсон уставился на врача, как на сумасшедшего.

–Не может этого быть, – сказал он в полной уверенности. – Я говорил с ним сегодня утром. Черт возьми, да это было несколько минут назад! Он что, умер пять секунд назад?!

–Нет, мистер Гальего. Ваш брат умер через несколько часов после подключения к чипу.

В кабинете стало так тихо, что слышно было, как кто-то чихнул на улице.

–Но… Это невозможно! А с кем тогда…

–Вы читали контракт? Я видел на нем вашу подпись. Минутку, – Эверетт вышел из кабинета и через минуту вернулся с папкой. Мейсон узнал на бумагах свой корявый почерк: подпись, расшифровку, дату.

В том месте, куда указал Шон Эверетт, было написано: «В случае смерти пациента – В. Гальего, разрешаю использовать в качестве реципиента другое лицо – Л. Макгроу». А рядом стоял автограф Мейсона.

Мейсон закрыл рукой рот, чтоб не закричать. В голове как вспышка прозвучал голос «Мейсон, Мейсон, Мейсон...». Тинчо никогда не звал его полным именем.

Он вылетел из центра под крики Эверетта с просьбой вернуться и бросился бежать, куда глаза глядят, давя в себе вопль ужаса. Все это время! Все эти два месяца Лиам дурил его! Обманывал, обводил вокруг пальца! А сам, где-то в глубине души, ухахатывался, умирал со смеху. В то время как Тинчо… Бедный Тинчо! Мейсон даже не мог с ним попрощаться.

Мейсон был в ярости. Он злился на Лиама, на Эверетта, на себя. На Линду. Черт возьми, ведь это все из-за нее! Она пришла в кабинет первая, это она вписала имя Лиама в контракт, который Мейсон, будучи вне себя от горя, толком не прочитал. А ведь и Эверетт, тот другой, который отец, должен был разъяснить, что именно подписывает Мейсон. И, чертов Лиам! Почему он не сказал, кто он на самом деле?

Мейсон сбавил скорость и перешел с бега на ходьбу, но никак не мог перестать злиться. Он хотел уничтожить их всех, да хоть целый мир, чтобы вернуть время. Он бы не сбежал из машины, и не позволил Лиаму попасть в аварию и убить Тинчо. В конце концов, началось все из-за этого, значит, виноват во всем только он сам.

Только он сам.

Всю ночь Мейсон бродил по городу без цели, без понимания, как ему жить дальше. И стоит ли. После того, что он сделал. Наверно, в глубине души, он знал, что голос в голове принадлежал не Тинчо, он мог сопоставить все детали, все неточности, но не хотел в это верить. И сдался ему этот дурацкий альбом! Голос сказал, что поможет написать альбом, и он ради этого поверил, что это Тинчо. Продал брата ради эгоистического желания доказать, что он чего-то стоит, ради малодушного стремления хоть в чем-то переплюнуть родного брата. Разве он достоин после этого жить?

Светало.

Мейсон проверял очередной мост, с которого хотел броситься. Каждый раз место оказывалось неподходящим. А Лиам? Мейсон не слышал его с момента, как вошел в медицинский центр, и тут он вдруг объявился и стал отговаривать заканчивать жизнь самоубийством. Конечно! Это же его единственный шанс контактировать с миром, а заодно можно позлорадствовать!

С каждым новым мостом в городе просыпалось больше людей, появлялись первые автомобильные пробки, а желание умереть таяло, как утренние звезды на небе. Мейсон вытащил из кармана телефон. Шесть утра и двадцать непринятых вызов. Он нажал кнопку «перезвонить».

–Мейсон! – услышал взволнованный голос Шона Эверетта. – Где вы? Вы так быстро убежали. Вы в порядке? Скажите, где вы. Я за вами заеду.

Мейсон выдавил из себя название моста, который он только что покинул. А затем сполз на тротуар и дал волю слезам.

