Этикетки

1

– Добрый день! Как обычно? – подходящая под категорию «милая», на меня уставилась большими зелёно-синими глазами девушка в коричневом фартуке с красной вышивкой названия кофейни, большом вязаном свитере с зализанными в хвост желтовато-белыми волосами. В хвост были заплетены бирки, торчащие нитками из сожжённой дешевой краской кожи головы, но я не мог прочитать их названий, зато на щеке была яркая наклейка: бариста. Новая. Эта «милая» девушка здесь новенькая. Не сложно догадаться благодаря «этикетке» на её щеке. На всех нас налеплены похожие, сотканные из общественного мнения, социальных стандартов и чужого давления, каждодневной рекламной рассылки и стереотипов, нагромождённых поверх наших жизней.

– Откуда вы знаете? – я смотрел на неё с подозрением, не могла же она знать мои предпочтения, если я видел её впервые.

– Капучино на миндальном молоке без сахара, без сиропа. Большой. – Девушка с зализанным хвостом отчеканила мой стандартный заказ будто отбила ритм на барабанах. Она коснулась наклейки на лице. Сморщилась. Она ещё не привыкла к ней.

– Да, пожалуйста. – Я не стал расспрашивать ничего лишнего.

Я сел за привычный стол в самом дальнем конце заведения.

Я всегда сажусь в самый конец, где можно только наблюдать, но шанс, что тебя заметят – есть, но всё же очень мал. Мне не нравилось, когда на меня пялились. Ведь если посмотреть на человека в этом городе, можно всё о нём прочитать. Каждый здесь живущий – открытая книга. Меня эта угнетает порядком, остальные вроде смирились.

Кофе всё равно ждать ещё минут пять – она новенькая и вряд ли здесь по своей воле. Это доказывает яркая наклейка на её лице. Она пробовала её снять? Поток мыслей пронёсся в моей голове как бушующий водопад. Обед. Никого из посетителей ещё нет. Можно полистать ленту в инстаграме. Новое сообщение. Чёртова реклама – именно этот шампунь придаст моим волосам роскошный блеск. Чёрт. Что-то прилипло к ноге.

Я наклонился вниз. Залез под деревянный стол, ай, голова влетела в него. Не так больно, но неприятно. Я поставил стопу, чтобы разглядеть подошву моих грязных найков. У каждого второго здесь были такие найки. Я тоже их купил, потому что они должны быть. Я вцепился в бумажку на своей подошве как собака в кусок мяса. Не так то просто избавиться от нового ярлыка.

– Успели подцепить по пути? – я снова ударился головой о край деревянного стола кофейни, когда передо мной с грохотом новая бариста поставила чашку капучино.

– Спасибо за кофе, – пробормотал я, показывая своё нежелание заводить с ней разговора.

Девушка намёк поняла сразу, но возле моего стола ещё немного помялась, прежде чем вернуться за стойку. Когда она уходила, я обратила внимание на бирки в её волосах: «Блонд» и «Идеально прямые»

Я достал ноутбук. Кофе оказался обычным, как и всегда. Лишь миндальное молоко скрасило остаточный привкус. Стоп, а когда это я впервые начал пить кофе с альтернативным молоком? Не припомню. Почему я не могу вспомнить? Я всегда пил кофе с обычным молоком. Но уже лет, чёрт, сколько же лет я пью кофе на миндальном молоке или дней. Я видел это в историях кого-то или услышал от клиента заведения?

– Добрый день! Два капучино с собой, пожалуйста! – в кофейню с заснеженным шарфом и мокрой кожанкой залетела девушка с синими от холода пальцами, на её спине было много поношенных ярлыков, а в кожу рук вшиты несколько бирок. Под её безжизненными глазами на иссушенном лице залегли синие круги, такого же оттенка, как и замерзшие пальцы её рук. Она улыбалась.

Рядом с ней стояла ещё одна девушка, она держалась всё время в стороне и ничего не говорила. Я чуть прикрыл экран ноутбука, когда вторая зашедшая посмотрела в мою сторону. На её щеке был огромный шрам. Она содрала бирку, сразу догадался я. На несчастной была теплая куртка и огромная шапка с меховым помпоном. Руки спрятаны в вязаные варежки.

У неё очень красивое лицо с мягкими чертами, но этот шрам портит её красоту.

Когда капучино были готовы, та, что была одета в кожанку, протянула помятую бумажку девушки с прилизанным хвостом ржавого-жёлтого оттенка. Они ушли также быстро как и появились.