Но еще до того, как появился Эверетт, Мейсон уже знал, что ему делать. Он отомстит за брата. Пусть он был не прав, оставив его наедине с Лиамом в машине, но два человека, которых он хорошо знал и уважал, которых любил его брат, оказались предателями. Прежде чем убить себя, он накажет их.

Мейсон поднялся, выбросил телефон в ближайшую урну, чтобы не отвечать Эверетту, и отправился домой к Линде.

***

Эверетт нашел Мейсона только ближе к вечеру, когда тот сидел дома на кухне и щелкал новостные каналы города, ожидая увидеть новое дорожное происшествие. Лиам знал, что сделал Мейсон, но отчего-то молчал. Может, чувствовал вину за смерть Тинчо? Они же были друзьями. Или ему на Линду наплевать? На самом деле Мейсону было все равно. Он уже не ждал чувство удовлетворения от свершенной мести. Ему этого было недостаточно. Пострадала Линда – он испортил тормоза в ее машине – и она прямо в этот момент, вероятно, уже попала в аварию. Но Лиаму он не мог отомстить.

Мейсон открыл дверь Эверетту. Как и в первую их встречу, ему захотелось обнять мужчину, чтоб тот утешил его. Но теперь эта мысль показалась неприятной. Он уже не тот потерявшийся парень, только узнавший о том, что его брат попал в аварию и может никогда не очнуться. Теперь он совсем другой человек, и обратного пути нет.

–Я так рад, что нашел вас, – сказал Эверетт, заходя в квартиру. Он вытащил из чемоданчика ту папку с контрактом, которую Мейсон уже не мог видеть, и протянул музыканту. – Я думаю, вы захотите расторгнуть контракт. Мне очень жаль, что так получилось. Мы вернем вам часть выплаченной суммы назад. Я понял, что контракт вы не читали, поэтому объясню теперешнюю ситуацию устно, что бы вы уже точно поняли, на что соглашаетесь или от чего отказываетесь в случае разрыва контракта.

Мейсон молча пригласил врача на кухню. Лиам по-прежнему молчал.

Шон Эверетт сел за стол и разложил бумаги. В самом низу документа Мейсон заметил пару строчек мелкими буквами под звездочкой. Он повернул к себе лист и прочитал: «Уведомлен о том, что в случае технических сбоев, вызванных неправильным обращением с оборудованием и технологией, может произойти «обмен разумами»».

Черт, он и под этим подписался? Он же даже не понял, что это означает.

–Поскольку двухнедельный срок давно вышел у вас есть только два варианта, – произнес Эверетт будничным тоном.

–Что за срок?

–Мой отец должен был объяснить… Ладно. Две недели – это был срок привыкания вас и пациента к чипу. В это время мы могли отсоединить вас без последствий. Теперь это невозможно, но есть и другие варианты. Пока пациент находится в коме, мы не можем отсоединить его от вас без вреда для его здоровья и вашего, скорее всего, тоже, поэтому, согласно, контракту вы будете слышать мысли Лиама Макгроу до тех пор, пока он не выйдет из комы.

–Ясно, – бросил Мейсон себе под нос. Он и не ожидал ничего другого. Выходит, не зря он хотел покончить с собой. Может, он что-то все же прочитал из контракта, поэтому и понял, что это его единственный выход. Даже если Лиам будет молчать и дальше, вряд ли он долго так сможет спокойно существовать. – Слышал, ему уже лучше.

–Правда? У меня совсем другая информация. Вероятно, он так и не очнется никогда.

Неужели и тут Линда его обманула?

Мейсон промолчал, и Эверетт продолжил.

–Но я предлагаю вам выход. Он не очень законный, но, обещаю, это останется между нами. Вы сможете быть свободны, если я отключу пациента от систем жизнеобеспечения. Но мне нужно ваше устное согласие. Решать вам.

Предложение звучало так просто, словно Мейсону предстояло подключиться к новому провайдеру Интернета. Решение пришло так же легко.

–Хорошо, – сказал Мейсон самым спокойным тоном.

***

–Скажи хоть что-нибудь, – сказал Мейсон в пустоту, спустя несколько минут после ухода Эверетта. – Я согласился на твое отключение. Завтра утром тебя не станет, тебе плевать?

Конечно, Лиаму не плевать, но Мейсону не терпелось позлорадствовать. В кого он превратился – вот так просто решает судьбы людей? Вряд ли Тинчо бы одобрил. Но его больше нет. Он и в этом переплюнул младшего брата – умер раньше: молодым, красивым и добрым. В этот момент Мейсон ненавидел и себя и Тинчо – за то, что он оставил его одного. За то, что он больше ничей не брат.

«Рад, что ты решил свою проблему».

–Рад? Просто рад? Но ты-то умрешь!

Половину ночи Мейсон пытался добиться от Лиама страха, сожаления или раскаяния, но тот был так спокоен, будто давно смирился с тем, что скоро покинет этот мир. Это очень пугало и сбивало с толку.

Может, не так уж он и виноват, думал Мейсон. Вряд ли он специально попал в ту аварию. Себя он убивать точно не хотел, да с Тинчо они были неразлучными друзьями. Это он, Мейсон, всегда завидовал их дружбе, чувствуя себя в стороне. И вряд ли Лиам специально задумал грандиозный обман. Он был сбит с толку тем, что вдруг оказался в чужом теле. Мейсон так настойчиво принимал его за брата и так злился на Лиама, что у него не особо много-то и было выбора. Вот он и притворился Тинчо, чтобы провести оставшееся время с пользой и удовольствием. Как Мейсон может его винить? Лиам помог написать альбом, над задумкой которого раньше смеялся! Это дорого стоит.

Внезапно Мейсон понял, что совершил роковую ошибку. Было еще совсем раннее утро, но он подскочил с кровати, наспех оделся и выбежал на улицу. Он должен отменить решение. Как жаль, что у него теперь нет телефона. Но ничего, он успеет. Медицинский центр открывается в девять. До него далеко, но время на его стороне – пробок на дорогах в такой час точно нет.

***

Когда Мейсон поравнялся с клиникой, времени до открытия оставалось совсем мало. Он не был уверен, что сообщение, отправленное с телефона соседки, дошло Эверетту. В прошлый раз он убедился, что не умеет запоминать номера наизусть. Мейсон припарковал машину под запрещающим знаком и бросился через дорогу к входу в клинику. Краем сознания он уловил движение справа, скрип шин по асфальту, но придал этому значения. Сейчас это не важно. Одновременно с резким, истеричным воплем клаксона в правое ухо пришло понимание происходящего, но было уже слишком поздно. Его ударило что-то большое и белое в правый бок, а затем швырнуло на середину дороги. Сквозь пелену в глазах Мейсон уловил приближение легковушки, увидел ее капот снизу, услышал крики. Затем все стихло.

Он очнулся и рывком сел. Белая комната, аккуратно обставленная больничной мебелью и приборами. Слева окно, задернутое короткими занавесками, напротив него дверь. В правом ухе он все еще слышал сигнал клаксона. Короткими вспышками вспомнил последние события: он торопился в клинику, но его сбила машина. Лиам! Он же хотел спасти его. А теперь, наверно, все кончено. Он опоздал.

Мейсон соскочил с койки. Ноги разъехались, и он шлепнулся голой задницей на пол. Поправил короткое больничное платьице и попытался подняться. Это было трудно, но хуже было понимание того, что вместо того, чтобы вытянуться во весь рост, он почему-то оказался сидящим на койке. Он дернулся, но ничего не произошло. Попытался подняться и дойти до двери, позвать медсестру, выглянуть в окно, что угодно! Но по-прежнему сидел, словно парализованный, лишь слегка покачивая голыми ногами.

Что за черт? Что происходит?