Я уставился в свой ноутбук. Затылок чесался. Ещё один ярлык. Я чувствовал, как бумага с печатными на нём словами всасывается в мою кровь. Чернила медленно проникали сквозь кожу, словно яд от укуса змеи. От этого сегодня я не мог уснуть всю ночь. Думал, если то, что осталось в моей голове, ещё можно назвать мыслями. Или это была очередная иллюзия того, что я думаю.

– Так она новая? – снова эта блондинка, чего она орёт так громко – старается привлечь внимание.

Она уставилась на меня. Я отвёл взгляд в сторону магазина с огромной рекламой новой коллекции костюмов. Ко мне в голову сразу же залезла мысль о том, что можно было бы зайти и померить такой костюмчик. Зачем…

Неожиданно зазвенел колокольчик. О, да это же Эдди, старина Эдди. Хороший парень – обожал рок и узкие кожаные джинсы. У него всегда были длинные кучерявые волосы. Чёрные, как рождественский уголь. Когда-то давно мы тусовались в его гараже, где он играл на своей красной гитаре. Это то немногое, что я помню. Здесь, в этом рутинном городке с высотками, заводами и мелкими магазинчиками, прошлое очень быстро стирается с памяти. О будущем ты ничего не думаешь. Словно с возрастом ты каждый год теряешь очень важную часть себя, но уже и не помнишь и просто не паришься.

Музыка Эдди проникала в самое сердце – черт, да любая девчонка с нашей улицы знала Эдди. Музыка. Как давно я не слушал той самой музыки. Я слушаю то, что попадает в топ-чарты на радио, а если честно туда сейчас попадает один шлак, который я и слушаю. Я открываю плейлист с хитами и просто нажимаю добавить всё, не важно, насколько мне это нравится – ведь такую музыку слушают 90% общества, значит должен и я.

Я был уверен, что Эдди вырвется из этого города, что он осуществит свою мечту. Будет играть на большой сцене, и я никогда больше не увижу его. Как и себя в этом месте.

Но Эдди стоял прямо передо мной: рубашка с галстучком, серое зимнее пальто, такое есть у каждого второго офисного клерка. Я не узнал Эдди: волосы коротко подстрижены, одежда идеально выглажена и множество бирок, вшитых под самую кожу. Они виднелись, как букет, из-под длинных рукавов его серого зимнего пальто.

Я вскочил. Ржавая блондинка выпучила на меня свои огромные глаза, а Эдди машинально повернулся: от его рокерского лица ничего не осталось. Он как и все.

– Эдди? Эй, старина, как дела?

– Мы знакомы? – его земляное лицо пристально смотрело на мои ярлыки и бирки. Мне стало неловко, ведь это Эдди был крутым. Крутым парнем, свободным от мнения общества.

– Мы тусовались в твоём гараже, помнишь? Каждые выходные собирались.

– Да, да. – Его голос прозвучал неубедительно весело.

Я подошёл ближе, хотел ещё что-то сказать, но обратил внимание на торчащую бирку из-под правого рукава пальто – Семья, Карьера, Стабильность, Статус

О, Эдди…

***

– Вы знаете того парня?

Эта блондинка села за мой стол. Настойчивая особа.

– Он приходит сюда каждый день и берёт тыквенный латте для своей жены. У него есть жена. А ещё двое детей и стильный чёрный кейс, в котором он таскает стопки судебных исков. – Она произнесла эту информацию с такой непринуждённой лёгкостью, будто мы обсуждаем прогноз погоды на вечеринке у друзей.

Я посмотрел на неё с ещё большей подозрительностью. Откуда эта девушка может столько всего знать, хотя я знаю ответ – здесь каждый всё знает про другого.

В нос ударил цитрусовый аромат – яркий, кисловато-сладкий аромат нарезанных апельсинов. Я представил, как режу апельсин, и его сок брызгает мне на нос. Руки становятся жёлтыми и пахнут лёгкой горечью от апельсиновой корки. У этой девушки был именно такой аромат. Апельсиновый.