«Мейо, я скучал»

–Тинчо? Неужели, это ты? Боже мой, брат, я тоже…

«Ты что забыл? Твой брат умер»

–Да, точно. А я, очевидно, нет.

В голове пронеслись воспоминания, как Шон Эверетт говорит ему об этом. Отчего-то Мейсон не почувствовал той тошноты и боли, как раньше. Должен был, но чувствовал.

–Лиам? Но ты же…

«Должен был умереть? Да, я помню. Ты хотел избавиться от меня. Я ничего не забыл из нашей совместной жизни»

–Послушай, прости меня. Я не желал тебе смерти. Сейчас не желаю. Это была ошибка, когда я согласился на твое отключение. Пожалуйста, прости.

«Я прощаю тебя, Мейсон. Я не держу на тебя зла. Ты просто был расстроен смертью Тинчо. Знаешь, я тоже. Мне его не хватает».

Мейсон почувствовал тихую грусть, но одновременно и легкость. С чего бы это? Наверно, он сильно приложился об ту машину, раз сам себя не понимает.

–Сколько я тут уже?

Он хотел осмотреть себя на предмет повреждений, но ничего не вышло. А потом он вдруг оказался на ногах. Он шел к двери, против своей воли.

Что за черт? Быть такого не может!

Его собственная рука без его согласия приоткрыла дверь. Из коридора послышался женский голос.

–Да, пора его уже проверить. Должен очнуться вот-вот. Не хочу оставлять его одного, наверняка, у него сотни вопросов. Еще наделает чего-нибудь с горяча.

Теперь Мейсон оказался у окна, отдернул занавеску. Деревья все пожелтели и частично облетели. Ничего себе, уже конец осени? Постепенно до него стал доходить смысл происходящего. Каким-то невероятным образом он оказался в теле Лиама. Может, за все то время, пока разум басиста находился в его теле, его тело выздоровело, и теперь они поменялись местами? Это однозначно карма. Наверняка, после аварии Мейсон сильно пострадал и теперь лежит где-то в коматозном отделении клиники парализованный. Этим объясняется то, что он не может управлять своими движениями. Ведь это же не его тело. А Лиам… Несмотря на то, что Мейсон чуть не отобрал у него жизнь, он все равно спас его. И пригласил в свой разум.

Сейчас ему должно было стать дурно, и стыдно, но он по-прежнему чувствовал только легкое спокойствие.

Дверь открылась, и Мейсон оказался в постели.

Медсестра, женщина средних лет с мягкими, чуть волнистыми волосами и вежливой улыбкой остановилась на середине палаты.

–Уже очнулся. Замечательно. Как ты себя чувствуешь?

В легком шоке, подумал Мейсон. А затем услышал собственный голос:

–Достаточно крепким для новых знакомств.

«Что ты несешь, Лиам? Ты не можешь …»

Почему голос Лиама кажется своим? Особенности восприятия в новой роли?

–Я рада за тебя, улыбнулась медсестра. Но мне все равно придется тебя осмотреть. Уверена, ты не против.

–Конечно, нет.

«Ты что, флиртуешь с медсестрой? Но это же омерзительно! Ей же лет сорок!»

Черт! Вот значит, каково это, быть способным лишь на комментарии. Как Лиам это терпел?

Несколько минут спустя Мейсон обнаружил, что находится в уборной.

–Готов увидеть мое отражение?

«Не уверен, но ладно, чего тянуть. Все равно еще некоторое время придется терпеть твою блондинистую рожу».

Лиам рассмеялся неприятным смехом. Не веселым, а каким-то саркастичным, или даже злым. А еще отвратительно знакомым.

–Ах, Мейо, Мейо.

Лиам подошел к раковине. В слегка запотевшем зеркале Мейсон увидел вытянутое небритое лицо, темные нечесаные волосы, карие широко раскрытые собственные глаза.

Правда, я теперь красавчик?