– Посетителей всё равно нет. – Она окинула взглядом пустое помещение. – Сейчас все в предпраздничной суете. Бегают, налепляя друг на дружку новые бирки: нужны шары именно красного цвета, нет, синий сегодня не в моде, такие шары нельзя вешать на ёлку. Покупают одинаковые игрушки, праздничную еду, хоть бы кто-то задумался о том, что можно нарядить елку двадцать шестого декабря. Будто этот чёртов праздник всегда был для всех одинаковый. Теперь Рождество это не семейный праздник, теперь это один из жизненных шаблонов, который ты не имеешь права разрезать. Теперь и все остальные праздники превратились в чествование нашего государства. Теперь всё перестало быть для людей. На книжных полках стоит целое собрание инструкций, как праздновать день рождение, чтобы видео набрало миллион просмотров и как украсить стол на День благодарения, чтобы фотография не попала в теневой бан.

– Это Эдди, – с долей горечи ответил я, выслушав её злостную речь. Почему-то эта блондинка вызывала внутри меня приятное знакомое чувство, откуда-то из прошлого, которое я плохо помнил. Точнее не помнил совсем.

– Он изменился? – Блондинка с нескрываемым любопытством и чуточкой наглости рассматривала меня, мою одежду и коротко стриженные каштановые волосы. Она наклонилась вперёд, и я снова принялся резать апельсины, брызгая соком во все стороны. Нотка сладкой горечи застряла на кончике моего языка.

– Словно новая личность, – ответил я, пряча взгляд в толпе торгового центра.

– Как и все мы, – девушка прижала пальцы к наклейке на щеке, – только слово личность уже не подходит.

– Давно вы здесь работаете? – я смущенно обратил внимание на её щёку, потому что она сама без конца её трогала.

– Нет, ты и так это понял – она же яркая, бросается в глаза, – блондинка снова потрогала пальцами наклейку.

– Почему?

– Когда-то я приходила сюда как обычный посетитель. Я любила пить кофе и мечтать, я не помню, о чем я мечтала, уже не помню. Только знаю, что родители мои мечты не одобряли, мой отец не отпускал меня, когда я была настроена уйти – каждый раз возвращалась, а я боялась причинить ему боль. Многие знакомые стали бариста – ведь кофе сейчас это новый тренд. Все люди пьют кофе, а все люди моего возраста умеют готовить этот кофе. Вот так я и оказалась здесь.

– Ты счастлива? – Боже мой! Какой странный вопрос сейчас вылетел из моего рта, я никогда такого рода вещи ни у кого и не спрашивал!

– Я... – Она потупила взгляд в мой недопитый кофе. – К тебе приклеилась новая бирка? – резко переменила тему блондинка, а я не стал проявлять настойчивость – сам испугался подобного вопроса.

– Да, и уже давно. Просто я старательно не замечал её.

Она наклонилась вниз, грубо схватила меня за щиколотку и подняла подошву вверх – Образование

– Уже выбрал колледж или университет?

– Нет.

– Тогда поторопись, иначе и этот выбор за тебя сделают другие.

Она встала и пошагала обратно к стойке, покачивая бедрами, словно танцовщица. Блондинка вернулась за стойку, а я вертел в руках кружку с отпитым кофе: поторопись, а то и этот выбор за тебя сделают другие

***

Я вернулся домой. Отец смотрел новости, поддакивая раздражающему голосу диктора. Мать смотрела очередной сериал с рекламой каждые десять минут, которая откладывалась в её мозгу, словно на записывающем устройстве. На следующей день у нас странным образом появлялись продукты и товары именно той марки, что мелькала в её сериале.

Я зашёл в ванну. В шкафчике было спрятано зеркало – если бы его нашли, у меня могли бы быть серьёзные неприятности. В нашем городе зеркала были запрещены – с ними люди больше умели обращать внимание на детали и придавали всему значения, искали в себе смысл и пытались разглядеть отличия – становились особенными

Рождается настоящая магия, когда остаёшься наедине в комнате с зеркалом. Начинаешь смотреть на себя, искать свои недостатки, в нашей реальности это стало вызывать суицидальные поступки, а ещё люди устраивали бунты, но государство подавило их. И все зеркала были уничтожены. Ведь всё, что есть в интернете, любая твоя фотография – фильтры, ретушь, маски, кроличьи уши, всё, что угодно, кроме тебя – настоящего

Однажды один мой знакомый написал пост, где выложил своё собственное стихотворение с фотографией без обработки. Бедняга повесился у себя в ванной комнате на собственном галстуке, ведь он не «сплагиатил» стих, допустил огромную ошибку – высказал своё мнение в обществе, выложил своё лицо со всеми недостатками. Люди просто съели его, не оставив ни единого шанса.

Я спрятал маленькое зеркальце в ванной комнате. В нижнем ящичке, куда никто из моих родных никогда не забирался. Мне нравится рассматривать бирки на моём теле и пытаться понять, откуда они взялись: я уже с ними родился или они появились позже? Когда я долго смотрел в зеркало, в голову приходили странные, пугающие вопросы: Где моя настоящее Я? Кто я такой? И Личность ли я?

Эти вопросы что-то рождали внутри меня, я чувствовал странное жжение, словно вспыхивало пламя, но быстро угасало, как только я рассматривал все эти ярлыки на моей коже. Последний, что я обнаружил на подошве кроссовка – образование

После школы я не пошёл в университет, потому что отец сильно заболел и я был вынужден помогать ему в гараже. У него маленький автосервис. Когда я не получал высшее, потому что работал, я много читал разных книг, точнее, я откопал книги в гараже – их собирались сжечь, но я тайком перетащил их в свою комнату и спрятал под кровать. Это не те книги, которые нужно читать. Это истории про пиратов, про космические корабли и людей, что живут на Луне, захватывающие истории про людей, которые становились выдающимися, героями общества прошлых лет, великие актёры, политики, обычные дети, которые могли спасти мир. Таких книг я не встречал никогда. Последнее, что я прочитал, не боясь быть повешенным, было государственное пособие по правилам поведения в общественных местах и сборник традиций на Новый Год. Помню, в школе я завалил экзамен по этикету поведения, я тогда даже и не готовился, думал сдам просто так. Не получилось. Ещё в гараже была одна занимательная книжка по странному предмету – философии. Никогда об этом ничего не слышал. Я спросил у своей матери, что такое философия – она предположила, что это такое блюдо.

Я достал зеркало. И посмотрел на своё лицо. Оно выглядело почти таким же, как и все лица, которые я встречал на улице. Одинаковые эмоции, схожие черты лица, отсутствие какой-либо мысли. Когда перестаёшь думать, черты твои лица медленно округляются, как тупой угол.

Я засунул зеркало обратно. Мне резко стало плохо – голова разболелась. Внутри меня снова что-то зашевелилось. Нужно ещё посидеть здесь. Что это? Будто мои внутренности разговаривают со мной. Я слышал голос внутри себя самого, но не понимал его. Странное, неразборчивое мычание.

Я посмотрел на свою стопу и болтающейся из неё ярлык: образование

Та блондинка сказала, что нужно сделать выбор, пока за меня его не сделал кто-то другой. Она произнесла эти слова очень по-особенному. Но я не могу решить, на какой факультет я хочу пойти. Я вообще не уверен, нужно ли мне образование сейчас, потому что в данный момент я работаю в гараже и меня это устраивает. Я придумал, как можно привлечь ещё клиентов и в за последний месяц наша выручка поднялась на восемнадцать процентов.

Ай! Внутри меня снова что-то зашевелилось. Это доставляло мне волнение – меня словно захлестнула огромная волна.

Стоп. Мне не нужно образование! Я вскочил, будто мою задницу опустили в кипяток. Я не пойду никуда учиться! Я рассмеялся как бешеная гиена.

Я снова посмотрел на ярлычок на своей стопе. Это не часть меня – это не моё мнение. Знакомое слово. Чтобы оно могло значить и откуда взялось в моей голове.

Я вцепился в эту бумажку на своей стопе и потянул. Она крепко приросла к коже. Тогда я закусил бумажку зубами, почувствовав ядовитый вкус чернил на кончике языка. Я сжал зубы как можно сильнее и стал тянуть. Ярлык отходил вместе с кожей. Я не знал, зачем и что конкретно я делаю. Это происходило машинально. Вместе с этим будто бы менялась моя голова. Словно оттуда вытащили мозг и вставили новый. Я схватил ножницы – мамины маникюрные ножницы. Пришлось порезать кожу. Но это разрастающееся будоражащее меня чувство давало мне сил, я будто закинулся самыми сильными наркотиками в мире и получил колоссальный эйфорический эффект я не чувствовал как ножницы разрезают мою плоть, мёртвую плоть, давая чему-то живому вырваться наружу.

***

Ярлык валялся в рюкзаке. Всю ночь я не спал – думал.

– Как обычно? – за стойкой была та же самая блондинка.

– Американо! – наверное, я сказал это слишком громко, так как парочка за дальним столом от двери обернулась на меня с вопросительно-осуждающим взглядом.

Блондинка с ржавым цветом желтого на волосах вскинула свою изогнутую бровь вверх.

– Ваш американо будет готов через пять минут. Пока можете присесть.

– Мне здесь, – уже тише добавил я, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Я сел за свой любимый стол. Блондинка повернулась ко мне спиной и принялась варить мой американо

Я из подтяжка наблюдал за той парой в метре от меня. Парень сидел в выглаженной рубашечке и круглых очках на кончике носа. В его волосах были бирки. Девушка заметила мой любопытный взгляд и что-то шепнула своему парню на ушко.

– Эй! – он посмотрел на меня своими рыбьими глазками через стёкла круглых очков, – уже выбрал факультет? Тебе нужен экономический.

Моё сердце готово было выскочить из груди. Откуда он узнал…Его девушка что-то хихикнула снова ему прямо в ухо. Она встала и потянулась к шубке. Парень помог ей одеться.

– Американо! – блондинка с подчеркивающей интонацией поставила перед мной кофе и уже собиралась вернуться к стойке, но я схвати её за запястье. Меня обдала апельсиновая волна от её кожи.

– Народа все равно мало. Обед. – Я улыбнулся.

Девушка села напротив меня, осторожно поглядывая по сторонам. Я заметил, что она нервничает.

– Что ты имела ввиду, когда сказала, что и этот выбор тоже сделают за меня?

– Забудь.

Я увидел страх в её глазах, словно палец коснулся идеальной глади воды и разнёс поверх тревожные волны.

– Вот! – Я протянул ей бирку с клочком мёртвой, зелёно-серой плоти.

– Что это? – Её глаза расширились, настраивая фокус как маленький телескоп.

– Я срезал её вчера! И мне не было больно – я срезал мертвую плоть, она не настоящая! Даже не осталось шрама. Мне всю ночь не спалось – я размышлял над своей жизнью!

– Что ты делал?

– Я задался вопросом: зачем я здесь? Ответа я пока не нашёл, но я подумал, ты можешь мне помочь!

– Зачем тебе думать? – она смотрела на меня удивлёнными глазами и источала этот сладковато-горький апельсиновый запах, что со вчерашнего дня застрял на кончике моего языка, будто съедая мякоть фрукта, я нечаянно откусил корку. – Ты можешь взять инструкцию на любой случай и прочитать, что положено делать всем остальным. Государство трудилось для всех нас, для общества.

Она отличалась от той, что заговорила со мной вчера. Тогда я посмотрел внимательнее – черты её лица стали более похожи на всех тех девушек, что встречались мне в безликой массе ежедневно. Сегодня она была в футболке и на её правой руке я заметил два новых едва приметных ярлычка.

– Спроси себя: кто ты? – я поддался вперёд.

Пока она смотрела на меня опустошенным болезненным взглядом, я вдруг почувствовал, как внутри меня расползается что-то тёплое, приятное. Будто моё сердце поливают сладким горячим шоколадом. Я влюбился?

Вообще-то последний раз я был в отношениях два года назад. Мы встретились в клубе – она читала руководство по отношениям, второй том, где рассказывается о том, зачем отношения нужны и как выбрать того самого. А я в тот вечер слушал лекцию о том, что семья – ячейка социального общества и если до тридцати вы не обзаведетесь детьми и крепкими узами брака, то закончите свою жизнь на социальном дне.

Я уже не помню, что это была за девушка, как её звали, потому что она была типична как и все вокруг, но свободна. А тогда у меня не было выбора

Любовь. Как интересно. Волнующее чувство. Я смотрел на неё и влюблялся. Я бы сравнил это чувство с тем, будто вернулся в свои четырнадцать лет, когда впервые попробовал солёную карамель с орехами. Я волнуюсь, как не делал ещё никогда.

Я наклонился к ней так близко и почувствовал апельсиновый сок на своих губах, такие были на вкус её губы.

– Ты сошёл с ума? – она вскочила с оранжевого кожаного диванчика, но осталась стоять рядом. – Нельзя целоваться так просто! Мы сперва должны сходить на три свидания, пройти тест на совместимость, а ещё мне обязательно нужно спросить мнение друзей на твой счёт и только после положительного результата, ты можешь меня поцеловать! Ты не знаешь правил? Твои поступки должны быть одобрены обществом

– Тогда это будет не мой выбор! – возразил я.

– Нет, твой выбор. Ты же решишь начать со мной отношения, просто чтобы знать наверняка, ты должен соблюдать процедуру и тогда всё будет хорошо.

– Нет. – Я встал и подошёл к ней ближе, взяв за руку. – Нельзя по правилам и инструкциям расписать свою жизнь, в этом и весь её вкус – ты не знаешь, что поджидает тебя за углом. Ты сказала вчера, чтобы я поторопился с выбором факультета, пока за меня не решили, куда мне поступать. И я почувствовал что-то будоражащее внутри меня. Моё тело покрылась мурашками от возбуждения – я впервые что-то почувствовал и задумался. Наверное, в последний раз я размышлял, когда мне было семь лет и я ещё не обрубил свои знания школьной программой. То, что ты сказала вчера шло отсюда. – Я ударил себя кулаком в грудь. По щекам потекли горячие слёзы. И я расплакался.

Я засмеялся собственному поведению. Я заплакал от осознания, что случилось…что происходит и как абсурдно всё, что творится вокруг.

Я вскочил на стол, опрокинув чашку долбаного кофе. И я закричал так сильно, будто из моей груди на свободу вырвалась огромная птица, томившаяся в моих ребрах как в клетке. Это был феникс.

– Всё, что нас с тобой окружает – это всё ненастоящее! Мы все ненастоящие! – меня пробила дрожь как в лихорадке, спина взмокла, волосы встали дыбом.

– Слезай – тебя заберёт полиция. Господи, прошу, слезь!

Я слез. Вокруг уже собралась толпа проштопанных зевак с бирками, торчащими из мертвой гнилой плоти. Она вернулась за стойку обслужить вновь пришедших. Толпа медленно рассосалась. Я вернул свою пятую точку на оранжевый кожаный диванчик.

Кто я. Этот вопрос не выходил из моей головы. И новые вопросы сыпались в меня как монеты в копилку. Зачем я здесь и откуда появился. Почему сегодня я сделал именно так. Почему именно я сорвал бирку и меня не арестовали, почему не осталось шрама – только новая, чистая плоть.

Я не заметил, как день подошёл к концу.

– Джон.

– Что? – блондинка выглянула из-за стойки, заканчивая учёт.

– Меня зовут Джон.

– Кайли. Это моё настоящее имя. – Она посмотрела на меня и тут же отвела взгляд.

А я почувствовал, что я самый счастливый из всех, кто живёт в этом сером картонном городишке.

– Давай сбежим? Просто сделаем шаг завтра не такой, каким обычно идём по делам. Пойдём туда, а лучше побежим.

– А если ничего не получится?

– Об этом нельзя думать. Мы просто сделаем и всё. Я покажу тебе другой мир.

– А если у нас не получится? – Я видел, как ей было страшно. Мне тоже и я упивался этим новым для меня чувством, я дал ему свободу и что-то снова новое для меня вырвалось наружу.

– Мы уедем в другой город.

– Но есть правила.

– Нет, послушай! Нет никаких правил. Мы просто сядем в машину и уедем.

– Но больше ничего нет.

Есть. Я знал это внутри. Есть нечто большое, для чего создан каждый человек в этом ненастоящем городе.

***

На следующее утро я завёл отцовскую машину. Я заехал за Кайли в назначенное место. Я написал для родителей записку и спрятал её под подушку. Мама обязательно её найдёт, потому что два раза в неделю по правилам «здорового дома» она стирает и меняет постельное белье.

Кайли ждала меня там, где мы и договорились. Как странно, пронеслось у меня в голове – почему она одела то, что носит на работе.

Она села, и я поцеловал её. Я влюбился в апельсины и их жизнерадостный вкус на моих губах. Кайли всю дорогу молчала, наблюдая за проносящимися пейзажами за окном.

Я никогда не выезжал за город. Я даже и никогда не задумывался о том, что можно так легко уехать и начать сначала. Когда угодно.

Я увидел впереди полицейскую машину. Её сирена мигала так, будто вот-вот из-за угла выскочит преступник, и машина пустится вдогонку.

Дверь отворилась, и на асфальт ступил чёрный лакированный ботинок. Я увидел толстого типичного полицейского с закрученными усами-пружинами. Он велел мне притормозить.

Я подъехал к нему вплотную. Я обернулся на Кайли, чтобы успокоить её. Но она опередила меня.

– Прости. – Сорвалось с её губ.

Я внимательно посмотрел на неё – она совсем изменилась. Не та блондинка, что я встретил два дня назад в кофейне. Из-под её куртку торчали новые ярлыки – я усмехнулся.

– Я люблю тебя, Кайли. – Я успел поцеловать её прежде, чем сержант вытащил меня из машины, словно мешок с помоями, и поднёс дуло к моему виску.